Аннотация: Альтернативная история малоизвестного региона Северо-Восточной Италии - Фриули. Аквилейский Патриархат под властью слабеющей Венецианской республики. Простая история о простых людях.
Глава первая,
в которой читатель знакомится с несколькими главными (и не только) героями нашей истории.
- Пичуль! Пии-чууль!!
- Я тута, Мариута! - выдохнула вихрастая голова из дверного проема кухни. Остальное тело мальчишки, казалось, состояло из сплошных ног и рук, находящихся в непрерывном движении.
- Опять тебя не докричишься! Небось все утро провел на фехтовальном дворе?
- Я сьёру Фьору помогал!
- Как же, помогал, в ногах только путался!
- А вот и помогал, я сьёра Борса два раза помогал поднять!
- Сами пускай поднимают своего сьёра Борова! До сих пор не понимаю, как хозяин согласился взять такого в ученики! Что вширь, что вверх - все едино, и не подумаешь, что этому детине восемнадцати нет.
Тут Мариута, кухарка известного в кругах фриульской знати мастера фехтования сьёра Фьора Делибери из Премарьяка, прикусила язык, ибо в кухню вошел сам предмет разговора - внушительный недоросль сьёр Борс. Единственный наследник благородной семьи Саворнян около восемнадцати лет назад был подающим большие надежды младенцем - крупным, крепким и крикливым. Счастливый отец, большой поклонник романов о короле Артуре, нарек отпрыска в честь одного из рыцарей Круглого стола, надеясь воспитать из сына прекрасного защитника дам, отменного всадника и фехтовальщика. Увы, прожитые годы наложили на младенца неизгладимый отпечаток в виде нескольких десятков либров лишнего веса, попутно изгладив родительские надежды почти до конца. А то, что от надежд оставалось, было возложено на мастерство и педагогический талант сьёра Фьора и подкреплялось солидными ежегодными выплатами.
- Здравствуй, Мариута! Ох и проголодался же я после занятий, можно перехватить чего-нибудь до обеда?
Не дожидаясь ответа, сьёр Борс с непривычной для него в других областях ловкостью оттяпал огромный ломоть желтой поленты.
- Соли маловато, - пробормотал он между двумя серьезными кусами, и, не переставая шумно жевать, заглянул по очереди во все кастрюли и сковородки, в которых варился, жарился, шкворчал и испускал ароматы долгожданный обед.
- Мариута, я надеюсь, ты не забыла, что сегодня у нас гости? Сьёр Манин приезжает с дочерью проведать Паули, - произнес приятный баритон. Владельцем баритона... но тут автор нижайше просит прощения за то, что ему приходится в первый раз представлять одного из главных героев нашей истории в таком неприглядном и мало подходящем для этого месте, как кухня, и обещает исправиться в следующей главе. Так вот, владельцем баритона оказался сам хозяин школы фехтования в Премарьяке господин Фьор Делибери.
- Как же тут забыть, сьёр Фьор, через полчаса - всё готово! Пичуль, мигом в погреб за вином! Две бутылки пиколита для сьёра Манина и одну вердуццо для сьёруты Анны-Марии, да не разбей смотри!
Через сорок минут в ворота уже вьезжала коляска с гостями, а через пятьдесят, без лишних проволочек, начался обед. Обедали в общей зале, но хозяин с гостями сидели за отдельным столом у окна. Паули Манин, лучший ученик школы и брат прекрасной Анны-Марии в этот раз тоже сидел за хозяйским столом между отцом и сестрой.
- Ну, как успехи моего сына, сьёр Делибери? Надеюсь, он не слишком Вам докучает?
- Что Вы, сьёр Манин! Паули - мой лучший ученик и любимец всей школы! В следующий раз приезжайте пораньше, чтобы застать утренние занятия, и Вы увидите, как он помогает мне заниматься с младшими.
- Да, папа, давай приедем пораньше! Ужасно хочется посмотреть, как Паули фехтует с сьёром Фьором!
Пока беседа крутилась вокруг успехов молодого человека, новостей в Премарьякской школе с одной стороны и новостей из резиденции Манин в Кодройпе и Утинского замка - с другой, было покончено с ветчиной и чарсонсами в мясном соусе. Под свиные ребрышки и жареную в уксусе с луком колбаску разговор плавно перешел на политические темы, а когда Анна-Мария попросила передать ей блюдо со свежим инжиром, говорить, в общем-то, было уже не о чем.
- Сьёр Делибери, извините нас с Паули - нам нужно побеседовать о важных семейных делах. Вам не трудно будет в это время показать Анне окрестности?
Слегка ошалевший от такой удачи Фьор молча кивнул и подал руку доедавшей инжирину Анне-Марии.
Сначала, под многочисленные охи и ахи, были осмотрены фехтовальный зал и фехтовальный двор, оставлены без внимания кухня и конюшня, а затем наши герои направились через маленький аккуратный садик с осенними цветами прямо в шелковичную аллею, ведущую в кукурузные поля. Стоял теплый сентябрьский денек, и погода как нельзя более способствовала прогулкам с хорошенькими сестрами лучших учеников. Хорошенькая сестра, между тем, щебетала без устали.
- Наверняка они и сейчас говорят об этом, сьёр Фьор, отец вбил себе в голову найти мне хорошего жениха.
- Хорошего?
- Ну, богатого, с хорошим положением, но не старика, и главное - человека мужественного и благородного... А Вы знаете, что в младенчестве я была помолвлена с Борсом Саворняном?
- С кем? - поперхнулся Фьор.
- Да-да, родители договорились еще до нашего рождения. Правда, когда ему исполнилось пятнадцать, папа сказал, что сватал меня за Борса, а не за Борова, и разорвал помолвку.
- Ах вот как, - облегченно вздохнул Фьор. На этом аллея закончилась, и парочке ничего не оставалось, как повернуть обратно.
- Вы, конечно, будете участвовать в турнире? Папа хочет, чтобы Паули тоже попробовал силы, но Вас-то ему все-равно не победить, - продолжала щебетать Анна.
- Ваш брат, несмотря на молодость, очень хороший фехтовальщик, ему не хватает только опыта. Так что через пару-тройку лет и я буду его побаиваться - улыбнулся в ответ её собеседник.
- Как все-таки замечательно, что у нас во Фриули есть такие романтические события, как Глемонский турнир! Но самое интересное - это то, что победитель получает место начальника стражи Его Святейшества! Обещайте, обещайте мне победить!
- Я приложу все усилия, сьёрута Анна, но исход турнира непредсказуем, так что...
- Ах, отец уже направляется к коляске... До встречи, сьёр Фьор, и не забывайте, что начальник стражи Патриарха даже в глазах моего отца - человек с хорошим положением!
Коляска с гостями выехала из ворот, вздымая клубы пыли, и Фьор не спеша направился к себе, задумчиво покручивая левый ус. Во дворе школы наступило послеобеденное затишье.
Глава вторая
в которой автор исполняет обещание, данное в первой главе.
Его Святейшество Патриарх Аквилейский Бертранд стоял у окна своей резиденции в Чивидате и, заложив руки за спину, смотрел во двор. Там, ругаясь на чем свет стоит, каноник Лорис гонялся за курами.
- Кыш, кыш, проклятые! Опять с заднего двора пробрались! Сколько можно просить брата Вальтера забить дыру в заборе! Вот пожалуюсь его Святейшеству - будет знать!
- Сейчас мы сердимся, когда куры гуляют по нашему парадному двору, а лет через пятьдесят они будут копошиться на наших могилах, и мы уже не сможем их прогнать, - задумчиво произнес Патриарх, высокий сухой старик с проницательным взглядом.
- Жизнь коротка, а куры - вечны, - расеянно ответил из-за стола с бумагами Гвендольф, его племянник и секретарь. Он тоже был худ, но, тогда как дядя носил свою худобу с величавым достоинством и благородством, худоба племянника выпячивалась из его нескладного тела под странными, непривычными углами.
- Уже закончил? Перечитай мне, пожалуйста, последний абзац.
- Дорогой дядя, если хотя бы я не буду шутить в твоем присутствии, твоё Патриаршье существование окончательно лишится юмора и превратится в сплошную Святейшую тоску!
- Если хотя бы ты прекратишь паясничать в моем присутствии, мне останется потерпеть всего лишь собрания Капитула и заседания Парламента. Читай.
Гвендольф продолжил с нарочито покаянным видом.
- "Мы будем несказанно рады оказать Вашему Величеству и Вашей Царственной Супруге гостеприимство в Глемонском замке на все время турнира. Надеемся, что Ваше пребывание во Фриульском Патриархате укрепит дружественные отношения между Габсбургской Империей и Венецианской Республикой".
- Хорошо, можешь запечатывать, - вздохнул Патриарх. Император, без сомнения, поймет намек, но вряд ли отнесется к нему серьезно. Если бы Венеция не ослабела в последние годы, он никогда бы не осмелился так нахально заявлять свои претензии на фриульские территории. А что еще ему может быть нужно на Глемонском турнире?
- Ты считаешь, он постарается устроить победу для нужного кандидата, чтобы иметь своего человека начальником твоей стражи?
- Может быть, может быть... Или же хочет присмотреться к победителю и понять, чем его можно купить или застращать. В любом случае, он копает под меня, а значит - под независимость всего Патриархата.
- Относительную независимость, дядя.
- Гвендольф, Максимиллиан Габсбург никогда не даст нам такой свободы, какую мы имеем, платя налоги Венеции. Всего лишь платя налоги. Кстати, ты знаешь, что он предложил мне назначить распорядителем турнира Джироламо Манина?
Бертранд наконец отвернулся от окна и уселся в высокое резное кресло у разожженного несмотря на теплую погоду камина.
- Манина? Что-то он подозрительно раздобрился. Послушать речи Манина в Парламенте - так нет худшего врага Фриули, чем Максимиллиан Габсбург, - сказал молодой человек, заканчивая запечатывать письмо, - Это что, жест доброй воли, отводящий от Императора подозрения?
- Я тоже до недавнего времени считал Манина непримиримым врагом Максимиллиана. Однако, по недавно добытым сведениям моей тайной полиции, на самом деле он - глаза и уши Императора во Фриули, а все его пламенные анти-императорские речи - прикрытие и фикция. В таком раскладе "жест доброй воли" приобретает совершенно другое значение.
- Рука ухо моет, - весело ответил секретарь. Или глаз.
- Тут подошла бы другая часть тела, - усмехнулся Бертранд.
- Дядя, я бы ни за что не осмелился в твоем присутствии!
- В моем присутствии ты осмеливаешься на гораздо большее, чем назвать задницу задницей, дорогой племянничек, - произнес, вставая, Бертранд, - Помоги-ка мне передвинуть кресло поближе к камину.
Гвендольф бросился на помощь дяде.
- А ты знаешь, что за твоей спиной меня считают твоим сыном, а не племянником?
- Даже так? - удивился Патриарх. И куда только смотрит моя тайная полиция?
- Тебе это неприятно?
Бертранд потрепал племянника по руке.
- Это только делает мне честь, мой мальчик.
Тут в дверь постучали, и Гвендольф поспешно вскочил с ручки дядиного кресла.
- Ваше Святейшество? - прогугнил робко вошедший каноник Лорис. Вам письмо от сьёра Манина.
- Патриарх развернул конверт и начал читать. Каноник переминулся с ноги на ногу.
- Что-то еще, отец Лорис?
- Ваше святейшество, брат Вальтер...
- Знаю, знаю. Куры - тоже создания Божьи, пусть ходят, где хотят.
- Но Ваше Святейшество, парадный двор...
- Можешь идти, отец Лорис, - Бертранд снова опустил глаза на письмо.
Каноник понуро направился к выходу, а Гвендольф пробубнил под нос:
- Пустите кур приходить ко мне и не препятствуйте им, ибо... Дядя, чего от тебя хочет ухо Императора?
- Вежливо соглашается стать распорядителем турнира и расписывается в своей ненависти к Максимиллиану.
- Так ты его все-таки назначил?
- Врагов нужно держать на виду, мой мальчик. Так их легче контролировать.
Бертранд откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.
- Может быть, это стариковский каприз, но мне хочется умереть в свободной стране, и я сделаю все, чтобы ни пяди фриульской земли не досталось Габсбургам. Сходи-ка на кухню, попроси, чтобы мне принесли немного вина со специями.
- Свободной или управляемой тобой, дорогой дядя? - грустно прошептал Гвендольф, выходя из комнаты.
Глава третья,
из которой читатель узнаёт, о чем на самом деле Джироламо Манин беседовал с сыном.
- Паули, да что с тобой? Сколько ударов ты пропустил за вечернюю тренировку? Неважно себя чувствуешь?
Фьор озабоченно вглядывался в лицо любимого ученика.
- Сьёр Фьор... учитель, я... можно я закончу на сегодня?
- Иди уж... и не смей ошиваться ночью в "Золотом Льве", отдохни и выспись хорошенько!
Юноша с отрешенным видом обернулся и пошел к себе. "Нет, они говорили не о замужестве Анны," - подумал Фьор, и оказался совершенно прав. А Паули действительно все это время прокручивал в голове недавний разговор с отцом и не мог прийти в себя от изумления. Его отец... его отец, всегда так яростно выступавший за независимость Фриули, оказался... Но лучше обо всем по порядку.
- Сын, я приехал сегодня, чтобы сообщить тебе: ты будешь победителем Глемонского турнира.
- Спасибо, отец! Я тронут твоей верой в мои силы, но должен признаться сразу: независимо от других претендентов, сьёра Фьора мне пока не победить. Поначалу я даже не очень хотел участвовать, но он убедил меня, что поединки с новыми противниками помогут приобрести необходимый опыт и...
- Ты не понял. Я не верю в тебя, я знаю, - с нажимом произес Манин. Победителем турнира и начальником стражи Патриарха Аквилейского станет мой сын, Паули Манин. И так как ты уже совсем взрослый, хочу, чтобы знал и ты, и благодарил за это Его Императорское Величество Максимиллиана Габсбурга.
- К...кого?? Папа, я не...- растерянно пробормотал юноша.
- Слушай меня внимательно, Паули. Ты знаешь, что я более, чем кто бы то ни было желаю благоденствия нашей стране. Но мы слишком, слишком малы! И посмотри, во что мы превратились под юбками у Венеции! Слишком далеко под юбками! Я не уверен, что последние дожи вообще отдают себе отчет о нашем существовании - мы провинциальнее любой провинции, дальнее пятно на карте, еще одна графа в списке налогоплательщиков Серениссимы! Наш язык не понимает никто, у нас нет ни толковой армии, ни настоящей столицы. Мы превращаемся (уже превратились!) в никому не нужное болото на краю земли, у нас даже собственного короля нет! Вместо него - тощий чернец, запрудивший своими клириками все важные государственные посты! Ах, прости, псевдогосударственные посты, ведь не назовешь же эту клирократию настоящим государством. Для того, чтобы подняться с колен и вдохнуть свежий воздух новой, полноценной жизни нам нужен сильный, блистательный правитель, который превратит Фриули из заднего двора Европы в свою приморскую жемчужину! - Манин возбужденно хрустнул пальцами. Одним словом - нам нужен Максимиллиан Габсбург!
Сын изумленно смотрел на отца так, будто видел его впервые в жизни.
- Папа, но как же...
- Да! Да! Именно Максимиллиан - тот Император, который нам нужен! Для Венеции мы были третьесортной периферией, а Максимиллиану дадим Тергесте - доступ к морю! Он обязан будет холить и лелеять Фриули, у нас есть слишком много того, чего не хватает Габсбургам: юг, Адриатика, даже обычные оливковые плантации...
- Но при чем тут моя победа в Глемонском турнире, отец?
Манин снисходительно взглянул на сына.
- Мой мальчик, мне нужно было не отдавать тебя этому простаку Делибери, а самому заняться твоим воспитанием. Император поможет тебе приобрести место начальника патриаршьей стражи - это только для начала. Нам будет важно иметь своих людей в нужных местах в нужный момент...А когда Максимиллиан станет нашим Императором, уж поверь мне, он вспомнит о помогавшей ему семье Манин. Ты поедешь в Вену, вырвешься из этой провинции, покровительство самого Габсбурга откроет перед тобой широчайшие горизонты! Анну мы выдадим замуж за кого-нибудь из императорских фаворитов...
- Как папа, как? Как я смогу победить сьёра Фьора, не говоря уже о прочих участниках?
- Об этом ты не должен беспокоиться. Просто привыкай к мысли, что так случится, но придерживай язык за зубами. И главное - на должности начальника стражи будь готов отплатить свой долг перед Императором! А пока - продолжай упражняться.
Джироламо Манин развернулся и направился к коляске. Паули ошеломленно смотрел ему вслед.
- Подожди, отец! То, о чем ты говоришь, это... это же... предательство!
- Молчать! - сквозь зубы отчеканил Манин. Пока ты мой сын, ты будешь беспрекословно исполнять всё, что я скажу. Ты понял меня, Паули?
- Я...
- Ты понял. Прощай, увидимся на турнире.
Об этом разговоре Паули Манин и думал, сидя на подоконнике распахнутого в сентябрьскую ночь окна, когда в комнату вошел Борс Саворнян.
- Привет, ты как? На ужин не спустился...
- Всё в порядке. Немного голова разболелась.
- Я тут прихватил тебе кой-чего... Нельзя же ложиться спать на голодный желудок.
Борс вынул из кармана увесистый бумажный сверток и протянул компаньону.
- Спасибо, Борс, но я правда не хочу.
- Правда? Ну... тогда мне придется, не оставлять же в комнате на всю ночь.
Борс развернул сверток, из которого дразняще пахнуло жареной колбасой.
- Послушай, Борс... Что бы ты сделал, если бы тебе предложили предать Его Святейшество?
- Патриарха Бертранда? - ответил юноша, расправляясь с первым куском. О, Мариута и картофельного фрико положила!
- Его самого, - Паули спрыгнул с подоконника и начал раздеваться.
- А зачем предавать Патриарха? Он мне всегда нравился. Когда я был младше и жил дома, он часто бывал у нас в гостях. Многие считают его чересчур суровым и строгим, но я тогда так совсем не думал.
- Почему? - уже из-под одеяла полюбопытствовал Паули.
- Однажды меня кузины совсем боровом задразнили, я спрятался в саду за кустами джельсомино и ревел. Бертранд наткнулся на меня случайно и давай расказывать, что Богу все-равно, толстый человек или худой, слабый или сильный, умный или дурак. Сказал, что главное - это внутри, а не снаружи. А потом подошел его племянник и стал говорить, что во Христе нет ни эллина, ни иудея, ни худого, ни толстого, ни долговязого, ни приземистого. Когда подошел отец, мы уже хохотали все втроем.
- Борс... а если бы тебе все-таки предложил предать его кто-то дорогой и близкий?
Борс вздохнул и покосился на опустевший пакет.
- Да никто бы мне не стал ничего подобного предлагать. Какая от меня может быть польза?
- Ладно, давай спать, - Паули с головой накрылся одеялом.
Борс немного повозился с сапогами, наконец, разделся и тоже улегся на кровать. Перед тем, как окончательно закрыть глаза, он тихо произнес:
- Но Бертранда я бы предавать не стал.
Глава четвертая,
в которой Фьор Делибери соглашается взять ученика, приобретает друга и наживает трёх недоброжелателей.
Посетители лучшей чивидатской остерии "Золотой Лев" в этот вечер делились на две группы: одна обсуждала предстоящий турнир в Глемоне, другая - соревнования по бегу ослов, ежегодно проходящие в Чивидате в третье воскресенье сентября. Члены одной группы плавно перетекали в другую и обратно, так что в конечном счете каждый поучаствовал в обоих обсуждениях.