Сейчас, когда мне половина седьмого десятка, я вспоминаю, как в раннем моём детстве моя бабушка мне рассказывала сказку - легенду о кровопийцах - вампирах, которые уничтожали свою жертву своими большими хищными зубами, невероятно большими когтями либо острыми рогами для наполнения своего большого брюха кровью.
Что характерно, вампиры, при опасности, приносили в жертву своих соплеменников, чем и пользовались люди - воины, создавая шум вблизи обитания вампиров, которые в испуге хватали и убивали своих менее сильных соплеменников, а их трупы бросали на пути наступающих на них людей, создавая подобие баррикад.
То ли это была её выдумка, то ли слышала от кого то эту сказку, но, по окончании рассказа, она делала вывод: "... так и плохие люди дружат, дружат до тех пор, пока могут сообща обворовывать хороших людей, но когда появится опасность их разоблачения, они, каждый спасая свою шкуру, а в первую очередь главари, подставляют менее влиятельных".
Уже в зрелом возрасте мне пришлось столкнуться с чем то, напоминающим эту бабушкину сказку. Но это, к сожалению, быль...
В то время, когда шла описываемая ниже "тяжба" и когда, по стечению ряда обстоятельств, я попадал в такую ситуацию, что приходилось подчас восклицать: "И везет же мне на подлецов!". То ли я не по размеру сляпан, то ли пытались натянуть на меня "одежду" не по размеру..., но всегда приходил к твердому убеждению - лучше носить свой балахон, не чувствуя стеснения, а вернее угрызения совести, чем щеголять в несвойственном мне отличии. Это давало и даёт мне право смотреть людям в глаза прямо, без малейшей тени виновности перед ними.
Вампиры и буря в стакане
Об интригах, жестокостях использования подонков в корыстных и общих грязных целях высшими эшелонами партийной власти, о чём пишет сейчас массовая пресса, вещают радио и телевидение, я говорить не могу, не могу по простой причине - не имел "чести" служить в этих сферах.
О средних и низших сферах этой чудовищной машины до поры - до времени имел только хорошее мнение и принципы коммунистической морали воспринимал душой и разумом, не сомневаясь в правильности курса, преданно и честно служил этим идеалам - идеалам равноправия.
За 10 лет пребывания в комсомоле и 32 года в рядах коммунистической партии ни минуты не колебания до тех пор, пока не пришлось столкнуться с истинной реальностью. Тогда произошла и переоценка некоторых положений и пришлось увидеть их в другом измерении. Так солидарность оказалась стадностью, справедливость - верой в фальшивые доносы, коллективизм - шкурничеством и так далее. То есть в руководящих инстанциях выдаваемое извращалось и подавалось все наоборот, но не на словах, а уже в делах. Поверить в это, не столкнувшись в реальной жизни, просто невозможно. И на первых порах движения этого чудовищного механизма беспредела и произвола в отношении меня, не верилось. Не верилось в его массовость и такую их солидарность.
Какая наивность! Фактически же... Не буду делать оценки и выводы, а буду лишь давать отдельные комментария там, где они необходимы при изложении данного повествования, в котором, по возможности, последовательно, как это было в жизни со мной и моими товарищами, опишу всего лишь один эпизод с участием реальных, большинства ныне живущих людей, как с высокими моральными качествами, так и подонков. Их фамилии и имена, как и их действия, не вымышлены.
... В конце марта 1985 года в моём рабочем кабинете раздался телефонный звонок - вызов в райком партии (село Дарьинское - центр Приурального района Уральской, ныне Западно-Казахстанской области).
Меня, как заместителя председателя Совета районного агропромышленного объединения (РАПО), курирующего, как агронома по специальности, полеводство района, вызывали в апартаменты райком почти ежедневно, поэтому и этот телефонный звонок был воспринят мной, как обычный, очередной. Но именно с этого, как можно выразиться "рокового" звонка, началась другая полоса не только самой жизни, но понимания истины, которая для меня была закрыта то ли из-за моей невнимательности, то ли из-за фанатичной преданности и веры во вдалбливаемые в наши головы идеалы, верил, что воспринимая их, все коммунисты, по моему понятию, были и обязаны были быть честными. А если и были отклонения от норм коммунистической морали (в семье не без урода), то солидарность людей единой идеологии позволяла очищать от мрази "святые ряды". Началась переоценка всего комплекса факторов. Но это потом, а пока... я шёл на встречу нового ощущения, нового восприятия многих понятий, да и самой жизни.
Ещё в коридорах райкома, где как то по-особенному возбуждению неизвестностью вызова всех руководителей и секретарей парткомов хозяйств, председателей сельских советов, руководителей районных служб начиная с прокуратуры и до бытового обслуживания, я понял, вызов - неординарный.
В этой неизвестности нас выдерживали более двух часов и мы, привычные к таким приёмам воздействия на психику вызываемых, понимали - вызов чрезвычайный.
Наконец оперативный дежурный, обычно инструктор райкома, а в данном случае заведующий сельскохозяйственным отделом Суербаев Р.Х. (Роберт Хамитович) объявил, кому следует войти в зал заседания бюро райкома.
Мы-то предполагали, что нас всех пригласят в зал заседания, потому и толпились большинство около дверей зала. Сам факт приглашения только ответработников районных учреждений не предвещал ничего хорошего.
Так оно и вышло. Члены Бюро райкома в полном составе располагались по двум сторонам длинного стола, а место в торце стола занимал не первый секретарь Белинский Анатолий Зотович, а член бюро обкома партии, первый заместитель председателя облисполкома Рашев Серик Жумабаевич.
Серика Жумабаевича я знал давно, еще в бытность его работы, в начале 70-х годов, директором совхоза "Алгабасский". Я же директорствовал в учебно-опытном хозяйстве "Фрунзенское" Западно-Казахстанского сельхозинститута. Тогда совхоз "Алгабасский" выделял учхозу угодья для выпаса скотана летний период. В свою очередь наше хозяйство обеспечивало население совхоза "Алгабасский" картофелем, овощами. То-есть были добропорядочные хозяйственные и производственные связи. Вполне понятно, что и взаимоотношения директоров соответствовало этому. Меня всегда при встрече с ним подкупала его радушная общительность, простота, неподдельная искренность, безусловная исполнительность даваемых обещаний, а чего стоила его очаровательная улыбка. Практически он был, в моем понимании, образцом высоконравственной личности.
С тех пор не видел я его более 10 лет, а увидел - ужаснулся, казалось и он, и не он.
Нет он не сидел на стуле, а величественно восседал, словно каменное изваяние надменного фараона. А когда подходили к нему вошедшие, для приветствия его, он не протягивал руку, а "подавал ее", снисходительно позволяя пожать.
Да как же испортила тебя власть, подумал я, видно не ту "корону" надели и не в тот кафтан обрядили. Вспомнились мудрые слова Петра I "Дабы знать одурь оного, следует ему дать власть, он её и покажет". Но как бы то ни было, а сам факт ведения бюро райкома членом бюро обкома, случай не ординарный, что усилило тревогу чего-то непонятного, особо значимого события.
Рашев С.Ж., с присущей ему резкостью, коротко довел до сведения присутствующих постановление бюро обкома партии "О дополнительных мерах по выполнению плана 1-го квартала продажи государству молока". Он же, от имени бюро обкома, довел району задание по закупу молока и масла у населения. Задание было явно не выполнимое, оно соответствовало почти всему квартальному плану. И это за 10-12 дней! Насторожила и закупочная цена - она вдвое и более превышала сдаточную. Это же явные убытки, покрытие которых не предусмотрено производственно-финансовыми планами, да и чисто по-человечески невозможно принять такое произвольное решение. И сам факт постановки вопроса обкома партии в таком плане иначе, как произвол, и не назовешь.
К сожалению я не получил поддержки со стороны приглашенных руководителей и ответработников учреждений района, когда осторожно возразил Рашеву, не соглашаясь с закупочной ценой. На это Рашев, тоном, не терпящим возражений, ответил мне:
- Будете выполнять, это не обсуждается.
- Я выполнять не буду.
- Вы что, хотите быть белой вороной?
- За такие штучки поплатился жизнью Рязанский секретарь обкома - он застрелился.
- Стреляйтесь и вы, но выполняйте.
На этом диалог закончился и сразу же была приглашена на бюро первая "троица" из хозяйства - председатель колхоза, секретарь парткома и председатель сельского совета. Им в категоричной форме довели задание на закупку. И так персонально каждое хозяйство. Обработка "троиц" шла в прямой зависимости от податливости их - мягко с лестью или жестко с оскорблениями, но уломали всех.
Тут же, постановлением бюро райкома, нас - ответработников, "закрепили" за хозяйствами с определением персональной ответственности за ход и итог закупа.
Мне было поручено вести организационную работу в этом вопросе в колхозе имени Карла Маркса, куда я утром следующего дня и отправился.
На совместное заседание парткома и правления колхоза я прибыл во-время, когда все члены этих организаций были в сборе. Здесь я повторил свою позицию, высказанную на бюро райкома партии, при этом постарался убедить в необходимости улучшения условий кормления, ухода и содержания общественного поголовья скота, повышении его продуктивности. Вмести с этим вести закуп молочной продукции у населения , но в пределах существующих закупочных цен, чем будет предупрежден предлагаемый вышестоящими парторганами произвол. Высказав свое мнение, я удалился с этого совместного заседания и пошел в коллективы животноводческих ферм.
Забегая вперед, скажу, что данный факт моего действия, впоследствии при проверке стремились извратить, с целью найти хоть какую-нибудь зацепку в якобы и моем, как и других, активном участии в этом преступлении. Не смотря на пристрастное дознание и давление проверяющих, им не удалось убедить и "выбить признание" у членов партбюро и правления колхоза - они стояли на своем - сказали правду.
День ото дня нажим, со стороны обкома и райкома партии на руководителей хозяйств и нас, ответственных за организацию на местах, усиливался. Введена была обязательная ежедневная оперативная отчетность и, независимо от количества закупа, так же ежедневно вызывались на бюро райкома те же "трио", что и на первое заседание, где прессинг превращался в "пытки". Если учесть умственную ограниченность "первого" - Белинского А.З., то можно представить методы давления, с усилившимися со дня на день требованиями о значительном увеличении закупа, - от начальных льстивых, явно наигранных интонаций с увещеваниями, до диких оскорблений, унижений с угрозами - от исключения из партии, освобождения от работы - до предания суду. Доводили руководителей хозяйств до отчаяния и они пошли на явно преступный путь, кем-то подсказанный будто невзначай, стали "закупать" несуществующее масло у несуществующего населения с составлением фиктивных списков.
Деньги "под закуп" получали в госбанке лично руководители хозяйства без свидетелей и тут же их вручали без расписок представителю обкома партии (что впоследствии было подтверждено Генеральной прокуратурой СССР). Но и это не удовлетворяло парторганы. Требования возрастали. По истечении пяти дней, когда маховик преступности раскрутился в полную силу, вдруг (а оказалось не вдруг, а целенаправленно, с подстраховкой "на всякий случай") председателю Совета РАПО Виноградченко А.К. дается установка (опять устно) - направить в хозяйства района по рации приказ о закупе с указанием количества и цены. И обязательно за подписью предедателя РАПО и начальника планово-экономического отдела (ПЭО)!
Тут была явная авантюра, была положена приманка в капкан, который захлопнется, в случае проверки, для тех, кто издавал преступный приказ. И эта уловка, кстати сказать, удалась - те, кто заставлял, но без письменного подтверждения, отказались от своей причастности. Но это было потом, когда шло расследование и суд над Виноградченко А.К.
А в то время, получив устную авантюрную установку от бюро райкома, придя в свой рабочий кабинет, Виноградченко А.К. пригласил к себе меня и Железнова А.М. - начальника ПЭО.
Выслушав суть издания приказа, мой первый вопрос был:
- А есть-ли письменное постановление бюро райкома по этому конкретному вопросу?
- Нет, а зачем он, я сам член бюро райкома и знаю, что бюро так решило.
- Вопрос такой важности устно не решается, здесь связано с убытками в сотни тысяч рублей.
Категорически против высказался и Железнов А.М., а написанный тут же рукой Виноградченко приказ подписывать отказался. Виноградченко явно заколебался, когда многими аргументами нам удалось убедить его в в необходимости получения письменного постановления бюро райкома.
Но вдруг открывается дверь и, с видом явного хозяина, входит заведующий сельхозотделом района Суербаев Р.Х, который выслушал наши доводы и тоном своего превосходства потребовал сейчас же передать приказ диспетчеру РАПО для передачи в хозяйства по рации. На мою реплику: "О последствии следовало бы подумать" он ответил: "Если что и будет, только буря в стакане". Да он оказался прав, но только в отношении себя и своих покровителей, по-видимому уже тогда у него были на это основания. Он как поплавок - нырял, нырял, да так и остался на плаву. Сейчас он заместитель Акима Уральской области!
После некоторого препирательства, заявив о своей непричастности в этом грязном деле, я удалился в свой кабинет. Председатель же, к сожалению, выполнил эту роковую для него миссию - подписал приказ, но с указанием двух фамилий, как ему и было сказано на бюро. Железнов А.М. этот приказ подписать отказался (что и спасло его от неминуемой решетки).
А нажим ужесточался. Далее, по чьей-то подсказке (с безусловным согласием партийных органов, да и иначе не могло быть), руководители хозяйств стали изыскивать дополнительные лазейки, источники пополнения скорее всего не кошельков, а чемоданов ненасытных вампиров. Для этого был изобретен еще один механизм махинации - закупали масло в торговых организациях - магазинах, складах, базах и непосредственно на молокозаводах; затем тут же "сдавали" его государству, а очередной руководитель проделывал с этим же "маслом" ту же операцию. Порядок был тот же: закупали по 8-10 рублей за килограмм, а сдавали по 2,5 - 4 рубля, в зависимости от обоюдной договоренности. Разница шла в ту же копилку обкома, а убытки на шею трудящихся.
Масляный бум, особенно последние 5-6 дней первого квартала достиг такого апогея, что ощущалась как хорошая сыгранность мощного оркестра в момент взятия самых высоких нот. И вдруг, словно по мановению волшебной палочки дирижера, все замерло. Тишина. Мертвая тишина. Ни звонков, ни сводок, ни даже упоминания о молочной продукции.
Как то зашел в то время ко мне Железнов А.М. и обмолвился "что-то не к добру" такое затишье, не перед бурей ли?". На что я ему с иронией ответил " в стакане".
"Но что то стряслось, иначе сейчас били бы колокола, празднуя победу, ведь "закуплено" и "продано" государству за каких-то 10-12 дней больше квартального плана!" тихо и как то загадочно промолвил Железнов.
И тут мне вспомнился случай, о чем я тогда рассказал Железнову А.М. - как на недавнем очередном бюро по выкручиванию рук и душ для "выжимания масла", в коридоре, где расхаживали и просто стояли руководители хозяйств и ответработники района (кстати там же были прокурор, судья, начальник милиции) один из председателей колхоза Великанов А.С. громко воскликнул: "Братцы! А ведь пройдет некоторое время и мы все, находящиеся здесь, услышим - "Встать, суд идет". В то время кто-то улыбнулся, а кто то и явно испугался, но отступать было уже не куда.
Прошло не более 2-х недель этой гнетущей тишины. Затем осторожный шепот, его сменил явно наигранный ропот возмущения - в местной печати недвусмысленно была опубликована разоблачительная статья, обвиняющая кого-то, но не конкретных лиц, в самоуправстве, допущении нарушений при проведении закупки молока и масла у населения. Проверить факты поручено районному комитету народного контроля.
Те, в свою очередь, без тени угрызения совести, после установления "отдельных фактов нарушения", наказали двух руководителей хозяйств, произведя на них ( в частичное возмещение нанесенного ущерба) денежный начет до двух месячных окладов каждому!
Это "серьезное " наказание отразили опять в районной газете - вот так то мы поступаем с нарушителями! Конечно же было стыдно за них. Прежде всего сам факт активнейшего участия в этом беззаконии председателя комитета народного контроля члена бюро райкома партии Смак В.М. должен был побудить его отказаться от такого фарс, да и первого секретаря райкома Белинского А.З. должна же была заедать совесть. Но не таковы вампиры. Они, хоть и нехотя, но под давлением "сверху" и "снизу", принялись за укладывание своих соплеменников в баррикады во имя спасения своей шкуры. Это были их первые жертвы - "наказали мол!!".
Те, кто сообщал в вышестоящие органы о преступной акции (позже выяснилось, что один из писавших был Житнов В.М, главный экономист РАПО) были неудовлетворенны видимостью наказания и продолжали писать.
Не успела умолкнуть трескотня от этой первой проверке, как нагрянула вторая, но уже силами обкома партии, группу возглавлял председатель партийной комиссии обкома партии Джумагазиев. Результат тот же - принесение в жертву сообщников пониже своего ранга. На бюро обкома партии, где рассматривался итог проверки, освободили от работы председателя Совета РАПО Виноградченко А.К., как "основного организатора противозаконных действий", о чем поспешили сообщить не только в районной и областной газетах, но и в журнале ЦК КПСС "Партийная жизнь".Еще одна порция пыли пущена в глаза общественности, но уже в масштабе страны. Тогда впервые я подумал "...а где же хотя бы порядочность?", не говоря и не думая о более высоких моральных идеалах.
Мне, до назначения нового председателя, пришлось исполнять его обязанности. Шла уже уборка урожая, дел, что называется, не впроворот с раннего утра до позднего вечера, уходила в историю и "масляная кампания", о ней почти не вспоминали.
Хорошо запомнился тот августовский день, когда меня пригласили в райком партии, куда прибыл секретарь обкома партии ведающий сельским хозяйством Дунаев В.В. Мне когда-то приходилось работать с ним в райсельхозуправлении, где он был заместителем начальника, а я старшим агрономом, и в райкоме партии - он первым секретарем, я заведующим сельхозотделом. Поэтому, зная его, мне не составляло особого труда предположить о его истинном намерении встречи со мной. Он с какой то отрешенностью задал мне несколько вопросов относительно хода уборочных работ, с отсутствующим взглядом выслушал меня и пожал руку на прощание. Откровенно говоря, как говорят в таких случаях: "Нутром чувствую - не то ему нужно. А что?". Иду к выходу из кабинета "первого", ожидаю "спиной" его тот, именно тот заветный для него вопрос, и он последовал:
- Да совсем забыл.
- Забыл -ли? - думаю, но останавливаюсь, поворачиваюсь к нему лицом.
- Надо прекратить писанину.
- О чем вы?
- Не надо, мы хорошо поняли друг друга.
- Кто пишет, предполагаю, но не в моих силах его остановить.
- Сделай так, чтобы он замолчал, иначе смотри - плохо кончишь.
- Вы меня пугаете? Я пуган и не раз, не боюсь ваших угроз.
На том и расстались. А вскоре, после третьей проверки, вампирам пришлось принести в жертву и посолиднее из своего стада: освобождены Дунаев В.В., секретарь обкома партии ведающий сельским хозяйством, а эту отрасль возложили на второго секретаря Сидорову В.В., ведавшую торговлей; Рашев С.Ж., заместитель председателя облисполкома.
О том, как бессовестным образом открещивались и старались показать свои грязные души в чистоте, как спасали вампиры свои шкуры, здесь будет уместно полностью привести постановление бюро Уральского обкома партии от 22 октября 1985 года, чтобы понять всю масштабность расправы со своими же соучастниками, дабы сохранить за собой высокие кресла и хорошую репутацию. Здесь даже и намека нет на раскаяние и свою собственную вину.
В бюро Уральского обкома компартии Казахстана.
Бюро Уральского обкома компартии Казахстана на очередном заседании обсудило вопрос о фактах приписок к государственной отчетности по сдаче молока в первом квартале 1985 года в Приуральном, Бурлинском, Зеленовском районах, изложенных в письме т. Житнова, поступившем в ЦК КПСС.
Руководители хозяйств по указанию и с ведома первого секретаря райкома партии т. А.З. Белинского, председателя райисполкома т. А.В. Плево, председателя Совета РАПО т. А.К. Виноградченко организовали закуп молока и масла у населения по завышенным ценам. В подотчет заготовителям были выданы крупные суммы. Закупленное масло было сдано на маслозавод, как произведенное в своих хозяйствах.
С ведома т. А.В. Плево и т. А.К. Виноградченко председателя райпотребсоюза т. Ж. Давлетова некоторые хозяйства и организации закупили 1218 кг масла в магазинах потребкооперации и сдали его на маслозавод, кроме того в этом районе засчитали в план сдачи 200 тонн молока, якобы израсходованное на общественное питание. Приписка произведена по всем 12 колхозам и савхозу "Красновский".
Закуп масла по завышенным ценам у населения и сдача его в счет выполнения плана хозяйств имел место и в Бурлинском районе. С ведома бывшего первого секретаря райкома партии т. Н.А Пашко, по указанию председателя райисполкома т. В.П. Макарова и председателя Совета РАПО т. Е.М. Байгеркешева приписано в счет выполнения плана 1 квартала 3660 центнеров бестоварного молока. Приписки в сдаче молока допущены и в хозяйствах Зеленовского района, с ведома первого секретаря райкома партии т. Н.Е. Болбатова маслозавод выписал бестоварные квитанции на 4094 центнера шести хозяйствам.
Было отмечено, что начальник управления сельского хозяйства т А.И. Кныш, его первый заместитель т. М.К. Батыров самоустранились от руководства производством и заготовок животноводческой продукции, проявили беспринципность при оценке работы подведомственных служб, не реагировали на грубые нарушения дисциплины заготовок сельскохозяйственной продукции, приписки, искажение отчетности. Товарищ А.И. Кныш проявлял терпимость и благодушие к работникам контрольно-ревизионного аппарата управления, примиренчески относился к виновникам приписок и искажений отчетности.
Бюро обкома приняло к сведению, что бюро ЦК Компартии Казахстана своим решением от 3 октября 1985 года отменило постановление обкома партии от 6 июня 1985 года "О результатах проверки фактов, изложенных в письме т. В.М. Житнова, адресованном в ЦК КПСС", как либеральное. Постановление бюро ЦК Компартии Казахстана от 3 октября 1985 года "О письме т. В.М. Житнова из Приурального района Уральской области, адресованном в ЦК КПСС" принято к неуклонному руководству и исполению.
Бюро обкома постановляет:
За проявленную, беспринципность и не партийный подход к организации выполнения государственного плана сдачи молока в 1 квартале 1985 года, выразившееся в приписках государственной отчетности и грубых нарушениях порядка закупа молока у населения, члену КПСС т. А.З. Белинскому объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку, он освобожден от занимаемой должности первого секретаря Приурального райкома партии.
За ослабление руководства сельскохозяйственным производством, отсутствие контроля за закупками сельскохозяйственной продукции освобождены от занимаемой должности второй секретарь Приурального райкома партии т. Г.Д. Утебалиев, которому ранее был объявлен строгий выговор с занесением в учетную карточку.
За грубые нарушения порядка закупа у населения молока и масла, факты приписок к государственной отчетности по выполнению плана 1 квартала 1985 года по сдаче молока, допущенные при этом финансовые и другие нарушения члену КПСС т. А.П. Плево объявлен строгий выговор с занесением в учетную карточку, он освобожден от занимаемой должности председателя исполкома Приурального районного Совета народных депутатов.
Решением бюро обкома от 6 июня 1985 года за указание хозяйствам района закупать молоко по цене, превышающей вдвое государственную закупочную цену, с оплатой за наличный расчет, освобожден от занимаемой должности и председатель Совета РАПО Приурального района т. А.К. Виноградченко, ему было вынесено строгое партийное взыскание, поэтому ограничились этим постановлением.
За допущенную приписку к государственной отчетности по заготовкам молока в 1 квартале 1985 года в объеме 410 тонн, объявлен строгий выговор с занесением в учетную карточку члену КПСС, первому секретарю Зеленовского райкома партии т. Н.Е. Болбатову, он освобожден от занимаемой должности.
Принято к сведению, что бывший первый секретарью Бурлинского райкома партии член КПСС т. Н.А. Пашко решением бюро обкома от 12 мая 1985 года освобожден от занимаемой должности за личную нескромность, выразившуюся в строительстве и заселении дома, построенного с нарушением проектно-сметной документации, недостатки в воспитательной работе с кадрами.
Бюро обкома партии обязало прокурора области . А.К. Балкина рассмотреть вопросы о приписках, связанных с увеличением веса закупаемого у населения крупного рогатого скота и всей животноводческой продукции за 1981-1985 годы в Бурлинском районе. Рекомендовано виновных в нарушениях привлечь к уголовной ответственности.
...За серьезные недостатки в работе по выполнению планов производства и сдачи животноводческой продукции, самоустранение от их заготовок, непринятие своевременных мер по пресечению незаконных действий руководителей РАПО и хозяйств Приурального, Бурлинского и Зеленовского районов, допустивших грубые нарушения порядка закупа молока и масла у населения, приписки к государственной отетности, неудовлетворительный контроль за работой всех подразделений и служб, члену КПСС т. А.И. Кнышу объявлен строгий выговор с занесением в учетную карточку, он освобожден от занимаемой должности начальника облсельхозуправления.
...Поручено бюро Приурального, Бурлинского и Зеленовского райкомов партии, областной прокуратуре (Балкину), областному УВД (Федорову) привлечь к партийной, государственной и уголовной ответственности лиц, виновных в приписке и искажении государственной отчетности при выполнении плана сдачи молока в 1 квартале 1985 года, грубые нарушения порядка закупа молока и масла у населения.
... Бюро обкома партии обязало горкомы, райкомы компартии Казахстана обсудить настоящее постановление во всех первичных партийных организациях области.
Этим постановлением вампиры до конца раскрыли свою сущность, истинные виновники ни какого наказания не понесли.
В районе же в это время спешно готовились к проведению районной партийной конференции. Ко мне обратились с просьбой написать доклад на этой конференции, что я и выполнил.
Тем временем был созван партийно-хозяйственный актив, где одним из содокладчиков приходилось выступать и мне. Мной в частности было заявлено о несогласии с привлечением к уголовной ответственности только руководителей хозяйств, они фактически были исполнителями решений партийных органов. Забегая вперед, скажу, что именно это мое выступление стало основной причиной, а вернее тем довеском недовольства моими высказываниями, который и потянул чашу весов к расправе со мной. Ждать пришлось недолго. А началось с того, что в разговоре с директором совхоза им. Жданова Сидоровым А.Л., во время моего посещения этого хозяйства (что произошло на следующий день после партийно-хозяйственного актива), он мне задал вопрос и сам же на него ответил: "Почему вы считаете, что виноваты руководители партийных органов? Мы знали, на что шли, поэтому нам только и отвечать, а в парторганах нет письменных указаний".
Моя догадка оправдалась - "слова к делу не пришьешь". На его утверждение я просто ответил как думал:
- Конечно ваша задача выгородить свою жену, которая организовала и вместе с "первым" руководила этой грязной операцией.
- Значит вы организатор жалоб, вам это даром не пройдет, обещаю, ответил он мне.
Не простившись, я уехал из хозяйства.
Как только прошел первый испуг от трех спектаклей-проверок, после очередного пылебросания в глаза общественности, приношения в жертву мелкой и покрупнее величин своих сподвижников, вампиры приступили к расправе над неугодными "возмутителями спокойствия". Начало этому положила райпартконференция.
23 ноября 1985 года открылась 27-я районная партийная конференция, на которую меня не пригласили по вполне понятным мне причинам. После выхода 26 ноября местной районной газеты с материалами конференции, легко можно было определить основную направленность отдельных выступающих в прениях по докладу и позицию печати (а это значит райкома партии, ибо без ведома "первого" не помещалась ни одна статья, а тем более этого важного форума коммунистов района).
Выступило 18 человек, из них кратко, буквально в нескольких строках изложена речь шести коммунистов, а выступление седьмого, Сидорова, едва уместилось в четырех колонках газеты. Постарались всю его ненависть к нам изложить в полной мере, показывая его "истинным патриотом и радетелем, общественных дел. Приведу фрагмент из его выступления, помещенного в газете: "...Хозяйство ни разу за все годы пятилетки не заготовляло планового количества кормов...Такой подход к планированию со стороны управления сельского хозяйства привел к тому, что Ждановцы не получают ни зерна, ни продукции животноводства...Конечно вина, во многом, руководства хозяйства, но специалисты района не должны уходить от ответственности за состояние дел в хозяйствах. Некоторым из них, подчеркивает выступающий, вместо того, чтобы по допущенным промахам в работе руководителей строчить донесения во все вышестоящие партийные инстанции и потом ждать наказаний, надо самим больше работать. Наша партийная организация, говорит товарищ А.Л. Сидоров, принимала и будет принимать се меры к тому, чтобы производить продукцию в большем количестве, но просьба к новому составу райкома партии - создать обстановку, чтобы все отвечали за судьбу поля и фермы, чтобы каждый честно выполнял свое дело, тогда времени на писанину и подсиживание
У отдельных специалистов РАПО, то есть у товарищей Чекрыгина И.А. и Железнова А.М., не хватит...И в заключении, особо отметил выступающий, - мы как никогда должны быть едины и целеустремленны. Выполнение планов является нашим патриотическим долгом...И партийная организация принимает все меры к тому, чтобы производить продукцию в большем количестве и лучшего качества". И так во всей длинной речи - наигранный патриотизм.
А незадолго до партконференции наконец-то назначилинового председателя Совета РАПО, им стал Суербаев Р.Х. Да! Да! Именно тот Суербаев, который был одним из активнейших помощников организаторов преступления, связующим звеном между организаторами и исполнителями. Прявлял завидную энергию и усердие при "выкручивании" рук и душ руководителей, принуждая их усиливать темпы изъятия денег из Госбанка для пополнения чемоданов власть придержащих плутократов.
Таким образом была проведена подготовка к расправе. И она началась. В один из ближайших дней не позвонил из обкома партии неизвестный, назвавшись "доброжелателем", он сообщил мне о том, что "вчера" начальник облсельхозуправления Буянкин В.И. и секретарь партбюро Сорокин А.К. получили задание от Сидоровой освободить от работы негодяя, то есть меня, и не получив от меня ответа, положил трубку.
Да и события последних дней говорили сами за себя, когда многие вопросы, касающиеся полеводства, решались помимо меня и сам факт игнорирования отдельных моих предложений и замечаний дополнял эти мнения. Но больше всего меня удивило и возмутило само действие с моральной точки зрения и нелепость сфабрикованных обвинений, кроме того неумелый и грубый расчет на внезапность.
А было это так: позвонили из облсельхозуправления сообщили о необходимости завтра к 10 часам прибыть на совещание. На мой вопрос "нужны ли какие данные?", ответили "не нужно ничего, это совещание". Иду докладывать новому председателю об этом. По ехидной его ухмылке я понял суть приглашения. Ответом на мое сообщение были его слова: "Я знаю, меня также приглашают". Обычно же был неукоснительный порядок вызова в вышестоящие инстанции - через председателя, а тут официально на прямую.
В облсельхозуправлении, как я понял, для создания видимости нормальной рабочей обстановки был созван техсовет с приглашением всего аппарата управления, на котором заслушивался отчет об итогах и состоянии сельскохозяйственного производства за 10 месяцев в Зеленовском и Приуральном районах. Отчитывавшийся первым зам.начальника Зеленовского райсельхозуправления Христенко Евгений Григорьевич в приемной, по выходу из зала заседания, подошел ко мне и с недоумением сказал: "Не пойму, какая-то чепуха, ни какого анализа, ни каких решений, просто - принять к сведению, что то не то". Следующих пригласили нас с Суербаевым. Ведущий техсовет Буянкин не глядя на нас объявил: "В связи с тем, что председатель совета РАПО назначен недавно, заслушаем отчет заместителя."
Хотя у меня и не было сомнения в истинном их намерении, тем не менее я задал вопрос:
- Почему не предупредили, у меня нет соответствующих материалов.
- Должны из без бумажек знать положение дел.
- Хорошо, я готов к изложению отчета.
Отчитавшись (выступал более 30 минут), я предложил задавать вопросы.
Тут же Буянкин спросил меня:
- Сколько гектаров многолетних трав сейчас в колхозе имени Шевченко?
- Где то 450-475 гектаров, ответил я.
На это Сорокин А.К с какой то горячностью выпалил: "Да он не владеет обстановкой в районе, предлагаю освободить его от работы".
В зале кто то изрек "какая нелепость" и воцарилась тишина.
Зная суть этой комедии, я, без всяких предисловий, глядя прямо на Буянкина и Сорокина, заявил им: "К чему морочить головы присутствующим. Вы два дня назад получили установку от Сидоровой освободить от работы этого негодяя, то есть меня, так и выполняйте, а спектакль ни к чему". После этих слов я повернулся и вышел из зала.
Кстати Буянкина, после первой проверки, освободили от должности начальника, не оставили в качестве заместителя и лишь после третьей проверки "задвинули" его на пост директора опытно-селекционной станции, которую он развалил до основания.
Учитывая, что Сидорова славилась как коварная, эгоистически-властолюбивая личность, я предполагал от нее еще какой-либо пакости. Так оно и вышло. Но предъявленное мне обвинение (буквально на следующий день) было до того абсурдным, что приходилось сомневаться во вменяемости его организатора. Тем не менее эту бредовую нелепость и взяли за основу для расправы. Исполнитель - порученец Джумагазиев, председатель областной парткомиссии, от имени первого секретаря обкома Иксанова, как он мне отрекомендовался, зачитал мне две жалобы на имя Иксанова на противоправные действия с моей стороны по отношению секретаря парткома совхоза имени Жданова Локоткова и председателя колхоза "Рассвет" Кременчук, выразившиеся в подбивании их голосовать на партконференции против руководящих лиц, в противном случае я якобы угрожал расправой над ними. Конечно человек в здравом уме явно не поверит в такую чушь даже по той простой причине, что два-три голоса на тысячу не имеют абсолютно ни какого значения, кроме того голосование-то тайное, поэтому даже пообещав выполнить это требование, они вправе проголосовать по своему усмотрению. Но расчет у Сидоровой (очевидно ее интеллект такого уровня) прост - налицо мол нарушение инструкции ЦК КПСС, можно исключить из партии. Если уж нет других оснований для расправы, то как говорится - на безрыбье и рак рыба.
После ознакомления меня с жалобами, а мы находились в кабинете секретаря райкома партии, куда меня срочно вызвали, Джумагазиев приказным тоном объявил - а сейчас пойдем на собрание коммунистов РАПО - и направился к выходу, давая этим понять всю серьезность вопроса. Когда пришли в кабинет председателя РАПО, к моему удивлению - за каких то 40-45 минут обеспечили явку почти всех коммунистов. Нас ждали. Комедия длилась не долго. После зачтения жалоб, объяснения сути и важности этого факта, Джумагазиев предложил исключить меня из партии и предложил коммунистам высказаться. Один (Мун - недавно принятый на работу инженер) поддержал предложение Джумагазиева, двое - за строгий выговор, трое - никакого наказания, так как это какой- то "бред сумасшедшего", как выразился Житнов В.М.
В конце концов Джумагазиев и прибывшие с ним трое представителей из обкома, уломали собрание, но только "дотянули" до строгого выговора, а это значит наказание подлежит утверждению или отмены на бюро райкома партии, а там имеют "основания" исключить. Главное - соблюден порядок. Не зря ходили разговоры о Сидоровой, как о маниакальной натуре на жажду расправы, в этом я убедился на собственном опыте, когда не только расправились со мной, но и с теми, кто с намерением или случайно поддержал меня и высказал несогласие с выдуманным обвинением, но об этом позже, а сейчас я иду сразу же на бюро райкома партии, которое заседает специально по этому вопросу. Явно спешили.
Здесь уместно дать небольшую характеристику вновь избранных членов бюро райкома партии с тем, чтобы можно было понять, могли ли быть они осведомлены обо мне, чтобы решать объективно.
Балдин В.И. - первый секретарь, ранее работавший начальником отдела строительства облсельхозуправления, а до этого был инструктором отдела строительства обкома партии, где секретарь обкома партии, ведающий строительством, при проведении у себя инструктивных совещаний, о чем неоднократно я был свидетелем, обращаясь к Балдину, мог покрыть его матом в "три этажа" или обозвать любым пошлым эпитетом, на что Балдин реагировал спокойно, будто так и должно быть. Проще сказать - беспринципность, приспособленчество уже тогда у него ярко проявлялись. В то же время - в тайне хитрый субъект и нос держит в ту сторону, куда дует ветер.
Сапаров Т.С. - второй секретарь, до его избрания секретарем я никогда с ним не встречался. Он новый человек в районе.
Корсакова Н.И. - секретарь, ранее занимала пост заведующей отделом пропаганды и агитации. Язык подвешен не плохо. Морально не устойчива. По долгу службы обязана бывать в рабочих коллективах, но "лучше не буду употреблять молоко и масло, но посещать животноводческие фермы отказываюсь, там гадко пахнет" - так однажды заявила она Дунаеву В.В. бывшим первым секретарем, когда он предложил нам - заведующим отделами райкома ( я был завсельхозотделом), всем вместе провести комплексный рейд по фермам, Корсакова так и не поехала. Умеет мстить. В угоду вышестоящим, готова поддержать любую небылицу, авантюру. Характер в целом как говорят "с начальством гибко, с подчиненными шибко".
Иванов А.А. член бюро, председатель райисполкома. Не глуп. Честен, отстаивает свое мнение, прислушивается и к мнениям других. Человек в целом порядочный.
Суербаев Р.Х. - член бюро, председатель Совета РАПО. Во время "масляной эпопеи" занимал пост заведующего сельхозотделом райкома. До этого был начальником райводхоза, где славился своей леностью, безучастием к водным делам района, но имел солидную поддержку родственников из высших инстанций, о чем как-то обмолвился Дунаев, когда речь зашла о необходимости освобождения Суербаева от должности, как не справляющегося с обязанностями начрайводзоза. Но поди ж ты, вдруг оказался на посту завсельхозотделом райкома, где проявились его яркие способности по "выкручиванию рук и душ", ему бы костоломом быть.
Смак В.М. - член бюро, председатель районного комитета народного контроля. До этого работа секретарем парткома совхоза имени Жданова, где проявлял принципиальность, порядочность, но вдруг ( а может быть и не вдруг) пошел на явную подлость, когда заслушивали на комитете по "масляным делам", где как будто впервые вскрыли факты нарушения в двух хозяйствах и без зазрения совести наказали руководителей. Но ведь знал же негодяй об этих фактах, более того - сам был одним из ярых организаторов. Таким образом к нему как нельзя лучше подходит поговорка "у каждого подлеца два лица".
Ивашков А.В. - член бюро. Первый секретарь райкома комсомола. Новый человек в районе.
Борисовский Б.А. - член бюро, бригадир орошаемого участка колхоза "Дружба". Характер истинного приспособленца. С теми, от кого нет пользы, ведет себя высокомерно и наоборот рассыпается в любезностях перед начальством.
Казыбаева Н.К. - член бюро, доярка. Есть такая категория "из народа, из рабочих", безрассудных активистов - крикунов - горлопанов. Она представитель этого склада характера.
На бюро райкома информатором выступил не секретарь парторганизации РАПО, как это положено по Инструкции ЦК КПСС, а председатель обкомовской парткомиссии Джумагазиев Г.У. Когда-то я хорошо его знал, надеюсь и он меня. В конце 60-х годов в Теректинском районе, куда меня перевели на должность председателем районного комитета народного контроля, а он заведовал парткабинетом райкома партии, у нас с ним (на мой взгляд) взаимоотношения были почти дружескими, он мне искренне нравился своими качествами порядочного человека, честностью, искренностью, прямотой, и вдруг... На бюро, как и на собрании, он назвал три фамилии , направлявшие жалобы на имя Иксанова, третья была Котова А.И., что особенно больно резануло меня. Котова А.И. я знал много лет, знал как высокопорядочного человека и тут такое... Позже все встало на свои места и выяснилось, что Котов отказался подписать такую сфабрикованную жалобу, за что его освободили от занимаемой должности председателя колхоза без права предоставления работы в Приуральном районе (освободили же конечно с другой формулировкой). Так что он остался порядочным человеком.
Информация Джумагазиева была с хорошо заметным пристрастием, он очень старался убедить состав бюро в чуть ли не преступном сговоре меня с рядом единомышленников для дестабилизации обстановки на партийной конференции, за что меня следует не только исключить из рядов КПСС, но и привлечь к уголовной ответственности, и подтверждения троих достаточно для признания меня виновным, но необходимо "чистосердечное" признание самого виновного.
С этого и началась истеричная речь второго секретаря Сапарова Т.С. Как уж он, бедняга, старался...с перекошенным ртом, пеной на его уголках, с брызгами слюны и злым, словно у пса, взглядом, набрасывался со словами какой-то полуцензурщины, требуя немедленно признать факт провокационной агитации, иначе мол отсюда - в изоляцию. Мне очень забавно было смотреть на него, от того я не столько слушал его бредовую речь, а сколько представлял как в недалекие времена вот такие же шавки шли на любые подлости при репрессиях и при выколачивании признания нужного им показания.
Затем слово взяла Казыбаева - доярка, которая без какой бы то ни было аргументации, предложила "исключить" и пусть соответствующие органы займутся этой преступной личностью. После чего спокойно села и довольным , выполнившей высокий долг, оглядела состав бюро.
На вопрос Балдина "признаете себя виновным?" я ответил - "нет, на такой бред невменяемого я не способен".
Балдин же попросил меня на некоторое время выйти. Я вышел в приемную.
Минут через 20 меня вновь пригласили войти. Опять тот же вопрос, тот же ответ.
Посовещавшись в моем присутствии, решили "объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку", то есть утвердить решение партсобрания.
На следующий день произошло два интересных события:
первое - выход районной газеты с материалами партсобрания РАПО и бюро райкома партии;
второе - спешная доставка спецпредставителем облсельхозуправления приказа о моем увольнении, который был примечателен тем, что, во-первых, был изложен на двух листах! Во-вторых - на меня в этом приказе взваливали вину за упущения в полеводстве, животноводстве, механизации, строительстве, которые были допущены 3-5 лет назад, хотя работал в качестве заместителя около года. Очевидно по принципу "что не больше, то убедительнее" и стряпали этот приказ.
В этот же день не менее знаменательные события творились вокруг этих двух.
В редакции районной газеты "Сельский труженик" заведующий сельхозотделом редакции Бирюкова В.И. (она же была и секретарем парторганизации редакции) вдруг публично выступила против необоснованной расправы со мной.
В РАПО с аналогичными заявлениями, хотя и в разных формах и в разных обстоятельствах, выступили Железнов А.М., Житнов В.М. и две женщины. Через день все они были уволены с работы без предъявления какого бы то ни было основания. Как говорится "без суда и следствия". Какая оперативность в расправе!
Но когда, по прошествии двух недель, я встретил своего давнишнего товарища Пережогина В.М., сообщившего мне о своем освобождении от занимаемой должности директора учхоза "Фрунзенское" за высказанное им своего мнения по поводу моего обвинения, как абсурдного, то я убедился в точности определения народной молвы о личности Сидоровой - "маньяк на расправы", у которой широко была расставлена сеть доносчиков и исполнителей, а возможности были неограниченны.
Здесь уместно рассказать об одном случае, в который я в то время не верил, что такое могло быть. Где то в конце июня в мой кабинет заместителя председателя РАПО вошли трое, представились сотрудниками облбольницы и попросили вызвать сюда Житнова В.М. для собеседования. Несмотря на странность их предложения, больше из любопытства, я пригласил его в свой кабинет и представил ему людей, желающих с ним побеседовать. Тут же один из них предложил Житнову сесть на стул и начал свои "обследования", а когда вынул молоточек и хотел постучать по сухожилию колена, то Житнов ему вежливо сказал: "Вы лучше постучите тому, кто вас направил и не по коленке...". После чего встал со стула и вышел из кабинета. На мой вопрос "что происходит?" ответили: "Послали проверить психическое состояние".
Безусловно я им высказал свое неудовольствие и заверил их, что Житнов В.М. как экономист стоит десятерых, а как человек - обыкновенный и умный.
Но после данного инцидента - через 5-7 дней от меня потребовали обеспечить явку Житнова в психбольницу. И хотя он категорически отказывался ехать, я его убедил в этой необходимости для доказательства кому-то о его нормальном состоянии. Оказывается в это время письма Житнова В.М. шли в ЦК КПСС о масляных проделках и областные воротилы хотели отделаться тем, что пишет якобы психически ненормальный человек. И когда врач обследовавший его сказал мне - "совершенно нормальный человек" ( а я поехал с Житновым и был в приемной врача), а по выходу из больницы другой врач сказал мне - "вы спасли его от изоляции", я не придал этому никакого значения.
Лишь только после того как через 5-6 лет я причитал несколько статей в центральных газетах о "методах перевоспитания" инакомыслящих, связанных с их изоляцией в психбольницах и когда сам увидел и почувствовал на себе иезуитские методы расправы, то понял и содрогнулся от мысли "упрятали бы его, не будь меня с ним рядом". То есть, обладая неограниченной властью, они имели и такую возможность, благо для этого находятся разного рода подонки, заискиватели и карьеристы.
Для пущей убедительности доказательства нашей ничтожности и явно для ответы в вышестоящие парторганы, развернулась широкая кампания изобличения "общественностью" во всяческих грехах: как организатора, якобы не обоснованного обвинения партийных органов в проведении "законных мер по дополнительной поставке "родному государству" молочной продукции", кроме того как организатора заговора против отдельных высокоуважаемых должностных лиц партийного аппарата, а также в преступном искажении фактов, излагаемых в письмах, адресуемых в высшие инстанции.
То есть вампиры стремились не только унизить, сломать, раздавить, но и заручиться поддержкой "общественности". Для осуществления своих замыслов они в полной мере использовали трибуны всевозможных аудиторий и местную печать. Они очень старались и им это превосходно удалось.
Срочно была созвана внеочередная сессия районного Совета народных депутатов, где с информацией о преступной нашей деятельности ("нашей" именно потому, что в этот водоворот были включены все уволенные с работы, указанные мной выше лица) выступил заместитель председателя райисполкома Сатаров Л.Ф. (его за усердие в этом вопросе в последствии повысили в должности). В итоге принято решение, одобряющее деятельность партийных органов в закупе молочных продуктов, а по лицам, извращающим действительность, то есть по нам - "просить партийные органы решить вопрос о привлечении к ответственности".
На следующий день было созвано собрание партийно-хозяйственного актива, где обсуждение велось аналогичным образом. Здесь же Герой Социалистического труда Шкилев И.К. пошел дальше - предложил ни много, ни мало, а немедленного выселения, как возмутителей спокойствия. Принято аналогичное решение.
На сессии и собрании фактически одни и те же лица поддерживали "принятие карательных мер". Соблюдена стадность, то бишь солидарность. Местная печать отреагировала в том же духе.
Прежде, чем говорить о нашей реакции на эти постыдные спектакли, я считаю, не безынтересным будет знать об отдельных штрихах действующих персонажей этой комедийной постановки.
Сатаров Л.Ф. - крайне нечистоплотный субъект, по специальности инженер- механик. Неоднократно привлекался к партийной ответственности за подлог, обман, присвоение материальных ценностей, незаконное строительство дома, превышающее сметную стоимость вдвое, для личного использования и ряд других преступлений. Но незаменим в организации интриг, выполнении авантюрных поручений. Выступить против меня с обличительной речью он имел основание, так как мне, будучи заместителем председателя РАПО, дважды разбираться с его неблаговидными махинациями, связанными с сокрытием легковой автомашины, обманом, подделкой документов, а также двух случаях обмана своих подчиненных. Вот на кого делали ставку вампиры. Да иначе и не могло быть. Пример тому их провалившийся расчет на Котова А.И., который дней через 5 после моего наказания на бюро райкома и освобождения от работы, приехал ко мне домой, рассказал о предложении ему, от имени второго секретаря обкома партии Сидоровой, подписать состряпанную фальшивку, а после отказа, его дважды приглашали на ковер, где, в случае отказа, предупредили об ответной реакции. Конечно же я выразил ему признательность, но больше за то, что в его порядочности я не ошибся.
Наша реакция на этот произвол каждому здравомыслящему была вполне понятна. С одной стороны чувство оглушенного ни за что, с другой - неприятное ощущение от проводимых шоу по оболваниваю масс. Создавалось впечатление разыгрывания какого-то инстинктивного азарта уничтожения жертвы. Все это напоминало состояние стада наших братьев меньших, когда, например, одна из кур ослабнет, то каждая из других стремится ее долбануть, не вмешайся человек - задолбят насмерть. Так же ведет себя и крупный рогатый скот и другие животные, но там - естественный отбор. Здесь же видимая, создаваемая крикунами солидарность против тех, кто мешает установленному порядку, тоже больше напоминает стадность. И надо отдать должное опыту в этих грязных делах организатору.
В то время я твердо был убежден в скором прояснении реальной сути ими же спровоцированную необходимость начинать свою реабилитацию в глазах общественности именно с преступных махинаций с молочно-масляными торгами. И, вместе с тем, использовать возможность предотвратить судебную расправу над руководителями хозяйств (чего, кстати, ими не было оценено и они остались в стороне, видя такое избиение, жили по принципу "моя хата с краю"), хотя вопрос о привлечении их к уголовной ответственности был решен однозначно - привлекать! И привлекли бы! В этом нет сомнений. Пример тому фактически безвинный Виноградченко.
Таким образом мной вызов был принят. Зная порядок поэтапного направления заявлений, я написал письмо - заявление на имя Иксанова. Ни какой реакции. Написал на имя Кунаева Д.А. - реакция та же. В то же время, да и сейчас, сожалею, что не я, а Житнов В.М. начал писать.
Ответом же на мои письма, как я считал в то время, было очередное рассмотрение моего "персонального дела" на бюро райкома партии. Это второе бюро по тому же вопросу примечательно тем, что на его заседание прибыли "обиженные" мной Кременчук и Локотков. Вели себя они совершенно по-разному, если Локотков, с глазами на выкат, смотрел на правый носок своей обуви, вращая им будто давил окурок, на вопрос секретаря: "Был ли факт давления?", отвечал "требовал, угрожал". На мой вопрос "скажите хотя бы где и когда я с вами говорил?", он, не меняя выражения обиженного несмышленыша, ответил мне "требовал, угрожал". При этом некоторые члены бюро горько ухмыльнулись. Зато Кременчук, нагло глядя мне в глаза, без тени смущения, заявил: "То, что я писал в своей жалобе на имя товарища Иксанова правда, больше сказать мне не чего". После этих лжесвидетельств они вышли. Тут же вскочил со своего места Сапаров и хотел начать речь, но я опередил его вопросом к Балдину: "Где же третий потерпевший, Котов кажется?". Явно не ожидавший этого вопроса Балдин, в замешательстве, обратился ко "второму", "кстати, где Котов?". Сапаров, без зазрения совести и тени смущения ответил "передали, что выехал, возможно какая то причина задерживает его, должен скоро быть".
Зная о решении Котова, я понял, что им не хватает третьего для "законного" наказания, значит будет как и на первом заседании бюро такое же давление на признание вины.
Так оно и вышло. После такой же истерической речи Сапарова, который сослался на требование "общественности" и бюро обкома партии об исключении из рядов КПСС, поддержки его Корсаковой, Борисовским, мне опять задали вопрос - "признаете себя виновным?", тот же ответ - "нет, на такой бред невменяемого я не способен". Та же процедура "обдумывания" в коридоре, только на этот раз трижды, а в итоге - "строгий выговор с занесением..." и устным напутствием "второго" - дома подумайте, мы еще вернемся к этому вопросу.
Несколько необычным мне показались два факта от этого бюро: первый тот, что Балдин на бюро не сказал более 5-6 слов и присутствовал, что называется "как опущенный в воду"; второй факт - раннее приглашение меня Балдиным в свой кабинет на следующий день. Утром, около 7.30, Балдин принял меня, я бы сказал -особо вежливо, принес искреннее извинение, но в тоже время посетовал на то, что ничего не может сделать, слишком большое давление обкома. В краткой нашей с ним беседе он, явно не сознавая того, что "проговорился", когда задал мне вопрос - "чем не угодил Сидоровой?". Не показывая вида, что я понял, кто главный инквизитор, рассказал ему об инциденте с Сидоровым при посещении мной совхоза.
Это уже кое что, когда знаешь дирижера этого гремящего оркестра, значит есть объект, требующий особого внимания при доказательстве свое правоты. Кроме того, в борьбу с вампирами ко мне подключился человек с высокими моральными качествами - Железнов Анатолий Михайлович, в то время так же как и я безработный, после увольнения его "ни за что" с должности начальника планово-экономического отдела РАПО.
Опуская подробности дальнейших событий, хотя они были не менее драматичны для нас, перечислю лишь действия "противных сторон". Когда началась борьба "по перетягиванию каната" - на одном конце мы с Железновым, на другом вампиры с их прислужниками.
Состоялось и третье заседание бюро райкома - результат тот же.
Мы (вместе с Железновым) пишем Соломенцеву (комитет партийного контроля при ЦК ПСС) - ответа и действий нет. В газету "Правда" - молчание. В ЦК КПСС - молчание. Более месяца пришлось ожидать хотя бы какой-то ответ, их не было. Приняли решение - ехать в Москву, добиться приема в ЦК КПСС. Заблаговременно до выезда написали письмо. Привожу его полностью.
В Центральный Комитет КПСС от членов КПСС Чекрыгина И.А., Железнова А.М., проживающих в селе Дарьинское Приурального района Уральской области.
Мы, как и обязаны поступать коммунисты, в соответствии Уставу КПСС, как могли, препятствовали совершению обмана партии и государства, когда в районе для "выполнения" плана продажи молока государству, закупали масло в торгующих организациях, оформляли бестоварное молоко, включали в план лимит не съеденного молока детьми в детсадах и яслях и т.д., сообщали об этих беззакониях, за тем, при проверке комиссией из ЦК КП Казахстана, нами был назван основной руководитель этих "операций" - Суербаев Р.Х. (заведующий сельхозотделом райкома партии) - именно он вызывал руководителей хозяйств и что называется "выкручивал руки и души", заставляя исполнять эту преступную акцию. Многих привлекли к ответственности, в частности освободили от работы председателя Совета РАПО Виноградченко (хотя он выполнял требования Суербаева), двоих руководителей хозяйств Комитет народного контроля наказал денежным начетом, а вот Суербаева... назначили председателем Совета РАПО! Нас же, как заместителей Председателя Совета РАПО, отказавшихся от участия в махинациях и потенциальных "жалобщиков" - освобождают от работы, а наши действия (писали и говорили о необходимости привлечения Суербаева к уголовной ответственности) квалифицируют как "агитация против предполагаемой кандидатуры в члены райкома партии" и объявляют нам по строгому выговору с занесением в учетную карточку. Расправа учинена.
О ходе нашей травли. Расправы над нами в течение пяти месяцев, мы писали в райком, обком. ЦК КП Казахстана на имя Кунаева Д.А., ЦК КПСС, но все наши письма остались без ответа, а репрессивные меры усиливались. Нам категорически запрещалось говорить о беззакониях на партийных собраниях. Не добившись разрешения вопроса, мы вынуждены выехать на прием в ЦК КПСС.
Безусловно - это не частный наш вопрос, и не случайно была широко поставлена защита Суербаева, а еще шире травля и расправа с нами.
Конечно же понятно, почему не хотят (а вернее боятся) назвать Суербаева виновником в районе, ведь он назовет того, КТО его ПОСЫЛАЛ... и ниточка приведет в обком партии через бюро райкома (ведь не могла же быть случайность, что в одно и то же время, одними и теми же методами велись во всех восьми "молочных" районах области "лжезакупки"). А наказали и наказывают фактически исполнителей, а истинные виновники и организаторы остаются безнаказанными и, используя свое высокое служебное положение, принялись за тех, кто поднимал голос правды.
Считаем, что не случайно на "острие" травли и организации расправы с нами выступал Сидоров А.Л. (он муж 2-го секретаря обкома, Героя Социалистического труда Сидоровой В.В.). Так, выступая с трибуны районной партийной конференции, он обвиняет нас за то, что писали о "масляных делах", просит бюро райкома "оздоровить обстановку в РАПО"... И оздаравливают... Через пять дней уже было подключено облсельхозуправление, которое освобождает одного, а затем через 20 дней и второго. Кроме того, при реорганизации РАПО, в эти же дни увольняют еще троих "сочувствующих", несмотря на наличие вакантных мест по их специальности.
Конечно же все это под силу только человеку, обладающему практически неограниченной властью в области ( в частности подключение облсельхозуправления и областной партийной комиссии во главе с ее председателем Джумагалиевым В.У., который фабриковал жалобы на нас и подтасовывал факты).
При необходимости можем дать подробное объяснение и обоснование крайне не честного, не партийного подхода в организации травли и расправы над нами и другими лицами.
Убедительно просим провести соответствующую проверку, так как это затрагивает множество судеб людей не только в нашем районе, но и в области.
Это далеко не частный случай, более того - не мало фактов преступлений скрыто от проверки или умышленно не принято во внимание комиссией ЦК КП Казахстана, касается очень многих.
Боязнь изобличения истинных виновников и боязнь вскрытия всей сути совершенных беззаконий толкнули КОГО-ТО пойти на прямую, крайне не честную расправу с нами, как опасными "возмутителями спокойствия".
В своей правоте мы не сомневаемся, за ложные данные готовы нести любую ответственность.
Ходатайствуем больше не за себя, а за общее дело.
Подписи. 6 января 1986 года.
На следующий день после приезда в Москву в приемной ЦК КПСС нас принял Козлов Иван Иванович, говорил он с нами не более 5 минут, но оставил на всю мою жизнь неизгладимый след от обращения высоконравственного человека. Он понял суть нашего обращения, глобальность произошедшего, поэтому откровенно сказал: "Вам нужна встреча с человеком более высокого ранга" и сам же организовал такую встречу с Паклиным Иваном Борисовичем, который внимательно выслушал нас и обеспечил на встречу с заведующим сектором ЦК КПСС Денякиным Кириллом Семеновичем. Денякин К.С., несмотря на высокое положение, во время беседы был прост и близок, он смог расположить нас на проведение "на равных" этого серьезного разговора. Проговорили с ним более 4-х часов. Он требовал постоянно аргументировать наши утверждения конкретными примерами, а сам вел тщательную запись в свой блокнот.
Кирилл Семенович обещал нам доложить буквально завтра Горбачеву Михаилу Сергеевичу, убедить его в организации должной проверки. После чего посетовал на несколько в "ином плане", как он выразился, ответы в ЦК КПСС из Уральского обкома партии и ЦК КП Казахстана.
Примерно через 5-6 дней после нашего возвращения из Москвы мы услышали о приезде комиссии, но конкретно откуда и кто прибыл было неизвестно, а то, что она есть можно было судить по многочисленным, приезжавшим к райкому легковым автомобилям в сопровождении ГАИ.
17 января 1986 года нас с Железновым А.М. вызвали в райком партии, где Балдин, в присутствии "второго", любезно предложил нам выбор мест работы - вернуть на прежние должности или в колхоз "Дружба": меня главным агрономом, а Железнова экономистом. Мы выбрали второе. И в тот же день нас оформили на эти должности. Мы почувствовали неприкрытое заигрывание. Ожидали приглашения на встречу с членами комиссии. И 19 января она состоялась.
То ли для устрашения, то ли чтобы показать авторитетность миссии, но вместе с Прохоренко Иваном Васильевичем, инспектором ЦК КП Казахстана (это его вторая поездка по данному вопросу) прибыли: прокурор области, начальник областного УВД, начальник КГБ области, секретарь обкома партии Мордасов, начальник облсельхозуправления Искалиев Н.И. Присутствовали также Балдин и Сапаров.
"Беседа" со мной началась в 16 часов, а закончилась далеко за полночь. Каждый из прибывших стремился задавать вопросы с попыткой "сбить с толку" и там, где я не мог доказать "документально", все оборачивалось против меня. Значит, думал я, у них та же задача - доказать мою виновность. Но в чем? Почему не о сути вопроса, а о моей персоне. Видя бесплодность моего настоятельного требования ввести "беседу" в требуемое русло, я дал понять о своем недоверии к этим лицам. Но дальнейший ход беседы подошел к вопросу Прохоренко о докладе на партийную конференцию, он спросил, а вернее утвердительно сказал мне, притом в полуоскорбительной форме:
- Скажу Вам, Вы не только не правы, но, не обладая скромностью, писали, что не согласны с формулировкой приказа о Вашем освобождении от работы как "не владеющий обстановкой в районе. Вы утверждаете, что писали отчетный доклад на партийную конференцию района, где смогли проанализировать хозяйственную и другую деятельность района за 2,5 года и озадачить на тот же срок. Вы, как и другие, писали справку, а доклад писали многие отделы и специалисты других отраслей".
С этого именно момента и началось "перетягивание каната" в мою сторону.
После слов Прохоренко, сидящий как то спокойно до этого, Мордасов вдруг запрыгал на своем стуле и изрек: "Да мы и не смогли найти эту справку, какой еще там доклад?". На это я ему отпарировал: "Конечно доклада нет, потому что два дня назад здесь была Сидорова и изъяла его". На что Мордасов, смутившись, ответил невпопад, но тем самым и выдал ее: "Она его не брала". Отчего мне стало смешно. И я обратился к Прохоренко:
- В связи с тем, что подлинник доклада похищен или изъят, как Вы смотрите, если я докажу Вам обратное?
- Каким путем, подпрыгивая спросил Мордасов.
- Это мое дело.
- Еще какая то авантюра, опять прыгая, почти прокричал Мордасов.
- Вы секретарь обкома, а ведете себя будто дитя, ответил я ему.
После согласия Прохоренко, я попросил принести отпечатанный доклад. На что опять Мордасов выкрикнул: "Какой доклад, когда время уже за полночь и он морочит нам головы". Но Прохоренко был иного мнения и дал установку, чтобы доклад принесли сейчас. Где-то через полчаса доклад подали в руки Прохоренко. И опять Мордасов запрыгал, изрекая "ну и что? ну и что?". Здесь я был вынужден не тактично сказать ему: "Вас надо начинать воспитывать с детского сада, а Вы секретарь обкома партии", сам при этом подумал: "Да, рьяный защитник вампиров, а как же иначе, если у самого "рыльце в пушку"...".
Прежде, чем предъявить факты, я спросил всех присутствующих в кабинете: "Могли мне дать из сейфа райкома доклад для его переписки?". Балдин сразу же ответил: "Конечно нет".
Тогда я вынул из папки принесенный с собой второй экземпляр доклада, который был написан мною от руки под копирку, когда я писал первый экземпляр доклада, и подал его Прохоренко. В этот момент опять Мордасов запрыгал "что это? что это?".
- Сейчас узнаете, а пока посидите спокойно, ответил я ему.
Прохоренко около 10-ти минут листал один отпечатанный и второй, написанный мной от руки доклады, сверяя их идентичность. Затем резко захлопнул оба, бросил на стол и, с негодованием, я бы сказал, с какой то искренней злостью и присвистом проговорил: "Вы что так Вашу, раз эдак-то Вашу (нецензурно) столько дней морочили мне голову, здесь все буква в букву от начала до конца".
Наступила гнетущая тишина. Вот бы куда Н.В. Гоголя, вот бы кто отобразил "немую сцену" - куда там до нее "Ревизору".
- Откуда это взялось? - спросил Мордасов.
- А я, предвидя такое развитее событий в связи с "масляной" авантюрой, писал доклад под копирку. Мне только не понятно, почему отшибло память у представителей райкома партии и они напрочь забыли, как я писал доклад здесь, в райкоме партии, а они обеспечивали меня едой, что бы я не отвлекался - ответил я ему.
Помолчав, оглядев всех присутствующих, Прохоренко принял решение и сказал:
- Объявляется перерыв. С утра начнем сначала.
На этом собеседовании было еще одно, можно сказать, знаменательное событие. Еще до того, как я предъявил доклад, при высказывании каждым своего мнения, Искалиев Н.И. тогда заявил:
- Иван Алексеевич, я, как вновь назначенный начальник облсельхозуправления: во первых - отменяю завтра же приказ о Вашем увольнении; во вторых - я полностью, независимо от позиции обкома партии, на Вашей стороне (это было в то время смелое заявление честного бойца) и в третьих - обращайтесь ко мне в случае необходимости, в чем могу - помогу. Конечно было приятно видеть в столь критической ситуации порядочного человека. И он сдержал свое слово, как на должности начальника облсельхозуправления, так и на посту первого секретаря обкома партии.
Утро следующего дня, как по составу беседующих со мной, а были лишь Прохоренко И.В. и с ним прибывший Аминов - заведующий отделом пропаганды и агитации обкома партии, Балдин и Сапаров, так и по их доброжелательном обращении ко мне, давало мне основание надеяться на некоторый сдвиг в сторону добросовестного рассмотрения вопроса. Мои предположения оправдались.
Прохоренко высказал свое решение о порядке рассмотрения: во первых - попытаться исключить наветы, обвинения; во вторых определить степень виновности должностных и других лиц в травле и расправе.
Я пытался возразить, мотивируя тем, что есть более важные проблемы, на фоне которых мои - ничто.
Но, Прохоренко, как мне показалось, убедительно доказал мне, что начинать разбор надо именно с предложенного. Пригласили для прояснения сути Корсакову, которой Прохоренко задал один вопрос:
- Когда Вы были искренни, говоря о Чекрыгине, - на бюро, при рассмотрении его персонального дела, когда вылили на него не один ушат грязи, обвиняя в крайне неудовлетворительной работе в качестве заведующего сельхозотделом райкома партии, или в то время, когда, судя по протоколам партсобраний, Вы, как секретарь парторганизации райкома партии, не только отзывались положительно о его работе, но неоднократно заявляли, что с его приходом работа оживилась, стала более конкретной и связанной с производством в связи с введенным им новшеством: как-то проведение еженедельного "Дня животновода", опыт которого был распространен во все районы области. Ответ потонул в молчании. Не дождавшись ни какого ответа, ее попросили выйти. Кроме нее приглашали, как бы на "очную ставку", Локоткова, Кременчука, Сатарова, Суербаева, Андрющенко (редактора районной газеты).
После завершения заслушивания, Прохоренко не высказал своего мнения, а лишь с каким то облегчением выдохнул и промолвил "... кое что ясно, на этом все".
На мой вопрос: "А как же "масляные" дела?", он ответил: "представители Генеральной прокуратуры в количестве четырех человек занимаются этим, разумеется и я подключен к этой проблеме".
По итогам данной проверки вновь (уже в который раз) состоялось заседание бюро обкома партии, на котором, ох как было не охота, но... пришлось опять жертвовать соплеменниками - освободить от работы со строгими партийными взысканиями Корсакову, Суербаева (пробыл в должности председателя Совета РАПО мене двух месяцев), Сатарова, Локоткова (Кременчук к тому времени уехал в Саратовскую области на постоянное место жительства)... и только. Опять основные организаторы остались непоколебимы. Ведь более полугода шла повальная расправа фактически с дисциплинированными исполнителями и за все это время - ни раскаяния, ни угрызения совести организаторов. Они лупили любого своей дубиной, на кого показывали заявители.
Период работы комиссии из Генеральной прокуратуры СССР и ЦК КП Казахстана в январе 1986 года вначале был для нас непонятен, лишь потом стало ясно, что организаторы беззакония, травли и расправы цеплялись за любую возможность нас сломить, а в случае провала своих замыслов - задобрить, склонить на прекращение борьбы, убедить в своей решимости установить виновных и должным образом их наказать.
Вновь приглашают меня на бюро райкома, где применили те же формы и методы "слушания", требуя признания своей вины и, не добившись ни признания, ни раскаяния, как того они хотели, завершили тем же - строгим выговором. А через день посыльный из райкома партии скороговоркой, как перед стихийным бедствием, выпалил: "Вам велено срочно прибыть на прием к первому секретарю обкома партии товарищу Иксанову и обязательно вместе с Железновым и Житновым".
Минут через 50-60 мы были у здания обкома, там, у дверей, нас уже ждали, при этом нам показалось странным их поведение, как то изыскано-любезным, с каким то подобострастием, когда они предложили у вешалки внизу раздеться и подняться с ними на третий этаж в зал заседания.
У дверей зала стояли Мордасов и Аминов, которые также любезно поздоровались и пригласили войти в зал. Открыв дверь, я не мог поверить "этому чуду перевоплощения" Иксанова. До этого часто приходилось его видеть на различных совещаниях и встречах с людьми при объездах им хозяйств. Он обычно не шел, а будто нёс себя с высокомерным, надменным видом, с показной суровостью властелина. А тут, он, словно шарик, скатился со своего стула, покатился на встречу нам, расставив обе руки для рукопожатия, так и казалось, что вот сейчас выпрыгнет из своего костюма. Какая комедия! Какая любезность! Улыбка освещала его лицо. Но... глаза, глаза злые, наполнены не прикрытой ненавистью. Поздоровавшись с нами, пожимая нам обеими руками наши руки, предложил пройти к длинному столу, усаживая нас рядом с собой по правую сторону стола, а затем оглядел зал и жестами дал понять "ничего мол не поделаешь, приходится унижаться".
Ошеломило меня и то, что в зале было не менее сотни человек - аппарат обкома, но сидели все будто недвижимые манекены, кстати за всю беседу ни кто не проронил ни слова, просто "при сём присутствовали".
Видя всю откровенную фальшь, показную пышность приема, мы были готовы к такому же настрою ведения разговора. Каким он был, покажу на примерах, наиболее значимых моментах, этого часового диалога.
Прежде всего Иксанов выразил свое удовлетворение возможностью побеседовать с нами, просил вести разговор "на равных", затрагивать любые, интересующие нас вопросы. Затем поблагодарил за письма, позволившие раскрыть преступные действия отдельных руководителей, творившихся действительно в восьми районах области преступлений, и что все это творилось "за его спиной".
- Какую форму беседы вы предлагаете? - спросил он нас.
- Лучшую форму диалога - вопрос-ответ, сказал я.
- Хорошо, хорошо, пусть будет так, как вы считаете, - льстивой скороговоркой выпалил Иксанов и, тут же, не меняя тона и темпа, продолжил - пожалуйста, ваши вопросы.
- Вы пригласили нас, поэтому вполне понятно, что мы хотим знать Ваши вопросы, отпарировал Житнов.
Опять его угодническое... "хорошо, хорошо, пусть будет так", после чего, глядя на нас, как на мышку кошка, с каким то платоническим азартом, выдохнул... "чего вы добиваетесь?".
- Справедливости, резко ответил я, дабы умерить пыл властелина.
Это слово, как порция холодного молока в кипящую поднимающуюся массу, осадила, охладила вспыхнувшую мгновенно ненависть к нам и он, как то разом обмяк и принял ту же наигранную душевность, помолчав, заговорил тихо и спокойно.
- Я обещаю вам довести до конца расследование справедливо. С вами поступали не совсем справедливо, мы поправим кое-кого. Вы писали о Суербаеве, мы его, негодяя, освободим от работы и предлагаю этот пост товарищу Чекрыгину.
- Категорически нет, ответил я.
- Хорошо, хорошо, пусть будет так, как желаете.
- Давайте говорить прямо и называть вещи своими именами, именно тот, кто организовал и руководил травлей и расправой над нами, был одним из организаторов и ли основным орагнизатором и руководителем этого широкомасштабного преступления. Так кто же он? - выпалил я.
- Вы же писали в "Крокодил", заметил Иксанов.
Какая осведомленность, подумал я, а ответил на это своим предположением в форме вопроса:
-Значит преступник здесь?
- Генеральная прокуратура СССР еще не закончила расследования, надеюсь установят виновного, - то ли возразил, то ли подтвердил Иксанов.
- Согласитесь, не мог же Дунаев, которого освободили, как организатора, направить восемь членов бюро обкома в восемь районов для организации единым почерком одного преступления, а тем более Рашев и другие, чинами ниже? Они практически не виновны, а лишь исполнители, - сказал я.
На что Иксанов только мог промямлить - "разберутся в этом, кому положено".
- У руководителей хозяйств взята подписка о невыезде, в том числе у бухгалтеров, они ожидают своей участи ответить в уголовном порядке, а суд над Виноградченко вот-вот откроется, не будет ли это выглядеть подлостью со стороны тех, кто обязывал их с партийных позиций? - задал вопрос Железнов А.М.
- Ваши письма убедили ЦК КПСС в их косвенной, а не прямой, виновности и дана установка отменить уголовное преследование руководителей и бухгалтеров хозяйств Приурального района, но в отношении Виноградченко, которого вы также защищаете, отменить процесс нельзя по многим причинам, но я вас заверяю, что наказание его будет минимальным, это я обещаю твердо.
Да, подумал я, вот тебе и "народный суд", а участь обвиняемого зависит вот от этого властелина. По принципу "хочу - казню, хочу - милую". Закон в таких мелочах не в счет.
И так в форме диалога вопрос-ответ на наши, поставленные и другие вопросы, как то:
-Почему не было ответа на наше письмо в самом начале (а оно было адресовано лично Иксанову); кто давал установку торгующим организациям, базам, молокозаводам осуществлять этот грандиозный торг молочной продукцией; кто давал установку Буянкину, Сорокину - ни за что, ни про что расправиться с неугодными? - и на множество других, менее значимых, наших вопросов Иксанов, с напускной охотностью, отвечал... "хорошо, хорошо, разберемся, примем меры, обяжем, накажем" - при этом, здесь же давал указания одному из сидящих напротив нас за длинным столом или секретарю обкома Мордасову, или председателю партийной комиссии Джумагазиеву.
При этом был один интересный эпизод. Когда речь зашла об отмене приказов о нашем освобождении от должностей, постановлениях бюро райкома о партийных взысканиях, которые затронул Иксанов, мне пришлось разочаровать его своей неудовлетворенностью этими "уступками" с его стороны, возможно и не корректно, я перебил его, заявив:
- Чтобы внести ясность, начал я, мы выступали и выступаем не за себя, а за общее справедливое дело, когда каждый "по заслугам" должен получить причитаемое и, коль начали Вы с наших личных дел, то позвольте прямой вопрос, - кто давал установку фабриковать жалобы, направленные на Ваше имя, о якобы моей агитации с угрозами?.
Он тут же, как ужаленный, вскинул глаза на Джумагазиева и жёстко, с какой то досадой, обратился к нему - "товарищ Джумагазиев, запишите и разберитесь".
- Как же он будет разбираться, когда именно он фабриковал жалобы, представлял их партийному собранию и бюро райкома? - возразил я.
- Хорош, хорошо, тогда Вы, товарищ Мордасов, займитесь этим вопросом.
В конце концов всему приходит конец. Пришел конец и нашему диалогу - спектаклю. Проводы наша, как и встреча, были "обласканы" Иксановым, с пожеланием "доброго пути".
По дороге домой, в Дарьинск, мы значительную часть пути молчали - каждый осмысливал происшедшее.