Аннотация: Перевод эссе "In the Editor's Study", написанного мудрёным и витиеватым языком, из сборника "Collected Essays II".
Говард Филлипс Лавкрафт
В кабинете редактора
Любительская пресса сегодня отчаянно нуждается в просвещённом критическом стандарте, который спасёт нас от служения лжи и общепринятым поверхностным ценностям; спасёт нас от слепоты ко всему, что является искренним, жизненно важным, проницательным или по-настоящему восторгающим в искусстве. Из-за относительно малого количества молодой крови мы рискуем скатиться на уровень мещанства. Путь бескомпромиссного художника в нашей среде становится более тернистым чем должно быть. Сейчас такое время, когда вспышки тонких эмоций, яркие призывы, туманное и фантастическое воображение - скорее вызовут хихиканье у читателя, особенно если автор использует экстравагантные слова, не такие привычные как у Диккенса или те, что используются в газете "Saturday Evening Post". Привычный здравый смысл несомненно хорош, но для любительской литературы он несёт катастрофические последствия.
Журнал "Консерватор" считает, что сейчас время сделать вызов безжизненному, измученному идеалу Викторианской эпохи, который три четверти столетия разрушал англо-саксонскую культуру. Этот идеал производил "поэзию", похожую на магазинное молоко, из сентиментальностей и напыщенных банальностей; скучную серую прозу - из неуместного дидактизма и безвкусной ненатуральности; ужасающе отвратительную систему формальных манер, костюмов и декораций; и, что хуже всего , этот идеал создавал мастерски кощунственную архитектуру, неописуемая неодушевленность которой выходит за пределы терпимости, понимания, и богохульна по своей сути.
Эта учтивая война между Обывателем и Эллинистом отразилась в критике мистером Майклом Уайтом поэзии Самуэля Лавмена. Впоследствии эта критика была низвергнута. Мистер Уайт принял изворотливую точку зрения, осуждая художника, использующего такие странные материи как экстаз и воображение. Эта критика, естественно, вызвала протест у такого пылкого фантаста как мистер Фрэнк Белкнап Лонг, впечатляющий ответ которого появился в этой колонке.1 А сейчас мы обнаружили, что мистер Лонг стал объектом нелепого сарказма и комических писем от поклонников мистера Уайта. Это типичная группа из Бостона, которая отрицает, что пуританское наследие Новой Англии являлось духовным безумием, на котором основано всё их универсальное, фундаментальное искусство и его оценка.
Что символизируют эти умеренные военные действия? Должны ли мы, в конце концов, осудить наших Выдающихся Викторианцев просто за их поддержку критика, который классифицирует Маколея, Карлайла (именно так), Эмерсона и Шоу как "великих поэтов", приписывающему уникальные ограничения слову "хор" и сидящему в бесстрастных лучах мнимого искусства? Является ли это протестом юмористической, разумной ясности против символической разноцветной интенсивности, - несомненным знаком Викторианской бестолковости вместо нормальной защиты традиции перед лицом хаотических нововведений? Конечно, позиция единомышленников мистера Уайта безупречна, если мы будем считать искусство только работой поверхностного интеллекта и одних лишь обычных, неисследованных эмоций. У "Консерватора" другая точка зрения только потому, что он как и большинство современных людей полагает, что нынешние основы искусства отличаются от тех, которые чопорные жители девятнадцатого века считали само собой разумеющимися.
Чем будет искусство без впечатлений, картин, эмоций и проявлений симметрии? У него должны быть пикантность и красота, все остальные качества искусства не так важны. Это может иметь последствия или не иметь их. Если творение искусства возникло из поверхностных или простых фантазий человека среднего возраста, то оно скорей всего будет иметь ясную и последовательную модель. Но если оно связано с индивидуальными реакциями на жизнь, и человек уже достаточно взрослый и набравшийся жизненного опыта, то чем современней искусство, тем сильнее оно отходит от старых сценариев скрытого ощущения, предлагая просто чистый холст, на котором зритель должен сам изобразить настроение автора. Обыватель кричит, что литература простого изложения и поверхностных тем теряет силу, когда мы назначаем ей, и особенно поэзии, надлежащее место в эстетике, и сравниваем её с такими способами выражения как музыка и архитектура, которые не говорят на языке учебников для начинающих.
"Консерватор" не принимает Дадаизм. Наоборот, нам кажется более бесспорным мнение, что большая часть радикальной прозы и поэзии представляет собой просто экстравагантную противоположность тенденции, художественное применение которой значительно ограничено. Следы этой тенденции, в которой используются изобразительные методы, и слова и образы употребляются без обычных связей с побуждающими чувствами, можно найти повсюду в литературе, особенно у Китса, Уильяма Блейка и французских символистов. Эта более широкая концепция искусства не нарушает внешней традиции, но почитает все творения прошлого и настоящего. Она может показать подлинный огонь восторга и очарования, а не безвкусицу, основанную на совершенно банальных эмоциях.
Таким образом, пронзительный смех малокровного сторонника буквального толкования над восторженным художником, основан, главным образом, на фоне однобокости и условности. Насмешник почти всегда является последователем устаревшей традиции, идущей от ортодоксальной английской литературы середины девятнадцатого века. Такой критик не погружается в универсальный поток искусства, не различающий ни времени, ни государств. Мудрец, описанный в поговорке "homo unius libri",2 может оказаться грозным и остроумном антагонистом; но его приходские ограничения, очевидно, не подходят для чего-либо похожего на авторитетное заявление относительно законов, касающихся единого человеческого духа. "Les esprits mediocres", - говорит Ларошфуко, - "condamnent d'ordinare tout ce qui passe leur portИe." 3 Прежде чем благоразумно приблизиться к произведению искусства, критик должен впитать в себя, по крайней мере, внешние обстоятельства, при которых оно возникло. Эта мысль возвращает нас к проблеме контакта с Викторианской бранью и хихиканьем, которые имеют шансы препятствовать искреннему эстетическому стремлению в любительской журналистике.
"Консерватор" скромно изменил бы направление литературных исследований тех критиков, которые с таким смаком, упрямством и проказами швыряют нам в лицо английский девятнадцатый век. Не желая подражать зрелищному списку могучих имён, указанному в одной из их статей, "Консерватор", тем не менее, предложил бы рассмотреть таких титанов литературы как Уолтер Пейтер, Лафкадио Хёрн, Артур Симонс, Артур Мейчен, Уайлд, Готье, Флобер, Бодлер, Верлен, Рембо, Малларме, Лафорж, Д'Аннунцио, или Кроче - об этих авторах можно узнать в нашем журнале. Однажды добросовестные обыватели узнают о существовании более обширного поля проявления идей в современном искусстве и вынуждены будут стать более терпимыми. Как много они смогут понять и чему они будут симпатизировать, - зависит от темперамента, а не от самой проблемы.
ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА
ПЕРВАЯ ПУБЛИКАЦИЯ: "Conservative", N. 13 (Июль 1923): 21-24 (не подписано); повтор. "National Amateur" 46, N. 2 (Ноябрь, 1923): 13.
Передовица, в которой продолжается дискуссия, в которой ГФЛ, Фрэнк Белкнап Лонг и Альфред Галпин безжалостно осуждают критика-любителя Майкла Оскара Уйата. Этот критик негативно отозвался о поэзии Самуэля Лавмэна в своей статье "Поэты Любительской Журналистики: III. Самуэль Лавмэн", "Оракул" 3, N 4 (Декабрь, 1922): 12-17. Смотри также "Бюро Критики" ГФЛ, март, 1923 ("Избранные эссе", том I). Это эссе (наряду со "Случайными Заметками" далее) получило премию Национальной Ассоциации Любительской Прессы за 1922-23 годы (и было поэтому напечатано также и в журнале"National Amateur").
3. "Посредственность обыкновенно осуждает всё, что выше её понимания." Франсуа де Марсийак, герцог Ларошфуко (1613-1680), "Максимы" (1665, анонимно), N 375.