Картер Лин, Прайс Роберт М.. Душа, купленная Дьяволом

Лин Картер и Роберт М. Прайс

ДУША, КУПЛЕННАЯ ДЬЯВОЛОМ

Телефонный аппарат издал звуковой сигнал, который обычно не ожидают от него услышать. Звук был похож на гонг - телефон действительно был прикреплён к медному гонгу среднего размера где-то в удивительно обширном интерьере квартиры. Эта странная конструкция напоминала строение человеческого уха с его барабанной перепонкой. Приглушённый множеством восточных ковров и замысловатых гобеленов, которые изолировали почти все помещения, мягкий звук всё ещё проникал в каждый дюйм этого странного обиталища. В любом случае это был всего лишь один звонок, но на этот раз смуглая рука протянулась к похожей на гантель трубке во второй комнате, поскольку гигантский обладатель этой руки, молчаливый сикх в тюрбане, стоял, как стражник, рядом с замысловатым резным столиком из тикового дерева, на котором, словно музейный экспонат, располагался телефон. Акбар Сингх произнёс короткое слово с какой-то властной настойчивостью: "Да?" Затем: "Какое у вас дело к моему хозяину?"

Величавый сикх стоял, по-видимому, один в заставленном книгами кабинете, словно индеец из табачной лавки, добавленный в экзотическую коллекцию антиквариата, диковинок и книг в тонких переплётах. Это было не его собственное святилище, и все же сикх казался в нём одиноким - пока внезапно кожаное вращающееся кресло с высокой спинкой за большим письменным столом из красного дерева не развернулось к нему. Лицо, которое увидел Акбар, было привычным для него. Хотя для многих посетителей оно выглядело каким-то особенным. Утончённое евразийское лицо оставалось таким же безучастным, как и у Будды, и всё же его раскосые глаза под высоким, непокрытым лбом, словно пылали от предвкушения приключений. Казалось, что он телепатически следит за телефонным разговором; возможно, так и было на самом деле.

Доктор Антон Зарнак встал и потянулся через заваленный бумагами стол к телефонной трубке, которую протянул ему слуга. Он слушал, закрыв глаза, словно размышляя и будто пытаясь уловить сигналы от своего собеседника, которые тот посылал ненамеренно. Серебристо-белый, зигзагообразный пучок волос, поднимавшийся от макушки его головы и рассыпавшийся по его чёрным, как смоль, волосам, мог бы свидетельствовать о притяжении психических сил к его магнетическому мозгу.

- Да, мистер Мейтланд... или точнее доктор Мейтланд, не так ли? Да, я так и думал. Я ожидал вашего звонка. Неважно как, но это было предсказуемым и естественным развитием событий. Нет, всё в порядке. Полагаю, вы звоните насчёт наследства Уинфилда?... У меня есть свои источники.

Несмотря на всё это, гигантский сикх позволил себе слегка улыбнуться, приподняв уголки рта. Его позабавило очевидное замешательство, которое предвидение его хозяина вызывало у таких вопрошающих. Ему самому это чувство было не чуждо. Если он и чувствовал сейчас, что звонящий удивился способностям его хозяина, то не потому, что понимал тайну Зарнака лучше, чем озадаченный доктор Мейтланд; он просто привык к необъяснимому. Теперь доктор Зарнак возвращал ему телефонную трубку.

- Мы немедленно отправляемся, мой друг. Я счёл за лучшее не требовать, чтобы наш учёный гость покинул свою башню из слоновой кости и отправился в тёмные дворы нашего Восточного Квартала. До Санборнского Института на машине рукой подать, и я подозреваю, что нам обоим будет полезно подышать свежим воздухом.

Акбар Сингх кивнул и отправился за плащом своего хозяина. Действительно, свежий воздух полезен - вот уже несколько месяцев Акбар дышал только дымом от благовоний, частично подозревая, что это должно было привить ему некую психическую чувствительность или защиту. На самом деле ему не хотелось знать ничего сверх этого.

Когда чёрный седан с мурлыканьем выехал из мощёных лабиринтов Восточного Квартала и двинулся вверх по побережью Южной Калифорнии к Сантьяго, водитель с облегчением прибавил газу, пока окружные дороги не привели машину к Санборнскому Институту Тихоокеанских Древностей. В этом заведении знаменитый доктор Зарнак не был чужаком. В действительности именно здесь он получил последнюю из своих нескольких докторских степеней. Его отношения с альма-матер оставались деловыми, хотя он был едва ли не средним выпускником.

Зарнака нередко вызывали для датировки или проверки подлинности некоторых реликвий, купленных институтом у различных сомнительных торговцев на Ривер-Стрит, где на причалы выгружали всевозможные странные грузы, доставляемые из малоизвестных портов Тихого и Индийского океанов. Не было никакого смысла сомневаться в том, как добывались такие реликвии, поскольку законность мало что значила в большинстве мест, где часто бывали эти торговцы. Насколько мог судить любой житель Запада, старинные предметы с таким же успехом могли быть только что эксгумированы из шкафчика Дэйви Джонса. Если тот или иной институт не воспользуется такими возможностями, то не придётся сомневаться в том, что это сделают другие.

В связи с совершенно другим делом Зарнак обратился к Джейкобу Мейтланду, усердному молодому ассистенту, выпускнику Санборна, который как раз заканчивал свою докторскую диссертацию и готовился к её защите перед своим комитетом. Он работал над любопытной древней рукописью из пальмовых листьев под названием "Священное Писание Понапе", которую незадолго до этого принёс в Санборнский Институт злополучный учёный-исследователь Гарольд Хэдли Коупленд. Мейтланд познакомился с Зарнаком в последние месяцы, когда тот работал в Санборне. Он читал диссертацию Зарнака "Новое исследование генезиса Полинезии в соответствии с "Хтаат Аквадинген". Молодой Мейтланд сразу же понял, насколько полезны некоторые методы его старшего коллеги в применении к его собственному проекту, поскольку подозревал, что неясные страницы "Писания Понапе" могли быть написаны на каком-то утерянном варианте естественного языка легендарного Му. Но когда час назад он позвонил Зарнаку, он думал вовсе не об этом.

История Джейкоба Мейтланда и его мрачные подозрения начали раскрываться, когда он пригласил доктора Зарнака и его слугу в свой крошечный кабинет. Имя Мейтланда было выведено по трафарету на картонной табличке, приклеенной к стеклу двери. Как аспирант-ассистент он имел невысокий статус и мало привилегий, и просторные помещения ему не полагались. Взглянув на массивную фигуру сикха, Мейтланд предположил, что, возможно, клуб преподавателей или даже библиотека могли бы быть более подходящими местами для разговора, но Зарнак настаивал, что уединение - более важно, и Акбар Сингх скромно удалился со сцены, объявив о своем намерении остаться снаружи возле автомобиля.

Похоже, Мейтланд был крайне раздражён обязанностью, возложенной на него начальником, очевидно, потому, что никто другой, имеющий право делегировать это дело, не колебался воспользоваться этим правом. Ему предстояло разыскать какого-то мистера Уинфилда Филлипса, наследника имущества некоего Хирама Стокли, эксцентричного затворника, от которого не было никакой пользы ни одному современнику за исключением знаменитого Гарольда Хэдли Коупленда, самого великого благодетеля Санборнского Института. В какой-то момент Коупленду удалось совершить немыслимое - приобрести у сварливого Стокли две бесценных, старинных книги: "Die Unaussprechlichen Kulten" Ф. В. фон Юнцта и "Текст Р'льеха", с которым, как знал Мейтланд, Зарнак был более чем знаком, а также несколько рукописных страниц из диковинки под названием "Песнопения Юггьи". Никто в институте не мог даже предположить, как Коупленду удалось уговорить старого Хирама отдать эти сокровища, если только, как предполагали некоторые, Хирам не овладел всем тем, чему его научили эти книги.

В конце концов, Коупленд завещал свою собственную обширную коллекцию идолов, рукописей, современных книг, карт, дневников и всего прочего Санборнскому Институту Тихоокеанских Древностей. Как только среди его дневников обнаружилось, что копии фон Юнцта и "Текста Р'льеха" попали к нему из коллекции Стокли, попечители Института, естественно, задались вопросом: что ещё такое же важное для науки могло находиться в библиотеке покойного чудака? Разве нельзя было договориться с наследниками, двумя племянниками старика, Брайаном Уинфилдом и Уинфилдом Филлипсом? Если верить местной газете, они переехали в ветхое поместье ненавистного Хирама Стокли в стиле гасиенды несколько недель назад, чтобы открыто создать гомосексуальную семью, к негодованию белых бедняков из соседнего города Дарнхем-Бич, чьи пуританские угрызения совести, очевидно, не мешали их собственным убогим гомосексуалистам.

Вскоре на смену старому скандалу пришёл новый. Возможно, первоначальная ложь успела устареть, и в народе теперь уже шептались о том, что если раньше молодые люди были неразлучны в тех редких случаях, когда осмеливались выезжать в город, то теперь можно было видеть только Уинфилда Филлипса, чей вид казался зловеще рассеянным, хотя никто, даже сплетники, не мог указать на какие-либо конкретные признаки насилия. Вероятно, какая-то любовная ссора между двумя денди прогнала оскорбленного кузена под покровом ночи, а может быть, он покончил с собой в минуту слезливого отчаяния, как это обычно делали гомосексуалисты (или считалось, что они так поступают).

Джейкоб Мейтланд нашёл эти сообщения наполовину правдоподобными, прочитав где-то о живом интересе Филлипса к декадентам. Он никого не осуждал за личную жизнь, но сплетни о Дарнхем-Бич были для него интересны просто потому, что ему предстояло важное дело - войти в доверительный контакт с Уинфилдом Филлипсом, и Мейтланд опасался на основании этих сообщений, что данный человек может вести себя неразумно. Когда Мейтланд вскоре обнаружил, что Филлипс в течение ряда лет был связан с Мискатоникским Университетом в том же качестве, как и сам Мейтланд с Санборном, он начал опасаться, что его коллега может пожертвовать все свои ценные книги Библиотеке Хоуга в Мискатонике, и таким образом укрепить свои собственные перспективы получения места преподавателя на факультете. Эта возможность казалась Мейтланду тем более вероятной, что он надеялся, приобретя такие редкие книги для коллекции Санборна, продвинуться в своей научной карьере. Ему ничего не оставалось, как подъехать к дому Хирама Стокли и обсудить всё как можно более дружелюбно с самим Уинфилдом Филлипсом.

Филлипс не потрудился восстановить телефонную связь в доме своего дяди, очевидно разделяя некоторые отшельнические наклонности старика. Так что у Джейкоба Мейтланда не было иного выбора, кроме как проделать долгий путь через унылые болота и акры чахлых сосен к старой гасиенде - и надеяться, что Филлипс будет дома. Учитывая запустение Дарнхем-Бич и прилегающих к нему земель, Мейтланд считал маловероятным, что Филлипс будет чем-то занят вдали от дома. Необычный вид карликового соснового леса навел его на мысль о сосновых пустошах Нью-Джерси, в которых, согласно местным суевериям, обитал фантастический Джерсийский Дьявол. Глядя на местный эквивалент пустоши, Мейтланд мог хорошо понять, как одичание такого места отразилось бы в будущих легендах.

Он поморщился, когда понял, что проезжает мимо проклятых акров печально известного Поля Хаббла, рутинные раскопки которого несколько лет назад принесли шокирующие откровения о многовековых человеческих жертвоприношениях и массовых убийствах. Эти ужасные разоблачения фактически обрекли соседний город на окончательное запустение, поскольку никто туда не переезжал. Даже угрюмые обитатели Дарнхем-Бич, казалось, презирали свою родовую среду обитания, хотя никто из них не стремился покинуть её, даже несколько лет назад, когда случилась череда странных исчезновений, в основном, детей. Мейтланду казалось, что нечто удерживает дарнхемцев на их отравленной земле, так что мысль о бегстве, казалось, никогда не приходила в голову большинству из них. Что могло удержать здесь такого чужака, как Филлипс? Неудивительно, что его бойфренд уехал, без сомнения решив, что с него довольно этой окружающей обстановки.

III

Зарнак слушал с непостижимым молчанием пока Мейтланд продолжал заполнять узкие рамки кабинета подробностями своей истории. Молодой человек не раз останавливался, чтобы обличить себя в том, что он утомил своего гостя чрезмерными подробностями, но последний заверил его, что нельзя пренебрегать ни одним фактом.

- Иногда, мой юный друг, воспоминание - это всего лишь камера, которая записывает детали. Большинство из них ничего не значат для нас, но есть и такие, что могут многое поведать другому человеку, изучающему сделанную этой камерой фотографию. Продолжайте.

Мейтланд понятия не имел, чего ожидать, когда на его стук в дверь, наконец, ответят. Как будет выглядеть Филлипс? Мейтланд видел некачественную фотографию этого человека, стоявшего буквально в тени своего бывшего работодателя, доктора Сенеки Лафема, профессора Мискатоникского Университета. Это было несколько лет назад, после какого-то странного дела в лесах Биллингтона, в сельской местности Массачусетса.

Дверь открылась, и зрелище, представшее перед Мейтландом, оказалось ещё более неожиданным. Это был не Уинфилд Филлипс и даже не его, по общему мнению, исчезнувший двоюродный брат. Фигура перед ним, несмотря на свою ничем не примечательную манеру одеваться, явно принадлежала американскому индейцу (из некогда местного народа Хиппавей, как позже узнал Мейтланд). Этот молчаливый человек, чьи выдающиеся скулы оттеняли любопытные узоры из шрамов, должно быть, был принят Уинфилдом Филлипсом вместе с некоторыми из его новообретённых богатств, как доверенный слуга. То, что этот человек был индейцем, могло означать, что никто из местных жителей не захотел работать на Филлипса. Видит Бог, в городе-призраке имелось мало возможностей для трудоустройства.

Двое мужчин некоторое время смотрели друг на друга молча, Мейтланд - от того, что потерял дар речи, а индеец ждал какого-нибудь вопроса, на который он мог бы ответить. Наконец, когда Мейтланд начал сбивчиво сыпать фальшивыми фразами, индеец, гораздо более пожилой человек, просто указал на себя, сказав "Э-хок-такус".

Мейтланду удалось произнести своё собственное имя, хоть и заикаясь, как будто он был не совсем уверен в нём, а затем к ним присоединилась третья фигура. Этот человек представился как Уинфилд Филлипс. Он, по крайней мере, соответствовал общему впечатлению от человека на фотографии, хотя казалось, что он выглядит значительно старше своих тридцати лет. Возможно, непривычные обязанности по улаживанию дел покойного дяди утомили его. Тяготы повседневной жизни часто оказывались тяжелее для тех, чей ум обычно был погружён в научные абстракции, и Джейкоб Мейтланд слишком хорошо это знал.

Мейтланд протянул руку, Филлипс пожал её с явным нежеланием.

- Приятно познакомиться, мистер Филлипс. Могу ли я зайти в дом и обсудить с вами кое-что? О вашем наследстве, видите ли.

Глаза Филлипса с подозрением сузились.

- Вы из офиса оценщика? Но я думал...

- О, нет, ничего подобного, мистер Филлипс. Я из Санборнского Института.

- Отлично. Входите. Боюсь, я уже достаточно насмотрелся на федеральных, государственных и местных шакалов, появляющихся из-за деревьев, каждый из которых ожидает долю падали. Простите за образность.

- Ну, конечно, - сказал Мейтланд, снимая шляпу и передавая её слуге-индейцу, который сначала как будто не понял, что с ней делать.

Дом был роскошно обставлен, в основном, в Викторианском стиле, что Мейтланд отметил с некоторым облегчением, потому что ненавидел дома, где внутреннее убранство противоречило внешнему фасаду, или, что ещё хуже, где забывчивый новый домовладелец не имел никакого чувства приличия и беспорядочно смешивал стили. Потом он понял, что мистер Филлипс, должно быть, просто вычистил и подлатал интерьер старого дома, не потрудившись переосмыслить вкусы своего предка в меблировке. Тем не менее, само это усилие подразумевало намерение Филлипса остаться жить в этом доме и сделать его своим собственным.

Филлипс провел гостя в библиотеку на втором этаже и указал ему место на одной из кушеток перед камином, в то время как его слуга разжег огонь. Усевшись в кожаное кресло с откидной спинкой напротив насеста Мейтланда, Филлипс устроился поудобнее, словно хозяин поместья, находящийся на любимом месте.

- Поначалу, как вы, наверное, знаете, мистер Мейтланд, я приехал сюда с востока, думая лишь о том, чтобы присутствовать на похоронах моего дяди Хирама и уладить кое-какие дела в Санборне. Боюсь, до этого я еще не дошёл. Дела здесь неожиданно... заняли меня.

Филлипс уставился пустым взглядом на высокий потолок, как будто смотрел сквозь него на большие просторы снаружи.

- Я планировал продать этот старый особняк, но чем дольше я оставался здесь, тем больше я чувствовал себя как дома, не могу сказать почему. На самом деле, у меня практически было такое чувство, что я вернулся домой после долгого отсутствия. Глупо звучит, не правда ли? Нет, я никогда не бывал здесь и не навещал дядю Хирама, хотя, признаюсь, теперь, живя среди его вещей, я знаю его лучше.

Мейтланд не мог не заметить, что во всей этой болтливой речи Филлипс ни словом не обмолвился о своем кузене и компаньоне Брайане Уинфилде. Всё выглядело так, как будто его кузен не принимал никакого участия в последних событиях. Мейтланд гадал, что еще Филлипс мог намеренно пропустить в своём монологе. С другой стороны, роль Мейтланда состояла в том, чтобы просто вести переговоры о каких-то старых книгах, а не играть роль детектива.

- Итак, мистер Филлипс, говоря о вещах вашего покойного дяди, я хочу сообщить, что попечителям Санборнского Института любопытно узнать, может ли его, то есть ваша библиотека, содержать ещё какие-нибудь старые книги, подобные тем, что Гарольд Хэдли Коупленд когда-то приобрёл у Хирама Стокли...

- Да, - перебил его Филлипс, - я знаю, какие вы имеете в виду. И, честно говоря, я не могу себе представить, что заставило дядю Хирама расстаться с этими книгами в первую очередь. На самом деле, я подумывал попросить институт вернуть их, чтобы коллекция Стокли могла стать полной снова. Эти книги пробыли у вас достаточно долго, вы уже должны были сделать фотокопии всех страниц.

Это был удар! Мейтланд приехал, чтобы пополнить редкие книжные фонды Санборна, а оказалось, что он вот-вот потеряет часть королевских драгоценностей Института. Мысленно он упрекнул себя: лучше было вообще никогда не приходить!

- Это несколько неожиданно, мистер Филлипс, но я могу понять вашу точку зрения. Я уверен, что попечители согласятся рассмотреть этот вопрос. Я уверен, что это можно решить полюбовно. Прежде чем я уйду, хотелось бы спросить: могу я вам чем-нибудь помочь в Институте? Вы упомянули о каких-то делах там...

- Разумеется, Мистер Мейтланд. Но на самом деле я не думаю, что буду переживать. Видите ли, это было связано с парнем по имени Артур Уилкокс Ходжкинс из вашего Санборнского Института. Этот обезумевший человек однажды появился в Мискатонике, проделав путь через всю страну. Похоже, он испытывал особый страх перед одним из старых меланезийских идолов из наследства Коупленда. Если хотите знать моё впечатление, Ходжкинс был не просто параноиком. Тем не менее, некоторые из наших преподавателей выслушали его и сочли самым милосердным позволить ему взять с собой домой один из наших меньших музейных экспонатов, звездообразный камень удивительной работы. Этот парень был убеждён, что камень будет действовать как некое устройство, отвращающее беду, и защитит его от оккультной гибели, которой он боялся.

Газеты вскоре после этого сообщили, что страхи, наконец, взяли над ним верх, что он обезумел в галерее Музея Санборна, убил ночного сторожа и пытался поджечь это место. Всё это произошло около восьми лет назад.

Мой работодатель в Мискатонике, доктор Лафем, попросил меня, пока я был здесь на похоронах дяди Хирама, разобраться в этом деле, задаваясь вопросом, не было ли в этой трагедии чего-то большего, чем газеты сочли нужным сообщить. Но с тех пор, как я получил наследство, я решил не возвращаться на восток, а что касается дела Ходжкинса, то я думаю, что лучше не будить лихо, пока спит тихо. Не так ли? Вряд ли в Санборне будут в восторге, если это грязное дело вновь появится на страницах газет на потеху публике.

Мейтланд действительно слышал о странной трагедии неуравновешенного Ходжкинса, но никогда не пересекался с ним в институте. Он знал, что в этом деле есть что-то большее, хотя, что это может быть, Мейтланд не знал и не хотел знать. Филлипс был прав. Было бы благословением для Санборнского Института не ввязываться ещё раз в публичный кошмар.

- Ваша точка зрения вполне понятна, мистер Филлипс. Таким путём мало что можно получить. Мы ценим заботу профессора Лафема, но, честно говоря, мы бы больше ценили вашу собственную!

Оба мужчины рассмеялись, смягчая чопорную вежливость разговора, хотя он уже подходил к концу. Филлипс поднялся с кресла, когда старый индеец вошел в комнату.

- Эхоктакус, проводи, пожалуйста, нашего гостя.

Лицо индейца оставалось бесстрастным, но что-то в его поведении говорило о том, что роль подчинённого даётся ему нелегко.

- Я с нетерпением буду ждать от вас известий об этих книгах, и, пожалуйста, заверьте ваших попечителей, что я буду более чем счастлив возместить институту, по крайней мере, ту сумму, которую Коупленд заплатил моему дяде за них. Вы не забудете? Хорошо.

Ошеломлённый Джейкоб Мейтланд последовал за слугой-индейцем вниз по винтовой лестнице в прихожую и был уже на полпути к двери, когда услышал позади себя громкий голос Уинфилда Филлипса, зовущего его обратно.

- Ах да, ещё одна вещь, Мейтланд, пожалуйста! Если вы случайно услышите что-нибудь от доктора Лафема или кого-нибудь ещё в Мискатонике, пожалуйста, передайте им мои наилучшие пожелания и извинения за то, что, как я теперь понимаю, было довольно плохой шуткой. Большое спасибо, старина.

Мейтланд почувствовал удивительное облегчение, снова сев за руль и продолжив свой путь через унылые акры Дарнхем-Бич и Поля Хаббла, молча съедая мили до опоясанного пальмами кампуса Санборнского Института Тихоокеанских Древностей.

На этом рассказ Мейтланда тоже закончился, а его голос превратился в вопросительный знак. Он не сообщил доктору Зарнаку ничего конкретного, но оба знали, что весь этот эпизод на самом деле был вопросом, загадкой, началом истории, а не её концом.

- Прежде всего, мой юный коллега, скажите, вы уже передали просьбу Филлипса попечителям?

- Нет, всё это случилось чуть больше недели назад, а попечители соберутся только через полтора месяца.

- Хорошо, хорошо, - кивнул Зарнак. - Вам не следует передавать эту просьбу, потому что книги Хирама никогда не должны вернуться к Филлипсу. Я уверен, что его дядя не отдавал их Гарольду Хэдли Коупленду добровольно.

- Тогда как...?

Округлившиеся глаза и приподнятые брови молодого человека закончили вопрос за него.

- Я пока не могу вам этого объяснить, мистер Мейтланд. Достаточно сказать, что профессор Коупленд обладал чем-то далеко выходящим за рамки теоретических знаний по некоторым вопросам, что и послужило причиной его знакомства с Хирамом Стокли. Скажем так: у него имелись определённые ресурсы, которые позволяли ему торговаться и получать то, что он хотел. Хотя вы можете видеть, какую пользу, в конце концов, это принесло бедному Коупленду.

- Хорошо, сэр, но как насчёт той "шутки" которую придумал Филлипс? Это показалось мне странным, едва ли характерным для обычного поведения этого человека.

- Вас можно поздравить. У вас острый глаз исследователя. Что касается так называемой шутки, я думаю, что могу дать исчерпывающий ответ.

Сказав это, Зарнак потянулся за кожаным саквояжем, который он принёс с собой, открыл его и положил перед Джейкобом Мейтландом аккуратно отпечатанную рукопись объёмом около сорока страниц. На верхнем листе, словно глас вопиющего в пустыне, была напечатана единственная короткая строчка: "Заявление Уинфилда Филлипса".

- Вот, прочитайте прямо сейчас. Это не займёт много времени, рукопись содержит ряд вещей, которые вам нужно будет знать, чтобы наш разговор продолжился. А я пока буду медитировать.

Итак, Мейтланд начал читать, сначала с невозмутимым лицом, потом с нарастающим чувством едва уловимой тревоги. Машинопись начиналась на мрачной ноте, предвкушая неминуемую смерть самого писателя. Филлипс сочинил рассказ в том же самом доме, без сомнения, в той же самой комнате, в которой Мейтланд беседовал с ним меньше недели назад. Он рассказал о своей миссии в Сантьяго, о встрече с кузеном (и тут Мейтланд прочёл между строк возможное оправдание слухам о гомосексуальности этой пары), о том, как они впервые осмотрели особняк дяди. Затаив дыхание, Филлипс описал, как он случайно обнаружил книжную полку с малоизвестными классиками декадентского движения, и Мейтланд похолодел, поскольку его собственные интересы явно были связаны с наукой, а не с литературой, не говоря уже о грязном притоке декадентов. Когда Филлипс добрался до описания столетних экземпляров "Некрономикона" Джона Ди и издания "Livre d'Ivon" Гаспара дю Норда, пульс Мейтланда участился; здесь были книги, гипотетическое существование которых мотивировало его поездку в Стокли, теперь ставшее поместьем Филлипса. Он был ошеломлён предполагаемой смертью Брайана Уинфилда и наполовину подозревал, что рассказчик слишком сильно протестовал против обвинения Уинфилда в этом деле. В общем, многое неясное было объяснено на этих безумных страницах, и всё же почему-то всё казалось ещё более таинственным, чем до этого.

Глаза Зарнака встретились с глазами Мейтланда, когда тот оторвался от последней страницы.

- Возможно, вы задаётесь вопросом, не поддался ли Филлипс, в конце концов, голосам, которые манили его к себе. В глубине души, из того, что вы мне рассказали, я думаю, что мы оба знаем ответ на этот вопрос, - сказал доктор.

- Значит, это не розыгрыш? - спросил Мейтланд. - Именно этого я и боялся. И что за "довольно плохая шутка" это была? И как вам удалось заполучить эту рукопись, доктор Зарнак?

- Я нашёл её безо всяких сверхспособностей. Похоже, что Уинфилд Филлипс отправил рукопись своему старому наставнику Сенеке Лафему, без сомнения, сразу же после того, как напечатал её. Это был его последний поступок, пока он пребывал в здравом уме. Прошло совсем немного времени, прежде чем он пожалел, что отослал письмо, и ему очень захотелось развеять страхи и вопросы, вызванные его шокирующим сочинением в Мискатонике. Он повторно написал доктору Лафему, уверяя, что предыдущая посылка была просто попыткой выдумать его визит в Дарнхем-Бич. Именно находка различных книг и рукописей Хенквиста, Гордона, Ариэля Прескотта и других вдохновила Филлипса на то, чтобы ухватиться за мрачные обстоятельства своего визита в дом дяди, похороны, старый, покрытый плесенью особняк и так далее, чтобы использовать их в своей собственной пародии. Он утверждал, что только после того, как он отправил своё сочинение по почте, он осознал, что пропустил сопроводительное письмо, объясняющее вымышленную природу всего этого, и хотел бы восполнить этот недостаток сейчас.

- По правде говоря, доктор Зарнак, я не уверен, что меня бы удовлетворило такое объяснение. Но, как я понимаю, профессор Лафем тоже не принял его?

- Верно. У него было достаточно оснований полагать, что правда часто бывает гораздо более странной, чем вымысел. Затем последовал окончательный сюрприз: молодой Уинфилд уволился со своей должности в Мискатонике. Кроме того, даже если бы его рукопись была фантазией, с какой стати Филлипс мог подумать, что серьезный Сенека Лафем захочет прочесть её отвратительное содержание? Он не тратит время на такие глупости, и Филлипс знал это лучше других.

Доктор Лафем не ответил ни на одно из писем своего бывшего помощника, а вместо этого передал рукопись мне, чтобы я высказал своё мнение. Когда я получил от вас весточку, то понял, что вы тоже должны её увидеть. Несомненно, что повествование содержит элементы, которые скрытный Филлипс теперь желает никогда не раскрывать, факты, которые предположительно могут быть использованы против него. Например, обратили ли вы внимание на первоначальное недоумение Филлипса по поводу того необъяснимого факта, что его дядя, которого он не знал и не встречал, по странной причине сделал Филлипса и его двоюродного брата своими единственными наследниками? Хирам Стокли отдалился от обеих ветвей семьи, к которой принадлежали эти молодые люди. Какова могла быть его мотивация? Что-то ещё. Что послужило причиной поспешных похорон в закрытом гробу?

Мейтланд опустил глаза, прикрыв лицо рукой.

- Честно говоря, я бы предпочёл не гадать. Но зачем беспокоиться о Филлипсе? Если он окажется таким же сумасшедшим, как этот Ходжкинс, это его личное дело, не так ли? Зачем назначать себя его инквизиторами?

Зарнак знал, что молодой человек передумал. Его прежние предчувствия теперь уступали место страху, и он старался не только скрыть его, но и объяснить.

- Мистер Мейтланд, Джейкоб, зачем же вы тогда вызвали меня, если не для того, чтобы докопаться до сути дела?

- Мой единственный интерес к Уинфилду Филлипсу заключался в редких книгах, которые оставил ему дядя. Я уже говорил вам, что даже в этом поручении я лишь выполнял волю своего начальства здесь, в Институте.

- Ну же, Джейкоб, вы и сами в это не верите, я хорошо разбираюсь в первых впечатлениях, и когда мы встретились, я понял, что вы - настоящий знаток тайн. И мы оба знаем, что большинство тайных вещей скрыто из-за их опасности. Праведники прячут их из-за опасности разоблачения, в то время как нечестивые прячут их только до подходящего времени, когда тайные дела принесут наибольший вред. Вы знали это с самого начала, и я думаю, понимаете, что, в частности, поставлено здесь на карту.

- Поле Хаббла. Вот в чём проблема, не так ли? Местные думают, что исчезновения людей начнутся снова, и они станут следующими. И именно Филлипс начнёт все это. Он приобретёт себе новых союзников, юггья?, хорошо насытив их кровью в обмен на неизвестно какие награды?

- Очень проницательно, Джейкоб Мейтланд. Я вижу, что был прав насчёт вас. То, что вы изложили, - это только начало несчастий, которые последуют, если наш друг Филлипс не будет немедленно остановлен. Ибо я убеждён, что его заманили в дом дяди, чтобы продолжить ужасную работу старого колдуна. Я думаю, что в то время как его вампирские союзники не имели никаких забот, кроме обеспечения свежего запаса человеческих жертвоприношений, у Хирама Стокли на уме были гораздо более важные вещи, о которых здравомыслящему человеку трудно было догадаться, хотя у меня есть несколько гипотез.

Это был бы сложный план, требующий больших усилий. Сделка с дьяволом привела Хирама к смерти раньше, чем он успел закончить свои дела. Более чем вероятно, что профессор Коупленд разрушил планы Стокли, заставив того расстаться с некоторыми важными книгами, которые ему требовались. Вы видели, как его племянник, Филлипс, жаждал вернуть их себе. Каким-то образом, возможно, благодаря сохраняющемуся психическому влиянию в самом доме, молодой Филлипс был завербован, чтобы довести богохульные планы старого Хирама до конца. По крайней мере, я опасаюсь именно этого.

- А как насчёт индейца? - спросил Мейтланд, внезапно вспомнив, каким странным казалось присутствие в доме подобного человека. - Филлипсу пришлось нанимать помощника в другом районе?

- Если бы это было так, друг Джейкоб. В этом случае, можно было бы еще спросить, зачем Филлипсу утруждать себя и искать индейца из племени Хиппавей? В настоящее время в радиусе многих миль от дома Хирама не найти ни одного такого индейца. Я не могу себе представить, что в списке любого из ближайших агентств по трудоустройству имеются подобные персоны. Тем более для такой работы. Его имя - в действительности, знак. Не кажется ли оно вам знакомым?

Мейтланд встал, приложил один кулак к бедру, указательным пальцем другой руки коснулся подбородка, бессознательно приняв позу мыслителя.

- Да... да, теперь, когда вы об этом упомянули, это имя кажется мне знакомым, хотя тогда я был уверен, что не слышал такой диковинной тарабарщины раньше.

- Нет, это то, что вы слышали или, скорее, читали после того, как нанесли визит Филлипсу.

Мейтланд хотел было сдаться, но вдруг повернулся на четверть круга лицом к Зарнаку и с загоревшимся светом в глазах схватил машинопись и начал перелистывать страницы.

- Вот оно! - воскликнул он. - Старый дьявол назван в честь местности Червя-Завоевателя, Э-хок-таха на языке Хиппавеев. Поле Хаббла. Боже Правый! Да и зачем кому-то...?

Зарнак уже поднялся на ноги, собирая страницы рукописи в аккуратную стопку.

- Это очень старое наследие, Джейкоб. Наше местное кладбище, Поле Хаббла, - всего лишь один из многих таких ужасов, что как соты расположены под землёй. Дети Убба, Повелителя Личинок и Разложения, активны во всём мире, как свидетельствуют традиции многих народов. Священный город Иерусалим, ныне часть Палестины, находящейся под Британским владычеством, когда-то был центром культа Йог-Сотота. Город воздвигли в древние времена рядом с нечистым обиталищем Убба. Библия проклинает это место подобно Тофету, Геенне и Акелдаме, Полю Крови. Об этом Исаия пишет: "червь не умирает, и огонь никогда не угасает". Демон Убб, в конце концов, соблазнил Соломона верно служить себе. Великие сокровища и колдовские силы этого мудреца хорошо известны, хотя их истинный источник остается неясным. В свою очередь, Соломон приказал установить культ Убба в самом Иерусалимском храме, где он оставался до тех пор, пока реформаторское рвение царя Иосии не смело всю галерею мерзостей...

Зарнак замолчал, когда тень его слуги, Акбара Сингха, замаячила за хрустальным стеклом. Оккультист поднял свой саквояж и жестом пригласил Джейкоба Мейтланда следовать за ним. Молодой учёный не планировал сегодня никаких вылазок, но чувствовал, что у него нет иного выбора, кроме как сопровождать странную и почти призрачную фигуру к ожидавшему их седану. Все молчали, пока высокий сикх, чья голова в тюрбане касалась потолка автомобиля, заставлял чёрную как ночь машину скользить по городским джунглям подобно пантере на охоте.

Несколько часов спустя утомлённый дорогой Мейтланд обнаружил, что стоит в вестибюле дома номер 13 по Чайна-Аллее, где жил Антон Зарнак. Сам хозяин дома на мгновение бесшумно исчез, и гость с широко раскрытыми глазами передал свой плащ Акбару Сингху, который показался ему таким же невероятным слугой, как и старый индеец Эхоктакус.

Бедняга Мейтланд едва ли мог понять, находится ли он в посольстве какой-нибудь дальневосточной империи или в тесном и переполненном музее, чья коллекция экзотики намного превосходила всё, что мог показать музей Санборнского Института. Под его ногами лежала огромная шкура белого сибирского тигра. По обе стороны от дверного проёма стояли позолоченные доспехи, и их форма не наводила на мысль ни об обычном оружейном стиле, ни о конкретной стране или эпохе, которую Мейтланд знал. Он напряг глаза, чтобы прочитать маленькую табличку, прикреплённую к основанию одного из доспехов, и ему показалось, что он разобрал странное слово "Немедиец".

Повсюду его глаза видели чудеса. Стеклянные головы животных смотрели друг на друга со стен коридора. Одна из них была птичьей, хотя и слишком большой, чтобы представлять собой обычный вид птиц; другая голова, должно быть, принадлежала какому-то кабану, но у него имелось слишком много клыков. Мейтланд увидел то, что сперва он принял за чучело летучей мыши, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это летающая рептилия неизвестного вида. Ошеломленный Мейтланд подошел ближе и протянул палец. Да, швы сделаны рукой таксидермиста, а не изготовителя игрушек.

Деликатное прикосновение могучей руки Акбара Сингха вновь привело Мейтланда в чувство. Он покачал головой и последовал в указанном гигантом направлении, и вскоре обнаружил, что опускается в мягкое кресло напротив Антона Зарнака, который сидел, сложив руки в форме треножника, положив на его верхушку свой козлиный подбородок. На столе перед ним лежала старая книга.

Зарнак взял её и просто сказал: "Давайте я вам кое-что почитаю".

Самые нижние пещеры не предназначены для проникновения глаз живущих; в Скрижали Тота написано, как ужасна цена одного взгляда, ибо чудеса тамошние странны и пугающи.

И те, кто войдёт внутрь, никогда не вернутся, ибо в этой трансцендентной необъятности таятся формы тьмы, которые захватывают и связывают.

Проклята та земля, где мёртвые мысли обретают новую, чуждую плоть, и где наличествует бодрствующий разум, который не может вместить никакая голова.

Мудро поступил Ибн Мушачаб, благословив гробницу, где не покоится ни один колдун.

Счастлив тот город ночью, чьи колдуны превратились в пепел!

Но горе тому городу, жители которого не предали огню отравителя и чародея.

Говорю вам, они позавидуют участи Содома и Гоморры.

Ибо в старину ходили слухи, что душа, купленная дьяволом, не спешит выбраться из склепа, но жирует и наставляет червя грызущего, пока из тления не родится жуткая жизнь, и безмозглые падальщики земли не станут расти, чтобы досадить земле, и чудовищно раздуваться, чтобы зачумлять её.

Втайне выкапываются огромные ямы, где когда-то хватало пор земных, и твари, которые когда-то ползали, научились ходить: они творят свои дела по ночам, - Зло, которое бросает вызов Старшему Знаку, Полчище, что стоит на страже у тайных врат каждой могилы и поедает нездоровую пищу.

Вся эта Чернота лишь изредка выползает из влажных и зловонных нор их отвратительного логова.

Вы будете бояться их меньше, чем Того, Кто Охраняет Врата, кто ведёт мёртвых за пределы всех миров в Бездну Безымянных Пожирателей.

Ибо он есть тот самый Убб, червь, который не умирает.

Это слова Аль-Хазрара, Имама Аль-Иллаха.

Мудрые прислушаются к ним.

- Ну, что вы на это скажете, мой друг? - Зарнак позволил массивной книге захлопнуться.

Глаза собеседника закрылись во время чтения, но теперь широко открылись.

- Но разве сам автор "Некрономикона" не был колдуном? Так утверждает Ибн Халликан. И "Аль-Азиф" имеет репутацию своего рода оккультной Библии. Боюсь, я не понимаю, доктор Зарнак.

- Я долго и упорно размышлял над тем самым вопросом, о котором вы упомянули. Вот что я обнаружил или, во всяком случае, предположил. Чтобы положить этому конец - просто на данный момент, я пришёл к выводу, что "Аль-Азиф" и "Некрономикон" - на самом деле не одно и то же. Первая была работой йеменского демонолога восьмого века Абд Аль-Хазрата. Более известный "Некрономикон", включающий в себя различные фрагменты знаний, украденных у более старого "Азифа", по существу является новой работой, серией медиумических откровений, сделанных доктором Джоном Ди, когда тот смотрел в свой магический кристалл.

Как только он переписал этот провидческий материал, он был ошеломлён его характером. Подозревая демоническое вдохновение в большей его части, Ди пытался скрыть истинное происхождение книги, родив труд о малоизвестном арабе Аль-Хазрате. Это было время, когда христиане повсеместно верили, что их сарацинские соперники поклоняются идолам и чудовищам, таким как Термагант и Иблис, поэтому такое авторство казалось естественным. Доктор Ди не осмелился просто уничтожить этот богохульный текст, опасаясь, как бы ему не отомстили те чуждые силы, которые передали ему эти откровения. После этого он обратился к своему Богу с просьбой даровать ему язык ангелов, на котором говорил допотопный пророк Енох, чтобы отныне Ди мог принимать послания бога без искажений.

То, что я только что прочёл вам, взято из подлинника Аль-Хазрата. Я не хочу говорить, как он попал в мои руки. Но я совершенно уверен, что в этом отрывке мы найдем ключ к разгадке нашей тайны. Я попридержу свои мысли, пока события не подтвердят мои догадки, но я скажу вам вот что. Было бы пустой тратой времени снова приближаться к нашему мистеру Филлипсу. Он наверняка заподозрит неладное, под каким бы предлогом мы не скрывали причину нашего интереса к его занятиям. Мы должны сохранить элемент неожиданности, и вот как мы это сделаем...

Полночь застала одинокую троицу, бредущую по ещё более пустынному ландшафту, когда Антон Зарнак в сопровождении своего слуги Акбара Сингха и немного сопротивляющегося, молодого учёного Джейкоба Мейтланда, пробирался через Поле Хаббла, призывая, чтобы они как можно ближе подобрались к старому особняку Хирама Стокли, оставаясь незамеченными в тусклом лунном свете.

В самой дальней части огромного и пустынного пространства располагалось очень старое кладбище, надгробия на котором в некоторых случаях датировались эпохой первых поселенцев. Раскопки, проведенные несколько лет назад, вскрыли шокирующий факт, что почти всё Поле Хаббла давно было усеяно тайными захоронениями, датируемыми ещё более древними временами, но, конечно, ни одно из этих импровизированных захоронений не имело надгробий.

Работа на объекте была приостановлена, пока местные чиновники думали, что делать дальше. Наконец, два соображения убедили их прекратить операцию и перенаправить запланированные линии электропередач в другое место. Во-первых, присутствие там древних индейских останков делало это место священным в глазах уцелевших Хиппавеев, которые появились как бы ниоткуда, чтобы громко заявить о своих правах на эту землю. Во-вторых, поскольку не было никакой возможности идентифицировать какие-либо из скелетов, (некоторые из них казались мумифицированными), чиновники решили, что лучше их не беспокоить и никуда не переносить. Лучше оставить в покое это место, размышляя о его загадочном прошлом. Никто больше не приходил туда, даже для того, чтобы возложить цветы к могилам на крошечном кладбище, что находилось рядом с особняком. Большинство этих могил были настолько старыми, что не осталось никого, чтобы увековечить память покоящихся там умерших родственников.

Именно здесь Зарнак решил начать раскопки. На нервные расспросы Мейтланда невозмутимый оккультист ответил:

- Если собираешься навестить кого-то, всегда проще начать с поиска двери. Здесь мы даже имеем список жильцов. Похоже на наш многоквартирный дом.

Это была мрачная шутка, но ни один из трёх мужчин не засмеялся.

Огромные мускулы Акбара Сингха вздулись, когда он набросился на заплесневелый холмик кладбищенской земли, откопав гниющую крышку гроба удивительно быстро. Мейтланду эти несколько минут показались вечностью. Он пребывал в постоянном страхе не перед сверхъестественным, а просто перед тем, что его схватит местная полиция - как будто кто-то мог патрулировать этот богом забытый район. Он вздрагивал при каждом ударе лопаты сикха о податливое дерево старого гроба. Доски раскололись, когда Акбар Сингх вытащил то, что осталось от крышки.

- Как вы и предполагали, мой господин, ничего!

Мейтланд и Зарнак подошли к краю опустевшей могилы. Мейтланд заговорил первым:

- Вы хотите сказать, что мы зря пошли на этот безумный риск? Я говорил вам...

- Нет, юный мистер Мейтланд, пожалуйста, посмотрите внимательней. Не бойтесь. Действительно, гроб пуст. Именно это я и подозревал. Я верю, что мы найдем что-то другое вместо этого. А теперь пусть Акбар Сингх закончит свою работу.

Сикх снова принялся за работу, на этот раз грубо постукивая по той или иной части открытого дна гроба, кромсая то, что осталось от некогда тонкой шёлковой обивки. Затем раздался внезапный треск.

- Ложное дно, сахиб.

Зарнак присоединился к слуге, доставая электрический фонарик.

- А ступеньки? Да, вот они. Все истёрты, остался только неровный уклон, но мы должны сделать это. Идёмте, джентльмены.

Реакцию Джейкоба Мейтланда на такое развитие событий легко себе представить. Быстро прочитав молитву, первую за много лет, молодой учёный последовал за Акбаром Сингхом. Зарнак шёл сзади, спускаясь по лестнице в склеп.

Когда они, наконец, добрались до конца скользкой лестницы, больше напоминающей кучу грязи, усыпанную пожелтевшими костями, три путешественника было обрадовались, что достигли ровной земли, но тут их ноги провалились на полметра в стоячую воду. Пока они медленно продвигались вперёд, каждый их шаг отдавался чавканьем в трясине. Зарнак со своими спутниками изо всех сил старались сориентироваться на случай, если потребуется быстрое отступление. Но впустую: здесь был настоящий лабиринт. Чем дальше они шли, тем чаще менялось эхо, отражаясь от потолка на разной высоте. Раз или два их головы ударялись о скалу над ними, но вскоре они услышали отчётливые звуки кожистых крыльев, трепещущих где-то вверху. Однажды им пришлось вернуться назад, потеряв час или два, когда потолок снова начал смыкаться над их головами и, наконец, опустился до такой степени, что проход стал невозможен.

В конце концов, Зарнак посчитал, что они уже находятся в более или менее непосредственной близости от особняка. Если так, то скоро здесь будут видны груды драгоценных камней, древних монет и сокровищ: накопленная за века добыча, вырытая из-под земли извивающимися падальщиками, служившими отталкивающему Уббу, кощунственному тотему пожирателей мёртвых.

Хотя никто не хотел указывать на этот факт, вскоре они также столкнутся с одним из нечеловеческих подданных Отца Убба, если, конечно, заявление Уинфилда Филлипса не было выдумкой или безумной шуткой. Слишком многое уже доказало его слова, и не было особой надежды на другой исход.

Возможности оттягивать время не осталось, так как предчувствие страха воплотилось в виде вязкой волны, внезапно возникшей перед ними в темноте. Существо, которое несколько секунд неподвижно стояло в неуклюжей позе, не имело никакого видимого лица. Его можно было бы сравнить с одним отрубленным щупальцем осьминога, наделённым собственной жизнью. Огромные круглые присоски-рты трепетали вдоль его обнажённой нижней стороны, несомненно, в предвкушении еды.

Трое мужчин присели, готовясь к бою или бегству, хотя и то, и другое казалось одинаково бесполезным. Именно тогда, в разгар холодной отстранённости, которую несёт с собой смертельная опасность, Джейкоб Мейтланд понял, что должно означать появление этого отвратительного существа, неподвижно возвышающегося над ними, обнажив свою предположительно более уязвимую нижнюю часть. Оно пыталось единственным способом, каким могло, указать на свои мирные намерения. Мейтланд вспомнил отрывок из "Азифа", который приписывал служителям Убба некоторую хитрость, а значит, и ум. Не раздумывая, он высказал свою догадку Зарнаку и его слуге. Его слова вызвали эхо, но поза отвратительного существа не изменилась.

- Молодец, Мейтланд! - воскликнул перепачканный грязью Зарнак, нелепая карикатура на его обычно безупречную внешность. - Полагаю, наш хозяин доволен, что вы его поняли. Смотри, вот он уходит, и я готов поклясться, он хочет, чтобы мы следовали за ним. Идём!

Раздувшаяся личинка медленно скользила по грязи и слизи, что покрывали пол пещеры, очевидно, стараясь удержать верхнюю часть своего сегментированного желе над поверхностью, чтобы люди могли её видеть и следовать за ней. Прекрасно понимая, что их вполне могут вести, как овец на бойню, трое мужчин не видели альтернативы. Если бы юггья, а это очевидно был один из них, захотели бы уничтожить незваных гостей, внезапная и смертельная засада была бы простым делом.

Вскоре Зарнак со своими спутниками разглядели знакомые ориентиры. Теперь они поняли, что, должно быть, удалились далеко от своей цели, и зверь перед ними, возможно, был направлен к ним, чтобы привести их к месту назначения. Вскоре слабый свет гаснущего фонаря начал увеличиваться в тысячу раз, когда его бледные лучи упали на внезапно возникшие груды древних сокровищ. Вот он - таинственный источник богатства Уинфилда Филлипса, Хирама Стокли до него, и кто знает, сколько испорченных душ было в предшествующие им века.

Как и предупреждал их Зарнак, истинными сокровищами искушения были обещанные тайны древнего богохульства, которые лежали за завесой человеческого невежества. Они уже получили больше этих секретов, чем хотелось бы Мейтланду. Он только надеялся, что сможет пережить это приключение с изрядной долей блаженного неведения.

VII

Много раз они чуть не теряли равновесие, когда случайно наступали на груды монет, скрытых грязной водой, или запинались об открытые петли старых сундуков, которые закрывались, как беззубые медвежьи капканы. Уставшие люди с онемевшими ногами, наконец, прибыли в место назначения, к которому их привела кошмарная овчарка. Все одинаково напряглись и прищурились, пытаясь уловить очертания затенённой головы, прижатой к скалистой стене пещеры перед ними. Это была какая-то статуя? Она казалась достаточно неподвижной, но затем с того места, где должны были находиться её губы, донесся низкий стон. Осмелев, мужчины подошли ближе, полукругом обходя жалкое существо, оказавшееся человеком, привязанным к камням с помощью комбинации ржавых кандалов и слишком тугих верёвок.

Он почти не шевелился, и все видели, что у него тяжёлая анемия. Полузажившие шрамы свидетельствовали о том, что у этого несчастного часто текла кровь. Удивительно, что в нём сохранилась хоть какая-то искра жизни. Возможно, кто-то или что-то сделало это с ним, и оно знало способы продлить жизнь. Или, что более важно, продлить смерть. Зарнак понял, что в любом случае этот человек долго не протянет. Оккультист наклонился поближе, жестом приглашая остальных сделать то же самое. Пугало из плоти каким-то образом ожило. Шёпот вырвался наружу.

- Брайан... Уинфилд... всё ещё жив... лучше бы я им не был, чёрт бы их побрал...

Внезапно огромная червеобразная тварь снова поднялась, разбрызгивая во все стороны отвратительную слизь. И снова она осталась стоять прямо напротив распятого человека, а между ними - Зарнак, Акбар Сингх и Мейтланд. Когда все трое невольно повернули головы, чтобы увидеть существо, возникшее позади них, умирающий заговорил снова, на этот раз с большей твёрдостью, словно у него откуда-то появилось второе дыхание.

- Мой кузен... Уинфилд... да, это!

Шёпот Зарнака перекрыл слабый голос мученика:

- ...жирует и наставляет червя грызущего...

Мейтланд позеленел ещё больше.

- Но... кого я там видел? Конечно....

Он умолк в оцепенении, не способный понять очередного парадокса и пошатнулся. Неутомимый сикх протянул руку, чтобы поддержать его. Зарнак повернулся к Мейтланду.

- Джейкоб, сабиб Сингх, если я не ошибаюсь, человек, живущий в доме где-то наверху, - это не Уинфилд Филлипс, но тот, кто носит его лицо и форму. На самом деле это ни кто иной, как Хирам Стокли!

Опустошённая фигура, прикованная к заплесневелой стене, кивнула со всей настойчивостью, на какую была способна.

- Он читал "Некрономикон" и, должно быть, решил, что может обмануть смерть, заставив себя остаться в своём разлагающемся физическом теле, пока личинки не доберутся до него. Хирам, должно быть, позаботился о том, чтобы о его предстоящей смерти стало известно, оставил инструкции не бальзамировать его и распорядился немедленно похоронить. Чем скорее он доберётся до влажной и грязной земли на Поле Хаббла, тем лучше. Он уже начал отвратительно меняться, отсюда и церемония закрытия гроба. Он направлял свою угасающую волю на отвратительных пожирателей падали, пока они не поглотили его. Каким-то образом, - тут Зарнак указал на раскачивающуюся громаду юггьи-существа, - каким-то образом оно стало результатом магии Хирама. Но кто мог смириться с мыслью о том, чтобы продолжать жить в таком виде? Вот тут-то и появились злополучный Уинфилд Филлипс и его кузен Брайан.

Мейтланд, весь мокрый и уже продрогший до костей, тем не менее, обнаружил, что его позвоночник способен замёрзнуть ещё сильнее. Зарнак продолжал:

- Как молодые родственники и незнакомые ему люди, они, как можно предположить, не питают старых семейных обид и не знают причин, стоящих за ними. Старый Хирам выбрал их своими наследниками только потому, что надеялся заманить их в старую гасиенду. Должен признать, его логика была безупречна. Он надеялся, что они скоро раскроют тайну пещеры под домом, вероятно, полагая, что чистая жадность, если не любопытство, побудит их тщательно обыскать это место в поисках тайников с сокровищами старика. То, что было Хирамом Стокли, просто решило подождать у подножия лестницы, пока юноши рано или поздно не обнаружат потайной шкаф в библиотеке, и Хирам схватит первого, кто попадёт ему под руку.

Это была "алая жертва", кровь, необходимая новому телу Хирама, чтобы поддерживать его. Первым обречённым нарушителем спокойствия оказался бедняга Брайан. Существо Стокли ожидало, что сможет установить телепатическую связь с любым оставшимся кузеном, рассчитывая на определённую психическую предрасположенность, которая имелась в их погубленной колдовством родовой линии. Это сработало, и под видом обещания ему фаустовских знаний и несметных богатств Хирам заманил незрелого Филлипса на погибель. В конце концов, он совершил чудо, вытеснив само сознание Филлипса, навсегда заперев его в своём покрытом слизью теле. Его план работал отлично - до сих пор. Мы должны позаботиться о том, чтобы старый колдун не жил на земле и не осуществил свои ужасные планы, иначе вся Земля превратится в одно огромное Поле Хаббла.

- Как вы уже поняли, это стало бы только началом, - произнёс новый голос, и он доносился сверху, без сомнения, с той же самой лестницы, по которой много месяцев назад с риском для себя спускались двоюродные братья. Это был голос Уинфилда Филлипса, хотя опять-таки это был не он. Никто из мужчин не знал, как звучал голос Хирама Стокли, но если бы и знал, то теперь уже не ошибся бы.

Яркий свет, или так показалось чувствительным глазам троицы внизу, окутал их, сделав легкой мишенью для невидимого стрелка. Мейтланд сразу же упал, хотя нельзя было судить, насколько серьёзно его ранение. Выстрел в любом случае сбил бы его с ног, так как он уже был ослабшим. Зарнак и Акбар Сингх бросились к внешней окружности луча так быстро, как только могли, чтобы не споткнуться, в то время как ещё один выстрел разнес вдребезги голову Брайана Уинфилда. Если он ещё не умер в предыдущие мгновения, передав наконец-то кому-то своё послание, то пуля, предназначенная Зарнаку, освободила его. Другие выстрелы отдавались эхом и рикошетом, соперничая по громкости с возмущёнными криками Стокли; он, очевидно, надеялся высосать из Брайана ещё немного крови.

Когда Зарнак и сикх нашли неглубокие ниши, где можно было укрыться на мгновение, ни один из них не мог придумать, что делать дальше. Имелось мало вариантов, пока продолжались выстрелы; должно быть, это индеец Эхоктакус держал винтовку. Но в уравнении имелась одна переменная, которую никто не учёл, - то существо. Оно пробило поверхность озера слизи и скользнуло с удивительной быстротой к лестнице, где стояли новоиспечённый Хирам и его сообщник, отчаянно выпускающий бесполезные пули в приближающееся чудовище.

- Не трать зря время, старый дурак! - закричал Хирам голосом младшего Филлипса с непривычным акцентом. Когда извивающаяся ракета приблизилась к ним, стало ясно, что её целью был только Хирам, а индеец, отбросив в сторону свою винтовку, нырнул в воду. К своему несчастью, он приземлился на поджидавшую его фигуру Акбара Сингха, который встретил индейца подобающе - с кулаками.

Тем временем Хирам, одетый в тело своего племянника, боролся с чудовищем, но слизь тела юггьи поглотила его. Огромное беспозвоночное обрело новую силу, когда его присоски вскрыли десятки вен и артерий по всему теперь уже безвольному телу его врага. Крики Хирама стихли, глаза остекленели; узурпированное тело Уинфилда Филлипса съёжилось, как кожура сухофрукта. Месть Уинфилда Филлипса оказалась совершенной.

Всё это Зарнак видел, когда выползал из укрытия и незаметно поднимался по лестнице. Внизу сикх и индеец сражались с удивительной яростью. Титаническая сила Акбара Сингха несколько ослабла от многочасового утомительного напряжения, адреналин индейца заканчивался, уравнивая шансы противников. И всё же Зарнак не сомневался в конечном результате.

Когда он осмелился приблизиться к дрожащей массе полупрозрачного, вонючего желе, плещущегося и пузырящегося над иссохшей формой, которую тот победил, Зарнак почувствовал внезапную и едва уловимую перемену - к худшему. Происходило что-то ужасное. Личинка-юггья возвращала себе форму, силу и рост. Всё выглядело как-то иначе.

Чуткие инстинкты Зарнака подсказали ему, что именно произошло: в момент смерти душа-демон Хирама Стокли снова вытеснила психику Уинфилда Филлипса и восстановила контроль над своим прежним носителем. Теперь это означало, что Хирам может перейти в тело самого Антона Зарнака! Оккультист, казалось, был не в состоянии помешать замыслу другого, он начал ощущать разделение, дрейф, движение...

Затем он упал, поражённый чем-то твёрдым и влажным, ударившим его по затылку. Пытаясь удержать сознание, он краем глаза увидел то, что ударило его, разрушив гипнотическую хватку, наложенную на него Хирамом: отрубленную голову индейского шамана Эхоктакуса! Акбар Сингх использовал единственный доступный инструмент, чтобы разрушить ужас, который он видел наверху.

Отчаянный манёвр сработал, и теперь слуга бросился вверх по ступенькам, опасно скользким от брызг крови и слизи. Он выхватил из настенного кронштейна факел и бросил его над головой Зарнака в самую гущу вязкой личинки.

Существо не издавало ни звука, за исключением грохота камней, затронутых его цепкими, как верёвки, щупальцами. Псевдоподии беспорядочно извергались из всей его яростно трепещущей массы. Затем послышался звук пузырящегося и тошнотворного хлюпанья, когда образовались расплавленные пустулы и извергли наружу свои нечистоты. Очищающее, уничтожающее пламя в считанные секунды охватило сверкающую форму существа, быстро превратив её в осыпающуюся кучу спекшегося пепла, который продолжал разрушаться, когда скрытые полости ядовитого газа взрывались один за другим.

Радуясь возможности отвернуться от отвратительного зрелища, Зарнак и его спаситель осторожно спустились по шатким ступеням, чтобы посмотреть на своего третьего спутника. Однако, прежде чем они достигли дна, они встретили шатающуюся фигуру Мейтланда, сжимающего глубокую рваную рану на одной руке, но в остальном почти весёлого, учитывая обстоятельства.

- Что скажете, если мы освободим помещение до того, как кто-нибудь из коллег Убба пронюхает о случившемся и придёт сюда, чтобы свести с нами счёты? И на этот раз, давайте выйдем через дом!

Так они и сделали, приняв еще одну предосторожность. Быстро осмотрев комнаты, Акбар Сингх обнаружил некоторое количество горючих жидкостей, оставшихся после уборки и ремонта старой гасиенды. Их он щедро разлил по большей части внутренних помещений. Выходя на улицу, сикх прихватил один из факелов. Оказавшись на безопасном расстоянии от входной двери, он предупредил остальных, зажёг факел и бросил его на веранду. Затем он повернулся и побежал, как будто демоны ада висели у него на хвосте. По правде говоря, он не был до конца уверен, что их не было. Присоединившись к остальным, Акбар повернулся и стал наблюдать за увеличивающимся пламенем. Рядом с ним Зарнак прошептал, как бы говоря сам с собой: "счастлив тот город ночью, чьи колдуны превратились в пепел!"

1996

Источник текста: Антология "The Xothic Legend Cycle. The Complete Mythos Fiction of Lin Carter" (2006)

Перевод: Алексей Черепанов

Ноябрь, 2019

Оставить комментарий © Copyright Картер Лин, Прайс Роберт М. (wilbur-whateley@hotmail.com) Размещен: 04/11/2019, изменен: 04/11/2019. 74k. Статистика. Рассказ: Мистика Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Лин Картер и Роберт М. Прайс, "Душа, купленная Дьяволом" (The Soul of the Devil-Bought). Рассказ из цикла "Мифы Ктулху. Свободные продолжения". "Старый колдун, вместо того, чтобы по-настоящему умереть, переносит своё сознание в червя, готовя новые несчастья окружающим. Против него выступают оккультный детектив Антон Зарнак, его помощник Акбар Сингх и аспирант Мейтланд из Санборнского Института Тихоокеанских Древностей". Таким образом все произведения из сборника "The Xothic Cycle: The Complete Mythos Fiction of Lin Carter" (Chaosium, 2006) теперь есть на русском языке.

Картер Лин, Прайс Роберт М. : другие произведения.

Душа, купленная Дьяволом