Аннотация: Перевод эссе Г.Ф. Лавкрафта "The Work of Frank Belknap Long, Jr." из сборника "Collected Essays, Vol.II".
Говард Филлипс Лавкрафт
Работа Фрэнка Белнапа Лонга младшего
I.
Всегда немного опасно приветствовать любительский дух, который, кажется, возвышается над людьми среднего ума. Посредственности изощрённо ревнуют к своему достоинству и до ужаса быстро набрасываются со своими гнусавыми обвинениями на энтузиастов, упрекая последних в неясных мотивах и в заинтересованном пристрастии! Хладнокровная, шагающая как слон, слепая подозрительность литературного старения и застоя всегда будет с нами, чтобы кричать, "пыхтя" цитируя старые поговорки, и хихикать над тонкостями, которые она не может понять. Но благодаря тому, что в нас есть постоянное и неизменное стремление к цивилизованности, более заслуживающее внимания, оно не позволит ценностям погибнуть насовсем. Вот почему сейчас наступил самый подходящий момент, чтобы привлечь внимание к молодому автору, который впервые принес нам свежее касание настоящего творческого видения. Такого писателя у нас не было много лет.
Это Фрэнк Белнап Лонг младший, поэт, критик, писатель-фантаст. Он возвышается над толпой не из-за какого-то предельного совершенства стиля и уникальности своих рассказов, поскольку Лонг ещё молод, изменчив и находится под влиянием внешних моделей, которые все хвалят, но из-за чистого демонического экстаза созидания и страстной чувствительности к самым тонким и незаметным нюансам цвета и красоты. Можно сказать, что ни один нынешний автор-любитель не сравним с Лонгом и не превосходит его в этом умении.
Мистер Лонг не мог не занять это видное место в самое подходящее время. Огни прежнего литературного возрождения сейчас догорают, любительское творчество находится во власти необычной упрямой преданности обветшалым идеям и критериям. В целом мы вообще испытывали недостаток в жизненной силе современной литературы, поскольку даже наши явные мятежники определенно мыслят средневековыми шаблонами и в своих эмоциях заземлены в прошлом, которое сами же на интеллектуальном уровне отвергают. Нетрудно выявить и уничтожить эту износившуюся традицию, поскольку её особенности болезненно понятны. Традиция - то, что скучно, подражательно и иллюзорно. Это преувеличенное поглощение бессмысленным установленным порядком безмятежной, спокойной жизни, неоправданной веры в смутные отношения между эстетическим удовольствием, интеллектуальной истиной и провинциальным, несоразмерным поклонением умным, несерьезным писателям, подобным клике Лонгфелло-Холмс. Эти авторы просто находятся в согласии с определенным неестественным фоном повествования, манерностью и учтивостью, не касаясь ни одной подлинной эмоции. Или же в их сочинениях меньше всего признаков истинного восприятия и понимания.
Революции в литературе - не новое явление. Старики, удовлетворенно ухмыляясь, предсказывают скорый упадок модернизма. Однако они забывают про Ренессанс и даже возрождение романтики в начале девятнадцатого века. В те времена мир получил колоссальный приток новых идей, хорошо продуманных, чтобы сформировать все наши впечатления и исправить наши способы выражения своих мыслей. Мы видим пустоту вещей, в которые мы верили раньше, а прежде всего замечаем бессвязность того, что мы считали неразрывным. Это рождение новой эстетики, основанной на старости, но выходящей за её пределы. Она требует острой, красивой и подлинной сенсации в качестве сущности художественного творчества. Некоторые писатели прошлого, конечно, удовлетворяют этому требованию, поскольку голос неприкрашенной Природы никогда не изменяется. Но многие не соответствуют, потому что в своих сочинениях они берут меньше от Природы нежели от ложных концепций и толкований, или они просто копируют своих предшественников. Нет никакой литературной ценности в унылой копии чувств других людей, их убеждений и точек зрения. Бумага слишком дорога, чтобы переводить её впустую на мысли и картины, бывшие в употреблении, даже если они служат чьим-то амбициям. Чего мы хотим, так это раскаленных добела проекций отдельной индивидуальности, а не серых отражений стадной психологии Бэббитта.1 В выражении таких проекций среди наших новых писателей-любителей преуспевает разве что Фрэнк. Б. Лонг.
Гений мистера Лонга - спонтанный и самовыразительный. Получивший образование в обычных американских школах, в Нью-Йоркском и Колумбийском университетах, он был тщательно обучен традиционной литературе предков; и восстал только потому, что слишком остро и эстетически проявлял неудовлетворенность очевидным и банальным. Без посторонней помощи Лонг ощутил неискренность "тишины музея" и обычного коленопреклонения перед мёртвыми и неподвижными богами, и почти без чьего-либо руководства он нашёл свой собственный голос посреди огней и цветов экзотической красоты итальянского Ренессанса, изящных чувственных приключений французских символистов и изысканных многоцветных миров сновидений, которые его горячее воображение почерпнуло из старых легенд, детских мимолётных видений. Его талант тонко отразил воспоминания о далёком средиземноморском побережье, где тёмно-синяя вода и ароматный ветер сплетаются между сломанных мраморных колонн на зеленых холмах, обращенных к морю.
Это может звучать незрело. Возможно и так, если это не рассматривать лишь как отправную точку. Но это и есть отправная точка, и её ценность состоит в совершенном отказе от банальности и приятии свободной языческой красоты мастером, который её использует. Мистер Лонг преодолел важный барьер и извлёк важный урок: красота - всего лишь удовольствие, и радость в том, что её можно найти везде, независимо от предшественников и последователей. Когда он выражает себя - это исключительное продвижение его личного эстетического восторга посредством красивых, фантастических или ужасных арабесок, независимых друг от друга, отдалённых от прозаической жизни и ассоциаций. Эти арабески задуманы Лонгом в высшей степени декоративном духе, чтобы соответствовать странным и выразительным симметриям воображения, нервному импульсу, естественному и настойчивому. И поскольку этот импульс не смешан с любовью к известности, согласию с обычаями, заинтересованности в публике, или любому другому вульгарному стремлению, но выполненный на языке беспокоящей оригинальной живучести и легкой музыкальной текучести, мистер Лонг - настоящий художник.
II.
Очень интересно изучать как улучшался вкус мистера Лонга. Его появление в любительской прессе в начале 1920-го года с откровенно ребяческой и простой историей "Цена доктора Уитлока" 2 было замечено не более чем одним критиком изо всех ассоциаций. Тот критик, однако, увидел одну существенную вещь - картины молодого автора были личным продуктом его настоящего воображения, а ни в коем случае не слепой переделкой литературы из чулана, в котором хранились прочитанные в детстве книги. В те годы мистер Лонг писал большие объемы фантастики со скоростью метеора и с растущей силой, так что его следующий вышедший в печати рассказ "Глаз над каминной полкой" 3 вполне поразил тех, кто судил о Лонге по его предшественникам. Именно в этом рассказе его значительная оригинальность, чувство драматизма и сила фантастических образов впервые достигли поразительной степени. В ноябре 1921-го вышла "Могила Семенсиса" 4; египетская фантазия наполнилась музыкальными, тонкими, ритмичными фразами и наркотическими видениями "разноцветных огней и лязга медных решеток", что возвестило подлинного поэта в одеянии прозы. Впоследствии мистер Лонг, не оставляя эту область, стал меньше писать фантастику, как будто понимая, что в данное время его сильная сторона заключается в выражении ярких, изолированных, и роскошных картин - одиночных томящих впечатлений, лишённых обычных мыслей и чувств, сдобренных богатством отчужденного самоанализа и переливающихся чрезвычайной странностью. Для него это было наследием Бодлера.
Мистер Лонг как прозаический поэт развил некоторые незабываемые виньетки гротескного очарования, чужеродности и ужаса, и достиг высот, на которых находится не так много авторов-любителей. Свет, цвет, ощущение - все эти основы чистой художественной смеси волшебны в таких фантазиях как "Миграция Птиц", "Цветы Несправедливости", "В доме По", "Несчастье" или "Кошки".5 В "Кошках" заметен рост таланта м-ра Лонга, и хотя он сам считает это произведение незрелым, его сила и красноречие на самом деле огромны. Неграмотные люди могут найти в этом стихе один или два фрагмента, над которыми ухмыльнутся, потому что будут читать без понимания. Но какой настоящий критик может пропустить зловещий смысл в заключительных словах?...
"Однажды я утону в море кошек. Я пойду на дно, задушенный их объятиями, чувствуя их теплое дыхание на моём лице, вглядываясь в их большие глаза, слыша в своих ушах их мягкое мурлыканье. Я опущусь лениво вниз через океаны шерсти, между несметным числом когтей, хватая неисчислимые хвосты, и я сдам свою несчастную душу эгоистичному и жадному богу животных из семейства кошачьих".
С помощью этой реализации художественной ценности отдельных картин и ощущений не кажется странным, что м-р Лонг должен был обратиться к формальной поэзии, более похожей на Китса. Это он и сделал, и делает больше и больше, выиграв по крайней мере один приз и получив значительное внимание к себе за пределами любительской литературы. В нашем кругу он был представлен такими изящными сонетами и лирикой как "Внутреннее море", "Мятежник", "Жеребцы Луны", а также вдохновляющим элегическим пентаметром, названным "Экзотический поиск", который содержит яркую строку: "Где золотые грифоны купаются в полуночном пруду".6 Если этот отдельный образец, кажется, подразумевает изощрённость, то беглый взгляд на другие строки быстро рассеивает это представление, поскольку все недавние произведения имеют доказательства вхождения м-ра Лонга в настроение иронического модернизма с его презрением к грандиозности и хитрым сопоставлением среднего и прекрасного, банальности и возвышенного. Рифмованные усилия в этом стиле не издавались в любительской прессе, но мы можем ухватить их настроение одинаково хорошо, как в прозаической поэме "Инженю" 7 с её пародией на пресыщение педантизмом, благородством, напыщенностью, почтением, галантностью, объединением идей, так и в атрибутах традиции в целом. Но что эта ультрасовременная угрюмость сделает с наивной творческой энергией мистера Лонга мы не можем сказать. Избыток этой тенденции был бы неблагоприятен, но вероятно, что чистая эмоциональность художника в итоге ограничится. На данный момент, возможно, полезно проверить к чему могут привести чрезмерно развитая бесхитростность, изобилие и расточительность юности.
Остаётся рассмотреть м-ра Лонга как критика; в способности к этому он следует, как можно ожидать, чисто личному, субъективному и импрессионистскому методу его любимого писателя Джона Коупера Поуиса. Он не спасовал перед "культом почитания схоластики", и он никогда не боялся энтузиазма. С его разносторонним образованием и более чем острой чувствительностью он находится среди очень небольшой группы любителей, по-настоящему квалифицированных для того, чтобы оценивать фантастическую и художественную литературу. Они способны воспринимать вещи, которые обычный замыленный взгляд пропускает. И мы можем только надеяться, что Лонгу дадут широкие возможности для творческого возрождения любительской прессы. В отличие от сферы искусства у него проявляются несколько критических недостатков, когда м-р Лонг имеет дело с хладнокровным анализом философской и интеллектуальной литературы. "Юморист-Любитель" - это название самого известного критического анализа м-ра Лонга в нашем кругу.8 Он выиграл Поощрительную премию в Национальной Ассоциации Любительской Прессы. Лауреат конкурса эссе в 1923-м.
В целом у м-ра Лонга есть что-то от беспокойного, приключенческого, аристократического духа его любимого итальянского Ренессанса. Его визуальное воображение потрясающее, его вкус к живописи и скульптуре исключителен. Только в оценке звука и музыки он чувствует ограничения. Он - юный фавн, отбившийся от Аркадии, невинной и оживленной. Он искренне стремится быть самим собой в мире посредственности, репрессии, слепоты и глупости. Это - утвердительная, уникальная личность, которая делает его вполне определённой индивидуальностью вместо бесцветного штемпеля. Эта индивидуальность делает его бесстрашным язычником и подлинным художником. Он еще не зрел -- красивые слова и мироощущение всё же очаровывают его по пустякам больше, чем должны бы, в то время как его юный пыл всё ещё порой приводит Лонга близко к границам эстетического догматизма и бессознательного юмора. Но он быстро взрослеет. С тонкой напряжённой структурой, безграничной эмоциональной силой и умом, совершенно свободном от безвкусного идеализма и препятствующих, ложных перспектив, м-р Лонг имеет будущее, пределы которому может установить только опрометчивый пророк. Сегодня он - второй по величине творческий художник, остающийся в любительской журналистике.
ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА.
ПЕРВАЯ ПУБЛИКАЦИЯ: "United Amateur" 23, N. 1 (Май, 1924): 1-4 (без подписи). Ода другу и коллеге ГФЛ Фрэнку Белнапу Лонгу (1901-1994), с которым он познакомился в начале 1920-го года. Эссе, вероятно, было не подписано, потому что дружба ГФЛ с Лонгом была хорошо известна в любительской прессе. Это могло породить обвинения в пристрастии или во взаимном восхвалении, о чём сам ГФЛ предполагает во вступительном параграфе.
Примечания
1. ГФЛ намекает на "Бэббита" (1922) Синклера Льюиса, сатирическую книгу, высмеивающую психологию американского среднего класса. Не ясно, однако, читал ли сам ГФЛ эту книгу.
2. "United Amateur" 19, N. 4 (Март, 1920): 70-73.
3. "United Amateur" 20, N. 4 (Март, 1921): 53-56.
4. "United Amateur " 21, N. 2 (Ноябрь, 1921): 13-17.
5. "Миграция Птиц" (стихотворение в прозе) появилось в "United Amateur" 21, N 4 (Март, 1922): 41-42. "Цветы Несправедливости" (стихотворение) появилось в "Home Brew" 1, N 6 (Июль 1922): 23-24. "В доме По: Стихотворение в Прозе" появилось в "United Amateur" 21, N 5 (Май, 1922): 53-54. "Несчастье" (стихотворение) появилось в "Wolverine" (Декабрь, 1922). "Кошки: Стихотворение в прозе" появилось в "Conservative" N 13 (Июль, 1923): 3-4. Все эти произведения, кроме "Несчастья", включены в "Темнящий Поток", ред. Перри М. Грейсон (Вест Хиллс, Калифорния: "Tsathoggua Press", 1995).
6. Первые три стихотворения включены в сборник Лонга "Человек из Генуи и Другие Поэмы" (1926); "Экзотический Поиск" появился в "Башне Гоблина"(1935); все четыре произведения изданы в "В Величии Майя" (1977). "Внутреннее море" вышло в "United Amateur" 23, N 1 (май 1924): 9 (также в журнале "Weird Tales", август 1925); "Мятежник" появился в "United Amateur" 23, N 1 (май 1924): 9; "Жеребцы Луны" вышли в "United Amateur" 23, N 1 (май 1924): 9 (также в "Weird Tales", август 1925); "Экзотические Поиски" появились в "United Amateur" 45, N 5 (май 1923): 1.
7. "National Amateur" 45, N. 5 (Май, 1923): 7; в "Темнящем Потоке".