У большинства граждан Советского Союза была - построить социалистическое, а дальше коммунистическое общество в отдельно взятой стране в Союзе Советских Социалистических Республик (СССР). В народе шёл слух, что социализм стоит у порога и коммунизм не за горами. Пройдёт ещё одна пятилетка и мы окажемся в светлом будущем под названием - Социализм.
Не понятно, что произошло? После каждой пятилетки шла новая пятилетка к построению светлого будущего, которого пока никто не видел. Наверно ступеней к социализму было слишком много и горы были слишком высокие, за которыми не видно было коммунизма. Стахановское движение, труд ударный за себя и за того парня, встречный план к построению социализма и многое другое, что должно было быстро построить социализм никак не срабатывало у нас.
Вместо энтузиазма во всех сферах деятельности советских граждан произошёл массовый застой. Никто никем не руководил. Никто никого никуда не призывал. Никто ничего не хотел строить. Все без исключения стали приходить на работу ради денег. Работу делали тяп ляп, чтобы кто-то видел, что кто-то работает. В обществе сплошное панибратство. Все друзья.
В народе стали говорить, что такое движение в обществе, это первый признак демократии при социализме, то есть мы уже фактически в развитом социализме, когда всем всё можно. Мы стремились к такому развитию все семьдесят лет и вот настало это время всеобщего благоденствия, когда ты становишься хозяином всего, что тебе нравится по духу и по вкусу в обществе.
Началась эпоха застоя при развитом социализме. Когда никто не знал, как дальше жить. В это период сняли лозунг "Догоним и перегоним Америку!". Зачем за США гоняться, когда мы построили развитой демократический строй при социализме, а американцы живут в загнивающем капитализме. Наши братья китайцы пошли своей дорогой вместе с культурной революцией.
В Советском Союзе термин "застой" ведёт своё происхождение от политического доклада ЦК XXVII съезду КПСС, прочитанного М. С. Горбачёвым, в котором констатировалось, что "в жизни общества начали проступать застойные явления" как в экономической, так и в социальной сферах. Партия и правительство окончательно запутались в сферах своего руководства.
Сложившаяся ситуация лишала руководство страны каких-либо стимулов к модернизации хозяйственной и общественной жизни, что усугублялось преклонным возрастом и слабым здоровьем высших руководителей.
Фактически же в экономике нарастали негативные тенденции, увеличивалось техническое и технологическое отставание от высокоразвитых капиталистических стран. С падением цен на нефть к середине 1980-х у части партийного и хозяйственного руководства появилось сознание необходимости реформирования экономики. Это совпало с приходом к власти самого молодого на тот момент члена Политбюро ЦК КПСС - Михаила Горбачёва.
Вместе с тем, первые два года с момента занятия М. С. Горбачёвым поста генсека (с марта 1985 по январь 1987), несмотря на официальное признание существующих трудностей, существенных перемен в жизни страны не наблюдалось. Этот период стал своего рода "затишьем перед бурей", которая "разразилась" после январского Пленума 1987 года, объявившего Перестройку официальной государственной доктриной и ставшего отправным моментом радикальных преобразований во всех сферах жизни общества.
2. Февральские события 1987 года.
Мне довелось быть свидетелем ужасных событий, которые потрясли республику Таджикистан. Тогда, в феврале 1987 года, перевернулся мир моих понятий обычной жизни. Кто знает, все-таки, может быть, к достижению неизведанных душевных глубин в сознании человека, побуждают именно такие ужасные события. Тогда человек начинает думать о мере собственной жизни. Смотрит на прожитую жизнь совершенно другими глазами своего разума. Окружающий мир природы принимает другое измерение. Мы начинаем понимать иначе, то, что произошло рядом с нами как в короткий промежуток времени, также в течение многих лет прожитой нами жизни. Мы пытаемся познать меру своей собственной жизни. У меня нет умысла, делать какие-то фантастические открытия в области нашего мышления. В своей жизни мы видим разные события, но, все же, до конца никогда не исчерпываем в своём сознании глубину происшедших событий. Всегда осознаем меньше, чем есть на самом деле. Воспринимаем, иногда, больше, чем можем осмыслить. Бывает дефицит происходящих событий, которые неординарны, и мы стараемся их болезненно понять, осмыслить по-своему. Возможно, нам следует заранее подготавливать своё сознание к тому и следует примириться с тем, что любое наше суждение об неординарных событиях в той или иной мере может быть ошибочно и верно.
Следует создать некий общий вывод, исходя затем из общего понятия, выделить рациональное зерно нашего сознания, которое поможет выбрать необходимую информацию. Тогда, возможно, мы правильно научимся определять уроки собственной жизни. В меру своей жизни, прожитой нами. Во временном измерении мы часто лишены возможности понять происходящее рядом с нами. Наша повседневная сложная жизнь, мешает нам глубоко задуматься над событиями касающихся нас самих. Мы часто не замечаем многих событий. Осознаем прошедшие события позже, через годы прожитой нами жизни. По истечении многих лет, мне хочется другими глазами своего разума посмотреть на прошедшие события. Невольным участником этих событий пришлось мне быть в последние годы прошедшего века и в другие времена массового застоя при социализме, к которому мы стремились. Всё рухнуло в один момент без бунтов, без саботажа, без революций в обществе. Задолго, до февральских событий, когда народ окончательно запутался в постоянных религиозных и светских праздниках, знаменательных датах, на площадях Душанбе стали появляться группы незнакомых людей. Разогретые свободой и демократией, а может быть, ещё чем-то другим покрепче, они выкрикивали свои лозунги - Свободу религии! Смену правительства! Раздел земли! Свободу нации!
Хочется заметить, что религию в Таджикистане не притесняли и во времена советской власти. Всегда были мечети, церкви, синагоги и другие культовые здания разных религий. Что касается правительства республики, то его только что создали. Правительство не успело чего-либо натворить, чтобы народ был не доволен и мог потребовать замены своего правительства.
На лицо было видно, что всюду на площадях люди издалека, специально кем-то подготовленные провокаторы. Никто не препятствовал их выступлениям. Все говорили, что у нас в Таджикистане полная демократия и пускай эти люди, орут себе на здоровье, их все равно никто не слушает, зато внимание к нашей демократии отовсюду. Однако, постепенно, на площадях города стало собираться все больше и больше разного народа. Все те же незнакомые лица. Сразу бросалось в глаза, что даже одеты эти люди были совершенно ни так, как местные одеваются. Акцент в разговоре у этих людей звучал совершенно другой, не похожий на наш диалект. Появились новые лозунги, о независимости Таджикистана от России, о новом переделе земель Средней Азии. Как грибы после первого весеннего дождя, на площадях столицы стали появляться разноцветные палатки. Как мухоморы, изготовленные из различного пёстрого тряпья. В палатках стали жить неизвестные люди с площадей. Городские жители воспринимали пришлых людей, как балаган политического цирка республики. В свободное от работы время, горожане семьями приходили в центр, чтобы посмеяться над всем этим глупым сборищем. Всем интересно было быть в гуще окружающих событий.
Вскоре, на улицах и площадях Душанбе, появились многочисленные корреспонденты и телевизионные камеры различных зарубежных стран. Было интересно смотреть на политическое шоу. Все только и говорили о том, что наконец-то и у нас в Таджикистане стала полная демократия. Все, как на Западе - лозунги, толпы людей с транспарантами, зарубежная пресса и телевидение. Столица гудела от рёва огромных машин, набитых людьми с лозунгами и транспарантами, от ликующих толп на улицах и площадях города.
Во всех магазинах появилось множество различных товаров. Прямо на городских площадях и в парках, открывались лавки и вагончики с различными восточными сладостями. Рядом варили плов, шурпа и лагман. Жарили шашлыки из только что, тут рядом, зарезанных коров и баранов. В универмаг и ювелирный магазин завезли дорогие украшения из золота и драгоценных камней. Душанбе раскачивало от все новых и новых политических идей. Страсти людей стали быстро накаляться. Толпы демонстрантов разделились на две части по площадям. Одна часть поддерживала сторонников пресловутой демократии.
Другая часть - поддерживала сторонников создания Исламской Республики Таджикистан. Между площадей находился постоянный огромный наряд милиции. Демократы автокраном выдрали с постамента памятник В.И. Ленина, вождя мирового пролетариата. Площадь в центре столицы назвали Озоди (Свобода). На место памятника В.И. Ленина поставили памятник какому-то мужику в таджикской одежде, о котором сразу в народе стали сочинять анекдоты.
Исламисты свою площадь, у дворца президента, назвали Навруз (Весна). Проспект Ленина переименовали в проспект Рудаки - именем средневекового таджикского поэта. Многие улицы города стали носить новые имена, которые не были известны горожанам всех национальностей. По Душанбе стали сдирать старые символы советской власти и развешивать неизвестные никому символы исламистов.
Из Москвы, от демократов России, прилетела Галина Старовойтова. Она ездила на большой машине по проспекту Рудаки с мегафоном в руках. Уговаривала горожан собраться на площади Озоди. На городских митингах участвовали лишь одни мужчины-таджики. Всем было как-то странно видеть среди мужчин русскую женщину с большими объёмами фигуры. Поэтому горожане потянулись к площади Озоди (Свобода). Посмотреть на русскую бабу среди мужиков.
Когда собравшие мужчины на площади Озоди выстроились в одну огромную колонну, Галина Старовойтова встала впереди колонны. По её команде все мужчины взялись за пояса друг друга. Старовойтова положила волосатые руки высокого мужчины себе на пояс, чуть выше соблазнительных бёдер. В колонне все разом зашагали по кругу площади, выкрикивая свои лозунги на таджикском языке.
- Озоди! Озоди! - выкрикивала Старовойтова в мегафон, оглушая людей на площади Озоди.
Присутствующие на площади Озоди многочисленные зеваки смеялись от всей души. Это было похоже на первоапрельскую юморину в Одессе, нежели на политическую демонстрацию в Душанбе. Всем людям было весело и смешно. Все душанбинцы искренне наслаждались от этого политического шоу.
Вышагивая чинно по кругу площади Озоди, никто из них не скрывал свой интерес к обширным бёдрам дамы. Делая круг, на повороте площади Озоди, мужчины менялись местами, пристраивались за Старовойтовой. Каждый пытался как-то ухватить Галину ниже пояса, за сочное бедро. Старовойтова поднимала волосатые руки мужчин на то место, где у дамы должна быть талия. Как ни в чём не бывало, Старовойтова продолжала выкрикивать лозунги - Озоди! Озоди! Раскачивая в такт бёдрами, Галина шагала по кругу площади, привлекая за собой все больше и больше мужчин из толпы.
- Позади! Позади! - ликуя от восторга, весело выкрикивала любопытная толпа на площади Озоди.
Своими пышными объёмами Галина Старовойтова напоминала священную корову Востока, сзади которой пристроились быки, у которых на уме было лишь одно, как бы быстрее добраться до обширных бёдер дамы. Политический карнавал продолжался несколько часов. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы ни стал моросить первый весенний дождик, который своей прохладой напомнил нам всем, что зима не оставила свою силу и в любое время дня здесь может быть холодно, как зимой и даже всюду посыплет снег.
Участники карнавала начали постепенно расходиться. Площадь опустела. Незнакомцы с площадей укрылись в своих пёстрых палатках. Горожане разошлись по своим домам. Галина Старовойтова первым же самолётом улетела к себе в Москву. Политическое шоу дня закончилось и площадь Озоди вскоре опустела. К вечеру дождик все больше усиливался, как бы предвещая всем о начале политической грозы, которая разрушит и смоет вокруг все прошлое, навсегда изменит людские судьбы и взгляды на обычную жизнь.
3. Трагедия в Душанбе.
В февральские дни не обращал внимания на политические события в Душанбе. У меня последняя сдача экзаменов и зачётов за третий курс истории в Государственном университете Таджикистана. Каждое утро вставал с первыми петухами, чтобы сдать экзамены. Ранним прохладным утром спешил первым автобусом из Орджоникидзеабада в Душанбе. Некогда было вникать в разные события в нашей республики.
Последний экзамен за третий курс сдал. Мне осталось приехать в университет сдать книги в библиотеку. В последний день экзаменов, измученный учёбой, не включая телевизор, завалился спать. Перед сном завёл будильник на пять часов утра, чтобы первым рейсовым автобусом уехать мне в Душанбе. По старой привычке проснулся до того времени, когда будильник своими истерическими воплями разбудит чуть свет всю мою семью и наших соседей. Тут же перевёл звонок будильника на время удобное моим детям для сбора в школу, а жене на работу. Осторожно вышел на кухню. За окном было темно и тихо. Неугомонный сверчок где-то под шкафом пел свою песню, и дикие голуби бурчали в гнёздах под окном. Взбодрённый чашкой кофе, тихо оделся, взял с собой заранее приготовленные книги и вышел на улицу. Маленький город, как ребёнок, мирно спал, улицы его были безлюдны. Пошёл в сторону нашей городской площади, от которой была вся связь горожан с внешним миром. Там меня, возможно, ждал первый автобус. Вот и площадь с остановкой автобуса. Обычно, в это время, всегда много людей. С городской площади люди разъезжаются по разным местам своей работы. Но сейчас городская площадь была совсем пуста.
- Что-то тут не так, - подумал вслух. - Может быть, это очень рано пришёл сюда на остановку автобуса?
Посмотрел на свои часы, было половина шестого утра. Все правильно. Как раз в это время люди едут на работу. Но, где же они тогда? Возможно, что сегодня какой-то новый праздник, о котором ничего не знаю? Тогда бы знал декан факультета, который сказал нам, что завтра, то есть сегодня, надо сдать в библиотеку всем свои книги. Было где-то в два часа дня. Все в группе должны были знать о новом празднике. Стал ждать первого автобуса. Но в установленное по расписанию время автобус не появился. Из Орджоникидзеабада до Душанбе двадцать два километра. Наш университет в другом конце столицы Таджикистана. Беспокоился, что ни сдам книги в библиотеку, а завтра мне на работу.
Без сдачи книг в библиотеку к осенним зачётам на четвёртый курс меня не допустят учиться. В другой день поехать в Душанбе, у меня совершенно нет времени. За весенний семестр у меня слишком много работы набралось. Из-за поворота в сторону Душанбе вяло двигался обляпанный грязью автомобиль ГАЗ-69. Он петлял по сонной улице, как пьяный мужик после ночного загула, медленно раскачиваясь в разные стороны. У меня появилась надежда, что все-таки сейчас смогу уехать в Душанбе. Уверенно поднял руку.
- До Душанбе возьмёшь? - решительно, спросил водителя, когда газик упёрся в край тротуара.
Водитель, ни глядя на меня, молча кивнул головой на сидение рядом с собой. Широко открыл дверцу автомобиля, чтобы не испачкать шикарный костюм, купленный специально на сдачу экзаменов в университете. Газик медленно двинулся с места, постепенно набирая скорость. Водитель, тучный мужчина лет сорока, выглядел сильно уставшим с дороги. Под глазами мешки. Лицо опухшее. Он постоянно кивал головой, засыпая прямо за рулём своей машины. На трассе всюду густые, как сметана, предрассветные сумерки. Видимость очень плохая. За городом сильный туман у самой дороги. Ленту дороги совершенно не видно. Машина петляет по трассе, готовая каждое мгновение свалиться в придорожный арык, который совсем пропал из поля зрения.
Хорошо, что на дороге нет встречных машин, иначе нам было аварии не миновать. Между тем туман все сильнее сгущается. Водитель наугад ведёт автомобиль, который, как живое существо, инстинктивно ощущает колёсами полосу дороги, петляя из стороны в сторону, между горой и арыком.
"Так и до Душанбе не доеду." - беспокойно, подумал. - "Ещё одна петля и мы перевернёмся в арык."
Машина все также петляла по трассе, а уже думал, что нам, наверно, придётся погибнуть на пол пути.
- Ты не знаешь, почему нет на дороге машин? - спросил, водителя, чтобы только он не заснул в дороге.
Водитель, с кислой миной у рта и опухшими глазами, вяло посмотрел на меня, все пытаясь понять, чего это от него хочет попутчик. Мужчина слегка встряхнулся всем телом, как озябший в тумане сонный воробей.
- Нет, не знаю, - растягивая слова, с сильным акцентом, ответил он. - Понимаешь. В горах застрял, на дороге. Там сильный обвал снега был. Лавина прошла. Машину совсем засыпало. Целые сутки один, машину из снега вытаскивал. Дорогу чистил, потом ехал. Дорогу чистил, опять долго ехал. Вот так до самой трассы. Пока снега стало мало под колёсами моей машины. От нашего кишлака до Душанбе редко машины едут. Надеяться было не на кого. Сам вылез. Поэтому, так думают, нет из-за лавины снега машин.
Водитель увлёкся рассказом о своём кишлаке и о трудной дороге высоко в горах. Туман слегка рассеялся. Дорогу малость стало видно. Машина выровняла движение и резво устремилась вдогонку бегущих впереди километров трассы, как бы навёрстывая упущенное время в густом тумане. Километров становилось все меньше и меньше, в туманном полотне дороги. Невидимое солнце вставало где-то высоко в горах, пробуждая сонный мир, приглашая, все живое, встретить утро нового дня. Лёгкий ветерок с гор тихо спустился к нам на дорогу. Освежил наши лица своей прохладой. У дороги, в тумане, робко запели невидимые птички. Вот мы уже подъезжаем к Душанбе. Ещё издали город показался мне взъерошенной квочкой, которая скрылась в сыром тумане среди лопухов-холмов от страшного коршуна. Спрятала под себя цыплят-дома, оттопырила в защитной форме свои мокрые перья-тополя и укрылась огромными крыльями-кронами чинар. Готовая, в любой момент к защите своих детей от всех врагов, которыми наполнен мир дикой природы.
- Тебе куда надо? - вяло, спросил водитель, сворачивая машину с объездной дороги в город.
- Мне надо в университет. - ответил, когда машина, минуя перекрёсток, устремилась в центр.
- Тебя высажу возле площади Айни. - сказал водитель. - Мне надо ехать прямо до "Текстиля". Извини друг, но дальше нам не по пути. И так опаздываю на целые сутки к своему братишке. У него сегодня свадьба. Понимаешь. Братишка жениться. Сафар у нас самый младший в семье. Учёный! Университет закончил на отлично. Красный диплом получил. После свадьбы, с молодой женой, летят в Африку. Мой братишка там работать будет. Что-то искать в далёких краях Африки. Дальше Таджикистана нигде не был...
Душанбе встретил нас пустыми улицами и потухшими фонарями светофоров на перекрёстках. Словно огромный призрак, в первом весеннем тумане, Душанбе настороженно рассматривал нас издали, с окнами серых домов, как бы проверяя - пускать нас к себе домой или нет. При въезде в город туман пропал, как бы остерегаясь чего-то. Даже пение проснувшихся птиц утихло где-то. Везде мёртвая тишина. В тишине нам не было спокойствия. Всюду что-то жуткое, тревожное, пугающее неизвестностью. На улицах нет людей. Даже кошки и собаки исчезли куда-то, не перебегают привычно дорогу. Птицы весело не встречают нас своими песнями. Словно все разом вымерли по неизвестной нам причине - люди, кошки, собаки, птицы. Город весь застыл в страхе. В ожидании какой-то неминуемой трагедии вокруг народа. Прямо перед площадью Айни на тротуаре помятый троллейбус. Всюду разбитые стекла и масло от двигателя. Вокруг нет никого. Какая-то необычная авария? При любой аварии в черте города. Разбитый транспорт убирают сразу, чтобы не было скопления транспорта на улицах города. Перевернут большой троллейбус, который перекрыл проезжую и пешеходную часть городской улицы. Что-то здесь все ни так?
- Вот люди! На привязанных машинах ездить не умеют! - возмущённо, говорит водитель газика. - Таких надо к нам в горы отправлять на учёбу. У нас там, в горах по заснеженным дорогам только ассы могут ездить.
Газик объезжает разбитый троллейбус и останавливается перед площадью "Айни" на перекрёстке у потухшего светофора прямо возле "Дома книги". Достаю из кармана пиджака свой портмоне с деньгами, чтобы рассчитаться с водителем за благополучный проезд по опасной трассе в тумане до Душанбе.
- За проезд деньги с людей не беру. - обиженно, отказался водитель от предложенных мною денег. - Ты лучше вспомни хорошим словом Джафара и его младшего братишку Сафара, у которого сегодня свадьба. На эти деньги купи больше сладостей своим детям. Дети сладкое любят. Пускай дети получат эту радость.
- Спасибо, Джафар, за дорогу! - поблагодарил, пожимая руку водителю. - Сафару скажи, что Александр поздравляет его и невесту со свадьбой. Пускай у него будет первый сын такой, как старший брат Джафар. Пускай всегда в вашем доме за столом будут хлеб, соль, много друзья и мир. Приятно было познакомиться.
- Спасибо, Александр! Спасибо! - крепко пожимая мне руку, смущённо ответил Джафар. - Ты хороший человек, это сразу видно. Даст Аллах нам такую возможность, мы когда-то встретимся. Всего тебе хорошего...
Газик Джафара одиноко поехал через пустую площадь Айни. Повернул в сторону проспект Рудаки, чтобы сесть на нужный автобус. Передо мной, вдруг, на проспекте открылась ужасная картина. Всегда чистый, мытый проспект, выглядел так, как огромная городская свалка в Латинской Америке. Больше всего, проспект Рудаки походил на огромную съёмочную площадку американского боевика. Где, по сюжету фильма, все в городе разбито и разграблено. Можно было подумать, что здесь снимали какой-то фильм.
Несколько минут находился в шоке от увиденного. Никак не мог сразу сообразить, что все это ни страшный сон и ни кино, а тут реальная жизнь, которая устроила нам такой огромный погром в Душанбе. Немного придя в себя, решил, что надо двигаться к университету. Может быть, там мне все станет предельно ясно. Что же все-таки произошло вчера в городе, после моего отъезда домой? До университета мне идти далеко. Но, что тогда делать? Ни стоять же мне на одном месте? Надо туда добираться.
На часах начало седьмого, а на улице нет ни одной души. Словно Душанбе весь разом вымер от чумы в течении одной ночи. Иду прямо по проезжей части проспекта "Рудаки", опасаясь неизвестно чего от мрачных громад серых зданий. На фасадах зданий, крупными буквами на разных языках, цветной краской написаны ругательства и лозунги. У некоторых деревьев поломаны ветки, срезанные пулями из автоматной очереди.
Деревья, как огромные великаны, стоят с поломанными руками-ветками, с них тычет кровь-сок. Деревья как люди страдают, но только не могут плакать голосом, лишь мучительно скрипят поломанными руками-ветками, и никто из людей не может им помочь в тягостное время, избавить их от жуткой боли. Ведь люди сами страдают. Попрятались в домах и залечивают свои раны, полученные от ночного погрома. Дальше по проспекту Рудаки. Витрины шикарных магазинов разбиты и разграблены. Национальный Банк Таджикистана изрешечён пулями из автоматных очередей. Решётки на окнах банка погнуты.
Местами решётки вырваны и висят на косяках оконных рам. Рядом с окнами банка и у центральных дверей огромные лужи человеческой крови. Возле входа в банк развороченные взрывом тротуар и цветочный газон. Вокруг воронки от взрыва разбросаны окровавленные части человеческого тела. По некоторым фрагментам тела можно определить, это был мужчина. Головы, которого рядом нет. От этого вида начинает тошнить. Едва сдерживаюсь от сильной рвоты. У меня кружится голова и раскачивает в стороны.
Продолжаю движение. На перекрёстке улицы Кирова и проспекта Рудаки несколько обгоревших машин, собранных в баррикаду. Всюду много людской крови. На шесте, воткнутом в цветочную клумбу, голова мужчины с дыркой в голове от пули. Глаза, щеки и язык проколоты кусками ржавой проволоки. Возможно, это голова того обезглавленного мужчины у здания банка. Ужасно кружится голова, мне становится настолько дурно, что начинается сильная рвота. Глазами пытаюсь найти воду, но воды тут рядом нет нигде.
- О, Боже! - переведя дыхание от сильной рвоты, стону, и, продолжаю вновь изрыгать то, что было у меня в желудке, с таким ощущением, будто скоро кишки моего живота вылезут изо рта. У меня внутри все болит.
Мысленно сам себе внушаю, что пора успокоиться, иначе потеряю сознание и свалюсь в собственную блевотину. В это время опять глазами ищу воду. Близко воды нет. Надо мне как-то двигаться вперёд. Едва передвигая ногами иду в сторону площади Озоди. Там есть большой фонтан с водой. Можно попить воды. Вот и площадь Озоди. В фонтане воды нет. Но прямо перед площадью из разорванного водопровода течёт вода. Чтобы не испачкать свой костюм, ладонью черпаю воду и часто пью. Воду пью долго и много, пока желудок наполнился влагой. Моё состояние в голове нормализовалось. Оглядываюсь вокруг себя.
Рядом с площадью Озоди, Дом правительства и почтамт, изуродованы пулями из автоматов, разрывом гранат. Кинотеатр "Айни" без единого стекла в витринах и окнах. Между зданиями КГБ и МВД, чуть в стороне от проспекта Рудаки, баррикады из военной техники, разбитых машин и мебели. За баррикадами, с оружием в боевой готовности, живые люди в гражданской одежде и в военной форме.
Из-за баррикад люди настороженно следят за моим передвижением по площади Озоди, готовые в любой момент открыть огонь на моё поражение. Середина площади Озоди, у Дома правительства фонтан, в бассейне которого, там, возможно, больше людской крови, чем воды. Рядом с фонтаном много убитых мужчин в луже крови.
Иду в своём направлении, стараюсь пройти обычным шагом, чтобы не привлечь подозрение на себя, следящих за мной людей с оружием в руках. Вероятно, мой вид в такой парадной одежде, вызвал у всех доверие и удивление. Так как никак не вписывался в панораму, которая окружала меня. Словно был человеком с другого мира, который неожиданно появился и не знал, что рядом, есть другой мир с собственными проблемами.
В это время у меня сильно дрожали от страха колени. Молил Бога, Аллаха, Будду и всех других, кому поклоняются люди, чтобы в меня не стреляли, лишь бы мне сейчас пережить этот ужас и остаться живым. Мне никак не хотелось здесь умирать. Тем более, неизвестно за какую провинность. Из всех увиденных мной зданий и магазинов, лишь хлебный магазин не пострадал совсем. Видимо, это по той причине, что для таджиков хлеб святой продукт, которому таджики поклоняются, как своему божеству.
Прохожу мимо разграбленного ГУМ. Обратил внимание на другую сторону переулка. Золотой (ювелирный) магазин был настолько разрушен, что можно было подумать будто грабители здесь добывали себе драгоценные камни и золото со всего, что им можно было разбить в магазине. Даже стены ободраны. Напротив, Кабинета Министров проспект Рудаки был перекрыт тяжёлыми танками.
Чтобы не создавать себе проблем с танками, вскоре повернул на улицу Путовского в сторону рынка "Баракат". Тем более, так мне было гораздо ближе к университету. Возле разграбленной аптеки, в застывшей крови, валялась большая разбитая телевизионная камера и её штатив с ножками. Может быть, это был последний репортаж зарубежного корреспондента из мест ужасного разбоя в Душанбе, в столице Таджикистана.
Возле рынка "Баракат", на спуске к мосту через реку Варзоб (Душанбинка), воинская часть. Вокруг воинской части тяжёлая бронетехника и танки. Ощетинившись, всюду торчат автоматы, пулемёты, карабины и гранатомёты. Все, военные и гражданские, внимательно следят за моим передвижением. Уже привык к опасности. Уверенно спускаюсь по улице Путовского к мосту, чтобы за мостом через реку Душанбинка (Варзоб), возле зоопарка, повернуть в правую сторону на "Островок". Так называют студенты то место, где строится комплекс зданий Таджикского Государственного Университета. Академический городок. Мне нужно добраться туда, чтобы сдать в библиотеку свои книги и осенью продолжить свою учёбу в университете.
Уже на мосту услышал, как стрекочет автомат Калашникова со стороны зоопарка. В ответ на стрекотню автомата, со стороны воинской части, застучал крупнокалиберный пулемёт. Прямо где-то надо мной просвистели пули автоматной очереди и тут же, в обратном направлении, провизжали пули крупнокалиберного пулемёта. Понял, что нахожусь под перекрёстным огнём.
Начинается обоюдная перестрелка. Ещё не дойдя до конца моста, перелез через ограждения и прыгнул на асфальт дороги, которая для развязки моста находилась под мостом рядом с речкой. Буквально в этот момент пулемётная очередь прошла по мосту, осыпав меня всего бетонными и каменными осколками от моста.
Удачное приземление на асфальт дороги не испортило мой вид. Лишь подошву ног жгло от удара об асфальт. Отряхнувшись от осколков, прикинул, что между крутым берегом реки и дорогой можно уйти в безопасное укрытие за длинные стены зоопарка. Там, в зоопарке, были слышны жалобные крики и стоны животных, раздирающий душу рёв хищников. Измученные и голодные, возможно, раненые, звери молили людей о пощаде к себе и звали на помощь. Люди не понимали животных. Люди в это время были заняты бесполезным самоубийством, истребляли себе подобных.
Людям было все равно, что творится за высоким забором зоопарка, а там находились беспомощные животные, они, как и люди, хотели жить, но им никто не мог помочь в такое опасное время жизни. Как только достиг намеченного рубежа своего укрытия, тут же попал в окружение группы таджиков с автоматами Калашникова наперевес. Парни встали вокруг плотным кольцом и стали меня рассматривать.
- Ты, что тут делаешь? - спросил меня, бородатый парень, с зелёной повязкой на тюбетейке. - Покажи кейс.
Открыл кейс и показал ему содержимое. Парень оторопело смотрел на мои книги. Видимо, это все, что угодно, представлял парень увидеть в моем кейсе, но только не учебники по истории, которые были там.
- Вот, иду в университет, - растерянно, ответил ему, - мне надо книги в библиотеку сейчас сдать. Учусь в университете...
- Ты, что не знал, что в Душанбе война?! - зло, спросил меня парень с окровавленным рукавом.
- Нет, не знал, - с испугом, ответил, - в районе живу, из Орджоникидзеабада утром рано приехал.
- Что вы с ним разговор ведёте, - услышал, простуженный голос сзади, - он шпион, с той стороны пришёл. Застрелить нам его надо и все. Пока нас не перестреляли солдаты из пулемёта. Вон, опять стреляют в нас.
У меня подкосились ноги. Сразу в глазах потемнело. Меня одолел страх ни от свистящих пуль, к которым уже привык. Меня испугал голос простуженного парня. Подумал, что здесь моей жизни пришёл конец.
- Ты, знаешь Курбанова? - вдруг, неожиданно для меня, спросил парень, который стоял в стороне у забора зоопарка и внимательно рассматривал меня, во все время моего короткого разговора с его друзьями.
- Какого именно Курбанова? - с надеждой на жизнь, спросил. - Мне известны многие семьи Курбановых.
- Курбанов Мирзо, - уточнил парень, - он живёт за птичником в верхнем кишлаке за рекой Кафирниган.
- Курбанов Мирзо, - переспросил, растягивая время, - художник с автобазы? Вместе с ним работал несколько лет в автобазе. Мы с ним оформляли форелевый завод и птичник за рекой, а также ещё в горах...
- Отпустите его! - уверенно, потребовал мой спаситель. - Его зовут Александр. Он расписывал орнаментом нашу мечеть. Много раз Александр работал в кишлаках нашего района художником. Он друг Курбанова.
Как по команде, все разом отошли в сторону от меня, уступая мне дорогу. С уважением поклонились мне, прижав правую руку к сердцу. Те самые парни, которые только что имели желание застрелить меня, как собаку, стали извиняться передо мной. Предлагая свои услуги в дальнейшем моем безопасном передвижении. Их почти не слышал. Руки и ноги мои стали, как ватные, совсем меня не слушают, не имеют желания двигаться дальше.
Словно очень долго сидел и лежал в неудобной позе. Совсем не соображая, что со мной происходит, медленно двинулся в неопределённом направлении. В таком состоянии, не оборачиваясь, прошел несколько десятков метров. Немного придя в себя, понял, что иду в нужном себе направлении. Ускорил свой шаг. Быстро дошёл до университета. У здания университета обернулся в сторону зоопарка. Возле зоопарка уже никого не видно. Лишь слышно, как стреляют автоматы где-то за зоопарком.
В университете несколько студентов с нашего курса. У всех такой взъерошенный вид, словно их только что побили и унизили. Через окно третьего этажа нам всем хорошо видно центр города. У рынка "Баракат" и проспекта Рудаки, откуда только что пришёл, идёт давно настоящий бой. Изредка бухают орудия.
Мои однокурсники, наперебой, стали спрашивать меня о том, что видел сейчас на проспекте "Рудаки". Без особых подробностей рассказал им про своё путешествие по Душанбе, который разбит и ограблен до неузнаваемости. Кто так сильно повредил город, мне совершенно не было известно?
- В ювелирном магазине ты золота и украшений много набрал? - ехидно, спросил меня Никифоров Сергей.
- Ну, у тебя, шуточки! - оборвала его Касымова Зухра. - Ты бы место и время выбирал для своих шуток. Александр без того чуть там не погиб, так что оставь свои глупые шутки на другой раз. Сейчас же извинись!
Во мне все, вдруг, закипело. Так захотелось врезать Никифорову Сергею по морде, что едва сдерживал себя. Резким движением открыл свой кейс и вывалил на стол все книги. Затем вывернул карманы своего пиджака и брюк. Содержимое моих карманов рассыпалось по всему полу кабинета археологии под столы.
- Может быть тебе надо чтобы совсем разделся? - со злобой, спросил, схватив Никифорова Сергея за грудки. - Показать тебе своё богатство? Какие у меня есть золотые яйца в моих штанах и ещё что-то там...
Парни и девушки нашей группы вцепились в нас обеих и с большим трудом растащили в разные стороны.
- Да, вы, что!? Уже мне и пошутить нельзя!? - поднимая руки кверху, возмутился Сергей. - Ну, извини меня, старик. Перестарался. Больше так делать не буду. У меня это все получилось совершенно случайно.
- Никифоров! Учёбу лучше свою подтяни, а не остри неуместно. - упрекнула, Сергея, Мулукандова Сара.
- Хватит, мужики, вам надо помериться. - вступил в разговор Гиясов Морис. - Пожмите лучше себе руки. Мы с Никифоровым Сергеем пожали друг другу руки. Всё, вроде, стало на своё место в нашей группе. За окнами университета стрекотали автоматы и слышны были сильные взрывы снарядов. В республике начиналась гражданская война, которая совершенно перемешала наши обычные понятия жизни.
4. Жертвы погромов.
Никто из нас не подозревал, что этот день сильно изменит наши взгляды на собственную жизнь. Сейчас мы спорили. Как поступать нам дальше? Никто толком не мог сказать о событиях этих дней. Каждый хотел высказать своё собственное мнение. Мы так и не закончили свой спор. Решили мирно разойтись по домам. Кроме нашей группы, в университете было ещё около сотни студентов из других групп и несколько профессоров-преподавателей. Библиотека находится на первом этаже, также по-прежнему закрыта на замок.
- Давайте мы свои книги оставим у секретаря декана нашего факультета. - предложила Касымова Зухра. - Не тащить же нам эти книги обратно к себе домой. Пускай секретарь передаст наши книги в библиотеку.
Мы так и решили. Сдали свои книги в деканат исторического факультета и всей группой стали спускаться вниз к выходу, чтобы там разойтись по домам и встретиться вместе только осенью на следующей сессии. Уже во дворе университета мы услышали сильный стук о железо. Когда повернули за угол, то увидели, как двое здоровых парней взламывают двери бара нашего университета. Парни были вооружены автоматами и не обращали на нас никакого внимания, продолжая сбивать замок, который им никак не удавалось сломать.
- Вы, что здесь делаете? - возмущённо, спросила Мирзоева Камила. - Это чужое! Нельзя так поступать!
Мы с Морисом схватили Мирзоеву Камилу за руки и с силой потащили за угол здания университета.
- Ты, что! Спятила? - заорал Гиясов Морис на Камилу. - Бандиты даже, не моргнув глазом тебя пристрелят.
У Мирзоевой Камилы подкосились ноги. Гиясов Морис буквально подхватил её у земли. Мы с ним посадили Камилу на скамье у стены. Гиясов Морис слегка пошлёпал её по щекам. Камила сразу открыла глаза.
- Надо быстрее расходиться по своим домам. - сказал Никифоров Сергей. - Иначе нас постреляют.
Нам надо было спешить с уходом. Так как в это время к бару подъехала грузовая машина. Взломщики и водитель стали грузить из бара ворованное имущество. Погрузка у них двигалась очень медленно. Словно бандиты грузили своё имущество и спешить им было некуда. Водитель машины сильно нервничал. Видимо ему поставили условия, когда он ехал сюда грабить общественное добро. Ходит возле машины туда-сюда.
Постоянно смотрит на свои часы словно уточняет время, отведённое ему на грабёж.
- Саид! Ахмад нас пристрелит за такую работу. - сказал водитель, взломщику с чёрной бородой. - Надо быстрее. У нас есть много работы в городе. Должны к вечеру все сделать и успеть добраться к своей базе.
- Вон, сколько работников, - автоматом показал Саид в нашу сторону. - Они сейчас быстро погрузят наш товар, если жить хотят. Иначе их всех здесь у бара расстреляю! Ну, быстро, все в бар и там живо грузить!
Трое грабителей в тот же миг направили на нас своё оружие и передёрнули затворы своих автоматов.
- Если через десять минут бар не будет пуст, - крикнул на нас Саид, - Вас всех убью, как собак! Быстро!
- Мы не сможем через одну дверь быстро таскать ваш товар. - возразил, Саиду. - Нас тут слишком много.
Саид поднял автомат и выстрелил по витринным стёклам бара, которые были намного больше входных дверей. Стекла рассыпались по всей площадке. Выстрел автомата по университету гулко отозвался эхом.
- Теперь места всем хватит. - зло, усмехнулся Саид. - Быстро! Быстро таскайте добро из бара в машину!
У нас не было выбора. Надо освобождать быстрее бар, чтобы всем выжить в этот день. Мы стали хватать все, что попадало нам под руки и таскать в машину, которая подъехала ближе к разбитой витрины бара. Возможно, что стрельба из автомата была слышна на самом верхнем этаже этого огромного здания университета. Ещё мы не успели вытащить все вещи из этого бара, как прибежал к бару завхоз университета.
- Грабители! - скрипучим голосом, завопил старик, на нас. - Вас всех сейчас под суд отдам! Милиция!!!
Саид, почти не целясь, выстрелил в старика. Тот, как бежал в нашу сторону, так и упал с размаху, скошенный автоматной очередью. Мы, все, оцепенели в ужасе. Девчонки закричали и истерически затряслись от страха. На одно мгновение, наша погрузка ворованного в баре имущества прекратилась. Мы все в шоке.
- Работать! - заорал Саид и выстрелил поверх наших голов. - Шакалы! Сейчас всех перестреляю! Всех!
Одна пуля рикошетом зацепила Касымову Зухру за левое бедро. Девушка схватилась за раненое место рукой и медленно села возле стены у колонны, подпирающей свод здания университета у бара. Мы быстрее ускорили погрузку всего ворованного. Грузили все сразу, что могло попасть нам под руки, тащили в машину. Когда последняя вещь была брошена в кузов, и машина уехала, мы сразу кинулись на помощь к старику и к Касымовой Зухре. Старик был мёртв. Грудь старика вся была изрешечена пулями автомата.
Зухра в состоянии шока, что-то бормотала на таджикском языке. Аванесова Рита намочила свой носовой платок духами из сумочки, стала платком протирать виски и лоб раненой девушке. Но это ей не помогало. Гиясов Морис слегка пошлёпал Зухру по щекам своими ладонями. Касымова пришла в себя и стала растерянно озираться по сторонам, словно искала того, кого только что сейчас потеряла.
- Фашисты! - сказала Зухра, со слезами на глазах. - Лишь немцы в концлагерях так поступали...
Касымова Зухра стала плакать, продолжая держать рукой раненое место. Её прекрасное лицо вздрагивало от боли и слез. В двух шагах от нас медленно растекалась лужа крови от старика убитого бандитами.
- Извини, Зухра, - неуверенно, сказал Гиясов Морис. - Нам надо осмотреть твою рану и здесь помочь тебе.
Касымова Зухра осторожно приподняла с левой стороны окровавленное платье, и мы увидели на её бедре, чуть ниже трусиков, рванную рану небольшой глубины и длиной около десяти сантиметров. Кровь слегка просачивалась из рваной раны. Зрелище это было для нас весьма неприятное. Нужно делать перевязку.
- Это пустяк, до свадьбы заживёт, - успокаивающе, пошутил Сергей, - пуля прошла мимо. Она лишь слегка зацепила прелестное место. Сейчас мы это место перевяжем и все будет окей. Зухра, ты потерпи. В Афганистане у нас было ещё похуже, однако многие наши солдаты там выжили. Ты тоже будешь жить долго.
Никифоров Сергей сорвал с себя белую рубашку. Ловко разодрал её на длинные полосы. Один кусок ткани смочил духами, которые дали девушки, приложил мокрую ткань к раненому месту у бедра. Девушка сморщилась от жгучей боли, но терпела, прикусив свои прелестные губки. Затем Никифоров Сергей стал перевязывать раненое бедро Зухры. Гиясов Морис и, слегка приподняли раненую девушку за её прекрасную попку, чтобы Никифорову Сергею удобнее было делать перевязку. Девушка дрожала, её бил сильный озноб.
Однако, нам было не понятно, что это с ней, от рванной раны или от того, что парни касались тех её прелестных мест, где ещё ни касались мужские руки. Девчонки внимательно следили с большой ревностью и сожалением за движением наших рук, так, словно это они сейчас в объятьях наших сильных рук, и мы именно им, раненым, оказываем первую необходимую помощь, делаем перевязку.
Когда рана Касымовой Зухры была перевязана, мы осторожно подняли её с бетонного пола и посадили рядом с Мирзоевой Камилой на скамью у стены. Зухра облегчённо вздохнула, после утомительной и, возможно, приятной процедуры. Она слегка вытянула свои красивые ножки, отёкшие от неудобной позы сидя на бетоне. Раненая девушка кисло улыбнулась нам в знак благодарности за перевязку. В это время, один за другим, из дверей университета, выбегали студенты и профессора-преподаватели. Они начали спрашивать нас о случившемся. Мы подробно рассказали им все, как было с ограблением бара.
- Касымову Зухру и убитого старика надо отвезти в больницу. - взял на себя инициативу профессор Ахтам Бабаев. - Сейчас подгоню сюда свою машину. Остальные, немедленно, сейчас же покиньте университет.
Ахтам Бабаев пошёл на стоянку автомобилей. Тут же вернулся обратно к нам. Без своего автомобиля.
- Несколько машин у нас украли, - разводя руками, сказал Бабаев. - Остальные стоят с проколотыми колёсами и разбитыми стёклами. Так что ехать нам в больницу сейчас будет не на чём. Надо уходить.
- Давайте вызовем сюда скорую помощь по телефону. - наивно, предложила нам, Сара Мулукандова.
- Телефоны не работают. - ответил профессор. - Поэтому предлагал вам свою машину. К тому же, станция скорой помощи находится в зоне боевых действий. Скорая и так не сможет к нам приехать. За сутки столько бед произошло в Душанбе, что им, явно, сейчас не до нас с вами. Мы не будем об этом.
- Выходит, что мы действительно здесь оказались, как на острове. - неуместно, сострил Сергей.
Мы укоризненно посмотрели на Никифорова Сергея, но никто ни стал упрекать его за неуместные шутки.
- Убитого можно отнести в лабораторию биологии, - вмешался в разговор профессор Рахимов, - там прохладно, труп может находиться долго. Как бои утихнут, сдадим труп родственникам. Вот раненая Касымова Зухра и остальные с группы, должны самостоятельно покинуть университет. Другого выбора у нас нет. Дольше в университете стало оставаться опасно каждому, рядом бои. Нас всех здесь могут перестрелять.
Мы посмотрели на Зухру и на её окровавленную ногу. Нога слегка опухла. Вид у Касымовой был такой, что не внушал доверия на её передвижение. Касымова Зухра сразу поняла в чем проблема.
- Могу передвигаться сама, уже без вашей помощи. - уверенно, сказала Касымова Зухра и тут же встала. Студенты из группы биологов подняли убитого старика из лужи крови и понесли в здание университета, оставляя за собой длинный след свежей алой крови, прилипшей к обуви, вытекающей от трупа старика.
5. Дом таджика.
Наша группа, не сговариваясь, медленно направилась из университета в сторону ВДНХ, которая находилась метров триста от здания нашего университета, рядом с зоопарком. Возле ВДНХ никто не стрелял. Там было спокойно.
- У меня есть предложение. - прервала молчание Баратова Матлюба. - Мой дом ближе всех от университета и у дома не стреляют. У нас есть машина. Папа развезёт вас по домам. Места в нашем доме хватит всем. Мы пойдём к нашему дому. Так что вы все будете моими гостями, и не смейте мне возражать.
Мы и не хотели возражать. К тому же другого предложения не было. Вся группа двинулась в сторону Варзобского ущелья. Касымова Зухра слегка хромала, мы по очереди поддерживали её, чтобы ей было легче идти. Все молчали. Где-то за нашей спиной, словно соревнуясь, далеко стрекотали автоматы и трещали пулемёты, их, изредка, заглушали взрывы гранат и артиллерийских снарядов. Мы шли, забытые Богом и людьми. Вокруг нас существовал какой-то не созданный никем мир. Тут был мир, который охранял нас незримо от беды, происходящей где-то рядом с нами. Совсем близко в городе гибли люди, а мы даже не знали причины безумной гибели людей. Нам нужно было осознанно обдумать причины бедствия в Душанбе. Посмотрел на часы, было десять часов утра. Небо в ущелье слегка пасмурное. Тянет прохладой с гор.
"Как мало времени с утра." - подумал. - "Но как много уже произошло за это время событий вокруг нас."
Вскоре территория ВДНХ закончилась. Основная дорога повернула вправо к реке и далее через мост к центру города. Наша группа повернула влево, в сторону нового микрорайона "Зеравшан". По пути нашего дальнейшего следования не было людей и ни одной машины на дороге. Пройдя две автобусные остановки, мы свернули вправо от дороги через большой арык по мостику и медленно стали подниматься в гору. Наш поход, со стороны, был больше похож на принудительную экскурсию, по хорошо знакомым местам, которые были известны многим с детства. Мне тоже приходилось здесь бывать часто во время отдыха с семьёй. Со двора большого, роскошного дома выбежала полная женщина в домашней национальной одежде и в расшитых золотой нитью, бордовых национальных тапочках прямо на босые ноги. Женщина бежала к нам.
- Вай! Вай! Вай! - запричитала женщина и вцепилась в Баратову Матлюбу. - Доченька, что это с тобой?
Матлюба вначале прижала к себе свою маму, поцеловала и тут же слегка от себя отстранила.
- Мама, успокойся, - сказала Баратова Матлюба. - Со мной все нормально. Целая. Вот мои друзья. Мы все устали с дороги. Среди моих друзей есть одна раненая девушка, ей нужна твоя медицинская помощь.
Мама Матлюбы озабоченно, со слезами на глазах, посмотрела на нас. Совсем недоверчиво окинула меня своим суровым взглядом. Очевидно, это мой возраст не внушал ей доверия. Так как по возрасту был намного старше своих сокурсников. Они за глаза меня звали "папашей", а в быту "стариком". Лишь девчонки нашей группы всегда называли меня по имени "Александр". В общем то у нас были равные отношения.
Ничего не говоря, мама Матлюбы, открыла настежь большие резные орнаментом ворота и жестом рук пригласила нас во двор. Двор был огромный. Примерно, десять соток. Металлический гараж. Проволочной сеткой отгорожено подсобное хозяйство с курами, утками, гусями, пёстрыми цесарками, тельная корова и несколько огромных гиссарских баранов. Много различных фруктовых деревьев, которые отделяют все постройки друг от друга. Под деревьями беседка достархан, где летом хозяева принимают своих гостей.
На беседке весит метровая клетка с поющим кекликом (горная куропатка), признак семейного благополучия у таджиков. Рядом с беседкой большой глиняный кувшин танур выпечки лепёшек и каменная печь с большим казаном (чугунком) для варки плова на несколько десятков человек. Двор очень чистый, ухоженный. В стороне двора, в гуще деревья, покрытые первыми весенними листьями, стоит огромный двухэтажный дом с большой резной верандой. Окна дома расписаны национальным орнаментом.
Крыша дома покрыта красной итальянской черепицей. Стоит весь дом на фундаменте из местных разноцветных камней, которыми полно Варзобское ущелье. Камни сложены друг на друга, в виде огромной мозаичной полосы под домом. Прежде чем войти в дом, по таджикскому обычаю, мы пошли к умывальнику, чтобы там умыться и смыть дорожную пыль со своих рук. Первым, по возрасту, это проделал. Когда умылся и помыл руки, младший из сынов семьи подал мне полотенце вытираться. Следом за мной эту процедуру проделали мои однокурсники, вначале парни, а за ними умылись наши девушки. Затем мы группой пошли в дом по резной лестнице.
Нас пригласили в комнату гостей. Перед входом в комнату мы сняли обувь и босиком вошли во внутрь помещения. Гостевая комната большая, размером на половину дома, без мебели. На полу шерстяные ковры и шитые золотом атласные подушки. Возле внутренней стены большая стопка курпачи, стёганные ватные одеяла из разноцветного атласа шитые золотом. В комнату вошёл подросток лет десяти. Подросток положил всюду на ковры курпачи и подушки. Каждому по одной штуке. Жестом пригласил нас на приготовленные места. Девушки сели на курпачи ближе к двери. Парни сели у стены возле окна и облокотились на расшитые национальным орнаментом подушки. В гостевую вошла Матлюба, следом её мама, обе одетые в национальные шёлковые платья и шёлковые штаны. Воротники платьев, а также манжеты платьев и шёлковых штанов расшиты золотым орнаментов. В знак приветствия вошедшей хозяйки, мы сразу встали. Слегка поклонились. Девушки коснулись своими руками к руке хозяйки дома, мамы Матлюбы.
- Это, моя мама. - представила Матлюба, пропуская свою маму вперёд в гостевую. - Её дома зовут Зейнаб.
- Будьте гостями в нашем доме. - доброжелательно улыбаясь, сказала Зейнаб. - Мы очень рады вашему приходу в наш дом. Гости! Чувствуйте себя у нас также как в своём собственном доме. Наш дом ваш дом.
Зейнаб жестом пригласила нас сесть на ковёр. Мне показали туда, где обычно сидят старшие по возрасту и почётные гости, рядом с местом хозяина дома. Мы разом поклонились хозяйке и сели там, где положено каждому гостю по возрасту. Девушки сели у входа туда, где уже сидели раньше. Зейнаб и Матлюба тихо пошептались о чём-то между собой на таджикском языке. Матлюба глазами показала на Касымову Зухру.
- Доченька, - обратилась Зейнаб к Касымовой Зухре, - пойдём с нами. Тебя нужна медицинская помощь.
Касымова Зухра встала и прихрамывая вышла из гостиной. Вошёл подросток и жестом пригласил выйти за собой Никифорова Сергея. Вскоре Никифоров Сергей вернулся обратно. На нем была одета совершенно новая рубашка белого цвета в стиле "Mister-D". В те времена в Советском Союзе очень ценная и модная мужская сорочка. Никифорову Сергею сорочка дорогой подарок, который многим не по карману.
Мы сидели, переминаясь с боку на бок. Внимательно рассматривая покрытые растительным орнаментом стены и потолок. Дверь в гостиную полностью резная из национального орнамента. По всему было видно, что семья эта живёт очень богато. Все было в доме дорого и красиво. Оформлено в национальном стиле. Постепенно дом стал наполняться ароматом таджикской национальной кухни. Наши девчонки пошушукались между собой и разом вышли из гостиной. Вернулись девчонки минут через десять. Следом вошла Зухра, одетая в новое национальное платье из шёлка и длинные женские национальные штаны из разноцветного шёлка с расшитыми золотом тесёмками у самых пяток.
Касымова Зухра была больше прекрасна в этом наряде, словно готовилась к свадебному обряду. Ничто не отмечалось в ней о пережитом. Лишь лёгкое прихрамывание напоминало нам о её ранении. Касымова прошла и села на своё место. Когда девчонки успокоились на своих местах, в комнату вошёл подросток. Он поставил среди комнаты, на ковёр, огромное медное блюдо с различными национальными сладостями и орешками - фундук, миндаль, арахис. Вошла худенькая девочка с подносом, наполненным ароматными лепёшками, посыпанными сверху зёрнышками подсолнуха и мака.
Девочка поставила поднос с лепёшками возле парней. Девочка ушла и вскоре вернулась обратно с другим подносом лепёшек, которые поставила туда, где сидели наши девчонки. В гостиную вошла сама хозяйка дома Зейнаб, с огромной фаянсовой супницей, голубого цвета, расписанной тонким национальным орнаментом. Хозяйка поставила эту фаянсовую супницу рядом с блюдом сладостей. Опять вошла девочка. Она принесла глубокие фаянсовые тарелки из того же сервиза, что и супница. Зейнаб по кругу, начиная с меня, налила в тарелки шурпа (мясной суп с овощами). Когда хозяйка вышла из гостиной, вошёл мужчина лет пятидесяти.
На нем был одет красивый чапан темно-синего цвета, домашний халат из атласа стёганый на вате, обшитый золотом и подвязанный женским шёлковым платком. На голове мужчины тюбетейка темно-синего цвета, также обшитая золотом в национальном орнаменте. На ногах шикарные джурабы, шерстяные вязанные носки из разноцветного национального орнамента. За мужчиной вошла хозяйка Зейнаб с детьми разных возрастов, от годовалого сына до взрослой дочери Матлюбы. - Это мой муж, хозяин нашего дома, - представила нам, Зейнаб, вошедшего мужчину. - Его зовут Рахим.
Мужчина поклонился нам, приложив свою левую руку к сердцу. Мы также поклонились в пояс хозяину дома.
- Этот достархан, накрыт для вас, - сказал Рахим, показывая на угощения, когда Зейнаб с детьми вышла из гостиной. - Вы все наши гости, прошу садиться, отведать хлеб и соль нашего дома. Будьте как у себя дома.
Рахим жестом правой руки показал на продукты. Не спеша сел, после нас, у стены напротив большого окна, рядом со мной, между парнями и девушками. Рахим взял с подноса лепёшку и руками, без ножа, разделил лепёшку на несколько частей. Парни проделали то же самое со своими лепёшками. Девушки следом за парнями выполнили ту же процедуру с лепёшками. Затем каждый взял по куску лепёшки, и все принялись кушать шурпа длинными деревянными ложками, вырезанными из древесины самшита в национальном стиле.
Лепёшки вкусно пахли поджаренными зёрнами подсолнуха и глиной из тандыра - круглая печь из глины в виде опрокинутого набок огромного кувшина, в котором жгут хворост и колючки. После на стенах разогретого тандыра пекут вкусные лепёшки с пахучими зёрнами мака и подсолнуха. Шурпа пахло свежим мясом и зеленью. После того, как шурпа было съедено, дети убрали ненужную посуду. Зейнаб принесла огромное блюдо душистого таджикского плова с зеленью и большим куском бараньего мяса сверху. Поставила блюдо с пловом рядом с хозяином.
Девочка принесла глубокие фаянсовые косы чашки, того же сервиза, что и вся посуда, но меньше в диаметре, чем суповые тарелки. Чашки девочка положила рядом с блюдом наполненным пловом. Мальчик принёс всем льняные полотенца и начиная с Рахима раздал каждому по кругу. Хозяин дома поднял края рукавов своего национального халата выше локтей.
Взял из плова в руки большой кусок мяса и руками, без ножа, разделил мясо, примерно, на равные части. Затем, большой деревянной ложкой, положил в каждую косу плов, сверху плова положил кусок мяса и зелень. Наполненные чашки, начиная с меня, раздал по кругу. Когда перед каждым поставили косу.
Рахим уважительным жестом пригласил всех кушать плов и сам первый щепотками пальцев взял плов из своей косы. После съеденного плова убрали пустые, блюдо и чашки. Мальчик принёс в эмалированном ведре воду и чистые косы мытья рук. Налил в косы воду и начиная с Рахима, передал косы по кругу. Каждый опустил в свою косу жирные от плова пальцы, слегка пополоскал их в воде, затем вытер пальцы об льняное полотенце.
Полотенца и косы обратно собрал мальчик. Девочки принесли всем фаянсовые пиалы и чайнички с душистым зелёным чаем. Каждый наполнил до половины свою пиалу чаем, и все обратили внимание на хозяина дома. Рахим, как и все, обложил себя расшитыми золотом атласными подушками, занял удобную позу. Растопыренными пальцами левой руки, Рахим внизу поднял пиалу с чаем. Отпил один глоток.
Закрыл от удовольствия глаза. Облегчённо вздохнул. Обвёл глазами всех сидящих. С интересом посмотрел в сторону девчонок, которые скромно склонили головы. Однокурсницы принялись пить чай со сладостями, тихо перешёптываясь о чём-то между собой. Вся процедура трапезы с чаем проходила не спеша, как показывают старое кино в замедленном действии. - Мой друг, скажи своё имя. - обратился Рахим ко мне. - Как живёт твоя семья? Как твои дети? Как работа?
- Меня зовут, Александр. - ответил ему. - Спасибо, Рахим, у меня в доме и на работе все проходит хорошо.
- Слава Аллаху! Пусть так будет всегда. - сказал Рахим, показывая мне свободной рукой и глазами в небо.
Затем он отпил с пиалы чай и жестом руки показал всем на блюдо с национальными сладостями. Руки сидящих потянулись к медному подносу. Все стали пить чай. Мы с Рахимом вели обычный житейский разговор о себе и о своих семьях. Постепенно разговор перешёл к проблеме сегодняшнего дня. Рассказал Рахиму о разбитых улицах в Душанбе и о том, что с нами приключилось в здании университета, как ранили Касымову Зухру и о смерти старика, завхоза нашего университета. Как мы добирались к его дому.
- Вах! Вах! Вах! - ужасающе, говорил Рахим, прищёлкивая языком и раскачивая головой.
- Какой ужас! Какой ужас! - повторял он в гневе. - Таких шакалов, Аллах, точно покарает. Какой это позор для всех таджиков...
Мы долго обсуждали с ним проблему дня. Когда трапеза закончилась, все сложили свои пиалы и чайнички ближе к центру достархана. Рахим опять с молитвой к Богу поднял свои руки к небу. Что-то бормотал.
- Аллах, Акбар! - хозяин дома обратил своё приветствие к Богу, дотронулся руками до лица, поднимаясь на ноги.
Вслед за Рахимом все повторили движение и молитву к Богу. Затем мы следом за ним поднялись на ноги и стали выходить из гостиной, приветствуя хозяина, хлеб и соль этого гостеприимного дома. Все вышли во двор. Ждали, когда выйдет последним хозяин дома, чтобы проститься с ним. На часах было два часа дня. Погода на улице, почти, нормализовалась. Тучи заметно поредели и сквозь слабые облака пробиваются лучи весеннего солнца, которое слегка прогревает воздух и первую зелень, наполненную ароматом. Вот и Рахим спускается к нам во двор по лестнице, по пути он даёт указания своей многочисленной семье.
- Так, значит, - размышляя, сказал Рахим, - где нет стрельбы, у дома моих гостей, каждого отвезу домой на своей машине. Если у ваших домов стреляют, то останьтесь в моем доме сегодня. Завтра вас отвезу.
Однокурсники промолчали в знак согласия. Деваться им было некуда, в центре продолжали стрелять.
- Извини, Рахим, - возразил ему. - В моей стороне всюду стреляют. Но оставаться в твоём гостеприимном доме тоже не могу. У меня нет никакой связи с семьёй. Если к вечеру не буду дома, то моя семья сама за мной придёт или приедет в Душанбе и все тоже погибнут от перестрелки. Так что, Рахим, спасибо за приём и внимание. Пойду дворами вокруг тех мест, где стреляют. Ведь к вам пришёл целым и домой таким же вернусь. До новой встречи, друзья. До свидания! Пускай все дни у вас всех будут благополучными.
6. Опасная дорога к дому.
Мой автобус из Душанбе в Орджоникидзеабад идёт от железнодорожного вокзала. До вокзала, через проспект Рудаки, три километра. Там всюду стреляют. Через цирк и "Текстиль", идти километров семь. Не знаю. Успею к вечеру домой или нет? Но идти мне все равно придётся. Пускай вкруговую. Возле городской больницы, на пересечении улицы Путовского, изредка стреляют. Если перебегать, то быть мишенью с двух сторон. Переходить медленно также опасно, все равно риска ничуть не меньше.
"Мы ходим под Богом." - подумал, рискуя своей жизнью. - "Жизнь наша во власти его. Спаси меня Боже."
Ровным шагом пошёл через улицу, словно сейчас был обычный день и мне некуда спешить. Прислушиваясь к выстрелам и свисту пуль, каждую секунду думал о том, что вот сейчас упаду мёртвым, сражённый пулей. Вся моя жизнь сейчас зависела от тех, кто сидел в неведомой засаде. Убить меня или помиловать.
На другой стороне улицы почувствовал, как моя спина, мокрая от холодного пота, медленно покрывается иголками-нервами и прокалывает прилипшую к моему телу одежду. Снял свой пиджак и осторожно обернулся на другую сторону улицы. Откуда только что пришёл. У меня перехватило дыхание и подкосились ноги.
Также как подстреленная Касымова Зухра, медленно сполз возле электрического столба, у края тротуара, прямо на грязный асфальт улицы. В том месте, откуда шагнул в страхе за свою жизнь, лежал мужчина вниз головой с тротуара. Даже в такой позе, мужчина сильно был похож на меня, словно сейчас меня убили, только мой дух пересёк эту линию жизни и смерти. Сейчас мой дух смотрит на своё мёртвое тело, которое лежит на тротуаре. Меня охватил такой страх, что уже совершенно не мог двигаться.
От мужчины на асфальт медленно стекали струйки крови. Кругом ни единой души. Лишь изредка постреливают с двух сторон автоматные очереди и где-то рядом свистят пули. Кисти рук моих и подошва ног моих опухли. Нет возможности подняться, чтобы шагнуть дальше к своему дому. Отчётливо чувствую, как мои ноги сильно дрожат и по спине продолжают стекать струйки холодного пота. У меня такое ощущение, будто кровь того мужчины струится по всему моему телу. Мне было жалко того убитого мужчину, как самого себя.
Сижу и думаю, что это моё тело, там, в крови, а тут моя душа, которая хочет добраться домой. Всего около двенадцати метров отделяет нас, мёртвое тело мужчины от моей живой души. Какая несправедливость! Ведь мы оба могли жить где-то рядом в этом пространстве и никогда не встретиться. А встретились на этой линии смерти и жизни. Уж лучше бы мы никогда не встречались. Не знали о своём существовании, но жили.
Посмотрел на свой пиджак, он мокрый от пота, а на улице февраль месяц, ещё сильно прохладно. На пороге февральские праздники, которых уже не будет для того мужчины, лежащего на тротуаре. Может быть, это для меня уже сегодня кончатся праздники жизни. Однако, ещё жив пока. Так что надо двигаться. Окинув глазами другую сторону улицы, почувствовал на себе мрачные взгляды закрытых окон серых зданий и потухшие глазницы светофоров у дороги. Они словно упрекали меня в том, что остался жив.
Этот человек тоже хотел жить и поэтому шагнул за мной в надежде выжить. Вот он, человек, лежит мёртвый, а живой и мне было стыдно думать о том, что мужчина, фактически, прикрыл меня, стал мишенью в тот момент моего перехода от смерти к жизни. Неужели, в действительности произошло сейчас со мной?
У меня было желание выскочить на середину улицы, чтобы быть убитым и не чувствовать упрёки на себе со стороны смотрящих отовсюду. Однако, мой разум сейчас подсказывал мне другое. В такой ситуации уже не в силах что-то изменить. Надо мне во чтобы то ни стало сегодня выжить, добраться домой в свою семью, которая сейчас думает обо мне, ждёт моего прихода. Судьба мне дала шанс сегодня выжить.
Осторожно поднявшись, перекинув через плечо мокрый от холодного пота пиджак, пошёл в сторону цирка. Возле Художественного Фонда несколько вооружённых парней таскают за погоны старика, седого офицера милиции. Рядом, на разделительной полосе дороги, в траве перевёрнутый автомобиль "Запорожец", возле автомобиля старик с поломанными костылями. Старик сидит прямо на проезжей части дороги и плачет. На моей стороне улицы другая группа парней внимательно наблюдает за происходящим и смеются. Возле меня огромный забор центральной городской больницы. Здесь мне спрятаться некуда. Бежать обратно бесполезно, улица просматривается со всех сторон. Меня могут пристрелить с любого места.
- Извините, парни. Как мне дойти до железнодорожного вокзала? - спрашиваю, парней, когда подошел к ним и прикинулся не здешним. - Мне нужно ехать в гости, в Орджоникидзеабад. Дорогу туда не знаю.
Парни, отвлечённые разбоем тупо, посмотрели на меня. Словно, это неожиданно возник перед ними, и они сейчас не знали, как поступить со мной. Пристрелить на месте или отпустить меня туда, куда шёл.
- Ты, что, дядя, с луны свалился?! - удивлённо спросил меня, взъерошенный парень. - В Душанбе война, а ты по улицам шастаешь. Тебя всюду на улицах убить могут, случайно. Слышишь, как стреляют?
- Но мне некуда деваться. - ответил парню. - Утром рано приехал автобусом из Узбекистана. В Орджоникидзеабад к родственникам никак не могу добраться. Улицы Душанбе пустые. Спросить некого.
Придя в себя от неожиданной встречи со мной, парни наперебой стали объяснять мне дорогу к вокзалу. По объяснению этих бандитов было видно, что парни не местные и город знают плохо. Приехали откуда-то. Отделавшись от криминальных гидов, постарался быстрее скрыться за развязкой мостов дороги и Большого гиссарского канала. Как только прошел за развязку мостов, то услышал сбоку от себя визг тормозов. Обернулся на звук и увидел микроавтобус "УАЗ". За рулём микроавтобуса русский парень лет тридцати.
- Друг, скажи, как проехать в аэропорт? - осторожно, спросил меня парень. - Совсем не знаю туда дороги.
- Мне, почти, в ту сторону. - ответил ему. - Подвезёшь? Дальше объясню тебе, как до аэропорта добраться.
- Садись, быстрее! - согласился парень. - Как бы мы с тобой сейчас в ловушку не угодили здесь. Стреляют.
Его беспокойство было не напрасным. За огромным каскадом мостов, откуда пришёл, всюду стреляли.
"Возможно, что убили того офицера милиции." - подумал. - "Может быть, что старика-инвалида убили."
- Будем знакомиться, - предложил парень, протягивая руку. - Меня зовут Саша. Из Узбекистана приехал.
- Очень приятно! - ответил ему, пожимая протянутую мне руку. - Меня тоже также зовут Саша, как и тебя.
Мы оба весело засмеялись. Но было нам не до веселья. Возле армянских домов машина повернула влево на улицу к цирку и в ту же секунду раздались выстрелы из автоматов. Кузов автомобиля прошила очередь пуль. Водитель резко крутанул руль влево. Машина резво перескочила через небольшой бордюр, пересекла дорогу и носом уткнулась в глубокий арык у дороги. Мы выскочили из машины и побежали во двор армянских домов. Наш автомобиль пулями прошила одна автоматная очередь. Стреляли с противоположной стороны от цирка, из-за угла, где находятся жилые дома. Началась перестрелка с двух сторон.
- Думаю, что к вечеру, через мою машину, можно будет процеживать лагман. - скорбно, пошутил тёзка. - Сейчас в аэропорт нет смысла добираться. Теперь мне груз не на чём оттуда везти. Надо возвращаться.
Мы несколько минут молчали. У кого-то на балконе приятно пел кеклик. Лёгкий ветерок осторожно раскачивал молоденькие листочки зелёных деревьев. Кругом была такая тишина, словно здесь ничего не случилось ещё несколько минут назад, рядом, за углом этого большого здания. Всюду лишь мир и спокойствие. Не знал, о чём думал Саша, но мне сейчас нужна была небольшая передышка и быстрее домой.
- Теперь ты куда двигаешь? - спросил, Сашу. - Может быть, мы будем вместе пробиваться к вокзалу?
- Нет, уж, извини, - возразил Саша. - Мне в Гиссар к родственникам удобнее. Завтра надо лететь в Москву.
Как тёзка собирается добираться в Москву, ни стал спрашивать. Это была его личная проблема. Мне надо было сейчас решать свою проблему - добраться целым домой. Мы пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Он в сторону Гиссара. Вокруг через дворы пошёл в направлении цирка. Когда был прямо напротив цирка, то увидел, что площадь и все проезды возле цирка перекрыты тяжёлыми танками. На площадке прямо у цирка совсем пусто. Нет никого. Словно цирк перестал интересовать людей. Теперь круглое здание совершенно пустое. Всего несколько дней назад здесь были зрители.
Осторожно вышел из своего укрытия и направился прямо к офицеру, стоящему рядом у ближнего ко мне танка. Чтобы меня по ошибке не пристрелили солдаты, заранее перестраховался. Расстегнул шикарный пиджак, открыл свой кейс и поднял вверх руки. Демонстративно показывая, что у меня нет оружия. Солдаты и офицеры осторожно издалека рассматривали меня. Медленно двигался в направление к танкам, стоящим на перекрёстке двух улиц.
- Вы, что здесь делаете? - строго, спросил майор, когда подошел к ближайшему танку. - Здесь всюду на улицах стреляют снайперы.
- Но мне надо ехать домой в Орджоникидзеабад. - объяснил ему. - У меня там семья, они ждут меня.
Показал майору свои документы. Рассказал ему о том, что привело меня сюда к ним до цирка через двор.
- Возле "Текстиля" сейчас стало тихо, - сказал майор, выслушав меня. - Но через проспект Рудаки идти к вокзалу не советую. Там всюду стреляют со всех сторон и много жертв людских на улицах центра города.
- Спасибо, товарищ майор! - по-армейски, поблагодарил, офицера. - Душанбе знаю хорошо. Думаю, что доберусь к вокзалу дворами. Мне лишь целым через речной мост к "Текстилю" пройти. Дальше легче.
Майор приказал солдата провести меня из окружения танков к выходу на мост через реку Варзоб. Там, между последним танком и "Текстилем" есть расстояние метров семьсот. На самой середине автомобильный мост через реку Варзоб. Всюду нет строений, пустое место, которое просматривается со всех сторон.
Иду обычным шагом, чтобы только никого не спровоцировать на стрельбу в свою сторону. На мосту слегка продувает холодный ветерок со стороны гор, который освежает тело и мысли мои. Под мостом журчит кристально чистая вода. У меня пересыхает в горле. Естественная потребность влаги. Уже несколько часов не пил воду.
Если бы не опасность, окружающая меня со всех сторон, то не выдержал бы, спустился к воде, чтобы утолить свою жажду. Но мне надо идти от опасного места. Стремление к жизни у человека сильнее, чем утоление своей жажды к воде. Стараюсь пересилить себя, чтобы спокойно перейти опасный участок.
За мостом, навстречу мне, бегут люди разных возрастов. У большинства из них одежда разорвана. Несколько человек сильно испачканы кровью. Состояние у многих идущих вовсе шоковое. Останавливать их и спрашивать о чём-то, бесполезно. Они и так не видят ничего вокруг себя, в ужасе бегут от какой-то опасности. Мне возвращаться обратно нет смысла.
Ускоряю свой шаг на встречу бегущих людей. Ещё издалека вижу, как от "Текстиля" в сторону проспекта Рудаки отъезжает бортовая машина, наполненная вооружёнными людьми. Вероятно, это между бегущими от опасности людьми и вооружёнными людьми в машине произошло что-то ужасное, что обратило этих людей в безумное бегство от опасности. Может быть, там были - провокация, насилие, грабёж. Ведь что-то обратило мирное население в бегство от опасного места.
На автобусной остановке "Текстиля" горит большой автобус "Икарус". По обе стороны улицы несколько разбитых легковых автомобилей. С выбитыми стёклами стоит на остановке сильно помятый троллейбус. Весь транспорт на улице в дырках от пулемётных и автоматных очередей. Всюду разбросаны различные документы, одежда, дамские сумочки.
Везде на тротуаре и у автобуса свежая кровь. На ступенях горящего автобуса мёртвая женщина. У женщины перерезано горло, из которого видна запёкшаяся от огня кровь. Тело женщины сильно обгорело, так, что даже трудно определить её возраст. За автобусом у арыка, лежит мёртвый мужчина с распоротым животом, из которого вывалились внутренности и в арык стекает свежая кровь.
От всего увиденного мне становится дурно. Сильно кружится голова и тошнит. Стараюсь пересилить себя и быстрее пройти это страшное место. Меня всего начинает трясти. Словно, это сам только что пережил этот кошмар, который был на этом страшном месте. От которого только что в безумии бежали люди. От "Текстиля" дорога проходит под железнодорожным мостом. За мостом, параллельно железной дороги и проспекту Рудаки, жилой массив, между ними, относительно безопасно пробираться, там можно мне пройти к вокзалу. Поворачиваю направо. Иду дворами в сторону вокзала, до которого метров восемьсот. Уже четыре часа продолжается моё путешествие к дому, в этом кошмаре среди мёртвых людей и разбитых улиц Душанбе. Дворы между домами всюду безлюдны. Но ощущение такое, словно за мной следят из всех окон. За стёклами молчаливых окон изредка шевелятся занавески и мелькают чьи-то тени.
На площади у вокзала изуродованные легковые автомобили и общественный транспорт. Нет целого ни одного торгового ларька и магазина. Все разбито и разграблено. Вид привокзальной площади такой, словно, можно подумать, что это пронёсся ураганный смерч, разрушивший все постройки во круге. Также как на проспекте Рудаки и возле "Текстиля", всюду большие лужи крови.
На автобусной остановке стоят несколько человек без оружия. Присоединяюсь к этим людям с мыслями об отъезде. Никто между собой не разговаривает. Все присутствующие на автобусной остановке находятся в шоковом состоянии от увиденного. В это время по кругу площади разворачивается автомобиль "Москвич". Четверо парней с оружием выбегают из-за угла вокзала к автомобилю. На ходу вытаскивают за волосы водителя автомобиля и пинают его ногами.
Тот без сопротивления закрывает лицо руками и избитый падает в цветочную клумбу. Нападающие садятся в его автомобиль и на полном ходу, на выезде из площади, врезаются в белый автомобиль "Волга", которая только что выехала из-за поворота наперерез "Москвича". У автомобилей повреждены радиаторы, фары и передняя облицовка. Из обоих автомобилей выскакивают парни и сразу начинается между ними драка.
Увлечённые созерцанием драки, не замечаем откуда появляется автобус "ПАЗ", который тормозит рядом с автобусной остановкой. Не спрашивая, куда он едет, все стоящие на остановке люди втискиваются в переполненный автобус, который набирая скорость удаляется от железнодорожного вокзала. В этот момент, среди дерущихся, раздаются пистолетные выстрелы. Возможно, что это уже оборвалась ещё одна чья-то человеческая жизнь. Но мы не смотрим туда, где стреляют. Нам бы быстрее спасти себя. Только бы всем пассажирам выехать с опасного места.
Автобус стремительно мчится. Спешит покинуть эти пределы страшного города, несущего людям смерть. Мелькают перекрёстки улиц с потухшими светофорами. Все меньше разбитых домов и магазинов. Панорама города меняется прямо на наших глазах. В автобусе очень тесно, но никто не возмущается. У каждого, наверно, в мыслях лишь одно, это скорее нам выехать в безопасное место. Наш автобус мчится в сторону Орджоникидзеабада. Скоро мы все будем у себя дома.
Вполне возможно, что каждый из пассажиров автобуса, ежедневно ездил здесь между городами Душанбе и Орджоникидзеабад. Люди даже не обращали никакого внимания на расстояние и время поездки, были заняты мыслями о повседневной жизни - учёба, работа, отдых, семья. Душанбе - центр всех наших мероприятий. За многие годы проживания в Таджикистане, жизнь наша размеренная во всех движениях. Как обычно, мы следуем за нашими привычками и склонностями - туда-сюда, туда-сюда. Как маршрут рейсового автобуса между городами, из пункта "А" в пункт "Б". Так мы мотаемся всю свою жизнь, из одного пункта в другой, совершенно не задумываемся над задачкой о скорости, времени и расстоянии. Пока не вовлечёт нас в себя вихрь случайностей. Вот когда мы начинаем определять цену ежедневной потребности своего пути - скорость, время и расстояние. Установленные на промежутке между пунктами жизни и смерти. Только тогда мы серьёзно начинаем думать о мере собственной жизни. Лишь в тот момент, когда опасность находится рядом, когда неожиданное событие затронуло нас.
Мы начинаем понимать сущность жизни, принимающей окраску происходящих событий. Нам приходится менять наши ежедневные привычки. Мы стараемся оценить прожитое и настоящее. Стремимся заглянуть в будущее. Измерить то, о чём ранее даже не задумывались. Опять возвращаемся к нерешённым давно задачам прожитой нами жизни, которую нам не вернуть обратно, чтобы разобраться в наших необдуманных поступках совершенных за годы своей жизни.
Мы ни идём и ни едем, а нас несёт стремительный поток времени в неожиданных новых событиях, непредвиденных в нашей монотонной жизни. Тогда нам кажется, несмотря на большую скорость меняющихся событий, что время неожиданно остановилось. Мы никак не можем преодолеть то расстояние нашей повседневной жизни, течение которой давно не замечали раньше.
Знакомый нам путь во времени, превратился в вечность. Начинаем подгонять, торопить время нашей жизни, как автобус, на котором мы пытаемся удрать от пришедшей опасности, чтобы быстрее добраться домой, к конечному пути нашей повседневной жизни, спокойно окунуться в непрерывное постоянство, которое завтра опять нас отправит в длительный путь жизни. Мы вновь, окунёмся в монотонное постоянство повседневной жизни или в водоворот новых событий, о которых ещё никто из нас не знает и не может оценить их в потоке уже текущего времени жизни.
Над этим, может быть, толком никто не задумывался. Однако, мы всегда должны в какой-то степени иметь свой собственный ориентир в повседневной жизни, на случайный поток обрушившихся на нас неожиданных событий. Чтобы мы могли без больших потерь выбраться из самых сложных непредвиденных ситуаций.
Как это делают альпинисты высоко в горах во время снежной лавины или мореплаватели во время сильного шторма. Конечно, это не индивидуальное и не идеальное сравнение каждого с тем, что происходит на арене социальных катастроф, когда, парой, хозяйкой выступает "пуля дура" и наша жизнь в её власти. Все же мы должны от чего-то отталкиваться, в каждой непредвиденной ситуации, в защиту своей собственной жизни.
Только тогда, когда мы попадаем в какие-то непредвиденные события, то вспоминаем, что это давно уже с нами было однажды, может быть в другой, выдуманной нами жизни. Тогда до мелочей, моментально, мы можем определить последующее развитие текущих событий, чтобы на этот момент суметь защитить собственную жизнь. В этот момент сможем чувствовать себя легко и естественно, не впадая в депрессию перед стоящей опасностью. Точно так, как в повседневной жизни, находить правильное решение поставленных перед нами задач, которые спасут нас от беды. Возможно, что тогда мы сумеем жить долго.
Может быть, это просто моя личная форма к самозащите? Впрочем, нет, самозащита - свойство иного Порядка у каждого человека, так, просто вполне естественная форма рефлекса животного мира к самосохранению этого вида. Но животный рефлекс не просто давно отработанная в генах реакция вида на выживание человека, а именно что-то лично направленное от сознания каждого человека.
Предсказуемость обстановки во время происходящих событий. Да, пожалуй, именно, такое свойство помогает приспособиться человеку к экстремальным обстоятельствам. Какое-то особое ощущение текущих событий, взаимопонимание группы людей, стремящихся выбраться из трудных ситуаций, может быть, даже порой, не соответствующих нашей действительности в обычной жизни каждого человека. Каждый индивид объединяет общие понятия людей на сохранение собственной жизни, также как на группу людей, которые попадают с ним в данную ситуацию. Такая реакция защиты человека отрабатывается в течении всей сознательной жизни.
Все-таки измывательства нашего пути к дому закончились. Автобус пересёк мост через реку Кафирниган, и мы въехали на городскую площадь. Там всюду стояли большие толпы людей. Можно было подумать, что эти люди ждут каких-то очень важных гостей. В действительности, все ждали своих блудных родственников и новых тревожных вестей из нашей столицы.
К моему большому удивлению, когда автобус остановился и открыл двери, то из автобуса, кроме меня, вышли всего ещё только двое парней. Несмотря на то, что весь автобус был сильно переполнен пассажирами. Возможно, что в автобусе были люди из соседних кишлаков.
Автобус уехал дальше, а меня окружили знаковые и вовсе не знакомые люди. Присутствующие наперебой, словно представители прессы, стали задавать мне различные вопросы о происходящих событиях в Душанбе. Но у меня кружилась голова и все ещё тошнило от увиденных жертв за этот день. Мне уже никак не хотелось разговаривать с окружившими меня горожанами, но знакомые и не знакомые, мужчины и женщины, стали меня спрашивать про столицу, в котором проживали их родственники и знакомые.
- Горожане! - громко, обратился, к окружающим. - Могу вам только сказать, что все это ужасно, что увидел в Душанбе. Извините, но сильно устал с дороги и мне нужно спешить домой. Меня ждёт семья.
Толпа людей расступилась, впервые за день ускорил шаг к своему дому. Сейчас понял, каким опасным был мой путь к дому, словно неожиданно шагнул через пропасть из моего прошлого в совершенно непредсказуемое моё опасное будущее. Для меня осталось загадкой, как это ужасное событие пощадило меня и оставило шанс к жизни. Совсем неуместен животный инстинкт на самосохранение. Мне просто повезло в этот раз, и остался жив. Такое с людьми тоже бывает.
Но никто не застрахован от опасности. Быстро шёл по пустым улицам нашего городка, не обращая внимания на редких прохожих, а также на шныряющих по городу под ногами беспризорных собак и кошек. Почти каждое окно жилых домов светилось голубоватым светом, люди, затаив дыхание, с любопытством и ужасом смотрели страшные новости телевидения из Душанбе. Так думаю, что именно по этой причине на улицах нашего города было пусто. Всех горожан интересовали события этих дней.
7. Семейный диалог.
Поднимаюсь по ступенькам на четвёртый этаж своего дома. С каждой ступенькой моё сердце все сильнее трепетало от радости к жизни. Скорой встречи с моими детьми и женой, которых не видел весь этот день. Вот и мая квартира, место постоянного убежища от суеты повседневной жизни и забот. Там, за дверью, тепло и прекрасно. Хорошо быть в душе уверенным, что тебя всегда ждёт дома семья, тепло твоего очага.