Караван медленно продвигался от оазиса к оазису. В самоё жаркое время дня караван останавливался под редкими деревьями и в расщелинах между пустынных холмов. Все днём спали. С падением жары, во второй половине дня, караван поднимался и опять медленно двигался. Всюду пустынно, нет ни одной живой души.
Даже дикие животные попадаются очень редко. Кругом пески и обгоревшие вершины плоскогорья Негев. Жара такая, что куриные яйца можно в песке варить всмятку. По ночам плоскогорье обдувается ветрами и можно быстрее каравану передвигаться. Лошади и ишаки давно измотались в ночных переходах.
Все еле живые. Вчера днём издохла одна лошадь. Как раз перед очередной остановкой. Всего километр не дотянули до небольшого озера в горах. Караван расположился на отдых у озера. Мы видели, как хищники устроили пир над нашей лошадью. Вначале умершую лошадь увидели огромные орлы-стервятники. Когда они вовремя своего пира устроили между собой делёжку, то на их крики прибежали шакалы и лисицы.
Не успели хищники приступить к своим разборкам, как появились гиены. Гиены настолько страшные и сильные, что шакалы и лисицы ни стали с гиенами спорить, а поспешили убраться восвояси. Когда гиены насытились, после этого вернулись к объедкам шакалы и лисицы. Орлам-стервятникам оставалось наблюдать с высоты своего полёта за пиром хищников. Ко вре-мени нашего отъезда от бывшей лошади остались всего лишь белые кости, которые обгладывали более мелкие хищники пустыни.
Изнурительное путешествие через пустыни и вершины плоскогорья Негев длилось много дней. Давно устал считать наши дни и привалы на отдых. Моё тело изнывало от различных поз на лошади, верблюде и ишаке. Горные тропы шёл пешком, чтобы размять измученное тело, которое к тому же дурно пахло от налипшей на меня грязи.
От меня исходила такая вонь, что когда шёл рядом с лошадью, то она отворачивала от меня свою морду и фыркала. Даже скотине было неприятно моё присутствие. За время нашего путешествия по плоскогорью Негев мы могли только помыть свои руки и лицо у источников воды.
Купаться нам не разрешалось, так как нельзя осквернять священную воду грешным телом. Здесь для людей был святым каждый такой источник, который давал людям возможность выжить в пустынных местах.
После аравийской пустыни издали почувствовал запах морской воды и ускорил шаг. Когда с вершины песчаного бархана показалось море, побежал к нему и прямо в одежде бросился в морскую воду. Арабы не спеша распрягли караван и отпустили животных к водопою, который находился в ближайшем оазисе за песчаным барханом.
После арабы разделились наголо и вошли в море. Арабы не плескались, а сидели в морской воде и отмачивали тело от грязи. Когда морская процедура закончилась, арабы пошли в оазис, чтобы смыть морскую соль со своего тела.
Последовал за арабами и прямо в одежде обливал себя пресной водой из ковша. Мне нельзя раздеться наголо по одной причине, что они меня сразу признали бы иноверцем, так как не был обрезан, как мусульманин. Собственно, они меня не спрашивали ни о чём. Просто везли, как товар, купленный в Палестине.
Возможно, что у себя дома они меня продадут втридорога. Поэтому хорошо кормят, охраняют и не заставляют работать. Ценят меня, как хороший товар. Когда появится новый хозяин, то стану рабочим скотом в доме нового хозяина. Вот тогда достанется. Пожалуй, никогда не вернусь к себе домой. Сбегать бесполезно. До моего дома несколько тысяч километров. В пути больше десятка, чужих стран и границ. Всюду не знакомые места и люди.
После хорошего отдыха возле моря и оазиса, караван ни стал дожидаться прохлады вечера, поднялся и двинулся в путь по берегу вдоль Красного моря. С моря постоянно обдувал прохладный воздух и передвигаться было легче. Привык к своему положению и прислушивался к разговору погонщиков верблюдов.
Постепенно стал запоминать арабские слова и немного понимать их речь. Тем более что в арабском лексиконе попадались знакомые слова, которые были знакомы с известных мне языков. Так дорога стала менее изнурительной и не заметной во времени. Кроме того, разглядывал прекрасный пейзаж, окружающий нас у Красного моря.
Здесь начали появляться поля и небольшие заросли леса, которые сменялись отдельно стоящими пальмами и банановыми плантациями. Все чаще стали встречаться люди и стада домашних животных.
Во время привалов проявлял собственную инициативу и помогал погонщикам верблюдов разбирать тюки товаров для отдыха животных. Ахмед одобрил моё желание помогать и погонщикам приказал не мешать мне в работе. С этого времени стал такой же работник, как и все остальные в караване.
Разница между мной и Ахмедом была в том, что он был хозяин этого каравана, а его работник. Все остальное поровну. Работа и пища на всех одинаковая. Ахмед объяснял всем, что надо делать и сам вместе с нами выполнял работу. Постепенно, стал привыкать к своему положению, мне стало легче.
На третий день своего пути, вдоль Красного моря, караван вошёл в населённый пункт Акаба, где был караван-сарай и приличное место отдыха. Это первая стоянка за все время нашего пути, где мы остановились на целые сутки. Ахмед здесь поменял лошадей и верблюдов. Продал местным купцам часть своего товара.
На следующее утро с раннего рассвета караван двинулся из Акабы. Мы опять оказались во власти природы. С правой стороны нашего пути находилось бесконечное Красное море, а с левой стороны постоянно менялся пейзаж природы. Песчаные холмы заменялись небольшими полянками и жиденькими оазисами, из двухтрёх пальм и нескольких кустарников. Постепенно, все меньше и меньше, мы стали встречать людей, которые вовсе исчезли на пятый день нашего пути из Акабы. Опять потерял счёт времени нашего пути.
Менялись ночь и новый день. На смену пыльным бурям наступала тихая погода. От изнурительного перехода погибла ещё одна лошадь. Слишком медлительных ишаков мы оставили в Акабе. Корабли пустыни - верблюды, жевали постоянно свои колючие кусты и размеренным шагом сокращали наш путь к Медине.
Верблюды не требовали ни пищи и ни воды. Сильно раскачиваясь при ходьбе, уверенно они ступали своими копытами в раскалённый песок. Никто из каравана не желал окунуться в солёную воду Красного моря, так как после морской воды каждому требовалось ополоснуться в пресной воде, которой давно не было рядом с нами. Поэтому арабы считали, что лучше быть грязным, чем быть солёным от моря.
Привыкший к однообразию пути сразу не заметил, как караван неожиданно ускорил шаг. Когда верблюды пустились в скачку, понял, что впереди есть пресная вода. Поднявшись на стременах лошади, посмотрел вперёд и увидел высокие стволы пальм. Там была река. Первая река за все время нашего путешествия от Хеврона. У реки караван остановился на длительный привал.
Скинув товар на раскалённый песок, люди и животные вошли в холодную воду горной реки. Несмотря на то, что над нами пылало раскалённое солнце пустыни, вода в реке была настоль-ко холодной, что у меня через некоторое время окоченели ноги, не выдержал холодной воды и вышел на раскалённый берег. Обжигая подошву ног, поспешил обуть истёртые сандалии. В скором времени весь караван выбрался из студёной воды горной реки.
- Хиджаз! - сказал Ахмед, показывая широко раскинутыми руками на высокий горный хребет.
Понял, что так называют горный хребет. Туда, в Хиджаз, устремился караван вверх вдоль горной реки. По меркам российских рек, это была просто речушка, которую всюду можно было перейти вброд. Но мы не решились этого делать и стали подниматься в горы по правому берегу реки. Берег реки от моря пологий, с каждой сотней метров стал изменяться.
Через несколько километров караван удалился от воды. Внизу была видна полоса воды и в ущелье чуть слышен рёв водяного потока. Караванная тропа вела нас все выше и выше по ущелью, вдоль русла горной реки.
Ландшафт окружавшей нас местности сильно напомиќнал Дагестан вблизи Буйнакска. Только оставалось нам увидеть крепости Шамиля. Крепостей никаких здесь в горах не было, но изредка попадались маленькие селения горных арабов, у которых Ахмед запасался продуктами и водой. После маленького привала, в таких селениях, караван вскоре продолжал движение. Переход через горы казался для меня отдыхом после тяжёлого пути в мёртвых песках.
Словно наслаждался природой в горах Кавказа. Сходство это меня поразило, когда караван достиг горного перевала. Все напоминало мне родные места, словно рядом нет песков. Остаётся спуститься в наш хутор.