Аннотация: Трагедии не имеют вида вида качества и колличества, они всегда просто трагедии приносящие душевную боль.
Первые трагедии.(S)
Учеба началась, как обычно, с первого школьного звонка. В завершении торжественной линейки мы разошлись по своим классам, которые пахли свежей краской. Школа выглядела нарядно.
- Ты, слышал, - шепнул, Сулим мне на ухо, как только мы сели за парту. - Домик Егорыча и Миши вчера вечером подлые люди сожгли дотла, вместе с домиком и лодку не пожалели, тоже сгорела.
- Не может быть!? Так нельзя! - закричал я, от ужасной вести, в тот же миг выскочил из класса.
Прямо в школьной форме, без пальто и шапки, я бежал в сторону пресных заливов. Я бежал, что было сил, словно спешил помочь попавшим в беду друзьям моего детства. Холодный ветер и дождь не могли остановить меня. Я быстро бежал и слезы сами вместе с дождем текли по щекам.
'Боже мой!' - думал я. - 'Кому они мешали добрые люди? Убили лишь за то, что они не были похожи на других людей. Разве людям можно быть такими жестокими, чтобы убивать друзей?'
Когда я добежал до спуска к пресным заливам, откуда было видно домик на горе и маяк на пирсе, там уже были мои друзья, которые узнали о событиях, раньше меня и Сулимова Вовки. Друзья тоже стояли с мокрыми глазами от слез и дождя, смотрели туда, где на горе был домик, в котором хранилась наша тайна. Теперь на вершине мыса у маяка была лишь куча обугленных досок.
Вскоре все жители Нового городка были на этой возвышенности. Каждый смотрел в ту сторону, где осталось только черное место после сгоревшего домика на горе. Праздник первого учебного дня был испорчен. Никто в этот день не пошел в школу. Весь мокрый, я плелся в сторону своего дома. Мне не хотелось возвращаться домой. Я был потрясен ужасным событием. На душе было противно и не хотелось жить. Наши планы на будущие каникулы полностью рушились. В моей голове кроме черных мыслей о смерти, больше ничего не было. Я готов был умереть за то, чтобы вернуть обратно сгоревший домик на горе с друзьями.
Уже к вечеру у меня поднялась высокая температура. Вызвали врача, который определил, что у меня воспаление легких от сильного переохлаждения и от того, что я долгое время был под дождем в мокрой одежде. Меня тут же отвезли в городскую больницу, которая находилась прямо между старым и новым городками, города Избербаш. Еще в дороге к больнице я потерял сознание и всю ночь бредил. Мама говорила, что в бреду я вспоминал Егорыча и Мишу, пытался их спасти. К обеду следующего дня я очнулся. У меня сильно болела голова. Всего трясло в лихорадке. Рядом была мама и врачи. Они что-то говорили, но я, ни как не мог понять слов их речи. Просто видел, как люди вокруг открывают рты и от них идет какой-то шум. Врачи попытались меня посадить, но я опять потерял сознание. Без чувств сутки пролежал в постели.
- Молодой человек, кризис прошел, - услышал я, голос врача, когда открыл глаза. - Вам надо хорошо покушать, а то так можно умереть от голода. Вы садитесь удобнее и начинайте кушать.
Мама и доктор усадили меня в постели. Медсестра принесла тарелку супа, который имел отвратительный запах и вкус. Я сказал об этом маме, а она сказала мне, что это всегда так всем кажется, когда человек сильно переболеет. Поэтому надо хорошо поесть через силу, чтобы поправиться. Мама набрала ложку поганого супа и всунула его мне в рот. Какая-то не понятная на вкус жидкая влага скользнула в мой желудок и стала вариться там, как в котле, я даже почувствовал, как все бурлит в моем желудке. Мама набрала следующую и следующую ложку.
Постепенно я все в тарелке съел до капли. Принесли картофельное пюре с луком, сверху которых лежала поджаренная котлета. Второе блюдо ел сам, без маминой помощи, а сливовый компот пил с аппетитом, словно и не болел. Закончил первый обед в больнице с большим удовольствием, так я всегда дома ел. У меня дома никогда не было плохого аппетита, когда не был болен.
- Вот и хорошо! - сказал врач, улыбаясь. - С таким аппетитом пациент скоро вылечится.
Доктор ушел, а я посмотрел на маму. У нее были усталые глаза, а лицо, измученное от бессонницы. Видно было по маме, что я очень долго был без сознания, а она все время сидела рядом.
- Мама, иди домой, - тяжело дыша, сказал я. - У меня все будет хорошо. Вот увидишь. Иди домой, тебе надо ухаживать за моими братьями-близнецами. За меня не беспокойся. Мама, прошу, уходи.
- Ладно, сынок, спи и выздоравливай, - согласилась мама. - Мне действительно давно пора домой.
Мама ушла. Я остался лежать в прохладной постели. Подумал, что как-то странно лечат людей. Воспаление легких у человека, его не укутали в теплое белье, а положили в прохладную постель. Мол, пусть подыхает скорее. Наверно, за смерть людей в больнице, получают большие премии?
'Нет, уж!' - подумал я. - 'Моей смерти вы не дождетесь. Многих переживу. Я хочу долго жить!'
Целую учебную четверть я провалялся в постели. Мои друзья один раз в неделю приходили толпой в больницу ко мне. Друзья приносили не только продукты, но и хорошие вести тоже, которые помогали мне выздоравливать. Мне постоянно хотелось вырваться из больницы в сторону моря.
- Ты знаешь, - однажды, сообщил мне Пузан, - мы нашли лодку Егорыча и Миши. Лодка была на берегу у мыса. Выходит, что они живые. Мы лодку спрятали на пресных заливах в камыши. На месте сгоревшего домика нет скелетов, мы это проверили сразу, когда закончился дождик. Так что лодку будем прятать. Как только найдем Егорыча и Мишу, то вернем им лодку обратно. Ты, Череп, выздоравливай скорее, а то мне скучно без тебя, друзьям тоже. Тебе от наших девчонок привет.
Поддержка друзей, родителей и, конечно, врачей, постепенно поставили меня на ноги. Так как с лекарством тогда было очень плохо, то меня лечили и народными способами. Мама и бабушка делали отвары из различных лечебных трав. Отец убил огромного морского тюленя. Меня тайком кормили тюленьим мясом и жиром. Выходит, что я съел, целую собаку морскую, так как тюлени относятся к роду собачьих. Тетя Надя, мамина средняя сестра, ловила в лесу ежей, говорила, что это куриное мясо и тайком кормила меня мясом ежей.
Мои друзья тоже не остались в стороне от моего лечения. Тайком от всех, от меня тоже, друзья ловили черепах и змей, морских и сухопутных, готовили из них супы и поджарку, всей этой живностью кормили меня. Друзья хором после доказывали мне, когда я узнал эту тайну, что яко бы вся эта живность была лечебна и съедобна, раз я ее съел и не умер, то они правы. Так это было или нет, но я все-таки тогда выжил. В самом конце ноября месяца, к своему дню рождения, я появился дома прямо к праздничному столу, накрытому в честь моего дня рождения.
- Поздравляем! Поздравляем! - кричали мои друзья, когда я вошел в дом. - Задуй свечи на торте.
Прямо с порога сказали друзья, держа на подносе огромный торт. У меня еще не было сил задуть свечи на таком огромном торте и мои друзья своим дыханием помогли мне это сделать. Им же не терпелось быстрее съесть этот прекрасный торт и уничтожить продукты на нашем столе, приготовленные моей мамой в честь моего дня рождения и выздоровления. Все сели за стол, который стоял в коридоре между комнатами трехкомнатной коммунальной квартиры, в которой жили сразу две семьи, из пяти человек каждая, это наша семья и лезгины Абдуллазизовы. Семья моего друга Абдуллазизова Абдулла. В одной комнатке, где мы жили пятеро, было невозможно поместить стол на всю ораву моих друзей, плюс родственники со всех сторон. Поэтому мы все разместились в коридоре, а кто опоздал на наш праздник, те сели на кухне и в других трех комнатах. Короче говоря, в этот день мы гуляли всей коммунальной квартирой с огромной оравой моих друзей. Люди заглядывали в окна. Думали, что была чья-то свадьба или большой юбилей известного человека.
После болезни я учился слабо, так как сильно отстал по успеваемости от своих одноклассников и чувствовал себя еще совсем не важно. Все говорили, что летом поправлюсь окончательно. Друзья всячески помогали мне в учебе. Мы даже про наш штаб под крышей забыли. Каждый божий день, одна учеба у нас. Всем хотелось быть учеными и быстрее построить коммунизм.
Но, до лета случилась более страшная беда. Перед самыми летними каникулами, когда всей школой вытащили меня, что называется 'за уши' в другой класс, я гонял возле дома на проезжей части дороги деревянный волчок. Это такая игра в Дагестане для взрослых и детей. Затачивают один конец деревянной кубышки, круглой, как стаканчик. С острого конца забивают гвоздик и раскручивают волчок руками, а после шлепают по волчку веревочным кнутом, волчок сильно и долго крутится. Кто дольше крутит волчок, тот и выиграл эту игру.
Так вот, с этим волчком я играл и в это время из-за поворота выскочил мотоциклист. Мотоцикл так неожиданно появился, что я даже не мог уклониться от его удара. Вместо того чтобы прыгать в сторону, сильно прыгнул вверх и мотоцикл со всей скоростью ударил меня рулем в правую ногу у пояса. В результате чего, было сильное повреждение позвоночника и сотрясение мозга. Мотоциклист не пострадал никак. Я даже не знаю имени и фамилии мотоциклиста, сколько ему лет. Откуда тогда вообще он появился. Словно призрак на большой скорости врезался в меня и тут же исчез.
Дальше я ничего не помню. Лишь слышу рядом, словно сквозь сон, чей-то разговор о моем теле.
- Позвоночник смещен, - говорит мужской голос. - Желудочек сердца пострадал от удара. Сильное сотрясение мозга. Шансов на спасение у него мало. Надо проводить пункцию и сделать переливание мозговой жидкости. Возможно, что это спасет ему жизнь, но он будет калекой на всю свою жизнь. Лишь согласие родителей, может решить его судьбу. Быть ему инвалидом всю жизнь или умереть. В медицине результат операции, пока малоизвестный. Делать пункцию или не делать?
Наступила длительная пауза. Кто-то рядом плакал. За стеной стонали. Я ждал, что ответят?
- Согласен, - услышал я, голос отца. - Доктор, делайте то, что поможет нашему сыну выжить.
- Согласна, - услышал я, голос матери, это она плакала. - Доктор, надежда наша только на вас.
Я попытался пошевелиться. Но все опять куда-то провалилось. Словно меня бросили в бездну. В моей голове легкий шум и острая боль. Боль где-то нарастает, то вновь отпускает. Мое тело ничего не чувствует. Лишь сознание находится где-то рядом со мной, но не во мне. Словно душа покинула мое тело и мается где-то в пространстве. Ищет выход из-за неопределенного положения, в которое попало мое тело. Голова тоже болит рядом. Тело отсутствует. Душа мается в полном одиночестве. Разум пытается определить, что происходит со мной, жив я или уже нет? Происходит это долго и мучительно, нет никакой определенности. После все опять пропадает. Разлетается во все стороны неизвестности окружающей меня.
Очнулся я уже окончательно или нет, трудно понять, лишь перед глазами какой-то легкий туман и я словно плыву в этом тумане. Нет никакого ощущения. Будто бы мое сознание имеет свои собственные глаза и наблюдает за происходящим рядом. Сквозь туман перед моими глазами появляются лица и предметы в белом. Мое сознание смотрит на все это и хочет понять, что где оно находится в данный момент, в больнице или на том свете, который посещают только мертвые души. Но мертвые души не имеют сознание, это лишь плод фантазии человека. Выходит, что я еще жив и нахожусь в больнице, на этом свете. Я пытаюсь через свое сознание как-то определиться, но опять проваливаюсь.
Так со мной происходит несколько раз. Каждый раз, когда мое сознание включается, я, через свой разум, ищу выход в обычный мир, где можно все потрогать, посмотреть, понюхать. Но у меня это никак не получается, проникнуть в среду обычного мира восприятия и мой разум в истерике мечется в пустом пространстве, где нет ни запаха, ни вкуса, ни предмета. Мой разум не ощущает рядом жизни моего тела и не желает отпускать меня, мою душу, на тот свет. Я жив и мертв. Постоянно нахожусь в каком-то неопределенном положении всего своего тела, души и разума.
- Он жив! Открыл глаза! - слышу я, приятный девичий голос, вижу милое лицо с белыми грудями.
Передо мной склоняются одно, через некоторое время второе лицо. Через несколько секунд я вижу над собой много девичьих лиц с обнаженными грудями. Они все улыбаются, довольные тем, что видят в этот миг перед собой и я тоже рад неожиданной встречи. Вот только сказать им не могу и потрогать девчат нет силы. Какая-то тяжесть приковала меня к кровати и не отпускает от себя.
- А он ничего! - говорит белокурая девица и целует меня прямо в губы. - Им можно будет попользоваться, когда встанет на ноги и подрастет. Вон, как он загорелся от моего поцелуя, пылает весь.
Меня никто и никогда не целовал в губы, тем более девчонки. От поцелуя этой голой девицы у меня и впрямь загорелись губы, щеки и затем вспыхнуло лицо. Я даже как-то со стороны ощутил на себе румянец. Во мне вспыхнула какая-то еще неизведанная страсть. От этой девицы приятно пахло духами. Даже близость ее лица издавало какую-то, прямо скажем, божественную свежесть. Мне страстно хотелось, чтобы это чудное мгновение повторилось еще и еще раз. Так это было приятно, что мне казалось, это чувство никак нельзя передать словами, а лишь можно ощущать. Когда девичье лицо и обнаженные груди рядом с тобой, словно ангел подает признаки жизни.
- Хватит, развращать мальчишку, - услышал я, женский голос. - А ну-ка, сейчас же, брысь, по своим местам. Пускай вначале встанет на ноги и подрастет до любовных утех с девчатами.
Надо мной наклонилось знакомое лицо, это мама Галки Иваненко-Жарцовой, моей одноклассницы, за которой бегал Сулимов Вовка. Я тоже был неравнодушен к ней. Мы, иногда, дрались с Вовкой из-за Галки. Мне, конечно, было приятно, что меня лечит мама одноклассницы, а не какая-то посторонняя врачиха. При таких условиях буду чаще видеться со своими одноклассниками.
- Через два дня у нас освободится койка в детской палате, - сказала медсестре, Галкина мама. - Переведете Сашку в ту палату, а то девицы развратят жениха моей дочери. Сейчас всем девицам сделайте уколы. Пускай, скорее выздоравливают, а то они давно заскучали по своим парням.
Галкина мама ушла вместе с медсестрой, которая вскоре вернулась с коробкой шприцов.
- Так, девицы, оголите задницы для уколов, - с улыбкой на лице, сказала медсестра. - Пускай кавалер на ваши попки посмотрит. Такое зрелище ему больше никогда не предвидится посмотреть.
Девчонки демонстративно задрали до пояса больничные рубашки, под которыми ничего не было. Оголили белые, как снег, толстые задницы, попадали вниз животами на больничные кровати. До этого дня мне никогда не приходилось видеть голых девчонок. Хотя мы пытались иногда подглядывать за девчатами в раздевалках на морском пляже, где они выжимали свои купальники. Но там мы видели только обнаженные ножки чуть выше колен. Тут же перед моими глазами голые задницы выше пояса и черная растительность между ног. Меня прямо молнией страсти ударило, забил озноб, как от сильного мороза, но в палате было тепло и за окном лето. Я едва сдерживал свое состояние, чтобы не потерять опять сознание. Никак не думал, что такое бывает при виде голых.
Девчонки смотрели на меня и смеялись над моим состоянием. Показывали мне свои прелестные места. Но я вскоре привык к этому виду и даже почувствовал себя лучше, чем был, когда только что пришел в сознание и был сильно слаб. Мне еще было неведомо, что это у меня была половая страсть к противоположному полу. Таким образом, я взрослел, чтобы из состояния подростка перейти уже в состояние зрелого мужчины. Хотя по возрасту я был фактически сопливый ребенок.
Прошла целая неделя, прежде чем меня перевели из девчачьей палаты в отдельную палату. Это приказал главный врач больницы. Так как мне был необходим особый покой и лечение. В моей палате постоянно дежурили медсестры и нянечки. Иногда моя мама спала на раскладушке возле моей больничной кровати. Меня постоянно проверяли различные врачи. Приезжали даже специально доктора из Махачкалы. Выходит, что я был серьезно болен, точнее, покалечен. Так как мое лечение в больнице было очень долго. Друзей моих пустили в палату лишь через месяц. Хотя передачи от них я получал, почти, каждый день. Иногда видел их лица в приоткрытой двери.
- Череп, ну, когда ты выползешь из больницы? - спросил Витька Журавлев, как только их пустили в мою палату всей оравой. - То ты простудился, то мотоциклом тебя сбили. Хватит, тебе! Пора выбраться отсюда. Сейчас такая отличная погода, что в самый раз гулять, а не валятся в постели.
- Лодку Егорыча починили, - добавил Пузан. - Скоро красить будем и рыбу на ней начнем ловить.
- Правда, что ты в палате девчонок целый месяц лежал и наблюдал за ними? - спросил Сулим.
- Было дело! - торжественно, ответил я. - Задницы у девчонок огромные. Между ног волосы растут.
- Вот, это, да! - удивленно, воскликнул Абдулл. - Что-то еще необычное ты видел у них?
- Больше ничего нет, кроме волос у них нет, - честно, признался я. - Только груди у девчонок с розовыми сосками и больше чем наши. Тело у девчонок белое, как снег, особенно задницы. Видимо девчонки никогда не загорали. Скорее всего, эти девчонки были туристки откуда-то из Сибири.
Друзья страстно расспрашивали у меня все, что я видел необычное у девчонок, чего они не видели. Затем мы вспоминали различные случаи о наших одноклассницах, над которыми мы всегда подшучивали и подглядывали, где только была такая возможность.
Девчонки наши тоже были не против, подсмотреть за нами в пресных заливах, когда мы стирали свои трусы от морской воды, чтобы по соли на трусах наши родители не знали, что мы весь день купались на море. Когда мы выжимали свои трусы в камышах пресных заливов, то девчонки весело смеялись над нами и показывали нам свои языки. Девчонок очень веселило, что они нас видели голыми в море. Но нам никак не удавалось подсмотреть за голыми девчонками на море.
- Все, мальчишки, домой! - приказала, Галкина мама. - Больному нужны уколы, отдых и питание.
После посещения друзей я стал выздоравливать быстрее, чем от уколов, которыми мне искололи всю задницу и руки. Уколы были такие ужасные, что я даже ночью часто плакал от сильной боли. Но врачи назначали мне все новые и новые уколы. Врачи говорили, что если хочешь ходить, то терпи, иначе лежать тебе в кровати до самой смерти. Лежать в кровати до самой смерти я никак не хотел. Умирать мне тоже было очень рано. Поэтому, со слезами на глазах, я терпел все издевательства от врачей над моим телом, которое не хотело меня слушать. Я долго лежал в постели словно парализованный, как бревно. Даже не мог самостоятельно удрать из больницы.