К полудню мы увидели окраины Медины. Караван встречали толпы мужчин, женщин и детей. Все плакали и кланялись нам до самой земли. Верблюды вошли в огромный двор, похожий на караван-сарай. Кругом двора стояло восемь домов из глины и камня. Большой хозяйственный навес, несколько верблюдов и лошадей. Кузница и много различных мастерских.
Сразу понял, что хозяином всего является Ахмед, так как вокруг него присутствующие во дворе засуетились, стали выполнять его указания. Примерно, через час товары были разобраны по домам, двор подготовлен к траурной церемонии. На середину двора, из-под навеса вынесли четыре трупа, завёрнутые в белую материю. Трупы положили на носилки под траурный балдахин.
Пришёл мулла. Прочитал молитву. В это время во дворе одни мужчины. Все присутствующие мужчины стояли на коленях. Тоже встал на колени. После молитвы за упокой душ погибших, мужчины поднялись с колен. Носилки с трупами подняли на плечи и быстрым шагом отправились за город на гору. Там было кладбище. Людей было так много, что траурная процессия растянулась от города до горы. Вышел из двора один из последних. Когда конец траурной процессии дошёл до кладбища, там заканчивали захоронение.
Все кидали жменю земли на могилу похороненных арабов. Тоже проделал это со всеми. После чего все медленно отправились в обратный путь. Никто не говорил. Каждый сейчас был мысленно с усопшими и с Аллахом наедине.
Когда мы вошли во двор, то двор весь был покрыт коврами. На коврах по кругу лежала поминальная пища. Каждый разулся и сел на ковёр у пищи, свернув под себя ноги калачиком. Ах-мед пригласил меня сесть рядом с собой.
С детства научился сидеть калачиком, так как часто бывал в гостях у своих друзей тавлинов и кумыков, которые также сидели во время игры и употребления пищи. Так что легко принял такую позу, как все присутствующие на поминках. Никто не обращал на меня внимания, словно всегда жил здесь.
Перед нами находились медные подносы с варёной бараниной. Большие лепёшки в виде лавашей. Много различных сладостей. В глиняных чашках топлёное масло баранины. В кувшинах козье и верблюжье молоко. Напитки из различных фруктов. Примерно, через каждый метр медные подносы с разными фруктами. Совсем не было спиртного. Отсутствовали чай и кофе. Было множество продуктов из теста, мяса и овощей, название которых мне неизвестно. Да и фрукты в этих местах в большинстве видел впервые.
Мулла прочитал молитву в память о мёртвых. Сделал поминальный жест и показал на пищу. Все приступили есть. Ни стал чваниться, чувствовал себя также как местные жители. Кушали все сытно и не спеша. Особенно голодны были те, кто пришёл с караваном из Палестины. Ведь караван шёл из Палестины, приблизительно, один месяц. Точно это не могу сказать, так как никакого исчисления времени не велось.
За время перехода из Хеврона в Медину, ни одного дня не было, чтобы мы могли вдоволь покуќшать и отдохнуть. Сейчас все было у нас по-человечески. Никто никуда не спешил, некому было нас подгонять. Все были на своём месте. Каждый мог помянуть усопших, вдоволь покушать и хорошо отдохнуть.
Когда поминки закончились, и мулла прочитал молитву во имя Аллаха, Ахмед сделал жест рукой, чтобы никто не уходил. Он встал и произнёс длинную речь в мою честь. Ахмед долго и страстно говорил. После каждого восклицания показывал рукой на меня. Когда его речь закончилась, Ахмед похлопал в ладоши.
Женщина принесла красивую арабскую одежду. Ахмед крепко обнял меня и подарил одежду. Следом за Ахмедом, ко мне стали подходить мужчины, которые были на поминках. Каждый обнимал меня и дарил то, что имел при себе.
Постепенно оброс подарками так, что едва мог стоять на ногах. Кроме одежды и обуви, на меня навешали сабли, ножи, кошельки с деньгами и ружья. Совершенно не знал, как себя вести, лишь постоянно кланялся и боялся, что не дай Бог свалюсь на землю. Так много было подарков.
Когда последний гость сделал мне подарок, Ахмед понял моё состояние и пригласил сесть на ковёр. Буквально рухнул на поднесённые мне подарки и так сидел, покуда двор опустел от гостей присутствующих на траурных поминках. На прощанье сидя кланялся каждому уходящему гостю. Ждал финала траурного ритуала во имя усопших, а также торжества в мою честь.
После того, как все ушли, Ахмед и несколько крепких парней, возможно, его братья и дети, подняли все мои подарки. Повели меня в один из восьми домов. В этом доме было много комнат. Меня отвели в одну из комнат. Положили в комнате все подарки и показали, что могу здесь спать, это будет моя комната.
Время было позднее. С того момента, как начались поминки, прошло больше двух часов. Во дворе темнело. В некоторых комнатах тускло горели керосиновые фонари. В моей комнате тоже горел фонарь, едва освещая небольшое пространство. На глиняном полу, лежал ковёр, на котором было несколько стёганых вручную одеял. Под голову также было свёрнуто одеяло. Потрогал одеяло рукой. На ощупь, то был атласный материал. Понятно, что семья очень богатая.
За время путешествия каравана мне не удалось увидеть зажиточных семей арабов. Даже дом хозяина караван-сарая в Акабе выглядел не очень богато. Эта семья жила хорошо. Во дворе семьи Ахмеда, кроме восьми жилых домов, был хозяйственный двор с конюшней. Огромный навес с печкой, в которой варили пищу на всю огромную семью. Между домами огромный двор.
Очень уставший за день, сильно хотел спать, но на мне ещё было моё тряпье и пыль дороги. Снял с себя грязное белье. Надел подаренные широкие штаны, как у запорожских казаков. На штанах не было ни резинки, ни ремня, ни пуговиц, ни ширинки. Вспомнил, что Ахмеда обвязывали платком.
Среди подарков было много поясных платков, обвязался одним из них и вышел во двор. Двор, как улицы азиатских городов, освещался керосиновыми фонарями у каждого дома и возле хозяйственных пристроек.
Посмотрел с порога, где есть вода, но воды нигде не было видно. Тогда подозвал к себе парня, который шёл по двору. Жестами рук объяснил ему, что хочу умыться и помыть ноги. Парень кивнул головой и удалился в хозяйственную часть двора. Через пару минут парень вернулся обратно с медным тазиком и медным кувшином полным воды. Парень поставил таз и кувшин под большим навесом прямо у моих ног на длинную лавку.
- Бахтар! - назвал себя парень на арабском языке, хлопая рукой по груди, показал на меня.
- Гурей! - назвал себя по церковному имени, похлопал рукой по груди, решительно протянул руку Бахтару.
У меня появился первый друг в семье Ахмеда. Бахтар показал мне на медный тазик. Стал умываться и мыть ноги. Когда привёл себя в порядок, стало легко не только телу, но и душе. Поблагодарил Бахтара на тюркском языке и пошёл в свою комнату. Потушил керосиновый фонарь и лёг спать.
После умывания холодной водой сразу не хотелось спать. Лежал и смотрел в оконный проем, который был закрыт растянутым бараньим пузырём. Мне стало даже интересно, что в такой богатой семье нет оконного стекла. Возможно, арабам стекло неизвестно? Но такого не может быть! Здесь кварцевый песок пригодный к варке стекла лежит всюду прямо под ногами. Значить стекло, они все-таки варят. Может быть, стекло дефицит?
Мои мысли окончательно запутались, и стал думать о том, как мне придётся здесь жить. Надо как-то использовать тот случай, что они меня приняли со всеми почестями за спасение Ахмеда. Однако, лично для меня нищенская свобода дороже чем жить в благополучные неволи. Мне всё равно надо как-то выйти из создавшегося положения и вернутся обратно домой.
Надо присмотреться к арабской семьи, приютившей меня. По всему видно, что Ахмед порядочный человек и уважает мужскую смелость. Ахмеду, примерно, лет пятьдесят. По возрасту, Ахмед мне в отцы годится. У него, вероятно, очень большая семья. В такой семье детей уважают. Придётся мне побыть, хотя бы временно, в качестве приёмного сына.
Дальше время покажет, как мне здесь быть. Если только Ахмед к утру не передумает и не превратит меня в своего раба. Откровенно говоря, это мне до сих пор не понятно. Зачем Ахмед меня купил у турок? Может быть, эти обстоятельства на горном перевале изменили его намерения? Очень плохо, что не знаю арабский язык, то уже все давно бы здесь знал о себе. Так и заснул в размышлениях. Спал долго и крепко.
Ничего мне не снилось. Проснулся от сильной жары, которая проникла в мою комнату. Меня утром никто не будил. Проснулся сам. Вышел во двор и удивился. Солнце стояло в зените. Так долго спал, впервые за много лет. Мне даже как-то неудобно было.
- Гурей! Салам алейкум! - улыбаясь, приветствовал Бахтар, с поклоном, приложив руку к сердцу.
- Алейкум, а Салам! Бахтар! - ответил, на его приветствие с поклоном и прижал руку к сердцу.
Бахтар весьма удивился моему знанию арабского обычая. Но их обычай совершенно не знал. Так приветствуют друг друга мусульмане всего мира, в том числе и жители Кавказа, среди которых воспитывался и рос. Вот только на арабском языке не мог объясниться с Бахтаром. Мы пожали друг другу руки.
Пошли под навес, где мне на небольшом настиле приготовили еду. Прежде чем садиться кушать, тщательно вымыл руки и лицо. Полотенце мне подала девушка удивительной красоты. Совсем не прикрытая чадрой, она была рядом со мной, как среди своих братьев, от которых с детства нет необходимости скрывать лицо.