Прошло чуть больше двух лет после того случая с ограблением ювелирного магазина. Служил в армии в Батуми, столице Аджарии. Художником в штабе дивизии в воинской части прямо у самого берега Чёрного моря.
Служба проходила нормально. Уже успел побывать за хорошую службу в отпуске у себя дома в Беслане, откуда тогда призвался на службу в Советскую Армию. В воинской части у меня была художественная мастерская, в которой работал и спал. Изредка был на ежедневном построении проверки всех солдат части.
Как-то раз мне дали срочную работу по художественному оформлению всей воинской части. Работы было так много, что один едва ли успел бы сделать к сроку всю художественную работу. Поэтому мне в помощники дали несколько солдат. Нарисовал чертежи для изготовления планшетов и эскизы на будущие плакаты. Раздал чертежи солдатам, которые будут делать планшеты из дерева, фанеры и листов железа.
Другие солдаты пульверизатором грунтовали и красили планшеты в белый цвет. Третья группа солдат закрепляла готовые планшеты в том месте, где указал на общем чертеже воинской части. Лишь после этого стал рисовать карандашом свои плакаты и на них писать строчкой название цвета. Солдаты, которых закрепили в помощь мне, должны были каждый своим цветом закрашивать указанные мной цвета до черты другого цвета.
В завершении художественной работы над планшетами мне оставалось только придать форму и объем перехода между цветами на закрашенных плакатах. После работы нам обещали отпуск из армии домой на десять дней. Конечно, все солдаты желали побывать у себя дома. Поэтому тут старались работать отлично.
Когда стал выполнять заключительную работу над плакатами, то, вдруг, обратил внимание, что кто-то искусно поправляет мои карандашные наброски на всех планшетах. Не боялся потерять прекрасное место службы в армии в качестве художника. Меня все равно не оставили бы без такой работы. В каждой воинской части нашего гарнизона были нужны художники.
Как мне уже было известно за несколько месяцев службы в штабе дивизии, то только в гарнизоне не хватало больше десятка художников и поэтому меня часто загружали работой других воинских частей. Но меня задело ни то, что мог появиться мой конкурент, а то, что хотелось узнать, кто этот молодец, который так мне помогает в работе.
Однако, многих солдат из моей команды помощников вообще не знал. Даже не всех знал в лицо. Так как за контролем общей работы был закреплён старшина роты управления при штабе дивизии, в которой служил художником.
В роте управления было несколько десятков человек. Даже не знал точно, так как из-за работы последнее время на построение части не ходил.
Постоянно был занят художественной работой. Даже спал в своей художественной мастерской, которая находилась в здании штаба дивизии. Так шла моя служба, в которую вмешался какой-то неизвестным художник.
Но меня раздирало любопытство познакомиться с этим талантливым художником. Попросил старшину роты управление привести ко мне всех тех, кто принимал участие в работе над художественным оформлением нашей воинской части. Якобы определить, кто будет награждён отпусками домой из воинской части.
Мне действительно поручил командир политотдела дивизии подготовить список поощряемых солдат, которых отобрать поручали именно мне. Ведь только художник мог определить, кто способен помочь художнику.
После обеда старшина роты управления привёл солдат, которые помогали мне в работе. Не которых помощников уже знал, которые таскали за мной ведра с художественными красками. Сразу отметил их в списке.
Другие стояли на улице и ждали своей очереди, так как сразу всех не мог поместить в своей маленькой мастерской наполненной стендами и планшетами. Заходили солдаты по одному. Записывал их данные в свой блокнот для дальнейшего представления в штаб. Вскоре список солдат-помощников закончился.
- Сашка! Чириков! - воскликнул на проверке, когда в общем цвете солдатской формы узнал своего друга. - Так это ты пакостишь на моих планшетах! Как рад, что ты тут. Даже не думал, что могу тебя встретить на службе в армии.
- Ты предпочитал меня встретить в морге или в тюрьме. - зло, отозвался Чириков Сашка. - Не выйдет у тебя!
- За это ты можешь и по морде схлопотать. - разозлился, на такую встречу. - Тогда не закладывал тебя ментам и не заставлял грабить ювелирный магазин. Так может быть, это ты хотел меня подставить ментам?
- Если бы тебя хотел подставить, - прошипел Чириков Сашка, - то мы с тобой на одних нарах в тюрьме лежали. Ты вот художником стал, а мне пришлось в лагерях опоки песком забивать, о которых ты совсем ничего не знаешь.
- Тебе могу уступить своё место художника, - со злостью, сказал Чирикову Сашке, - а на нарах ты отсидел своё. Тебе нечего лепить мне, также как менты хотели повязать нас на одну парашу. Так что помолчи.
Сашка опустил голову и молчал. В нем все ещё кипела злость за то, что ему и Лагутину Толику пришлось получить срок за свои детские шалости, а мне удалось избежать наказание. Вот теперь он хотел весь свой гнев выплеснуть на меня, словно виновен в его преступлении. Чириков даже не знает, почему не пришёл в суд и не давал никаких показаний против них.
Ведь если бы меня раскрутили в соучастники, то мне бы грозило, от силы, пару лет заключения за то, что якобы стоял на шухере и не пресёк преступление. Но им бы тогда за умышленное групповое ограбление могли увеличить срок наказание на полную катушку. Так что лучше б заткнулся со своими обидами. У меня тоже могут быть к нему претензии за предательство.
- Сиди! - заорал на Сашку, когда он пытался уйти из моей художественной мастерской. - Тебе расскажу все, как тогда было. Совсем ни так, как тебе пели менты на меня. Если ты посчитаешь, что в чём-то виноват за твой срок отсидки, то можешь врезать мне по морде. Если пойму, что ты себе не сделал никаких уроков. Тогда тебя так отмолочу, что будет тошно. Мы уже ни дети и ты должен здраво размышлять.
Тут же пошёл закрыл в своей художественной мастерской дверь на щеколду, чтобы никто нам не мешал разобраться в самих себе. За наши детские ошибки, совершенные вовремя детских шалостей. Сел напротив Сашки Чирикова и стал ему рассказывать до мелочей все события того прошедшего дня 7-го марта 1963 года, когда мы из-за своих детских шалостей разрушили свою дружбу и исковеркали дальнейшую жизнь.
Мне хотелось, чтобы Сашка как-то серьёзно осознал всё происшедшее с того страшного дня до сегодняшней встречи со мной в воинской части. Надо было как-то помочь парню вернуться в русло нормальной жизни и забыть ту грязь, в которой он провёл два года своей жизни. Просто удивительно, как это он выбрался оттуда досрочно?
На суде им объявили по шесть лет строгого режима в детской колонии, а он вышел раньше. Возможно, это он попал под амнистию или ему скостили срок на досрочное освобождение за что-то? Ничего не спрашивал у Чирикова Сашки за его досрочное освобождение, только рассказывал ему о себе.
Мне хотелось, чтобы он сам добровольно рассказал мне все то, что наболело у него на душе за эти годы. Так как под давлением ничего не добьёшься, а только ещё дальше загонишь человека в болото его прожитой жизни, которое постоянно находится в его сознании и не хочет уходить оттуда. Надо помочь парню.
Мы пробеседовали с Сашкой несколько часов. Точнее, это говорил ему, а он молчал, опу-стив голову и думал о чём-то своём. Мне даже порой казалось, что он меня совершенно не слушает, чёрные мысли так запутали его разум, что он никак из них не может выбраться из сложной ситуации своих размышлений.
Тоже в данный момент ничем ему не мог помочь. Просто сам облегчал себе душу, за то время, которое пережил тогда весной 1963 года. Мне самому все надо было выплесну из себя наружу для облегчения.
Армейский сигнал на ужин, как бы разбудил Сашку, и он ничего мне не говоря отправился в армейскую столовую. Ни стал его преследовать после нашего разговора. Однако, в штабе дивизии сказал, что без помощи Чирикова Александра у меня работа не получилась бы, поэтому ему первому надо дать отпуск домой.
Командование включило Чирикова в список отпускников, но он почему-то сразу отказался ехать домой. Возможно, что ему сказали о моих хлопотах за его отпуск, а он не захотел получать подачку от "предателя", даже отпуск домой. Вероятно, это была мая ошибка в том, что ходатайствовал на отпуск Чирикова Александра. Сашка понял это, как моё признание вины за собой и поэтому вообще ни стал со мной общаться вовремя службы в армии в одной воинской части. Даже плакаты тут рисовать перестал.
- Сашка! Обожди! - остановил Чирикова, перед своим очередным отпуском домой. - Уезжаю в отпуск домой, но хочу тебе сказать не об этом. В газете "Труд" объявляется международный конкурс на политические шаржи. Из-за того, что ты дальтоник из тебя художник не выйдет. Ты не различаешь цвета. Из тебя может получиться классный график в области шаржей. Отправь свои дружеские шаржи на конкурс в газету.
Положил Сашке в руки газету "Труд", в которой было написано объявление на международный конкурс политического шаржа. Чириков Сашка нехотя развернул газету "Труд" и отправился дальше. Посмотрел в его сторону и пошёл в штаб дивизии оформлять свой очередной отпуск домой. Отпуска домой получал после художественной работы к каждому празднику и почти все праздники за время службы в армии был дома на отдыхе. Конечно в это раз хотел поехать домой вместе с Сашкой. Но он этого не захотел из-за меня.
После отпуска домой больше Чирикова Сашку в воинской части не увидел. В штабе сказали, что он записался добровольцем служить на Китайскую границу, где в это время проходили вооружённые столкновения с нарушением границы со стороны Китая и там есть много жертв с обеих сторон границы. Не знаю зачем он это сделал. Наверно решил быть дальше от меня. Иначе зачем бежать ему из этой воинской части?
Вполне возможно, что это он хотел так искупить свою вину перед всеми людьми, которым он причинил боль своими пакостями или сбежал от меня, чтобы больше никогда мы не могли встретиться. Причины могли быть разные. Мы с ним расстались на долго. Так и не удалось нам выяснить отношения между собой.