Едва наш поезд прибыл на станцию Кобулети, как все призывники уже были на ногах. Затаив дыхание, мы разглядывали удивительную растительность Черноморского побережья. Не отрываясь от окон вагонов, вглядывались в бесконечную морскую гладь, которая словно ждала нашего прибытия и в полном штиле не шелохнулась ни одной волной.
Нам прямо сейчас хотелось выскочить из вагонов. Побежать купаться в Чёрное море. Ведь море у наших ног. На станции Батуми нас встречал армейский духовой оркестр. Играли какой-то армейский строевой марш, с которым мы не были знакомы. Нам только предстояло сделать свой первый шаг к армейской службе.
Мы как стадо баранов высыпали на привокзальную площадь и с удивлением стали рассматривать деревья-цветы магнолии, которые бело-бледно-розовым соцветием огромных цветков свисали с больших деревьев и своим дурманящем ароматом кружили наши головы. Мы были поражены той красотой и запахом цветов, которые всюду окружали нас. Было такое ощущение, что мы попали в сад Эдема, где всюду вокруг райское наслаждение. Осталось повстречать самого Бога.
Так же как в Ахалцихе, нас прямо с поезда повели в гарнизонную баню, которая находилась рядом с турецкой баней, в которой обычно мылись туристы и зарубежные гости. Наверно в гарнизонной бане не хватило места на всех призывников.
Поэтому небольшую часть призывников поместили мыться в турецкую баню. По договорённости с городскими властями Батуми. Попал мыться в турецкую баню со своими земляками из Северной Осетии.
Турецкая баня была с парилкой, бассейном и массажным кабинетом. Возможно, что банщика не поставили в известность, кто будет мыться в турецкой бане. Поэтому банщик принял нас как туристов Батуми и согласно традиции, подал нам в баню шашлык и пиво, которые обычно входят в стоимость билета в турецкую баню.
Мы подумали, что так в Аджарии встречают будущих солдат. Поэтому ни стали отказываться от шашлыка и пива. Мало того, мы у банщика вдобавок за свои деньги заказали пару бутылок армянского коньяка и закуску. Отметили своё прибытие на службу в советскую армию по полной программе, как принято в Северной Осетии отмечать разные события.
Пока из военной части привезли солдатское обмундирование, наша группа была под градусом от коньяка и от пива. Офицеры оказались в большинстве своём выходцами из Кавказа, поэтому сделали вид, что не заметили прокола банщика, который выпялив глаза, удивлённо рассматривал нас, когда мы оделись в солдатскую форму.
Конечно, банщик никак не пострадал от такого прокола. Ведь турецкая баня в советское время была ни частная, а городская. Так что расходы в проколе банщика покрыли из казны Батуми. От этого бюджет в городе тоже не пострадал.
После бани все призывники в армейской форме стали похожи на цыплят из инкубатора. Мы были как близнецы на одно лицо. Так мы стали сильно похожи друг на друга, что даже родная мама сразу не узнает.
Нам самим стало смешно от такого сходства, что мы принялись показывать друг на друга пальцами и смеяться над своим удивительным сходством в одинаковой солдатской форме. Так что до самого дворца офицеров мы потешались над собой.
Перед дворцом офицеров нас поставили на перекличку. Оказалось, что нет из Украины одного призывника Загорулько Тараса. Тогда кто-то из офицеров подумал, что этот Загорулько Тарас так напился в бане, что не слышит своей фамилии вовремя переклички.
Решили всех призывников посчитать по одному. При пересчёте оказалось, что все призывники находятся на месте. Решили обратно сделать перекличку, вовремя которой обратно не отозвался призывник Загорулько Тарас.
Тогда в четвёртый раз устроили перекличку и по одному призывнику передвигали в новый строй. Как только всех призывников назвали по фамилии, то обратно оказалось, что нет призывника Загорулько Тараса. На площади большой перед дворцом офицеров остался стоять один из огромной толпы призывников.
- Почему не откликаешься на свою фамилию? - удивлённо, спросил меня, офицер, делающий перекличку солдат.
- Моей фамилии никто не называл. - то же удивлённо, ответил офицеру. - Моя фамилия Черевков, а не Загорулько.
- Ты откуда взялся в строю такой волосатый? - обратно удивлённо, спросил меня, офицер с переклички.
- Меня призвали служить в армию. - по-армейски, ответил офицеру на перекличке. - Прибыл из Беслана, который находится в Северной Осетии.
- Теперь понятно. - сказал офицер переклички. - Загорулько Тараса оставил служить в Ахалцихе, а сам отправился служить в Батуми. Завтра же тебя отправим служить в Ахалкалаки, который находится в горах выше Ахалцихе. Местные жители называют Ахалкалаки вторым севером на Кавказе. Так как там большую часть года лежит снег. Так что ты ещё сам пожалеешь, что сразу добровольно не остался служить в Ахалцихе.
После такого поворота событий из меня вышла вся пьянка, которую устроили на халяву в турецкой бане. Мне никак не хотелось служить на втором севере.
Пускай даже этот второй север находиться в горах Грузии в южном направлении советских войск. Такой романтикой со снегом любил увлекаться в разовых походах с друзьями в горах Северной Осетии и в летнее время года.
Когда можно было раздеться до плавок и загорать прямо на снегу в ультрафиолетовых лучах солнца. При этом, получая удивительный загар кожи, которая обретала цвет стального покрытие тела. Словно мы на снегу среди лета становились инопланетянами.
Мы гордились таким цветом кожи. Так как не каждому из городских парней удавалось подниматься в горы до снега, где получается удивительный по цвету загар кожи.
Зато в компании моих друзей такие походы к снегу становились регулярными в выходные дни каждого лета. Точнее, с весны мы начинали выезжать автобусами по военно-грузинской дороге ближе к снежным полянам в горах и под ультрафиолетовыми лучами солнца веселились до посинения в одних плавках.
Затем одевались и бежали на военно-грузинскую трассу, чтобы быстрее вернуться домой. Такими своими походами в горы мы укрепляли своё здоровье.
С такими мыслями нехотя плелся в столовую военной части, где нам солдаты устроили праздничный завтрак в честь нашего прибытия на службу в советской армии. В южном Батуми у самого Чёрного моря, которое должен покинуть завтра утром, не искупавшись в прекрасных водах Чёрного моря.
Мне даже праздничный армейский завтрак казался какой-то баландой, которой хотят отравить новобранцев перед службой в советской армии.
На столе был русский борщ, макароны по-флотски, кисель неизвестного фрукта и белый хлеб с кусочком сливочного масла.
Вполне возможно, что это был настоящий, праздничный стол в армейском понятии. Но этот день для меня не был праздником. Так как у меня были известные причины к траурному событию.
Чёрное море не приняло меня к себе. После праздничного завтрака мы отправились в клуб, который стоял рядом со штабом воинской части.
Там молодых солдат должны были разобрать по специальностям и распределить по специальным ротам, которые имели направление, соответствующее подготовленной военкоматом специальности для службы в армии или просто полученной молодыми солдатами вовремя учёбы на гражданке.
Отсюда специальность могла определить дальнейшую службу в советской армии. Молодых солдат без специальности определяли в строевую роту, которая занималась чисто армейской службой, каждый день, строем выхаживая по плацу военной части. Отсюда и название строевая рота, то есть, целый день ходить строем.
В свободное время от строевой подготовки строевая рота изучала огнестрельное оружие и капала окопы в специально отведённом месте. Затем обратно закапывала окопы, чтобы на следующий день обратно выкапывать окопы для учения. Так в советской армии готовили солдат к войне против врагов.
- Меня зовут майор Карпухин, замполит командира части. - представил себя нам офицер, который проводил нашу перекличку на площади возле дворца офицеров в Батуми. - Сейчас разберём вас по специальности. В первую очередь меня интересуют строительные специальности. В частности, штукатуры, маляры, плотники и столяры...
- Строитель! Плотник и столяр. - прерывая майора Карпухина, вскочил с места. - До призыва в армию работал на стройке.
- Со своим "я" лучше посиди спокойно до отправки в Ахалкалаки. - строго, сказал майор Карпухин. - Мы таких наказываем в армии.
Потупив глаза, сел с кислой миной на своё место. Больше не вскакивал со своего места, когда слышал специальности, которые имел к этому возрасту или в совершенстве знал по линии своих родственников. Мне оставалось дождаться конца переклички по специальностям. Затем узнать место своего ночлега до утра. Когда меня отправят в Ахалкалаки на второй север в горах Грузии, где мне придётся служить в советской армии не меньше трёх лет.
Теперь никуда не сбегу, как сделал по сговору с Алборошвили Гиви. Лучше бы остался служить в военной части Ахалцихе.
Там командир военной части наш земляк, который своим землякам дал бы хорошие места службы в военной части. Как земляки мы могли бы чаще ездить на побывку к себе домой. Вообще была бы райская служба...
- Со специальностями мы разобрались. - громко, сказал майор Карпухин, когда в середине зала остались молодые солдаты без специальностей и вместе с ними. - Ну, а среди вас есть художники, которые хотя бы в школе рисовали лучше других? Сам с детства художник-любитель. Дальше каждого из вас, кто умеет рисовать, научу ещё лучше рисовать.
Весь зал притих в ожидании проявления таланта в среде молодых солдат. Но среди всего полного зала молодых солдат не оказалось, ни одного человека, который мог бы рисовать хотя бы как курица лапой.
Все молодые солдаты молчали. Мне тоже пришлось молчать, хотя мог рисовать лучше всех сидящих в этом зале.
Может быть, даже лучше майора Карпухина, художника-любителя. Вот только мне запретили поднимать руку, так как завтра уезжаю в Ахалкалаки.
- Чего теперь не поднимаешь свою руку? - ехидно, спросил у меня, майор Карпухин. - Ты то же такой бездарный как твои друзья?
- Так вы сами запретили мне поднимать руку. - не поднимая глаз, ответил офицеру, и, неуверенно поднял руку.
- Не уже ли, ты художник?! - удивлённо, воскликнул майор Карпухин, не надеясь найти молодого художника. - Как в детском садике рисуешь или немного лучше?
Замполит командира военной части, майор Карпухин, приказал мне подняться к нему на сцену. Сесть за стол, на который солдаты принесли художественные принадлежности, большую часть которых видел впервые.
Вовремя учёбы в средней школе и в строительном училище Беслана в основном занимался оформлением стенгазет и праздников.
Использовал цветные карандаши, акварель и бумагу-ватман. Здесь на столе в клубе военной части было такое огромное количество разнообразных красок, что у меня аж глаза разгорелись от удивления. Даже представить себе не мог, что художники могут рисовать таким огромным количеством разных красок.
Мой отец рисовал портреты людей краской "соус" похожей на зубной порошок. После чего покрывал портреты специальным лаком из пульверизатора и зачем-то посыпал портреты пем-зой, которую сразу сдувал с портретов. Больше ничего другого о художественных красках не знал.
Тут же на огромном столе было столько много разнообразных красок, которые не мог определить по применению в рисовании.
До сегодняшнего дня в школе, дома и в строительном училище, рисовал обычным каранда-шом и раскрашивал акварелью. Писал лишь тушью.
- Выбери любой рисунок и нарисуй на листе ватмана. - предложил майор Карпухин, показывая на рисунки. - Зал оценит твою творческую работу.
Из всех предложенных плакатов на рисунок, мог нарисовать любой. Эти плакаты не представляли у меня трудности в рисовании. Поэтому выбрал первый же рисунок, который почему-то изображал стюардессу, которая на руке держит военный самолёт. Внизу под плакатом надпись: "Наша марка!".
Такой плакат на листе ватмана рисовал простым карандашом всего несколько минут. Почти не глядя на этот плакат. Рисунок по памяти получился отличный.
- Рисовать карандашом все специалисты. - сказал майор Карпухин, рассматривая мой карандашный рисунок. - Покажи рисунок в цвете и не забудь надпись сделать. Тогда увидим, какой ты художник-оформитель.
Вот тут попал впросак. Мало того, что не мог хорошо писать плакатными перьями, к тому же, не знал, чем разводят краски, которые лежат передо мной на большом столе.
Кроме того, не каждой краской можно раскрашивать рисунок на листе ватмана. Поэтому, вытаращив глаза на краски, стал разглядывать этикетки на упаковках красок, которые оказались импортными с надписью английским текстом.
Что касается английского языка, то у меня все языки, кроме русского языка, были просто иностранными языками. На этом знание иностранных языков у меня ограничивалось. Так что совсем ничего не мог прочитать на английском языке на упаковках художественных красок.
- Ты лучше поплюй на них. - стали подсказывать из зала догадливые новобранцы. - Не тяни наше время. У нас скоро ужин и отбой...
Так и сделал, как мне подсказали из зала. Наслюнявил палец и стал прикасаться мокрым пальцем к краскам.
Как только мой палец обильно испачкался в очередную выбранную мной краску. Налил из графина в гранёный стакан немного воды.
Взял мягкую кисточку. Стал раскрашивать свой рисунок кисточкой, как это делал раньше акварельными красками. Когда рисунок был готов. Взял плакатное перо и коряво вывел под рисунком текст "Наша марка!".
Так впервые сделал свой первый шаг к изобразительному искусству. Первый раз нарисовал плакат гуашью. Так называлась художественная краска в баночках. Мои детские рисунки остались в моей прошлой жизни за школьной партой, а также юношеские рисунки вовремя учёбы в строительном училище Љ5 в Беслане в Северной Осетии.
- Рисуешь нормально. - одобрительно, сказал майор Карпухин, разглядывая мой первый профессиональный рисунок в цвете выполненный гуашью. - Но пишешь настолько хреново, что лучше бы ты совсем не писал. Однако художник из тебя скоро получится. За время твоей службы со мной в Батуми, сделаю из тебя настоящего художника.
- Ура! Остаюсь служить в Батуми! - громко, вскрикнул на весь зал, так как не смог сдержать эмоций внутри себя.
Весь зал новобранцев, а также офицеры и солдаты, присутствующие в зале, дружно зааплодировали мне. Так родился в армии художник-оформитель и остался служить в Батуми, у самого Чёрного моря. Меня тут же определили в роту управления при штабе военной части. В самом штабе военной части выделили мне художественную мастерскую, в которой стал работать художником не только своей военной части, но постепенно превратился в художника военного гарнизона Батуми.
Так как оказалось в дальнейшем, что в гарнизоне был более талантливым художником на время моей службы. Поэтому многие воинские части пришлось оформлять мне.
В том числе и штаб дивизии, которым тогда командовал генерал-майор Медведев. Перед некоторыми праздниками принимал участие в оформлении города вместе с местными гражданскими художниками, которые научили меня многим видам изобразительного искусства, неизвестные мне до времени службы в советской армии. За работу мне часто платили деньги.
Замполит военной части, майор Карпухин, тогда сдержал своё слово насчёт становления меня, как художника-оформителя. Все своё свободное от службы время, майор Карпухин проводил со мной в художественной мастерской. Он научил меня писать маслом живописные полотна.
Мы вместе оформляли роспись стен в зале клуба, который за время моей службы превратился в живописный дворец, куда даже со штаба Закавказского военного приезжали посмотреть наше совместное творчество с майором Карпухиным.
Позже принимал участие с другими художниками в оформлении наглядной агитации штаба дивизии и в оформлении госпиталя закавказского военного округа в Тбилиси. На пограничных заставах с Турцией, принимал участие в оформлении наглядной агитации у пограничников в посёлке Гонию и в других запретных местах. Многое сделал для советской армии вовремя службы. Но больше всего для меня сделал майор Карпухин, который своим влиянием определил всю мою дальнейшую трудовую деятельность после службы в советской армии. Впоследствии, за время моей службы в армии, подполковник Карпухин настоял на том, чтобы отправил свои работы в Московский заочный университет искусств на изобразительное искусство.
Подполковник Карпухин добился того, что воинская часть оплатила первый мой курс обучения в Московском заочном университете искусств.
Конечно, подполковник Карпухин делал это не только из-за любви к изобразительному искусству. Он хотел, чтобы талантливый художник остался на сверхсрочную службу в нашей воинской части и продолжил учёбу в военном направлении. Но у меня были совсем другие взгляды на личную жизнь. Поэтому не остался служить и учиться в армии, вернулся, обратно на гражданку.