- До конца срока мне оставалось сидеть на зоне меньше года. - рассказывал Юрка. - В это время началась перестройка в Советском Союзе, а вместе с перестройкой начался такой балаган, что даже в местах заключения почувствовалось.
Наша зона кормилась за счёт ширпотреба, который изготовляли на зоне. Шили разные шмотки другим зонам, а также робу и перчатки гражданским строителям. Кроме того, у нас были мастерские по изготовлению садового инвентаря из дерева и металла.
На нашей зоне, также была небольшая пилорама, которая распускала доски на нужды нашей зоны и на строительство в посёлке жилых домов офицерам воинской части, которые охраняли нашу зону.
По сравнению с другими зонами, в общем-то, на нашей зоне жилось не плохо. Почти все заключённые мотали большой срок. Зеки знали друг друга хорошо.
Никто из стариков не трогал молодых. Молодые никому не делали подлянку. Каждый знал своё место.
Пахан зоны, по кличке Буффало, всю свою жизнь провёл на этой зоне. Наша зона у пахана была родным домом. У пахана даже двое его родных сынов сидели на этой зоне. Оба сына мотали большой срок.
Начальник зоны начал свою службу старшим лейтенантом на зоне. Офицер внутренних войск дослужился до полковника и до начальника зоны, не покидая этих мест.
Здесь на нашей зоне работала вся семья начальника зоны. Жена и дочь работали в конторе. Сын офицер внутренних войск охранял нашу зону.
Все шутили, что пахан зоны и начальник зоны вместе со своими семьями одинаково мотают срок. Сразу даже не поймёшь, кто из них зек, а кто вольный поселенец.
Начальнику зоны оставалось служить до заслуженной пенсии всего один год. Он не собирался никуда уезжать от нашей зоны. Рядом с зоной был хороший военный городок, в котором жила семья начальника зоны.
Несмотря на то, что пахан зоны, сидел на зоне, а начальник зоны отвечал за всю нашу зону. Оба много лет знали друг друга.
У них даже была дружба. Если можно назвать дружбой начальника зоны и заключённого. Однако во время ежедневной встречи пахан, и начальник зоны жали друг другу руки. Во время праздника и дня рождения, начальник зоны и пахан поздравляли друг друга.
Чего нельзя было дождаться от пахана и начальника зоны с другими. Конечно, от этих двух стариков зависело благополучие нашей зоны.
Пахан и начальник зоны, за столом в конторе на территории зоны, обсуждали работу, а также дисциплину на нашей зоне. Тут надо было посмотреть, кто из них был главнее внутри нашей зоны. В основном пахан зоны распределял работу. Пахан зоны также решал, кого можно опустить до петуха, а кого можно поднять до внеочередного свидания с родственниками и до передачи продуктов посылки со свободы.
Если надо было применить силу против провинившихся, то пахан, не поручал это своим шестёркам. Пахан мог сам набить морду любому провинившемуся зеку и в тоже время мог похвалить зека за работу.
С развалом Советского Союза на зоне сразу стало плохо. Заказы на ширпотреб резко упали. Сырье на работу стали завозить с опозданием. Наша зона была на собственном хозрасчёте.
Одежду и питание зекам приобретали на наши кровные деньги. Федеративные поставки были только офицерам и солдатам, а также на благоустройство военного городка. На содержание зоны федеративных денег было совсем мало. Если только на медицину давали деньги.
В течение одного года со дня развала Советского Союза наша зона так сильно обнищала, что даже мыла туалетного не было на зоне. За время спада заказов на ширпотреб, сильно пошатнулась дисциплина на зоне среди зеков.
Мучаясь от безделья и от голода, зеки занялись криминалом в нутрии самой зоны. Стали играть в карты на пайки, на посылки продуктов со свободы от родственников.
На передачу, которую приносили родственники во время свидания. Во время таких игр в карты начались драки и поножовщина. Пахан и начальник зоны, как могли, подавляли драки и поножовщину среди зеков.
С приходом зимы обстановка на зоне окончательно ухудшилась. Из-за недоедания зеки стали болеть и умирать.
Производство ширпотреба на зоне упало не только из-за нехватки сырья и заказа, а также по болезни рабочих зеков. К весне половина зоны зеков валялись нарах. За зиму умерли от разных болезней и от недоедания почти двадцать человек из нескольких сот заключённых.
Такой большой смертности зеков на зоне не было за несколько десятилетий. Тут же всего за одну зиму столько много умерло зеков. На зоне назревал ни просто скандал, самый настоящий бунт или даже восстание заключённых.
Пацаны на зоне стали делиться на касты. Каждая каста разрабатывала свой вариант побега с нашей зоны.
Многие были готовы лечь костями под очередью автомата, чтобы дать другим пацанам выбраться живыми с зоны на волю.
- Мы тут с начальником зоны посоветовались, - сказал, пахан зоны на очередной воровской сходке, - Решили некоторых пацанов досрочно отпустить на волю. Надо как-то разрядить нашу обстановку.
Пока вас не перестреляли во время попытки побега с зоны. Начальнику зоны все давно известно. Кто-то на нас настучал. Стукачей мы накажем позже. Сейчас ни то время. Может быть, мы стукачам скажем спасибо.
Благодаря стукачам у нас увеличился поек на зоне и охранять нас стали намного лучше, что-бы было меньше жертв, среди зеков и солдат во время попытки побега с зоны.
Но это не значит, что мы на стороне стукачей. Мы им все равно порвём фуфло. Сейчас наш базар о другом. Мы на сходке должны определить, кто из нас откинется на свободу раньше срока и таким путём облегчит жизнь на зоне.
- Буффало! Ты что-то темнишь насчет свободы. - не доверчиво, сказал зек по кличке Гнус. - Где было видано, чтобы менты просто так давали волю зекам. Менты скорее нас постреляют, как собак, чем отпустят на волю.
- Сука буду! Если вру. - заорал Буффало, рванув на себе рубаху. - Лично ты, Гнус, будешь первым откидываться на волю. Начальник зоны сказал, что те зеки, которым осталось сидеть полгода и меньше, пойдут на вольное поселение в тайгу. Иначе вы здесь с голода подохните. По окончания срока в тайге все получат вольные ксивы и могут, валят на все четыре стороны.
Хоть за ближний кордон, где раньше жили. Хоть в любой конец России. Сейчас демократия и каждый свободен, жить по своему усмотрению.
Даже за границей. Здесь же на зоне будет создаваться зона по европейскому стандарту с евроремонтом, как на зонах Германии, Бельгии, Голландии и других европейских стран. Начальник зоны получил разнарядку на этот год.
- Пахан! Тебя, случайно, не купил начальник зоны на пайку кайфа? - поинтересовался зек по кличке Музя. - Поёшь ты слишком сладко. Сам-то ты отсюда на другую хату поедешь или нет?
- Если ты, Музя, узнаешь, что продался, то сам воткнёшь мне в бок перо. - со злостью прошипел пахан. - Но, если узнаю, что меня кинул начальник зоны, то в присутствии всех пацанов заявляю, что начальник зоны получит от меня перо в бок. Эта зона лично мне дороже любой хаты на воле. Здесь прошла моя жизнь. Поэтому не позволю никому марать мою зону и меня лично. Любой, кто хоть раз пикнет, насчет меня или моей зоны, того распишу при всех.
- Пахан! Как мы будем определять, кто из нас откинется на волю? - осторожно, поинтересовался у пахана. - Таких зеков много на нашей зоне, кому осталось сидеть полгода и меньше.
Лично мне осталось сидеть на зоне меньше года. Затем откинусь на волю без всяких проблем. Какой мне смысл пудрить себе мозги?! До конца срока можно на параше отсидеть и не пахать на зоне.
- Вот ты, Черепок, займёшься этим вопросом. - сказал мне, пахан. - Посчитал с начальником зоны, что на волю откинуться пятьдесят пацанов. Таких пацанов на зоне около сотни. Ты сделаешь сто закруток. Пятьдесят закруток пустых. Пятьдесят закруток с надписью "воля".
Затем мы разыграем рулетку. Каждый будет тащить закрутку. У нас будет честная игра. С рулетки уйдёт на волю половина везучих зеков.
Все остальные зеки будут заниматься евроремонтом нашей зоны. Через год будем жить лучше, чем бомжи на свободе и лучше зеков в других российских зонах. Почти целый день занимался приготовлением ста одинаковых листочков, в половине которые записывал "воля". Шестёрки от пахана неотрывно следили за моими руками, чтобы не сделал какие-то метки себя и своим кентам. Но всегда был честным пацаном.
Может быть именно поэтому пахан, доверил мне ответственную работу. Одинаково записывал карандашом на каждом втором листке долгожданное слово "воля".
Шестёрки от пахана, делали скрутки. Когда все листочки, свёрнутые в трубочку, были готовы, то кандидатов на волю оказалось восемьдесят пацанов.
Двадцать пацанов отказались идти на волю. Пришлось убрать из кучи двадцать закруток. Так как досрочно на волю могли откинуться лишь половина желающих. Один из шестёрок принёс огромное цинковое ведро.
Туда скидали все записки, свёрнутые в трубочку. Ведро поставили на стол. Вокруг стола собралась вся воровская сходка вместе с кандидатами на волю. Ведро с записочками накрыли тряпкой.
По жребию выбрали одного из шестёрок, который будет доставать записочки с ведра и каждый раз тщательно перемешивать записочки в цинковом ведре покрытой тряпкой.
Другой шестёрка будет записывать всех кандидатов на волю, в свой блокнот на отчёт пахана у начальника зоны.
Почти целый час мы раскручивали рулетку перед пацанами, желающими досрочно откинуться на волю.
Когда был сделан выбор на сорок кандидатов на волю. То оставшиеся записки сожгли прямо в ведре. Кандидатов на волю стали поздравлять.
Среди кандидатов на волю оказался и двое моих кентов по зоне, это зек по кличке Гнус и зек по кличке Хорёк. В список кандидатов на волю попал зек по кличке Музя, который больше всех не верил словам пахана.
- Буффало! Прости меня, что на тебя плохо подумал. - стал извиняться Музя перед паханом. - Голод меня замучил. Давно забыл, когда был сыт. Больше думал о смерти чем о свободе.
- Передо мной извиняться не надо. - отдёрнув руку от Музе, сказал пахан. - Ты должен на воле поставить бутылку Черепку за то, что он случайно не забыл тебя записать в чёрный список.
Шестёрку тоже должен благодарить, что его рука не пропустила твою записку со словом "воля". Когда будешь покидать зону, то все своё барахло отдашь шестёрке.
После того, как список зеков на волю попал в руки начальнику зоны, мы стали собираться в дорогу. Пахан нам сказал, что все свои шмотки и всякие заначки уходящих на волю останутся на зоне и будут поровну распределены между пацанами. На воле мы должны начать свою жизнь с чистого листа. О нас все равно менты позаботятся.
Начальник зоны сказал, что на вольном поселении в тайге будет все необходимое нам к жизни на воле, кроме женщин и водки. Наступил месяц май. По старой советской привычке на зоне отметили усиленным пайком первомайские праздники пролетариата и девятого мая День победы над фашизмом. Мы стали жить ожиданием воли.
Начальник зоны заранее выдал нам на руки копии документов, что мы получаем законное разрешение на вольное поселение в квадрате с дальнейшим выходом на волю по окончанию срок отбытия на вольном поселении. На вольном поселении все раны. Главное, что никто никого не опустит и не посадит на парашу.
В документах был длинный перечень того, что мы должны делать на вольном поселении и что мы не должны делать на вольном поселении.
В случае невыполнения условий на вольном поселении, каждый нарушитель получит добавочный срок заключения в размере двух лет и будет направлен на новую зону строгого режима.
Каждый записанный на поселения может отказаться выезжать на поселение. Таким образом, уступит место другому на поселении.
Из всех попавших в список на вольное поселение отказались лишь двое зеков, у которых срок отсидки был всего два месяца. Свободное место тут же по жребию заняли другие зеки.
Никто из зеков, попавших в первый список на вольное поселение, не участвовал в определении жребия. Мы занимались лишь трудовой деятельностью на производстве в нашей зоне, а также общественными и бытовыми делами, которые выполняли все заключённые на зоне.
Когда мы получили на руки документы, нас в этот же вечер вертолётом из зоны перекинули в международный аэропорт "Игнатьево" в Благовещенске.
Там нас с группой других заключённых посадили в самолёт, специально переоборудованный для переброски заключённых на дальнее расстояние. Куда мы летим, нам никто не говорил.
Летели мы самолётом долго. Примерно, часа три или даже четыре. В полёте нас дважды кормили и дали хорошо выспаться до посадки самолёта.
Когда нас из самолёта пересаживали в крытый автомобиль "воронок" и там же аэропорту пересадили в вертолёт, специально оборудованный под перевозку заключённых, то случайно бросил свой взгляд на газету, которую читал офицер местного конвоя. На газете было написано "Красноярские новости".
Сразу понял, что нас перебросили в Красноярск. Куда нас дальше будут отправлять, никто из нас даже не мог догадаться. Тайга в России огромная. Без конца и края.
На вертолёте нас перебросили прямо на зону рядом с Енисейском когда-то был на этой зоне транзитом. Прежде чем меня отправили на зону возле Благовещенска.
Однако нас не отправили в общую зону к заключённым. Вначале нас определили в транзитную зону, где сразу разделили на группы по двадцать человек.
Две группы зеков с нашей зоны держали вместе. Остальных зеков с другой зоны отправили в общую зону. Видимо этих зеков не собирались отправлять вместе с нами в тайгу на вольное поселение.
Просто перебросили с нами транзитом на зону. За неделю до отправления на вольное поселение нас отделили от зоны на специальный карантин. К нам на карантин прибыли разные врачи. Стали тщательно проверять наше здоровье.
Во время проверки забраковали семь зеков. Сразу им произвели замену. Новых кандидатов на поселение тоже тщательно проверили.
После чего нам всем сделали прививки и уколы от энцефалитного жука, который в изобилии размножается в тёплое время года во всей тайге.
Всю неделю нас усиленно кормили, словно свиней на убой, а также постоянно контролировали наше здоровье.
Можно было подумать, что нас готовят не на вольное поселение, а в спецназ, вылетающий в зону боевых действий или на мясокомбинат. Где из нас буду делать разные мясные продукты к питанию полезных заключённых, оставшихся зоне.
Поэтому случаю, среди кандидатов на вольное поселение, прошел слух, что нас готовят к какому-то международному эксперименту. Хотят показывать зарубежным корреспондентам, как развивается демократия на зоне.
Двадцатого мая 1998 года все наши переживания закончились. Нас разделили на две группы по двадцать человек.
Каждую группу отдельно под конвоем повели на вертолётную площадку, которая была между нашей зоной и военным городком.
С собой ничего не разрешили брать, кроме документов и сменного белья. Даже зубные щётки и мыло не взяли с собой.
Нам сказали, что туалетные принадлежности получим на месте. В тайге нашего вольного поселения.
Военный вертолёт, в который посадили нашу группу, был оборудован как тюремная камера с решёткой.
С той лишь разницей, что в этой воздушной тюремной камере были вместо нар длинные лавки возле стенок. С двух других сторон.
Со стороны экипажа вертолёта, а также со стороны хвоста вертолёта, были металлические решётки. С небольшой решетчатой дверью на каждой решётке. Обе двери замыкались на английский замок, а также на засов и на цепь с амбарными замками. Кроме этих замков были два больших замка, которые перехватывали решетчатую дверь и саму решётку между собой.
В общей сложности было на двух клетках десять замков. Можно было подумать, что мы можем голыми руками открыть десять замков.
Затем двадцать зеков могли удрать из вертолёта во время полёта в воздухе, на высоте нескольких сот метром без парашютов.
Наверно в этих вертолётах перекидывали опасных зеков. Огромный вертолёт долго раскачивался, раскручивая пропеллера.
Затем вертолёт медленно оторвался от земли. Также медленно вертолёт стал набирать скорость вместе с набором высоты. Нам не было видно ничего, что творится за бортом вертолёта.
Мы только ощущали движение вверх и вперёд, а также ужасную вибрацию, от которой у большинства зеков стала кружиться голова.
Стало дурно, как от сильного перепоя водкой или от удара по голове каким-то огромным предметом. Отчего некоторых зеков рвало. Другим зекам приходилось дышать чужой блевотиной.
Кроме того, переносить на себе ужасные испытания от вибрации вертолёта. Мы едва не подохли во время полёта в вертолёте. Сколько времени лететь в тайгу на вертолёте, нам совсем не было известно.
Часов у зеков не было, конвой солдат нас не посвящал во времени. Солдаты словно во время газовой атаки сидели в противогазах, чтобы не задохнуться от рвоты зеков.
В нашу сторону солдаты не смотрели. Под маской противогаза не было видно, куда смотрят солдаты.
Привычные к повседневной тряске вертолёта, видимо убаюканные вибрацией, солдаты просто спали во время полёта.
Так как армейская поговорка гласит, что пока солдат спит, то его служба идёт. Вот только нам было не до сна.
После длительного полёта вертолёт приземлился где-то в промежутке полёта. Наверно на дозаправку горючим?
Мы пришли к такому мнению по той причине, что нас ни стали высаживать из вертолёта. Но в тоже время что-то вокруг вертолёта громыхало и стучало о металл вертолёта.
Может быть, к вертолёту подъезжали заправочные автомобили или какая-нибудь техника, которая обслуживала наш вертолёта перед следующим полётом.
В любом случае нам от этого легче ни стало. Нас никто не выпустил наружу из вертолётной клетки. Мы продолжали сидеть в своей вони. Прошло, наверно, около часа.
Прежде чем в вертолёт забрался экипаж вертолёта, а следом за ними конвой. По довольным лицам экипажа вертолёта и по лицам конвоя, было видно, что у них во время вертолётной стоянки был обеденный перерыв.
От них даже исходил запах армейской кухни. В то время как у нас в клетке по-прежнему был отвратительный запах рвоты. К тому же наши кишки и желудок от голода играли марш и тоже издавали запах. Примерно столько же продолжался наш второй полет в вертолёте, также как продолжался первый полет в вертолёте.
С той лишь разницей, что большая часть зеков, не выдерживая огромной нагрузки от вертолёта, просто валялись на полу вертолёта в бессознательном состоянии. В то время как другие более крепкие зеки сидели с безразличными ко всему лицами и видимо давно пожалели о том, что согласились поменять зону срока на вольное поселение.