Аннотация: Мы все с рождения грешны, разумом своим и телом.
Воля Аллаха.(S)
Лейли взяла меня под руку, мы отправились обратно домой. Мансур приказал своей охране проводить нас до дома Ахмеда, так как время было к вечеру. По темным улицам Медины ходить опасно. Кроме того, ходили слухи, что несколько человек из банды Кайсума остались живы и хотят отомстить нам за смерть своего вожака. Даже были попытки проникнуть в дом Ахмеда. Лишь благодаря тому, что у Ахмеда очень большой род, нападений на дом не было. Только заметили вблизи дома не знакомых людей.
Мы не прошли и половину пути, как путь нам преградили люди вооруженные палками и ножами. Охрана наша состояла из четырех человек, а вооруженных людей было с десяток. В сумерках наступающей ночи нам было трудно разглядеть лица людей. Мы остановились на расстоянии друг от друга. Никто не решался нападать первым. С обратной стороны вышел человек, который приблизился к нам на длину своей палки.
- Мы из дома Ахмеда. - сказал мужчина. - Мы ищем Лейли и Гурей. Время позднее, а их нет дома.
- Чахбер! - радостно, воскликнула Лейли. - Это мой дядя. Дальше нас провожать не надо...
- Вы нас хотя бы предупредили о своем уходе. - взволнованно, сказал Чахбер. - Вас всюду ищут.
- Мы думали, что быстро вернемся. - стала оправдываться Лейли. - Разговор затянулся на долго.
Охранники ростовщика повернули обратно, а мы продолжили свой путь. Дальше все было нормально. Никто нас не беспокоил. Лишь редкие прохожие сторонились нашей толпы, уступая нам дорогу. Чахбер и один парень из дома Ахмеда помогали мне передвигаться. Лейли шла рядом с нами и наблюдала за моей хромотой.
Когда мы вошли во двор Ахмеда, я сразу направился к кузнецу по имени Кейшим, который был родственником этого дома. При свете масляной лампы я объяснил Кейшиму какие мне надо сделать инструменты к резьбе по дереву. Кейшим ни стал откладывать свою работу на завтра и приступил раздувать мехами печь кузницы. Я был не в силах помогать ему и после сытного ужина отправился спать в свою комнату. Лейли и Альман проводили меня до самой постели. Помогли переодеться в ночную одежду и уложили спать. Лейли на прощание поцеловала меня в щеку и отправилась следом за своим дедом.
Я еще долго ощущал теплоту губ Лейли на своей щеке. Думал, что она воспринимает меня, как своего брата или как героя спасающего ее семью. Мне же хотелось познать к себе любовь Лейли, а после, что будет, то и будет. Хотелось, чтобы сон мой посланный Богом сбылся наяву, а Лейли была близка со мной. Ведь не могу же я оставить свое потомство с нелюбимой мне женщиной. Надо чтобы между мной и Лейли была взаимная любовь способная дать нам дитя.
Проснулся я до рассвета и сразу пошел в кузницу. Кейшим спал под навесом. Рядом с ним лежали его изделия. Возможно, что я не владел арабским языком так, как русским, чтобы толково объяснить Кейшиму суть своего заказа, но работа была выполнена столь искусно, что ею можно было любоваться, как произведением искусства. Штихеля, стамески, долото и ножи были выполнены в арабском кузнечном стиле. Форма инструментов была тонка и изящна. Словно все делали не из металла, а вырезали из куска мягкой древесины. Было интересно на изделия смотреть, ну, а работать, тем более будет приятно. Только бы мне быстрее начать свою работу. Теперь моя работа зависела от расторопности людей дома ростовщика Мансура.
Я собрал осторожно весь инструмент и чтобы не разбудить Кейшима, тихо ушел в дом. В своей комнате зажег масляную лампу и на куске белой бумаги стал делать наброски будущего орнамента для резьбы на деревянных столбах Мансура. Карандашом мне служили кусочки графита, которыми дети Ахмеда украшали свои красивые камушки и играли ими во дворе дома. Мне надо было сделать несколько эскизов.
- Ты уже не спишь? - услышал я, голос Лейли за спиной. - Я пришла посмотреть на тебя спящего.
Лейли присела рядом со мной. Я ничего не ответил ей, но когда повернулся в ее сторону, так наши чувства сами сказали все за нас. Ее глаза и губы были так близки, что все произошло само собой. Я потерял разум и способности владеть своими чувствами. Наши губы слились в едином поцелуе, а сердца так сильно застучали, что казалось, они вот-вот выскочат наружу. Совершилось то, чего мы страстно хотели и сильно боялись. Наши тела соединились в едином порыве и были подвластны движению любви. Я нарушил девственность Лейли. Она того сама желая, стала страстно извиваться подомной, нарушая стонами окружающую нас тишину.
Мы так были увлечены друг другом, что не заметили, как в дом вошел старик Альман.
- Дедушка, прости нас! Мы жить не можем друг без друга. - в один голос взмолились мы, когда заметили присутствие Альмана. - Мы сами не знаем, как это могло случиться. Аллах соединил нас.
- В том нет вашей вины. - успокоил нас, Альман. - На то воля Аллаха. Лишь он может управлять чувствами. Раз он пожелал, чтобы встреча произошла, то так тому и быть. Все во имя Аллаха!
Лейли поцеловала руки Альмана. Я последовал ее примеру. Старик снял с Лейли ночную рубашку, испачканную кровью нарушенной девственности, понес рубашку Ахмеду. Мы не знали, как поступать дальше. Ждали развязки, прижавшись, друг к другу в постели испачканной кровью. Теперь никто не мог разлучить нашу любовь.
Прошло пару минут, прежде чем в комнату вошли старики, а за ними отец и мать Лейли. Мать внесла в комнату ночную рубашку Лейли испачканную девственной кровью и положила на постель перед нами. Затем наклонилась над нами и поцеловала каждого в лоб. Следом за матерью поцеловали нас отец Лейли и оба старики. После чего прочитали молитву во имя Аллаха.
Без слов мы поняли, что родственники одобрили наши действия, совершенные по воле Аллаха. С этого момента мы стали, как муж и жена. Лейли и я, поцеловали руки каждому из старших. После этой церемонии благословения, нам принесли чистую белую одежду, надели ее на нас. В этом наряде мы вышли во двор, который стали накрывать не проданными коврами.
Во дворе все представители большой семьи. На коврах разложили праздничное угощение. Меня и Лейли усадили на почетное место. Из моей комнаты вышла мать Лейли и показала всем ночную рубашку Лейли запачканную девственной кровью. Все присутствующие стали поздравлять нас и класть к нашим ногам подарки. Каждый, трогал нас руками за голову, а мы трогали их руки.
Когда поздравления закончились, Ахмед сделал жест рукой и пригласил всех отведать праздничную пищу. Во время трапезы никто ничего не говорил. Одобрительно показывали руками в нашу сторону, а жестами своими хвалили хлеб и соль праздничного двора этого дома. Весь этот день в доме был праздником.
После того, как мы с Лейли, фактически, стали мужем и женой, у меня появилась большая ответственность за семью Ахмеда, так как его семья теперь по-настоящему стал моей семьей. Я с нетерпением дождался, когда за мной пришли люди Мансура. Я взял с собой инструмент и отправился в дом ростовщика. На пыльных улицах Медины меня настороженно провожали взглядами прохожие и седые старики с четками в руках. В глазах людей тайное беспокойство о неизвестности, которую нес я с собой, в своем сознании. Охрана, сопровождавшая меня по городу, держалась от меня на почтенном расстоянии. Словно охраняла ни меня, а своих горожан, у которых я мог разрушить уклад повседневной жизни сложившийся веками. Возможно, что так и должно было произойти с моим присутствием, так как я сюда принес иной быт и культуру.