Аннотация: Мы все во сне куда-то отправляемся гулять.
Встреча с прошлым из будущего.(S)
В августе 1954 года. Когда мне стали готовить документы на поступление в среднюю школу в первый класс, то я решил, что это будет мой первый шаг из детства в будущую взрослую жизнь. Разве можно отправляться во взрослую жизнь без испытания себя на прочность, на всю свою остальную жизнь. Каждый из моих друзей будущих одногодков показывал свои способности на выносливость в предстоящей взрослой жизни. Кто-то ловко лазил по деревьям, как настоящий взрослый Тарзан или Маугли, который вскоре повзрослел после испытаний жизни в дикой природе.
Другой мой друг перепрыгнуть через глубокую канаву и в глубокой канаве при падении поломал себе ногу. Теперь он как герой нашей улицы готовился с ногой в гипсе идти учиться в среднюю школу. Следующий мой друг пытался переплыть речку Белка и едва в ней не утонул. Хорошо, что рядом были взрослые и чудом спасли моего смелого друга с того самого света. Пацан тоже стал героем среди нас, готовый идти на новые подвиги. Лишь бы перешагнуть из детства к взрослым.
Вот только я был не удел к первым шагам в новой взрослой жизни. Я не придумал для себя никаких новых подвигов. Повторять подвиги своих друзей мне никак не хотелось. Какой же это подвиг, который совершали до тебя твои друзья? У каждого человека должен быть собственный подвиг, которым человек будет гордиться всю свою жизнь и никто другой не сможет повторить твой подвиг. Так как подвиг бывает лишь у одного человека и никогда не повторяется у другого.
Таким примером у всего Советского Союза тогда был Алексей Маресьев, военный летчик, который во время войны с немцами был сбит с самолетом и восемнадцать дней через густой лес, по глубокому снегу добирался к своим, фактически с перебитыми ногами. Затем на протезах без ног научился летать на военном самолете и продолжал сбивать в небе фашистские самолеты до самого конца войны. Таким героическим подвигом гордился весь Советский Союз. Каждый мальчишка в Советском Союзе хотел повторить подвиг героя-летчика Алексея Маресьева. Мне не хотелось терять ноги, чтобы повторить подвиг Алексея Маресьева, тем более личный подвиг героя.
К тому же мне вообще не хотелось быть инвалидом, которых после войны с фашистами было так много, что можно было открыть одну страну инвалидов где-то в отдельно взятом месте на планете Земля. Тем более, мне совсем не хотелось, чтобы меня жалели. Какой же я герой, если мной не гордятся, а жалеют как больного ребенка. Поэтому мне было бы легче погибнуть героем, чем быть инвалидом, которого будут все жалеть и кормить. Я просто хотел жить. Вполне возможно, что именно поэтому я решил пойти на подвиг, который не совершал никто из моих друзей.
Я решил подняться на Чертову гору и побыть там некоторое время. Пока со мной там не произойдет какой-нибудь подвиг. Ведь столько много разных историй рассказывали в народе про эту гору, а при мне ничего такого не происходило с этой таинственной вершиной. Если конечно не считать таких случаев, как прорвавшийся нефтепровод как раз в канун смерти нашего великого Сталина или как неизвестно откуда-то появившийся диковинный зверь, который похищал домашних животных и вместе с ними скрывался в Чертовой горе. Даже люди часто пропадали на этой горе.
Втайне от всех, когда мама и бабушка были в гостях у родственников на Старом хуторе, а отец в доску пьяный валялся во дворе нашего дома рядом с охотничьими собаками, которые, нализавшись хмельной блевотины от моего отца, тоже валялись пьяные рядом со своим хозяином. В это время в сорока градусную жару я осторожно поднимался на Чертову гору со стороны речки Белка, откуда не видно города Гудермес. Там никто меня не мог заметить моего подъема на таинственную гору. Так можно незаметно совершить первый подвиг и познать тайну на загадочной горе.
До этого подъема на Чертову гору я был на больших высотах, которые примыкали к городу Гудермес. Отец брал меня даже на охоту высоко в горы Чечни и Дагестана, которые я покорял с легкостью, как настоящий альпинист. Но мой подъем на Чертову гору до сих пор кажется мне, что был самым тяжелым подъемом из всех вершин на земном шаре, которые я покорял когда-то в жизни.
Хотя высота этой вершины была всего пару сотен над уровнем океана и была едва заметна среди всех гор, окружающих нашу местность. Однако, во время подъема на Чертову гору я поднимался с огромным трудом. Едва передвигался. Словно на мои ноги нацепили огромные гири, которые весели больше носителя ног вместе с одеждой. В то время как одеждой на мне были черные трусы и белая майка. Ничего другого я на себя не одевал в течение всего лета до самой осени.
Поэтому я был всегда черный от загара, словно негр. Меня даже звали Максимкой, по одноименному фильму "Максимка" о мальчике негре, которого подобрали в океане русские моряки. Окрестили Максимом в честь святого мученика Максима, в день которого подобрали русские моряки негритенка из воды океана. Однако я не был негритенком. Дальше речки Белка никуда к большой воде не ездил. До этого времени моря вообще совсем не видел. Даже плавать в речке не мог. Только мой рассказ ни об этом. Пишу рассказ о Чертовой горе, на которой я хотел совершить подвиг. Перед тем, как пойти учиться в среднюю школу в первый класс и стать взрослым.
Добрался я на вершину Чертовой горы только к обеду. Когда жара палила так сильно, что мне казалось, скоро мои мозги расплавятся вместе со мной на вершине этой таинственной горы, откуда хорошо был виден весь город Гудермес и даже наш Старый хутор, куда отправилась из дома моя мама в гости к нашим родственникам, терским казакам. Мама домой придет не скоро.
Помню только, как поднялся на вершину этой проклятой горы и в этот самый миг весь белый свет перевернулся перед моими глазами. Я словно полетел куда-то в бездну, откуда никогда никто не мог выбраться и вернуться к себе домой. У меня было состояние полета куда-то вниз. Но не было ощущения удара обо что-то твердое до боли в теле. Не могу понять, как ощутить то, чего под тобой нет, и не может быть. Ведь ты падаешь с высоты в не ведомую волнообразную пропасть.
Я не знаю, сколько длилось это ощущение падения в неведомую бездну. Может быть, это было всего лишь одно мгновение, а может быть, то была целая вечность в жизни одного человека, который пока даже не научился ощущать свою жизнь. Понятия мера, цена и смысл жизни человека тогда передо мною отсутствовали. Даже подвиг одного человека для меня был тогда словно подарком жизни, которую я не мог никак определить как ценность чего-то нового для самого себя.
Однако я почувствовал, что мое падение прекратилось. Почувствовал что-то мягкое под своими ногами и в туже секунду открыл глаза. Обнаружил себя в желтом песке на детской площадке, с разными игровыми сооружениями из пластмассы яркого цвета. Ничего подобного я не видел в городе Гудермес и у нас в Старом хуторе. Можно было подумать, что меня перенесли по белому свету куда-то в сказочное царство, где все у детей так ярко и красиво. Словно страна одной сказки.
Я посмотрел по сторонам и вдруг увидел вокруг себя удивительный городок, состоящий исключительно из двухэтажных зданий с крышами из красной черепицы и стенами домов, обложенными красивыми бледно-розовыми камнями. Тротуары возле домов были выложены исключительно из разноцветных кирпичей разного размера. Проезжая часть улиц этого удивительного городка была выложена кирпичами серого цвета. На проезжей части улиц городка было много разных легковых автомобилей, которых раньше я никогда в жизни не видел. Просто рядом какая-то фантастика!
Со всех сторон ко мне стали бежать люди удивительно похожие между собой. Словно все они были между собою братьями и сестрами от одних родителей. У них даже одежда была одинаковая исключительно белого и черного цвета. Мало того, у мужчин, детей и женщин были косы. Даже длинные бороды у некоторых мужчин заплетены в косы, у некоторых мужчин и мальчиков по бокам на месте бакенбард свисали длинные косы, странно завитые в локоны. Все чем-то похожи на пингвинов, которые живут далеко на южном полюсе, где снег и холод. Здесь, наоборот сильно жарко.
Мужчины, женщины, дети и старики удивленно смотрели на меня, как на пришельца из космоса и что-то громко обсуждали во мне на совершенно не знакомом мне языке. Я сам не знал, как поступать в данной ситуации. Пустить слезу, вроде неудобно. Ведь я скоро должен сделать свой первый шаг во взрослую жизнь. После окончания школы я стану взрослым мужчиной, а взрослые мужчины, как известно, никогда не плачут. Тем более терские казаки, которые хотят стать атаманами. Поэтому я пыжился и молчал. Все равно, эти одномастные люди, похожие на цыплят из инкубатора или на племя пингвинов, не могли понять мой русский язык. Также как я ни единого слова не знал из того, что галдели вокруг меня черно-белые люди почти целый час на незнакомом языке.
Вдруг, в этой одномастной толпе появилась пожилая женщина, сильно отличающаяся одеждой от всей этой галдящей вокруг меня одномастной толпы в черно-белой одежде сильно похожей на пингвинов. На женщине была надето ситцевое платье цветочками обычного русского покроя. Такие платья я видел не только среди своих родственников в Гудермесе и в Старом хуторе, также среди русских женщин города Грозный, куда мы с мамой ездили к своим родственникам. Там тоже русские женщины и терские казачки были в таких же пестрых платьях из легкого ситца.
- Мальчик! Ты как сюда попал? - удивленно, спросила женщина, на моем родном русском языке.
- Я просто полез на Чертову гору и оттуда свалился к вам, - ответил я, под нос, не поднимая глаз.
- Где сейчас находятся папа и мама? - продолжала допытываться от меня, любопытная женщина.
- Мама ушла к родственникам. Папа лежит дома пьяный с охотничьими собаками, - ответил я.
- Понятно! Пойдем ко мне в дом, скоро здесь будет ночь, - сказала женщина, протягивая мне руку. - Поспишь у меня. Завтра мы найдем твоих родителей. Давай с тобой знакомиться. Меня зовут Елизавета Петровна, как дочь русского царя Петра-1. Знаешь наверно? Как тебя зовут родители?
- Меня зовут Александр, - впервые по взрослому назвал себя я. - По отчеству Сергеевич, как звали великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина и как писатель Александр Грибоедов...
- Красивое имя и отчество, - улыбаясь, сказала Елизавета Петровна. - Может быть, ты тоже когда-то будешь поэтом. Я вижу, что ты грамотный. Тебе известна история великих поэтов и писателей.
- Я давно сочиняю свои рассказы, сказки и стихи, - совсем осмелев, сказал я. - Скоро пойду учиться в среднюю школу в первый класс. Там стану записывать в тетрадь свои новые стихи...
- Прочитай хоть один, свой стих. - попросила Елизавета Петровна. - Я хочу оценить твой талант.
- Читать пока не умею, - откровенно, ответил я. - Зато знаю свои стихи наизусть. Могу рассказать.
- Про жабу! - громко, сказал я, становясь в позу поэта. - Только вы не пугайтесь моих стихов.
Солнце скрылось.
Нет жары.
Вышла жаба из норы.
Кожа пупурастая,
А глаза глазастые.
Жабе очень нужен,
Червячок на ужин.
- Стихотворение прекрасное! - одобрительно, сказала женщина. - Где-то я слышала этот стих?
- Правильно! Вы могли стих раньше слышать, - подтвердил я. - Мои стихи давно знает весь город.
Я могу вам рассказать про домашний стих, который никто из посторонних не знает.
Сижу в сортире я как в тире.
Трупы всюду по квартире.
Палит горшок как пистолет
И не кому пощады нет...
Елизавета Петровна ничего больше ни стала говорить. Ласково потрепала меня по белокурой шевелюре и повела к красивому двухэтажному, жилому дому. Мы поднялись на второй этаж и прямо с двери прошли на большую кухню. Такой красивой кухни я никогда не видел. Вся кухня украшена золотистым белым кафелем. Пол украшен голубой кафельной плиткой. На кухне много шкафов и разных белых ящиков с мигающими цифрами. Всюду вкусно пахнет молоком и мясом.
Хозяйка квартиры открыла один большой шкаф, из которого повалил холодный воздух. Я сразу догадался, что это холодильник. У нас дома и у родственников не было холодильников. Но когда мы ездили в город Грозный к бабушке Дусе, то я видел холодильник в гастрономе в кондитерском отделе. Мне продавец доставал из холодильника пломбир, такое мороженное со сливочным маслом и с печением по сторонам. Больше нигде ни в одном доме таких холодильников я не видел.
- Мы с тобой сейчас хорошо покушаем и пойдем спать, - сказала женщина, приготавливая еду.
Продукты у Елизаветы Петровны тоже были какие-то необычные. Такие продукты я даже в своих красивых книжках и в цветных снах ни разу не видел. Какое-то мясо похожее на наш окорок, который весит у наших родственников на чердаке. Окорок завернут в промасленную марлю. Каждый раз, когда мы бываем в гостях у родственников, то мне всегда отрезают от этого окорока жирный кусок мяса, который вкусно пахнет мясом, чесноком и какой-то пахучей травой. Родственники говорят, что эта трава отгоняет мух, крыс, мышей, кошек и собак от этого куска копченого окорока.
Вот только меня невозможно было отогнать от копченого окорока на чердаке у родственников. Постоянно бывая в гостях у родственников, я ухитрялся забраться на чердак к копченому окороку и впивался в него своими острыми зубами, словно кошка или собака в кусок сочного мяса. Я наслаждался окороком долго. Пока меня за ухо не вытаскивали с чердака от сочного окорока. Однако каждый раз, бывая в гостях у родственников, я ухитрялся вновь забраться к ним на чердак.
Копченое мясо из холодильника у Елизаветы Петровны совсем не пахнет окороком. Выходит, что это не свинина, а какое-то другое животное, которое убили люди. Затем закоптили под свиной окорок. Лучше бы они этого не делали. Окорок у них все равно не получился. Зря убили животное. Так бы это животное паслось бы где-то на поле в природе. Люди могли бы им любоваться. Этих убийц животных самих надо убивать. Делать из них окорока и окороками кормить хищников на природе.
Фрукты и овощи у Елизаветы Петровны тоже были какие-то другие на вкус. Большинства назва-ния фруктов и овощей я вообще не знал. Даже видел эти фрукты и овощи впервые. Единственное, что я мог узнать сразу из всех продуктов на столе, так это коровье молоко, которое Елизавета Петровна наливала мне из какого-то странного пакета. Сильно похожего на стекло, но только очень мягкого и холодного от холодильника. Коровье молоко было единственным продуктом, который я любил с детства. Мог сразу свободно выпить целую кружку коровьего молока одним духом.
- Вижу, ты с голоду не пропадешь, - улыбаясь, сказал хозяйка, вытирая мой рот полотенцем.
- Так бабушка говорит, когда меня кормит, - вытирая нос, сказал я. - Мне хочется быть взрослым.
- Станешь взрослым, когда будешь после сытной еды хорошо спать, - сказала Елизавета Петровна, уводя меня в белую спальню. - Сейчас я уложу тебя спать, а сама поищу твоих родителей.
Спальня Елизаветы Петровны была белой-белой, как больничная палата, в которой мне делали операцию, когда у меня на правой ноге под коленом выросла огромная шишка и мне эту шишку отрезали острым скальпелем, а затем зашили нитками. Кровать в спальне Елизаветы Петровны была одна, но очень большая. Пол в спальне такой, как во всей квартире каменный. На потолке какая-то странная лампа длинной трубкой с белым цветом, как молоко. Занавески не обычные.
- У нас дома, точно такие старинные часы кукушка на стене, - сказал я, хозяйке, показывая на часы кукушка, на стене. - Я даже стихи про них сочинил. Мой стих так и называется 'Старинные часы'.
Над моей детскою кроваткой,
Где все, как в жизни, в беспорядке.
Висят на стенке, как игрушка,
Часы старинные 'кукушка'.
'Тик так, тик так' - стучат часы.
Спешат секунды и минутки,
Они уже создали сутки.
Вот сутки собраны в недели,
Я сам встаю из колыбели.
Недели мчатся без конца
И создаются месяца.
Свой у Времени каприз природы,
Все месяцы собрались в годы.
Что надо делать день за днем,
Мы оставляем на потом.
Еще мы не достигли цели,
А годы жизни пролетели...
...Все также на стене игрушка,
Часы старинные 'кукушка'.
'Тик так, тик так' - в который раз,
Стучат часы, но, не для нас.
- Ты действительно настоящий поэт! Часы с кукушкой, это единственное, что осталось от Родины, - с грустью, сказала женщина, укладывая меня в постель. - Когда меня высадили из самолета и привезли сюда, то у меня в руках были эти старинные часы с кукушкой. Больше ничего нет...
- Я ни разу не летал на самолете, - с грустью, сказал я. - Ездил один раз на поезде и на автобусе.
- Как тогда ты попал к нам сюда? - удивленно, спросила Елизавета Петровна. - Морем приплыл?
- Я же вам говорил, что полез на Чертову гору и свалился с нее прямо к вам, - настырно, ответил я.
Повинуясь требованиям старшей по возрасту, я тут же лег спать в шикарную кровать. Мне почти сразу стал сниться сон, в котором я превратился в птицу и полетел к себе домой. Внизу подо мной простирались огромные поля и леса с диковинной растительностью. После я поднялся до белоснежных вершин Кавказских гор. Едва не отморозил свои крылья, пролетая над вершинами Северного Кавказа. Затем стал спускаться вниз и вскоре приземлился у своего дома, где меня ждала мама с заплаканными глазами. Меня уложили спать в детскую кровать, над которой, как прежде, на стенке висели часы кукушка. Вокруг собрались многочисленные родственники, терские казаки.
Я открыл глаза и убедился в том, что мой сон был явью. Над моей кроватью весели все те же самые старинные часы кукушка. Ко мне склонилась моя мама с заплаканными глазами. Наш дом был заполнен многочисленными родственниками, знакомыми и просто соседями. У всех присутствующих в квартире был такой вид, словно они все чуть не потеряли самое дорогое в жизни. До сих пор никак не могут успокоиться и поверить в какое-то чудо. У женщин глаза мокрые от слез. Мужчины тоже едва сдерживали слезы, подступившие к глазам. Я сам был готов разреветься. Но мысль о том, что я скоро стану взрослый, сдерживала мои слезы. Я не мог позволить себе реветь.
- Горе ты мое луковое, - как всегда, сказала мама, целуя меня в щеку. - Когда ты, наконец-то успокоишься и перестанешь путешествовать? Тебе в школу идти учиться. Пора давно остепениться...
- Когда пойду в школу, сразу стану серьезным, - по-взрослому, ответил я. - Ты подожди мама.
- Я думаю, что таким неугомонным Шурка будет всю свою жизнь, - откровенно, заявила бабушка Нюся. - Тебе Мария придется привыкать. Иначе, Шурка далеко навсегда улетит из своего гнезда.
Мне неизвестно откуда моя бабушка знала о моих полетах. Может быть, это она сказала просто так образно, как говорят в народе о своих детях покинувших отчий дом. То, что бабушка знала много того, чего не знали другие люди, это знали не только наши родственники, а также многие другие знакомые и соседи. Поэтому к бабушке Нюси часто приходили люди за советом или узнать, что будет с ними в скором будущем. Бабушка никогда не брала с людей денег за свои советы и предсказания по жизни. Хотя мы жили бедно и бабушке Нюсе, парализованной на обе ноги, нужен был постоянный, хороший уход со стороны медиков и родных. Бабушку никак не могли вылечить.
В то время не было специальных больниц, а также инвалидных колясок. Но если бы даже были такие больницы, то все равно никто из наших родственников не отдал бы бабушку в дом престарелых или в больницу для инвалидов. Так не было принято среди терских казаков отдавать своих немощных стариков и инвалидом в казенные дома престарелых. Это был позор для всех нас.
Поэтому парализованную бабушку смотрели всем миром наших многочисленных родственников. Больше всего бабушка Нюся жила у своей младшей дочери Тамары, а после замужества Тамары бабушка перебралась жить к нам в семью, где прожила до своей загадочной кончины, о которой толком никто не знает до настоящего времени. Однако в данное время все беспокоились обо мне.
После того, как все успокоились, бабушка Нюся рассказала мне по секрету, что искали меня, целую неделю по всему городу Гудермес и в окрестных местах. Даже речку Белка процеживали сетями. Думали, что я там утонул в речке. Но я, ни такой дурак, чтобы лазить на глубину выше шейки. Ведь я совершенно не могу плавать. Мне и на мели вполне достаточно воды, чтобы днем вдоволь бултыхаться и плавать по-лягушачьи как все дети из района. Хорошо плавать, надо учиться.
Бабушка Нюся всем говорила, что я никуда не денусь. Полетаю немного и вернусь обратно к себе домой или в Старый хутор. Вполне целым и невредимым лишь слегка обмороженным. Ведь там, наверху в небесах всегда морозы бывают, даже летом в сорокаградусную жару на небе холодно. Поэтому мне нечего делать на холодном воздухе, когда дома тепло и уютно. К тому же мама всегда пожалеет и простит все мои путешествия по всему белому свету. На то она моя мама.
Так и случилось, как предсказывала моя бабушка Нюся. Когда все отчаялись искать меня и сбились с ног. То собрались в нашем доме, чтобы сообща обсудить ритуал моих поминок и похорон. Но когда моя мама по привычке зашла в мою комнату, то едва не лишилась рассудка. Я лежал в своей кровати, как ни в чем не бывало. Словно только что под вечер я пришел с улицы усталый. Помылся и сразу лег спать. Одежда на мне была чистой, а с виду я был вполне сытым ребенком.
- Бабушка! Я действительно летал в интересную страну, - поделился я, тайной со своей бабушкой.
- Знаю, внучок. Когда ты подрастешь и станешь взрослым, то будешь работать в цирке, женишься на еврейке. Затем улетишь жить заграницу, - предсказала бабушка. - До этого времени будешь много учиться. Пройдешь много испытаний в своей личной жизни. Сейчас спи. Дети во сне растут.
Про мой разговор с бабушкой Нюсей не знал ни кто. Бабушка так и унесла с собой в могилу, мою тайну о путешествии в прекрасную неведомую страну. Только о том, что я буду работать в цирке и женюсь на еврейке, а затем улечу со своей семьей жить за границу, бабушка Нюся говорила часто и при всех. Как стало позже известно, все предсказания бабушки Нюси в отношении меня сбылись.