Я вышел из актового зала и пошел в кабинет директора Дома Культуры, позвонить Насырову Сухробу во Фрунзенский райком партии города Душанбе, сообщить ему о нашем приезде. Я знал, что там ждут звонка.
- О! Салам алейкум, Александр! - протягивая руку, радостно встретил меня директор, Гаджиев Мирзо. - Как твое здоровье? Как семья? Как твои дела в изобразительном искусстве? Что это привело тебя в наш дом?
- Спасибо, Мирзо! - приветливо пожимая руку директора, сказал я. - У меня все хорошо. Я думаю, что тебя Аллах не забыл, ты процветаешь. Можно мне от тебя позвонить в город Душанбе? Там есть срочное дело.
Гаджиев Мирзо показал на телефон, а сам вышел из кабинета, ссылаясь на срочные дела. Я удобнее сел в кресло директора и набрал нужный номер телефона Фрунзенского райкома партии города Душанбе.
- У телефона секретарь-машинистка Фрунзенского райкома партии города Душанбе, Салмаева Мадина. - услышал я, певучий голос девушки в трубке телефона. - Слушаю вас. С кем нужно соединить? Говорите.
- Нужен Насыров Сухроб. - сказал я. - Спрашивает художник Черевков Александр из города Кофарнихон.
- Сейчас вас соединяю, - приятным голосом, ответила девушка. - Пожалуйста, подождите у телефона.
В телефонной трубке что-то щелкнуло и паузу заполнила прекрасная мелодия. Я сразу догадался, что это японский телефонный аппарат "панасоник", в нем заложена специальная программа, которая включает приятную мелодию во время паузы перед включением другой линии телефонного аппарата, чтобы люди долго не скучали в ожидании предстоящего разговора с партнером. Хорошо, что так придумали эту паузу.
У меня есть уверенность в том, что человек в будущем создаст такой аппарат, который, независимо от языка речи, сможет читать наши мысли и передавать их на огромное расстояние другому человеку, с которым хочется общаться. Тот, в свою очередь, через такой же аппарат мышления будет подсознательно прогнозировать свои мысли и направлять их на большом расстоянии другому человеку, с которым обменивается своими мыслями в данный момент. Таким образом, это отпадает вероятность ожидания разговора у телефонного аппарата. Новое устройство придаст объективную вероятность телепатического общения между людьми, избегая языкового барьера. Пока мне совершенно непонятно, как будет выглядеть подобный аппарат, так как его никто не придумал. Можно только предполагать, что такой аппарат обязательно когда-то появится. Некоторые факты прогресса подсказывают, как можно создать подобный аппарат. Ведь есть в современной науке приборы, которые могут читать наши мысли, пускай даже условно и примитивно. Почему бы мысли не передать другому человеку на большом расстоянии и получить на них обратный ответ. Возможно, что потребуется много времени, чтобы создать подобный аппарат. Может быть, лишь наши внуки смогут создать подобный аппарат и пользоваться им, как мы с вами сейчас пользуемся телефонными аппаратами на длительном расстоянии. Если человек мыслит над этой темой, то подобное осуществиться.
Мы живем с вами в эпоху повышенной вероятности. Наши мысли стремятся обогнать время, проникнуть в неведомое нам будущее, в которое мы сами никогда не сможем попасть, так как мы всегда живем в настоящем. Вдруг, согласно той же вероятности, где-то, совершенно незнакомый вам человек, создает точно такой аппарат, который вы храните в тайных уголках фантазии своего сознания. Быть может, тут нет ничего удивительного в том, что люди мыслят одинаково. Мы живем с вами в одном информационном пространстве - психографии. Возможно, в одно и тоже время, совершенно не ведая друг от друге, два человека движутся в своем сознании к одной и той же цели. Но, кто-то один из них придет к финишу первый. Другой, вполне возможно, даже не выплеснет свои мысли наружу в науку, чтобы поведать миру свою великую тайну, о которой, возможно, в этот самый момент станет известно всему миру совсем от другого человека.
- Александр! Я очень рад вашему звонку. - услышал я, голос Сухроба Насырова в телефонной трубке. - Вы когда приедете? Время быстро мчится. Мы вас ждем в гости с большим нетерпением. Приезжайте сегодня.
- Сейчас десять часов. - ответил я. - В час дня мы будем у вас. Чтобы зря нам не терять времени, пожалуйста, пригласите и представителей Художественного Фонда Республики Таджикистан. Также подготовьте нам необходимые документы для работы, которые мы с вами обсуждали в СМНУ-8. Так мы ускорим работу.
- Хорошо! - согласился Насыров Сухроб. - Вас ждем в час дня. К вашему приезду документы будут готово.
- Мы выезжаем. До скорой встречи! - сказал я, не дожидаясь обратного ответа, положил трубку телефона.
Маршрутное такси, проворно обгоняя рейсовые автобусы, мчалось навстречу нашей мечты. Шевелев Валера сидел на заднем сидении и уткнувшись в угол машины дремал. Парни сидели попарно и между собой обсуждали какие-то личные темы. Я сидел на переднем сидении маршрутного такси, прямо за водителем, смотрел на дорогу, бегущую навстречу машины, думал о предстоящих делах. Думал, что не стоило, начинать свою дорогу в бизнес через трагические события в городе Душанбе, тем более связанные с изобразительным искусством. Но, такова наша жизнь. Некуда нам деться от окружающих реальных событий. Представляю, как нам трудно будет работать среди озлобленных и перепуганных людей, возвращать их в мир прекрасного, через наш труд. Думаю, что мы сможем наладить хорошие отношения с людьми из столицы.
- Все, господа-товарищи! - громко, сказал водитель маршрутного такси, открывая дверь машины. - Мы приехали в Душанбе, столицу Республики Таджикистан. Выходите, пожалуйста, быстрее все, из машины.
Город Душанбе был залит ярким весенним солнцем и похож на приготовление предпраздничной ярмарки "Навруз". Мужчины в желтых, а женщины в оранжевых куртках чистили и мыли городские улицы. На городских перекрестках ставились временные лотки к праздничным угощениям. Газетные ларьки и столбы украшались разноцветными флажками и бумажными фонариками. Повсюду на заборах вешались яркие плакаты и лозунги - на русском, таджикском, арабском и английском языках. Делалось все, чтобы как-то поднять дух таджикского народа, после трагических событий в столице. Каждый считал себя без вины виноватым в городском разбое и теперь старался настроить город к предстоящему весеннему празднику "Навруз". Однако всюду разбитые витрины, раненые деревья, ободранные пулями дома, говорили о том, что здесь была трагедия, от которой сильно пострадали городские улицы и жители столицы. Это нам, художникам, вместе с другими тружениками города Душанбе, предстояло залечивать раны. Чтобы представить себе всю картину трагедии города, нам нужно было войти в состояние этой жизни. Поэтому, неудивительно, что, несмотря на то, что по городу уже ходил общественный транспорт, мы, не сговариваясь, отправились с железнодорожного вокзала пешком через центр города Душанбе к райкому партии Фрунзенского района. Нужно было пройти по тем местам, которые больше всего пострадали во время погрома, чтобы своими глазами увидеть то, что нам надо восстанавливать после двух дней массовых погромов в городе Душанбе.
До заседания в райкоме партии Фрунзенского района было в запасе еще два часа. Нам не хотелось там зря болтаться. Мы шли не спеша. Изредка поглядывали на свои часы. В дороге хотелось визуально определить места будущей работы, которые могли быть предметом нашего обсуждения. Да и мне надо было прикинуть, на какие объекты распределять бригады наших художников. Строительные работы не будем делать. Возле здания райкома партии собралось много народа, среди них знакомые лица из Художественного Фонда. Я посмотрел на свои наручные часы, было уже без десяти минут час дня. Мы пришли туда вовремя.
- Подождите меня тут, - сказал я, парням, - мне надо все узнать. Только вы не расходитесь далеко отсюда.
Здание Фрунзенского райкома партии, несомненно, самое привлекательное из тех зданий, которые стоят рядом с ним. Даже "Дворец профсоюзов" выглядит скромно. В здании райкома партии сильно выделяется красотой своей внутренняя отделка интерьера фойе, с мраморными ступенями и гранитными колоннами в бело-розовых тонах. Как исторический мавзолей живым вождям. Лишь гробов с вождями нет у стен. Мне здесь приходилось бывать и раньше, когда приезжал в город Душанбе по вопросам городского дизайна. Периферия города Душанбе во всем зависела от капризов столицы Таджикистана. Так принято в Азии.
На мраморной плите бордового цвета, выделялась на белом граните стены в зале фойе, золотой краской написан перечень кабинетов. Кабинет заместителя секретаря Фрунзенского райкома партии по культуре, Насыров Сухроб Равшанович, значится под номером десять - второй этаж. Иду на второй этаж по лестнич-ным ступеням из бледно-розового мрамора. Ступени покрыты шерстяной ковровой дорожкой, темно-красного цвета, вытканной национальным орнаментом золотистого цвета. Всюду перила из мрамора белого цвета полированные до зеркального блеска. Даже пол и стены на этаже сверкают зеркальным блеском.
- Меня зовут, Александр, художник из города Кофарнихон. - представился я, секретарше в приемной Насырова Сухроба. - Я договаривался с Насыровым Сухробом по телефону о нашей встречи сегодня в час дня.
- Входите, пожалуйста! - пригласила меня, девушка с певучим голосом. - Насыров вас уже давно ждет.
Я взялся за позолоченную ручку резной двери, из древесины самшита, открыл осторожно и вошел в огромный кабинет, по своим размерам больше похожий на актовый зал Дома Культуры нашего города. Стены кабинета до верха покрыты полированными плитами из толстой финской фанеры темно-бордового цвета. Каждая плита обрамлена таджикским национальным узором под золотой цвет. В стенах, между плитами, вставлены книжные шкафы высотой под потолок, стекла которых украшены пескоструйными узорами и рисунками из пейзажей Таджикистана. Белый потолок расписан таджикским растительным орнаментом, в нежных тонах голубого и салатного цвета. В середине потолка свисает огромная позолоченная люстра из чешского хрусталя. На паркетном полу орехового цвета, с узорами, огромный персидский ковер, рисунок которого сочетает в себе цвета интерьера всего кабинета. На ковре, через весь кабинет, стоит длинный полированный стол орехового цвета с инкрустацией восточных узоров. Вокруг стола стоят два десятка стульев, с резными спинками и ножками. В конце кабинета, за длинным столом, огромный кабинетный стол, орехового цвета, с большим креслом отделанным велюром темно-бардового цвета расшитого золотыми нитями с таджикским орнаментом. Кресло такое огромное, что сразу не заметил в нем хозяина кабинета, который все это время внимательно наблюдал за моим движением, определяя так мой интерес к его кабинету.
- Пожалуйста! Заходи, Александр! - неожиданно, услышал я, голос Сухроба Насырова, которого, случайно, заметил сидящим в глубине кресла. - Садись, где тебе будет удобно. Я сейчас приглашу всех художников.
Насыров Сухроб терпеливо подождал, когда я сяду за стол, после чего нажал на столе кнопку селектора.
- Мадина! - сказал Насыров Сухроб в микрофон. - Пригласи, пожалуйста, всех художников в мой кабинет.
Совсем не хотел выделяться среди других. Сел в середине длинного стола, так, чтобы мне хорошо видно было Насырова Сухроба сидящего в своем кресле и входящих в кабинет других приглашенных художников. Первым в кабинет вошел художник-портретист Алиханов Али, который, вероятно, представлял группу художников из Художественного Фонда Республики Таджикистан, так как Алиханов Али был известным художником в Республике Таджикистан и председателем профсоюза Художественного Фонда городе Душанбе. Из пришедших художников большинство знакомы в течение многих лет работы в Таджикистане.
- Уважаемые господа! - обратился Насыров Сухроб, к художникам, когда пришедшие сели за длинный стол. - Мне, наверно, нет необходимости повторять того, о чем мы с вами предварительно обговорили. Поэтому сразу, мы перейдем к делу. Определим места работы художников из городов Душанбе и Кофарнихона. Вероятно, вы смотрели пострадавшие объекты. Думаю, что никто из вас не будет против того, что первое слово дадим сказать Али Алиханову из Художественного Фонда Республики Таджикистан, который Исполкомом города Душанбе назначен руководителем данного проекта. Вам слово, Али Ахмадович Алиханов.
Не многие из участников этого собрания знали, что Али Ахмадович Алиханов, перс по национальности, родился в Иране. Сам Али Алиханов рассказывал мне, что рисовать он стал раньше, чем ходить и говорить. Причем рисовал чаще людей и животных. Так как ислам запрещает рисовать людей и животных, то Али, за его рисунки, постоянно преследовался с самого раннего детства. Али был первым сыном в семье Алихановых. В селении, где жили Алихановы, первенцев сынов, запрещалось наказывать. Но, Али оказался виновен в нарушении законов ислама, за то, что всюду рисовал людей и животных. Тогда старейшины и почтенный муфти постановили изгнать Али из своего селения. Отец не мог отказаться от своего старшего сына. Семья Алихановых ушла странствовать по всему белому свету. Семьей они переходили от селения к селению. Через Афганистан пришли пешком в Таджикистан. Таджики сразу обратили внимание на Али. Его направили учиться. Учился Али в различных средних и высших школах изобразительного искусства Таджикистана, Узбекистана и России. Проходил стажировку у многих известных художников Советского Союза. Но остался преданным Художественному Фонду Республики Таджикистан, который постоянно поддерживал Али и принял его, как равного, в свой круг. Воспитал Али Алиханова, как художника-профессионала. Как бы то ни было в жизни Алиханова Али, однако, он с нами был, как равный, представлял интересы изобразительного искусства и работал на равных. Мне часто приходилось обращаться к Алихонову за помощью.
- К чему тут рассуждения? - начал свою речь Али Алиханов. - То, что я сейчас скажу, относится к недавним временам и к нам с вами тоже, так как мы сами были очевидцами трагедии нашей столицы. Жители города Душанбе нуждаются в нашей помощи. Думаю, что нам следует определить места наших работ и наводить красоту на этих местах. Каждый художник должен сам творчески отнестись к своим работам на объектах.
- Александр! - обратился Насыров Сухроб, ко мне. - Тебе слово. Расскажи нам, что ты наметил в работе.
- Да, конечно, правильно все, что сказал Алиханов Али, - начал я, свою речь. - Но мне хочется добавить. В Художественном Фонде в основном одни художники. У нас есть художники, альфрейщики, маляры и другие специалисты, по ремонту, дизайну интерьеров и отделочным работам. Поэтому, мы предлагаем Художественному Фонду заняться в основном - рекламой, вывесками, плакатами, декоративными панно и различными монументальными работами. Все то, что в большей степени связано с повседневными работами Художественного Фонда. Мы берем на себя интерьер и дизайн помещений, с полной внутренней отделкой. Фасадами поврежденных зданий пускай занимаются строители. Думаю, что фор-эскизы надо согласовывать на общем собрании художников, каждую субботу, в Художественном Фонде. Так будет лучше всем. Таким образом, мы сможем обсуждать совместные работы на конкурсной основе, выбирать лучшие фор-эскизы. Авторов лучших фор-эскизов поощрять дополнительно. Это станет стимулом всем новым работам. Что же касается первого объекта, то мы решили начать со стороны города Кофарнихон. Это ателье "Лола". Дальше рассмотрим в субботу каждый отдельно предложенный эскиз по объектам. Распределением объектов между группами лучше заниматься руководителям объединений по реставрации города.
Я перестал говорить. В кабинете наступила пауза. Возможно, что все обдумывали высказывание сторон. Уверен, что в наших речах содержалось много интересного, но не всем это было понятно. Самое же глав-ное, в наших рассуждениях, дружелюбие и благожелательность, это умение определяться в дальнейшей работе. Такой подход поможет нам всегда найти общий интерес при обсуждении фор-эскизов. Но, говорят, что умение хорошо говорить, это не хорошо работать. Что же будет на самом деле? Многие из сидящих художников мечтают в работе прославиться и хорошо заработать. Когда я смотрю на кого-либо из тех, кто хочет любой ценой добыть себе славу и деньги, я всякий раз, бываю поражен таким легкомыслием и подобные люди мне кажутся далеко не умными в таком решении своего жизненного вопроса. Я сам был когда-то склонен к такому решению своих собственных проблем в изобразительном искусстве. Но, с годами я охладел к заоблачной славе на лаврах. Стал просто работать художником-дизайнером, в области изобразительного искусства, как большинство других художников, создавать прекрасное искусство на благо людей.
Терпеливо выдержав весьма длительную паузу, так как художники обдумывали нечто значительное для его родного города Душанбе, Насыров Сухроб встал со своего роскошного кресла, чтобы его заметили, вытер промокательной бумагой свой лоб, вспотевший от долгого ожидания, сделал всем свой знак внимания.
- Таким образом, господа, - начал Насыров Сухроб, свою заключительную речь, - вопрос исчерпан. Прошу остаться руководителей групп, для подписания документов. Всем остальным спасибо за оказанное внимание. Думаю, что мы еще много раз встретимся здесь в рабочей обстановке, обсудим наши дальнейшие интересы в области изобразительного искусства и благоустройства нашей столицы. Все! До скорой встречи!
Когда художники вышли из кабинета, Насыров Сухроб открыл папку с документами. Достал из кармана чернильную авторучку с золотым пером и показал нам место подписи. Я ни стал торопить события и уступил место первой подписи Али Алиханову, который по возрасту старше меня и за плечами имел большой опыт собственной жизни - от Ирана и до Таджикистана. Так что Али Алиханову было легче решать такие задачи в подписи подобных бумаг. Думаю, что он внимательно рассмотрит запись документов. Али Алиханов взял авторучку и не спеша стал читать документы. Страниц достаточно много, в строчках которых можно спрятать что угодно, а после, до конца своей жизни, перечитывать эти подписанные страницы где-то в Сибири, за колючей проволокой, далеко от своей семьи. Видимо Али Алиханову не очень хотел продолжить свой жизненный путь от Ирана до Калымы или Магадана. Ему и так было хорошо жить в Таджикистане. Поэтому Али Алиханов внимательно читал каждый пункт документов, чтобы не пропустить между строчек криминальный подлог, который могли подготовить нам авторы, составляющие эти доку-менты.
Мне не хотелось вторично документы перечитывать за Али Алихановым, я сидел рядом и читал копии документов. В содержании документов было много в достаточной мере абстрактного рассуждения с пре-дельным сжатием вероятностей. В строчках, первым долгом, повидимому, я хотел прочитать о собственном интересе к художественной работе, а там было много написано о морали к культуре и много пространного о деньгах, словно деньги решали все в изобразительном искусстве города Душанбе на данный момент, а не мы, художники. Выходило из содержания документов так, что кому окажется полезным в указанных работах иметь наибольшее количество денег, тот будет больше всего нуждаться в деньгах на выполнение дальнейшей восстановительной работы. В этой тавтологии получается какая-то уловка отмывания накопившихся в Исполкоме денег, чтобы из бюджета государства вытащить денег на восстановительные работы. Список восстановительных работ был настолько огромен, что можно было подумать, Исполком заранее определил поврежденные объекты и во время погрома в городе Душанбе, по наводке Исполкома, били и грабили именно те объекты, которые были включены в этот список. Цены на восстановление поврежденных объектов были настолько завышены, словно на месте этих поврежденных объектов Исполком собирался строить новые храмы и дворцы. Надо было иметь какое-то подсознательное мышление, чтобы понять, откуда взялся этот список, который вчера вечером не был известен Исполкому. Может быть, этот список подсунули люди заинтересованные в обмывании "грязных" денег? Возможно, что Насыров Сухроб сам возглавляет этот криминал? Конечно, я не вправе так судить о людях. Вот только мы еще не знаем, что кроется за всем этим содержанием документов. Вероятно, что все это прояснится, во время нашей работы?
Только бы не допустить ошибки и не попасть в сети криминала. Это и так ясно, что люди, владеющие истинным знанием этих документов, буду богаче нас, может быть, если не угодят за решетку. Вот мы с Али Алихановым, незадолго до приезда в Фрунзенским райком партии, были очень довольны в том, что нам предложили эту работу. Думали, что скоро хорошо заработаем и казалось нам, что все это вполне естественно. Теперь спасовали перед этими бумажками, в душе у нас затаился страх. Это было видно по лицу Али Алиханова, что он совершенно не одобряет содержание этих документов. Я тоже по-настоящему уверен в том, что такие большие деньги так просто в руки нам не даются, их зарабатывают либо ценой своего непосильного труда, либо ценой своей личной свободы. Поэтому мы разбирали строчки этих документов буквально по словам. Поскольку обладание деньгами полезно для удовлетворения своих потребностей, то зарабатывать их нам нужно честным путем, чтобы использовать эти деньги без страха за собственную жизнь и свободу. Если бы деньги были устранены и мы не нуждались бы в деньгах, то люди все равно придумали бы что-то другое, например, вернулись бы к натуральному обмену. Но любой труд всегда будет иметь цену, как товар, в какой бы мере его не оценивали, в натуральной или в денежной. Поэтому, сколько мы денег имеем, столько они нам нужны, в зависимости от возможности возрастает и потребность на деньги. Мы все зависим от денег, которые, пока, не имеют себе замены в разделении стоимости товара.
Али Алиханов читал документы и делал на полях карандашом пометки. Я тоже по-своему отмечал карандашом не понятные места в содержании документов. В это время Насыров Сухроб метался по огромному кабинету, как ошпаренный петух, но нас от чтения документов не отрывал. Возможно, что нервы у него были на пределе. Насыров Сухроб сделал еще пару кругов по своему кабинету и вышел в другую комнату, через потайную дверь, замаскированную под стеклянный шкаф. Вероятно, там отдыхал и успокаивал нервы.
Когда Насыров Сухроб скрылся из вида, Али Алиханов тихо толкнул меня локтем и пальцем показал на свои губы, чтобы я молчал. Затем указал осторожно на селектор, через который можно было прослушать наш разговор. Али Алиханов вытащил из своего кармана блокнот и на внутреннем листке написал "ловушка". После чего блокнот положил обратно в карман костюма и продолжил читать документы, делая карандашом пометки на полях. Я, как прежде, сидел и внимательно читал документы. Думал о том, что кроме прослушивания такой кабинет может и хорошо просматриваться из потайной комнаты. Иначе, зачем вообще делать потайную комнату, поэтому я ни смотрел по сторонам и никак не общался с Али Алихановым, чтобы как-то не засветиться. Вся постановка дела больше выглядела на конспирацию двоих разведчиков в кабинете босса другой разведки, а не процесс подписания документов в оказании помощи городу.
Как только Али Алиханов закончил читать последний лист документов и отодвинул от себя папку, тут же потайная дверь открылась. В кабинет вошел Насыров Сухроб. Выходит, что моя версия был верна. Насыров Сухроб подглядывал за нами до последнего момента. Вполне было видно по выражению его лица и по красному кругу от "глазка" оставленного под его правым глазом. Конечно, это было не прилично с его стороны. Он все-таки представитель партийной и советской власти города Душанбе, чтоб так низко пасть.
- Так господа! - потирая руки, спросил Насыров Сухроб. - Документы внимательно читали? Подпишите!
- Да, - ответил за двоих Али Алиханов, - но, мы сделали поправки на полях документов. После наших поправок, мы оба готовы принять за основу, все предложенные нам документы к работе. Поправьте документ.
- На исправление этих документов уйдет много времени. - возмущенно, стал возражать Насыров Сухроб. - Работа не может долго ждать, ее надо выполнять сейчас. Вы работайте. Документы мы с вами подпишем позже. Может быть, вы мне совсем не доверяете в моей работе? Тогда как же мы будем работать дальше?
- Нет, что вы! - вступил я, в разговор. - Мы вам доверяем вполне. Но художники ждут документы сейчас. Кроме того, мы с вами живем в такое время, что самому Аллаху известно, кто из нас будет жить завтра, а кто нет. Что о нас скажут художники, оставшиеся в живых? По какой причине не были подписаны документы? Так подорвем свой престиж и престиж художников. Поэтому нужно быть честными с людьми.
- Получается так, - добавил Али Алиханов, - что мы людей вводим в заблуждение, а это совсем не честно.
Наши слова привели Насырова Сухроба в замешательство. Насыров Сухроб отошел от стола к окну и стал смотреть, куда-то вниз, при этом нервно дергая за фал веревки шелковой занавески на окне. Мы с Алихановым остались на месте, без всякого интереса разглядывая огромный кабинет. В таком положении сидели довольно долго. Ожидание становилось невыносимым. Либо подписывать документы, либо отказываться от них. Другого выхода у нас не могло быть. Надо было находить какой-то выход из положения.
Насыров Сухроб перестал дергать за фал веревки. Просто смотрел в окно сквозь занавеску и молчал.
"Может быть, это Насыров Сухроб испытывал наше терпение?" - подумал я. - "Заказ хороший, не выдержим и подпишем. Ну, нет уж! Лучше мне вернуться в свою мастерскую работать, чем ему подчиняться".
- Я думаю, что мы зря пришли сюда. - не выдерживая длительной паузы, сказал Али Алиханов, поднимаясь с места. - Пойдем, Александр, у нас и так много работы, а эту работу пускай выполняют другие художники.
Мы не спеша встали из-за стола и в развалку направились к двери через весь огромный кабинет. Насыров Сухроб также стоял у окна, делая вид, что не слышал слова Али Алиханова. Лишь нервное подергивание занавески показывало, что Насыров Сухроб не выдержал своей и сдался нашему долгому терпению.
- Остановитесь, - сказал Насыров Сухроб, не поворачиваясь в нашу сторону, - я, скажу Мадине, чтобы она переписала эти злополучные документы. Вы можете подождать у меня в кабинете или отдохнуть в фойе.
- Наверно, лучше отпустим своих людей домой. - сказал я, за двоих. - Сами останемся ждать документы.
Али Алиханов не обронил ни слова, только открыл дверь и мы вышли из кабинета. В приемной никого не было, только лишь секретарша перебирала какие-то документы в своей красной папке и что-то записывала.
- Все ваши парни пошли в буфет. - сказала нам Салмаева Мадина, продолжая рассматривать документы, уже в черной папке. - Секретарь райкома партии распорядился, чтоб их там накормили. Вас тоже покормят.
На первом этаже, в буфете, было много людей. Вкусно пахнет свежим какао и булочками с марципаном. За каждым круглым столом стоят по четыре человека. Помещение буфета большое и оформлено красивой гипсовой резьбой, национального таджикского орнамента, на стенах и потолке. Стекла окон полностью заполнены цветными витражами с растительным орнаментом, это придает буфету в жару прохладу и уют. На стенах буфета национальные чеканки и пастельные картины на различные темы. Стойка буфета полирована и покрыта прозрачным, как вода, полихлорвиниловым лаком и выглядит, как влажное толстое стекло.
- Учитель, иди к нам! - позвали меня, мои парни, когда я вошел в зал буфета. - Мы тебе возьмем стакан горячего какао с молоком и свежую булочку с марципаном. Будет очень вкусно. Мы уже все хорошо поели.
Мы с Али Алихановым в буфете разделились, каждый отправился к своим парням. Когда я подошел к столику. Мне уступили место и принесли объявленный заказ горячих продуктов. Поставили передо мной.
- Спасибо, вам, ребята! - поблагодарил я, за угощение, когда подошел к столику. - Мне придется задержаться на пару часов. Вы, когда покушаете, поедете на наш первый объект, посмотрите, какие там нужны материалы к ремонту и художественным работам. Все, обязательно, запишите себе в блокнот. Черкасов Александр и Шевелев Валера, до вечера, займитесь подготовкой фор-эскизов по первому объекту. Можете к этому подключить других художников. Мы вместе встретимся, как раньше договорились, сегодня в двадцать часов вечера у Дома Культуры нашего города. Можете пригласить способных парней. Работы много.
Очевидно, что я сказал все понятно, так как никто ни стал задавать вопросы. Шевелев Валера, как-то странно, насупился и усиленно стал дуть на давно остывшее какао с молоком. Я ни стал его беспокоить и тоже принялся дуть на свое очень горячее какао. Кажется, что у Шевелева Валеры были ко мне какие-то претензии. Хотя бы за то, что я не по-своему желанию невольно его прировнял к парням, а сам остался подписывать документы с Насыровым Сухробом и Али Алихановым. Ничего, остынет, пускай знает заранее свое место, а то нам будет тесно на руководящих постах. Ведь всюду руководителем может быть лишь один человек, а другой, его заместитель, Вот, Валера Шевелев, пусть и замещает меня в мое отсутствие от основной работы. Если Шевелев Валера не захочет со мной работать, то я тут же найду ему замену.
Мы все лишены возможности, досрочно определить свое лидерство в коллективе. Влияние на коллектив может оказаться безрезультатным, если, опережая события, мы будем пытаться давить на коллектив силой своего положения. К людям, в самом начале, надо всегда найти подход. Иначе, мы потеряем власть над людьми. Мне кажется, что руководители, сбивая с толку людей своими окриками и приказами, различными нотациями, никогда не добьются авторитета, а посеют неприязнь к себе среди подчиненных им людей.
Можно было бы упомянуть много примеров, но и та, заметная страсть к власти, которая на первом этапе работы овладевает Шевелевым Валерой, пугает меня. Страсть эту к власти нельзя назвать порочной, однако, она может помешать нам в совместной работе. Меня меньше всего интересует внимание к деньгам и власти. Так как для меня, главное, это участие в большом деле изобразительного искусства, где можно себя проявить всесторонне, как художника и гражданина. Время всех расставит на свои места. Каждому свое.
Мои мысли были настолько напряжены в размышлении, что я не заметил, как все ушли от моего столика. Повидимому, я через, чур, задумался и в размышлениях гримасничал своим лицом. Так как когда к моему столику подошел Алиханов Али и своей рукой коснулся моего плеча, я слегка вздрогнул и настороженно посмотрел в его лицо. Лицо Али Алиханова изображало, какое-то неизвестное удивление, словно он увидел перед собой нечто странное, а не мое задумчивое лицо. Я тоже удивленно посмотрел на лицо Алиханова.
- Александр! У тебя все нормально? - загадочно, спросил он, меня. - Может быть, нужна скорая помощь?
- Нет, мне ничего не надо. - удивленно, ответил я. - Возможно, что я что-то ни так сделал или порядок?
- Порядок! Ну, тогда пойдем наверх. - улыбаясь, предложил Али Алиханов. - Нас, наверно, там давно ждут.
Я растерянно посмотрел по сторонам, словно меня только что разбудили. Обратил внимание на столик, где стояло больше десятка пустых стаканов из-под какао с молоком. У меня в правой руке было еще полстакана ни допитого какао с молоком, а в левой руке надкушенная булочка, посыпанная белым порошком марципана. Сколько я выпил какао и съел булочек? Мне трудно было представить. Так как желудок не был заполнен, то ощущалось желание продолжить застолье. Однако, мне действительно надо было идти. Я залпом выпил холодный какао, как алкоголики пьют водку, а булочку положил на пустой стакан. Как-то не прилично подниматься и жевать. Я все-таки интеллигентный человек, а ни какое-то там жвачное животное.