Миссис Омура взглянула на кухонные часы. Было пять, но зимний сумрак уже окутал Токио. Дети могут в любую минуту вернуться, и дай бог, чтобы Сетсу не промочила ноги. Хоть ей уже было двенадцать, и пора бы ей набраться ума, она вечно витала в облаках, как все девчонки в эти дни. Раньше и представить было невозможно, чтобы ученица ушла из школы без обуви. Деревяшки-гета снимали у дверей, и невозможно было уйти, не засунув в них ноги. Но теперь в школах всё по-западному, а дети носят туфли и в помещении, и на улице. Никакой разницы. Тут от ворот раздался голос ее сына:
- Мама-сан!
- Я здесь, Тору.
Он вбежал и со стуком сбросил свои деревяшки у дверей. Хоть дом-то их всё еще велся, как положено в Японии, и она никому не разрешала заходить в обуви. Она подошла к крану и намочила чистое полотенце струей горячей воды.
- Иди сюда, Тору.
Он стал перед ней со стопкой книг на ремне в правой руке, и она тщательно протерла ему лицо теплой тканью.
- А теперь мой руки. Чем ты их вымарал!
- Мелом. Папа дома?
Этот вопрос, который он задавал каждый день, вонзался ножом в ее сердце. Мальчик рос, и ему нужен был отец.
- Ты знаешь, твой отец очень занят и не может приходить домой просто потому, что тебе так хочется.
- А куда он ходит?
- Я тебе уже говорила.
- В бар. Вот куда он ходит!
- Положи книги на место. Мы пообедаем, когда Сетсу вернется.
Он вышел, и она слышала его в соседней комнате за покрытой бумагой скользящей ширмой сёдзи. Тору был хороший мальчик, тихий для его десяти лет и очень задумчивый. Сегодня вечером она должна будет поговорить со своим мужем.
- Добрый вечер, мама!
Это вернулась Сетсу, высокая и стройная. Она беззвучно вошла в комнату. Туфли она сняла, волосы у нее были аккуратно зачесаны за уши.
- Ты опоздала, Сетсу.
- Просто кошмар! Автобус останавливался каждую минуту.
- Хуже, чем всегда? - спросила она как бы невзначай, но пронзила острым взглядом прелестную девочку, свою единственную дочку. В двенадцать лет Сетсу всё еще была ребенком, но рано взрослела. В новом Токио все девочки подрастают так быстро. Гуляют когда и где хотят, смотрят американские фильмы, подражают молодым американцам. Всё же до сих пор ей удавалось удерживать Сетсу от театра с рок-н-роллом. Когда Сетсу стала приставать к ней с этим театром, она однажды сама сходила туда.
- Все наши девочки туда ходят! - надулась Сетсу.
- Я сама схожу туда и посмотрю.
То, что она увидела в театре, испугало ее. В огромном зале она оказалась среди тысяч подростков, почти одни девчонки, и пришла в ужас. На сцене стояли молодые парни и пели в микрофон, если это можно назвать пением. Выла западная ковбойская музыка, и слова в песнях о любви были такие, что она покраснела, несмотря на возраст. Но музыка была ничто в сравнении с воплями и стонами девчонок. Да японки ли они на самом деле? Она убедилась в этом, когда песни закончились и, сперва одна девушка, а потом двадцать и больше, ринулись к сцене с гирляндами цветов, вешали их на шею певцам и даже целовали их щеки. Она прикрыла руками глаза и прокралась к выходу.
- Нет, Сетсу, - строго сказала она. - Я никогда не позволю тебе ходить в такие места.
Она не была уверена, что Сетсу там не бывала, несмотря на запрет. В этом новом Токио нельзя быть уверенной ни в своих детях - ни в своем муже. Она отбросила подозрительные мысли о муже. "Женщина не имеет права сомневаться в муже, даже в мыслях", - наставляла ее мать.
Она подняла глаза от плиты, где переворачивала рыбу на сковородке. Сетсу вымыла руки и расставляла на столе тарелки с палочками.
- Для отца тоже поставить тарелку? - спросила она.
- Ты знаешь, что его не будет.
Мать и дочь погрузились в молчание. Его опять прервала Сетсу.
- Не понимаю, почему ты позволяешь ему каждый вечер ходить в бар?
Руки миссис Омура замерли. Она нарезала сырую морковку цветочками для бульона, с которого начинался ужин.
- Разве я ему позволяю? Он меня никогда не спрашивал, и всю жизнь ходит в бары.
- До войны он не ходил.
- До войны был дом с гейшами. Теперь гейши стали прислуживать в барах. Ты сама знаешь.
- Мама, почему ты терпишь это?
Миссис Омура опустила нож.
- Теперь дома гейш закрылись, и мужчинам приходится ходить в бары. Куда же им еще пойти?
- Они могли бы оставаться дома.
Миссис Омура позволила себе притворный смешок, прикрыв рот ладонью. Ей больно было услышать от дочери слова о том, чего она не допускала даже в мыслях.
- Мама, мне не нравится, когда ты закрываешь ладонью рот и хихикаешь. Это так старомодно! - ответила Сетсу со странной горячностью.
Руки миссис Омуру упали.
- Разве ваш отец когда-нибудь оставался дома? Когда вы родились, его как ветром сдуло. Терпеть не мог вашего рёва и возни. И не забывай, что у него есть дело.
Сетсу презрительно усмехнулась:
- Дела у него в баре? Интересные дела!
Миссис Омуру взяла нож и продолжила со вновь обретенным достоинством:
- Не смей так говорить о своем отце! Мужчины ходят в бар, чтобы обсуждать дела за чашечкой саке. Все серьезные дела, говорит твой отец...
Сетсу прервала ее:
- Он возвращается домой в два ночи и хочет, чтобы ты встречала его улыбкой и жалела: "Бедненький мой, как ты устал! Ты всё время работал ради нашей семьи. Вот твой чай. Я набрала тебе горячей воды в ванну. Поспи, пока дети не уйдут в школу..."
Сетсу подражала голосу своей матери так точно, что миссис Омуру ужаснулась. Значит, ребенок не спал и всё слышал!
- Ты вредная девчонка! - сказала она сердито.
Сетсу топнула ногой:
- Подумай о нас, если не хочешь подумать о себе! Он наш отец, или нет? Когда мы видим его? Пару часов в воскресенье или в праздник. Разве это правильно для Тору? Обо мне-то, конечно, и речи нет...
Она дернула плечами и отвернулась.
- Я уже забыла, как он выглядит. Встретила бы на улице и не узнала.
Она вышла из комнаты, но миссис Омура позвала ее обратно:
- Сетсу, подойди!
Девушка неохотно вернулась и остановилась перед полураздвинутой сёдзи.
Миссис Омура смущенно подошла к ней. Девочка показалась ей женщиной - и незнакомой.
- Что бы сделала на моем месте?
- Я пошла бы с ним в бар, - твердо ответили Сетсу.
- Я? - переспросила миссис Омура слабым голосом. Она представила, как нелепо она выглядит, стоя с ножом в одной руке и морковкой в - другой.
- Молодые женщины ходят в бары, - сказала Сетсу. - Со своими мужьями. После этого мужья перестают туда ходить.
- Откуда ты это знаешь?
- Мы в школе разговариваем. У некоторых девочек есть старшие сестры, которые вышли замуж.
Миссис Омура остолбенела.
- Такие разговоры в школе!
- Да, мы разговариваем об этом. Почему бы нет? Через несколько лет мы будем взрослыми и не позволим своим мужьям шляться по барам, как ты позволяешь папе.
Миссис Омура взглянула на хорошенькое круглое лицо дочери. Она раньше не замечала, как жестки стали линии детского рта, как решителен взгляд ее темных глаз. Девочки теперь стали другими, совсем другими. Она вздохнула и отвернулась к кухонной раковине.
- Переоденься и позови Тору. Мы поужинаем, и вы оба должны сесть за уроки. А твое розовое платье я почти закончила.
Вечер прошел как обычно. Они ели молча, и миссис Омура убрала посуду. Дети в домашних кимоно уселись за низенький столик со своими книгами. Миссис Омура тоже села за стол с розовым платьем, которое она шила для Сетсу. Девочке шло всё розовое, потому что ее глаза и волосы были такие темные. Дай бог, чтобы Сетсу не пришло когда-нибудь в голову расцветить их ржавыми прядями, как теперь модно у девчонок. Странное увлечение, если всего пару лет назад именно темные волосы делали женщину прекрасной! Но всё теперь стало странным. Например, бары. Как по ней, куда достойнее были прежние дома с гейшами, когда женщин относили к одному классу, а жен - к другому. А эти девушки в барах...
Она задумалась над тем, что сказала Сетсу. Наверно, ее дочка права. Почему бы ей не сходить и не увидеть своими глазами, что там делается в этих барах? Конечно, у нее было право знать, как муж проводит свои долгие, бесконечные вечера после того, как дети давно пошли спать. Вдруг она ощутила, что не сможет просидеть тут еще один вечер, ожидая его возвращения, томясь, пока доползут медлительные часы до полуночи, а потом еще два часа. Сетсу сказала безжалостную правду, когда в два часа или даже в полтретьего он, наконец, приходил домой, она должна была изобразить на лице вымученную улыбку, должна была отважно врать ему, должна была принять его радушно и с нежностью, не вымолвив ни слова о своей усталости, домашних делах и заботах. Его нужно было оградить от всего этого, как всегда щадят мужей.
Слова девушки глубоко уязвили ее давно израненное сердце. Наверно, она старомодна. Наверно, нет причины, по какой она должна и дальше жить этой отупляющей жизнью. Это случилось, когда дети уже улеглись и заснули, и она сама страшно удивилась тому, что сделала. Она подошла к шкафу, где были сложены ее платья, и достала одно, западного стиля, которое они купили во время оккупации.
- У тебя должно быть одно западное платье, - сказал муж, - чтобы нравиться американцам.
Поэтому она купила дамский костюм из двух предметов, но когда оккупация закончилась, ни разу его не надела. Юбка была коротковата и открывала ее чуть кривые ноги. Теперь она нарядилась в него, заново причесалась, связала волосы узлом на затылке и защелкнула на шее нитку жемчуга. Чуть погодя, она коснулась губ помадой и посмотрела на себя в зеркало. Ни красотка, ни уродка, как говорится, и выглядела она такой, какой ей хотелось выглядеть, несмотря на нелепый костюм: женщиной благовоспитанной и тактичной. Кимоно было бы еще достойней, но слишком бы выделялось в баре. Однажды она спросила мужа, носят ли девушки в баре кимоно, и он ответил коротким: нет, не носят.
Она незаметно вышла через ворота сада и закрыла их на замок, потому что дети оставались одни. Потом она остановила такси.
- Бар "Золотая луна", пожалуйста.
Это бы один из трех лучших баров в городе, и шофер вырулил свой кэб прямо в гущу ночного потока машин. Как обычно делают таксисты, он завел разговор:
- Миссис, вы отправились одна?
- Там меня ждет мой муж.
Она удивилась спокойствию, с каким произнесла эти слова.
Таксист засмеялся: "Куда катится Япония!" и резко свернул, чтобы не врезаться в переполненный автобус.
- Женщины стали ходить в бары с мужчинами. Что станет с детьми?
Она не ответила. Это не его дело.
Он продолжал свою болтовню.
- Всё переменилось. Дома никого не застанешь, а в конторах и барах полно женщин, и все высматривают мужчин. Мужчина может взять себе любую женщину, кроме старух. А кому нужны старухи? Прекрасный новый мир для мужчин.
Таксист хрипло хохотнул, и она погрузилась в глубокое молчание. Заметив, что поддерживать разговор пассажирка не стремится, он что-то запел грубым голосом, и у нее не хватило смелости попросить его замолчать. Никогда прежде она не оказывалась в такси одна. Через пару минут он резко повернул налево и стал пробираться по длинной узкой улице. Она сразу догадалась, что приехали к бару, потому что три девушки в пушистых красных платьях у дверей улыбались и приветливо махали руками. Они разом бросились к такси, но тут же отпрянули, увидев, что в нем женщина.
? Она приехала за своим мужем, ? объяснил таксист. ? Поищите его втроем.
Девушки хихикнули. Миссис Омура не обращала на них и на таксиста никого внимания. Одурманенная страхом, она машинально расплатилась и обернулась к девушкам у двери.
? Извините, пожалуйста, ? сказала она. ? Мне нужно встретиться с моим мужем.
? Кто он? ? спросила высокая.
? Мистер Омура, вице-президент компании "Сакура мэньюфакчуринг".
Девушки отошли от двери.
? А, мистер Омура. Мы его хорошо знаем. Очень приятный мужчина.
Услышав имя ее мужа, девушки переменились, посмотрели на нее с уважением, провели ее в вестибюль и позвали:
- Мама, здесь миссис Омура!
Тут же появилась мадам. Хорошенька женщина, лет тридцати пяти, всё еще стройная и быстрая. На ней было желтое сатиновое платье западного покроя с глубоким декольте, без рукавов, но с длинной юбкой. Она приветливо протянула гостье обе руки.
- Миссис Омура, - радушно воскликнула она. - Как мы рады видеть вас здесь! Мистер Омура пошел в бар отведать рюмку. Он любит виски, и мы всегда предлагаем то, что ему по вкусу. Он вас ждет?
Миссис Омура не ответила сразу. Она хотела соврать, но не привыкла к этому и боялась, что покраснеет и выдаст себя. Она могла сказать только правду.
- Он меня не ждет. Я просто... Я просто пришла.
Хозяйка поняла.
- Ну, конечно. Дамам мы тоже рады. Не хотите ли вы посидеть в другой комнате и не спеша насладиться напитком, а потом пройти в бар?
- Да, с большим удовольствием, - нерешительно согласилась она.
Попав сюда, она радовалась возможности отодвинуть встречу с мужем. Она прошла за хозяйкой в маленькую комнату, совершенно пустую, где стояли только стол и два стула.
- Присядьте, - весело предложила она. - Я попрошу одну из наших девушек принести вам что-то приятное и сладкое, она посидит здесь, и вы сможете с ней побеседовать. Эта девушка вам обязательно понравится - она у нас самая прекрасная.
Женщина одарила гостью сияющей улыбкой и выпорхнула из комнаты в колышущейся юбке. Миссис Омура сидела неподвижно и ждала. Ждать ей пришлось недолго. Минут через пять в комнату вошла прелестная женщина, и миссис Омура мгновенно отметила ее красоту. Потом она заметила, что та была не очень молода, конечно, не девочка. Лет двадцать восемь. На ней было красное западное платье, а длинные волосы аккуратно уложены строгим узлом. Она опустила на стол поднос с двумя высокими бокалами и низко поклонилась. Миссис Омура встала и тоже поклонилась, но не так глубоко. Красавица начала разговор.
- Вы миссис Омура?
- Да.
- Наша мама попросила меня посидеть с вами.
- Спасибо.
- Когда вы будете готовы, я попрошу мистера Омура присоединиться к нам. Но вы можете сами присоединиться к нему в баре.
- Есть ли в баре другие женщины? Ну, такие, как я.
У нее было классическое, овальное и бледное лицо с маленьким удивительно изящным ртом. Губы открывали белые и ровные зубы.
- Не совсем такие, как вы. Но молодые жены иногда приходят со своими мужьями. Это новый обычай.
- Почему они приходят? - спросила миссис Омура.
Она не удивилась, что ее потянуло к этой красавице. Потому что та излучала тепло и дружелюбие, потому что в ней не было ни капли враждебности, которой, как миссис Омура подозревала, должны быть полны женщины бара.
Красавица мягко улыбнулась:
- А вы спросите себя, почему вы пришли?
Миссис Омура с удивлением ощутила, что вот-вот расплачется.
- Разве, разве вы поймёте, - запинаясь, заговорила она, - какая это тоска сидеть одной вечер за вечером, год за годом, и ждать, когда часы покажут два, когда он возвращается домой. Ты должна ему улыбнуться, и показать, как ты ему рада, и не задать ни одного вопроса, потому что это может его рассердить, и он совсем перестанет возвращаться!
Красавица кивнула.
- Я это знаю. Другие жены мне говорили. Но вы можете считать себя везучей. У мистера Омура не бывает романтических встреч. Он приходит, выпивает, рассказывает пару анекдотов, а потом иногда беседует с деловыми людьми. Вот и всё.
Здесь красавица, казалось, смутилась и грациозным жестом правой руки продолжила миссис Омура пригубить бокал. Они выпили, и красавица продолжила:
- Ну, конечно, у мистера Омура есть избранница, и она, конечно, сидит рядом с ним, подливает ему бокал, чтобы он всегда был полным, и следит, чтобы он не захмелел. Но это всё. Он ни разу не пригласил ее в гостиницу.
- В гостиницу?
Красавица продолжила с достоинством:
- Миссис Омура, наш бар в высшей степени порядочный. Мама никогда не допустит здесь любовных встреч. Об этом договариваются позднее, после закрытия, в какой-нибудь гостинице. Мы всегда закрываемся в два, и мама очень строга.
Миссис Омура слушала, вглядываясь в ее прекрасное лицо.
- Но ведь это несправедливо, - вымолвила она, наконец. - Совсем несправедливо.
- Что несправедливо, миссис Омура?
- То, что женщины, вроде вас...
- Женщины, вроде меня?
- Такие прекрасные...
- Но разве я могу это изменить? Вы тоже очень милы.
- Ну что я, рядом с вами.
- Миссис Омура, я обещаю вам...
- Нет, не обещайте мне ничего. Я просто хотела бы... вас спросить.
- Да?
- Что мне делать?
И тут, не сумев сдержаться, вся печаль, уязвленная любовь, угнетенная долгой привычкой и древней традицией, прорвались наружу, вызволенные мягким лицом красавицы, нежными и темными глазами, ласковыми руками и всей ее женственностью, и миссис Омура заговорила, всхлипывая:
- Что могут женщины, такие, как вы, думать о нас. Ведь на нас, на нас, легла вся усталость, все домашние хлопоты, забота о детях. Мы как слуги, но мы не слуги. Мы женщины, и мы тоскуем по нашим мужьям. А вы крадете его у меня. Лучшее, что в нем есть: его мысли, его разговор, его смех. Домой он приходит молчаливый и опустошенный. И когда он возвращается, мне становится еще более одиноко.
Удивленное лицо красавицы исказила гримаса боли. Ее розовые губы задрожали, а на длинных темных ресницах блеснули слезы. Изящные руки затрепетали и захлопали под тонким подбородком. Она глядела поверх рук на рыдания женщины, будто никогда прежде не видела плачущих женщин.
- Я не подумала, миссис Омура. Поймите, дорогая миссис Омура, я его ненавижу!
Миссис Омура осушила глаза и проглотила рыдание.
- Как вы смеете ненавидеть его? - возмущенно спросила она. - Он хороший.
- Он мужчина, - ответила красавица, - а я ненавижу всех мужчин.
Миссис Омура пристально посмотрела в ее темные глаза.
- Вы ненавидите мужчин?
Красавица кивнула. Ее руки упали на колени безвольно, как цветы с оборванными лепестками.
- Их здесь столько, и все они одинаковы. Тупицы. Каждый думает о себе, что он неотразим.
Миссис Омура охватила злость на красавицу.
- Но ведь вы сами заставляете их так думать о себе, - возразила она.
Для нее здесь был только один мужчина: мистер Омура.
Красавица сняла веер с рукава и стала обмахиваться.
- Разве он не видит, что мы точно также обращаемся с любым мужчиной, который платит нам? Почему он думает, что всё это только для него? Я так от них всех устала. Вы знаете, сколько лет я уже служу в этом баре? Двенадцать! Можете не поверить, что я впервые зашла сюда, когда мне было шестнадцать лет? Но это правда. Двенадцать лет я льстила, угождала, притворялась и выслушивала их пошлые анекдоты. Вы знали только одного мужчину, а я знала сотни, и ни на волос различия между ними: тщеславные, надутые, себялюбивые болваны...
Миссис Омура прервала ее:
- Это потому, что у вас нет детей.
Красавица пожала плечами:
- Только за это я скажу спасибо.
Она сложила веер и опять засунула его в рукав, оперлась локтями о стол и заговорила с жаром в лицо миссис Омура:
- Если бы я была свободна, как вы, я открыла бы мастерскую, небольшой магазин одежды. Наняла бы шесть девочек: четыре шили бы платья по моим рисункам, а две были бы продавщицами. И никогда, ни за что я не пригласила бы мужчину!
- Почему же вы не делаете то, что вам хочется? - спросила миссис Омура, ощущая, как злость закипает в нее в груди. - Почему вы приносите несчастья женщинам вроде меня. Заведите себе лавку и оставьте в покое моего мужа! Он нужен нам, мне и детям. И фактически...
Вдруг ее охватила робость. Никогда прежде она не произносила слова "любовь". В японском языке нет слов "я тебя люблю", но она знала их из английского, потому что смотрела американские фильмы. В них она слышала слова: "любимая", "ненаглядная", которых в японском тоже не было. Любовь к мужу, учила ее мать, была слишком глубока для слов. Ее можно было выразить только беззаветной нежностью.
- Ведь, - отважно продолжила она, - мы его любим.
Красавица вздохнула. Волнения миссис Омура она, кажется, не заметила.
- Я должна буду сделать, всё, что вы скажете, миссис Омура, но, поверьте, я страшно ленива. За эти годы я привыкла спать допоздна. У меня легкий завтрак, а потом служанка купает и одевает меня. А больше мне делать нечего: только сохранять свой внешний вид и притворяться перед мужичиной, как я обожаю его. Вот и живу таким нетяжким трудом, и меняться мне очень поздно.
- Значит из-за вашей лени, - зло ответили миссис Омура, - я должна проводить вечера одна, а мои дети остаются без отца?
Красавица поднялась и стала грациозно прохаживаться по комнате взад и вперед, как ленивая кошка. Она отвела свои мягкие темные волосы со щек, прикусила губку, вздрогнула, улыбнулась и снова вздохнула. Потом присела у другой стены напротив миссис Омура.
- Почему бы вам самой не завести шейную мастерскую? Вы встаете рано каждый день, дети отправляются в школу, и вы одна до вечера.
- Мне совсем не хочется заводить мастерскую.
- Тогда что-нибудь другое, - стала настаивать красавица. - Пусть он поймет, что у вас есть своя жизнь, и в котором часу он возвращается домой, будет для вас не так уж важно.
- Чтобы он привязался к вам еще больше, чем сейчас. Увольте! Я не такая дура.
С этими словами миссис Омура возмущенно встала, покинула комнату и вышла из бара. Уже на улице она обернулась, не уверенная, нужно ли ей известить мистера Омура, что она была здесь. Красавица стояла в дверях, печально глядя ей вслед. Когда миссис Омура обернулась, она улыбнулась и помахала ей рукой, но миссис Омура не ответила ни на жест, ни на улыбку, а вышла на улицу, подозвала такси и молча села на заднее сидение. Две фразы врезались ей в память: о том, что красавица ненавидит всех мужчин и что миссис Омура могла бы жить своей жизнью.
Эта жизнь мгновенно представилась ей такой ясной и возможной, что когда мистер Омура вернулся домой в четверть третьего, она встретила его неподдельной улыбкой.
- Я заварила свежий чай. Ты выглядишь таким усталым. Тебе нельзя столько работать по ночам, и днем тоже. Ты такой добросовестный!
Он что-то тихо пробурчал и сел у низкого столика, а она говорила, наливая чай.
- Я не была тебе хорошей женой. Я наслаждалась домашней жизнью, хотя мне нужно было найти себе какое-то дело и зарабатывать деньги, чтобы тебе не нужно было ходить в бары.
- Чем бы ты могла заняться? - безразлично спросил он.
- Мне пришла в голову идея открыть швейную мастерскую, - ответила она и опустилась на колени на татами у стола.
- Швейную мастерскую? - переспросил он. - Что за вздор? Где ты возьмешь деньги? Об этом мечтают девушки в баре и копят всю жизнь, чтобы заняться под старость. У тебя ведь нет сбережений.
- Да, - согласилась она задумчиво. - У меня нет никаких сбережений. Девушки в баре удачливей меня.
Он поднял брови:
- Что всё это значит?
- Ничего, ровным счетом ничего.
Вечер катился как всегда. Он зевнул и пошел укладываться в постель, а она убрала чайник и чашки и тоже пошла в постель. И всё же мысль о том, что она может начать свою собственную жизнь не покидала ее, хотя ничего не изменилось. Мистер Омура, как и прежде, посещал бар, а она, после того, как дети укладывались спать, проводила вечера в одиночестве. Месяца через два ее опять потянуло к красавице. На этот раз поездка в бар не казалась ей чем-то странным. Она даже не оставила таксисту чаевых больше положенного и уверенно зашла в бар.
- Будьте добры, - сказала она девушкам, порхавшим у дверей.
На этот раз хозяйка не показалась, и красавица сразу же вышла к ней.
- Миссис Омура, - тепло поприветствовала она гостью, - как я рада, что вы пришли! Сегодня мой счастливый день. Вы даже не знаете, как вы мне помогли. После того, как вы ушли, совесть не давала мне покоя. Как стыдно мне лентяйничать, когда вы, как рабыня, держите на себе дом, а ваш муж проводит здесь все вечера, оставляя вас в одиночестве. Поэтому я взяла все сбережения и купила швейную мастерскую. Очень маленькую: всего одна рабочая комната, а за ней еще одна комнатушка, в которой я живу. Теперь мне нужна помощница. Не захотите ли вы мне помочь на первых порах? Мне так страшно начинать дело в одиночку.
Миссис Омура растерялась. Она присела за стол в той же комнате, где она была в прошлый раз, и задумалась.
- Я не могу бросить мой дом, - ответила она, наконец.
- Когда мистер Омура будет в баре, вы сможете заходить ко мне в мастерскую, - предложила красавица.
Она была так трогательно беспомощна, так утонченно красива, что задела миссис Омура за душу. Заметив это, красавица протянула ей руку, и миссис Омура взяла ее.
- Только на короткое время, пока я не научусь справляться одна. Тогда я найму одну за другой моих шесть девушек, и дело будет расти. Это не навсегда. Ничто не бывает навсегда.
- У вас нет матери? - спросила миссис Омура. - Старшей сестры или подруги?
- Никого, - печально ответила красавица. - Все они далеко, в Хоккайдо. Я потеряла их. Они - сельские люди и продали меня в холодную зиму. Теперь я для них чужая.
Женщины обменялись долгим взглядом, и миссис Омура заговорила первая.
- Тогда я вам помогу.
Так, просто и быстро, жизнь миссис Омура переменилась. Каждый вечер, несколько недель, которые переросли в месяцы, она приходила в мастерскую. Красавица удачно выбрала место. Мастерская была на краю Гинзы, и там бывало много народа. Сама красавица оказалась хорошей продавщицей. Достаточно ей было задержаться в дверях или заняться чем-то у окна, как люди останавливались посмотреть, что она делает. Мужчины останавливались, потому что она была так красива, а женщинам было интересно узнать, на что смотрят мужчины. Тогда, забыв о мужчинах, они заходили в лавку, чтобы купить наряд. Красавица была умницей, платья она шила особенные, и скоро дела в мастерской пошли так хорошо, что она наняла первых двух девушек: одну швею и одну продавщицу.
Между тем, миссис Омура и красавица стали как сёстры, старшая и младшая. Мистер Омура ни о чем не знал и не догадывался. Но как-то вечером он не пошел в бар. Миссис Омура сначала удивилась, а потом занервничала. Ей непременно нужно было пойти в мастерскую: из Америки пришли новые журналы мод, и она собиралась изучить их с красавицей. А мистер Омура сидел себе, дымя сигарой и уставясь в газету.
- Ты не пойдешь в бар? - наконец, спросила миссис Омура.
- Нет, - ответил мистер Омура.
- Что-то случилось?
Он отложил газету.
- Разве я не могу спокойно провести вечер в моем доме?
- Конечно, - сказала она, - но это так на тебя не похоже.
Он ничего не ответил, опять развернул газету, а из его ноздрей поплыли медленные струйки дыма. Миссис Омура взглянула на часы и увидела, что опаздывает уже на полчаса. Позвонить она не могла, потому что аппарат был на столике под локтем мистера Омура. Ее охватили отчаяние и храбрость.
- Если ты остаешься дома, могу ли я выйти?
Он взглянул поверх газеты.
- Куда?
- К подруге.
Он пристально посмотрел на нее.
- В первый вечер, когда я остался с тобой, ты собираешься уйти?
- Когда тебя нет, я должна оставаться с детьми. Но если ты здесь...
- Иди! - оборвал он. - Иди, иди! Оставь меня одного. Я буду за няню. Делай, как тебе хочется.
Она знала, что ему хотелось жалости, но ее сердце окаменело. Сколько вечеров за эти годы она провела в одиночестве?
- Спасибо, - сказала она и вышла.
В мастерской она пересказала весь разговор красавице, которая выслушала ее с глубоким интересом. Она смотрела на ее очаровательное лицо и теперь поняла, почему мистер Омура перестал ходить в бар.
- Это потому, что тебя там нет, - сказала она, почувствовав себя виноватой.
Вот она вся - радуется обществу женщины, в которую, вероятно, был влюблен ее муж.
- Тсс, - сказала красавица. - Не хочу больше видеть ни одного мужчину, не хочу врать, не хочу говорить ему, какой он чудесный...
- Да, он чудесный, смотря как посмотреть! - прервала ее миссис Омура.
Красавица рассмеялась:
- Вы такая забавная! Ну, хватит нам болтать о мужчинах и терять время. Посмотрим, какие там новые фасоны в Америке.
Остаток вечера они провели в упоительном обсуждении одеяний американских дам, и, глядя на картинки, красавица начертила несколько платьев, гармонирующих с фигурой японки и сочетающих американскую дерзость с японской утонченностью.
- Невинно открыть себя так, чтобы не была заметна откровенность...
Миссис Омура приняла эти мудрые слова с благодарностью.
- Я так много узнаю от вас!
Женщины обменялись взглядами сестринской привязанности и продолжали работу. Миссис Омура вернулась домой в два часа. Она надеялась, что в доме будет темно, но нет: в гостиной всё еще горел свет. Она вошла, и мистер Омура встретил ее без улыбки и без горячего чая. Он сидел, скрестив ноги, у низкого столика посреди комнаты и посмотрел на нее с укором.
- Пока тебя не было, - величественно провозгласил он, - твой сын Тору едва не умер от резей в желудке. Говорит, что рыба была несвежей.
Она ахнула и вбежала в соседнюю комнату. Тору спал на татами, закрыв рукой щеку. Она пощупала его лоб. Лоб был холодный, но от прикосновения мальчик открыл глаза.
- У тебя болит живот? - встревоженно спросила она.
- Он заболел, но папа принес мне горячий чай с женьшенем, и всё прошло.
- Какой хороший у тебя папа, - прошептала она.
Мальчик улыбнулся и закрыл глаза.
Миссис Омура вернулась в гостиную.
- Как хорошо, что ты принес мальчику чай с женьшенем. Ты умеешь его заваривать?
- Я не такой уж дурак, - ответил он с шумным вздохом. - Но у меня уже сил не было ждать тебя.
- Тебе не нужно было ждать, - сказала она виновато.
- Я должен был ждать, - отрезал он. - Всю ночь я беспокоился о тебе. Ты еще молодая женщина, и хорошо выглядишь.
Он произнес эти удивительные слова, не глядя на нее. Потом поправил складки своего кимоно и взглянул на нее искоса.
Миссис Омура пристально смотрела на мужа, не зная, что сказать. За все годы их супружества он ни разу не сделал ей комплимента и не похвалил ее, и теперь ей не терпелось его поблагодарить, сказать несколько слов, может быть, даже о любви. В японском языке всё еще нет таких слов, и если бы она сказала "Я люблю тебя" по-английски, он был бы испуган и удивлен. Откуда она узнала эти английские слова? И вдруг она решила рассказать ему правду.
- Ты помнишь о швейной мастерской?
Он отодвинул в сторону ширму сёдзи, задумался, повернулся и посмотрел на нее:
- Какой мастерской?
- Ты тогда сказал, что у меня нет капитала для швейной мастерской.
- У тебя появились деньги?
Она покачала головой и отважно взглянула на него.
- Значит, никакой мастерской нет, - заключил он.
- Она есть.
Он повернулся, всматриваясь в нее на другом конце стола.
- Как ты могла оставаться в мастерской до двух часов ночи?
- Я придумывала фасоны платьев - с деловым партнером.