Аннотация: У каждого человека есть сокровище. А ты дурак, если этого не знаешь.
Уолтер Дин Майерс
СОКРОВИЩЕ БРАУНА-ЛИМОНЧИКА
Грег Ридли сидел на веранде дома, и темное небо со злыми клубящимися тучами было подстать его настроению. Опять забубнил у него в голове голос отца. Сперва папа прочел письмо школьной директрисы, а потом завел нотацию, что для хорошей оценки по математике ему не хватает прилежания.
- Мне пришлось бросить школу в тринадцать лет, а тогда я был на год младше тебя. У меня не было и половины твоих возможностей ...
Грег сидел на кухоньке с зеленоватыми стенами и слушал. Он знал, что нотация обязательно закончится тем, что папа не позволит ему играть в команде "Скорпионов". Грег закидывал удочку на этот счет еще неделю назад, и папа сказал, что всё будет зависеть от того, какие отметки он принесет в табеле. "Скорпионы" принимали новых игроков очень редко, особенно если тебе всего четырнадцать. Так что для Грега это был шанс всей жизни. В команду старшеклассников, куда он рвался всем своим существом, его не брали, так пусть уж хоть в "Скорпионов" из Общественного центра. Табель ему должны были выдать на следующей неделе, и Грег надеялся на лучшее, но письмо директрисы развеяло эти надежды, потому что она написала, что Грег, скорее всего, провалится по математике, если не будет уделять учебе больше времени.
- А ты еще хочешь играть в баскетбол? - Брови отца сошлись над глубокими карими глазами. - Смеешься надо мной? А ну, марш в свою комнату и садись за уроки.
Это было позавчера вечером. Слова отца еще звучали у него в голове, как раскаты дальнего грома на улицах Гарлема.
Стало прохладно. Клочки бумаги, взметенные порывами ветра, пускались в пляс между машинами на стоянке. Блеснула молния, и тут же крупные капли дождя ударили по джинсам. Он встал, чтобы подняться в дом, но вспомнил о нотации, которая, несомненно, ждала его там, если только он не запрется в своей комнате с учебником математики, и вместо этого спустился на улицу. В конце квартала стоял старый дом, в котором несколько месяцев уже никто не жил. На прошлой неделе какие-то чудаки устроили здесь шашечный турнир, и Грег заметил, что дверь, которая была раньше заколочена, теперь чуть приоткрыта.
Подняв воротник повыше, он глянул на дорогу, бегом рванул через улицу и подбежал к дому как раз в тот миг, когда новая вспышка молнии превратила ночь в день, а потом вновь вернула замаранному граффити зданию прежний вид угрюмой тени. Он проскочил наружную лесенку и осторожно толкнул дверь. Дверь отворилась, и он вошел внутрь.
В доме было темно: только свет уличных фонарей сквозил через грязные окна. В нескольких футах от двери была большая комната с прямоугольным пятном света на полу. Он вошел в нее и поморщился от затхлого запаха. Когда-то здесь могла быть чья-то гостиная. Скосив глаза, он увидел опрокинутый старый стол у стены, кучу тряпья в углу на рваном матрасе, а у окна - диван с отвалившейся половиной.
Грег подошел к дивану. Его целая половина оказалась уютной, хоть и поскрипывала. Оттуда он мог видеть мигание неоновой вывески над угловым магазинчиком. Он посидел немного, глядя на чередование зеленых и красных вспышек и позволил своему уму уплыть сперва к "Скорпионам", а потом - к отцу. Отец, сколько помнил Грег, был почтовым служащим, гордился этим, и часто рассказывая сыну, как трудно было ему пройти испытания. Грег слышал эту историю множество раз, и она страшно ему надоела.
На мгновенье Грегу послышалось, будто кто-то скребет по стене. Он прислушался, но звук не повторился. Капли дождя, подхваченные разыгравшимся ветром, барабанили по окнам с удесятеренной силой, заставляя дребезжать стекла в рамах. Проехала машина. Прошуршали шины по мокрой улице, и ее задние огни скрылись в темноте.
Грегу опять послышался тот же звук. У него свело живот, он замер и стал напряженно вслушиваться. Поскрипывание прекратилось, но теперь он был уверен, что в темноте что-то есть - там кто-то дышал!
Он хотел понять, откуда доносится это дыхание, и точно знал, что оно в одной с ним комнате. Грег медленно встал, тело его напряглось. Когда он обернулся, вспышка молнии осветила комнату, испугав его внезапным блеском. Но он не увидел ничего, кроме перевернутого стола, кучи тряпок и старых газет на полу. Может быть, звуки ему только почудились? Грег продолжал прислушиваться, но ничего не услышал и подумал, что это, наверно, крысы. Всё же он решил уйти отсюда, когда стихнет дождь. Он подошел к окну, и уже было выглянул наружу, когда услышал за собой голос.
- Ты, не дергайся! У меня бритва. Я ей неделю на девять дней могу разрезать!
У Грега тряслись поджилки, но он застыл, оцепенев. Голос был высокий и хрустел, как хворост. Конечно, он никогда раньше его не слышал. Послышался шаркающий звук, будто говоривший подошел на шаг ближе. Грег повернулся, затаив дыхание, и напряженно вгляделся в темную комнату.
Верхняя часть фигуры перед ним застыла во мраке, а нижняя оказалась в тусклом прямоугольнике мигающего света из окна. Перед ним стояли два грязных растресканных башмака, из которых поднимались обмотанные чем-то ноги.
- Кто ты? - Грег едва узнал свой голос.
- Я Браун-Лимончик, а ты кто?
- Грег Ридли.
- Что ты здесь делаешь?
Фигура прошаркала ближе к нему, и Грег отступил на шаг.
- Дождь идет, - объяснил Грег.
- Это я вижу, - ответила фигура.
Человек, назвавшийся Лимончиком, пристально смотрел перед собой, и теперь Грег мог ясно разглядеть его. Черное морщинистое лицо окаймляли седые вьющиеся волос и бакенбарды. Они, казалось, отделяли голову от стоявшего колом тряпья, намотанного на тщедушное туловище. Штанины обвисли мешком и встречались на коленях с обмотками, опускавшимися до старых башмаков. Тряпки держались на двух бечевках, и была еще одна веревка посередине. Грег облегченно вздохнул. Он видел этого человека раньше, когда тот рылся в контейнерах с выброшенной одеждой Армии спасения. Не было у него никакой бритвы, чтобы "разрезать неделю на девять дней".
- Что ты здесь делаешь? - спросил Грег.
- Я здесь живу, - ответил Бурый Лимон. - А ты откуда здесь взялся?
- Я сказал вам, что дождь пошел, - ответил Грег, откинувшись на спинку дивана, и ощутил, что она зашаталась.
- А дом у тебя есть?
- Есть.
- Вижу, ты не за моим сокровищем явился, как те разбойники. - Лимончик наклонил голову на плечо и скосил один глаз. - Если ты пришел за моим сокровищем, запомни: у меня есть бритва.
- На хрена мне твое сокровище, - усмехнулся Грег, - если оно у тебя есть.
- У меня есть сокровище, - сказал Бурый Лимон. - У каждого человека есть сокровище. А ты дурак, если этого не знаешь.
- Ну да! - Грег расположился на диване и перекинул ногу через валик. - Что ты заимел? Золотые монеты?
- Пусть это тебя не беспокоит. Ты знаешь, кто я такой?
- Ты сказал мне, что ты, вроде, лимон, или еще какой-то фрукт.
- Я Браун-Лимончик, - сказал старик и повел плечами. - А еще меня звали Лимончик-сладкий голос.
- Лимончик-сладкий голос? - удивился Грег.
- Да, Сэр! Браун-Лимончик со сладким голосом. Говорили, что я пою блюзы так сладко, что если бы я пел их на похоронах, покойники пускались бы в пляс. Я выступал по всей Миссисипи до Монро в штате Луизиана, а если на восток - до Макона в Джорджии. Ты хочешь сказать, что никогда не слышал обо мне?
- Да, вроде нет, - ответил Грег. - А что с тобой случилось?
- Трудные времена, друг. Трудное время всегда гонится за несчастным человеком. Устал я однажды, присел отдохнуть, прикорнул, и вдруг кто-то стукнул меня по плечу. Это трудное время меня догнало.
- Сочувствую.
- Что тебя принесло сюда? Почему ты дома не сидел, когда дождь собрался? Может, такому молодому чудику дождь нипочем?
- Подумаешь, дождь, - отвернулся Грег.
- Был у меня шустрик, вроде тебя. - Лимончик, шаркая, протопал в угол, сел и прислонился к стене. - Глазастый, как ты. Я звал его "лунноглазик". Глянешь ему в глаза и увидишь в них всё, что захочешь.
- Почему ты бросил петь блюзы?
- Я их не бросил, - ответил Лимончик. - Блюзы не бросают. Это они тебя могут бросить, когда ты им наскучишь. Потом начинаешь утешать себя, а это большая глупость всё время петь о своих несчастьях. Ты согласен?
- Наверно, ты прав.
- Что за шум? - спросил Лимончик и резко выпрямился.
Грег прислушался и различил какой-то шум у дома. Он взглянул на Лимончика и увидел, что старик указывает на окно.
Грег подошел к окну и разглядел у входа трех бандюг из этого квартала. Один держал в руке кусок трубы. Грег оглянулся на Лимончика. Тот тоже незаметно подошел к окну, выглянул и яростным жестом позвал Грега за собой. Грег сперва не мог сдвинуться с места, а потом, сам не понимая как, оказался вместе с Лимончиком в вестибюле и на идущей вверх темной лестнице. Грег держался как можно ближе к Лимончику. Они поднялись до самого верха, и Грег ощутил на своем плече руку Лимончика, который стал опускать ее, пока не нашел наощупь и сжал ладонь Грега. Они присели в темноте.
- Дрянные люди, - прошептал Лимончик, и Грег ощутил на щеке его теплое дыхание.
- Эй ты, лохмотник! - крикнули снизу. - Мы знаем, что ты здесь! Что ты там прячешь под тряпками? У тебя бабки завелись?
Молчание.
- Слушай, дед, мы тебя не тронем. А, может, тронем, когда надо будет.
Лимончик сжал руку Грега твердым узловатым кулаком. Внизу загрохотали, блеснул свет, и бандиты вошли в дом.
Они громко стучали по чему попало и требовали, чтобы оборванец вышел к ним.
- Ты там балабонил про сокровище, - прошамкал заплетающийся голос. - Мы хочем на него посмотреть. Покажи, дед, свое сокровище! Тебе ничего не будет.
- Думаешь, он здесь? - послышался голос из комнаты с диваном.
- Да он каждую ночь здесь дрыхнет.
- Там еще комната есть. Пойду, посмотрю. Дай фонарик!
- И трубу возьми.
Грег открыл рот, чтобы не было слышно, как он, сдерживая дыхание, втягивает воздух. Конус света ударил в стену в нескольких футах от него и погас.
- А, черт! Нет тут никого. Может он уже концы отдал?
- Не знаю, - ответил кто-то. - Только я слышал, что он тут трепался о каком-то сокровище. А они нашли ту чуву из магазина с торбой денег.
- Ну? Думаешь, он наверху?
- ЭЙ, ДЕД, ТЫ ТАМ?
Молчание.
- Стой тут на шухере. А я поднимусь туда.
Послышались шаги на лестнице, и луч фонарика бестолково заплясал по отставшим обоям. Грег затаил дыхание. Еще один шаг, и труба страшно грохнула по деревянным перилам. Человек медленно приближался. У Грега застучало в висках. Он вспомнил о трубе, и не мог сообразить, что ему делать, когда тот подойдет к ним вплотную - что тогда он сможет сделать?
Тут Лимончик отпустил его руку и пошел верх по лестнице. Грег оглянулся и увидел, что лестница ведет на верхний этаж. Может быть, надеялся Грег, этот человек не пойдет туда за ними. Но Лимончик неожиданно остановился на верхней ступеньке и поднял руки над головой.
- Вот он! - кто-то крикнул снизу.
- Дед, бросай сюда свои бабки, чтобы мы не раскроили твою голову.
Лимончик не шевельнулся. Грегом почти овладела паника. Шаги приближались, а Лимончик всё еще не двигался. Картина была жуткая: сверток тряпок наверху лестницы, и его тень на стене над ним. Сейчас станет еще страшнее, мелькнуло в голове у Грега.
Он облизнул губы, приложил руки ко рту и попытался крикнуть. Крик не получился. Он с трудом сглотнул, еще раз облизнул губы и вдруг издал такой душераздирающий протяжный вой, на какой только был способен.
- Что там?
Грег выл, луч фонаря метнулся в сторону от Лимончика, и Грег лишь успел заметить, что тот скатился кубарем по лестнице на грабителей, которые пришли, чтобы отобрать его сокровище. Раздался страшный грохот, и послышались шаги. Ворвалась струя теплого воздуха, открылась дверь внизу, и наступило зловещее молчание.
Грег стоял, прислушиваясь, на лестничной площадке. С лестницы вновь долетел какой-то звук.
- Мистер Браун? - позвал он.
- Я тут. Отобрал у них фонарь.
Грег облегченно вздохнул. Лимончик медленно поднимался по лестнице.
- Порядок?
- Пара синяков и шишек, - ответил Лимончик.
- Я, наверно, пойду, - сказал Грег, когда его дыхание успокоилось. - И вам, наверно, лучше уйти, пока они не вернулись.
- Они еще покрутятся тут с часок, - сказал Лимончик, - но больше сунутся. Кишка тонка. Нужен им чокнутый оборванец и воющие призраки! Лучше побудь здесь, пока не убедишься, что путь свободен. А я завтра двину на запад, прямо в Сент-Луис.
- Они там что-то мололи насчет сокровища, - сказал Грег. - Оно у тебя на самом деле?
- Ты что забыл? Я ведь объяснил тебе, что у каждого человека есть сокровище. Хочешь посмотреть на моё?
Грег пожал плечами:
- Покажи, если хочешь.
Следуя за овальным лучом фонарика, они зашли в какую-то комнату и выглянули в окно. Неудачливые грабители сидели на бордюре, на углу. Один из них задрал штанину и рассматривал свое колено.
- Ты нигде не поранился? - спросил Грег.
- Все мои болячки со мной. Когда доживешь до моих лет, и что-то у тебя заколет или заломит, ты скажешь: "Здравствуй сестрица Боль! Ты опять решила меня навестить?" А когда сестрица увидит, что тебе на нее наплевать, обидится и пойдет в гости к другому.
Грег улыбнулся.
- А ну, подержи! - Лимончик передал Грегу фонарик.
Он уселся на пол рядом с Грегом и осторожно развязал бечевки, державшие тряпки на его правой ноге. Когда он снял тряпки, Грег увидел кусок пластика. Старик осторожно снял пластиковый пакет и развернул его. Там лежали пожелтевшие вырезки из газет и видавшая виды губная гармошка.
- Вот оно, - кивнул Лимончик. - Вот оно.
Грег взглянул на старика, заметил его отсутствующий взгляд и вернулся к вырезкам. В них была вся история Лимончика, который пел блюзы, играл на гармошке и появлялся в разных театрах на юге. В одной заметке говорилось, что он был гвоздем представления, хотя и не удостоился в газетах крупных заголовков. Все вырезки были рецензиями на его выступления полвека назад. Грег взглянул на гармошку со вмятиной в боку и почти сплошь забитыми отверстиями с одного конца.
- Я ездил повсюду и зарабатывал деньги, чтобы прокормить мою жену и Джесси - так звали моего мальчика. Я хорошо их кормил, это правда. А потом его мама умерла, и он остался с маминой сестрой. Он вырос и стал мужчиной. Началась война, он был здоровый и сильный парень, и пошел воевать. Я не мог ничего ему дать, только это, чтобы он знал, кем я был и откуда он появился. Если сынок знает, что его папа что-то сделал в жизни, он тоже сумеет что-то сделать.
В общем, так, Грег. Он пошел на войну, а я отправился играть и петь. Да, я стал уже не тот. Ну, не совсем не тот, кое для кого. Ты меня понимаешь?
- Да, - кивнул Грег, на самом деле не очень-то понимая его.
- Я тут ездил вокруг, вернулся раз домой, а там пришло письмо, что Джесси погиб на войне. Сердце у меня разорвалось, взяло и разорвалось. Прислали мне назад его вещи, вот эту гармошку и вырезки из газет. Он их с собой носил, это для него что-то значило. Вот оно мое сокровище, я это ему передал, а он сохранил, значит, это сокровище. Правда, оно что-то значит?
- Так, наверное, - сказал Грег.
- Наверное, говоришь? - Голос Лимончика прозвучал еще выше, и он стал укладывать свои сокровища обратно в пластиковый пакет. - Ты так говоришь, потому что еще ничего в жизни не понимаешь. Не понимаешь даже, что когда идет дождь, надо сидеть дома.
- Наверное, это значит, я думаю, что вы правы.
- Ты, я вижу, правильный парнишка, - сказал старик, обматывая бечевку вокруг ноги. - Лучше тех поганцев, которые сунулись сюда за моим сокровищем. Это точно.
- Ты, в самом деле, думаешь, что из-за него стоило лезть в драку? Когда те с трубой?
- Что еще должен человек передать своему сыну или дочке, если она старшая? - спросил Лимончик. - Ты уже большой парень, а задаешь мне такие глупые вопросы.
Лимончик встал, оправив свои обмотки, и опять выглянул в окно.
- Кажись, они умотали. Так что отправляйся домой, а я из окна погляжу, чтобы всё было в порядке.
Лимончик спустился по лестнице за Грегом. Старик первый выглянул из входной двери, увидел, что на улице никого нет, и велел Грегу драпать домой.
- Ты уверен, что всё в порядке?
- Разве я не сказал тебе, что завтра утром двину в Сент-Луис? - спросил Лимончик. - Тебе этого мало?
- Мне довольно. Береги свое сокровище.
- Будь спокоен, - улыбнулся Лимончик морщинками у глаз. - Я его сберегу.
Ночь потеплела, и дождь кончился, оставив лужи на тротуаре. Грегу думать не хотелось, как поздно он теперь вернется, и как папа опять станет нудить. Только сможет ли он рассказать ему о Лимончике? Грег думал об этом, пока не дошел до своей веранды, и решил не рассказывать. А у Лимончика всё будет в порядке, с его памятью и его сокровищем.
Грег нажал на кнопку звонка с фамилией Ридли, вспомнил о нотации, которую начнет читать ему отец, и улыбнулся.