Старые белые кроссовки дышали на ладан и во избежание полного распада были стянуты разноцветными телефонными проводами. Трехсезонной ветхости джинсы были продраны на коленях, но в 1992 году это никого не удивляло. В карманах черной флотской шинели не было ничего, кроме пачки сигарет без фильтра. Грязные волосы достигали локтей. Очки, тем не менее, были дорогие, позолоченные. В целом молодой человек производил впечатление студента со странностями из хорошей, в меру выпивающей семьи. Впрочем, так оно и было.
На "Белорусскую"-радиальную он приехал секунда в секунду. Она уже ждала его здесь, прислонившись к колонне. По описанию, она должна была быть страшной и с синим рюкзаком. Поэтому он узнал ее даже со спины: "Она еще и толстая к тому же!.." Он подошел и храбро тронул ее за плечо. Девушка обернулась, и он молча кивнул ей, давая понять, что это он. Так они впервые встретились.
***
Да, это было двадцатого апреля девяносто второго года. Она стрелку назначила на "Белорусской" в центре зала. Написала, мол, если не в лом, приезжай, познакомимся. Мне стало интересно - что за чудо такое, да еще так смело пишет: я страшная и с синим бэгом.
Мне как раз надо было в тот день заскочить в один подвал на "Китай-городе", на Солянке - получить должок, восемьдесят рублей, тамошние торчки клялись, что непременно отдадут. Ну, думаю, и на "Белорусскую" заодно можно съездить. Времени было сколько угодно, вот и поехал.
Гляжу - она уже стоит у колонны, ждет меня. Только не с той стороны меня ждет, я с тыла к ней подошел. Представляться друг другу нам было ни к чему - как кого зовут, мы из писем знали. И впрямь не красавица оказалась, не обманула. Килограммов так на восемьдесят. В феньках вся, в бисере, колокольчик на булавке, значок с Моррисоном, на одной коленке сердечко вышито, на другой - "Beatles".
Я спросил, перекрикивая поезд, чем будем заниматься, какие планы. Она потащила меня в подошедший поезд, коротко ответив: "Поедем на "Биса"". Я знал, что это рядом, на следующей станции.
***
Ой, я тогда так волновалась, когда его там ждала! Он ведь не написал, на кого он похож, потому я и стояла в центре зала и все пыталась угадать, кто из них он - вот этот или вон тот? А он хлопнул меня по плечу сзади, типа "эй, подруга, как сама-то?" Нахал, я тогда подумала. Стоит, показывает молча на часы, мол, я не опоздал, я вовремя. Худой, хайратый, небритый, с острым кадыком. Какого у него цвета глаза, я не разглядела - у него очки были затемненные. А вообще, мне понравилось, что он в очках. Такие очки мажорские - и пыльная шинель нараспашку (без пуговиц, что ли?) Но на хиппи он не был похож - ни ксивника, ни пацифика, резкий какой-то, порывистый, и вообще - хипы не такие. Скорее на бомжа начинающего смахивал. Выглядел он лет на пять постарше меня...
***
Они вышли на "Маяковской" и направились в сторону "Бисов". Так на московском слэнге именуется тот самый булгаковский дом 302-бис по Садовой. Найти этот дом очень легко - там ходьбы как раз на сигарету, мимо театра Сатиры в сторону Нового Арбата, и свернуть влево, под арку.
Он закурил, отвернувшись от ветра. Он никак не мог найти темы для разговора, и потому речь зашла о музыке - тема бесконечная. Уже на подходе к "Бисам" выяснилось, что веры они одной, но конфессий разных. Она предпочитала такие, на его взгляд, никудышные группы, как питерские "Телевизор", "Объект насмешек" и "АукцЫон". Ему же нравилась, как ей показалось, совсем уж нафталиновая древность типа "Supertramp" или "Grand Funk".
Потом, уже на "Бисах", обнаружилось, что оба они любят мансарды, клубничное варенье, радио "Эс Эн Си" и поездки в Питер.
***
А потом я повез ее в Измайловский парк - оказалось, что она там ни разу не была. Аллеи были пусты, никого народу. Она рассказывала о себе: и что родилась двадцать девятого февраля (и поэтому обречена на несчастья), и о том, что папаша ее в молодости был битломаном, и про свой лицей, и о своем знакомстве с Григоряном, Кинчевым и Галаниным. Она произносила "р" по-французски, и сей дефект придавал всему, что она говорила, какую-то беззащитную чепуховость. Я слушал ее, почти не перебивая, изредка поглядывая на часы.
Когда мы возвращались к метро, она разоткровенничалась и призналась, что никогда еще по-серьезному не встречалась с парнями - кому, мол нужна такая некрасивая, когда кругом полно барбиобразных кошелок. И что на эту нашу встречу она совсем никаких надежд не возлагает, потому что ей совершенно ясно, что я не одинок. Я оставил эту тему на потом. И баста.
В вагоне мы молчали. На "Курской" я вышел - мне надо было переходить на кольцевую. Она поехала дальше - домой, на Фили. Договорились завтра созвониться (на пачке сигарет она нацарапала свой телефон).
Когда я добрался до того самого подвала на Солянке, мои синяки все были уже в сборе. Несчетный раз подряд отмечали свадьбу Игоря, который женился в позапрошлые выходные. Мои восемьдесят рублей мне честно вернули, и я тут же на радостях просадил их на водку и пиво. И потом еще несколько раз выходили к метро за догоном.
На закуску там читал свои стихи Боря Забельский, изысканный поэт-маргинал, широко известный от самой Варварки до самой Маросейки. Что-то такое относительно марихуаны:
... значит, вывод -
Куренье здорово вредит.
Это так же понятно,
Как четырежды пять:
Мало того,
что себя самого
Можешь сбить ты машиной,
Но, бывает,
Можно упасть из окна и тэ дэ.
Меня спрашивали, как дела, что новенького и чем занимаюсь. Я отвечал, что все как всегда, живу-мучаюсь и всякое такое. А про встречу с этой Таней ни слова никому не сказал, хотя пустую пачку с номером телефона бережно переложил во внутренний карман.
По традиции этого подвала мы пили из "флейты". Обьяснить, что такое "флейта"? Это жестяная консервная банка с пробитыми гвоздем четырьмя отверстиями для банковки на пятерых, на четверых, на троих и на двоих. То есть, если пьют пятеро, то наливают до нижнего отверстия - 100 граммчиков. А если на четверых, то нижнее отверстие затыкают пальцем и льют до второго - 125 граммов, четверть бутылки. То же самое с третьим и четвертым отверстиями - 166 и 250 граммов соответственно. Хотя последняя доза считается экстренной и реанимационной, мне ее накатывали всего один раз.
***
Пасха в тот год выпала на 26 апреля - день чернобыльской аварии. В этот день термометр показывал минус два и шел снег. Не снимая ради холода своей шинели, он сидел в общаге МИСИ на Электрозаводской и, глухо матерясь, смотрел по ящику концерт памяти Фредди Меркьюри. Он надеялся, что сегодня вернется из Донецка друг его Лоцман, но по телефону его мама ответила, что Андрей еще не приехал.
Общага была пуста - все куда-то разбежались. Безлюдные коридоры, пустые комнаты. Домой ехать было неудобно и поздно. Осталось выключить свет и лечь на любую койку, но он, коченея в шинельке без свитера, продолжал смотреть концерт, где ублюдок Эксл Роуз изгалялся над покойником.
***
Он позвонил недели через две. Я его не узнала по телефону.
- Это Сергей.
- Какой Сергей?
- Ну, тот самый... Биса, Измайловский парк...
- А-а! Привет! Чего пропал?!
- Да та-ам...
- Понятно. Ты откуда звонишь? (Я знала, что у него дома нет телефона.)
- С Герцена, от "Оладьев".
- О, я тоже там бываю! Только нечасто. Как там?
- Да никак! Я вообще-то к тебе в гости собрался.
- Ко мне? В гости? С чего вдруг?!
- Не пустишь?
- Да нет, приезжай... Я тебя у метро встречу, а то ты мой дом не найдешь.
- А я тут, знаешь, с другом вообще-то. Ты не против? (Вот еще не хватало! Друг-то тут зачем? У меня даже настроение испортилось.)
- Ну ладно, с другом, так с другом. Я буду ждать на "Филях" у выхода к платформам.
***
Приехали мы с Лоцманом на Фили - подруги нет. Мы стали ее ждать возле выхода, как она нам велела, к платформам. Это был вечерний час пик. Народ из метро вываливал толпами и атаковал электрички: ближние - одинцовские и усовские, и дальние - можайские и звенигородские. Все направлялись домой с работы. Мы же с Лоцманом после бесплодных попыток пересведения записи в домашней студии направлялись в гости. Нам обоим необходимо было сменить обстановку и попить просто чаю. Вот тут Татьяна и подошла, непонятно откуда.
Я познакомил ее с Лоцманом. "Андрей", - сказал Лоцман и приподнял бесформенную джинсовую панаму. У него были сбриты виски.
И мы пошли к ней в гости пить просто чай.
***
Ночью, после чаепития, названного впоследствии эпохальным, они ехали домой на последнем автобусе. Обсуждали эту Татьяну и ее подругу Веронику. Та была тоже вся увешана фенечками, пела кое-что из Янки Дягилевой и тоже была, конечно, не красавица.
- Ну и как они тебе вообще? - спрашивал Лоцман.
- По-моему, забавные, - отвечал Мастер Хэш. - Типа как две морские свинки...
- А ведь нормально посидели-то! Чайком побаловались, гитарку помучили, да?
- Да, ничего...
Пассажир, сидевший напротив, с бородой, в брезентовой куртке и с огромным рюкзаком на коленях, составив о них, видимо, какое-то мнение, сказал, выждав паузу:
- Ребята, хотите, я вам подскажу, как расширить свое сознание?
- Посылаешься! - нехотя процедил Лоцман.
- Чего вы, я же серьезно...
- Дядя, ты нам на эту тему не наливай, пожалуйста, - вежливо ответил Мастер Хэш, - видишь, вот там, впереди, лошня сидит? Вот им и расширяй. Мы не хаваем, а их должно вставить.
Четверо быков в спортивных штанах, на которых показывал пальцем Мастер Хэш, развернувшись в их сторону, замолчали и напряглись. Лоцман тронул Мастера за плечо и очень тихо сказал:
- Серега, давай здесь выйдем, лучше пройдемся...
- Годится.
Водитель по их требованию остановился на безлюдной остановке, но открыл только переднюю дверь. Пришлось волей-неволей идти мимо тех жлобов и спотыкаться об их нарочно вытянутые ноги.
-Э! Э! Ты! - начал было один, но Лоцман, задержавшись на секунду в дверях, подмигнул ему и сказал:
- Гуд лак!
- Чо-о?!!
- Да ни х..!.. - пробормотал Лоцман вслед уходящему автобусу.
Они шли по обочине под редкими фонарями. Их тени вырастали из-под ног, удлинялись и, исчезая, сменялись новыми.
- А расширять его все же надо, сознание-то, - нарушил молчание Мастер Хэш.
- Дома надо расширять, а не фиг знает где!
***
Когда они ушли, мы с Вероникой еще посидели, послушали их демонстрационную кассету, которую они нам почему-то подарили, побесились немного, попрыгали по дивану. А когда кассета кончилась, Вероника закурила и сказала:
- А странные они, правда?
- Ага, как будто оба на таблетках!
- Если они к нам прифакиваться будут, давай их пошлем?
- Давай.
***
Через пару месяцев Мастер Хэш сошелся с этой Таней, прожил с ней три кошмарных года и выгнал ее со скандалом, не без попыток суицида с ее стороны. Лоцман бегал от Вероники года полтора, но сетей ее избежать не смог: они поженились и тихо-мирно живут по сей день вместе.
Так распалась, не успев раскрутиться, группа "Мутер Мунд".