Ночь, тишина, только попискивают электронные часы. Где-то вдалеке проще-лесте?ла электричка - и снова всё тихо. Тик-так, тик-так - всё в порядке. Но тревожно на душе, беспоко?ишься оттого, что где-то с кем-то сейчас может происходить то, что про?исходи?ло с нами. Только ли с нами? Если бы эта напасть ограни?чивалась од?ним рай?оном, если бы мы могли быс?тро разо?браться в пе?рипетиях про?исходившего. Всё это начиналось не так, происходило не так, как мы предполагали. Ни?кто не был готов, кроме Системы Контроля. Её действия во все времена были отточены, мно?гозначны, инвариант?ны. Мы, обык?новенные люди, ни?чего не могли поначалу понять, ни в чём не могли разобраться.
Память переносит в уже далёкий 1989 год. Кем я тогда был? Обыкновенным
человеком: работа - семья, семья
- работа, наукой не занимался, об уфологии ничего не знал.
На родине, где родился и рос, жила старуха, в молодости достаточно куролесившая. Пьянство не было увлечением сельских жителей, и потому на неё посматривали неодобрительно. Такими же были её мужья. Для одного дело окончилось тем, что в желудке и кишечнике развились бактерии или грибок, перерабатывавшие углеводы в производные алкоголя. Стоило поесть, как через час-два находился в состоянии опьянения. Случай, как говорил знакомый отцу военный врач, редкий. Медицина оказалась бессильна, исход летальный.
Другой муж старухи за?мёрз, когда они зимой возв?ращались в состоя?нии опья-нения с гу?лянки. Упав возле уличной колонки, из которой подтекала вода, не могли поднять?ся. Утром мужики от?дирали тела из наледи. Старуха выжила, мужа спасти не удалось.
В то время я был мал, помню смутно эпи?зоды. К времени моего взросления женщи?на постарела, пьянства и загулы прекратила, жила мир?но и спокойно.
Возвращаясь с электрички после поездки во Владивосток - пода?вал доку?менты для поступ?ления в институт - встретил её на централь?ном пере?крёстке села. Одетая в чистую одежду, спокойно стоя?ла, опираясь на клюку. По?здоровалась первой. С поч-тением отвечаю.
"Вы меня знаете?" - спрашивает.
"Знаю, бабушка".
"Я сегодня умру. Простите, бога ради, если чем обидела".
Чудит бабка! Прохожу, не ответив, но вечером узнал, что старуха Гу (так звали ба-бку) умерла. Со?седка рассказала, что та пол?дня стояла на перекрёстке, преду?пре?ждая о смерти, просила про?щения. После обеда вернулась домой, послала внучку на ра-боту до?чери сообщить, что умирает. Отпроси?вша?яся с работы обеспокоенная дочь нашла мать мёртвой, лежащей на кровати в давно подготовленное для этого случая платье. Случай непонятный и по селу долго шли пересуды.
Второй случай. Во время учёбы в институте был знаком с парнем, серьёз?но забо-левшим через нес?колько лет после службы в армии (служил в ракетных войсках). Лей-кемия - диаг?ноз врачей, предупре?ди?вших за не?сколько месяцев о неотвратимом конце своего па?циента. Невоз?можно было смотреть после этого без сост?ра?дания на человека - он жил каждым мгновением, каждой мину?той жизни, и не мог ею нады-шаться. Смерть бы?ла мучительной. Чем так му?чи?ть?ся и мучить других, легче поко-нчить с жиз?нью сразу - такой вы?вод сделал, когда хоронили парня.
В то, что человек может предчувствовать, верил. Но что мы знаем о предчув-ствии? Были ли эпизоды предвидения? Были, но нечасто. Предчувствие - вещь ма-лопонятная, о ней практически ничего неизвестно. То же предчувствие смерти, о ко-тором часто пишут в печати, пытаются понять, один из примеров с бабушкой Гу я привёл: какова его основа, что это такое?
Но ушёл далеко от описания разговора, который происходил ве?чером 4 октяб?ря 1989 года. Разглядывая мерцавшие светила, мало задумываясь над фило?софски?ми вопроса?ми собе?седника, припом?нив второй описанный слу?чай, отве?тил раздраженно: "Взял бы ружьё и ушёл в тайгу".
"А я вот так не могу", - словно в нерешительности произнёс сосед.
Собирается умирать, что с ним?! Я чуть не подскочил! Он сидел, спокойно по-сматривая вдаль. "Сергей, ты сколько зарабатываешь?" - следует новый воп?рос.
Я настороженно присматривался к собеседни?ку: "Четыреста с небольшим в послед?ний ме?сяц получилось", - отвечаю. Четыреста рублей - боль?шой заработок, но и работать за эти деньги прихо?ди?лось по де?сять часов. КЗОТы сос?тавлялись людьми учёными, но во времена "развитого со?циа?лизма" на них начхать хотели, спускали такие планы, что при?хо?ди?лось горбатиться по десять-двенадцать часов. Мы и гор-батились.
"У меня есть к тебе просьба, обещай её выполнить?" - обратился Владимир.
Обещание дать легко, но жизнь приучила давать их, когда можно исполнить при любых обстоятельствах - случалось это редко. Я был выбит из колеи - чего он от меня добивается.
"Ну, могу я на тебя рассчитывать?" - этот вопрос прозвучал уже в форме раз?дра-жённой не?терпеливости.
Мне ничего не ясно. Приглядываюсь, решаю, что раз?говор ве?дёт не впустую, что-то мучит, но не договаривает. Наконец решаю: "Можешь".
"Я скоро умру", - следует. - "У меня остаётся се?мья, сын подрастает. Обе?щай им помо?гать!"
Мы практичес?ки незнакомы, общались по ра?боте, почему ко мне обращение, неужели нет родственников, дру?зей? Закуриваю - мне ничего не ясно.
"Слушай, а может, поменяемся?" - слышу внезапный вопрос.
Поменяемся, чем?! Тем, что умру, а он будет жить?! Или ещё что имеет в виду? Да он пере?брал и несёт чепуху! "Слушай, что ты болтаешь! Тебя оглоблей не переши?бешь - мужик здо?ровый!" - взрыва?юсь. Нет, он точно перебрал!
Володя поднимается, с хрустом разминает плечи: "А ты здорово пьёшь", - го?во?рит с издё?вкой.
"Пью, сколько считаю нужным", - отвечаю с не меньшей издёвкой
"Ты мог бы два месяца не пить? Нет, ты, наверное, со?пьёшься".
"Могу и больше. Сегодня бы не пил - не я же собутыльника искал". Застолье и беседу считаю оконченными. Собираю папиросы, спи?ч?ки. Пора расходиться - окон-чате?ль?но стемнело, до дома добираться долго.
"Допивай", - предлагает Владимир.
Пить нет желания. Владимир сливает остатки водки в стакан и относит сидевшим непода?лё?ку хозяе?вам, у которых стакан занимали. Спускаемся с сопки. По привычке быстро двигаюсь вперёд.
"Не торопись", - требует Владимир.
"Пошли быстрей, холодно", - собеседник продолжал раздражать. Состоялась перебранка, после которой идём неторопливо. Володя впереди, я чуть сзади. Идёт нормально, едва покачиваясь - пере?брал, бывает, до дома бы нормально до?браться. Выбираемся на асфальт, минуем поворот у наше?го завода. Иду, заду?мавшись о со-бытиях прошед?шего дня; о чём-то своём думал недавно раз?го?ворчивый собеседник.
"Сергей Иванович, смотри, красота какая! Огни горят, корабли стоят, дере?вья рас?тут, - не?ужели всего этого скоро не будет?" - прерывает мои раз?мышления.
Что происходит с парнем? Странные вопросы, странные рассужде?ния, но спрашиваю: "Куда же оно денется?"
"Огни погаснут, корабли уйдут, а деревья срубят?" - говорит усмешливо.
Что корабли уйдут, а огни погаснут - с этим соглашусь. "Деревья зачем рубить?" - достал он своими рассуждениями.
"Когда я был главным инженером ВПОПАТ-2, мы решили этот поворот расши-рить, чтобы большим автобусам проезжать было легче. Деревья реше?но снести".
Резонный ответ, но... демагог и философ. На автобусной остано?вке Вла?димир возобновляет беседу, предлагая пое?хать к нему. Какая поездка! Лю?бая суп?руга подоб?но?го гостя выставит за дверь вместе с хозяином. Володя не унимается. Что ж, провожу до дома, там пусть сам разбирается.
Подходит автобус. Владимир заскакивает в переднюю дверь, я - в зад?нюю. Бро-саю медя?ки, отры?ваю билеты и замечаю, что он заводит беседу с водителями. Беседа идёт на повышен?ных тонах. Не хватает скан?да?ла! Пробираюсь вперёд: стран?ное дело, водители не имеют претензий к его резким отры?ви?с?тым фразам. "...Ну что, избрали этого, как вам сейчас? Я был плох?" - за?с?таю концов?ку беседы. Водители сконфужены. Автобус останавливается, дверь от?крывается и Вла?димир выскакивает. Смотрю в окно на Влади?ми?ра - в порядке. Не ма?лень?кий, доберётся, решаю, и еду домой на голо?вомойку и за порцией нотаций супруги.
На следующий день приехал на работу, поднимаюсь к начальнику цеха, под-тверждаю ре?ше?ние уйти из мастеров. Спускаюсь, на входе в цех встречаю знако?мого. Беседуя, об?ра?щаю внимание на стоящего посредине цеха Владимира - словно под-жидал кого-то.
"Ты помнишь вчерашний разговор?" - останавливает Владимир, когда я, за-кончив разговор, прохожу мимо. Разговор-то я помнил, но странный он был. "Что по пьянке не наболтаешь", - пы?таюсь сгладить. Реакция непонятна: махнул рукой и по-шёл прочь. Что с ним? Насильно мил не бу?дешь и лезть с расспросами незачем - сам расскажет, если посчитает нужным.
В пятницу прибыл за зарплатой. Отойдя от кассы, замечаю в очереди Вла?дими?ра - смотрит искоса. Из пачки вынимаю десятку - выпивали на его деньги - протягиваю. Бе?рёт и отворачива?ет?ся. Опять я чем-то провинился? Ладно, разберёмся, жизнь впереди долгая.
В понедельник я уже на новом рабочем месте. Переодеваюсь и жду нача?льника цеха, который должен выдать задание. Откры?ва?ется дверь и вбегает, вихрем вно-сится он: "Сергей, ты здесь? Слушай, най?ди на се?годня себе рабо?ту сам - мне не?когда: умер Кожуховский, и надо организовывать по?хо?роны".
Стою, оторопев?ший, - беседа с Владимиром поднялась и прокрутилась в голове не единожды. Беседа, предупреждение о предстоящей смерти, которая непонятно каким образом сбылась через несколько дней. Пользуясь тем, что поме?ще?ние от-дельное, закрылся, отгородившись от мира... рабо?тать в тот день не мог. Несколько дней ходил сам не свой. Другие занима?лись орга?низа?цией по?хорон - я ни?чего делать не мог, пытался найти от?веты на вопросы, возникшие в связи с малопонятной бесе-дой.
Следующую серию непо?нятных наблю?дений сде?лал через три дня на похоронах.
На похоронах постороннему делать нечего. Похороны для род?ных и близких. Посторонний должен вести себя мягко и корректно. Мы, прибывшие с завода прово-дить Воло?дю, отошли в сторону, ожидая команд распорядителя.
Вынесли гроб с телом, родные и близкие собрались. Отчаянное впечат?ление про?изводи?ла дочь Вла?димира, Виктория. Невозможно было смотреть на неё, от вида беспомощной отрешенности охватывала потреб?ность что-то пред?принять, но... опускались руки: воро?тить отца не в наших силах.
Подошли мы. Странное впечатление производил вид покойного: настолько изме?нился, что мало похо?дил на себя. Мне приходилось участвовать в похоронах, и знал, что иногда во время смерти про?исходят трансформации, особенно сильные при отра?в?лениях нервно-па?ралитическими веще?ст?вами, от обще?го паралича. Но если со?поста?вить случай Владимира - смерть в ре?зультате сер?дечно?го присту?па, - что-то странное наблюдалось.
"Запах странный от него исходил", - сообщила позже Татьяна Горева, кладов-щица, нашего цеха во время похорон стоявшая у гроба. "Очень странный", - под-твердила Люда Шошина, технолог цеха, бывавшая рядом с гробом. Так как у гроба не был, подтвердить сообщение не могу.
Гроб с те?лом пронесли по улице, погру?зили венки, памятник, гроб, усе?лись в автобусы, поехали на клад?бище.
На кладбище с Анато?лием Лукьянцом, заменившим Володю на должности, нёс памятник. Случайно глянув на фотографию, оторопел: на меня смотрел прямой во-прошающий взгляд Володи - словно что-то требо?вал. На?важде?ние, галлю?цина?ция - отвожу взгляд, чтобы через минуту обратить на фото. Картина не из?мени?лась. Близит, мерещится!?
Произнесены речи, опущен гроб, засыпан землей. Возвращаясь с клад?бища, ус-лы?шал очеред?ное сообщение. Начальник цеха, Юрий Бабанский, сказал, что не только меня, дру?гих лю?дей преду?предил Володя о смерти: ребят из брига?ды, жену. Даже так! Что же с ним было? Болел, был смертельно болен?
С противоречивыми чувствами покинул кладбище. Долго раздумывал, как ис-полнить просьбу Владимира помогать семье? Прийти к жене и предложить помощь? За кого примет, если с ней не знаком, как отнесется? А почему обратился ко мне? Головоломка.
В делах и заботах летело время. Работа - семья, семья - работа. За?бывались странности, связанные со смертью Владимира. Объяснить их не сумел. Сделал вы-вод, что умер че?ловек по болезни - сердце подвело. С семьёй Владимира не позна-комился.
Беседуя с токарем Кирилловым Александром Васильевичем, мас?тером ко?то?рого был Владимир, узнал, каким образом он предупре?дил о смерти подчи?нён?ных. За не-с?ко?лько дней до смерти за?стал рабочих, среди которых был Ва?сильевич, когда они собирались распить бутылку водки. За?бирать спирт?ное не стал: "Все пьёте, никак не напьётесь? Ни?чего, на моих поминках напьётесь!" - бросил и ушёл. После та?кого "тоста" вод?ка мужикам не полезла и, обидевшись, нес?колько дней с ним не разгова-ривали. Вероятно, случай за?былся бы, если бы не вне?запная, непонят?ная смерть.
В той же беседе рассказал Васильевичу, каким образом Владимир предупредил меня о смерти. "Понимаешь, вроде и обещал помогать семье, а не знаю, как поступить - с семьей не знаком. Пойти и рассказать вдове, предложить помощь? А откуда знал, что умрёт?"
"К семье не ходи. Оставь пока, как есть. Позже, когда всё наладится, сходи", - советовал человек, старший меня на тридцать лет. "Что-то во всём этот не то", - до-бавил задумчиво.
В воскресные дни поездки к ба?бке, занятия с сыном. Часто тот или иной механик с судов, стоявших у причалов ВБТРФ, об?ращался с просьбой по?чи?нить узел, меха-низм, поэтому задерживался для исполнения "левой" работы. Плати?ли хорошо, а так как работы было много, всег?да имел прира?боток. О том, что ушёл из мастеров, не жалел: должность испытателя дизелей, хотя и связана с физической работой, ИТ-Ровская - мозги и знания требовались, чтобы довести дизель до кондиции.
Минуло два месяца - не пил. Да и не такой любитель был, чтобы "прикла?ды?ва-ться". Вечером восьмого декабря - пятница, конец недели - решил приме?нить испы-танный приём и снять уста?лость, тем более что на?шёл компаньона. Работав?ший стар?шим мастером По?це?луйко Борис Гри?горьевич под?держал предложение по снятию стрессо?вых нагру?зок. Часа два вели разговоры за буты?лкой водки. Борис Гри-горье?вич долгое вре?мя работал механи?ком на ры?боза?воде в Усть-Камчатске. Я бывал там позже, когда он уех?ал из посёлка, и рассказывал о прои?сшед?ших из?менени?ях.
Закончено это застолье, домой по разыгравшейся пурге добирался пол?тора часа. Добравшись, разделся, уселся за столом и чувст?вую - разво?зит. Удивился: выпи-то было немного, да и когда это было, и вдруг такая реакция. Сунулся под кран с хо-лодной во?дой - стало легче. Но снова нава?ливается расслабле?ние, перед глазами всё плы?вёт, качается. По?вторное обливание не помогло. Где-то вор?чит супруга, тёща ей поддакивает. Кое-как по стен?ке проби?раюсь в спальню, расстилаю по?ролоно?вый коврик у окна на полу и укла?дыва?юсь. "Пропади оно всё пропадом", - про?носится, и я начал валиться куда-то назад и вниз го?ловой.
Валюсь, валюсь, перекидываюсь через спину и внезапно лечу по пологой вверх. Тела не чувствую - вокруг меня прозрачная струящаяся оболочка. Какой-то предо-хранительный клапан сигнализирует, что полёт опасен, последствия будут серьёзные. Торможу и почти останавливаюсь, но что-то подхватывает и тянет вперёд. Поднимаю взор, различаю фигуру человека в белом костюме - он и тащит меня. Почему-то спрашиваю: "С возвратом или нет?" "От тебя зависит", - раздаётся рав-нодушный ответ.
Впереди появляется нечто, напоминающее светящееся яйцо, приближаемся к нему. Изо всех сил упираюсь, пытаюсь тормозить, но резкий рывок, белый свет бросается в глаза, темнота, падение...
Глава 1. ТЕСТ
Я, в белом облегающем комбинезоне, сижу, скрестив руки на груди, за столом на сидении без спинки и подлокотников в небольшой комнате. Слева, справа и передо мной на стенах полки, уставленные рюмками с тёмно-красной жидкостью. Странное дело, источника освещения не видно, каждый предмет, поверхность излучают свет и цвет. В находящейся передо мной стене справа - дверь с занавеской из нитей с шариками. За дверью сгущающаяся коричневая мгла. Поверхность стола гладкая, желтоватая. Пол тёмный, блестящий. Желтовато-коричневый, как и стены, потолок.
В голове бродят обрывки мыслей. Впечатление такое, что мозгов нет, ду?мать не?чем. Трево?жно и неспокойно: что происходит, где я, что со мной?
Изменился уровень зрения, спокойно обозреваю на развороте сто восемьдесят градусов. Поворачиваю голову, чтобы рассмотреть находящееся сзади - стена. Возникает чувство: за ней кто-то находится и рассматривает меня. Разбираться некогда, потому что возникло чувство появления в комнате ещё кого-то, поворачиваю голову - передо мной высокая, красивая женщина, рос?том около двух с полови?ной метров, по нашим земным меркам лет тридцати пяти. Одета в свободное платье-сарафан до самого пола без рукавов.
Странное платье - оно постоянно меняло цвет. Если женщина была спокойной - цвет платья голубой. Красный появлялся тогда, когда возбуждена, недовольна. Изумрудно-зелёный с цветастыми разводами - довольна. Подобное платье среди наших женщин вряд ли имело успех: кому приятно ходить в одежде, являющейся индикатором настроения. Никакой косметики, украшений. Всё естественно и... не-обычно. Коротко стриженые, волнистые каштановые волосы, почти классический греческий тип носа. Маленькие, правильные уши, высокая шея и резкие скулы, расположенные ближе к ушам, чем у нас. Если бы ни названные отличия - вполне обычный человек.
"Ну, здравствуй, Сергей Иванович", - произносит напевно-гортанно, поднимая руку к волосам. Плавно перемещается в левый угол, останавливается.
Очень похожа на нас, и... язык, на котором разговаривает, понятен. Отмечаю это, но замечаю, что способ передачи информации иной: в голове формируются мысли и передаются собеседнику. Словно шарики метаются между нами, автоматически разворачиваясь во фразы и слоги. Пытаюсь осмыслить, но в голове пустота. Пожалуй, пустота, невозможность мыслить, донимали всё время, пока находился там. Но этого не понимал. Для меня всё было необычно, непонятно, непривычно... а мозги отказывались анализировать.
"Здравствуйте", - отвечаю. - "Куда я попал?"
"Да вот, потребовался, поговорить надо... по душам, о душах", - останавливается в четверть оборота, скрещивая руки на груди. Вид непринуждённый, платье приобретает цвет бирюзового неба.
"Назад-то вернут?" - интересуюсь.
"От тебя зависит", - кокетливо поправляет прическу: женщины есть женщины.
Задумываюсь и пытаюсь что-то понять. Ничего в голову не приходит. Ладно, действую иначе: "Кто вы такие?"
"Сам разбёрешься", - недовольно поводит плечами, поворачивается ко мне вполоборота.
Вопрос не проходит, под импульсами неясной природы меняю тактику: "А ты красивая", - бросаю. - "Хорошая кому-то жена досталась".
"Могу быть твоей", - отвечает, посматривая насмешливо.
Жена, которая на три головы выше меня, как это будет выглядеть? Ерунда, но на что-то намекает: "Спасибо, у меня уже есть. Какие же у вас мужики?" - пытаюсь представить рост мужской половины этой расы или... как их называть?
Платье вспыхивает алым, гримаса недовольства на лице: "С мужиками нашими ещё позна?комишься".
Нервная: вопрос простой и резкая реакция. Может, вопросы задавать не в моих интересах, могу и помолчать, или запах спиртного уловила? Меняю позу, прикрывая рот рукой. Тревожно и непонятно происходящее.
Устало махнув рукой, женщина присаживается на непонятно откуда взявшееся сидение по другую сторону стола. От удивления пытаюсь приподняться и разобрать, откуда оно возникло. "Сидеть", - приходит команда откуда-то извне. Слышать я её не слышал, но чувствовал, и тело застыло на сидении. Впервые на меня пошло воздействие.
Каждый раз во время этой странной беседы, стоило проявить чувства выше какогото уровня, прилетала неслышная команда невидимого наблюдателя, налагавшего запрет на первые реакции. На эти команды, которые ощущал, но не слышал, реагировал, обязан был подчиняться. Позже, анализируя элементы странной беседы, пришёл к выводу, что моё поведение напоминало состояние человека, находящегося под гипнозом. Но имеются расхождения и заявить, что с использованием гипновоз-действия проводился этот отрезок встречи, невозможно.
Женщина положила руки на стол и внимательно посмотрела в мои глаза. Ранее, просыпаясь после каких-то странных снов, вспоминал только тёмные глаза, из мрака смотревшие на меня. Сейчас они материализовались на лице сидевшей напротив женщины.
"Ты в душу веришь?" - задаёт непонятный вопрос.
Своё мнение по вопросу души имел, и дал такой же ответ, который ранее дал Владимиру. "Что такое душа, - сказки. Совесть, собака, сделаешь что не так, спокойно жить не даёт. А душа", - машу пренебрежительно рукой.
"А что же остаётся после человека?"
"Дела и ... тела, память в сердцах людей".
"Насчёт памяти можно поспорить, ведь кое-что ты забыл. Между прочим, и душа есть", - поучительно произносит собеседница.
То, что многое мог забыть, - не новость, но реплика насчёт души покоробила: "И что такое, душа?" - насмешливо посматриваю на новоиспечённого преподавателя.
Не замечает или старается не замечать иронии. Поворачивается и снимает одну из рюмок со стеллажа: "Вот это", - обводит рюмку пальцем, - "Твоя оболочка. А внутри - душа".
Оригинальное объяснение, едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. В рюмке жидкости где-то на треть. "Маловато "души" налито".
"Это потому, что помыслы у тебя хорошие, а настойчивости и терпения не хватает. Отсюда и происходят плохие поступки".
Подпираю щёку - смех распирал. Она вскочила, платье из изумрудно-зелёного цвета перекрасилось в алый: "А как ты живёшь! Пьёшь, куришь - ты же гробишь свою душу!"
Э, как её понесло, пусть выговорится, остынет.
"А вот", - сняла рюмку, наполненную почти до краёв. - "Душа женщины, которой пятьдесят пять лет. Душа полна потому, что живёт для других, думает о других. А ты? Для чего ты живёшь?"
Непонятны объяснения: при чём курение и привычки, характер человека и душа? А ведёт себя так: то ли беседа, то ли разнос, нагоняй.
"Врёшь, обманываешь", - начала.
Кто из нас, смертных, не имеет этих грехов? Помалкиваю, но когда обвинила в зависти, готов был вспылить. Не было моментов, когда этому чувству давал волю. Была хорошая зависть, но именно хорошая. "Завидовал" тем, кто знал больше, работал лучше - эти чувства заставляли равняться на таких людей, учиться у них. Но завистью назвать их нельзя.
Имитируя вспышки недовольства, собеседница следила за моей реакцией. Не успел произнести ни фразы, как гнев меняется на милость: "А для чего ты живёшь? Что для тебя в жизни главное?"
Что главное? Так ли интересна моя жизнь? Я понял, что по мне она пытается создать впечатление о нас, людях. Нужно, решаю, им объяснить - они же другие, хоть и похожи на нас. Семья, работа, сын - всё главное. Как это объяснить? Я пытался куцыми огрызками мозгов разобраться в непонятном интересе ко мне - ничего в го-лову не приходило.
"Власть, слава, женщины, деньги, - что тебя привлекает?" - допытывается.
Сама дура, и вопросы дурацкие задаёт - напрашивается ответ. Невидимый наблюда?тель налагает запрет на ответ. Собеседница смотрит с интересом, словно ответ важен. Что для меня главное: "Славы не добился и вряд ли добьюсь. У женщин успехом не пользуюсь. Власть, такая, какая она у нас есть, не прельщает. А деньги? Деньги играют какую-то роль в нашей жизни, но они её не определяют".
Платье расцвело изумрудными узорами: "А что бы ты от нас хотел получить?"
Получить, от них? Я вопроса не поднимал. Больше всего желал, чтобы меня оставили в покое. Но высказать это - оскорблю их, тех, кто ещё прислушивается к беседе. По нескольким случаям воздействия со стороны понял: кто-то оценивает ответы, запрещает давать те, которые напрашиваются, заставляет остатками мозгов искать такие, которые, как бы точнее сказать, раскрывали меня. Женщина служит проводником.
Просить что-либо, но просьба могла быть расце?нена попыткой получить подачку. Техно?логии у них высокие - обстановка говорила об этом - нам бы такие. "Учиться люблю - по?учиться бы у вас чему-ни?будь не мешало. Самому больше узнать, сыну пере?дать, лю?дям", - отвечаю.
Платье расцвело узорами: "Ну, научим мы тебя "чему-нибудь", а вдруг ты пре-дашь сво?его учите?ля?"
"Разве учителя предают?" - у меня недоумение: ученик обязан продолжать дело учителя.
"Предают, предают, ещё как предают - вспомни Иисуса Христа".
При чём Иисус Христос и эти ... инопланетяне. Хоть и были мы похожи, но всё же - рост, высокая шея, ску?лы, сдвинутые к ушам - это отличия, человеком её можно назвать приблизите?льно.
"Если ученик предаёт учителя, значит, учитель того заслуживает", - обрываю.
Платье вспыхивает алым. Собеседница вскакивает, в растерянности уда?ляется в угол и до?лго стоит, словно в замешательстве потирает щёку.
Когда закончится этот непонятный разговор? Что пытаются у меня до?биться? По-чему на простые ответы следуют вспышки возмущения или расте?рянность?
...Мрак, темнота. Сон-контакт как бы разбит на ряд этапов, эпизодов, между которыми провалы темноты и мрака.
...Выплываю из мрака - та же картина: сижу за тем же столом, от былого недоумения, раздраженности не осталось следа. Женщина стоит, скрестив руки на груди, пристально посматривает на меня: "Хочешь узнать, сколько тебе жить осталось?"
Вопрос заинтересовал: неужели такие расчёты способны делать - я уже чётко ориентировался, с кем веду беседу. Кто не пожелал бы знать о жизни побольше: "Хочу!".
На столе появляется наполненная до краёв рюмка с голубой жидкостью. Аллегорическое толкование понятно: "Сколько тут?" Я трясу головой, чтобы сосредоточиться и понять, откуда взялась рюмка. Протягиваю руку, трогаю пальцем, но в голове пустота, откуда и что тут возникает - никаких ответов. Женщина проводит ладонью руки перед моими глазами, и я успокаиваюсь. "Шестьдесят пять", - следует лаконичный ответ.
Тридцать шесть (столько мне было в то время) плюс шестьдесят пять - неплохо... "Как они это выяснили?" - возникает вопрос, но...
"Ты знаешь, что твоему городу грозит большая беда?" - смотрит внимательно. На что намекает? Незадолго до этого приезжали астрологи Глоба, давшие прогноз, что городу будет грозить какая-то беда от воды. Таким "научным" прогнозам плохо верилось, но всё же: "Цунами, наводнение?" - спрашиваю.
"Нет, смотри", - поверхность стола вспыхивает, возникает картина полёта над Владивостоком со стороны Русского острова. Впечатление такое, словно картина оказалась панорамной. Я оказался внутри картины.
Ясный солнечный летний день. Лечу над Золотым Рогом. Сопки, на которых расположен город, стали ниже, ушли в воду. Подо мной развалины, людей не видно. Район Минного городка - картина запустения и буйства растительности. Пролетаю район Седанки и Океанской - справа курится высокий вулкан. Вот и район Угольной - картинка застывает. Угольной нет, нет Артёма, нет Надеждинской, земли нет - вода! Вода до самого горизонта. Я оцепенел: что могло или может произойти такое, от чего огромный район опустится, уйдёт под воду?
"Мы - патрульное судно, присутствуем в тех местах, где возможны подобные катаклизмы", - прерывает собеседница, а я "выпадаю" из картинки. - "Твоему городу грозит опасность. Восемнадцатого декабря во Владивостоке возможно крупное землетрясение. Нам нужно два года твоей жизни, чтобы его предотвратить".
Я кивнул, давая утвердительный ответ, - женщина поднимает рюмку, в которой якобы налиты "годы жизни", и отливает часть голубоватой жидкости. Рюмка остаётся почти полной. А у меня непонимание: что происходит?
Что ещё потребуют эти "социологи"? Мысль, что тестируют, возникла, пришла ниоткуда Может, по моему поведению пытаются составить мнение о нас? Кроме этого, вероятность невозвращения висела дамокловым мечом. Будешь вести себя не так - прощай, земля. Что им требуется, что стремятся понять?
"Хочешь узнать, сколько твоим родным жить осталось?" - как-то вроде равно-душно спра?шивает.
Желания знать не возникло, и, кажется, не давал согласия. Но вот передо мной та же женщина. На столе выстроились в ряд десяток рюмок с голубоватой жидкостью. Сижу болван болваном, в голове пусто. Женщина водит над рюмками рукой, одновременно объясняя: "Это - твоей жены, это - матери, эти - сестёр, эти - братьев, это - сына".
Замечаю, что в рюмке жизни сына жидкости менее половины. Сравниваю с моей и рюмкой жены - в них гораздо больше. Что делать? В голове прокручивается: неужели матери придётся пережить смерть сына? "Сколько ему жить?" - спрашиваю.
"Четырнадцать лет".
Я оторопел - растить сына для того, чтобы... Очень мало: "Слушай, отлей?" - подразумеваю, что отлить нужно из моей рюмки.
Немедленно отливает, и жидкость в рюмке, которую наполняла, мо?ментально под?нима?ется до краёв. Уровень в рюмке, из которой отливала, почти не изменился. Я даже не пытаюсь рассмотреть, каким образом это получается. Знаю, что прилетит запрет невидимого наблюдателя и ничего не получится. Собеседница словно в за-думчивости. У меня мыслей нет, в голове пусто. Однако осознание, что это некая игра или тестирование, утвердилось. После этого осознания охватывает оцепенение, сознание меркнет, темнота...
Темнота отступает. Вновь болванчиком сижу за тем же столом, на котором стоит тот же ряд рюмок. В голове пустота, а женщина водит ру?ками над рюмками, что-то объясняя, показывая, спрашивая.
Отливаю в чью-то рюмку, добавляю во вторую, третью. Окончательно заканчи-ваю, раз?де?лив жид?кость в своей рюмке и рюмке жены: вместе жить - вме?сте и уми-рать.
Про?цесс розлива за?кончен, прово?дящий тес?тирование индивид мо?жет ус-покоиться. Нет, не успокаи?вается, вновь водит ру?ками, объ?ясняя, по?ка?зывая. Что ещё нужно? Внезапно в конце ряда замечаю рюмку с редкими ка?пель?ками на донышке. Чья это?
"Твоей бабки", - получаю пренебрежительный и равнодушный ответ.
Бабке исполнилось восемьдесят четыре - преклонный возраст. Значит, бабка, которую очень любил, скоро умрёт? Старость - не радость, но мы, родные и близкие, всячески помогали ей. В гости к ней ездил почти каждую не?делю, бабкины дети, мои дядьки и мать, навещали. С ней жил один из сы?новей, мой дядька. От смерти ни?кто не застрахован, её не избежать - это я понимал. Но всё же, бабка - родной человек: "Когда она долж?на умереть?" - сознание вроде на несколько минут восстанавлива-ется.
"Этой зимой, а что?"
"Слушай, отлей ей... пару лет. Так, чтобы умерла летом. Умирать веселей будет, да и могилу копать легче", - понимал, что говорю не то, но мозгов-то не имелось, точнее, были, но такие куцые, что мысли с трудом пробивались и выливались в сумбурные и эгоистические фразы.
Взяв рюмку, отлила, и внезапно увидел, что осталось в моей рюмке на донышке. На?отливался! Тупо уставившись на остатки, пытаюсь что-то понять. Почему так резко изменился уровень, отливала вроде немного?
Собеседница словно не замечала моего состояния: "Ещё кому отлить?"
Отлить?! Отливать уже нечего: "Сколько там осталось?"
"Два года".
Охватило уныние и чувство, что меня ловко обвели, а происходящее - издева-тельство.
"Может, ещё кому?" - водит руками над рюмками.
Молчу настороженно: играет какую-то роль, чего-то добивается. Надоел этот спектакль! "Это розыгрыш", - проносится в остатках мозгов.
"Вот этому человеку нужно", - женщина снимает с полки рюмку. Уровень жидкости намного выше того, который в моей.
Дура, никак не уймется: "А может он грабитель или убийца? Как отливать человеку, которого не знаю?!" - терпение лопается. Глупые тесты, глупая проверка! Хотя мыслительный аппарат и блокировался, но произошедшего хватило, чтобы куцыми мозгами понять, что здесь происходит нечто непонятное, это не беседа или тестирование.
Вид у собеседницы расстроенный, сидит, беспомощно опустив руки на стол.
"Спокойно, спокойно!" - властная команда звучит в голове. Откуда она? Окидываю взглядом помещение - ничего. Перевожу взор в глаза сидящей напротив женщины - передо мной не глаза, а электромагнитные излучатели. Впечатление, словно смотрю в глаза смерти: пустота, мрак. Вот оно что! Не так проста эта дама. Следовательно, я игрушка для неё, для них! В голове воет что-то типа сирены. Борюсь с этим воем, противлюсь ему напряжением оставшихся мозгов. Наваждение спадает, вой в голове исчезает. Устало махнув рукой, женщина показывает на полки справа: "Посмотри, кто их спасать будет?"
На полке - рюмки с жидкостью, в которых она едва прикрывает дно. При чём я, что от меня требуется? Поднимаюсь: "Знаешь, если бы этими остатками можно их напол?нить - разве я про?тив. А так - и самому пожить охота". Меня охватывает усталость и чувство понимания, что всё происходящее - игра, где мне отводится незавидная роль.
Чтобы сгладить концовку, поняв, что диалога не получится и я выхожу из подчинения, махнув рукой, женщина говорит: "Ладно, иди в коридор, подумай".
С неохотой подымаюсь - передышку получил. Поворачиваюсь - находившаяся сзади стена исчезла, открыв проём, за которым виднеется нечто типа коридора. Собираюсь шагнуть, но слышу сзади: "Козёл упрямый!"
От глупых тестов перешла к унижению! Резко оборачиваюсь - передо мной женщина. Выше ростом, красивая, симпатичная, посматривает игриво и испуганно, постукивает по поверхности стола пальцами, мол, сказала что-то не то, ну и что.
Что с бабы возьмёшь, все они одинаковы, что наши, что небесные. Махнул рукой и шагнул в коридор. Проём закрылся.
Глава 2. ИГРА НАЧИНАЕТСЯ
Странный коридор простирался в обе стороны. Рассмотреть его можно на уча-стке метров на пять-шесть в один и другой конец - далее всё терялось в кори?чневой мути. Те же желтовато-корич?невые стены и потолок, коричневый блестящий пол. Оста?навливаюсь в задумчивости. Обстановка давила, беседа вы?ве?ла из себя. Уйти бы - и я заскользил в правую сторо?ну. Не пошёл, а заскользил. Стены без проёмов, хотя, нет, - вот, справа в стене про?вал, дышащий пусто?той. "Опасно, нельзя", - ис-ходит предупреждение, неслышное, кото?рое ощущал каким-то чувством, ка?жется, всем телом. Двигаюсь, и в ле?вой стене вижу такой же провал-проём, испускающий сигналы-пре?дупреждения. Не буду торопиться, по?пытаюсь найти другие выхо?ды, если эти опасны. Встаю у стены, опер?шись спиной на какой-то вы?ступ вроде подокон?ника. Что предпринять?
"Спаси сына! Спаси душу моего сына!" - вопит, дёргает за рукав какая-то жен-щина. От?куда она взялась? Вид растрёпанный, волосы дыбом, одета в помя?тый, доходящий до колен балахон. Этой дуре что нужно?
"Спаси сына, спаси душу моего сына!" - продолжает вопить.
"Какого сына, как зовут и от чего спасать?" - пытаюсь добиться. Если человек просит, значит, возникла необходимость, но что ей нужно? Может, просит вылить остат?ки той прокля?той жидкости? Чёрт с ней, согласен - замучился разбираться с происходящим.
Та умолкает, испугано глядя мне за плечо. Чувствую, кто-то ос?торо?жно берёт за ло?коть и пыта?ется повернуть. Оборачиваюсь - передо мной Кожуховский в таком же белом об?ле?гающем комбинезоне, выглядит мо?ложа?во. Откуда он взялся!
"Иди отсюда!" - рявка?ет на женщину. Та испуганно прыга?ет к стене и исчезает в ней. Фокус настолько удивил, что тянусь рукой к месту, где она исчезла, пытаюсь ощупать, но Вла?димир от?водит в сторону. Чуде?са! Что происходит: инопланетянка, непонятная беседа-тест, исчезаю?щая в стене женщина... ещё и умерший с того све?та явился! Где я на?хожусь? Я беру его за руку, чтобы убедиться в реальности - под моей рукой человеческое тело.
"Рассказывай, как там, на земле?" - вопрошает, недовольно отводя руку.
"Что рассказывать, ни в чём не могу разобраться. Неу?жели здесь что-то не так?" - мучительно пытаюсь что-то сообразить, поглаживая лоб рукой.
"Сверху, действительно, видней, но не всё рассмотришь. Всё жё, что там у нас творится?" - осторожно берёт меня за локоть, разворачивает по оси коридора.
"Что творится? Нового мало. Ребята, с которыми работал, - в поряд?ке. Серега Ше?вчук и Юра Нови?цкий после твоей смерти долго не могли прийти в себя!" - на язык нап?рашивается во?прос, каким образом он оказался... где мы оказались, что со мной, но собеседник бомбит вопросами.
"Ничего, придут, успокоятся. Что ещё?"
"У меня нормально, перешёл работать испытателем дизелей, обхо?жусь без нер-вотрёп?ки. К твоим, кстати, не сходил. Как пойду, если с семьёй не знаком?" - я принимаю его за человека, веду беседу, как со знакомым, но настороженно.
"Ещё успеешь познакомиться", - вроде успокаивает.
"Слушай, а это правда?" - вкратце сообщаю о предстоящем землетрясении во Владивостоке.
"А, вот они тебя на чём поймали? Ну, а ты что?"
Пересказываю, как отливал какую-то жидкость из рюмки в рюмку, пытаюсь уз-нать, чего от меня желают добиться, но новый собеседник перебива?ет: "Всё-таки оставил?"
"Оставил. Хоть два года, но мои".
"Зря, надо было отдать".
"Что-то ты щедр насчёт распоряжения чужой жизнью?" - при?сматриваюсь к собеседнику. Что-то в нём не то, но что?
"Пройдёмся!" - внезапно предлагает. Резко дёргается вперёд, я скользнул сле-дом.
Проскользив метров десять, останавливаемся. Вла?ди?мир резко машет рукой - участок стены исче?зает, открывая не?что вроде лаборато?рии. Справа в переднем углу массивный прямоу?гольный шкаф до потолка. В задних углах выступают ци?лин-дрические шкафы. Слева перед шкафом - что-то типа коричневой тумбочки, накрытой прозрачным трапеции?даль?ным колпа?ком. Под колпаком бес?смысленно ворочает гла-зами человеческая голова. На?против тумбоч?ки лежак, на котором кор?чится в судо-рогах безгла?вое туловище. Картина неприятная.
"Видишь? Не замеча?ешь, что тело, в котором сейчас находишься, дру?гое? Твоё - в ла?бо?ра?тории. Когда ты, пьяный, лёг спать, тебя забрали, тело разделали, душу вытряхнули и переместили в другую оболочку. Я же просил тебя не пить два ме?сяца?"
Ощупываю тело, в котором нахожусь, да, отличия есть, тело ощущаю, но что-то в нём не моё: "Я два месяца и не пил, даже больше - два месяца и четыре дня", - в голове сумбур.
"Четыре дня не считается, но не перебивай. Тебя забрали..."
"Зачем?" - не выдерживаю.
"Значит, потребовался", - взрывается собеседник, вытаращив глаза. Зрачки стра?нно заска?кали вверх-вниз. - "Тебя забрали, а старую обо?лочку зашьют и к утру подбросят под окно, на коврик - все будут ду?мать, что от водки умер".
"Не будут", - я был в отчаянии - "Выпил-то немного".
"Будут!" - у собеседника глаза едва не вываливаются из орбит. - "Ког?да меня за?брали и подкинули двойника, подумали, что от сердечного при?ступа умер. Земные тех?нологии не в срав?нении с этими - здесь умеют делать то, что нам не снилось".
Кое-что о месте пребывания разъяснилось. В задумчивости поворачиваюсь, чтобы рассмотреть находящиеся в лабора?тории час?ти тела, но проём исчез, передо мной желто?вато-коричневая стена. "Мой тебе совет, отдай эти остатки, - пусть другой за тебя поживёт", - сочувственно прерывает рассуждения.
"Не имеют права!" - не унимаюсь. - "И почему забирают без предупреж?дений? Дел ещё нужно на земле сделать столько!"
"Здесь ты тоже нужен".
В это время из открывшегося метрах в четырех проёма выглянула бывшая вы-сокорослая собесе?дница. В руках две рюмки: одна - моя, с остатками жидкости, на другой, пустой, выгравиро?вана в красивом обрамлении циф?ра семь. "Надумал?" - обращается женщина.
Что отвечать этой дуре высокоразвитой? Вылить, видите ли, необходимо жид-кость! Мной здесь играют, как хотят. Владимир подтал?кивает, со?глашайся, мол. От-решённо машу рукой: делай, что хочешь. Она переливает жидкость из одной рюмки в другую и, хихик?нув, исче?зает. Вот дура!
"Всё равно уйду. Полезу в один из проёмов и - будь, что будет!"
"Проёмы убрали", - спокойно замечает собеседник.
"Найду другие или..." - размахиваюсь и бью рукой в стену. Та пружи?нит. Ага, под-даётся!
"Погоди, не кипятись!" - испуганно останавливает Владимир. - "Сейчас, пока ник?то не слышит, я хочу тебе кое-что сообщить. Мне удалось под?смотреть в Книгу Судеб".
"Это что за ерунда?" - посматриваю на стену, примеряясь, куда ударить. Ясно, что стену, если пружинит, пробить можно.
"Компьютер такой, просчитывает огромное количество вариантов, но не пере-бивай, вре?мени мало", - собеседник оттягивает меня от стены.
Мы, Владимир - чуть впереди, я - сзади, заскользили по коридору, хотя одоле-вало желание развернуться и ударить по стене, разнести её и отыскать выход.
"Какого посланника?" - не теряю надежды увидеть какой-нибудь проём, чтобы сколь?знуть в него.
"Им не нравятся наши души, наши упрямые, свободолюбивые души. Им нужен "послан?ник".
"Пусть посылают, я при чём?" - улучив момент, сильно бью по стене и едва не вою от боли - стена не спружинила. Изменили структуру материала, что ли? Ладно, поищу проём.
"Посланником" должен быть человек. Они ищут человека на эту роль. Пытались сделать из меня, но я не успел, теперь очередь за тобой".
"В чём заключается роль "посланника"?" - спрашиваю ради формы.
"Лечить людей, их души".
"Я не врач".
"Тебя перестроят, и ты будешь способен делать это", - вопросительно смотрю на сопровождающего. - "Ну, те, кто покладист и поддаётся управлению, останутся на земле. А осталь?ных, - он вертит пальцем по спирали вверх, - сюда, к нам".
"Это что же, задача "посланника" убивать тех, кто не желает подчи?няться?" - в моей безмозглой голове сумятица.
"Вначале убьешь одну бабульку", - смотрит на меня с насмешкой.
"Они тут вообще с ума посходили! Лучше здесь останусь, чем согла?шусь", - ос-танавливаюсь.
"Не беспокойся, "посланника" из тебя не получится, - он кричит. - Не вздумай лечить людей! Твоя душонка не приспособлена для этого! Разве может полу?читься "посланник" из чело?века с такой паршивой, вонючей душой?" - он не?довольно заво?дил носом. - "И прёт же от тебя"
"Благодарю судьбу, что довелось встре?титься с челове?ком чистой, светлой ду-ши!" - произношу высп?ренно, но с издёвкой.
"Не обижайся, я сюда не лучше прибыл. Посмотрел бы, какими другие прибы-вают - одни лохмотья", - говорит с сожалением.
Ничего не пойму, то утверждает, что его похитили, заменив двойником, то уве-ряет, что умер, и ду?ша его куда-то прибыла.
"Смотри-ка, с такими мозгами ещё что-то соображает. Ничего, разберёшься. Кто ко?го по?хитил, кто, где умер - поймёшь, проблема несложная".
Как здесь любят пудрить мозги! И этот, и предшествующая собеседни?ца. Прис-мат?рива?юсь к сопро?вождающему: на Владимира похож, но что-то в нём не то. Впро-чем, зачем он мне нужен, по?ворачиваюсь и уда?ляюсь по ко?ри?дору, чтобы осмотреться и дейст?вовать. Со?провождающий догоняет: "Послан?ника из тебя не получится, из тебя сдела?ют связни?ка".
Что-то новое, но не останавливаюсь: "Что это такое?"
"Им нужна связь, кто-то должен помогать поддерживать связи с землёй. Во все времена были связ?ники - они управляли человечеством. По-современному они на-зываются контактё?рами. С тобой уста?новят контакт. После перестройки ты будешь восприни?мать сиг?налы - я буду у тебя опе?ратором. Если не сог?ласишься или попы-таешься снять связь, они сделают связником другого, например, твоего бра?та. Тебе хо?чется, чтобы твой брат был связником?" - раз?даётся позади.
Скольжу, мало прислушиваясь, пытаюсь найти выход - не век же длиться кори-дору. Но коридор выплывает и выплывает из мути, а прошедшие участки тут же ис-чезают в ней. Коридор кольцевой, нужно остановиться, подумать, как выбираться.
Сопровождающий продолжает: "Не вздумай про?веряться. В тебя будет вмон-тиро?вана аппара?тура, возникнет нехорошая ситуа?ция, если её обнару?жат".
Оборачиваюсь и вижу, что он неприлично улыбается. Зануда! Поворачиваюсь и продолжаю путь, а сзади слыши?тся: "Не вздумай не выпол?нять команды. Откажешься - я на пульте нажму одну из кнопок, и мгновенно срабо?тает ликвидатор - ты ум?рёшь. Нам это невыгодно, потому что при вскрытии аппаратура может быть обнаружена. А ещё, тебе пред?стоит выпол?нить ряд поручений. Ты должен будешь найти попа и ещё одно?го мужи?ка, всё им расска?зать. Попа мы найдём быстро, с мужиком придётся по-возиться, но ты его найдёшь. Если бы я знал при жизни об этих людях, то бы?стро исполнил поручение, но я не успел".
В задумчивости останавливаюсь. Кто же он, неужели Владимир?
"Ты умный, очень умный", - льстит. - "Сумеешь повернуть дело так, что тебе поверят. Мне не верили. Когда со мной установили кон?такт, я рассказал об этом друзьям, они посмеялись, я меня жестоко наказали".
Я смотрел на него и думал: возможно, это человек, Владимир. Подобные подроб-но?сти знал только он... и те, кто устанавливал с ним связь, если она была. Верить ему или не верить?
"Тебе нужно най?ти всего двух человек и всё им рассказать. Это ра?бота на две неде?ли - потом живи спокойно. Слушай, а, может, я пойду вместо тебя?" - выжида-тельно смот?рит.
"Ты пойдёшь, а я останусь?"
"Да!"
Перспектива непривлекательная, но что делать: "На две недели? Иди!".
"Зачем на две, насовсем! Кто будет таскать нас туда-сюда?"
Молчу, раздумывая. Не могу ответить ни да, ни нет.
"У меня двое детей, у тебя - один", - словно подталкивает.
Аргумент серьёзный. "Иди", - говорю. - "Передай там, на земле, что меня забра-ли, и изви?нись - не по моей воле произошло".
"Нет", - задумчиво и как-то устало покачивает головой. - "Это должен быть ты. Ты обязан это сделать, я буду тебе помогать". Мне его от души жаль.
"Мы найдём с тобой мужика и сделаем ещё много разных вещей, но те?бе надо многое за?помнить. Программа жёсткая - я обязан тебя пре?дупредить", - двига?ется по коридору, я скольжу следом. Роли переменились - он опять стал лидером. Долго, обс-тоятельно рассказывал о событиях, учас?тником которых придётся оказа?ться. На не-сколько ме?сяцев пред?сказал будущее.
Пока мы скользили, а он повествовал, два раза останавливались перед про-ёмами, за кото?рыми нахо?дились комнаты. В одной сидела женщина, наша, земная, лет сорока-пятидеся?ти. Оде?та в серый костюм - жа?кет и юбка, - испуганно озирается по сторонам. "Эта себе выплачет", - корот?ко сообщил сопровож?дающий.
В другой комнате находились две женщины. Одна - "иноплане?тянка", молодая, высокая - зача?рова?нно слушает сидевшую спиной ко мне, одетую в цветастый халат землянку. Заме?тив, что подсматри?вают, "иноплане?тянка" недовольно нахмурилась. Обернулась "зем?ляч?ка". Восточного типа ску?ластое лицо, кто она? Насколько "не-бесные" красивее нас, выгля?дят при?влека?тельнее, лица и фигуры дышат не только красотой, но и силой, здоровьем. "Иноплане?тянка" недовольно взмахивает рукой, проём закрыва?ется.
"Илия!" - сопровождающий махнул рукой в сторону закрывшегося про?ёма. - "Баба с ба?бой всегда найдут общий язык", - добавляет. Словно разгадал мои мысли: как раз думал, почему эти ведут себя, словно подруги, а моя собеседница-мегера была вспыльчи?ва и экспансивна, добивалась непонятно чего.
Пророчествовать сопровождающий не прекращал. "Хватит, всего не запомню! Слушай, надо запи?сать. На чём и где это сделать?" - шарю по костюму в поис?ках кармана, в котором может оказаться бумага и карандаш.
"Бесполезно", - усмехается сопровождающий. - "Отсюда ничего не вынесешь. Впро?чем, забу?дешь тоже многое, но придёт время, вспомнишь. По?шли - тебя ждут".
Останавливаемся перед проёмом типа двери. Вхожу, едва разглядев, что комна-та неболь?шая. Передо мной просматривается дверь, за ко?торой ниче?го не видно. Стоп, кто-то в правом дальнем углу ше?ве?лится" Направляюсь туда, и на?встречу вы-плывает небольшое человекопо?добное сущес?тво ростом едва ли сантимет?ров во-семьдесят. Суще?ство забормотало, двигается, словно выпроваживает. Повора-чиваюсь и обнаружи?ваю, что ранее стоял у ка?кой-то ле?жанки, нар. Смутно различаю на них го?лое тело. Раздаётся визг, с нар вскакивает высо?кая голая женщина и оп-рометью бросается в видневшийся проём. Под эскортом не прекращавшего бормо-тать су?щества вывалива?юсь назад в коридор. До чёртиков смешно и не обращаю внимания на находившегося в кори?доре сопровождаю?щего.
Отсутствовал несколько минут, но как изменился он, почти не по?ходил на Вла-димира. Бук?ва?ль?но на глазах происходят новые трансформации. Тот, кто находился в коридоре, при?обретает облик Владимира, застывает, глаза прыгают вверх-вниз. Словно через силу спра?шива?ет: "Что произошло?"
"Направил, называется. Захожу, - баба голая спит и пёс какой-то из угла вы-полза?ет. - Баба - в визг, а пёс ворчал, пока назад не выпроводил", - меня колотило от смеха
"Извини, ошибся", - продолжаем скольжение, пока не замечаем новый проём типа приоткрытой двери.
"Слушай, а, может, останешься?" - предлагает сопровождающий. - "Ты считаешь себя спе?циалистом, но, знаешь, какие здесь специалисты? Там, на земле, ждут послан?ников. Посланни?ков больше не будет - пусть каждый в себе ищет этого по-сланника. Мы ждём сюда посланника. Какие дела начнутся, когда прибудет послан-ник!" - выжида?тельно смотрит.
Быть участником великих дел? Колеблюсь, может, дей?ствительно, остаться. Но обстанов?ка давила, не привлекала возможность иметь голову с новыми открывши-мися способностями, но почти без мозгов. Общаться с полоумными мегерами-ино-планетян?ками? "Нет, не по мне это всё", - отвечаю. - "К людям пой?ду. Там не такие тех-нологии, но жизнь при?вычнее. Слушай, а, может, вместе рванём?" - предлагаю.
"Как же мы пойдем?" - сникает сопровождающий. - "Моя оболочка сгнила в моги-ле, а эта не приспособлена для земных условий".
Что он голову морочит! "Значит, не подходит, говоришь? Там, в лаборатории, чьё тело пока?зывал? Уверял, что моё! Наши тела для этой обстановки подходят, а эти", - тычу па?льцем в своё новое тело, - "Не подойдут? Ты заявлял, что тебя по?хитили, заменив двойни?ком, а теперь утвержда?ешь, что некая оболо?чка сгнила? Где правда, где ложь? Кто ты такой!" У каждого чело?века от определённой дозы лжи лопается терпение.
Он поднимает лицо, смотрит неприязненно: "Иди!" - взглядом указыва?ет на дверь-проём. Понимаю, что ответов не дождусь, поворачиваюсь к проёму: кто там и за?чем меня ждёт?
"Иди, иди, да почаще назад оглядывайся", - доносится сзади. Концовка фразы, начавшейся голосом Владимира, произнесена была каким-то искусс?твенным голосом робота.
Оглядываюсь, там, где был Владимир, стоит существо около метра ростом. Одето в непонятный костюм: белая рубашка и чёрные штаны с гачей через плечо. Оскален?ный до ушей рот раск?рыт, глаза - словно блюдца на безобраз?ном лице. Существо омер?зительно хохочет. Мне непо?нятны эти трансформа?ции, но возвра-щаться и выяснять происходящее нет желания. Толкаю дверь и шагаю, именно ша-гаю, а не скольжу в помещение.
Три шага сделал до этого на "патрульном судне". Первый, когда выходил из по-мещения мегеры-инопланетя?нки, второй и третий сделаны при неудачной попытке войти к тем, кто ожидал моего появления. Этот, четвёртый шаг, куда он вёл?
ГЛАВА 3. ФИНАЛ АСТРАЛЬНЫХ ПОХОЖДЕНИЙ
Просторное помещение овальной формы, напоминающее рубку судна. Стены сероватого цвета, те?ряющиеся вверху во мраке. Слева и справа на высоте метра от пола что-то типа иллюмина?торов, строгой, правильной круглой формы. Стёкла или экраны на?столько темны, что ниче?го за ними не могу разгля?деть. Возле левого "ил-люми?на?тора" тумбочка, на которой лежит небольшой стек с крючком на конце, вплотную к правому "иллюминатору" приставлен стол. За столом сидят семь существ в синих комбинезонах: по три напротив друг друга и один с торца, боком ко мне. Си-дят, сцепив?шись между со?бой выростами на голове, на?поминающи?ми рожки. По столу бегают бли?ки, мерцания. Спокойно засты?ваю у двери, скре?стив руки на груди. Отвле?кать не следу?ет - идёт работа, сами заметят.
Сидевший с торца столика индивид поднял голову, глянул в мою сторо?ну. Отце?пив рожек, что-то произнес. Шарик-мыслеформа прокатил?ся по помещению, но язык, на кото?ром произнесена фраза, мне неи?звестен. Нечто, похожее на предупреждение: "Гаррс!" Существа зашевелились, расцепились рож?ками, изменили положение тел.