В этой комнате по углам собралась пыль. Казалось, она смотрит, слушает, выжидает - маленькая незримая армия, ждущая удобного момента для нападения. Лиза съежилась на краю дивана, который напоминал ей о временах Наполеона. По правой стене взбирался в причудливом хаосе невидимый книжный шкаф. Книги, старые и новые, были нагромождены так тесно, что полок совсем не было видно. Между книг выглядывали на непрошенную гостью странные маленькие вещи: бумажный лев, белая голова волосатого мудреца, когда-то бывшая бюстом, крошечная танцовщица, вероятно кружившаяся некогда в музыкальной шкатулке, ракушки, древние ископаемые и даже маленький череп. Огромный комод у противоположной стены, который уже начал обрастать плесенью книг из соседнего шкафа, напирал своими неотполированными дверцами с причудливой резьбой в стиле арнуво. Эта музейная дикость словно давила тяжестью прошлого, стасканного сюда по невыразимым побуждениям хозяина. Девушка взглянула на окно, грязное, едва пропускавшее свет из-за тяжелой бурой шторы, поросшей бахромой. Ей казалось невероятным, что там, за окном еще живет нормальный мир шестнадцатиэтажек, автомобилей и супермаркетов. Из оцепенения ее вывело шарканье, донесшееся из коридора. Лиза с облегчением встала, схватив свою сумку.
- Ну так, вы говорите... - к ней приближался угрюмый старик в изъеденной молью безрукавке. Один глаз его под неимоверными седыми бровями был значительно больше другого, выпирал и въедливо буравил ее недружелюбным взглядом. Глаза же его были ясными, темными, ничуть не помутневшими старческой белизной.
- Я из социальной службы. Меня отправили. Ну, как отправляют иногда... когда человек, пожилой, ну...
- Ну?!
- Не может справиться один.
- И кто же это вам сказал, что я не могу с чем-то справиться? - он держал в руках чашку с мутной жидкостью, испускавшей сладковатый пар. Видимо, собирался предложить гостье, но не тут-то было. Сузив глаза, старик сам шумно отпил и, прошаркав мимо нее в комнату, уселся в потрепанное кресло, явно позаимствованное из музея в Кусково или Царицыно.
- Уже неоднократно жаловались ваши соседи. И, мне сказали, что в последние полгода пришли три письма. Так сказать, с жалобами.
- И в чем же меня обвиняют, позвольте поинтересоваться? - старик говорил с ней снизу вверх, высоко задрав подбородок.
- Я так поняла, ваши соседи беспокоятся, что вы очень редко выходите из дома. И не можете поддерживать порядок в этой, ну... - она с глубоким пониманием всех этих жалоб обвела взглядом комнату, которую стоило бы назвать пещерой, - квартире.
- Хм, а какое этим чертям вообще дело до моих порядков?! - разбушевался старик, ноги которого чуть-чуть не доставали до пола и он раскачивал ими в гневе, - Что кто-то уже позарился на мое имущество, да? И желают ускорить долгожданную кончину, так-с?
- Послушайте, - Лиза отринула робость, овладевшую ею при входе, и решила вспомнить о своих благородных обязанностях, - никто не желает вам никакой кончины. Но, как я понимаю, у вас совсем нет родственников? Я здесь не для того, чтобы что-то отбирать у вас, а просто, чтобы помочь, понимаете? - она снова уселась на диван и старалась говорить ласково, как ее учили.
Старик был зол. Он, громко сёрбая, отпил из кружки и заявил:
- Нет такой помощи, которая мне нужна от вас! - затем уселся еще глубже и громко засопел, насупившись.
Мгновение Лиза сомневалась.
- А зачем же вы меня тогда впустили? А? Вы ведь никого не впускаете, правда? Ни соседей, ни рабочих. К вам приходили из нашей службы уже дважды, и вы даже не открыли дверь!
Старик, откинув голову, пристально смотрел на нее.
- Вы хорошенькая.
Она несколько опешила.
- Да, а что тут такого? Все, кто ко мне приходил - либо мужики разбойной наружности, либо старые грымзы в кричащих кандибоберах! А хорошенькие девицы у меня уже лет тридцать как редкость.
- Ну, хорошо. Может быть, вы позволите девице заходить к вам раз или два в неделю?
- Это зачем это? - подозрительно подобрался старик.
- Ну, я буду проведывать вас, могу приносить продукты, прибираться, - при последнем слове она робко окинула взглядом комнату, в которой прибираться захотел бы лишь мазохист; старик поморщился.
- Вот еще! Вздумала! Прибираться! А может ты - воровка? - один темный глаз буравил ее с прежним недоверием. Лиза полезла в сумку, достала документы, которые уже пыталась всучить ему у дверей. Она снова протянула их ему, думая про себя "Было бы, что тут красть!"
Хозяин на этот раз одарил своим вниманием ее удостоверение, и даже пробежал глазами брошюру соц. службы.
- И что мне с этим делать? - буркнул он, помахав перед ней документами, - что я съесть их должен? Эти бумажки ничего не доказывают!
- Ну, послушайте, - она теряла терпение, - ладно!
Лиза достала чистый лист и преувеличенно крупным и разборчивым почерком написала на нем свое имя и телефон.
- Вот, если я вам понадоблюсь - позвоните. А так, мы, конечно, не можем оказывать помощь насильно. - Она поднялась и, забрав у него документы, направилась к выходу.
- Постойте! - старик выбрался из кресла, пролив на себя значительную часть содержимого своей кружки, - ну, вот вы говорите помощь? Любую, значится, помощь? - он подходил к ней, поблескивая своим глазом.
Лизу чуть передернуло.
- Ну, разумеется, нет, вы же...
- Успокойтесь, барышня, я собираюсь предложить вам работу секретаря.
Потом Лиза вспоминала, что в тот момент она испытала странное и, возможно, неуместное чувство, которое не испытывала с раннего детства. Когда что-то щелкает в районе желудка, и легкие мурашки бегут по рукам, а в голове, словно на мгновение вспыхивает маленькая лампочка; это легкое предвкушение, страх и азарт - великий двигатель всех самых лучших и самых худших человеческих поступков - любопытство.
Она положила сумку на наполеоновский диван и, помедлив, последовала за стариком, снова зашаркавшим вглубь квартиры. Пока они шли по коридору к кухне, она снова поразилась размерам этой старой сталинской квартиры с высокими потолками, забитой до верха чудовищным старым хламом, а потому, словно скрывавшей свой истинный потенциал. Кухня не уступала комнате. Единственный свободный участок стены с отходившей штукатуркой был закрыт большой потемневшей картиной в выцветшей раме. Разобрать, что на ней изображено, Лиза тут же отчаялась. Множество маленьких шкафчиков громоздились по стенам. Большой массивный стол выглядывал из-под вульгарной клеенки мощными резными ножками. Три разномастные табуретки и снова книги, книги, книги. Папки с торчащими пожелтевшими краями бумаг. Они лежали в самых неожиданных местах, и ей захотелось открыть старенький холодильник, чтобы проверить, нет ли и там книг. Старик возился у плиты. Наконец, он повернулся к ней с еще одной кружкой. Лиза, хоть и обиделась, что первую он не предложил ей, побаивалась странного напитка. Оказалось, что это просто чай с изрядной порцией варенья. Она даже скривилась, так было сладко.
Уселись на табуретки. Старик жевал губами, уставясь куда-то в одну точку, размышляя.
- Читать умеете? - вдруг спросил он.
- Да вы что?
- Что, нет?
- Ну, разумеется, умею, что вообще за вопрос?
- Ну, видите ли, этот вопрос не так прост. Может быть нынче все, так сказать, грамоте обучены. И читают всякие дурные книжонки и пишут, правда, как курица лапой. Но я имел в виду иное. Вот, вы можете, к примеру, взяв в руки книгу, понять, что в ней, по первым строчкам? А можете почувствовать ее автора, вступить с ним в диалог, действительно услышать его? Или оказаться в том мире, совершенно позабыв обо всем окружающем?
Девушка в очередной раз растерялась. Ну и чудак этот старикан!
- Ладно, - вздохнул тот, - вот вы когда читаете, видите картинку?
- Да... - неуверенно ответила она.
- А буквы видите?
- Конечно! - "Вот чушь!"
- Нет, нет, не поняла! - и он, схватил со стола первую попавшуюся книгу, лежавшую рядом с блюдечком, на котором несколько недель назад отдал концы заплесневелый лимон, сунул ей, открыв наугад.
Она прочитала: "Тем временем юный Винченцо вместе со своим слугой Паоло, устав от тщетных попыток выбраться из подземелья в развалинах крепости Палуцци, вынуждены были провести там ночь".
- Ну, какого цвета буквы? - приставал безумный старик, выхватывая у нее книгу.
- Да, не знаю я, что за чушь? Какого могут быть цвета буквы? черные!
- Та-дам! - победно пропел он, - а что вы видите? Ну, не стесняйтесь, какая картинка?
У нее против воли все еще стояла перед глазами угрюмая каменная стена, покрытая сочившейся по щелям водой в неверном свете факелов и два бледных изможденных лица какого-то южного типа. Лиза, уже некоторое время ощущавшаяся себя героиней "Пролетая над гнездом кукушки", вынужденно описала воображаемый образ.
Старик выглядел жутко довольным.
- Ну, это полдела! У вас, душа моя, есть и воображение, и необходимое умение - истинное чтение! - он даже положил свою сморщенную руку на ее локоть в приступе внезапной симпатии. - Видите ли, лишь некоторые умеют читать по-настоящему, и без этого вы бы мне не подошли. Кто-то видит только буквы, и чаще всего, люди этого типа даже различают буквы по цветам. Из них тоже выходят читатели, но это совсем не то. Нужно видеть образ непосредственно, так, чтобы он становился ярче самой действительности. Только наделенному воображением человеку книги открывают всю свою глубину! И последнее, в сущности, мелочь: вы пунктуальны, усидчивы, терпеливы, трудолюбивы и скромны?
"Действительно, мелочь", - подумала Лиза, которую уже не на шутку забавлял причудливый старик.
- Ну, разумеется, - отвечала она без тени сомнения.
- Тогда вы приняты! Можете передать своему начальству. Будете приходить дважды в неделю - по понедельникам и четвергам. И лучше приходите пораньше, я могу вас задержать.
Девушка все удивленно поднимала брови. Ну и ну, он распоряжается ею как серьезный работодатель, а вовсе не как пенсионер, получивший от государства услуги социальной помощи. Хорошо, что она не так уж и занята. Все больные и одинокие пенсионеры в районе предпочитали принимать у себя женщин постарше, а у нее на попечении была лишь одна старушка, и та соседка в ее собственном доме.
- Ну и как тебе этот чудак, Григорий Степанович? Тоже не пустил? - спрашивали потом Лизу на работе.
- Не только пустил, но и чаем напоил. Мы с ним обо всем договорились. Я буду ходить к нему в понедельник и четверг, наверное, часам к двум. Очень милый человек, - она загадочно улыбалась, решив никому не рассказывать о подробностях своей новой работы. В конце концов, какая разница, как помогать человеку - носить ли ему продукты и драить полы, или перебирать его старые бумажки - главное, он меньше чувствует свое одиночество. Хотя в случае с этим стариком она совсем не была уверена, что его одиночество так уж тяготит его. В офисе ей удалось узнать о нем удивительно мало. Даже точной даты рождения его не было в базе данных. Только имя, адрес, телефон и кое-какие сведения о семейном положении - не женат, детей нет и ни о каких других родственниках ничего не известно.
В понедельник Лиза снова звонила в дверь, обитую старой потемневшей кожей. Послышалось знакомое шарканье. Глазок в двери был какой-то странный, вероятно, старинный - когда хозяин прильнул к нему с той стороны, она увидела увеличенный темный глаз, как сквозь толстую линзу очков. Старик был в той же безрукавке и вылинявшей рубашке, но сегодня он повязал на воротничок бабочку в горошек и, открывая дверь, нацепил на нос очки. Вид его, который он старался сделать посолидней, привел девушку в такое веселье, что она долго изображала, что сморкается, пытаясь сдержать смех. Провожая ее на кухню, он бурчал: "Ох уж эти девицы, вечно они хихикают без причины!"
- Я буду готовить вам чай с вареньем каждый раз, коли вы работаете на меня безвозмездно. Надеюсь, не избаловать вас этим.
- Что вы, Григорий Степанович, это великая честь, - отвечала Лиза, думая, а не слипнется ли в ней все от такой чести.
- Вот ваше первое задание, - старик обвел кухню широким жестом.
Она не поняла.
- Кухня, - словно от этого стало яснее, подтвердил он.
- Ну что же вы, вам нужно разобрать книги, которые находятся на кухне, переписать их, систематизировать и начать формирование картотеки. Начнете с книг, затем мы с вами вместе разберем документацию. Приступайте!
Лиза в ужасе осмотрела просторную комнату, всю уставленную шкафами, столиками, увешанную полочками. И везде были книги. Они лежали целыми стопками на всех горизонтальных поверхностях. На большом столе, укрытом клеенкой, даже плетеная хлебница, в которой лежала горка подозрительных сухарей, стояла на стопке книг, пестревших разнообразными названиями. Да уж, секретарская работа не так легка!
- И проверяйте каждую книгу! В них можно найти много полезного, - хозяин помахал своими очками и удалился куда-то вглубь квартиры.
Как оказалось, говорил он о полезных находках отнюдь не в переносном смысле. Из многих книг, которые Лиза брала в руки, выпадали самые разнообразные предметы: листочки с пометками, засушенные цветы и листья, изысканные вышитые закладки, рисунки, открытки. Из одного внушительного тома даже выкатился прелестный черный стеклянный шарик и застучал по полу. Когда Лиза влезла под стол, чтобы его достать, из глубин квартиры донесся выкрик: "О, вы обнаружили дедушкин опал!" Больше всего девушка была поражена остроте слуха этого старикашки.
Мало-помалу Лиза перестала торопиться и увлеклась своей работой, подолгу разглядывая книги и даже пробегая глазами отдельные абзацы. Они были совершенно разные: от сказок или романов, до религиозных, философских или естественнонаучных трудов, на разных языках, но все, в основном, старые. Начала разглядывать картинки, а затем зачиталась каким-то фантастическим романом про потерянные тени. Где некий рыцарь в королевстве без теней рубил мечом грифонов и химер, странным образом нашел коробочку с тьмой внутри, случайно задел её, а из нее потекло черное нечто сквозь пальцы, мягко стекая на пол. И он пошел прочь, отбрасывая тень.
Она не услышала шарканья кожаных тапочек, которые старик надевал на ноги не до конца, и испугалась, когда он коснулся ее плеча. Он понимающе улыбался:
- Ну вот, зачитались, милочка. Полноте, уже поздно, - Лиза взглянула за окно, там совсем уже стемнело. - Приходите в четверг, закончите работу. О, это ваш каталог? Ну, кто же так заносит книги?! Здесь надо ставить точку, а здесь запятую. И вначале фамилия автора, а не его имя! Придется переделать. Кто же вас учил? Э, в школах теперь уже ничему не учат! Ну, ладно. Не хотите чаю? Тогда до четверга.
По дороге домой задумчивая Лиза вдруг обратила внимание на свою тень, плывущую по снегу и то растущую, то убывающую в свете сменяющихся фонарей, и вспомнила про то, что книги могут научить такому, чего не узнаешь больше нигде. Улыбнулась. Ей определенно нравилась новая работа.
Когда на кухне у Григория Степановича на новехоньких полках установились ровные ряды отсортированной литературы, они с Лизой долго стояли, с удовлетворением разглядывая проделанную работу. В моменты, когда старичок занимался своими делами, девушка позволила себе и генеральную уборку помещения, так что теперь кухня напоминала вполне пригодную для жизни библиотечную секцию с плитой и холодильником. В момент неторопливого триумфа Лиза стала размышлять о том, что же ждет ее в других комнатах этой необозримой квартиры, и тут хозяин повернулся к ней с необычайно торжественным выражением лица:
- Милая барышня, вы достойно справились с этим испытанием. Вам предстоит теперь еще несколько, прежде чем я смогу поверить вам дело своей жизни. Если достаточно в вас мужества и терпения - приступайте!
Лиза озадаченно размышляла над выражением "дело его жизни" по дороге в ту самую комнату, где замерли в молчаливом противостоянии грандиозный комод и наполеоновская софа.
- Здесь, - остановившись, словно перед полем предстоящей битвы, возвестил Григорий Степанович, - книги уже более серьезные, хоть и не запретные. И работа вас ждет более важная. Вы не просто рассортируете их! Вас ждет ответственная миссия по нахождению особых экземпляров. Узнать вы их можете по вот такой вот метке, к примеру, - и он подошел к полкам и снял с них маленький потемневший томик русской поэзии Серебряного века. Когда он раскрыл и пролистал книгу, Лиза вдруг заметила на одной из страниц маленькую серебристую корону, словно приклеенную к бумаге. Она попросила у старика книгу и, перелистнув, нашла мелькнувшую страничку. Крошечные буквы группировали темные прямоугольники из двух строчек, а вот пробелы на бумаге, словно покрыты были странной вязью. Словно паутинка черных чернил причудливыми узорами вилась на бумаге. Не похоже это было ни на гравировку, специально исполненную при издании книги, ни на рисунок, нанесенный позднее. А как будто внутри самой бумаги расползлась тонкими линиями скрытая чернильная плесень. И в окружении черных витков так же, словно вырастая из самой бумаги, блестела крошечная серебристая корона.
- Эгей, да у вас зоркость на такие вещи! - восхитился старик, принимая у удивленной Лизы книгу - "только раз отсюда в вечер грозовой вышла женщина с кошачьей головой, но в короне из литого серебра, и вздыхала и стонала до утра", - прочитал он нараспев. Вот, видите ли, она и заговорила! Я, к сожалению, не могу вам пока ничего объяснить. Но вам очевидно, я вижу это по вашим глазам, что здесь есть некоторая странность, даже, можно сказать, аномальность. Пока что скажу лишь, что эта аномальность - некий знак, и эти знаки важно разыскать все! Так что, не задавая мне больше никаких вопросов - приступайте, Лизонька, к разбору. Просматривайте хорошенько каждый томик, ну кроме, разумеется, всякой современной халтуры, и если что-то в книге, пускай совершенная мелочь, покажется вам странным - откладывайте бережно в особую секцию, не забывая помечать, как я вас учил, название, автора, год издания и прочее. Ну что ж, успехов! - старичок особенно горячо пожал ее руку и, блеснув разными глазами за стеклами очков, удалился, оставив Лизу в полной растерянности.
В тот вечер девушка не уходила до поздней ночи. Григорий Степанович не раз заглядывал в комнату, но ужасно довольный ее азартом и интересом, ничего не говорил о позднем времени и удалялся. Лишь раз, к смущению своей помощницы, принес он ей на подносе тарелочку бутербродов с сыром и маслом и чашку сладкого чая, а после тут же тихонько удалился, оставив ее среди стопок книг, разложенных по всей комнате.
За это время она пересмотрела почти половину книг, что лежали на полках, занимавших целую стену и посягнувших на горделивый комод. Едва успевая заносить их в картотеку, Лиза снимала новые и новые книги и, просмотрев, укладывала их в стопки на полу. Ей попались еще два "знака", и изумление ее все нарастало. Одним из них был простой томик Томаса Мэллори, на котором полустертые золотые буквы возвещали о смерти Артура. Книга была на английском языке и явно приобретенная на истинной своей родине. Скромные страницы, испещренные буквами в готическом стиле. Единственной роскошью в книге были шесть иллюстраций - прекрасных и ярких, заключенных в толстую желтоватую бумагу и отделенных тонкой папиросной бумагой для сохранности. Лиза не сразу заметила странность - одна из картинок оказалась шелковой. Две изысканные дамы в ладье склонялись над телом горделивого рыцаря в короне и с мечом в охладевших пальцах. И рисунок на шелке не был вышит, а словно сама ткань представляла собою картину. Лиза залюбовалась ею и собиралась уже отложить книгу, как передумала, проверила другие иллюстрации - бумага. А эта, словно тоже была когда-то бумажной, но словно внезапно поменяла плоть свою и стала тончайшей тканью.
- Григорий Степанович, а в книгах бывают шелковые иллюстрации? - крикнула она довольно глупый вопрос. Из другой комнаты тут же донеслось в ответ:
- Э... а что за книга? - и послышалось быстрое шарканье кожаных тапочек.
Старик с любовью просмотрел "Смерть Артура".
- Удивительно, - с нежностью произнес он, - какая прелесть эти феи. Разумеется, это ненормально, дитя мое. Ищите дальше, - и он бережно положил книгу рядом с русской поэзией в черном переплете.
Другая диковинка ждала Лизу в речах Цицерона, которые поразительным образом соседствовали на полке рядом с томиком Стивена Кинга восьмидесятых годов. Уж в какой из этих двух книг должно образоваться аномальности, но только не в схоластическом римлянине! Но нет же, меж двух страниц речи в защиту Марка Целлия Руфа проросло крошечное растение с двумя небольшими и сплющенными темно-зелеными плотными листиками, издававшими легкий, но уверенный аромат вечной славы.
- Простите, но тут, кажется, лаврушка в книге, - прокричала Лиза второй раз за вечер.
- О, вечнозеленый лавр! - восхитился Григорий Степанович, легонько потягивая один из листочков. Но маленький кустик держался крепко - и это без полива и света!
Возвращаясь по темным улицам домой, Лиза пыталась осмыслить внезапно вторгнувшуюся в ее жизнь загадку. Состояние ее было неоднозначным. С одной стороны, все случившееся казалось ей вполне нормальным, непривычным, но все же, вполне само собой разумеющимся. Но разум ее отчаянно настаивал на том, что события этого дня совершенно фантастичны, противоречат логике и требуют немедленного объяснения. В этой квартире, с ее владельцем, с наполнявшими ее удивительными вещами - книги, скрывавшие в себе таинственные знаки - казались весьма правомерным явлением. Однако же сама эта квартира и творившиеся в ней дела, а так же знакомство с необычайным стариком - все это выбивалось из ровного течения ее жизни. И тогда Лиза задумалась о том, что же за сверхъестественное стечение обстоятельств привело ее к этой двери со стеклянным глазком. Удовлетворительно ответить на все эти вопросы самой себе она не могла, но все внезапно случившееся с ней казалось ей чем-то правильным, должным и невыразимо важным. Девушка в синтипоновом пальто с синеватым мехом на капюшоне улыбалась, потешаясь собственным ощущениям и мыслям - словно мир, окружавший ее всю жизнь, мир автомобилей, офисов, многоэтажных домов с их бытом, школа, институт, друзья, клубы - все это было неправильным, фантастичным и нереальным. А то, что старинные томики с древней мудростью и чудесами вдруг заговорили, столь удивительно заявив о себе, - вот это то, чему вовсе не стоит удивляться! Лиза еще не знала, о чем пойдет разговор в этой поразительной беседе, только чувствовала ее огромную ценность для всего этого мира.
- Как дела у твоего сумасшедшего старичка, - с легкой иронией спросила ее мама. Она, верно, думала, что некий пожилой библиофил - лишь прикрытие для бурного, но анонимного романа. Впрочем, в наше время девушка в этом возрасте вольна как угодно распоряжаться личной жизнью.
- Ты не представляешь, мам, сколько у него книг! Я занималась разбором кухни три полных дня. А теперь меня допустили до той самой комнаты, ну, помнишь, я рассказывала. И, судя по планировке, там еще две, а то и три комнаты - не понятно. В какой из них у него святая святых и когда меня туда допустят - ужасно интересно!
- Ну, вот и хорошо, что тебе не приходиться все время только попы подтирать на этой бесплатной работе! Только ты уж так не задерживайся, поздно же домой идешь, одна!
- Ладно, но, мам, послушай, я сегодня такое нашла... - но мама уже уходила к сериалу, от которого оторвалась лишь ненадолго. Лиза несколько расстроилась, но с внезапной очевидностью осознала, как глупо было бы рассказывать хоть кому-то о том, что с ней произошло.
"Странно, - думала она, - что люди, которые всю жизнь ждут или ищут чуда, не хотят замечать его, когда оно вдруг произойдет".
Эта комната была разобрана за два дня. Любопытно, ведь книг в ней было больше, чем на кухне. В следующий раз Григорий Степанович никуда не уходил, а помогал Лизе и с удовольствием наблюдал за ее работой. Она снимала, просматривала книги, а затем вновь расставляла их на полках в порядке, а старичок, устроившись в свое барочное кресло, записывал библиографические данные. Вот самые любопытные из пометок, сделанных ими в тот день:
Гете И. В. фон. Фауст. В пер. В.А. Холодковского: - М., Искусство, 1962. - страница 257. Мефистофель подмигивает весьма мерзко.
Lamartine A. de. MИditations poИtiques par Alphonse de Lamartine. - Gosselin, 1825. - книга в хорошем состоянии, но со всех страниц ее сыплется пепел. Если весь высыпать, то спустя некоторое время - появляется снова, пачкает страницы.
Вельде К.Ф. Флибустьер: морской разбойник, историческiй роман. - В Тип. Лазаревых ин-та восточных языков, 1830. - книга испускает ветер, сильно пахнущий морем и солью. Сохранность хорошая.
Вечером, не так поздно, как в прошлый раз, старичок провожал Лизу, весь светясь от загадочности и удовольствия.
- Жду вас, как обычно, Лизонька. Готовьтесь к самому интересному.
Лиза, уже приучившая себя ничему не удивляться, только гадала, что же может ждать ее впереди.
Как-то раз, выходя из дома, она заметила на маленьком столике в подъезде, предназначенном для всякой рекламной прессы, стопку старых сильно испорченных книг. Это были довольно скучные и дрянные книжонки о самолечении, устройстве приусадебного участка и пособия по обращению с ЭВМ. Но сами собой руки ее потянулись к стопке. Среди книг она нашла ужасно изорванную биографию Александра Дюма, два маленьких томика Маяковского и всю истасканную советскую "must read" "Два капитана". Девушка никогда не относилась к кучкам бумаги с особенным трепетом, но эти выброшенные на произвол судьбы книги глубоко ее тронули и она, вернувшись, домой, аккуратно устроила подобранных беспризорников на полочке в своей комнате. С тяжелым чувством, ведь, понятно - читать их не будет. Но книги теперь стали для нее сродни живым существам и выбрасывать их ей казалось жестоким, как выбросить старую полысевшую кошку или глухого хромающего пса.
Григорий Степанович, полный загадочности и торжества заправского конферансье, застыл в прихожей перед только что вошедшею Лизой. По всему его виду было понятно, что он готовил значительную речь, которая вот-вот начнется.
- Вы, наверное, ждете от меня объяснений и уже устали искать ответа на некоторые вопросы, невольно приходящие к вам в последние дни. Но, не спешите. Я утолю вашу жажду истины, а пока, подготовьтесь. Я открываю вам дверь в истинный мир чудес.
С этими словами, едва не споткнувшись, старичок сделал несколько шагов назад и, подмигнув Лизе своим широко раскрытым глазом, распахнул перед ней дверь в закрытую комнату, прежде для нее не доступную.
Просторная зала тонула в полумраке. Свет едва проникал сквозь плотно зашторенные окна. Лиза вошла под тихое поскрипывание старого паркета. Когда глаза привыкли к освещению, она заметила закрытую дверь в еще одну комнату. Эта же, вероятно, самая просторная во всей квартире была обставлена старомодно, как в кино про девятнадцатый век. Разглядывая два больших кресла в центре комнаты, полосатых и пропитанных пылью, Лиза хихикнула, представив уютно устроившихся перед камином Шерлока Холмса и доктора Ватсона. В углу, на прикрытом сероватой кружевной салфеточкой миниатюрном столе, горела свеча в тяжелом канделябре. Рядом с этой средневековой композицией, нимало не смущаясь, пристроился на комоде советский проигрыватель "Вега" и две массивных колонки. А все свободные стены, как следовало догадаться, покрывали книжные полки. Прелестная маленькая лесенка стояла перед ними, словно преклонив колени. В дальнем углу, сурово ощерившись белевшими клавишами, громоздилось темное пианино. Лиза повернулась к старику, который явно разочарован был ее растерянным видом.
- Григорий Степанович, а ничего, что тут так темно? Может, мы приоткроем окошко? Что ж вы целыми днями, как крот, сидите во тьме!
Сердитый старик прошел в комнату:
- Да вы что, резкий свет вредит! Глупости какие! Да вы видели, что там на улице творится? Да от этого белого света можно заработать желудочную болезнь! Если уж вы так щепетильны, тут есть лампы. Вот, пожалуйста. И вот.
Он прошел от небольшой резной лампы под красным абажуром к высокому торшеру подле двух кресел. Комната начала приобретать подобие уюта в мягком желтом свете. "Ну, так хотя бы не видно пыли", - отметила про себя Лиза. Пока что она не заметила никаких чудес, кроме примечательной коллекции антиквариата. Хозяин был разочарован.
- Здесь вам следует работать осторожней. Но, по-прежнему, разбирайте книги. Начните вот с этих. И, внимательно!
Закрывая за собой дверь, он обернулся с заговорщицкой усмешкой:
- Вы, если что не пугайтесь! Воспринимайте все, как данность. Да и я - рядом.
Лиза, пожав плечами, собрала стопку книг и уселась в одно из кресел. Она положила на колени древнее рассыпающееся издание Великой французской энциклопедии и, морщась от пыли, вглядывалась в титульный лист. Когда она прилежно вырисовывала в собственном каталоге изысканные французские закорючки, позади послышался легкий шорох. Чуть погодя, девушка обернулась. На пороге прежде закрытой двери, за которой было совсем темно, стоял человек, разглядеть которого было трудно. Сердце у Лизы замерло. Человек тихонько кашлянул и, отступив, снова с едва уловимым шорохом закрыл дверь. Древняя энциклопедия с грохотом упала, испуская облако пыли. Несколько страниц рассыпались по полу. Лиза с приоткрытым ртом, не шелохнувшись, смотрела на дверь. "Может, он все-таки не один живет? Или воры? Но нет, в самой дальней комнате..."
Дверь вновь, уже более стремительно отворилась. Человек шагнул к ней.
- Простите, ради Бога, не хотел вас напугать! Извините!
Лиза вжалась в кресло. Человек из тени шагнул в круг света. Бледное лицо с вытянутым носом и темными усиками над тонкими губами, в обрамлении темных вьющихся волос. И, если только не врало ее разыгравшееся воображение, на нем был длинный темный сюртук, щеголевато облегающий фигуру, и высоко повязанный тонкий шарф на шее - ну, чисто портрет пушкинских времен. Внезапно вернувшимся писклявым от испуга голосом Лиза заверещала:
- Григорий Степанович! Григорий Степанович!
Близкий знакомый Александра Сергеевича неловко отпрянул. И тут вошел улыбающийся старик.
- Ну что вы, что вы так кричите! Я считал вас дамой более находчивой! Это не призрак, успокойтесь, - и, шагнув вперед, хозяин подал руку своему престранному гостю, - я уверен, на самом деле вы с ним хорошо знакомы. Ну же! Это же мой тезка - Григорий Александрович Печорин! Герой Не нашего времени, - и, радуясь своей нелепой шутке, старик отвесил балаганный поклон.
Девушка на грани нервного срыва не нашла ничего лучше, чем вскочить и порывисто откинуть тяжелую штору с ближайшего окна. Она хотела убедиться, что все это - не дурной сон или галлюцинация. За окном в белесоватом свете покачивалась припудренная снегом береза, на которой парочка воробьев чистили крылышки, а ниже, у асфальтированной дорожки, дворник с далеких южных берегов выгружал из картонной тележки мусор во внушительный зеленый контейнер. Позади плотными рядами высились рифленые гаражи. Москва двухтысячных во всем своем величии никуда не делась. Тем не менее, обернувшись, Лизе пришлось-таки лицезреть щурящегося от внезапного света Печорина, все еще держащего за руку старикашку в кожаных тапочках. Лермонтовский герой, крайне смущенный, пробормотал:
- Я, пожалуй, пойду. Вновь прошу извинить за вторжение, мадмуазель, - и с легким поклоном удалился в соседнюю комнату.
Довольный до крайности хозяин проговорил, сложив руки на животе и покачиваясь на пятках:
- Это еще что, вот на днях ко мне сам Александр пожаловал! Хорошо хоть без слона. А, впрочем, выдался случай потренироваться в греческом.
- Так! - Лиза почувствовала внезапную злость, - либо вы мне сейчас все объясните, дорогой волшебник, либо мы с вами сейчас прощаемся, и вы разделите свои коллективные галлюцинации с кем-то другим!
И она решительно взяла с полосатого кресла свою сумку и шагнула к выходу.
- Ладно, постойте! Я вам все расскажу. Как сумею. Но для начала, вот скажите, вы согласны с тем, что есть плохие книги, и есть хорошие? - старичок устроился на только что покинутое ею кресло, готовясь к долгой беседе, - причем, оказывается, совершенно необязательно, чтобы хорошие книги были очень умными или, напротив, очень популярными. Но по силе слова, вкладываемой писателем, по впечатлению, производимому на читателей, по своему значению... Ну же, Лиза, вы со мной согласны?
- Слушайте, мы тут с вами разговариваем про книги. Я понимаю, это очень интересно. Но при чем тут этот? Печорин? Да вы просто меня разыгрываете! - но тут девушка вспомнила книгу, из которой внезапно подул свежий морской бриз, и два робких листочка лавра и призадумалась. Она неуверенно вернулась в комнату и села в свободное кресло.
- И что же? Вы их как-то... вызываете что ли? - она уже готова была смириться с полной бредовостью ситуации.
- Ну, нет, что вы, я же вам не чернокнижник, - весело улыбнулся старичок. Лиза в этом сильно сомневалась. Вспоминалась какая-то старая сказка - "Ученик чародея" или что-то в этом роде.
- Они приходят сами. По неизвестным или, точнее, не совсем ясным мне законам. Это сродни тем знакам, которые мы с вами обнаружили - правда, сильнее. Я полагаю, подобное творится не только здесь. Но, вы понимаете, не все люди готовы к такому - и многие просто не замечают этого. А, кроме того, книги нужно любить. Любить очень сильно и хорошо с ними обращаться, чтобы тихая жизнь, которая в них происходит, могла стать сильнее и более явной.
- Но, почему такое происходит? Как это вообще возможно? - в полном недоумении пребывала Лиза.
- Поймите, моя милая, настало тяжелое время. Пропасть, в которую неудержимо несет нас прогресс, готова разверзнуться и поглотить нас. Книги, величайшее хранилище всех самых сокровенных драгоценностей человеческих душ, храм грез и умов всех живших когда-либо великих людей - в опасности! И дело не в том, что многие люди отучились читать. Вовсе нет! Просто они забыли о ценности настоящей книги. Ведь только такою - бумажной, в толстом переплете, хранящей тысячи запахов и помнящей все прикосновения, загадочно шуршащей страницами - книга - может открыть человеку истинные чудеса! И все в ней неумалимо важно - от титульного листа до робкого орнамента и красочных иллюстраций. Держа в руках толстый том или очаровательную миниатюрную книжицу, читатель уже, не открывая ее, предвкушает глубокий и многогранный мир внутри. А открывая и перелистывая страницы - мы словно совершаем волшебное путешествие - сквозь века и расстояния - до самых звезд! И теперь, когда сами книги предчувствуют опасность и предупреждают нас о грозящей катастрофе - время собрать все резервы, достать все спрятанные сокровища и напомнить людям о том, что они могут потерять.
Я многие годы - почти всю свою жизнь - посвятил тому, чтобы собрать у себя все жемчужины книжного мира, которые мне попадались, и сберечь их, и позволить им жить в полноте их особенного существования. И теперь - они оживают, становятся все прекрасней, все достоверней, словно расцветая самым пышным цветком! Но, боюсь, - это роскошное цветение - в последний раз. И я не знаю, заметят ли это люди.
Григорий Степанович в глубокой печали опустил голову.
"Время собирать жемчужины" - повторяла про себя Лиза. Исполненная таинственного предвкушения, она встала и направилась к закрытой двери в последнюю комнату этой необыкновенной библиотеки.