Фрагменты из романов "Жизнь -не роман" и "Жизнь-роман"
Предисловие.
Публикацией этой повести я обязан двум факторам: симпатии одному из главных героев романов "Жизнь - не роман" и "Жизнь - роман" и желанию расширить круг читателей этих романов, достаточно близких мне. Я убежден - такие почти идеальные люди, как Алеша, существуют, хотя их немного. Сам я всю жизнь хотел стать таким человеком, возможно, поэтому создал этот образ.
Первая часть
С родителями, которых, как известно, не выбирают, мне повезло. Они обладали скромным достатком, но, предпочитая всему остальному духовную составляющую жизни, дали мне - своему ребенку очень много. С самого детства они погружали меня в мир природы и искусства, приучили к трудолюбию и скромным материальным запросам. Отец и особенно мать с самого детсадовского детства поощряли мою дружбу с Аней, несмотря на то, что она, по меркам некоторых родителей других детей, не подходила им даже для приятельских отношений. Напротив, мама - и не только из одного сочувствия к сироте - сама пожелала, чтобы я, ее сын, интроверт по природе, замкнутый, хрупкого телосложения, подружился с компанейской девочкой, отличающейся редкой красотой. Чтобы я не комплексовал, убедили меня в том, что я обладаю многими достоинствами, отсутствующими у Ани, так что могу делиться ими с нею, в результате чего от совместного общения мы оба только выиграем. Позднее мои родители, убедившись в благотворном влиянии Ани на меня, вместе с ее сестрой устроили нас не только в одну школу, но и в один класс. Именно Ане мои родители обязаны тем, что я прекратил ныть, когда меня отводили в детсад. Я влюбился в нее мгновенно, едва увидел, привязался к ней, как репей, она же относилась ко мне нейтрально, не желая замечать моей влюбленности. Она была избалована вниманием других детей и почти сразу стала лидером среди всех нас. Даже девочки смирились и признали это.
Поскольку я повсюду шел по пятам за Аней, нас еще в детсаду назвали женихом и невестой. Мне это нравилось, Аня воспринимала сие спокойно. Говорят - пусть говорят. Но относилась ко мне благосклонно, как королева - к своему верному слуге - пажу.
Нельзя сказать, что она пользовалась моей преданностью, уступчивостью во всем, исполнением любого ее желания, если таковое оказывалось мне по силам. Если бы она приказала выпрыгнуть из окна, я бы счел это за милость. Она имела надо мной такую власть, которой не имел никто. При этом не делала ровным счетом ничего, чтобы распоряжаться и манипулировать мной. Впрочем, иногда, когда все же нуждалась в чьей-то поддержке, зная мою верность, выбирала меня. В другое время я словно не существовал - так мне казалось, хотя иногда она позволяла сопровождать ее и покупать билеты в кино или мороженое. Ее всегда и во всем отличала исключительная естественность. Она ни на кого не обижалась и никого не примечала. До Славы, который был на целых три года старше ее, тринадцатилетняя Аня никого не выделяла.
Познакомившись с ним, она в полной мере проявила безразличие ко мне. Я прощал такое Анино поведение, относя его к нежеланию вызывать мою ревность. Я всегда считал, что никаких особых прав на нее не имею. Если она предпочитает мне другого мальчика, парня или мужчину, я должен с этим смириться. Так было всю мою жизнь - до недавнего времени. Я сам определял линию своего поведения с нею - терпеть или расстаться навсегда. Конечно, я сильно переживал, но понимал - я не вправе упрекать ее в непостоянстве, так как она ничем не обязана мне и - главное - не любит меня и не делает на этот счет никаких признаний. Даже о том, что мы дружим, говорилось нами редко. С годами я понял - навязываться нельзя ни к кому, и особенно к женщинам, независимо от их возраста. Мне, интроверту, это давалось легче. А с Аней я постоянно находился на чеку, превозмогая себя, чтобы когда-нибудь, если мне повезет, до нее дошло, чего стоит моя любовь.
Я сильно ревновал, когда увидел ее со Славой, и понял, что надолго, если не навсегда, остаюсь один, но не подавал вида. Я приучил себя к терпению, коль скоро ничего другого придумать не мог. Любая ссора с Аней при ее взрывном характере могла перечеркнуть даже то малое, на что я мог рассчитывать. Я понимал, она, скорее всего, влюбилась; естественно, ей теперь ни до кого, в том числе - не до меня. Ведь мне самому, влюбленному в нее, было ни до каких других девочек, девушек и женщин. Хотя впоследствии, когда Аня уехала в Москву и долгие годы не давала о себе знать, я не жил анахоретом. Мое одиночество прервала Тоня, любившая меня еще со школьных времен. Я испытывал к ней благодарность за одно то, что она вытащила меня из моей пустыни. Я уже перестал верить в то, что даже в отдаленной перспективе смогу быть с Аней. Мне отчасти повезло - Тоня нравилась мне, у нас были общие интересы, и мы подошли друг другу как мужчина и женщина. Когда еще в школьные годы я отвечал на ее поцелуи, то меньше всего делал это из милости. Я не считал, что предаю свое чувство к Ане. И не только потому, что у нее был Слава, и она почти забыла о моем существовании. Во мне просыпался мужчина, ждавший своего часа. Правда, я не представлял себе, как поведу себя в том случае, если представится возможность перейти от поцелуев с Тоней к чему-то более серьезному, чего уже хотело мое тело, не желавшее считаться ни с какими запретами и принципами. Тоня знала, что я люблю Аню, хотя мы никогда не говорили о любви. Мы стали близки только тогда, когда я понял, что Аня для меня безвозвратно потеряна. Мы с Тоней учились тогда в одном институте и встречались не только в его стенах, но и вечером. Мои родители шли мне навстречу и оставляли нас одних. Я говорил им, не хотите ли вы взять билеты в театр - они понимали такой нехитрый шифровальный код моего послания. Отцу я сказал прямо - за нас не беспокойтесь, я понимаю меру своей ответственности. Не исключено, возможно, после окончания института, когда начнем работать, если не расстанемся раньше, поженимся. Время покажет. Пока нам обоим нравится быть вдвоем. Хорошо, когда тебя понимают. Я же говорил, с родителями мне на редкость повезло. Мы, не в последнюю очередь, были друзьями...
Возвращаясь к школьным годам, могу констатировать, что уже тогда понимал безрассудность любви, которую никогда не мог объяснить даже на собственном примере. Между мной и Аней, казалось, нет ни одной точки соприкосновения, такие мы оба разные. Я почти во всем - полная ей противоположность. Одиночество никогда не тяготило меня, тогда как она откровенно скучала, оставаясь вне коллектива. Я хорошо знал, как распорядиться свободным временем, остающимся после учебы и домашних дел, много читал - причем самых серьезных авторов, включая философов, любил слушать классическую музыку и джаз, не чурался спорта - хорошо плавал и ходил на лыжах. А когда стал наблюдать за тем, как готовит мама, сам пристрастился к этому занятию - начал самостоятельно готовить самые разные блюда, в том числе печь пироги.
Родителям не нравилось мое домоседство. Догадываясь о моих чувствах к Ане, они тактично не задавали глупых вопросов. Но отец посвящал меня в некоторые тайны, касающиеся не столько физической, сколько психологической стороны мужской жизни. Поскольку я любил Аню, другие девочки и девушки меня не интересовали. Плотской любви я не знал и к ней не стремился, хотя уже в тринадцать лет начал чувствовать, что все больше и больше созреваю для нее. Пример ровесников, не стеснявшихся при каждом удобном случае самым непритязательным образом вступать в контакты с противоположным полом, меня не вдохновлял. Я не считал себя романтиком, понимая, в какое время мы живем, но не чувствовал большой потребности в любых проявлениях физической любви. И когда в своих мечтах доходил до касаний с Аней, представлял себя с нею разве что только целующимся. Лишь во снах, когда сознание полностью покидало меня, терял полный контроль над собой - но даже тогда не позволял себе с нею полную близость. В моем чувстве к Ане было куда меньше плотского начала, чем простого желания находиться рядом, видеть и слышать ее. Понимание несбыточности физической близости помогало мне утихомирить свои страсти - тем более, как мне казалось в школьные годы, мы находимся еще в том возрасте, когда о телесной близости можно всего лишь мечтать. А мечты имеют мало общего с претворением их в жизнь, позволяя надеяться на лучшее будущее во взрослой жизни, которая виделась только после окончания школы. Это позволяло сохранять надежду, что настанет такое время, когда Аня изменится ко мне, поймет, никто другой не полюбит ее так, как я, рано или поздно я сумею возбудить в ней хотя бы каплю ответного чувства.
Я меняюсь к лучшему - особенно внешне. На меня уже стали обращать внимание девочки. И хотя Ане это безразлично, она не может не видеть того, что я пользуюсь у них успехом. Как-то она мимоходом заметила, чтобы я не терялся, не робел, ловил момент - сказано шутя, со смешком. Но мне показалось - так хотелось - она огорчена. Пусть я для нее не мужчина, но она все равно желает, чтобы я оставался в ее тени. Кому не приятно, когда тебя любят?! Это не менее верно, чем утверждение - кому приятно, когда тебя не любят.
Любовь окрыляла меня. Я изо всех сил старался стать физически крепче, умнее, развитей. Занимался учебой с каким-то остервенением, чтобы не только не отставать от других, но и превзойти их. Когда-нибудь полученные знания, думал я, помогут мне если не завоевать Анину любовь, то, во всяком случае, сохранить на то надежду. Женщины не могут не ценить в мужчинах ум, образованность и успешное продвижение в жизни. И хотя Аня посмеивалась над моей усидчивостью, углубленным изучением английского языка, отличными оценками, гарантирующими поступление в вуз, я понимал - это напускное. Если бы я нравился ей - она наверняка говорила бы иначе.
Появление Славы, которого я как-то случайно увидел идущим с Аней в обнимку (ей тогда едва исполнилось четырнадцать лет), основательно расстроило меня. Я понимал, мой соперник значительно старше меня, интереснее, мощнее. Он представляет для нее, куда больший интерес, чем я. Тем более она уже давно привыкла ко мне, я нахожусь постоянно на ее глазах, примелькался. А он появился, словно на белом коне, смог очаровать ее, наверное, знает все подходы и выходы. Чего ему стоит втереть ей, наивной девчонке, очки и соблазнить. Она может вполне потерять контроль над своими чувствами и эмоциями, такая активная, уверенная в себе, оптимистичная. Женщины физически развиваются раньше нас, мужчин. Если даже меня уже тяготит одиночество, я начинаю казаться себе глупым мальчишкой, читая стихи того же лицейских времен Пушкина, ощущаю на себе трудности подросткового возраста, каково же Ане - я и другие ребята ей не нужны, а с этим красавцем она, должно быть, встречается уже давно. И какие между ними отношения, одному богу известно. Слава - по сравнению со мной - выглядит настоящим мужчиной. Уж он-то наверняка разрешает свои мужские проблемы не так, как я, не умеющий подавлять в себе темные инстинкты - не хватает силы воли, чтобы не потворствовать им.
Я не имел друзей. К сожалению, ребята, с которыми у нас находились общие интересы, сторонились меня. Я никогда не щеголял своей высокой успеваемостью, скорее, напротив. Я даже испытывал неловкость оттого, что являюсь в классе одним из двух отличников. Мне не хотелось никому навязываться. Нашему сближению, видимо, это мешало - тем самым я сам отгораживался от сверстников, которых вовсе не считал ниже себя. И даже с Аней, хотя мы знали друг друга с детсадовских времен, я никогда не чувствовал себя свободным и раскованным. Всеми правдами и неправдами я старался скрыть от нее, как тяжело любить без взаимности; я очень рано испытал, какое это проклятье - такая любовь.
Я никогда не задумывался над тем, что есть жизнь - роман или не роман. Если бы Аня не заговорила об этом, я никогда бы не рассматривал бытие с такой не совсем однозначной точки зрения. Реальная жизнь каждого человека - это жизнь его души и тела во всех ее проявлениях. Что значит роман? Наша жизнь очень часто напоминает фабулу романа, в которой присутствуют любовные - романические - отношения. Скажем, у меня - при всем моем стремлении к реализму эти отношения с той же Аней складывались романтическим образом. Тогда как для Ани любовь всегда носила более зримый характер, жизнь с самого детства не баловала ее - несмотря на природный оптимизм и веселый нрав, она должна была больше считаться с реалиями бытия. О какой романтике могла она говорить, если в той же любви ей фатально не везло. И вместе с тем события ее жизни развивались вполне романически - если говорить о них применительно к фабуле романа. При этом в ее голове несопоставимо меньше романических бредней, тогда как я треть жизни отдал им, о чем, впрочем, ничуть не жалею...
Все эти мысли навеяны воспоминанием о нашей с Аней встрече, когда я уже потерял всякую надежду на то, что она, встречаясь со Славой, вспомнит обо мне. Совершенно неожиданно она попросила однажды проводить ее после школы домой и затеяла разговор, приведший меня в трепет. Я не верил своим ушам. Зачем она насмехается надо мной? Разве я заслужил? Хорошо, ты не любишь меня, я тебе не нужен, но почему ты так говоришь со мной? Я даже не сразу понял, а когда понял - не поверил тому, что услышал. Разве возможно, чтобы этот парень Слава бросил ее, такую великолепную девушку - тем более после того, как она отдалась ему в четырнадцать лет, желая принести в день его рождения бесценный дар - себя?! Нет, этого не было. Аня разыгрывает меня, желает лишний раз убедиться, что я хочу ее. Хочу? Да, очень хочу. Дурак, тебе это уже много раз приходило в голову - но ты гнал эту мысль. О ком и о чем ты думал, когда мастурбировал? Она догадывается об этом и проверяет тебя на вшивость. Вот и предлагает тебе хоть завтра стать с нею мужчиной. Издевается. Хочет знать? Пусть знает. Да, я хочу ее - очень. В свои пятнадцать лет, совсем незрелым парнем.
-Да, очень хочу тебя. Только не нужно насмехаться над моим чувством. Это нечестно.
-Представляешь себя со мной?
-Я об этом не смею даже мечтать.
-Учти, у нас не должно быть детей.
-Если говоришь всерьез, обещаю.
-С презервативом?
-Если угодно.
-И как ты все это видишь?
- Я и без него не вижу.
-Однако берешься.
- Я же не полный идиот. Понимаю, ты шутишь. Однако подобные шутки дурно пахнут.
-А поцелуи? Поцелуй меня в губы. Что стоишь, как пень? Ладно, я сама тебя поцелую.
-При всех?
-Кому, какое до нас дело, Алеша?
И она поцеловала меня. Впервые так. Миг блаженства и счастья. И в то же время недоумения. Что если этот поцелуй - всего лишь следствие ее потрясения от неудачной любви? Желание стряхнуть ее пепел? И все равно, какой же это восторг - ее поцелуй...
- Посмотрел бы ты сейчас на себя. У тебя такой смешной вид. Словно стукнут пыльным мешком по голове.
-Не знаю, что и сказать, Анюта...
-Я и не жду от тебя никаких слов. Лучше и ты поцелуй меня так же. Это совсем несложно.
Я рискнул и ощутил всю прелесть своего первого настоящего поцелуя.
-Ты уже так целовался, верно?
-Нет. С чего ты взяла?
-С того самого. Это Тоня тебя научила?
-Какая еще Тоня?
-Та самая, с которой ты целуешься.
Она не могла нас видеть. И если мы целовались, разве так? Она ревнует - это великолепно. Дурачок, она ревнует? Совсем свихнулся от счастья.
-Нечего сказать - молчишь? Ладно, я тебя прощаю. Ты можешь ему за меня отомстить?
Вот, все встало, наконец, на свои места. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. А то уже настроился на мажорный лад. Натуральный мажор. Свет и радость. Теперь, пожалуйста, натуральный минор. Контраст мажора и минора - один из важнейших эстетических контрастов не только в музыке. Я насмехался над собой - своей глупостью и простотой. Поверил в чудо - теперь должен сполна расплатиться за свою детскую наивность.
-Тебе не стыдно, предатель?
-Я никого не предавал. Я всегда был верен тебе.
-Только на словах.
-Что я должен сделать?
- Пустяк. У Славы появилась девушка. Попробуй отбить ее у него.
-Сколько ей лет?
-Такая же малявка, как ты. Если постараешься, у тебя получится.
-Я постараюсь.
- Если у тебя выйдет, не пожалеешь.
-Мне ничего взамен не нужно.
-Так ли? Уже расхотелось?
-Трудно представить?
-А как же твоя любовь?
-Лучше я промолчу, хорошо?
-Она у тебя только в штанах?
-Не надо меня оскорблять, Аня!
-А что я плохого сказала?
-Тебе не идет цинизм.
-У тебя и сейчас стоит?
-Пошло!
-Ответь.
-Стоит! Уже давно на тебя стоит! Ты это хотела услышать?
-Хорошо стоит?
-Великолепно. Лучше не бывает. Но это ровным счетом ничего не значит.
-Уверен?
Мы сидели на скамейке в парке. Вокруг никого не было. Аня осмотрелась и засунула свою руку в карман моих брюк.
-Ничего? По-моему, кое-что значит.
-У тебя все дома?
-Только сестра, а что?
-Ты прекрасно поняла, о чем идет речь.
-Если тебе неприятно, могу оставить вас обоих в покое.
-Ты - ненормальная.
-Не изображай из себя, будто ты не такое же животное, как все.
-И ты - не животное.
-Самое что ни на есть последнее из них. И ты - не лучше. Посмеешь отказаться от меня, если я приду к тебе, и получишь от меня тот же подарок, что Слава?
-Я не нуждаюсь в подобных дарах.
-Мальчик обиделся. Мог бы обрадоваться, если на самом деле любишь меня... Ты еще заплачь.
-Не дождешься.
У меня на глазах, действительно, навернулись слезы.
-Ну, пожалуйста, прости меня, прости. Я веду себя с тобой, как настоящая проститутка. И нет у меня никакой соперницы. Слава просто отказался от меня - я, такая, ему уже не нужна.
И она неожиданно стала целовать меня - да так, что я с трудом сдерживал рыдание.
-Не надо...
-Я так хочу? Позволь. Ты - такой необыкновенный, чистый, неиспорченный, почему я не люблю тебя так, как ты меня?
Я понимал, все это слова - так она извиняется, пытается загладить свою передо мной вину. Вину, которой, собственно, нет. Она в смятении, ей бы нужно выплакаться - хотя бы на моем плече, а я сам пустил слезу.
Между тем она целовала мои глаза и просила прощения за все свои грехи.
-Ну, что ты, что ты...
Я не находил слов, чтобы сдержать волнение и успокоить ее.
-Тебе нравится, когда я целую тебя?
-Да, очень... Как бы ни было... И я хочу тебя целовать.
-При всех?
-Им не до нас...
Мы договорились, Аня придет ко мне, когда мои родители с сестрой уедут на дачу. Я останусь дома. Только дважды в своей жизни я испытывал такое чувство тревоги и беспокойства - в этот день и тогда, когда Аня позвала меня в Москву.
Расставшись с Аней после нашей встречи, я испугался - вдруг она, находясь в полном отчаянье, ненавидит скопом всех мужчин, решила отыграться на мне. Тогда следовало решительно отказаться от встречи с нею наедине. Мне не нужны сомнительные эксперименты - независимо оттого, спала она со Славой или не спала. Зачем я на самом деле понадобился Ане? Хочет знать, способен ли я противостоять ей, беспечной, мало задумывающейся перед тем, как что-то сделать, но не делающей, действующей под влиянием минутного настроения, дающей волю своим эмоциям, любящей подшучивать даже над друзьями, даже надо мной? Какое, к черту, минутное настроение, если она заранее надумала преподнести Славе свой сомнительный подарок? А, может быть, она просто хочет найти у меня успокоение, привести свои нервы в порядок, постараться с моей помощью забыть все плохое. Почему я непременно должен настраивать себя на минорную ноту? Как я могу любить девушку, считая, что она способна опуститься до уровня шлюхи? Нет, ни при каких условиях, даже в самом угнетенном настроении Анюта не позволит себе растоптать мою любовь, стереть ее в порошок. Только потому, что надругались над нею, любящей женщиной, теперь настала ее очередь - надругаться надо мной, любящим мужчиной? Какой, к черту, я мужчина? Или ей именно такой неумеха и молокосос нужен сейчас? Как я должен вести себя, если она, подумать только, начнет раздеваться? Или - что еще хуже - станет раздевать меня? И я предстану перед нею, в чем мать родила. Нельзя позволить ей это. Но я сам хочу близости с нею - хотя бы такой, внешней. Пусть мы живем в разных мирах, но могу ли я упустить свой шанс? Или - с моей стороны - мерзко воспользоваться ее нынешним состоянием? В противном случае она никогда бы не позволила себе проверять меня. И я хорош - вместо того, чтобы немедленно дать ей по рукам, мямлил что-то невразумительное. Неужели все так в жизни - литература, музыка, живопись, солнечный свет - пусть на короткое время - меркнет от одного прикосновения женщины - пусть любимой? Тем более, когда понимаешь природу этого касания. Аня права - я самое обыкновенное животное, ничуть не лучше Славы, которого презираю и ненавижу. Она без всяких ненужных слов одним движением руки доказала, чего я стою. А извинилась лишь потому, что сама себе стала противна. Или - что еще хуже, противен я - не желающий скрыть, что хочу ее. И это после того, как она искала защиту у меня. Теперь-то что толку терзать себя. Прошлое не вернуть. Что делать завтра, ума не приложу. Причем тут ум? Я должен включить, в первую очередь, свое чувство. И вести себя сообразно ему. Размечтался. Аня всего-то придет к тебе развеяться. Ничего подобного не будет. Даже поцелуев. Так что не волнуйся, все будет тик-так. Радуйся одному тому, что Анюта вспомнила о тебе и пожелала остаться с тобой наедине. И нечего распускать слюни - один неуместный шаг и все - забудь ее навсегда. Она никогда не простит тебя - и будет права. Чем ты лучше Славы, даже в том случае, если она придумала, будто отдалась ему. Хватит того, что он променял ее на какую-то девицу. Или просто по каким-то непонятным причинам отказался от нее, мало ли что могло у них произойти. И почему я должен думать о нем только плохо? Возможно, он, в отличие от меня, искренне возмутился, когда Аня повела себя с ним так же, как со мной. Не каждому дано понять ее натуру. Она - типичный экстраверт, необузданная, непредсказуемая, избыточно эмоциональная. Ей могло показаться, что он ждет от нее именно того поведения, которое на самом деле ему неугодно, даже неприятно. Возможно, он - не я. Или другое - это вернее - он уже достаточно взрослый, ему мало того, что она могла и хотела ему дать, ей всего-то было четырнадцать лет. Она думала, ему будет приятно просто полежать с нею... Или... Он спьяну взял ее силой. И она сама отвергла его. Или жалеет о том, что предложила себя. И хочет знать, как поведу себя я в похожей ситуации, какова истинная цена моей любви. Масса вариантов. Лучше об этом не думать, иначе я свихнусь. Но моя фантазия уже не на шутку разыгралась. Я представлял, как мы оба замрем в объятьях друг друга, сольемся в одном бесконечном поцелуе, превозмогая желание, чтобы продлить мгновение... И одновременно презирал себя за такие мысли, выраженные в столь жалких - взятых напрокат из пошлых романов - словах, больше того - за то, что думаю обо всем этом, желаю претворить эти мысли в жизнь, разжигая в себе самые темные инстинкты. И это в пятнадцать лет! Что ж тогда будет со мной дальше?!
Кажется, я уже бессилен изменить себя. Джин выпущен из бутылки. Как мало понадобилось для этого. Я весь - со всеми своими потрохами - во власти Ани. И должен сделать лишь одно - не опозориться, если она... Нет, это чересчур, такое немыслимо. Я должен держать себя в руках, владеть собой - не поддаваться на провокации, не использовать ее подавленность, минутное настроение. Как хорошо, если она просто шутит, и все обойдется самым лучшим образом - мы сядем за стол, она попробует все то, что я приготовлю, мы выпьем по фужеру хорошего вина, я сыграю ей на гитаре и спою, мы послушаем мои магнитофонные записи - из того, что она любит, битлов, например. И если под настроение нам обоим захочется целоваться, почему бы и нет. Но я все время должен следить за тем, чтобы не сорваться вниз. Или вверх? Вниз - вверх - все одно. Я - какой-никакой мужчина, в моей жизни не произошло никаких срывов, даже неприятностей. И, главным образом, от меня зависит, как мы будем вести себя друг с другом. Помнится, ей как-то понравилось мясо в кисло - сладком соусе (я просил маму не говорить ей, чьих это рук блюдо). Испеку торт - наполеон. 3 стакана муки, 1 яйцо, 250 грамм масла, 0,5 чайной ложки соли, 3 четверти стакана воды, 1 столовая ложка уксуса. И пионы - Аня любит эти цветы, они еще продаются. Вот о чем я должен сейчас думать. Вино? Только настоящее сухое - грузинское. Я не зря копил деньги, что мне давали родители. Пригодились, наконец. Я ни в коем случае не должен разочаровать Анюту. Даже если она надумала посмеяться надо мной - лишь бы все это пошло ей впрок. Любишь - терпи. Ничто больше, чем любовь, не делает нас лучше...
Мама удивилась, узнав, что я решил остаться в городе. Отец подумал, будто я хочу позвать к себе Тоню, не раз бывавшую у нас дома. Отец доверял мне, но счел своим долгом предупредить - я не должен давать себе волю, оставшись наедине со своей девушкой (родители считали таковой Тоню, а я их не разубеждал). Однажды ее мать видела нас целующимися в подъезде их дома и донесла моим родителям. То, что вместо Тони может оказаться Аня, им в голову не пришло - мы уже больше года виделись с нею только в школе. И вот - Аня пришла ко мне.
-Нарядился ради меня?
-Ради себя.
-Извини, я волнуюсь.
-Я - еще больше тебя. Садись за стол.
-Как вкусно пахнет! И пионы. Ты помнишь?
-Да. Они и мои любимые цветы.
-Твои предки знали, что я приду к тебе?
-Нет.
-А что ты им сказал?
-Солгал.
-Что именно?
-Неважно.
-Чтобы все это приготовить, твоя мать должна была знать, кого ты пригласил. Тоню?
-Я сам приготовил эту еду.
-Сам?! С ума сойти! Я не знала, что ты - кулинар.
-Это у меня с недавних времен такое хобби.
-Счастливая у тебя будет жена.
-Если я когда-нибудь женюсь, то лишь на тебе. Правда, смелое заявление?
-Чем черт не шутит. Извини, сорвалось.
-Ничего, я привык.
-Мог бы и отвыкнуть. Мы больше года видимся только в школе. Это моя вина.
-Нет тут ничьей вины, Анюта.
-Тебе не трудно налить воду в ванну?
-У вас перекрыли горячую воду?
-Нет.
Я решил ни в чем не перечить ей. Что будет - то будет. И все же...
-А когда мы сядем за стол? Все уже фактически готово.
-Ты ешь перед мытьем?
- Да, нет.
-Не поняла, да или нет?
-Нет, конечно.
-Тогда что ты стоишь?
-Иду, моя повелительница.
-Вот так - лучше.
Я отправился исполнять ее приказ. Все, теперь ходу назад нет. Мне предстоит выдержать даже такое испытание, какое я не мыслил. Похоже, придется находиться с нею в одной ванне. Как во французских фильмах. Только в них мужчины не выглядели так глупо, как буду выглядеть я.
-Готово? Тогда я пошла. Позову - приходи. Пока можешь снять с себя свой шикарный костюм. В театр мы пойдем как-нибудь в другой раз. И она царственной походкой вышла из комнаты. Я снял с себя все, за исключением спортивных трусов, в которых не казался себе смешным. Они, по крайней мере, хоть в какой-то мере скрывали мое мужское достоинство. Но что я стану делать, когда она прикажет мне остаться голым? Позволю ли я ослушаться и тем самым вызвать ее гнев? От всех этих мыслей я только возбудился. Мой член услышал голос Ани раньше - она звала меня. Мне ничего не оставалось, как повиноваться.
-Тебе не стыдно? Я голая, а ты в трусах. Пожалуйста, будь мужчиной, сними их с себя.
Как только я увидел ее, окаменел. Ничего прекраснее никогда не видел. Видимо, у меня был вид законченного идиота. Для полноты картины оставалось только открыть рот. Может быть, я и стоял с разинутым ртом, не помню.
-Алеша, ты оглох? Или стесняешься? Разве мы оба не решили?
-Ты так замечательно сложена, Анюта. Я бы на месте Бога запретил женщинам иметь такое великолепное тело.
-Ты находишь?
Чтобы окончательно поразить меня, Аня привстала. Я обомлел еще раньше, но теперь она сразила меня наповал.
-Тебя нельзя не любить, ты еще красивее, чем я представлял.
-Красота, Алеша, если слышал, спасет мир.
-Или погубит его.
-Ты - пессимист? В любом случае раздевайся и шагай сюда.
-Отвернись, пожалуйста.
-Не хочу. Давай сразу договоримся, сегодня ты слушаешься меня во всем. Сделай для меня такую милость.
-Я всегда был твоим рабом.
-Тем более, смелее. Ну! Что тебя останавливает?
-У меня до неприличия торчит пенис.
-Было бы хуже, если б твой член вел себя ниже травы. Особенно сейчас. Помню, он еще в парке был настроен намного оптимистичней тебя самого. Ну!
Деваться некуда - я разделся и сразу же влез в ванну.
-Он у тебя довольно большой - не понимаю, чего ты стыдился.
-Член как член. Не больше и не меньше, чем у других.
- Я знаю одного, у кого он меньше.
-Могла бы не говорить о нем.
-Но ты же знаешь, кого я имею в виду. Твоего соперника.
-Мне нет до него никакого дела. Если ты здесь для того, чтобы сравнивать нас, зря теряешь время.
-Ты так считаешь?
-Да.
-Сейчас убедимся, насколько это верно.
-Пожалуйста, прекрати.
-Дурачок, я же вижу, тебе приятно. Между прочим, у тебя хорошая фигура и красивая кожа. Ты будешь пользоваться огромным успехом у женщин.
-Мне нужна только ты.
-Потому я здесь. Ты еще не понял это? Не можешь менее сильно сжимать меня своими ногами?
-Да, извини. Можно, я ближе подвинусь к тебе?
-Да. Ты весь дрожишь.
- Я все еще не могу поверить в то, что ты со мной.
-Почему?
- Как бы то ни было, я все равно счастлив, Анюта.
-От того, что видишь меня в таком виде?
-Не смейся. Ты подарила мне огромный праздник.
Я уже не смог совладать с собой, вплотную придвинулся к ней и стал лихорадочно гладить ее тело и одновременно целовать в грудь.
-Вижу, тебя мало смущает то, что узнал обо мне.
-Что ты сказала?
-То, что слышал!
- Может быть, лучше будет, если я оставлю тебя в покое?
-Если хочешь.
-Не хочу.
-Тогда зачем говоришь то, что не входит в твои планы.
-Я давно не строю никаких планов относительно тебя.
-А кто утверждал, что женится только на мне?
-Одно другому не противоречит.
-Скажи честно, что ты подумал, когда я напросилась к тебе?
-Ты не напрашивалась.
-Но ведь это я сказала, что хочу прийти к тебе. И кое-что предложила, если не забыл.
-Я не воспринял твои обещания всерьез.
-И сейчас принимаешь их как шутку?
-Мне нечего ответить, Аня.
-Ты сам толком не знаешь, чего хочешь от меня.
-В этом отношении мы недалеко ушли друг от друга.
-Я не привыкла, Алеша, относиться к жизни слишком серьезно. Хотя бы сейчас не наводи на меня тоску. Разве не смешно лежать голыми и говорить о сложных материях?
-Разве не ты остановила меня, когда я меньше всего думал о них.
-Ты просто наслаждался, да?
-Я просто поверил в чудо любви.
-Как романтично?! На самом деле ты просто поверил в то, что мы будем заниматься сексом.
-А если и так?
-Тогда почему ведешь себя, как рохля? Смелее - вперед. Я - твоя.
-Сейчас ты дальше от меня, чем никогда.
-Вот она я, в нескольких сантиметрах от тебя. Твой член все еще не возражает против более близкого нашего знакомства. Или я заблуждаюсь?
-Заблуждаешься.
-Он с тобой не согласен.
-Забери назад свои руки. Пожалуйста.
-Ты прав. Кажется, я зашла слишком далеко. Терпение лопнуло не только у тебя. Поцелуй меня.
-Извини, я не могу позволить даже тебе манипулировать мной.
- Мы договорились, что ты будешь повиноваться мне.
-Может быть, самое время выйти из ванны и приступить к еде?
-Ты проголодался?
-Я не хочу терять тебя, Анюта.
-Ты больше не хочешь меня?
-Моя беда в том, что я не могу не любить тебя.
-А в чем, по-твоему, моя беда?
-В том, что тебя обидел Слава. Но эта обида пройдет. Ты просто ошиблась в нем.
-Я и в тебе ошиблась. Ты ровным счетом ничего не понял.
-Мы слишком давно знаем друг друга.
-Совсем не знаем, Алеша.
-Возможно.
-Поцелуй меня, сколько можно просить.
Я ровным счетом ничего не понимал. И решил ни о чем не думать - отдаться стихии чувств. Или, скорее, чувственности.
-Не кусайся.
-Я не кусаюсь.
-Кусаешься...
-Можно, я помою тебя?
-Мне встать?
Она улыбалась. Не смеялась, нет. Ей нравилось то, как я смотрю на нее, ловлю каждое мгновение внезапно свалившегося на меня счастья, как целую ее тело. Она сумела, как мне казалось, отрешиться от всего того, что ее беспокоило. Я находился в полуобморочном состоянии.
-Тут не надо.
-Почему? Или тебе неприятно?
-Приятно.
-Тогда предоставь мне самому решать, где и как тебя целовать. Договорились?
Она не отвечала. Но я понял, могу делать почти все, а, может быть, и все, что хочу. Я не столько мыл ее, сколько наслаждался поцелуями и ласками. И одновременно хотел дать ей тот покой, в котором она, возможно, больше всего нуждалась сейчас. Меня переполняла необыкновенная нежность, которая передалась ей. Мы уже стояли, прижались и, молча, ласкали и целовали друг друга. Но вдруг она отстранилась от меня.
-Не хулигань! А то схлопочешь по попе.
-Только после вас.
-Видел этот фильм с Отоем?
-Мне сейчас не до него...
-Извини, я устала. Давай полежим.
-Хорошо.
-Скажи мне что-нибудь.
-Меня переполняет такая любовь к тебе, что отсутствуют слова, чтобы ее передать.
-Алеша - это все потому, что мы оба раздеты.
-Нет. Я этот вечер буду вспоминать всю свою жизнь.