Фрагменты романов "Жизнь - не роман" и "Жизнь - роман"
Вторая часть
После того памятного вечера, как Аня покинула мой дом, я довольно долго, пока она не сообщила мне о своем романе с Витей, имел, смутные, хотя и не совсем абстрактные представления о нашем ближайшем будущем. До самого конца я не терял надежду, что мы снова встретимся и станем ближе друг другу. Мне казалось - самим фактом нашего необычного свидания, когда мы предстали друг перед другом во всей - не только телесной - наготе, она уже фактически стала моей девушкой. Да, на этом пути много разных препятствий - тот же Слава, тень которого давала о себе знать даже в самые интимные моменты наших соприкосновений, в лучшем случае лишь зарождающееся ко мне у Ани чувство, наш возраст, мои родители, ее сестра. И вообще общество, которое может нас не понять, если мы решимся на полную близость. Аня позволила мне - пусть не без колебаний и даже лжи, впрочем, вполне понятной и допустимой, пусть на короткое время, на считанные секунды - слиться с нею в единое целое (это банальное словосочетание не казалось мне таковым). Это соитие поддерживало во мне приятную иллюзию, что в дальнейшем оно станет столь длительным, на какое я буду способен. Если совсем недавно я считал себя неподготовленным, незрелым юнцом для того, чтобы пускаться во взрослое сексуальное путешествие, как окрестила его Аня, то теперь, подгоняемый своим давним и неизбывным чувством, верил в реальность осуществления самых смелых своих ожиданий. Я до сих пор, став уже давно взрослым мужчиной, не освободился от этого переживания, поменявшего знак от предощущения и полного счастья с любимой женщиной на неизбывную печаль окончательной и бесповоротной с нею разлуки. Тогда даже те факторы, что работали против моих надежд, я обращал в свою пользу. Поистине, любовь безрассудна и слепа.
То, что Аня рискнула поведать мне тайну потери девственности после однодневного секса с любимым ею Славой, свидетельствовало, по моему тогдашнему мнению, не столько о подавленности ее состояния и желании как можно скорее выйти из ступора, сколько о признании меня в качестве единственного доверенного своего лица. Это, по меньшей мере, доказывало, кого она считает своим настоящим другом. А интимное свидание в моем доме стало для меня истинным откровением и в самом лучшем смысле этого слова потрясением. Аня подтвердила - если она еще не полюбила меня, во всяком случае, я нравлюсь ей - стал физически привлекателен. Она не только принимала мои ласки, но и не менее страстно отвечала на них. Только излишняя экзальтированность и страх ошибиться во второй раз, еще не до конца изжитое чувство к Славе, стыд не позволили ей полностью отдаться мне, а именно подобную близость я считал доказательством подлинной любви. Я почти не сомневался в том, что мне удалось освободить ее от Славы.
После того вечера я был переполнен нежными чувствами и воспоминаниями и самыми радужными ожиданиями новой встречи, еще более яркой и запоминающейся. Она-то и должна сделать необратимой всю нашу последующую жизнь, которая мыслилась мной как роман и в том чисто романтическом понимании, которое вкладывала в это слово Аня, отказываясь принять его для себя. Конечно, я еще не Анин мужчина, но уже сделал к тому первый шаг - даже в чисто физиологическом плане. Как только станем настоящими любовниками, мы останемся ими и дальше, чтобы в будущем создать семью, подобной той, что составили мои любящие друг друга родители. Только нам с Аней повезет больше - мы молоды, а отец и мать уже перевалили сорокалетний рубеж и физическая любовь едва ли представляет для них интерес, во всяком случае - былой.
Я, по меньшей мере, еще год назад ощущал то, что называют периодом полового созревания подростков. И не знал, радоваться или огорчаться возникающим в этой связи переживаниям, с которыми стыдился делиться даже с отцом. А теперь они обрушились на меня снежным комом и возрастали с каждым новым днем. Я постоянно видел себя с Аней, представляя самые сладострастные эпизоды нашей любви. Произошло смещение акцентов - едва ли не главной своей проблемой я начал считать, где мы сможем встречаться наедине, скрывая от всех нашу любовь. Если раньше я сомневался в себе, в частности и в том, что созрел для сексуальных отношений, то теперь на собственном опыте, каким бы малым он ни был, я обрел уверенность, став легко, к тому же столь необычным образом, каким-никаким мужчиной. Правда, иногда, когда я вспоминал отдельные фрагменты, сомнения одолевали меня: мгновенность любовного акта создавала иллюзию в обоих значениях этого слова - искаженного восприятия действительности и несбыточности надежды. Не померещилось ли мне вообще все это. Может быть, саркастически прозвучавший ответ Ани на мое недоумение, почему она так быстро, даже без предупреждения, выскочила из меня, - свидетельство не ее ненормальности, а моей. Вдруг я принял желаемое за действительность? В самом деле, все это более чем странно. А был ли мальчик? Был и остался? Эти мысли возникли у меня уже на второй день, в воскресенье, когда я ранним утром позвонил Ане, чтобы застать ее дома и договориться о новой встрече, пока мои родители с сестрой не вернулись домой. В ответ на меня вылился ушат холодной воды, она не придет, мы встретимся как-нибудь в другой день. Мои ожидания не оправдались, но я все еще надеялся, мало ли ей сегодня не с руки, невдомек - не пришло в голову, что я так настырно поведу себя, начну преследовать, лишать ее властных надо мной полномочий. Она - женщина, ей на роду написано быть ускользающей "дичью" и не от таких "охотников", как я. В самом деле, Аня и без того дала мне слишком много, чтобы я мог почувствовать, коряво перефразируя Пушкина, оковы тяжкие падут, темницы рухнут - и свобода вас примет радостно у входа, себя вам тут же отдадут. Такая галиматья пришла мне в голову, когда, иронизируя, я пытался оправдать Аню в собственных глазах этим донельзя глупым и неграмотным плагиатом.
Аня ограничилась несколькими ничему не обязывающими короткими встречами со мной на улице. Мои попытки "затащить" ее к себе в те дни, когда я оставался дома один, выглядели беспомощными потугами - из жалости Аня от прямого ответа уклонялась, что еще больше угнетало меня. Я начал понимать, у нее отпала всякая, самая малейшая потребность в моем обществе, что там говорить о мерещащейся мне близости между нами. Именно тогда я стал сомневаться в достоверности своего приобщения к мужчинам.
Много позже, став мужем Ани, я как-то спросил, помнит ли она тот момент, когда мы сделали нашу первую сексуальную попытку.
-А что ты почувствовал сам?
-Я так и не понял, что тогда произошло.
-Вам, мужчинам, всегда мало того, что мы, женщины, даем вам.
Я пожалел, что начал этот разговор, который из абстрактной области мог перерасти в конкретный, пусть небольшой конфликт. Странное дело, с тех пор прошло много лет, утекло много воды, а старая тайна сохранила надо мной былую власть. Впрочем, как я убедился впоследствии, существует причинно-следственная связь даже между самыми незначительными эпизодами жизни прошлых и будущих лет. Мы склонны во время не замечать их, особенно тогда, когда они причиняют нам одно беспокойство. Мы прячем головы в песок, закрываем глаза и не слышим сигналы, предупреждающие о том, что угрожает нашему покою и безопасности, и вообще бессознательно готовы ломать свои и чужие судьбы, чтобы бежать от повседневного счастья в неведомо какие дали, даже если они таят в себе угрозу всему нашему существованию. Особенно тогда, когда туда зовет труба старой, незабытой любви - вечной путаны человечества. ( Путаны в ином значении слова, чем это принято.) Никакие уроки не идут нам впрок, ни свои, ни чужие. Мы, как мотыльки, тянемся к обжигающему свету ламп, чтобы погибнуть. Такие немудреные мысли приходят на ум, когда вспоминаешь свое детство, отрочество, юность и даже достаточно зрелые годы...
Отдав дань нескольким встречам между нами, Аня решила, что тем самым полностью искупила свою вину или выполнила долг передо мной. Ее совесть чиста. Слава забыт. Она увлеклась Витей - мужчиной сестры, о чем не замедлила поставить в известность меня, своего друга, почти сразу после того, как между ними завязалось то, что она назвала сексуальным приключением. Я не удивился - такая бестактность не показалась мне избыточной, она вписывалась в ее природу, которую я волен был принимать или не принимать. Поскольку я продолжал бредить Аней, выслушал ее со смирением и даже выказал радость (она излучала такое счастье, что не заметила фальши в моих словах). Но не "подгорчить" пилюлю я все же не смог.
- А что будет с твоей сестрой?
-Леной? Так ведь Витя не любит ее. Рано или поздно они все равно бы расстались.
-Почему ты так уверена в этом?
-Все очень просто. Вот ты мог бы сейчас влюбиться в другую девушку?
-Я? Нет.
-А он смог влюбиться в меня, стоило мне всего-навсего взглянуть на него и дать понять, что он нравится мне.
-Так выходит, ты соблазнила его?
-Никто никого не соблазнял. Мы оба влюбились друг в друга - вот и все.
-И как ты представляешь себе ваше будущее?
-Я о нем не думаю. Будет день - будет пища. Ты же знаешь, я привыкла жить сегодняшним днем.
Я с трудом сдержался, чтобы не спросить, а в тот вечер, когда мы плескались в ванной, каким днем она жила.
-И где вы, если не секрет, встречаетесь?
-У нас. Где же еще? Не у него же. Только того не хватало, чтобы Татьяна, его мать, засекла нас в самый неподходящий момент.
Эти слова могли бы поразить меня своим откровенным цинизмом, но они были сказаны с такой непосредственностью, что я принял их спокойно.
-И вас нисколько не смущает, что все это происходит в доме твоей сестры - недавнего ее жениха?
-Но у нас нет другой возможности любить друг друга. Лена сумела войти в наше положение.
-И ты говоришь об этом так легко?
- А как, по-твоему, я должна говорить о том, что доставляет мне радость?
-Мой вопрос касался не тебя - с тобой мне все ясно.
-Послушай, Алеша, я рассказала тебе про нас с Витей вовсе не для того, чтобы ты омрачал мой праздник.
Я не выдержал - меня прорвало.
-Понимаю, я для тебя - своего рода унитаз, чтобы ты могла ходить в него по нужде.
-Наконец показал свое подлинное лицо! Отблагодарил меня за тот вечер. Спасибо! А я тогда чуть не прослезилась - какие только слова ни произносил - так тебе было со мной хорошо.
-Хорошо да хорошо. Да ничего хорошего.
-А на что ты рассчитывал? Что будешь трахаться со мной?
-Не трахаться. Любить. Разницу видишь?
-Так знай, мы с Витей любим друг друга.
-И любитесь себе на здоровье. Мне то, что до вашей любви - не холодно, не жарко. Могла бы не рассказывать, если б думала не только о себе.
-Пожалуй, тут ты прав. Должна помнить, что я для тебя больше, чем друг. Прости, если можешь.
-И ты прости меня за резкость. Я все еще не могу прийти в себя от той встречи. Дурень, надеялся - мы с тобой еще только в самом начале...
- Мне не следовало приходить к тебе тогда и подавать надежду. Но все, что у нас с тобой происходило, доставляло большое удовольствие и мне. Наверное, мы с тобой в том еще возрасте, когда трудно понять, что такое хорошо и что такое плохо.
Ну вот, подумал я, она уже растрогала меня. Зря я внес каплю дегтя в бочку меда - ее радости. Всегда нужно ставить себя на другое место. Это касается и меня - меня, в первую очередь.
-Не думай, пожалуйста, что я жалею о нашем вечере. Я навсегда запомню тот день как самое светлое свое воспоминание. Разве ты виновата в том, что не любишь меня? Я желаю тебе с Витей такого же счастья, о каком мечтал с тобой сам.
Нужно сматываться, пока я не разревелся, как ребенок. У меня нет никаких прав на нее, нельзя давать волю своей ревности - так я разрушу свою любовь - то, что мне дороже всего.
-Поцелуй меня.
-Что?
-Поцелуй, как тогда. Чтобы я поняла, ты простил меня, дрянную и испорченную девчонку.
Я коснулся губами ее щеки.
-Не простил.
Я прижал Аню к себе и поцеловал так, словно мы видимся в последний раз, словно я ухожу на войну, а моя любимая остается в тылу. Я знаю, она никогда не любила меня, занимается любовью с мужчиной, получившим вольную и право до полного изнеможения любить ее. Однако, узнав о моей смерти, Аня поймет, наконец, кого потеряла...
-Простил, спасибо.
-Будь счастлива с ним. Любите друг друга. Увидимся. Пока...
-До свидания, Алеша. Я знала, ты - настоящий друг. Спасибо тебе...
И она поцеловала меня в губы.
Мы встречались только в школе, разговаривали накоротке на посторонние темы. Оба испытывали неловкость оттого, что я удостоился знания того, что не должен знать. Все мои надежды рухнули; если раньше разговоры о самоубийстве подростков из-за неудачной любви казались мне надуманными, теперь я на собственной шкуре постиг, что это не так. Жизнь казалась мне прожитой зря, она не стоила и понюшки табака. Я не хотел жить, но не находил смелости покончить с собой и представлял скорбь родителей и той же Ани, которая всю вину за мою смерть примет на себя. Мысли о смерти отнюдь не гармонировали с другими, одновременно приходившими на ум, что первые мелки, глупы, ничтожны и не реализуемы. От понимания этого я страдал еще больше. Почти каждый день видеть Аню, скрывая свое состояние, было очень тяжело. И как специально - у меня, пятнадцатилетнего, считавшего себя уже достаточно взрослым для того, чтобы они вообще прекратились, участились ночные поллюции. И если раньше, благодаря своевременному предупреждению отца, они не вызывали особенного смущения, тем более что случались редко, то теперь, вызванные далеко не случайными причинами, приводили в ужас. Мне казалось, следы на трусах и простынях просто вопиют о моей сексуальной распущенности и одержимости, с которой я не умею бороться. И как назло, я запоминал свои сны, в которых удовлетворял те свои желания, каких лишался наяву. Чтобы заткнуть образовавшуюся брешь после того, как я начал жить одними воспоминания, оставшись один наедине со всеми своими любовными переживаниями, я не стал игнорировать робкие сигналы Тони, свидетельствующие о желании вытянуть меня из моей, мало сказать, неуютной берлоги. По контрасту поведения в отношении меня двух "моих женщин" я понял, что ради одного самосохранения должен откликнуться на предложение Тони встретиться и поговорить кое о чем.
-Алеша, извини, что я вмешиваюсь, но я не могу тебе чем-нибудь помочь?
-Спасибо, Тоня. Какие могут быть серьезные проблемы у детей нашего возраста?
-Мы давно уже не дети. Но если ты ни в ком не нуждаешься, я не стану к тебе приставать. Извини еще раз.
-Это ты меня извини. Я веду себя с тобой очень плохо.
-Никак.
-Это еще хуже, чем плохо.
-Наверное.
-Видимо, если верить моей маме, у меня сейчас кризис подросткового возраста. Скоро пройдет.
-Надеюсь. И я переживаю то же самое.
-Тогда, может быть, я в состоянии помочь тебе в чем-то?
-К сожалению, ты не в состоянии. Даже, если бы очень захотел.
-Я хочу. Может быть, нам попробовать как-нибудь общими усилиями помочь друг другу?
-Я согласна.
Она смотрела на меня такими же, возможно, глазами, какими я глядел на Аню. В них я со своим обостренным в то время восприятием увидел надежду, что еще не совсем потерян для нее. И мне захотелось от пустых слов перейти к делу.
-Если хочешь, можем сходить куда-нибудь.
- Куда, например?
Как это раньше я не видел того, что она по-своему красива? В ней есть то, чего нет у других девчонок. Не спутаешь ни с кем, у нее есть свое лицо. И, должно быть, я напрасно ограничивался с Тоней одними поцелуями в щечку.
-Ничего не приходит на ум. Может быть, кино. Какой фильм хотела бы посмотреть?
-Мне все равно.
-И мне. Тогда, наверное, стоит придумать что-нибудь более интересное. Знаешь, я приготовлю что-нибудь вкусное, если согласишься прийти к нам домой.
-Ты приглашаешь меня в гости?
-Ты уже давно не была у нас дома. Все будут рады видеть тебя.
-Хорошо. Когда приходить?
-Можно завтра вечером, если тебе подходит.
-Я приду. Я куплю мороженое?
-Идет. У нас все его любят. Только давай так - я дам тебе на него деньги. У меня они есть.
-И у меня есть. А свои прибереги для другого случая, если он будет у нас.
-Обязательно будет. Ты не торопишься?
-Нет. А ты?
- У меня сейчас уйма свободного времени.
-После того, как... Извини...
-Да, уже давно. Между нами все покончено. Впрочем, ничего и не было.
-Это у меня сорвалось случайно, я не хотела причинять тебе боль. Прости меня, пожалуйста.
-Все нормально, Тоня. Все хорошо.
-Это пройдет.
-Да, все, говорят, проходит...
-Почему нам всем так сильно не везет...
-Сейчас не везет, повезет позже.
- И нам?
-Именно - нам обоим. У нас ведь еще вся жизнь впереди.
-Может быть, хорошо, что мы не знаем, какая она будет?
-Иногда лучше не знать, чем знать. Но я уверен, у нас с тобой будет все хорошо.
-У каждого?
-И у каждого в отдельности, и вместе.
- Вместе?
-Я это не исключаю. А ты?
-Я была бы только рада, Алеша. Ты же догадываешься, правда?
-В некотором роде. И очень благодарен тебе.
-Жаль, что я совсем не нравлюсь тебе.
-Кто это тебе сказал? Быть может, я еще не успел тебя полюбить, но ты всегда нравилась мне. Честное слово.
-Я понимаю, что ты сказал.
-Мы вообще понимаем друг друга с полуслова. А это очень много значит для нас обоих.
-И я так думаю. Чего бы ты хотел сейчас больше всего? Кроме, того, что понимаешь сам.
-Я уже хорошо понимаю свои возможности. Я хочу тебя поцеловать. Можно?
-Здесь много людей. Наплевать. Целуй!
Я поцеловал ее в губы.
-А мне можно?
-Нужно...
-Тебе нравится?
-Очень.
-Я не умею, как ты. Но я научусь, если хочешь.
-Ты и так хорошо целуешься.
-Безобразники, что вы себе позволяете?! Ни стыда, ни совести! Совсем распустились!
-Алеша, уйдем отсюда?
-Мы ей не мешаем. Она завидует нам.
-Пожалуйста, я тебя прошу.
-Ладно. Вообще-то ты зря обращаешь внимание на этих старух.
-Аня не обращала? Извини...
-Тоня, Ани нет - она была и вся вышла!
-Прости меня, пожалуйста. У тебя сейчас такие злые глаза. В них столько ненависти...
-Только к себе самому. Я должен привыкнуть...
-Это все я виновата...
Она вытащила из сумочки носовой платок и отвернулась от меня. Мне стало одновременно жалко ее и себя - нас обоих. С такой жалостью я справлялся тяжелее всего. С этим нужно было что-то делать. Я повернул ее к себе и стал целовать ее полные слез глаза. И мне стало легче. Жалость исчезла. Я почувствовал себя взрослым мужчиной. И оттого даже больше мужчиной, что в моих ощущениях плотское было на порядок ниже всего остального. Мы стояли, целуясь, в стороне от прохожих и ни на кого не обращали внимания. Хотя слышали осуждающие нас голоса. Мне не хотелось расставаться с Тоней. Я еще не выздоровел, но чувствовал себя на пути выздоровления. Моя любовь к Ане притаилась - не исчезла, но во мне образовалось свободное пространство для жизни, а, следовательно, и для свежих чувств. Хорошо быть молодым! Я не был влюблен в Тоню, но мне нравилось целовать ее - я, словно сбрасывал с себя чешую всего того, что недавно тяготило и омрачало мою жизнь, делало ее настолько невыносимой, что приходили мысли о смерти. Именно тогда во мне возникло первое ощущение - первые дыхания смерти в юные годы много опаснее тех, что приходят в конце жизни, когда смерть уже не становится видимостью - она самое реальность.
Когда Тоня пришла ко мне с мороженым, мои родители недолго оставались с нами. Они поняли - лучше оставить сына с девушкой, чтобы он сбросил с себя ярмо недавних забот. Не уверен, насколько правильно они поступили тогда. Будь Тоня менее застенчивая, робкая и стыдливая, я, не забывший всю прелесть активного полового поведения, позволил бы его себе с ней. И, возможно, не встретил бы с ее стороны сопротивления. Но у меня хватило ума и такта вести себя с Тоней аккуратно - я ограничился поцелуями. Правда, не только одного лица, но и груди. Я думал не только о Тоне, о себе - даже больше. Мне не хотелось следовать путем Ани, использующей мое чувство к ней, чтобы изжить любовь к Славе. Да и что говорить - мне вовсе не хотелось изживать любовь к Ане. Хотя Аня и сидела занозой во мне, я готов был жить с нею даже после того, когда она уехала в Москву. В моем мальчишеском возрасте я не смог избежать приемов, заимствованных из виденных фильмов. Поскольку после ухода родителей осталось немного мороженого, я нашел ему применение, слизывая его с груди Тони, что доставляло нам обоим огромное удовольствие. Именно тогда я почувствовал, мне будет позволено все или почти все. Однако во время остановился. Прежде всего, дала знать о себе совесть. Только тогда, когда я убедился в том, что сумел полюбить Тоню, я стал близок с нею. Да, сумел полюбить - я не ошибся. Это произошло много позже...
Аню я видел только в школе. Мы не избегали друг друга, но оба чувствовали неловкость, и наше общение сводилось к случайным и коротким разговорам на пустячные темы. Но позднее я заметил значительные перемены, происшедшие с ней. Ее настроение стало грустным и озабоченным. Я хранил молчание и не лез к ней со своими вопросами. Я испытывал отвратительное чувство, которое пытался скрыть даже от себя. Догадавшись о том, что "не все ладно в датском королевстве", я не переживал за Аню, в лучшем случае возмущался поведением Вити, признав его единственным виновником ее возможной беды. Я мучился не тем, что Ане, видимо, плохо сейчас, а ущербностью своей неизбывной любви, допускающей отсутствие соучастия, сопереживания за нее. И в то же время мне до боли хотелось успокоить Аню, предоставить себя в полное ее распоряжение. Если Аня разочаровалась в своей любви, второй уже раз за свою короткую жизнь потерпела очередную неудачу, кто еще, кроме меня, может подставить ей свое плечо. Но, негодуя на себя, на свое душевное безучастие, равнодушие к ее несчастью, на открывшиеся мне зияющие пустоты моей любви, заполнить которые я мог, как мне казалось, только фальшивым состраданием, я делал вид, что ничего не замечаю. Я еще никогда так не ненавидел себя, не презирал свое ничтожество. Оказывается, моя любовь - блеф, выдумка. Она права, я всего лишь хотел трахаться с нею. Грязное, похотливое животное - вот, кто я. Мое место в зоопарке, рядом с орангутангами, но только не с самцами, которые не любят чужаков. Когда они встречаются, дерутся и слабый борец в результате драки сдается. Половое созревание самцов этих животных наступает, как и у людей, в те же четырнадцать - пятнадцать лет. Витя давно уже созрел и перезрел, он значительно сильнее меня, мокрого места от меня не оставит, нас должны поместить в разные клетки. Без сомнения, именно он довел мою Аню до нынешнего состояния, наверное, испугался, что живет с несовершеннолетней, или мать сумела внушить ему, за такие дела его, педофила, могут посадить, а то и вообще кастрировать. Вот он и дал задний ход.
Несчастная девчонка, надо же, как ей, такой невероятно красивой и заводной, не везет в жизни. Я уже проникся к ней искренним состраданием, жалостью и желанием пойти чуть ли не на костер, лишь бы вывести ее из печали. Такое состояние моей души уже импонировало мне, я перенес недавнее самокритичное неприятие с себя на Витю, не заметив в таком психологическом феномене самого простейшего факта самосохранения. Благодаря бессознательному переносу неприятных ощущений на удачливого соперника, я нашел в себе силы, чтобы подставить Ане то самое "плечо", которое могло дать опору не только ей, но и мне, чтобы окончательно избавиться от чувства вины и укрепиться в осознании подлинности своей любви. Ревность - это точно, не самое лучшее свойство нашей душевной жизни. Я всегда старался не искать оправданий своим недостаткам. В частности, тому, что если не утешился свиданиями с Тоней, то, во всяком случае, минимизировал потерю любви к Ане.
Я далеко не сразу набрался храбрости, чтобы впервые после длительного перерыва завести беседу с Аней на тему, которая могла не понравиться ей. Имею ли я право навязываться, лезть в ее душу? Нуждается ли она в чьем-то участии, в частности, в моем? Ведь сам я недавно предпочитал оставаться наедине со своими переживаниями, не желая делиться ими ни с кем. Если б все дело заключалось только в моих ранних сексуальных озабоченностях, я бы, возможно, решился воспользоваться помощью отца. Но тогда пришлось бы посвящать его в куда более серьезные свои переживания, связанные с любовью к Ане, а они интимнее любых других.
Ухудшение Аниного настроения заметил не только я. Меня как ее друга стали расспрашивать, что с нею случилось. Я отвечал, понятия не имею, Аня сторонится всех, включая меня. Девочки шушукались между собой так, что их слышали все. Причину видели одну - Аня влюблена в мужчину - сына училки Татьяны, а он не желает ее знать. Кто-то видел их вместе. Неужели они позволяют себе то, что трудно даже вообразить, ведь она ему чуть ли не в дочки годится, он рискует угодить в каталажку - за половые сношения с несовершеннолетней. Чтобы положить конец сплетням и собственному беспокойству, я предложил Ане проводить ее до дома. Она согласилась.
-Извини, Анюта, не только я вижу, у тебя неприятности. Могу ли я чем-то тебе помочь?
-Есть одна. Надеюсь разрешить ее в ближайшее время.
-Не смею спрашивать, что именно волнует тебя.
-Даже ты не сможешь помочь решить причину моего беспокойства.
-Настолько все серьезно?
-Да. На карту поставлена вся моя будущая жизнь. Но я уверена, все образуется лучшим образом.
-Знай, я в любой момент готов поддержать тебя.
-Спасибо, я никогда не сомневалась в тебе как в друге. Ты один во всем мире, кому я полностью доверяю. Ты первый узнаешь, как обстоят мои дела.
Во мне снова всколыхнулась моя любовь. Любовь в чистом виде. Без всяких мыслей о сексе. Я совершенно искренне сочувствовал ее переживаниям и желал, чтобы она снова стала прежней Аней - веселой, радостной, оптимистичной - с Витей, с кем угодно. Себя я из тех, кто может составить ее счастье, уже исключил.
В любовных делах бессмысленно искать виновных - знал по личному опыту. Любовь либо есть, либо ее нет. Третьего не дано. Наверное, Аня ждет решения Вити относительно будущего их отношений. Что ни говори, он очень рискует. Видимо, Витя убеждает ее отложить до лучших - когда ей исполнится хотя бы шестнадцать лет - времен их интимные отношения. Но она в самый разгар любви ждать не желает. Не мне сочувствовать Вите, но ему не позавидуешь. Если их роман станет достоянием гласности, его могут привлечь к ответственности, вплоть до уголовной. Продолжит уговаривать Аню - может потерять ее навсегда. У него нашлось время изучить ее характер, чтобы понять, какие последствия его ждут.
Между тем слухи об Ане и Вите распространялись в школе со скоростью звука. Говорили, утром их видели вместе выходящими из Аниного дома. Они даже не скрывают, что спят друг с другом. И Елена хороша - позволяет малолетней сестре трахаться со своим взрослым любовником. В тихом омуте черти водятся. Та еще семейка. Одна другой стоит. И куда только смотрит Татьяна? Могла бы поинтересоваться, где ночует ее сын. Вот что значит растить детей без мужа...Если раньше Ане сочувствовали, теперь ее осуждали. Так ей и надо, не будет заноситься, подумаешь, красавица, таких пруд пруди... Захотела трахаться с взрослым парнем, теперь получай по полной программе. Он ее поимел, а сейчас решил - овчинка выделки не стоит, еще припаяют срок за сношения с несовершеннолетней. Уж лучше трахаться с ровесниками, к нам не придерутся. А Вите дадут на полную катушку, тем более у Татьяны никого наверху нет, кто мог бы помочь ей выручить сына. Так примерно обсуждали - вслух - представительницы "прекрасного" пола, а представители "сильного" трепали имя Ани - лучше бы она дала нам, никто бы не отказался, тот же Алеша, который смотрит на нее влюбленными глазами и дрочит, мечтая о ней. Всегда находятся "друзья", один из них донес, что говорят мои школьные приятели о нас с Аней.
Тревога, испытываемая мной за Аню, росла. Она в любой момент могла узнать, если уже не знала, что говорят за ее спиной. Как уберечь ее от сплетен? Я забыл о себе, о своих проблемах, мои сны сменили тематику. Я видел в них плачущую Аню, не желающую слушать меня, гнавшую прочь. Ей ни до кого нет дела. Кто я такой, чтобы постоянно преследовать ее, приставать с дурацкими вопросами. За несколько дней до того, как Аня во второй раз встретилась со мной и рассказала о своей беременности и о том, как воспринял ее Витя, я почти все это увидел во сне. В нем Витя предлагал Ане сделать аборт, после чего она послала его на.... Витя ретировался - обрадовался, что отделался легким испугом. Его мать счастлива вдвойне, все для них разрешилось самым лучшим образом. Сестра успокаивала Аню, к счастью, у тебя есть Алеша, он с удовольствием женится на тебе и признает Витиного ребенка. Он с самого детсада только о том и мечтает. Ему же лучше - готовый ребенок, может быть, сам не способен иметь детей. Есть и другой вариант - ты, Аня, забеременела от Алеши, вспомни, как Алеша млел от восторга, находясь с тобой в одной ванне. Откуда известно? Рассказал сам Алеша, когда ты изменила ему с Витей. Алеша уверен, что ты забеременела тогда, когда отдалась ему в ванне. Поэтому и поспешила тут же изменить ему с Витей, чтобы тот не догадался, кто отец ее будущего ребенка. Разве забыла, как оседлала Алешу? Он еще раньше так возбудился, что ему хватило нескольких секунд, чтобы кончить в тебя. Не только сестра, но и я сам убеждал Аню в своем сне, что ребенок родится от меня. Да, так бывает, когда женщины узнают о своей беременности через три месяца после зачатия. Но даже в том случае, если ребенок от Вити, что маловероятно, он станет моим, и мы родим еще детей - если захочешь. Мои родители? Только обрадуются, если они больше всего о чем-то мечтают, так это о том, чтобы я прекратил, наконец, пачкать простыни и нашел для выхода своей спермы лучший адресат... Тогда-то я и проснулся.
Сон - свежий, яркий и, как оказалось, вещий. Удивился, как ни мне, ни другим не пришло в голову, что причиной плохого настроения Ани может стать беременность, которую она или скрывает от любовника, боясь его ответа, или того, что Витя уже сказал, что умывает руки. Однако трудно поверить в то, что он мог допустить такой промах. Сон - всего лишь сон. Мало ли, какая муть может присниться и не такому юнцу, как я. Нужно выкинуть его из головы. И все же... Предположим. Витя по какой-то одному ему ведомой причине решил порвать с забеременевшей от него Ани. Как в таком случае должен поступить я? Нет, нужно иначе поставить вопрос. Что хочу сделать я? Аня сообщает мне о своей беременности. Хочу ли я - пусть не сразу, через несколько лет - стать ее мужем и отцом Витиного ребенка? Отбросив разные мотивы - долга, сострадания, жалости. Из одной любви к Ане. Но говорить о нашей женитьбе нелепо, когда я до сих пор, как ребенок, кончаю во сне. Вот результат слишком раннего приобщения к взрослой жизни - даже самым простым формам сексуальной жизни. Это распущенность, из-за которой может покатиться вниз вся моя последующая жизнь. Но что сказать Ане, если я окажусь перед выбором? Хорошо, что приснился этот сон, у меня есть время все основательно взвесить. Семь раз подумать и один раз отрезать. Да, я люблю Аню, мечтаю находиться рядом с нею всю жизнь. Однако она не любит меня. Значит, никакой гармонии между нами не будет, тем более мы такие разные люди. По существу, у нас очень мало общего. Удивительно, что мы дружим. Если что и привлекает ее во мне, моя отчаянная любовь и преданность, готовность сделать для нее все возможное и невозможное. Самоотверженность. Вот и наступил момент истины, а не пустой говорильни. Что я предложу ей? Ничего, кроме себя. Хочу ли я это? Да. Не я ей, а она мне сделает одолжение, согласившись в перспективе стать моей женой. Для этого мне придется круто изменить свою жизнь. Я не смогу ждать, пока окончу институт и начну работать по специальности, чтобы начать с Аней и тем более с ребенком самостоятельно не то, что жить, просто существовать. Можно поступить и учиться на вечернем, но тогда меня призовут в армию. Однако через два года вернусь из нее, а на дневном нужно ждать еще целых три года. Сейчас мне только пятнадцать, до двадцати трех восемь лет - пол моей жизни, больше. Даже до восемнадцати, когда нас могут поженить, три года. Не исключено, нас поженят и в шестнадцать - благодаря рождению ребенка. Надо узнать, насколько такое возможно. Однако, где мы станем жить? У меня есть своя комната, не такая уж маленькая, чтобы в ней не могли поместиться три человека. Но как воспримут это родители? При самом хорошем ко мне отношении они могут отказаться принять Аню с чужим ребенком. Они видят меня едва ли не ученым. Могу ли я пойти против них? Они не заслужили с моей стороны подобного к ним отношения. Следует помнить, на их шею - и без того не двужильную - сяду не только я один, но и еще Аня с ребенком. Помощь Аниной сестры? Но и у нее по зарплате поют романсы. И все равно я предложу Ане себя, если она согласится быть со мной.
Я ставил себя на другое место. Я - муж Тони, которая любит меня. Смогу ли я сам полюбить ее? Не жить с нею - любить. Скажем еще проще - хотеть? Не только в первые дни совместной жизни (я вспомнил, что желал Тоню, целуя ее грудь, и с трудом сдерживал себя, чтобы не пойти дальше), а года через два-три? При этом нужно учитывать, все же Тоня нравится мне, а я как мужчина Ане фактически безразличен. Доказательство? После нашей интимной встречи, когда мне померещилась, что у меня есть шансы быть любимым ею, Аня мгновенно забыла и Славу, и меня, переметнувшись к Вите. Судя по всему, Аня из породы Кармен, если уже сейчас меняет мужчин, как перчатки. Ведь мы с ней еще дети, но уже пустились, как она говорит, в сексуальное путешествие. Наверное, вычитала в женском романе, а я вслед за ней, как попка, повторяю. Подумать только, у Ани уже было два любовника, Слава и Витя. Витя есть, его я рано списываю со счетов. Для всех нас будет лучше, если он останется. Нас? Я-то здесь, с какой стороны? С боку, с припеку. Во мне Аня не испытывает потребности. Ей я в любом случае не нужен, даже беременной. С другой стороны, какой резон Ане отказываться от меня? Сестра поможет ей растить ребенка, а лет через семь видно будет - пожелает - выйдет за меня, а, может быть, такая красивая, встретит другого мужчину, кого полюбит и станет его женой. Ей нечего терять. А у меня сохранится надежда. Лучше всего - если она решит связать со мной свою жизнь и станет моей женщиной, не откладывая это дело в долгий ящик. Возможно, ей удастся полюбить меня. Предложу этот вариант. Сумасшедший! Хорошенькое самопожертвование, Аня пошлет меня туда же, куда послала Витю в моем сне. Ладно, не будем строить разные планы раньше времени. Посмотрим, что она скажет, если вообще найдет это нужным.
Через три дня Анино сообщение многое подтвердило из моего сна. Витя предал ее, он только с виду сильный мужчина, а на самом деле оказался трусом.
-Значит, он не любил тебя.
-Никакой любви нет! Ее выдумали поэты и такие глупцы, как мы с тобой.
-Просто тебе, Анюта, не повезло.
-Так мне, дуре, и надо. Теперь вся моя жизнь полетит вверх тормашками.
-Ты не советовалась с сестрой?
-Лена - золото. На ее месте я бы послала меня куда подальше. А она говорила со мной так, словно не я увела от нее мужчину, а она от меня. Уговаривала не рвать с Витей, понять и простить его.
-Понять? Взрослого мужчину, пославшего свою девушку на аборт?
-Лена оправдывала его. Ведь я сказала Вите о своей беременности только через два месяца, обухом по голове - без всякой подготовки. Вот он и сказал первое, что пришло ему в башку. А потом взял свои слова назад. Предложил жениться после родов.
-Совесть пробудилась?
-Вроде того. Но каким жалким выглядел при этом, надо видеть. Нет, такой муж мне не нужен. И жить нам негде. Татьяна меня на дух не переносит, в свой дом на порог не пустит, а сын заставит - нам не ужиться в одной берлоге. В нашей маленькой квартирке вчетвером слишком тесно. И, какая-никакая совесть у меня тоже есть - помню, как дурно поступила с сестрой. Витя сам признался, что вполне мог жениться на ней.
-Когда он тебе это сказал?
- Тогда же, когда я взяла самоотвод - отказалась от него.
-Не надолго, однако, проснулась в нем совесть.
-Вот и я говорю - не нуждаюсь в таком муже. Но иногда я начинаю сомневаться. Может, он в чем-то прав?
-Витя?
-Кто еще? Я рожу - испорчу жизнь всем - ему, Лене, Татьяне, себе.
-Не знаю, что и сказать...
- Лена уговаривает меня обязательно рожать. Обещает помочь воспитать ребенка, если я даже знать не желаю Витю. По-моему, она не хочет, чтобы я становилась его женой. Ее можно понять.
-Только потому, что она сама любила Витю?
-Да, поэтому.
-А ты сама, хочешь ли ты стать его женой?
-Разве ты не понял, почему я не могу выходить за него?
-Не могу и не хочу - не одно и то же. Ты по-прежнему любишь его?
-Презираю. О какой любви ты говоришь?! Он показал, чего стоит.
-Любят не за что. Просто любят.
-Таких людей, как мы с Витей, нельзя любить.
-Тебя - можно. Нет, нужно. Нет, опять, не то. Тебя невозможно не любить.
-Ты даже сейчас все еще любишь меня?
-Ничуть не меньше, чем раньше. Знаешь, недавно мне приснился один вещий сон. Почти все в нем совпало с тем, о чем ты рассказала. У меня было время, чтобы принять решение. Твое дело - согласиться с ним или отвергнуть. Обязательно рожай. Не сможешь простить Витю сейчас или потом, я женюсь на тебе, и твой ребенок станет моим.
-Ты понимаешь, что сказал?
-Я люблю тебя и твоего будущего ребенка.
-Я согласна.
-Мы создадим хорошую семью, Анюта.
-Когда?
-Как только это станет возможно.
-Ты сам совсем еще ребенок, Алеша, а хочешь взять на себя обузу - меня и моего ребенка в придачу.
-Я так и знал, что ты возразишь мне.
-Не обижайся. Лучшего мужа, чем ты, я не представляю. Но даже Вите могут не позволить оформить со мной брак, хотя ему много лет. А нам точно - не разрешат.
-Но мы можем быть вместе, ты, я, наш ребенок. А поженимся тогда, когда это станет возможно, для чего мы оба приложим все усилия. Или сомневаешься во мне?
-Ты сам не знаешь, что будет с тобой даже через два года.
-Я всегда любил, люблю и никогда не перестану тебя любить.
-Пусть так. И где мы будем жить?
-Пока не знаю.
-Твои родители пустятся в пляс, когда ты сообщишь им о своем замечательном решении.
-Они знают, как сильно я люблю тебя, не сразу, но поймут.
-Ты - совсем дурачок?
-Да, от любви.
-На что мы будем жить, муж?
-Считай, я не заметил твоей иронии. Живут же люди.
-Живут. Я, например.
-И я согласен так жить. Пойду работать, у меня руки растут, откуда надо.
-Это очень похвально. И я не стану сидеть, сложа руки. Ребенка можно отдать в наш садик.
-Мы заработаем себе на скромную жизнь. И одновременно продолжим учебу.
-Ты. Мне учеба в школе надоела. Переживешь?
-Я никогда не буду навязывать тебе то, что тебе не по душе.
-А как насчет секса?
-Если не захочешь, никто насильно тебя в постель не потащит.
-Замечательно. А если мне захочется заняться любовью с другим мужчиной?
- Если один из нас предаст другого, мы разойдемся.
-Это уже интересный оборот. И ты можешь захотеть другую женщину?
-Я же не знаю, что будет со мной даже через два года.
-Одно очко в твою пользу. Я бы не стала терпеть мужа, который позволяет мне, своей жене, сидеть на нем верхом...Что ты улыбаешься? Вспомнил?
-То - не самое плохое мое воспоминание.
-Хорошо, я во время сообразила, что зашла слишком далеко.
-Скорее, плохо.
-Думаешь, в противном случае, я осталась бы с тобой?
-Если бы этот случай был противным - не осталась. В любом случае - не осталась. Потому во время и сообразила. Любила бы - повела себя иначе.
-Сам подвел разговор туда, куда надо. Предлагаешь себя, зная о моем отношении к тебе. Почему?
-Все потому же. Не сможешь меня полюбить - я пойму. По первому твоему желанию - разойдемся.
-А пока поживем вместе? Неплохо придумал.
-Кто тебя, Аня, неволит? Я ведь только предложил.
-Верно. Видишь, какая я дрянь?
-Нет, это все у тебя напускное. На самом деле ты другая.
-Ничем тебя не проймешь. Мне бы такие стальные нервы, как у тебя.
-Ошибаешься, Анюта. Я не хотел жить, когда ты ушла к Вите.
-Однако живешь.
-Живу.
-И будешь жить?
-Буду. Я люблю жизнь. И ты ее любишь.
-Я и тебя люблю, но почему-то постоянно мучаю.
-Нет, меня ты, к сожалению, пока не любишь.
-Пока?
-Да. Я все еще верю, что ты сможешь меня полюбить.
-Время покажет. А пока, Алеша, я никого не люблю. И больше всего - себя. Но сделаю все, чтобы измениться к лучшему.
-Хочешь, я дам тебе совет?
-Слушаю.
-Останься с Витей. Конечно, он не идеальный человек. Но мы все не без недостатков. Не думаю, что он предложил тебе выти за себя с кондачка. Скорее всего, он любит тебя.
-Одним местом. Тут ты угадал. Но мне этого мало.
-Ты уже знаешь, что делать, верно?
-Рожать буду. А дальше погляжу. Буду решать свои проблемы по мере поступления. А тебе я за твое предложение кланяюсь во весь пояс.
И она картинно поклонилась мне.
-Мое предложение остается в силе. Больше того, я вовсе не настаиваю, чтобы мы жили вместе. Вообще занимались любовью. Я готов ждать, пока ты сама не захочешь быть со мной.
-А что прикажешь делать мне?
-Что сочтешь нужным. Помнишь мои слова в тот вечер?
-Насчет тройни? Это не шутка?
-Если по какой-то причине твоя жизнь сложится не так, как ты того хочешь, вспомни, что у тебя есть я.