Я родился и живу в маленьком венгерском городке. По национальности - венгр, или мадьяр. Впрочем, в моем роду намешано несколько кровей, включая австрийскую и польскую (родители отца, венгр и австриячка, равно как и родители матери, поляк и венгерка, появились на свет перед самым распадом Австро - Венгерской монархии).
В отличие от Ладислауса Мадьяра - известного путешественника, я, если и забирался в другие края, то единственно с целью отдыха и относительно недалеко от Венгрии. Меня назвали Шандором, видимо, в честь почитаемого родителями великого венгерского поэта Петефи, с которым у меня нет ничего общего. К сожалению - так как мое увлечение поэзией относится всего лишь к раннему детству, когда я пытался заниматься стихосложением, но быстро остыл, поняв, что это не мое поприще. К счастью - потому как до сих пор жив, а мне уже почти пятьдесят лет, в то время как Петефи погиб молодым. Это ему принадлежат слова: "Самый закоренелый злодей может со временем исправиться, но плохой поэт останется плохим навеки". А я всего лишь закоренелый холостяк, но никак не злодей, и хотя временами и местами плох, то непостоянно и, надеюсь, не останусь таким навеки...
Три года уже тому, как часто (вот и сейчас) впадаю в многоречивость. Тогда как я, скорее, молчун. Видимо, сказывается не столько холостяцкий образ жизни и возраст, сколько мои непростые отношения с Викой. (Мать, не одобряя мою личную жизнь, нехорошо и нелогично шутит, будто у меня из-за того, как я себя веду, может наступить климакс.) Вообще-то я чаще всего - даже на работе - пребываю в одиночестве, пусть не полном, и предпочитаю пустопорожней болтовне молчание, особенно с женщинами, но в последние годы меня часто заносит и прорывает многословием. А я, мягко говоря, и без того не принадлежу к разряду интеллектуалов, любящих рассуждать на самые разные темы - от политики до бытовых деталей, вуалируя их бессмысленными поэтическими или философскими рассуждениями.
Я едва бы стал входить в подробности своей жизни, если б мне не случилось встретиться с Викой. Произошло это три года назад. Удивительно, что я до сих пор не утратил эфемерного, как полагал раньше, чувства к женщине. Чувства, основанного, прежде всего, на потребности в ней как в человеке. Такого со мной никогда раньше не случалось. Это произошло, может быть, как ни глупо звучит, и благодаря препятствиям, воздвигаемыми передо мной и Викой жизненными обстоятельствами и нами самими.
Начну с того немаловажного факта, что она - русская, вполне естественно не владеет венгерским языком, равно как я русским, о чем впервые пожалел так поздно - в школьные годы предпочел обучаться английскому, а не тому, что нам почти навязывался просоветским режимом. Но и английский мы проходили ( именно проходили) так, что он практически выветрился из моей головы из-за отсутствия практики и поверхностного обучения. А на моей работе и в общении с разнополыми приятелями даже родной венгерский требуется постольку поскольку.
С самого раннего детства и до сих пор я живу в небольшом частном домике вместе с престарелой матерью (отец умер несколько лет назад) и на три года младше меня незамужней сестрой, которой едва ли уже светит замужество. Что я сам холост, так тому простая причина - до Вики не нашел для себя подходящей пары. Из тех женщин, с которыми встречался и спал, ни с одной настоящей близости не имел. Нет, я не отличался особой требовательностью, просто не случилось сколько-нибудь длительного притяжения друг к другу. Я и сам не заметил, как много лет любовь обделяла и меня, и моих женщин. Скорее всего, почувствовав, что кем-то из них любим, я все же мог бы жениться на ней, чтобы покончить со своей холостяцкой жизнью.
Я уже не сомневался в том, что проживу без любви. Тем более что в силу выработанных с годами холостяцких привычек трудно сходился в последнее время с женщинами даже тогда, когда наши связи носили, главным образом, чисто сексуальный характер. То, что почти все они обходились без каких-либо драм, устраивало меня, однако все же определенный дискомфорт при расставании вносило. А с учетом отсутствия собственного жилья и наличия весьма скромного заработка отягощать свой быт женитьбой - к тому же без любви - я не желал. Рассчитывать на сколько-нибудь престижную и высокооплачиваемую работу я не мог. Даже имея высшее образование, которое так и не получил, я едва ли б востребовался в своем городке. Уехать в другой город Венгрии и тем более в другую страну при своем складе характера я, скорее всего, не сумел бы. Тщеславием я не страдал, заработка на себя одного мне хватало. Руки росли, откуда надо. В ремонтной мастерской, в которой работал еще при так называемом социализме, а затем в арендованном том же помещении, я занялся малым бизнесом, чинил все что попади - главным образом, электроприборы, радио и телеаппаратуру. Вся моя мастерская завалена старыми деталями, которые уже давно не выпускаются и пригождаются в ремонте. Но мне не так часто везет с клиентами, так как мало людей видят смысл вдыхать в старье новую жизнь. Почти все выбросили вышедшие из строя вещи и купили новые, более современные - не намного дороже и надежнее. И только некоторые старики, не желающие расстаться с милым их сердцам барахлом, до сих пор, но все меньше и меньше приносят мне его на починку. Или, например, старые видеомагнитофоны. Когда-то люди купили или записали на них фильмы, у них сохранились видеокассеты, которые не захотели выбрасывать. И тогда я выручал их. Что возьмешь с пенсионеров?! Не то что мне особенно жаль их, хотя не обходится и без этого, но получить много форинтов за ремонт старой аппаратуры трудно. Так что мастерская заметной прибыли после вычета налогов не приносит. Выручает то, что иногда оказываю компьютерную помощь, но на этой ниве встречаю сильную конкуренцию со стороны прытких молодых людей. Однако сама работа мне более или менее нравится, я сам себе хозяин и ни перед кем, кроме как перед собой, отчитываться не должен. Так я жил - работал, когда были заказы, по вечерам встречался с приятелями в кафе, с ними мы в меру выпивали, или играли в карты, в хоккей, в футбол. И, конечно, женщины. Бони из оперетты нашего Кальмана прав. "Без женщин жить нельзя на свете, нет! В них солнце мая, в них любви расцвет! Тут легкий флирт, признанье там, как солнца луч, приятны нам"... И т.д... И т.д. - не самое последнее. Хотя и другие слова Бони из песни не выкинешь: " Как назло, мне не везло, Я, право, не шучу, настоящую любовь я найти хочу. Говорят, что ад сплошной жить вдвоем с женой, но чем дальше - тем сильней я мечтаю лишь о ней...Да... "Без женщин жить нельзя не свете, нет"!
Кто бы мог подумать, что распеваемые мной и приятелями под "пьяную лавочку" последние слова приобретут для меня значение, когда я окажусь далеко не в расцвете своих сил. Когда встреча с русской женщиной Викой застигнет меня врасплох и потребует серьезных размышлений, что делать дальше. Все же я мужчина, и от меня в значительной степени зависит наше с нею дальнейшее будущее. Но я ума не приложу, как материализовать эти свои мысли. Недавно я вычитал мудреные слова: "А так как мысль материальна, то есть, может формировать материю и пространство, то, влияя на наш "мировоззренческий аппарат", мы влияем на материю и пространство". Легко сказать!
Ничего примечательного и сложного до встречи с Викой. Можно сказать, жил припеваючи. Как одноклеточное существо, по словам матери. Что бы я там ни говорил - и себе, - раньше холостяцкое существование почти совсем не огорчало меня. Я не завидовал семейным приятелям. Видел другие семьи и выросших в них детей, даже не желавших плевать на родителей, положивших на них свои молодые жизни. Лучше жить так, как я, без иллюзий, тревог и забот. Мне вполне хватало любви матери и сестры и моей любви к ним. Мы не изменим, не предадим друг друга. Жаль только, моя мама не вечна, ей семьдесят пять, хотя она никогда не жалуется на возраст, болезни - вообще ни на что. Только ворчит иногда, что так и умрет, не повидав внуков, всю вину за это возлагая на меня, такого непутевого и бестолкового. Однако, выпытав у меня, с кем я последние годы провожу отпуска, радости не выразила. Особенно тогда, когда узнала, что это у меня серьезно. Испугалась, как бы я не привел Вику в наш дом, не сделал ее хозяйкой, которая даже одного слова на венгерском языке не может сказать. И вообще - ребенок от нее под большим вопросом, ей почти сорок, и на что все мы станем жить? Ведь русская, если куда-то устроится на работу, разве что официанткой в кафе - в лучшем случае. Но для начала должна выучить венгерский язык, иначе принесет клиенту вместо перкельта паприкаш - это еще ладно, а то вообще ничего не поймет и закажет ростбиф... Я и не предполагал, что моя мать такая привередливая особа. Век живи - век учись! Я понял, Вике в нашем доме делать нечего, мы с нею поссоримся в первый же день. А снимать квартиру мне не по силам, разорюсь. И вообще я не уверен, что мы при наших вздорных характерах не разбежимся через полгода или год. К тому же она, в отличие от меня, хочет ребенка, которого нам не потянуть... Все слишком сложно. Однако, с другой стороны, я уже не представляю своей жизни без Вики...
Как мы встретились? Обычно в один из летних месяцев я закрывал свою мастерскую и отдыхал от работы на даче разведенного приятеля, бравшего отпуск в это же время. Там мы рыбачили на озере, слегка балдели, находили для приятного времяпровождения женщин и радовались жизни. А то я, поднакопив деньжат, уезжал один в Болгарию или Хорватию. Любил море и плавать. Опять же разнообразие. Что до общения с "туземцами", больших затруднений не встречал. Моего плохого английского и языка жестов доставало. А с женщинами вообще лучше не разговаривать, они сами это понимают. В постели не до разговоров. Если возникала нужда - не в самых плохих, надо сказать, женщинах - я, как правило, находил их на месте. Причем никогда не пользовался услугами проституток. Береженого Бог бережет, и вообще я сторонился гулящих женщин, не осуждая их за то тяжелое ремесло, которым они обеспечивали себе более или менее достойное существование.
Во избежание недоразумений и нежелательных последствий, приходилось предохраняться, что, впрочем, устраивало обе стороны. Внешне я выглядел достаточно привлекательным, не позволяя себе особых излишеств в еде и спиртном, зимой плавал в бассейне, баловался игрой в хоккей с шайбой (играл в одной команде против другой, сколоченной из таких же, как я, мужиков - самого разного возраста). Обменивался ударами в теннис с одним знакомым, братом владельца корта, которому самому недосуг играть, он на нем зарабатывал деньги. По выходным дням летом играл хавбеком в футбол, в меру способностей помогая обороняющим наши ворота и нападающим на чужие - таким же дилетантам, как я. Если у нас случались ссоры, до поножовщины дело никогда не доходило. Зато они добавляли адреналина в крови, как заявил мне один из соперников, набросившийся на меня в жесткой борьбе за мяч, в реализации реакций типа "бей или беги". Я не очень понял, что он сказал, но на всякий случай ответил ему ударом на удар, после чего мы разбежались в разные стороны. Так или иначе, даже сейчас, в свои сорок восемь лет, я умудрился не обрасти жиром, хотя склонность к этому имел (мой отец передал мне ее по наследству). Следить за собой вошло у меня в привычку, как делать по утрам зарядку, принимать душ, носить чистое белье, чистить обувь. Тем более что женщины, без которых трудно обойтись, видят то, что мы, мужчины, не замечаем, например, подходит ли цвет носков одежде, торчат ли из ушей или носа волоски и прочие мелочи, от которых зависят перспективы наших отношений. И я, со своей стороны, ждал от своих женщин, чтобы они следили за собой. Неряшливые, грязнули, обросшие жиром, сплошь намалеванные косметикой - никогда не вызывали у меня интереса, как бы ни были они красивы.
А Вика - образец чистоплотности, как внешней, так и внутренней. Я и "запал" на нее и до сих пор не мыслю себя без нее, так как впервые в жизни встретил такую естественность во всем облике и поведении женщины. И если в обыденной жизни я, скорее, сдержан в проявлении чувств, Вика исключительно эмоциональна. Она вся нараспашку, сердечна, открыта навстречу тому, кто ей по нраву. И в то же время пусть не сразу прощает людские недостатки. Может быть, в подобных проявлениях заключена так называемая русская душа?!...
Сам я, мало сказать, далек от совершенства. На исповеди, перед тем как отдать Богу душу, мне будет, что о себе рассказать. (Но сейчас я еще, к счастью, не исповедуюсь, потому говорю то, что считаю нужным). Вика смеется, хорошо, что я это понимаю. Она ничего подобного не произносит, мы говорим с нею на разных языках, но не голосах. Мы научились за три года понимать друг друга даже не с полуслова, а с полузвука, с полужеста. Мать удивляется, даже такому молчуну, как я, не мешает понять, что она хочет мне сказать. А мы, Вика и я, ничего специально не изобретая, само собой научились взаимопониманию. И когда она справедливо обижается на меня, а я не сразу осознаю причину ее злости, мы оба испытываем большой дискомфорт. Зато когда до меня доходит, из-за чего она дуется, а то и кричит непонятные русские слова, и я прошу у нее прощения, ей не нужны слова - достаточно жестов и выражения моего лица. И тогда мы, уже совсем немолодые, забываем обо всем, замирая в объятьях друг друга... Черт его знает, возможно, это и есть любовь?! А как гласит венгерская пословица, "кто любит, тот дважды живет". Хотя по другой пословице, "в любви больше горького, чем сладкого" (пока на меня это не распространяется). И уж если речь зашла о наших пословицах, можно вспомнить и другие, например, "не верь в ту любовь, которая каждому встречному улыбается" или - "если стал рабом любви, не скули на кандалы" (мы с Викой друг другу в рабство не попали). Или еще одна пословица - "любовь способна ослепить и мудреца". Но я уже не в том возрасте, чтобы ослепнуть. И я, и Вика хорошо понимаем, в каком положении мы оба находимся, чтобы скулить и слепнуть от нашей любви. Мы, во всяком случае, я - постараюсь не допустить того, о чем говорит еще одна венгерская пословица: "Страсти пламенели, пока карманы не опустели", тем более что наши отношения строятся не на одной только страсти, хотя содержимое моих карманов, как я ни стараюсь их наполнить позволяет желать лучшего...
Вике нравится моя сдержанность, некоторая замкнутость. Жизнь обязала ее куда большей сосредоточенности на себе, на недоверии к людям, особенно мужчинам, но она ничего не может поделать с собой, такова ее природа. Она не боится набить себе шишек с очередным любовником - мной. Правда, терять свою хорошую работу в Москве и соединиться со мной в Венгрии стережется, все-таки достаточно разумна, чтобы не лишиться всего сразу. Она, точно, никак не глупее меня, умнее. Мне с нею хорошо, Вика не только не осуждает меня, когда я при ней закладываю за галстук, но и сама прикладывается к стаканчику. И когда пьянеет, становится еще краше и любимей, вешаясь мне на шею, целуя и прижимаясь ко мне, невзирая на присутствие посторонних людей. Делает все это она так естественно и мило, одновременно дурачась, что никого не шокирует то, что какие-нибудь ханжи называют распущенностью. Мы оба чувствуем себя двадцатилетними, скидывая с себя, как поношенную старую одежду, многие годы жизни, что провели вдали друг от друга. И особенно ночью, когда наши разгоряченные от страсти тела смыкаются друг с другом, словно так будет всегда и ничто и никто не сможет оторвать, разъединить нас. Мы наверстываем упущенную жизнь. Не знаю, как Вике со мной, а мне ни с одной другой женщиной не было так сладко. Вот когда я впервые понял истинный смысл сладострастия...
И все же, как, где и когда случаю было угодно распорядиться нашей встречей? Три года назад я приехал в Хорватию. В одно из местечек Средней Далмации, лучшие пляжи на побережье Адриатического моря. Перед тем выпала большая удача. Один коллекционер получил хорошие рекомендации обо мне как хорошем мастере и принес довоенной поры радиоприемник, который, что называется, совсем не фурычил. Он спросил, могу ли я привести его в чувство. Я попытал счастья. Он обещал огромные деньги, если нам повезет. Так и сказал. Я и не надеялся на то, что у меня получится. Но успех сопутствовал мне. Видимо, так предопределено свыше. Иначе бы я не смог разориться на поездку в Хорватию и встретиться там с Викой, получившей двухнедельный отпуск и оплатившей дорогую путевку туда же (заработок это ей позволял без большого напряга, хотя легким ее труд не назовешь). Как я узнал позже, она работает в финансовом отделе какого-то коммерческого предприятия. Дважды замужем. Неудачно. Сколько и каких мужчин у нее было после или до мужей, не знаю. И она не интересовалась моей прошлой мужской жизнью. Тот самый случай, когда незнание языков друг друга нам обоим только пригодилось.
А я грешил, не так часто и много, но грешил, потакая своим инстинктам - не обязательно низменным. Греша, старался минимизировать, как говорила одна из моих умных любовниц, потери греха и не доставлял максимальных мучений тем, с кем грешил. Но праведником я не был, это точно. Женщины - с молодых лет - моя слабость и сила одновременно. Хотя любовник я, скорее всего, самый обыкновенный. Ничего особенного в арсенале любовных утех не имел и не старался ими бравировать. Знал по опыту, женщины больше всего ждут от своих мужчин ласок. Тут я ничего не изобретал, шел навстречу любовницам, доставляя своим обхождением радость и им, и себе. К счастью, Вика не принадлежала к тем женщинам, что ждут от любовников немыслимых сексуальных ухищрений. Несмотря на свой пылкий темперамент, Вика не нуждалась - больше того, не любила - особых изощрений и тем более извращений, настолько она естественна по своей природе. Так что и в постели, что не маловажно, мы оказались гармоничны...
Пора мне, наконец, приступить к самому началу знакомства с Викой. Мы жили в одной гостинице, занимая каждый по одноместному номеру. Ни она, ни я не хотели чужого соседства. Отдыхать - так отдыхать. Иначе незачем затевать не дешевые поездки на Адриатику. Вика размещалась этажом выше, но я сразу, едва увидел ее в лифте, понял, эту женщину следует попытаться закадрить. Если получится. Она на меня даже не взглянула. Мало ли кто едет с нею в одном лифте. Что ж. Можно дождаться лучших времен.
И они наступили. Первым делом я решил дать женщине понять, что она нравится мне, и я хочу познакомиться с нею. Упаси боже, не переспать. Учитывая временной фактор, не позволяющий слишком долго затягивать с знакомством ( она в любой момент может улететь), я, не будучи назойливым, постарался находиться как можно чаще в поле ее зрения. Не преследуя. Буквально через два дня я дождался ее выхода из отеля, потратив на это более часа. Увидел, что она идет завтракать в ближайшее кафе, в котором через несколько минут появился я сам. Прошел мимо ее столика - она на меня даже не взглянула, не видела в упор, хотя, конечно, уже все поняла - слишком часто я мозолил ей глаза раньше. Эти женские штучки мне хорошо знакомы. Впрочем, и ей наши, мужские.
Позавтракав раньше ее, я расплатился и скрылся за углом, чтобы чуть позже направиться вслед, оставшись при этом незаметным. Она пошла на пляж и там легла, где "случайно" не вдали от нее оказался и я. Соответственно, выждал, пока она войдет в воду и поплывет, чтобы последовать за нею. Плавала она недурно, но и я не слыл плохим пловцом. Не отставал, находясь на дистанции, но так, чтобы не потерять из виду. Через минут десять я приблизился к ней и кивнул, хорошо, мол, плаваете. Она ответила тем же кивком - и вы ничего себе. И поплыла дальше. Я преследовать не стал. Поспешность ни к чему. На сегодня довольно.
На следующий день я закрепил свой "успех" Утром заранее купил букет свежих белых роз. И когда она, как накануне, направилась в кафе, первый, на кого она наткнулась на выходе из отеля, оказался я, протянувший ей цветы. О, эта женщина хорошо знала себе цену - она ничуть не удивилась, принимая букет. Однако не возражала, чтобы я последовал за ней в кафе и отодвинул стул за свободным столиком, чтобы она села. Она поблагодарила глазами, я сел рядом.
-Шандор, мадьяр...
-Мадьяр? - вскинула она на меня глаза. - Вика, русская.
И уткнулась в пустую тарелку. Я подозвал официанта и заказал ей и себе кофе с булочками (ее вчерашний завтрак). Вика кивнула - согласна. Я спросил на своем ужасном английском, спикает ли она нем. Она рассмеялась и ответила так, что я понял - спикает ничуть не лучше меня. Но и это уже кое-что. После того, как я расплатился, Вика протянула мне несколько кун (хорватских денег), явно не желая оставаться у меня даже в таком ерундовом долгу. Платит за себя, значит, я еще не вошел у нее в доверие. А, может быть, у них там, в России, принято расплачиваться каждому за себя? Но я замотал головой - не обижайте меня. Ладно, как хотите, пожала Вика плечами и забрала деньги. И протянула мне руку для прощания. Как бы, не так, ты от меня так просто не отделаешься. Я поцеловал ее руку - знай наших, мы все же Европа, хотя и Восточная. Поскольку на мой устный вопрос глазами, могу ли пойти за нею, внятного ответа я не получил, то решил временно зафиксировать наше знакомство. Не отправился с нею на пляж - пусть не думает, что я настолько банален, клеюсь столь примитивным образом. Если Вика желает продолжить знакомство с Шандором, сказал я себе так, чтобы она ничего на моем лице не заметила, она должна сама настроиться на нашу с нею общую волну. Я свои намерения достаточно полно выразил. А ей немного недоумения не помешает, если она, конечно, не хочет расстаться со мной навсегда. Все же вечером того же дня я не стал дожидаться, пока Вика обнаружит желание видеть меня. В ее номер постучался - нет, не я, а посыльный с розами, на это раз не белыми, а розовыми. Без всякой записки - и так ясно. Дождемся утра - посмотрим на ее реакцию.
Того, что последовало дальше, я никак не ожидал. Вика узнала, в каком номере живет мадьяр Шандор, и через час, когда я уже собрался лечь спать, постучалась в мой номер. Я наскоро на голое тело облачился в халат и открыл дверь. Видимо, изумление на моем лице было так велико, что Вика расхохоталась. А я, как мальчишка, засуетился, не зная, как вести себя дальше. То ли заключить ее в объятья, то ли расцеловать, то ли извиниться, что не при галстуке. Я уже не помнил, когда еще так волновался при встрече с женщиной. Глядя на меня, Вика улыбалась каждой складкой своего лица и, прежде всего, сияющими от радости, что застигла меня врасплох, глазами. Не только вы, иностранцы, горазды на сюрпризы. И мы можем их преподносить - причем более изобретательно. Вике явно нравилась моя растерянность, незнание того, как я боюсь в данной ситуации не испортить то, что само приплыло мне в руки. Она показала глазами, где можно сесть. Я убрал с кресла лежащую на нем свою верхнюю одежду. Она села. А я все еще не пришел в себя. И заговорил на родном языке: " Вика, это такое счастье видеть вас сейчас". Она поняла смысл таких напрашивающихся само собой таких моих слов. Тот случай, когда слова не нужны. Но, видимо, и Вика, решившись прийти поздно вечером к почти незнакомому мужчине, не знала, что ответить.
. "Шандор, вы только, пожалуйста, не подумайте обо мне плохо. Но я не хотела дожидаться утра, чтобы поблагодарить вас за цветы". Чтобы я понял, она обвела руками круг, поднесла их к носу, вдохнула и поклонилась в знак благодарности. А я припал к Викиным ногам и уткнулся в ее колени. И меня, как мальчишку, тут же обожгло такое желание, что я, не раздумывая, стал страстно целовать ее ноги.
-Вика...
-Шандор...
Я не хотел превращать нашу встречу в банальное приключение, меньше всего желая того, чтобы оно на нем же и кончилось. Встал, откупорил бутылку вина и налил его в два бокала.
- Прозит!
-Прозит!
Я выпил до дна, Вика только пригубила.
-Я хочу, Вика, чтобы вы остались со мной.
-?
Тогда я подошел к двери и закрыл ее на ключ, застыв с вопросом в глазах: "Можно?"
Вика кивнула головой
-Я так рад, так рад, что мы вместе.
Она что-то ответила, я расценил ее слова, как мне того хотелось.
-Кажется, я влюблен в вас.
Чтобы она поняла мои слова, я обнял ее и поцеловал в губы. Вика допила вино, я вновь наполнил им бокалы.
-Прозит!
-Прозит!
-Do you like music? ( Вот уж поистине, откуда берутся забытые слова на чужом языке, когда находишься в трансе).
-Musik?
-Yes! - и для убедительности я ткнул в себя пальцем. - Love...
-Love?! - с некоторой насмешкой в вопросе.
Кажется, я спешу со своими признаниями.
-Musik, yes.
Я включил приемник, нашел танцевальную музыку и поклонился ей в пояс, может быть, у них так приглашают к танцу.
Вика улыбнулась, поклонилась сама, и мы закружились в танце. Мы танцевали и пили, пили и танцевали, пока не опорожнили бутылку.
Вика показала на свою голову, помотала ею по сторонам, закрыла глаза - уже захмелела. Я, со своей стороны, показал рукой на нее - я пьян вами. И, зажмурившись, в очередной раз припал к ее ногам.
-Я люблю вас...
-No, Шандор.
-Yes, Вика! Yes, yes, yes!
-Well... Вика смирилась с неизбежностью, раз уж пришла почти ночью к мужчине, что еще с него возьмешь. Была - не была. Она показала глазами, чтобы я ложился, а сама направилась в ванную...
Проснувшись после ночи, потрясшей если не всякое, то мое точно воображение, намного раньше меня, она ушла к себе. ( Я и представить себе не мог, что могу испытать такое редкостное наслаждение от занятия любовью, какого не знал даже в самые лучшие свои времена, хотя изведал немало.) Приведя себя в норму, прежде чем встретиться с Викой, я пошел купить очередные розы - на этот раз красные. И затем направился к Вике. Она только-только встала. Прильнула ко мне и поцеловала в губы.
-Шандор, dear!
-Вика, darling!
От полноты чувств и вновь захлестнувшего меня желания я ничего умнее не вспомнил.
-Спасибо тебе, - сказала она по-русски, но я понял, уже знал это слово.
-Спасибо тебе, - повторил я вслед на ее родном языке.
-Рада слышать.
-Рад? - переспросил я.
Вика поморщила лоб, вспоминая английский .
-Glad.
-Glad - рад? Very!
И я потянул ее к кровати.
-No, my dear, please.
Последнее слово (пожалуйста) Вика сказала таким тоном, что обидеться на нее было просто невозможно, но я придал ему иной смысл:
-Please!
Прозвучало грубо. Однако как бы ни нравилась мне эта женщина, если у нас есть будущее, пусть знает, я не очень доволен ее нежеланием сейчас же заняться со мной любовью.
Вика нахмурила брови, лицо выражало крайнее недовольство. Я не на ту напал, оказывается, у нее есть характер. Я должен смириться.
-Извини. Excuse, sorry, pardon.
Я выпалил эти слова одним махом, испугавшись того, что могу потерять. Я всем своим видом выражал желание быть прощенным, скрестил руки на груди, поклонился. Вика поняла.
-Sorri, pardon, dear.
Я снова стал для нее дорогим, примирение состоялось. Робинзон и Пятница вообще не могли обмолвиться словами, но понимали друг друга, так что у нас это должно было получиться никак не хуже. К тому же нас с Викой уже связывало нечто такое, что напоминало любовь. И мы проявили свои взаимные чувства не только ночью и не только в сексе...
Мы не задавались вопросом, когда расстанемся и на сколько, может быть, навеки. Не хотели раньше времени расстраиваться. Мы не так молоды, чтобы только ради занятия любовью пренебречь купанием в море, экскурсиями. Нам хотелось доказать и себе, и другому, наша связь выходит за рамки обычного секса, каким бы прекрасным он ни являлся Нас объединяет нечто большее, хотя даже при знании языков мы сформулировать это не могли б. Мы понимали одно - между нами существует потребность друг в друге. И практическая невозможность вербального общения вовсе не мешает нам. Невербальное общение - язык поз и жестов - более выразительно, притягательно, естественно.
Благодаря Интернету уже в Венгрии я узнал, около 70% информации человек получает по зрительному ( визуальному) каналу, невербальные сигналы позволяют понять истинные чувства и мысли других людей. А то первое впечатление, которое, в частности, мы с Викой получили при нашем первом контакте, - далеко не последний фактор для успеха последующих взаимоотношений. Впечатление создается под воздействием невербальных средств - походки, мимики и выражения лица, пантомимы ( поз и жестов), взгляда, стиля одежды, манеры держаться и др. Главное - невербальные сигналы спонтанны, бессознательны и, в отличие от слов, всегда искренни. Прибавьте к этому диапазон, тембр, тональность голоса, темп, паузы речи - даже на непонятном языке. Улыбка, смех - от радости до слез, и, конечно, жестикуляция. А еще язык тел, нашедшихся в этом затерянном мире, когда вы словно расплавляетесь друг в друге и забываете обо всем на свете даже при их разъединении...
За четверо суток до того, как Вика улетела домой в свою Россию, мы достаточно хорошо освоили все доступные средства для общения и решили сохранить нашу связь в будущем. Обменялись почтовыми электронными адресами. И, как только вернулся в Венгрию, в тот же вечер я отправил Вике первое письмо... на русском языке. Находясь в самолете и обдумывая, что и как я напишу Вике, вспомнил о соседе, еще в советские времена обучавшемся в СССР и наверняка не совсем забывшем русский язык. Поскольку мы иногда встречались домами, я счел для себя возможным рассказать ему в общих чертах о своем заграничном романе с русской женщиной и попросить его хотя бы на первых порах делать для меня переводы моих коротких посланий, воспроизводимых мною позднее в письмах. Соседу понравилось такое "вмешательство" в мою личную жизнь, оно украсило его унылое пенсионерское существование. Каждое утро и вечер ( до и после работы Вики) я желал ей хорошего дня и спокойной ночи, добавляя к этим словам другие менее банальные, стараясь не повторяться, что оказалось нелегко. Естественно, я не скрыл от Вики, что пользуюсь услугами соседа. Но чтобы наше общение стало более непосредственным и интимным, вскоре мы стали пользоваться электронными переводчиками ( я и не думал, что есть такие - русско-венгерские и венгеро-русские). Они позволили нам переводить не только отдельные слова, но и предложения, даже короткие тексты. Так что мы не забывали друг друга и ждали следующих встреч, ставших у нас регулярными - дважды в год по две недели каждая.
Уже через полгода после нашей первой встречи в Хорватии, когда Вика получила очередной отпуск, мы направились в Египет - в Шарм-Эль-Шейх (с учетом зимнего времени года, когда там было тепло). Вика уже отдыхала на египетских курортах, я там не бывал. Теплый климат, Красное море с его богатым подводным миром, замечательные пляжи, поездка в Гизу с ее пирамидами - потрясающе, но все это меркло по сравнению с присутствием рядом Вики, ставшей мне еще ближе. Я почти не сомневался в том, что люблю ее. Во всяком случае, каждое расставание с нею давалось мне с трудом. За три года мы побывали в Турции, Египте, Тунисе, и, конечно, в Европе, где в том месте, в котором мы останавливались, я брал напрокат машину и мы объезжали ближайшие города и окрестности. Один раз я приезжал к Вике в Москву, где она жила с престарелым отцом в двухкомнатной квартире. Он старался не докучать своим присутствием и не мешал нам, хотя, по словам Вики, отличался тяжелым характером и часто ссорился с нею по разным поводам.
Несмотря на свои денежные затруднения, я настоял на том, чтобы оплачивать наше пребывание в отелях, заказывая их в Венгрии. Вика, со своей стороны, повсюду старалась платить, хотя я не позволял. Но поскольку мое материальное положение было, мягко говоря, затруднительным, а почти все накопления изъяты из банка, я сопротивлялся не слишком сильно. Могло сложиться так, что из-за отсутствия денег я лишусь возможности ездить с нею, а, следовательно, видеться и заниматься любовью. Все это стало одной из самых важных моих потребностей. Мысли о женитьбе преследовали меня, но перспектив для соединения с нею навсегда я не видел. Вика не мыслила своей жизни вне России и без отца, а я не мог предложить ей такой переезд в Венгрию. Уехать в Россию, где вроде было где вместе жить ( у нее), я без знания русского языка и специальности, позволяющей найти хорошо оплачиваемую работу, позволить себе не мог. И не хотел. Положение осложнялось желанием Вики родить ребенка, ее возраст приближался к сорока годам, а я не давал ей никаких гарантий, что стану не только отцом этого ребенка, но и ее мужем. Ради ребенка она могла выйти замуж за другого мужчину, ее останавливали два предыдущих неудачных замужества; видимо, подходящего кандидата в супруга не находила, иначе бы, скорее всего, наплевала б на свои чувства ко мне. Мне предложить ей нечего - ни собственного жилья, ни приличного постоянного дохода, позволяющего взвалить на себя бремя ответственности за семью. Вика это понимает. Но от этого никому из нас легче не становится. Никто из нас не хочет изучать язык другого, тем более что оба языка очень трудные. И мы уже привыкли обходиться без вербального общения, электронных переводчиков нам хватает. Что ждет нас дальше, одному Богу известно. Надеюсь, навсегда Он расстаться нам не позволит...