Чернин Михаил Матвеевич : другие произведения.

Знакомство по телефону, часть 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Большой разворот" первой части
   ЗНАКОМСТВО ПО ТЕЛЕФОНУ
  
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  
  
  Валентин сам плохо понимал, зачем он уступил Леониду, однозначно истолковавшему в свою пользу согласие хозяина дома предстать перед гостем во всей своей красе. Раздеваясь, Валентин не испытывал никакого стыда перед влюбившимся в него Леонидом. Тем более что им предстояло расстаться. К тому же ему он испытывал любопытство - в подобной ситуации оказался впервые и решил понаблюдать за реакцией влюбленного в него парня. Валентин находился в отличной физической форме и не считал зазорным показаться перед ним в обнаженном виде. Он меньше всего думал о том, что может последовать дальше. И уж совсем не возникала мысль, что может стать любовником мужчины.
   Каждый из них в той или иной мере жаждал любви. Между ними возникло пусть недостаточно основательное, но доверие, проникшее в поры их сознания, а главное, чувств. Валентин устоять не захотел. "Будь, что будет" - решил он. - "У меня хватит времени впоследствии обдумать то, чему я не желаю противостоять. Кто знает, возможно, это и есть та любовь, которой я так долго ждал?!"...
  Валентин плохо знал себя, всего лишь на уровне интуиции догадываясь о том, что с ним происходит. Свою робость с женщинами он объяснял, прежде всего, разборчивостью и нежеланием быть, как все, как многие, кто занимался сексом, исходя, главным образом, из сугубо плотских мотивов. Будучи физически хорошо развитым, он занимался спортом, достиг успехов в фехтовании и с детских лет воспитывал характер и волю. Это помогало ему избегать соблазнов, когда он оставался наедине с женщинами, нравившимися ему и ожидавшими от него решительных действий. И так продолжалось до тех пор, пока он, девятнадцатилетний, не встретил случайно женщину тридцати лет.
  Он хорошо знал о существовании достаточно большого количества людей, предпочитавших, а то и вовсе не мыслящих себя иначе, как в занятии однополой любовью. Он относился к ним не то чтобы свысока, но снисходительно: в конце концов, кому какое дело до того, кто с кем спит, если они занимаются сексом по взаимному согласию. Валентин считал, секс без сколько-нибудь значимой любви, неважно кого с кем, быть может, и потребен, но унизителен.
  Поскольку женщины как таковые интересовали Валентина, он не догадывался о том, что в нем может быть заложена пусть самая малая доля влечения к себе подобным. Когда ему приходилось видеть женоподобных красивых мужчин, удостаивавшихся его внимания, он считал это более или менее естественным, поскольку своим обаянием они были обязаны именно своей женскости.
  Леонид, со своей стороны, достаточно быстро, еще в детстве, понял, что женские прелести нисколько не волнуют его воображение, и если с кем видел себя вместе, то с представителями своего пола. Его сверстники - мальчишки посмеивались над ним, когда он, и без того имевший женственную внешность, краснел и смущался в их присутствии. В спортивные и прочие мужские игры он пытался играть наравне с мальчишками, но поражал ребят своей неумелостью и бестолковостью. В конце концов, он сам отлучился от игр, требовавших мужской сноровки и физической силы. Ребята приняли это легко - лучше, чтобы он не мешался у них под ногами, каждый раз подводя команду, за которую он играл.
   Девочки, которых мальчишки сначала ни в грош не ценили и ставили им подножки на переменах, с годами начали пользоваться вниманием ребят. Девочкам это нравилось, но они, кокетничая с ними и, боясь в то же самое время какой-нибудь подлянки с их стороны, держали маленьких мужчин на дистанции.
  Единственно, кого девочки не опасались и с кем желали украсить свою девчоночью компанию, был Леонид. Однако он никого из них не привечал, хотя и не отталкивал. Одна девочка захотела с ним дружить, но Леонид, заметивший обращенный на себя интерес, держался от нее на расстоянии, не позволяя себе, да и не желая никаких вольностей, на которые так охочи завидовавшие ему мальчишки. На эту девочку обратил взор одноклассник Леонида, коренастый крепыш, переставший ее задирать и пытавшийся добиться ее взаимности. Но она - не столько из мести, сколько из "женского коварства", тем более что "любила" Леонида - каждый раз отшивала того, кто раньше обижал ее, а теперь навязывался в "женихи".
  Леонид же, хотя ни одна из девочек не вызывала у него интереса, из одного желания показать мальчишкам, что пользуется успехом у "женщин", в конечном счете принял желание девочки дружить с ним. На глазах изумленных ребят "жених" и "невеста" проводили вместе время не только на переменах, но и после уроков. Что оставалось мальчишкам? Дразнить и черной завистью завидовать Леониду, которого уже давно перестали считать настоящим мальчишкой. Неудачливый соперник Леонида, значительно превосходящий конкурента силой, угрожал поколотить и лишить Леонида наследства, если он не прекратит встречаться с "невестой". Из чувства собственного достоинства Леонид решил плюнуть на запугивание, хотя в глубине души не имел ничего против того, чтобы поменять "невесту" на ревнивца, с которым он давно мечтал подружиться.
  Ревнивец не остановился на угрозах, явился к нему домой. Леонид открыл дверь, не желая праздновать труса и испытывая тайную надежду на то, что ему удастся умилостивить "соперника". Тот даже опешил, когда Леонид любезно распахнул перед ним двери своей квартиры и предложил утрясти возникшие между ними недоразумения мирным путем. Ревнивец и сам был не прочь отказаться от применения насилия над хрупким Леонидом, значительно уступавшим ему, если не в росте, то в физике. Между ними состоялся разговор, результатом которого стало "джентльменское соглашение", главным пунктом которого являлось постепенное охлаждение отношений между Леонидом и его "невестой", что далось Леониду легко. К тому же между переговорщиками возникли приятельские отношения. От такого размена выиграл только один Леонид, так как девочка все равно отвергла "жениховство" приятеля Леонида, демонстративно подружившегося затем с Леонидом. Леонид извинился перед девочкой, объяснив случившуюся с ним перемену желанием добиться расположения ребят, якобы согласившихся вернуть его в свою компанию только при этом условии. Здесь Леонид немного лукавил, так как никто, кроме нового приятеля, такие условия перед ним не ставил. Приятель верховодил в компании, одного его слова оказалось достаточно, чтобы Леонида безоговорочно приняли в нее и перестали смеяться над ним, когда он не поспевал за ребятами, а то и вовсе подводил свою команду. Теперь ему прощалось все. К тому же девочки сменили гнев на милость и стали отвечать на знаки внимания ребят, позволяя им некоторые шалости, совсем недавно вызывавшие у них больше на словах и жестах, мягко говоря, полное непонимание...
   Леонид умел быть благодарным и сполна расплачивался с мальчишками тем, чего в них не то чтобы совсем уж не хватало, но что они прятали в тайниках своих душ, чтобы не походить на девчонок. Ибо не было в их среде ничего более зазорного, чем напоминать этих кривляк и пустомель.
  Между Леонидом и приятелем установились почти дружеские отношения. Поначалу со стороны приятеля они носили несколько покровительственный характер - защиту слабака сильным. Но никто не угрожал Леониду. Кроме того, Леонид взялся и не безуспешно помогать своему "покровителю" перековывать двойки в тройки, а позднее тройки в четверки. Даже учителя удивлялись столь разительной перемене в некогда нерадивом, неспособном и ленивом ученике. Леониду удалось то, что не получалось ни у одного учителя. Он ловко превращал скучную, неинтересную задачку или пример в игру, в которой все переставлялось с ног на голову и помогало разыгрываться мальчишескому воображению. С помощью ненавязчивых подсказок Леонида оно шаг за шагом давало нужные всходы на почве школьных наук.
  Приятель Леонида и сам не заметил, как втянулся в орбиту интересов Леонида, даже стал незаметно подражать ему и уважительно относиться к своему "учителю".
  Леонид обладал таким свойством характера, что при благоприятном стечении обстоятельств жизни превращался из угрюмого, закомплексованного подростка, чувствующего себя не в своей тарелке, в веселого, жизнерадостного пацана. Он забывал о своей беде, просто переставал считать свою необыкновенность, отверженность, непохожесть на других ребят существенным недостатком. То, что его снова приняли в мальчишескую компанию, придало Леониду уверенности - он как бы то ни было мальчишка, мужчина. Он вовсе не хотел быть женщиной, никакое изменение пола, о котором он слышал, в его мечтах никогда не возникало. Леонид еще не понимал, что своим повышенным интересом к мальчикам, а не к девочкам обязан своей природе, возможно, в самый последний момент наделившей его не женскими, а мужскими внешними атрибутами. Когда же позднее он понял, что многое, если не все, противится в нем его мужскому естеству, что его тянет к парням, он уже знал - порядка десяти процентов населения планеты имеют либидо к представителям своего пола. С пониманием этого ему стало легче жить. "Все же я не один такой, нас немало".
  Школьные и дворовые приятели, с кем Леонида связывали общие разговоры и игры, приняли его в свой коллектив таким, каким он был. Осознавая свое физическое превосходство, некоторые из них отставали от него в умственном отношении, хотя не очень-то это замечали. Те, кто ни в чем не уступал Леониду, относились к нему терпимо, как это часто бывает у старших по возрасту с младшими, хотя все они с Леонидом были ровесниками.
  Никто из ребят не догадывался о сексуальных наклонностях Леонида, тем более что они явственно у него не проявлялись. Да и сам Леонид старался не замечать и тем более обнаруживать их. А когда четырнадцатилетним окончательно понял, что во многом его желания противоречат, противостоят разуму, начал ощущать беспокойство и потребность как-нибудь ненавязчиво излить душу приятелю, ставшему к тому времени при всей их несхожести фактически другом и... Тут Леонид не давал простора своей фантазии, понимая всю бесперспективность ее осуществления, и лишь во снах видел иногда картины, в которых предавался с приятелем запрещенным играм...
  Ему приходилось выслушивать со стороны мальчишек сальные анекдоты и шутки, и чем старше все они становились, тем скабрезнее себя вели. Леонид не смеялся и никак не реагировал на "остроты". Ребята объясняли такую небрежность Леонида его природной скромностью и физическим несовершенством. Один парень беззлобно высказал предположение относительно возможной импотенции Леонида.
  Отношения между Леонидом и приятелем сложились так, что они изредка откровенничали друг с другом. Однажды приятель спросил у Леонида, как тот справляется с личными проблемами, явно намекая на мастурбацию. Леонид не растерялся и ответил, что в этом отношении ничем не отличается от других людей их возраста.
  Как-то летом приятели поехали в Сестрорецк, чтобы позагорать и покупаться. Они расположились в кустах, в некотором отдалении от самого пляжа, так как, хотя было тепло, с залива дул сильный ветер. Приятель не побежал в кабинку для переодевания и переоделся на месте, с хитрецой глядя на Леонида, желая увидеть в них зависть. Леонид выдержал взгляд приятеля, и заявил, что хотя народа на пляже мало, их могут увидеть.
  -Здесь никого нет, мы одни. Надеюсь, я не очень шокирую тебя?
  -С чего это вдруг?
  -Как меня находишь?
  -Ты - великолепен.
  -В каком смысле?
  -Все у тебя на месте.
  -А у тебя?
  -Надеюсь, тоже.
  -Можно убедиться?
  -Шутишь?
  -Нисколько. Мы же оба - парни и дружим друг с другом. Любопытно, знаешь ли.
  -Боюсь, я тебя разочарую.
  -Мне-то что?
  -Тем более...
  И Леонид схватил плавки и побежал в ближайшую кабинку...
  -Полный порядок, Леонид?
  - Идем купаться?
  -Потом. Давай сначала согреемся.
  -Ладно... Что ты так на меня смотришь?
  -Если не ошибаюсь, у тебя стоит.
  -Не говори ерунды.
  -Нет? Сейчас проверим...
  -Не надо.
  -Почему? Или тебе неприятно?
  -Люди...
  -Нет тут никого рядом... Ничего себе?! Кто бы мог подумать?
  -Перестань.
  Приятель засунул руку в плавки Леонида.
  -Пожалуйста, я прошу...
  -Я же вижу, что доставляю тебе удовольствие.
  -Тебе б самому доставило, если бы я?
  -Ты, конечно, не девчонка (с нею совсем кайф), но... Не обидишься, если я скажу тебе кое-что?
  -. Говори.
   -Есть в тебе что-то девчоночье, хотя тут у тебя кое-что имеется, даже больше, чем мог предположить.
  -Зато у тебя меньше, чем я ожидал (со смехом).
  -Ну, все, это тебе даром не пройдет!
  -Больно! С ума сошел?!
  - А так? Приятнее?
  -Да... Только я боюсь...
  -Что кончишь? Предупреди меня, когда надо..
  - Все, больше не могу...
  - Правда, так лучше, чем сам?
  - Да... Теперь моя очередь.
  - Молодец! Продолжай, продолжай. Не бойся, я так быстро, как ты, не кончу.
  -Какой он у тебя огромный, когда стоит!
  -И у тебя, такой маленький, когда встает, становится большим.
  -Я до сих пор не могу понять, как это происходит...
  -Что ты замер? Давай работай... Слабее...
  -Так?
  -Можно чуть сильнее... Взял с собой другие плавки?
  -Да.
  - Что глаза закрыл? От удовольствия или...
  -Солнце в глаза...
  -А я решил, тебе самому нравится.
  -Не стану врать...
  -Получаешь удовольствие?
  - Ведь я доставляю тебе его.
  -А себе? Не раньше, сейчас?
  -Что ты хохочешь?
  -У тебя снова такой же вид, когда я тебя щупал.
  -Какой вид?
  -У тебя опять встал.
  -Такое у меня впервые, понимаешь?
  -А у меня, думаешь, в сотый раз? . Мы же еще считаемся детьми.
  - Это почти в пятнадцать?
  -Представь себе, мы лежим здесь оба голыми.
  -И что?
  -Рискнем?
  -С ума сошел. Нас могут увидеть.
  - Может быть, в другой раз?
  -Если хочешь.
  -Развратник!
  -Сам такой...
  -Все, достаточно... Сейчас кончу... Ты делал это хорошо..
  -Рад за тебя.
  -Я зря все это затеял? Тогда прости.
  -Нет, нет. Я на самом деле рад.
  -Если хочешь, продолжим, как только, так сразу... После купания. А то в самом заливе.
  -Я плохо плаваю, еще утону, если ты...
  -Не утонешь, я не позволю.
  -Нет, это уже слишком...
  -Слишком хорошо или слишком плохо?
  -Хорошего понемногу. Если не возражаешь, в другой раз.
  -Когда и где?
  -Хоть завтра. У меня. .
  -Договорились. Пошли купаться...
  Леонид с нетерпением ждал завтрашнего дня. Он уже явственно видел себя в жарких и крепких объятьях приятеля, и боялся только одного - что он передумает и не придет.
  Но приятель не только не обманул его ожиданий, а даже превзошел их. Он почти сразу стал медленно скидывать с себя одежду и предстал перед Леонидом нагишом. Леонид смотрел на него, не отрывая глаз.
  -А ты, почему не раздеваешься сам?
  -Сейчас.
  -Что скажешь?
  -Очень хорош! Настоящий жеребец!
  -Сказал тоже. Впрочем, что есть, то есть, правда?
  -Правда, ничего, кроме правды.
  -Смеешься надо мной?
  -Нет, нет. Ты неправильно меня понял.
  - Может быть, снимешь с себя трусы? Или стесняешься?
  -Нет, конечно.
  -Смелее. Мы же договорились.
  -Хорошо.
  -Вот так. Не робей, парень. И у тебя все потом будет, как надо. Подрастешь сам, и твой петушок подтянется за тобой. На пляже он вел себя лучше. Ничего, сейчас мы приведем его в лучший вид...
  -Подожди, не так сразу.
  Приятель подошел к Леониду, прижался к нему, положил руку ему на бедро и вызвал у него эрекцию.
  -Видишь, не так это трудно. Представляешь, если б на моем месте оказалась девчонка?!
  -Не представляю.
  -У тебя нет воображения?
  -Достаточно того, что есть.
  -Лучше синица в руках, чем журавль в небе?
  И приятель схватил пенис Леонида. Леонид, в свою очередь, ответил ему тем же. И они опрокинулись на диван, рядом с которым оба стояли. Затеяли шуточную борьбу. Приятель играл в поддавки, подставился и Леонид оказался на нем верхом. Но тут же приятель опрокинул его навзничь на живот и потребовал , чтобы Леонид сдавался.
  -Не выйдет.
  -Что если я голубой?
  -Не верю.
  -Сейчас поверишь...
  -Не нужно так шутить.
  -Испугался?
  -Ты же сильнее меня.
  -Жаль, что ты не девчонка, хотя похож на нее....
  -Я - не девчонка.
  -Вижу! Мальчик - с - пальчик. Ты и в самом деле решил, что я...
  - Нет, конечно. Разве я не знаю тебя?
   Оба вспотели.
  -Леонид, пойдем под душ?
  -Оба?
  -Поместимся, мы еще жиром не обросли.
  -И то верно...
  Леонид, делая вид, что может поскользнуться и упасть, схватился за приятеля руками. Затем прижался к нему. Приятель на миг замер и в ответ обнял Леонида. Так они и стояли под струей воды...
  -. Только вообрази, на твоем месте со мной девчонка. Или она с тобой вместо меня ...
  Леонид отстранился от приятеля.
  -Ты бы этого не хотел?
  -Думаю, нам еще рано заниматься такими вещами. .
  -Плохо представляешь, что делать?
  -Представляю, но пока мне это не нужно.
  -А то, что мы, совсем голые, с вздернутыми вверх членами стоим под душем, нужно?
  -Ведь это ты предложил мне...
  -Еще скажи, я развращаю тебя!
  -Мне казалось, нам обоим нравится то, что мы делали вчера и делаем сейчас.
  -Поэтому у тебя уже не стоит? Надо же, до чего он у тебя крошечный.
  Леонид повернулся к приятелю спиной. У него на глазах навернулись слезы.
  -Прости, если я обидел тебя. Прости.
  Приятель обнял Леонида и вплотную прижался к нему своим возбужденным телом, шаря руками сверху вниз по его телу, а затем резко повернул его к себе и уткнулся в него сзади.. Леонид испугался и. оттолкнул приятеля. Тот от неожиданности чуть не упал.
  -Псих! Можно подумать, я собрался тебя изнасиловать. Я же не голубой.
  -Прости меня. Я не хотел, просто так вышло...
  -Ладно... У тебя есть чистое полотенце?
  -Да. Сейчас принесу...
  Они молча вытирались - каждый своим полотенцем, чувствуя неловкость от происшедшей сцены и вообще от всего того, что с ними случилось в последние два дня.
  -Все это должно остаться нашей тайной. Никому ни слова, договорились?
  -Само собой.
  -Наверное, я не имел права еще вчера... Прости меня.
  -А ты - меня.
  -Я виноват - совращал тебя.
  -Никто никого не совращал.
  - По правде говоря, я сам так же думаю. Просто мы с тобой заигрались, да?
  -Точно. Но этот опыт пригодится нам. Будем держать себя в руках.
  -Себя, а не другого.
  -Не сразу понял, что ты имел в виду. И вправду, смешно.
  -Забудем о том, что вытворяли друг с другом?
  -Да. Только мне не кажется, что мы совершили что-нибудь дурное.
  -И в самом деле, мы же не трахались друг с другом. Нам обоим повезло, что никто из нас не пидор.
  -Действительно - повезло.
  -Представь только, я - пидор?! Кошмар! Мог тогда ненароком изнасиловать тебя.
  -Я бы не дался.
  -Скажи честно, ты ведь подумал, что я хочу тебя поиметь?
  -Глупости. Мы столько лет знаем друг друга. Ничего подобного ты бы сделать не мог.
  -Без твоего согласия?
  -Вообще. Ты же не гей.
  -Только поэтому?
  -И потому, что я не гей. Мы оба - нормальные люди.
  -Верно.. Просто в нас все еще играет дурная кровь. Ищет выхода - да не там. Скоро начнем влюбляться в женщин.
  -Это не так просто - кого-нибудь найти и влюбиться.
  -Проще простого. Знаешь, сколько девчонок хотят трахаться? Я уже мог с одной, но она мне не понравилась.
  -Вот и я говорю, любовь найти трудно.
  -Какая любовь? Лишь бы у тебя хорошо стоял на ту, с которой решил трахнуться и которая сама этого хочет.
  -Тебе этого достаточно?
  -Я же не жениться на ней хочу. Сунул, вынул и пошел - слышал?
  -Это не по мне.
  -Я так и думал. Ты слишком требователен к себе. Даже Пушкин позволял себе любить многих женщин.
  -Любить!
  - Оставь эти сказки. Просто ему хотелось, а он воображал, что влюблен. "Я помню чудное мгновение..." Мгновение!
  -Не изображай из себя пошляка, ты не такой.
  -Плохо меня знаешь.
  -Достаточно.
  - Не сомневаюсь, если какая-нибудь девчонка понравится тебе, согласится, ты не упустишь случая. Разве что побоишься опростоволоситься перед ней... Извини за прямоту.
  -Ты заблуждаешься на мой счет.
  -Все мы - рабы собственной похоти.
  -Сам придумал?
  -Слышал от одного мужика. Он прав...Вчера я залез тебе в плавки и дрочил твой член не просто так. Хотел, чтобы в ответ ты дрочил мой. И сегодня только из похоти пришел к тебе.
  -Ничего подобного. Мы просто стали настолько близки, что не испытывали никакого стыда друг перед другом. Нам хотелось того, что мы делали. Но ничего дурного не произошло. Напротив, мы еще больше доверились друг другу. Я нисколько не жалею, что мы...
  -Я тоже не жалею. Однако, если мы нормальные мужики, то не имеем права опускаться до такого... Все это - из похоти. Мне и сейчас хочется, чтобы ты... Видишь, я доверяю тебе... Но мы не должны, это хуже, чем блуд. Уж лучше самим... Вот приду домой, и займусь...
  -Ты сам не веришь в то, что говоришь. Никакого разврата в наших действиях не было. . Повторяю, мы сделали еще один шаг - самый трудный - навстречу друг другу.
  -Навстречу низменным инстинктам.
  -Тебя не переубедить. Извини меня, видимо я сам дал тебе повод, раскрыться твоим инстинктам. Я свои инстинкты низменными не считаю.
  -Поэтому мог бы сейчас заняться со мной тем же?
  -Нет! Теперь это невозможно. Мы - другие.
  -У тебя уже не встанет?
  -Прости, я не раб собственной похоти. Стараюсь контролировать себя.
  -Настолько, что если я сейчас начну дрочить твой член, он у тебя не встанет?
  -Я просто не допущу того, чтобы ты сделал это со мной.
  -А если я использую силу?
  -Ты не сделаешь этого.
  -Отчего?
  -Ты - не насильник.
  -Однако мне ничего не стоит снова повалить тебя и доказать, кто из нас прав.
  -Не делай этого, я не хочу терять тебя.
  -Значит, ты в себе не уверен?
  -Пусть так. Не уверен.
  -Без всяких пусть?!
  -Не уверен.
  -То-то. Все мы - в первую очередь звери, а потом уже люди. Так? Отвечай!
  -Так. Мы - звери...
  - Факт! Вот и доказательство - у тебя сейчас встанет!
  -Отпусти.
  - Что и требовалось доказать, ты - не меньше зверь, чем я. Все твои слова относительно контроля над собой - пустой звук. Вот я контролирую себя. У меня не стоит. Но я все равно зверь.
  -Жаль, что все у нас так произошло. Надеюсь, мы останемся друзьями?
  -Отчего же нет? Наша общая тайна не позволит нам превратиться во врагов.
  -Только поэтому?
  -Нет, конечно. Ты - слишком хороший мальчик, я тебе многим обязан, чтобы рвать с тобой. Боюсь, однако, прежние отношения нам уже не вернуть. Мы зашли слишком далеко, чтобы забыть...
   Приятель оделся и ушел. На этом отношения между ними стали постепенно сходить на "нет". Компания, в которую входил Леонид, уже осенью, когда все вернулись в школу, быстро почувствовала холодок между недавними приятелями - друзьями. И без всякого сопротивления со стороны вожака "стаи" без поиска всяких на то поводов дали Леониду отставку.
  Разрыв отношений с другом-приятелем дался Леониду трудно.. Он не просто нравился ему как парень, он привык к тому, что тот рядом, что всегда придет к нему - не на помощь, нет, просто придет. Леонид увидится с ним не только в школе, им есть о чем поговорить, поговорить по душам - и это при всей их разности . Леониду казалось - и не без оснований - что не только он тянется к другу, но и тот - к нему. Что оба уже не могут жить один без другого; ежедневные встречи в школе и частые - на улице, дома, даже в театре настолько сблизили их, что, как казалось Леониду, это надолго, почти навсегда. Жаль, конечно, что о полной близости не может быть речи - его друг - настоящий мужчина, способный любить только женщину, - но ведь даже тогда, когда он поймет нетрадиционную направленность любви Леонида, и чем позже это произойдет, тем лучше, он все равно сможет остаться другом. Ему незачем бояться его, Леонида, он так глубоко запрячет свою любовь, что тот никогда не узнает об этом...
  То, что произошло летом на пляже, поразило Леонида, как говорится в романах, в самое сердце, поразило приятно. Они с приятелем испытывали наслаждение без всякой боязни и стыда. Леонид подумал даже, что ему может привалить еще большее счастье: друг полюбит его. Не сейчас, так в скором будущем они, быть может, смогут заняться любовью. Леониду показалось, что его друг сам еще не определился, кого он хочет любить - женщин или мужчин.
  Однако в своих грезах он жестоко ошибся. Друг то ли испугался любви между ними, то ли испугался себя, своей возможной бисексуальности, приняв ее за похоть. В любом случае, если даже это не так, если его друг вел себя, как обычный похотливый самец, не нашедший еще себе такую же самку, во что Леониду не хотелось верить, все равно он любил его. Кем бы он ни был, Леонид уже так сильно привязался к нему, так жаждал встреч с ним, пусть без всяких нежностей, что страдал в своем далеко не гордом одиночестве. Его природный оптимизм - при всей многотрудности предстоящей жизни - дал трещину, он стал "вытекать" через нее. А природа, как известно, не терпит пустоты. И его нутро тут же наполнилось горечью, болью. Видимо, ему не суждено испытать счастья ни в любви, ни в дружбе. Каждый раз, если ему еще повезет, и он влюбится снова, ничего хорошего из такой любви не выйдет. Под каким-нибудь благовидным или неблаговидным (неважно) предлогом его бросят. Даже не изменят - просто выкинут на помойку без всякой надобности в нем...
  И все же природа не напрасно наделила Леонида складом борца. Под лежачий камень вода не течет. Без борьбы, без того, чтобы искать и сражаться, он ничего в жизни не добьется. Тем более он, рожденный геем. Он должен изо всех сил преодолеть лень, страхи, сомнения, не отсиживаться и ждать милости (сама удача едва ли подвернется). Нужно найти того, кто станет ему товарищем, а если повезет, и любовником. К такому выводу пришел Леонид, когда стал студентом
  Три долгих года он искал встреч с молодыми мужчинами, сколько-нибудь отвечающими его запросам. И не столько запросам тела, сколько души и духа.
  Он не солгал Валентину, рассказав ему о случае из своей жизни, когда не смог воспользоваться им. Леонид слишком заждался такого случая и поторопил события, когда оказался наедине со своим однокурсником, и тот неожиданно притянул его к себе и обнял. Леонид в ответ поцеловал студента в губы. Наверное, слишком сильно, слишком страстно. Студент испугался и отстранил Леонида. Он не сказал ничего такого, вроде, не на того напал, но, видимо, не нуждался, как поначалу решил Леонид, во всяких нежностях и проблемах, из них вытекающих. Хотя показался Леониду тем, кого он искал.
  Они не дружили, но у них нашлись общие интересы. Они разговорились однажды на политические темы, и сошлись во взглядах. А затем выяснилось, оба любят театр, серьезную литературу и фильмы. Студент даже пытался поступить в театральный институт, но не прошел во втором туре. Он был недурно сложен, привлекателен и умен. И хотя скрывал свою сексуальность, не слишком усердствовал в этом. Уже после нескольких встреч Леонид почувствовал, что вызвал интерес у студента, нравившегося ему. Но Леониду не повезло. Студент уже достаточно поднаторел в любви, имел восемнадцатилетнего любовника, к которому испытывал достаточно сильную сексуальную привязанность, хотя и не более того. В ближайшие планы студента не входило менять его на другого парня. Студента вполне удовлетворяло то, что их связывает только секс. Леонид интересовал студента, прежде всего, как умный и понимающий собеседник, хотя представлял его с собой и в постели. Студент догадывался (судя по разговорам, имевшим у них место), что не так уж трудно склонить Леонида к любви, но до конца уверен в этом не был. Движимый любопытством и интересом к Леониду не только как к "понимающему господину", но и как к потенциальному любовнику, студент допустил промах, слишком сильно обняв своего гостя.. Леонид часто думал о студенте, поэтому расценил этот жест как прелюдию к взаимной любви.. Тот не то чтобы возражал против поцелуя Леонида, но не желал до поры, до времени, пока у него есть любовник, входить с Леонидом в интимные отношения. Студент уже достаточно хорошо знал Леонида как серьезного и требовательного парня, совсем терять его не хотел. Поэтому после поцелуя Леонида он отстранил его, но это получилось неуклюже и грубо. Студент понял, что поступил невежливо и извинился, сказав, что в данное время (не вдаваясь в объяснение причин) никак не может позволить себе более близкие связи с кем бы то ни было, даже с ним, Леонидом. Однако он желает сохранить существующий уровень отношений, так как они по многим вопросам находят общий язык. Леонид расстроился. Он заявил, что его вполне устраивает нынешнее статус-кво и "откланялся". Оба после этого неловкого инцидента "зачехлили" свои отношения, тем более что вскоре Леонид увидел студента с молодым и красивым парнем, не отлипавшим от него, на институтском вечере. Студент при этом не испытывал никакой неловкости, словно не боялся того, что его могут заподозрить в чем-то недостойном. Студенческое общественное мнение оказалось достаточно толерантно относилось к геям и лесбиянкам, не вызывавшим у большинства отторжения и неприязни. Увидев Леонида, студент представил ему своего любовника как приятеля, который при этом нагловато ухмыльнулся - знай, мол, наших, никакая конкуренция ни с чьей стороны мне не грозит. Леонид понял, этот парень ближе студенту, чем он, и удивился непритязательному вкусу своего знакомца. Но Леонид понимал природу "любви" студента и того, почему его отвергли...
  Леонид ждал любви. Он допускал до себя мысль, что может вступить в интимные отношения с каким-нибудь мужчиной, понравившимся ему, если тот будет располагать определенным набором качеств, позволяющим ему, Леониду, испытывать к партнеру не только физическое влечение. Ведь любви можно дожидаться долгие годы, а то и вовсе не встретить ее. К счастью для себя, Леонид еще не успел влюбиться в студента, хотя сожалел, что отвергнут им....
  Позвонив однажды двоюродному брату, Леонид набрал не тот номер. Ему ответил мужчина, пожелавший поболтать с ним о разных пустяках, если, конечно, у него есть свободное время. Мужчина сказал, что рад слышать живой человеческий голос. Они поговорили минут пять. Мужчина поблагодарил Леонида за общение, сообщил номер своего телефона и выразил готовность поболтать в другой раз, после чего они попрощались. В ходе разговора выяснилось, абонент Леонида почти в два раза старше Леонида, его жена с дочерью отдыхают в Крыму.
  Этот случайный, ничему не обязывающий разговор навел Леонида на мысль, что тем же путем можно попробовать завести себе приятеля. После многих неудач, попадая не на тех, с кем имело смысл искать встреч, Леонид нашел Валентина. Он уже к тому времени выработал нужный стиль разговора. Если собеседник обладает молодым голосом, несмотря ни на что вступит и продолжит с ним разговор, существует пусть мизерный, но шанс познакомиться с тем, кто в принципе может стать ему если не другом, то приятелем. И кто знает, если улыбнется фортуна, любовником.
  Валентин тогда находился в затяжной депрессии. Он обладал сложным характером, не позволявшим ему заводить долгие дружбы. Он отличался скрытностью, требовательностью к себе и к людям, не любил, когда ему лезли в душу, болтунов и хвастунов, особенно по части любовных приключений. Он привык к тому, что многие люди - законченные эгоисты, ищущие во всем выгоду для себя. Он поддерживал ровные отношения с теми, с кем сталкивала его жизнь, не позволяя себе никаких иллюзий на их счет. Поэтому у него никогда не было друзей и подруг. Что касается любовных связей, сам он их не искал. Высокая планка, которую он хотел взять в отношениях с женщинами, особенно с первой, не давалась ему. Низкая планка его не устраивала. Даже тогда, когда знакомство шло ему прямо в руки.
   Семнадцатилетнего Валентина позвали встречать Новый Год в одну компанию. Родители как раз разводились - разводились тяжело и шумно. Им было не до праздника, и они охотно отпустили сына в компанию, куда пригласил его спарринг-партнер по фехтовальному клубу. Он не предупредил Валентина, какие другие цели, кроме празднования, преследуют его участники. Валентину сразу не понравились намалеванные девицы, как он назвал тех, кто едва ли не сразу дали понять парням, что они не против "интима". Одна из них сразу положила глаз на высокого, хорошо сложенного, интересного Валентина, сев под веселый визг остальной компании ему на колени под предлогом, что не все стулья еще расставлены. Валентин осторожно снял ее с колен и освободил девице свой стул. Как только он встал, на его плечах под всеобщий хохот повисла другая девица. Валентин понял, его избрали посмешищем. Видимо, их предупредили, какой он "стойкий оловянный солдатик". Он хотел избежать самого малейшего скандала, поэтому позволил второй девице сесть за стол рядом с ним. Первой девице пришлось удовлетвориться каким-то тщедушным пареньком, оказавшимся без пары. Остальные пристроились еще раньше.
  Валентин старался пить как можно меньше - он не привык к алкоголю, тем более что занятия спортом исключали это. Однако севшая с ним рядом девица зорко следила за тем, чтобы его рюмка не оставалась пустой и - стоило ему отвернуться - заполняла ее. Валентин все же не позволял компании диктовать ему свою волю, и от него отстали. Так что пил в меру - все ж праздник.
  Когда в три часа ночи пары стали расходиться по разным комнатам и углам, "девица Валентина", вцепившись в него мертвой хваткой, потащила его в свободный угол одной из комнат. Будучи не совсем трезвым, Валентин поплелся за девицей, думая про себя, что, вопреки своему "завету", в эту ночь можно расстаться с девственностью - надо полагать, "его девица" уже давно не девица, хотя лет ей никак не больше, чем ему.
  Он не позволил раздеть себя, разделся до трусов сам, но в решающий момент потенция ему изменила. Он совсем не расстроился, но девица не на шутку разозлилась, и после нескольких неудачных попыток привести его в нужную форму обозвала его "импотентом, свалившимся на мою голову в такой день". Она оставила Валентина в покое, надеясь, что, протрезвев после пробуждения, ей что-то от него все же перепадет. Однако и утром их постигло очередное фиаско. Хотя Валентин честно старался, но не смог. Девица даже пожалела его. Но еще больше себя - вот уж чего она никак не ждала, что такой видный парень с отличными физическими данными окажется несостоятелен.
  Валентин, ночью ничуть не сожалевший об измене ему потенции, утром пересмотрел отношение к этой проблеме. Он не боялся осмеяния, но впервые начал сомневаться, а вдруг он и на самом деле, когда того потребует обстановка, импотент.
   Больше года он избегал встреч с женщинами, боясь повторения неудачи, далеко не лучшим образом сказавшейся на его настроении. Он и без того был подвержен меланхолии, хотя старался выглядеть сангвиником, что ему чаще всего удавалось. Валентин не хотел, чтобы его настроение как-то сказывалось на окружающих. В общении с другими он смотрелся хладнокровным, сдержанным, уравновешенным парнем, обладающим к тому же хорошей внешностью. Когда он оставался один - тогда мог, наконец, расслабиться и стать самим собой.
  Женщинам он нравился, с ним кокетничали, некоторые из них давали понять, что могут заняться с ним любовью. Однако Валентин решил позволить себе близость только с той женщиной, к которой испытает страсть. Он помнил о своем провале и не желал его повторения. О глубоких чувствах старался не думать. Если принимать их в расчет, можно до самой смерти остаться девственником. Он называл себя "бесчувственным чурбаном". Скоро ему девятнадцать, но он ни в ком остро не нуждается. Валентин и фехтовальщиком считался неплохим, так как умел держать себя в руках, не нервничал и хладнокровно ждал момента для нанесения решающего удара.
  Все происходит однажды, особенно то, что круто меняет нашу привычную жизнь. Однажды он помог выйти из автобуса женщине с ребенком. Держа в руках ее тяжелую сумку, Валентин услышал обычные в таких случаях слова благодарности. Валентин взглянул на женщину и почувствовал, как у него кольнуло в груди. Именно так он охарактеризовал свое состояние этой женщине, когда впоследствии они стали любовниками.
  Ему не хотелось расставаться с ней. Его не остановило ее замужество и ребенок. Валентину просто хотелось видеть ее. Пусть иногда, мельком. Он растерянно смотрел на женщину, не выпуская сумку из рук, словно таким образом мог удержать незнакомку. Та мило улыбнулась ему и попыталась забрать сумку, но он с какой-то мольбой смотрел на нее и не поддался.
  -Молодой человек!
  -Да?
  -Спуститесь на землю. Не витайте в облаках.
  -Я не желаю расставаться с вами.
  -Любовь с первого взгляда?
  -Не знаю. Как вас зовут?
  -Линой.
  -Очень красивое имя. Оно вам очень подходит. Будем знакомы. Я - Валентин. Сама судьба свела нас вместе. Даже в наших именах есть много общего.
  -Перестаньте, Валентин. Я тороплюсь домой. Меня ждет муж - опаздываю на обед.
  -Я провожу вас.
  -Отдайте, пожалуйста, сумку... Мой малыш плачет.
  -Простите... Я...
  -Что вы?
  -Не хочу вас терять. Когда узнаете меня ближе, поймете, сколь нехарактерно такое мое поведение.
  - А я решила, вы - молодой повеса...
  -Если хотите знать...
  Тут Валентин опомнился, ей совсем незачем знать, что у него до сих пор не было женщин.
  -Сами поняли, какую глупость хотели сказать.
  -Это не глупость. Факт.
  -Говорите так, словно этот факт - прискорбный.
  -Я просто констатирую его.
  -Прощайте, молодой человек. Мне действительно нужно идти. Приятно было познакомиться.
  -С вашего разрешения, я пойду с вами. Не прогоняйте меня. Я не кусаюсь. Не бойтесь, ваш муж не увидит меня.
  -А если и увидит, вряд ли поймет, что такой молодой человек может преследовать тридцатилетнюю женщину.
  -Я не преследую вас. Я не хочу с вами навсегда расстаться.
  -Скажите еще, что влюбились.
  -Не скажу, вы будете смеяться надо мной.
  -Везет мне на ветреников (тихо, Валентин не расслышал).
  -Да, сегодня дует сильный ветер, сбивает с ног. Вот и вашего сынишку может унести, если крепко не держать его за руку...Где вы живете?
  -Тут, рядом... Хорошо, идемте. Не вечно же нам тут стоять.
  -Я хотел бы вечно...
  -Всегда так знакомитесь с женщинами?
  -Никогда... Пожалуйста, идите медленнее.
  -Медленнее? Куда уж медленнее.
  -Мы непременно должны встретиться еще.
  -Нет, юноша. Поищите для себя другую подругу.
  -Я никого не ищу. Случайно нашел. Вас. Где и когда мы увидимся снова? Я ведь ничего больше не прошу.
  -А что еще вы можете просить? (резко).
  -Простите... Вы неправильно поняли меня.
  -Все вы...
  -Зачем же так? У меня нет никаких плохих намерений.
  -Я нисколько не осуждаю вас, молодой человек.
  -Валентин.
  -Я не осуждаю вас, Валентин... Я хотела сказать, все вы, мужчины, почему-то клюете, простите, не нахожу более точного слова, на хорошеньких женщин. Вот видите, я наделила самое себя таким эпитетом.
  -Вы - не хорошенькая!
  -Я ошиблась?
  -Вы - прекрасны!
  -Нет, это слишком. Не говорите пошлостей.
  -Что же мне прикажете, если это правда.
  -Продолжить свой путь туда, где вас ждут.
  -Меня никто нигде не ждет. Я - один.
  - А куда пропали ваши родители?
  -Так-то родители. Это совсем другое. И к тому же они развелись.
  -Никогда не поверю, что такой красивый молодой человек - один на всем свете.
  -Представьте себе.
  -Не представляю... Все, милый юноша, я уже дома. Спасибо, что проводили и помогли. Прощайте.
  - Дайте мне хотя бы номер своего телефона. Подойдет мужчина, я не позову вас.
  -Только этого не хватало, чтобы позвали...Хорошо, Валентин, вот вам моя визитка. Там все найдете. Но не звоните часто.
  -Спасибо, Лина. Огромное спасибо, что выслушали меня и дали визитку. Вы не пожалеете...
  -Не пожалею?
  -Любую помощь, которая потребуется вам, я с удовольствием выполню. Мой телефон...
  -Я все равно его не запомню. В другой раз... А за предложение спасибо. Благодарю, Валентин. До свидания.
  -До свидания, Лина. Я на него очень надеюсь.
  -Я не это имела в виду.
  -До настоящего свидания, как только сможете уделить мне свое время и внимание.
  -Я не могу вам ничего обещать.
  -А вы и не обещайте. Просто найдите несколько минут, чтобы я мог снова увидеться с вами.
  -Прощайте.
  -До свидания, Лина.
  Валентин еще не влюбился, но эта женщина понравилась ему так, как ни одна другая до нее. Его мало стеснял ее муж и ребенок, разве что как препятствие...
  Лина смолоду хотела выйти замуж и родить ребенка. Но ей все время попадались не те мужчины. Она уже отчаялась влюбиться в кого-нибудь. У нее было несколько романов с мужчинами, заканчивающихся мирным расставанием. От бывших любовников детей она не желала.
  Лина родила сына от мужчины, с которым познакомилась на работе. Она нашла его хорошим биологическим отцом для своего будущего ребенка. А если повезет, отцом в полном смысле слова. Он понравился ей. Они встречались, и как-то она пригласила его к себе...
   Лина забеременела от него, ничего ему не сказав. Он о женитьбе не заговаривал, его вполне устраивали сложившиеся между ними отношения. Но в один далеко не прекрасный для Лины день он позвонил и сказал, что у него заболела мама и он, как обещал, не придет. На работе он старался с ней не сталкиваться. Лина поняла, ее последний любовник " навострил лыжи".
  Никто не знал, от кого Лина зачала ребенка, поэтому его биологический отец мог чувствовать себя вполне спокойно. Она одна на сравнительно невысокую зарплату поднимала ребенка, даже не отсидев с ним дома положенное время. Всю свою неизрасходованную любовь она отдавала сыну.
  Когда Валентин проявил столь несвойственный ему в личных делах напор, Лина решила, в конце концов, пусть будет этот юноша, судя по всему влюбившийся в нее. Она не питала относительно него особых иллюзий, но одиночество и суровые будни уже давно начали тяготить ее. Работа, магазины, садик, дом - ничего другого. А она в молодые годы, пусть это были не те мужчины, пользовалась у них успехом и с удовольствием занималась с несколькими из них любовью, постигнув не только ее азы. Секс нравился ей, она сожалела лишь о том, что не влюблена.
  Валентин, полагала она, слишком молод, но, кажется, хорошо воспитан, романтичен. Возможно, он пылкий. Все говорит именно за это. Он мужествен, замечательно сложен и влюблен в нее, во всяком случае, пока. То, с каким натиском добивался свидания с ней, невзирая на ее мнимое замужество, импонировало Лине. Она решила, если ей суждено завести любовника, лучше этого мальчика трудно найти. Они не обяжут друг друга, когда его страсть пройдет или он найдет ей замену. Тогда она достаточно легко сможет расстаться с ним.
  Поэтому после звонка Леонида на следующий уже день, она под предлогом, что не может оставить ребенка одного (и это правда), пригласила его к себе. У Валентина хватило ума не спрашивать, где ее муж. Он обрадовался одному факту, что зван понравившейся ему женщиной, а муж, что муж, есть он, нет его, какая ему собственно разница. Он ничуть не порицал себя за подобное легкомыслие, забыв о своих высоких принципах.
  Валентин явился с цветами. Она приняла его просто, по-домашнему, словно они давно знакомы. Но выглядела еще более эффектно, чем накануне. Надела самое лучшее свое платье, в меру применила косметику, посмеиваясь про себя, что собирается окончательно соблазнить этого мальчика. Сколько ему, интересно? Лет двадцать, никак не больше. И пусть! Он - совершеннолетний.
  Они пили чай с испеченными ею к его приходу вкусными пирогами с яблоками и корицей, до коих Лина была большой мастерицей. Валентин смотрел на Лину влюбленными глазами и... молчал. Словно на него напал столбняк.
  -Что-то не так, Валя (его мало кто так звал, но ему понравилось, впрочем, ему нравилось все, что исходило от этой прекрасной женщины, удостоившей его, мальчишку, приглашения в свой дом).
  -Простите, простите, Лина. Я до сих пор не могу прийти в себя оттого, что вы позволили мне видеть вас, любоваться вами вблизи.
  -Я должна извиниться перед вами, Валя, я солгала вам относительно мужа - его никогда не было. Поэтому...
  -Только поэтому?
  -То вы молчите, словно набрали в рот воды, то прерываете, не дослушав до конца...
  -Простите великодушно.
  -Откуда у вас такой язык?
  -Я проглотил его, глядя на вас.
  -Великодушно... В каком веке и мире вы живете?
  -В том же, что вы... Просто я не нахожу других слов... Боюсь, я влюблен в вас.
  -Не бойтесь любви. Это, наверное, самое прекрасное, что может настичь людей.
  -Я боюсь безнадежности. Того, что вы пригласили меня к себе из одной жалости.
  -Кто же так говорит с женщинами?! Куда делось недавнее ваше нахальство, натиск, хотела я сказать. Мужчина так и должен вести себя, как вы тогда. Вас не остановил ни муж мой, ни ребенок. Чего там?! Вы добились своего. Я не посмела вам отказать. Видите, и я вслед за вами заговорила языком позапрошлого столетия.
  -Я бы все равно настоял на своем. Не видеть вас - невозможно для меня.
  -А как же мое замужество? Вы проигнорировали бы его?
  -Я нашел бы способ, если не увести вас от него, то...
  -Замолчали? Сами поняли - угодили в капкан.
  - В ваш капкан я рад угодить с руками и ногами.
  -Даже с головой?
  -Я теряю рассудок - какая уж там голова?
  - Хотите перейти на "ты"? Мне, старушке, трудно называть вас "вы".
  -Позвольте мне, позволь мне, Лина, не произносить банальных слов в твой адрес, что ты не старше меня. Так ты замечательно выглядишь.
  -Хитрец! Все-таки произнес банальность. Нет, Валечка, не будем приукрашивать действительность, я по сравнению с тобой - ископаемое, хотя и не совсем древнее и отчасти полезное - во всяком случае, для своего сына.
  -Все это не так, как бы иначе я так влюбился в тебя, что просто дохну от...
  -Отчего?
  -Я не смею признаться...
  -Так влюблен?
  -До умопомешательства.
  -Несмотря на возможного мужа и ребенка?
  -Ты собираешься выйти замуж?
  -Пока не за кого. И кто возьмет меня с довеском, как некоторые называют детей.
  -Не нужно так говорить. У тебя хороший сынишка.
  -Он нравится тебе?
  -Твой ребенок не может не нравиться мне.
  -Ты не задумывался над тем, нравишься ли мне сам?
  -Я знаю - не нравлюсь. Кто я, чтобы понравиться тебе? Жалкий тип.
  -К сожалению, совсем еще дитя.
  -Просто я не в твоем вкусе.
  -Слишком ты молод, даже если за твоими плечами немалый любовный опыт.
  -Я им не располагаю. К счастью.
  -Ты каждый раз удивляешь меня. Почему, к счастью?
  -Мне бы хотелось... Я хотел бы...любить тебя первой любовью.
  -Хотел бы?
  -Хочу...
  -То есть я могла бы теоретически стать твоей первой женщиной?
  -Первой любовью. .
  -А то ты меня несколько обескуражил, хотя в твои годы вовсе необязательно вступать в интимные отношения с женщинами.
  - Скорее поздно. Что если я вообще девственник?
  -Кто ты в этом плане, мне не интересно. Ведь я не собираюсь становиться твоей женщиной - ни первой, ни последней, и тем более первой или последней любовью. Или ты так самонадеян, несмотря на свою девственность, мнимую или подлинную, что решил - раз я принимаю тебя сейчас, значит...
  -Ничего подобного я не решил.
  -Обиделся? Вымахал ростом, фигурой, завел усы, но остался ребенком.
  -Не нужно играть со мной!
  -А то?
  -А то я не выдержу и поцелую тебя.
  -Получишь пощечину.
  -Я готов... Больно ведь!
  -Я честно предупредила.
  -Со всей силы. Щека болит и горит.
  -Притворщик!
  -На самом деле болит. Поцелуй ее...
  -Еще чего захотел!
  -Пожалуйста.
  -Кто ж так просит? Учить тебя и учить...
  -Ну, поцелуй, ну, поцелуй, ну, поцелуй ты меня, моя душечка!
  -Паяц. А у тебя хороший басок. Но до Шаляпина, прости, не дотягиваешь.
  -Не заговаривай зубы.
  -Ладно, поцелую... Сумасшедший, ты ж раздавишь меня - так стиснул в своих объятьях. Дыхание перехватило.
  -Я безумно хочу тебя, Лина!
  -Какой ты нетерпеливый, однако. Я ведь совсем ничего не знаю о тебе. Кто ты, откуда, с какой Луны свалился на мою голову?
  -Это я. Несчастный. Нет, счастливый, что, влюбился, наконец.
  -Таких любовей у тебя, мальчик, будет тысяча и одна.
  -Пожалуйста, не оскорбляй мое чувство. Не хочешь меня, так и скажи.
  -Что с тебя возьмешь, если ты совсем еще дитя... Оставь меня в покое, самое лучшее платье порвешь. Думаешь, мне, одной с ребенком, жизнь дается легко?
  -Я куплю тебе новое платье - еще лучшее.
   -За какие такие шиши?
  - Заработаю. Я два-три дня в неделю работаю по вечерам в одной фирме.
  -А я думала, купил цветы, взяв деньги у мамы. Зимой они очень дорогие.
  -Обижаешь! Я сам их заработал, вот этими руками.
  -И много этими граблями можно заработать?
  -Достаточно.
  -И еще осталось после покупки цветов?
  -Все, теперь ты моя!
  -Подожди. Сын плачет.
  -Тебе показалось.
  -Я сейчас, мигом. Ложись туда....
  -Только, пожалуйста, поторопись. Меня такая дрожь пробивает, что могу дать дуба...
  
  Как же ты прекрасна! Дух захватывает! Дай тебя обнять.
  -Чтобы унять дрожь?
  -Чтобы насладиться тобой...
  -Не спеши... Можно подумать, поезд твоего желания уходит... Кстати, ты предупредил мать, что можешь не вернуться домой?
  -Предупредил, предупредил... Не мешай. Теперь ты себе не принадлежишь. Ты моя!
  -Ты и в самом деле влюблен в меня? Или просто захотел?
  -Влюблен и хочу. Хватит трепаться.
  -Может быть, на всякий случай спросишь, хочу ли тебя я?
  -Не хотела б, не пустила бы в свою постель.
  -Хам! Лицедей, притворился ягненком, а стоило мне позволить тебе лечь со мной, показал волчьи зубы.
  -Прости меня, прости... Ударь, избей. Я - чудовище. Как только мог произнести эту мерзость?!
  -Катись отсюда, молокосос! Научись сначала заниматься любовью, а потом приставай к женщинам.
  - Так вот оно в чем дело?
  -Дело в том, что у тебя молоко на губах не обсохло, и ты до сих пор не научился вести себя по-человечески.
  -Я, конечно, редкая скотина. Но и ты, как ты могла сказать, что не хочешь меня?
  -Я не то сказала. Ты увлекся поцелуями, даже не спросил, каково мне самой?
  -Мне показалось, тебе нравилось...
  -Ты совсем ничего не понимаешь?
  -Даже на ум не приходит.
  -Каково мне, взрослой женщине, целоваться и обниматься с мальчиком, даже если это мне очень нравится.
  -Я - законченный кретин! Но ты не права, какая разница, сколько нам лет, если мы испытываем радость друг от друга? Сказать, что любим, я не решаюсь. Я-то тебя люблю, но ты...
  -Не бросайся словами, Валя. И ты не любишь, а просто влюблен. Между этими двумя словами огромная разница.
  -Ты можешь меня простить? Я - мерзкий, глупый подонок. Я недостоин тебя, такого прекрасного создания.
  -Совсем ополоумел?
  -Опять я не то сказал?
  -Опять. То я уложила тебя в свою постель, то...
  - Пожалуйста, забудь. Я схожу с ума от любви к тебе, а ты... Я же говорил, чтобы ты не играла со мной.
  -Я не играю. Я в полной прострации оттого, что позволяю тебе, мальчишке. Кто научил тебя так вкусно целоваться?
  -Ты!
  -Что-то не припомню.
  -Моя любовь к тебе, значит - ты.
  - Я завтра иду к врачу. Постарайся не оставлять на мне синяков.
  -Хорошо, любимая. Ты простила меня? Мало того, что я оскорбил тебя, так к тому же в такое время оказался не у дел.
  -Это я виновата. Стала спрашивать у тебя в самый неподходящий момент, когда...Произошло недоразумение... Он у тебя слишком тонко настроен - может отказать, когда не надо.
  -Это я, дуралей, так скверно настроен. В любом случае всегда должен быть на высоте.
  -Сейчас ты, кажется, на высоте. Может, начнем сначала?
  -С удовольствием...
  Лина поняла, ее любовник не опытен, чему даже обрадовалась. Пользуясь его выносливостью и способностью хорошо усваивать уроки любви, она научила Валентина всему тому, что знала сама. Валентин не сомневался в любви к Лине, его страсть не утихала. Лина не спешила признаваться ему в том, что и сама начинает любить его, но однажды не выдержала и сказала, что он - самый замечательный любовник из всех, кто у нее был до нее. Они поведали друг другу почти все о себе, что могли рассказать. Валентин переехал к ней. Его мать не хотела оставаться одна, но вынужденно подчинилась сыну. Соседи Лины по дому видели влюбленных и перешептывались за их спинами, осуждая взрослую женщину, имеющую от неведомо кого ребенка, за совращение молодого парня. Лина и Валентин не обращали внимания на сплетни и досужие разговоры. Они наслаждались обществом и любовью друг друга. Валентин и маленький сын Лины быстро нашли общий язык. Валентин играл с ним, разговаривал, тискал, кормил, забирал его из садика. Все, казалось, шло хорошо. Лина старалась не думать о будущем их отношений, понимая временный их характер. Валентин заявлял, что после окончания вуза женится на ней. Она над его словами смеялась, говорила: "Нам хорошо сегодня. Этого достаточно". Валентин с целью заработать больше денег, стал пропускать занятия в институте, не докладывая Лине об этом. Отец Валентина, узнав от бывшей жены, какой образ жизни ведет их сын, взял сторону Валентина и подбрасывал ему, помимо матери, немного деньжат. Помогали Лине и ее родители, хотя отказывались понять дочь, заведшую себе слишком молодого любовника. Так что материальная сторона жизни у любовников как-то устроилась.
  Однажды вечером подруга Лины, работавшая с Линой и отцом их сына, оказалась поблизости от дома Лины и без всякого предупреждения забежала к ним, чтобы взглянуть на ребенка. Подруга застала Валентина не совсем в цивильном виде - в майке и домашних брюках. Лина и Валентин с самого начала договорились друг с другом, что не станут афишировать свою связь и в равной степени не будут ее скрывать. Поэтому Лина открыла ей дверь, не предупредив любовника, чтобы тот переоделся, а то и вовсе ушел в другую комнату. Где-то подсознательно Лина хотела, чтобы подруга, личная жизнь которой складывалась неважно, знала, что она не одна. Подруга, застав врасплох Валентина, отметила про себя, что он нисколько не смутился, вышел в другую комнату и переоделся в цивильный костюм. Пока он это делал и отсутствовал несколько минут, подруга из чистого любопытства спросила у Лины, кто этот симпатичный мальчик. Лина сообщила ей, что он влюблен в нее по самые уши и даже обещает жениться на ней после окончания учебы в институте, хотя она, Лина, не предает этому ровно никакого значения, понимая всю несуразность выхода замуж за человека, который может быть ей сыном.
  Подруга не преминула рассказать новость отцу Лининого ребенка и поделилась мнением, что сын Лины удивительно похож на него..
  Тот подумывал о скорой женитьбе, так как хотел ребенка, но никто для этой роли ему не подходил. Последняя новость подвигла его возобновить прежние, но уже на более серьезном уровне, отношения с Линой, за последние годы не только не подурневшей, но даже похорошевшей. Он и раньше задумывался о том, что напрасно исчез из Лининой жизни, роман с которой в качественном отношении намного превосходил все его предыдущие и последующие любовные приключения. И хотя о любви к Лине говорить не приходилось, она все еще нравилась ему, нравилась даже больше, чем раньше. Изредка сталкиваясь с ней в стенах учреждения, в котором они работали вместе, он отмечал про себя, как она хороша. И, видимо, ничуть не жалеет о расставании с ним, о чем он мог судить по ее спокойствию и коротким разговорам с ним при встречах. Она вела себя так, словно между ними ничего никогда не было. Конечно, Лина могла лицедействовать, чтобы не выдать себя, но то, при каких будничных обстоятельствах они расстались почти четыре года назад, когда она не сделала ничего, чтобы предотвратить его уход, подсказывало ему - она с ним не играет. Теперь же, узнав о том, что именно он может и впрямь оказаться отцом Лининого ребенка, он решил восстановить отношения с Линой. Он вспомнил, как страстно они занимались любовью, как легко она воспринимала некоторые его ухищрения, как приводила его в экстаз, и он не стал откладывать встречу с Линой в долгий ящик и пригласил ее в ресторан. Лина поняла, ее подруга рассказала ему о Валентине, что и побудило его воскресить отношения с ним. Она достаточно хорошо знала мужчин, которые по своей природе не терпят никакой конкуренции даже тогда, когда они не заинтересованы в своих (тем более бывших) женщинах.
  Лина не стала скрывать от Валентина, что намерена встретиться с бывшим любовником - отцом ее ребенка. А на вопрос Валентина, согласится ли она возродить связь с этим человеком, она ответила, что сейчас ничего определенного сказать не может. Он, Валентин, сам должен понимать, ее сыну нужен отец, тем более, когда это его отец по крови. И хотя она, теперь может признаться, любит его, Валентина, а того человека не любит вовсе, не любила никогда, он просто подошел на роль биологического отца ее ребенка, все же обязана думать не столько о себе, сколько о сыне.
  Валентин понял, в случае, если его соперник предложит Лине выйти за него замуж (особенно после того, как узнает, кем приходится ее сыну), ему в этом доме делать будет нечего. Он мужественно принял возможный удар и не стал устраивать скандал. Но тем больше начал ревновать ее к сопернику, на стороне которого было так много преимуществ. Валентин хотел поверить и потому поверил Лине, что та действительно любит его, и тем сильнее переживал ставший для него непреложным фактом разрыв Лины с ним. И если когда-то муж Лины никаких беспокойных мыслей у него не вызывал, теперь, когда они были любовниками уже пол года, любовниками, страсть которых не только не иссякала, но и била ключом, он мучительно ждал конца, считая уже неизбежным.
  Валентин не ошибся. Вскоре Лина сообщила ему, что получила предложение о замужестве. Она не стала распространяться о том, как все произошло на самом деле. Как она вначале отказалась от предложения, заявив, что любит другого мужчину, как отец ее сына стал настаивать, уговаривать, приводить веские доводы, а затем, когда она все еще продолжала говорить ему неизменное "нет", он спросил прямо в лоб, не он ли отец их сына. Только тогда, признавшись, после убедительных аргументов бывшего любовника в пользу их брака, Лина сказала, что окончательное решение примет позже - через несколько дней. Но она уже приняла его еще раньше и тогда же поставила Валентина перед фактом.
  Валентин и Лина провели самую бурную ночь за свою совместную жизнь. Она плакала, что вынуждена считаться с жизнью и расстаться с Валентином, которого одного только и любит. Он в своей страсти просил ее о новых встречах, ее, уже жены, она умоляла Валентина простить ее, не мучить. Она не может изменить мужу.
  -А мне можешь?
  -Но что же прикажешь мне делать?
  -Выйти за меня. Мы с твоим сыном прекрасно ладим, он даже называет меня папой.
  -Я не могу ломать твою жизнь.
  -Ты сломаешь ее, если бросишь меня. Я люблю тебя, как ты не можешь понять!
  И в полном отчаянии он снова набрасывался на Лину, покрывая все ее тело поцелуями. Он понимал, что проиграл. И, несмотря на ее возражение и сопротивление, силой взял ее в последний раз. До этого они никогда не занимались анальным сексом. Лина плакала от унижения и боли, упрашивала его прекратить "это надругательство" над ней, но он с особым ужесточением добивал ее и еще больше себя, чтобы раз навсегда избавиться от любви к Лине.
  И когда они оба вконец обессиленные лежали в постели, Лина не переставала плакать, уже тихо, а он даже не пытался успокоить ее и тем более просить прощения за унижение, которому подверг свою любовь. Он считал, что, прежде всего, унизил себя... И только утром он раскаялся, а она стала успокаивать его, выражая понимание его поступка. Больше того, Лина призналась ему, что нашла бы такой секс вполне приемлемым в иной ситуации. Валентин принял ее слова как окончательное прощание с ним, попытку смягчить боль расставания с нею. Она и сама не желала, чтобы он навсегда ушел из ее жизни. Лина не сомневалась, ей никогда больше не удастся никого полюбить...
  Лина вышла замуж. Валентин долго не мог забыть ее, униженно просил хотя бы на короткое время встретиться с ним. Однако она отвечала ему, что это не в ее силах. Она не может подвергать свой брак даже самому малейшему риску. Хотя по-прежнему любит одного его - и не только за жаркие объятья и наслаждение, которое он доставлял ей. Она благодарила его за то, что он был в ее жизни.
  Валентин воспринимал все эти банальные слова на полном серьезе и сам не менее тривиально убеждал ее в необходимости для них обоих новой встречи. Он находился в тяжелой депрессии, и, подсознательно понимая предопределенность, изначально заложенную в будущее их отношений, в конце концов, перестал добиваться от Лины новой встречи. Любя ее, он сам боялся того, что испортит жизнь Лины и не сможет стать ей хорошим мужем, а ее сыну - отцом...
  Со своей стороны, Лине не хотелось терять молодого и прыткого любовника, проявлявшего себя в постели так, как при всей своей многоопытности не снилось отцу ее ребенка. Лина уже успела полюбить Валентина, а своего будущего мужа не любила. Но она прекрасно понимала, Валентин рано или поздно бросит ее (они уже изредка ссорились и мирились по пустякам, что само по себе вносило беспокойство в ее жизнь), но самое главное - сыну жизненно необходим отец.
  Чтобы хоть как-то отвлечься от любовных переживаний, Валентин, не предпринимая никаких усилий, не отказывался от коротких связей с ровесницами, но не чувствовал к ним и сотой доли того, что влекло его к Лине. Окончательно убедившись в том, что подобные связи приносят ему не облегчение, а разочарование, он впал в полную хандру и замкнулся в собственном не слишком богатом мирке. Всю свою личную жизнь он свел к посещению редких выставок, спектаклей, чтению книг и прослушиванию записей...
  Звонок Леонида и его настойчивая просьба продолжить разговор с ним внесли в жизнь Валентина определенное разнообразие. Он с детства томился по дружбе, которой так и не испытал за все двадцать лет своей жизни. Иронизируя, он подумал про себя, что вдруг этот "псих" представит для него какой-то интерес. Его позабавило заявление Леонида, что он не голубой. Валентину и в голову не приходило ничего подобного. Но странность такого неожиданного утверждения вызвала у Валентина сомнения в его подлинности. Полностью исключить то, что его телефонный знакомец не гей, нельзя. Валентину по барабану, как говорили когда-то в школе, с кем - с женщинами или мужчинами - спит не сразу представившийся ему парень, хотя очень настырно просил встретиться с ним. Валентин слышал, очень часто именно геи оказываются лучшими друзьями. В силу своей обособленности они вполне могут оказаться симпатичнее прочих людей. Валентин не имел предрассудков, считая всех людей разными, и в сексе - без исключения.
  Сам он никогда не испытывал привязанности к лицам своего пола, ему просто не приходилось ее испытывать, так как и его самого, и школьных приятелей, если к кому-то влекло, то вовсе не друг к другу. А позднее Валентин испытывал влечение к женщинам, хотя и не предпринимал для его реализации сколько-нибудь действенных шагов. Только Лина стала для него той женщиной, к которой по-настоящему потянуло его, причем с невиданной для него силой. Именно она стала для него единственной женщиной, любовь к которой могла, по его убеждению, преодолеть любые преграды. Для него, но не для нее, мрачно констатировал Валентин, находясь после разрыва с Линой, если уже не в мрачном, то в сумеречном состоянии.
  Он пытался анализировать самое начало своих взаимоотношений с Линой, отдаленно напомнившее ему навязывание Леонидом своего телефонного знакомства с ним, Валентином. В то время его не мучила совесть - знакомство с Линой - женщиной отделилось в его мозгу и чувствах от знакомства с Линой - женой и матерью, словно никакой взаимосвязи одного с другим вообще не существовало. Ему казалось, у него нет намерений, вторгаться в личную жизнь Лины, вносить в нее сумятицу, раздор, семейные неприятности, вплоть до развода с мужем и отцом их ребенка. Валентин просто не задумывался на эту сложную материю. Он добивался лишь одного - чтобы эта женщина не исчезла, едва появившись на его горизонте.
  Если б подобное произошло с любым другим человеком, он, скорее всего, подверг бы его мысленному остракизму, посчитал бы законченным эгоистом, который ради собственной выгоды с грязными сапогами ворвался в налаженную и стабильную чужую жизнь.
  Теперь, расставшись с Линой, Валентин начал понимать, подобный подход можно вполне отнести и к самому себе. Он изначально подвергал риску чужую жизнь.
  Из состояния самобичевания и тоски Валентин хотел выбраться, но у него мало, что из этого получалось. Если б не занятия в институте и фехтование, он совсем бы впал в полное уныние. Звонок Леонида пришелся, как нельзя кстати.
  Никто из обоих телефонных знакомых ничем не рисковал - а вдруг случай поможет им обрести дружбу между собой. Телефонный разговор давал им некоторую надежду на это.
  Чтобы не вселять в Леонида, а больше всего в самого себя излишний оптимизм, Валентин представился ему уродом, аскетом, нелюдимом с дурным характером - и в чем-то был прав. Уродом он назвался из-за того, что был скорее красавцем, а, следовательно, по неписаным законам искаженной логики - и остальное он себе приписал. Конечно, Валентин этого не сознавал.
  В разговоре с Леонидом Валентин уловил нотки, присущие и ему самому. Так он в эмоциональном порыве - и это при обычном своем хладнокровии, но не холодности - говорил Лине похожие слова, разве что градусом ниже:, чем "храм одиночества", " другой мир нам неподвластен", "клянусь своей и родителей жизнью", "простираю тебе свои объятия". И он, как Леонид, не вписался в общепринятую систему координат, где, если человек человеку не волк, то и не друг, не брат. Он знал, что живет в обществе потребления, вырваться из которого ему не суждено, и тем более трудно встретить друга - человека, близкого ему по духу и мировоззрению. Если Леонид хоть как-то подойдет ему, пусть он окажется с какой угодно сексуальной ориентацией - на это Валентину ровным счетом наплевать. В этой связи ему вспомнился древний анекдот: "Одна женщина говорит другой, что увлеклась пинг-понгом. Подруга ее успокаивает, ничего и среди китайцев встречаются хорошие люди". "А среди голубых их еще больше, если верить самим голубым", - добавлял про себя Валентин, узнав от Леонида, что тот принадлежит к этой "славной когорте". Валентин иронизировал про себя. Его ранняя мысль, что Леонид - гей подтвердилась. Но это нисколько не расстроило Валентина - что из всего этого. Однако пришел в некоторое смятение, как только Леонид откровенно признался, что он нравится ему (правда не прозвучало слово " как мужчина", что могло вытекать из контекста всего их разговора). Видимо, Леонид, увидев по лицу собеседника, как тот воспринял его скрытое объяснение, чуть ли не в любви, понял свою промашку и успокоил Валентина, его устроит дружба между ними.
  Валентин не чувствовал себя таким же одиноким, как Леонид, но не стал опровергать слова гостя. И не заметил, как допустил оплошность, став расспрашивать Леонида об его жизни. А когда узнал некоторые ее подробности, выразил сомнение в целесообразности откровенности между ними - двумя незнакомыми людьми. Он словно играл с Леонидом в кошки- мышки, как в свое время играла с ним Лина. Смутно он сознавал это и не мог остановиться, проявляя в разговоре крайнюю непоследовательность, словно хотел запутать собеседника в противовес ему, решившему говорить о себе максимум возможной правды, не вдаваясь в детали.
  Если Леонид не скрывал, что он не имел близости ни с женщинами, ни с мужчинами, Валентин сначала заявил, что и он девственник, но чуть позже признался, что это не так, трансформировав свою драматически сложившуюся для него любовную историю с Линой в другую, более простую историю об измене ему его девушки. Леонида все эти несуразности не смущали, он понимал, как непросто Валентину раскрываться перед ним; он пошел по такому пути из-за сомнения довериться чужому человеку. Валентин почувствовал, они могут стать приятелями, если не друзьями, но не мог обойтись без "щитов", ограждающих его от очередного разочарования. Так приветствуя приятельство, Валентин тут же выразил сомнение, что им может помешать разность их сексуальных привязанностей, словно кто-то навязывал ему их менять. Совсем недавно он не видел приятельские отношения с геем сколько-нибудь предосудительными.
  Еще нелепее вел себя Валентин, рассматривая рисунки Леонида, когда вдруг спросил, есть ли они у него более откровенные. Он не заметил, что тем самым заранее роет себе яму.
  Крайне противоречиво прозвучало утверждение Валентина о том, что все предают друг друга, никто ему не нужен, но, с другой стороны, признание, что Леонид нужен ему больше, чем он Леониду.
  Все эти непоследовательности и разночтения Валентин чувствовал сам, но не мог объяснить их даже себе. Он и желал и не желал близости с Леонидом (первого не сознавал), поэтому опустился до пошлости, предложив Леониду посмотреть в Интернете парней, занимающихся любовью, чем сильно смутил Леонида и вывел на первую резкость - порно он мог бы посмотреть и с другими парнями, но не с ним (так и слышалось "только не с ним, в кого он влюблен и с кем желает самой чистой любви"). Завуалированное признание гостя в любви и растрогало, и напугало Валентина. Этот человек нравился ему тем, что вел себя как мужчина, не скрывая при этом своей женскости.
  Однако чем дальше развивался разговор, тем больше Валентин увязал в той его части, которую его ум не принимал. Он не сомневался в том, что может и хочет любить только женщин - опыт с Линой и другими женщинами это подтверждал. В то же самое время он ничего не мог поделать с собой, чтобы не попасть под обаяние Леонида, постаравшись избежать его заявлением о том, что между ними не может быть дружбы, что они не имеют права встречаться друг с другом.
  Видимо, именно это подвигло Леонида сделать последний шаг - предложить Валентину раздеться перед ним. И это не было последнее желание "обвиняемого", как показалось Валентину. Леонид почувствовал пусть мизерную, но возможность дожать сомневающегося Валентина, чтобы сохранить его дружбу (он забыл, каким образом потерпела полное фиаско его давняя дружба с однокурсником).
  Чувства, возникшие и окрепшие в ходе разговора, требовали от Леонида шага экстраординарного, пан или пропал. Леонид уже почти ничем не рисковал, валяться в ногах у Валентина и униженно просить не гнать, стать ему другом, не в его правилах. Он всегда старался сохранять чувство собственного достоинства.
  Со своей стороны, Валентин понял, что явно перегнул палку, выказав намерение прекратить все отношения с Леонидом. Он этого не хотел, разбрасываться друзьями позволительно тогда (безотносительно моральных обязательств), когда друзей пруд пруди, в худшем случае тогда, когда хотя бы есть один друг в запасе. Выход из положения, предложенный Леонидом, оказался, конечно, слишком экстравагантным, но он отвечал его, гея, запросам. Валентин хотел замолить свою вину, к тому же ему показалось любопытным провести над собой и Леонидом эксперимент - как они будут вести себя при необычных обстоятельствах. Самое раздевание перед мужчиной не казалось ему противоестественным - даже перед геем. Ему приходилось не раз "разгуливать" обнаженным перед своими женщинами, равно как и они перед ним.. Так и теперь, Валентин мысленно представил, что разденется перед женщиной в обличье мужчины, продемонстрирует ей - ему свои достоинства и тем самым реабилитируется в глазах Леонида. Они могут стать друзьями. Удовлетворение просьбы Леонида только укрепит их дружбу. Леонид поймет, насколько Валентин дорожит им.
  Чтобы как-то закамуфлировать свое раздевание, которое могло все-таки выглядеть в глазах Леонида как "приглашение к танцу", чего Валентин не желал (доходить до самой крайности считал полным абсурдом), он надумал разыграть перед гостем маленький спектакль - стриптиз.
  Леонид никак не ожидал, что Валентин пойдет ему навстречу, но форма, в которой ему укажут на дверь, уже не имела для него никакого значения. Он не удивится, если Валентин возмутится, даже ударит и пинком под зад выгонит его из своего дома. И хотя кое-какие сигналы о возможной бисексуальности Валентина в ходе их разговора до Леонида дошли, они находились вне поля его сознания. Да, Валентин не гомофоб, но ожидать от него противоположных настроений не приходилось. Достаточно того, что его потенциальный друг - человек широких взглядов, мыслит по-европейски. ( В ряде европейских стран даже регистрируют однополые браки. Но у нас пока до этого далеко. Наши люди в своем подавляющем большинстве легче воспринимают алкоголиков, даже сочувствуя им, и грабителей. От тюрьмы и от сумы не зарекайся, кажется, так звучит русская пословица. Они, по мнению народа, могут раскаяться и вернуться в общество с репутацией порядочных людей, тогда как гни и лесбиянки неисправимы. Педерастам мало того, что их терпят и даже разрешают развлекаться в их клубах, так они окончательно обнаглели и требуют разрешить им проводить гей - парады на улицах, где гуляет честной народ. А все это происходит благодаря "дерьмократам", выдумавшим законы, защищающие их самих, чтобы они предавались разврату с молодыми мальчиками, достигшими совершеннолетия, так даже чисто теоретически не понести никакого наказания за свои прелюбодеяния. Такие мысли относительно людских предрассудков не раз возникали у Леонида.)
  Приняв странное предложение Леонида раздеться перед ним, раскаявшийся Валентин сделал примирительный жест, хотя они не ссорились. Валентин уже жалел, что своими словами мог положить конец всяким отношениям с Леонидом. Он чувствовал, Леонид симпатичен ему, и нельзя отказываться от его дружбы. О плотской любви между ними, естественно, не может быть и речи, он, Валентин пресечет малейшую попытку Леонида, если тот посмеет посягать на любовную связь с ним, да он и не рискнет терять его хорошее к нему отношение.
  Валентин ни на йоту не сомневался в себе, своей приверженности лишь единственной - традиционной - любви, что уже доказал любовный роман с Линой. Человеку вообще свойственно не колебаться в том, в чем он колебаться не хочет. Так и Валентин не представлял себе, что кто-то может склонить его к мужеложеству - и вовсе не потому, что он считал его анормальным, но самое это слово, пришедшее ему на ум, говорило о его отношении к гомосексуализму.
  Что до Леонида, он мог только мечтать о романе с Валентином, хотя узнал о его сексуальных связях с женщиной, которую к тому же любил. Хотя ему бросались в глаза противоречия, коими грешил в разговоре с ним Валентин, они не давали Леониду ни малейших оснований, что между ними возможна любовь. Однако раздевание Валентина вселило Леониду толику надежды, если Валентин не решил просто посмеяться над ним и в самый ответственный момент не покажет ему фигу в кармане.
  Леонид с самого начала мучился в догадках, что же на самом деле представляет его новый знакомый, в которого он влюбился. Может быть, он издевается над ним, ему откровенно скучно, он не прочь под конец их встречи развлечься. И все же, едва ли... Валентин не такой человек, чтобы глумиться над другими людьми, ведь он, Леонид, не сделал ему ничего дурного. Разве любовь к нему хоть как-то может унизить его. Напротив, когда тебя любят, ты поднимаешься в собственных глазах. Но так ли это в их случае? Ведь это любовь гея. Скорее всего, это в лучшем случае возвышающий обман, а то и много хуже - все же унижение для "традиционника". Он шокирован моей любовью, но ведь я ему со своей любовью не навязываюсь, думал Леонид, зачем же унижать меня? Нет, Валентин не способен причинять страдания человеку, который не сделал ему ничего плохого и чья вина только в том, что он любит его. Разве не он сам признался в любви к женщине? Наверняка добивался от нее любви и добился. Мне еще повезло, что он говорил со мной. Любой бы на месте такого великолепного парня развлекался б не беседой с каким-то жалким геем, а с прекрасной женщиной. Стоит ему позвонить одной из своих подружек, та мигом прибежит и умаслит его. Нашел я в кого влюбляться, думал Леонид, но ведь, как говорят, надежда умирает последней. Может быть, и Валентину несладко после того, как ему изменила его любимая женщина, поэтому он понимает, что такое неразделенное чувство. И я не вызываю у него отвращения, ему так тошно, невыносимо тяжело на душе, что даже такой "отщепенец", как я, любящий его, не может вызвать у него презрения. Ведь не случайно он сказал, что я нужен ему не меньше, чем он мне. Такими словами просто так не бросаются. Они могут стать друзьями, но мечта об их взаимной любви - пустая маниловщина, предаваться которой нелепо и смешно.
  Леонид так сильно расстроился оттого, что Валентин фактически показал ему на дверь, что в полном отчаянии решился показать Валентину тот рисунок, который скрывал от него. И когда Валентин заявил, что в нем нет ничего особенного (так, кажется?) и сказал, что у него полно фотографий, где он запечатлен в плавках, Леонид как бы в шутку спросил, слабо ли ему показать себя без плавок. И его, Леонида, уже понесло дальше. Не остановила фраза Валентина, что он такими фото не располагает. Он попросил его, раз так, не покажется ли Валентин ему обнаженным. Ненормальный! И тут же испугался, но неожиданно Валентин отнесся к такому пожеланию благожелательно. Теперь оставалось узнать, что кроется за всем этим.
  Валентин, со своей стороны, из жалости к Леониду и желания реабилитироваться в его глазах, из любопытства, чем все это разоблачение перед Леонидом закончится, решил преподнести ему оливковую ветку мира в том виде, который ему наиболее угоден. Валентин никогда не стеснялся своего тела, справедливо считая, что, им, скорее, можно гордиться. Его не возмутила и даже не удивила просьба Леонида, он решил, что от него не убудет, а тому прибавится, пусть полюбуется мной. Но сделать это нужно в такой манере, чтобы оно выглядело как шутка, как забава.
  И Валентин стал медленно снимать с себя рубашку, расстегивая одну пуговицу за другой, затем помахал над головой и кинул в обалдевшего от восторга Леонида. Тому такая игра доставляла явное удовольствие. Затем Валентин снял с себя носки и майку, повернулся к Леониду, чтобы показаться ему со спины. После чего остановился, словно выжидая, следует ли продолжать раздевание, тем самым еще больше втягивая Леонида в игру, затеянную им, Валентином. Леонид, разинув рот, беззвучно наблюдал за ним и ждал, что будет дальше, решится ли тот продолжить нравящееся ему действо. Леонид наслаждался им, он даже не хотел ускорения игры в предчувствии того, в какое зрелище она может вылиться в финале.
  Валентин снял с брюк ремень, бросил его Леониду. Затем несколько раз расстегнул и застегнул молнию на брюках, после чего черепашьими темпами начал спускать их до колен и снова надевать на себя. А когда, в конце концов, остался в одних трусах, начал демонстрировать Леониду с разных точек свою стройную, хорошо сложенную фигуру поворотами вокруг своей оси, поднятием рук и ног, нагибаясь и приседая. Леонид восхищенно взирал за всем этим, откликаясь одними междометиями. От волнения он не знал, куда деть свои руки, то, пряча их за спину, то, складывая на животе, то, сжимая, то, разжимая кулаки. Ладони его рук вспотели, и сам он чувствовал себя так, словно находился в парилке.
  Валентин между тем стянул трусы чуть ниже пупка, всем своим видом поддразнивая Леонида, будто стесняется обнажиться перед ним целиком. Изображая на лице смущение, он выказывал Леониду нерешительность. Но затем повернулся к Леониду спиной, раскачивая бедрами и еще больше возбуждая Леонида, который с трудом удерживал себя, чтобы не сорваться с дивана и не броситься на Валентина. Тот, чувствуя состояние гостя, повернулся к тому в пол оборота, скинул с себя трусы и бросил их в Леонида. Валентин не был возбужден, на что надеялся Леонид. . Валентин застыл на месте, словно боясь выдать себя. И тут Леонид уже не смог усидеть на месте и бросился к Валентину, обнял его сзади, шаря руками по его телу, хотя и не решаясь дать им полную волю. Ему удалось повернуть Валентина лицом к себе и уже не захотел, да и не смог удержаться от того, чтобы не коснуться рукой пениса Валентина. Он не знал, как отреагирует на такой жест Валентин, не рассердится ли он. Валентин по-доброму улыбался. И тогда Леонид окончательно осмелел и добился того, что Валентин возбудился. Валентин не оказывал ему сопротивления; как это ни казалось ему странным, ему нравилось все то, что происходит. У Валентина давно уже не было женщины, он не хотел мешать Леониду, удовлетворять плотский голод, испытываемый им самим. Но чувствовал себя все же неловко, не зная, отвечать ли ему на ласки и поцелуи Леонида, желавшему заняться с ним оральным сексом. Валентин видел себя со стороны, ему казалось, что он смешон - стоит обнаженным, к тому же возбужденный, перед одетым на все пуговицы мужчиной. Но разве было бы лучше, если б Леонид прижимался к нему раздетым?
  Леонид, который меньше всего ожидал, что ему позволит делать с собой Валентин, чувствовал себя самым удачливым на свете. От счастья у него навернулись слезы, он испытывал невиданное ранее эмоциональное потрясение, благодарность и признательность Валентину. Не отлипая от Валентина, Леонид начал неуклюже раздеваться. Ему никак от дрожи в руках и во всем теле не удавалось расстегнуть пуговицы своей рубашки, и, к его радости, Валентин стал помогать ему в этом. Это наполнило Леонида большей уверенностью, глядя в глаза Валентина, стараясь прочесть в них, как он относится к его раздеванию, Леонид остался в одних трусах. Он вдруг испытал редкий стыд и страх, вернувшийся к нему: вдруг вся эта игра Валентина имеет единственной целью посмеяться над ним. Он стоял перед Валентином - настолько раздавленным и жалким, что тот сам стал снимать с него трусы. И то, что Валентин не смеялся, не выказывал никакой неприязни, даже приветливо улыбался, явно желая поднять дух Леонида, придало тому такую уверенность, что у него возникла мысль - вдруг ему удастся то, о чем он мог только мечтать. Он так страстно этого желал, что уже почти ничего не соображая, отдался полностью своим инстинктам. Он неловко присел на колени, но Валентин поднял его - он вовсе не возражал заняться оральным сексом, но посчитал это излишним - так можно дойти до мужеложства. Следовало остановиться, пока не поздно. Получалось, что всем своим раздеванием и способствованием к раздеванию Леонида он сам давал тому право не только надеяться, но и добиться от него того, что Валентин отрицал для себя. Да, если быть честным с самим собой, этот парень нравился ему - даже физически, что уж совсем не должно соответствовать складу его личности, гетеросексуальной ориентации, - но он, Валентин, сам во всем виноват, так как позволил Леониду втянуть себя в опасную игру. Валентин решил положить всему этому конец. Он осторожно отстранил Леонида и направился к дивану, чтобы облачиться в свою одежду. Валентин не хотел обидеть Леонида, однако тот, уже не ожидая подобной развязки, разрыдался и бросился на диван, буквально отпихнув Валентина, удивившегося, откуда только взялись у того силы. Валентин понял, Леонид находится в полном отчаянии, и довел до такого его состояния он, Валентин. Нужно было как-то смягчить потрясение этого несчастного мальчика, в котором проступала не столько женскость, сколько детскость. Валентин начал утешать его, гладить по голове, как дитя, уговаривать, обещать, что они не расстанутся и станут друзьями, просил извинить его, если он зашел слишком далеко. Леонид перестал рыдать, он посмотрел на Валентина с надеждой, потянулся к нему всем своим телом и стал целовать его лицо - уже без прежней страсти, в знак благодарности и понимания. И тогда Валентин, совершенно неожиданно для себя в ответ стал целовать лицо Леонида. Он вспомнил, при каких обстоятельствах полюбил Лину, позволившую любить себя. Ведь и Лина не сразу полюбила его. Так почему же он, Валентин, не может поступить так же с Леонидом? Только потому, что Леонид не женщина, а мужчина? Но ведь его самого тянет к этому взрослому ребенку, который как котенок прижался к нему всем своим телом. Они уже не были возбуждены, для них уже не имело значения, что они раздеты. Оба чувствовали, что обрели друг друга. Леонид снова плакал - но уже от счастья, которое, казалось, совсем недавно изменило ему. Валентин почувствовал, как желание заливает его, он не захотел бороться с ним, и стал целовать и ласкать обнаженное, разгоряченное от его ласок тело Леонида. Валентин вспомнил, как страдал в последнюю ночь с Линой, как от полной безысходности, отчаяния и злости взял ее силой. Сейчас похожая, пусть и иная ситуация. Леонид, к сожалению, не женщина, но мужчина, однако все в нем выдает женщину. Любовь Леонида к нему, слезы радости, счастья от разделенной Валентином любви, хотя в чисто физиологическом плане дело до нее еще не дошло, привело к тому, что Валентин ощутил в себе поворот. Он уже не так любил Лину, как совсем недавно. Он любил Леонида - и от этого ему никуда не деться. Желая, чтобы никакая фальшь не разделила его с Леонидом, он прекратил внутреннюю борьбу с самим собой - занялся любовью с Леонидом, испытывающим к любовнику такую пылкость, нежность и благодарность, какой Валентин не знал со стороны Лины.
  "Как же плохо мы себя знаем", - думал Валентин, наслаждаясь и даря наслаждение...
  И когда они обессиленные отлипли друг от друга, Леонид подумал, что обрел великое счастье, если оно даже короткое. "Я стал..." Тут он вслух рассмеялся оттого, что не знал, кем он стал: женщиной или мужчиной.
  -Чему ты так смеешься?
  -От счастья.
  -Ты любишь меня?
  -Очень. А ты меня?
  -Кажется, люблю. Хотя меньше всего ожидал, что полюблю мужчину. Впрочем, какое это имеет значение, какого мы пола, если нас связывает взаимная любовь...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"