Перед вылетом в Англию после нашей бурной любви с Надей в Зеленогорске меня уже не покидало ощущение, что эта любовь пошла на спад. Мы начали мелко ссориться, выяснять отношения, которые и без того стали запутанными и трудно разрешимыми. И хотя я обещал Наде предпринять все возможное и невозможное, чтобы мы могли пожениться, сам верил в это плохо.
Я чувствовал, что и Надя сомневается в том, что у нашей любви есть шансы на успех. Я готовился стать серьезным бизнесменом, и обязан был, на ее взгляд, выбить из головы свое нелепое и глупое чувство, только мешающее в реальной жизни. Умом я понимал не хуже нее, что, если ничего не предприму, наши перспективы на совместную жизнь равны нулю.
Уже по возвращении в Англию я начал ощущать дикую тоску по нашим ночам, Надя постоянно снилась мне, нечастые встречи с другими женщинами лишь обостряли мое положение - они не выдерживали никакого сравнения с ней. Я пытался убедить себя в том, что ничего особенного в Наде нет, что я просто поддался своему первому чувству, даже не чувству, а страсти, и совершилось это давно, в прошлой жизни, когда я мальчишкой влюбился в свою учительницу. Но и до моего сознания доходило, влюбившись больше трех лет назад, я полюбил ее. А то, что она, став моей первой женщиной, на второй день порвала со мной, лишь усиливало чувство к ней. Я все время прокручивал в голове, пожалуй, самое яркое событие в своей жизни, когда мне удалось - пусть неосознанно - влюбить в себя эту прекрасную женщину, и тут же подвергал эту мысль сомнению. Быть может, нет, скорее всего, она отдалась мне лишь потому, что в своем возрасте, желая любви, не знала ее, а что такое жаждать любви, я хорошо знал по себе, хотя мне было тогда всего-навсего пятнадцать лет. А когда от нашей, как она шутила, одноразовой любви родился Сережка, я, его отец, сразу же напомнил ей о себе, хотя она не могла угадать в новорожденном мои черты, выявившиеся значительно позже. Видимо, существует связующая нить между мужчиной и женщиной, когда у них даже без всякой любви рождаются дети. А мы любили друг друга, она это поняла хотя бы по контрасту с отсутствием чувства к мужу. Когда я впервые увидел его, решил, что с таким видным мужчиной она сразу же забыла меня, и был приятно удивлен, что, кажется, все еще помнит случившееся между нами три года назад. А поскольку я не только не забыл ее, но еще острее переживал свою так резко оборвавшуюся любовь, решился снова попытать счастья. То, что в присутствии мужа Надя довольно легко согласилась говорить со мной на английском языке и то, что я узнал в ребенке своего сына, придало мне уверенности добиваться новой встречи с ней наедине. Это далось Наде нелегко, но она пошла на риск, так как любила меня, в чем я убедился в Зеленогорске. И только в конце лета, когда стала неизбежна разлука между нами, мы стали болезненно обсуждать создавшееся положение, не зная как его разрешить. Что-то при этом нарушилось в наших отношениях. Наверное, я вел себя эгоистично, не желая пропускать ни одной ночи, не давая Наде передышки, в которой она особенно нуждалась после приезда мужа. Мне бы войти в ее шкуру, а я вместо этого выражал недовольство и устраивал сцены ревности. По моему мнению, она должна была сообщить мужу, кто я, от кого Сережка, и положить конец их отношениям. Я не сомневался в том, что, в конечном счете, после окончания учебы в Англии, а то и раньше женюсь на ней, и не понимал, как можно вести игру на два фронта, словно она изменяла не мужу, с которым ее связывали определенные обязательства, а мне. Я знал, он не один год обхаживал ее, и она стала принадлежать ему, а затем и вышла за него замуж, когда порвала со мной, только-только добившимся ее любви. Это явно мучило ее, иначе б она никогда не рассказала мне обо всем этом уже в первую нашу ночь в Зеленогорске. Ей нужно было хоть как-то оправдаться перед собой (меньше всего передо мной). Я помню, этот рассказ, когда мы только что любили друг друга и оба опустошены (во всяком случае, я), покоробил меня. Мне было крайне неприятно выслушивать то, что она так низко, как я считал, поступила со мной - не только бросила, но тут же нашла мне замену, что, впрочем, не помешало - даже способствовало - с ожесточением и исступлением опять заняться с нею любовью. И я испытал еще большее наслаждение оттого, что она, наконец, забыла о муже и всем том, что с ним связано. Лежа в моих объятьях, Надя сказала, что как бы дальше ни сложилась ее жизнь, она ни о чем не пожалеет, потому что ради любви можно даже совершить преступление.
Все это я часто вспоминал в Англии, мечтая о том, как мы в следующее лето при любых обстоятельствах встретимся снова, и будем любить друг друга. Нужно признаться, я больше думал о себе, чем о ней.
Вернувшись в Россию, я вспомнил об обещании, данном Наде, найти выход их нашего ненавистного треугольника. И решил "как мужчина с мужчиной" поговорить с отцом, как только увижу его в хорошем настроении. Я выбрал нужный момент, сказал, у меня к нему очень серьезный разговор, никак не связанный с учебой.
-Ты влюбился в Великобритании? ( Сказано так, словно у меня произошла там великая любовь.) И кто она, если не секрет, твоя девушка, насколько вы близки?
-Я люблю замужнюю женщину, живущую здесь, в России, и у нее от меня растет трехгодовалый сын Сережка.
-Ничего не понимаю. Как это у тебя может быть такой сын? Ты переспал с этой женщиной в пятнадцать лет?
-Прости, папа, я не пересыпал с нею. Я сразу, стоило мне увидеть ее, влюбился в четырнадцать лет.
-Кто она - эта женщина?... Не может быть... Кажется, я догадываюсь... Твоя англичанка?!
-Да - Надя. И я до сих пор люблю ее, сейчас даже больше, чем раньше.
-Я видел, какие взгляды ты бросал на нее, но разве мог подумать, что у вас зайдет так далеко? Теперь понятно, почему она отказалась заниматься с тобой.
- Мы были близки всего лишь один раз, после чего она дала мне отставку. Я безуспешно пытался уговорить ее - встретиться со мной снова.
- Рисковая, но разумная женщина. Потеряла голову с мальчишкой - хватило одного раза.
-Она не теряла голову. Голову потерял я.
-Не станешь же ты убеждать меня, что она не смогла совладать с любовью к тебе, ребенку?
-Тогда она еще не любила меня...
-Но ты оказался так убедителен, стоило тебе овладеть ею, что полюбила? Не рассказывай мне сказки. Может быть, ты недурно проявил себя как мужчина, во что верится с трудом, если это у тебя первый опыт, но в любом случае, по глупости или недоразумению отдавшись тебе, она не могла полюбить мальчишку.
-Я и не говорю, что сразу полюбила.
-И?
-Надя вышла замуж и родила сына.
-Короче говоря, узнав о беременности, тут же поспешила без всякой любви выскочить замуж, лишь бы дать ребенку отца. Ее мужу можно только посочувствовать. Он, лопух, уверен, что сын от него.
-Он видел меня и, возможно, уже так не думает.
-Неужели Надя призналась ему? Смелая женщина!
-Я отсоветовал ей до моего разговора с тобой говорить мужу, кто я ей, и что Сережка мой сын.
-Надеюсь, все это у вас в прошлом?
-И в настоящем. Я случайно встретил их в прошлом году с ребенком в Павловске и с огромным трудом добился встреч в Зеленогорске, где она находилась с нашим сыном. Устроилась работать в его ясли.
-Лишь бы заниматься с тобой любовью?!
-Она нанялась туда еще до нашей встречи. Просто все удачно совпало.
-Так удачно, что твоя мать говорила мне, тебя арканом не затащишь на нашу дачу. Теперь ясно, какой там у тебя приятель. Ты являлся к нам на выходные лишь потому, что муж, не зная о том, что ты ставишь ему рога, приезжал на эти дни к жене. Не думаю, что, в порядке очередности занимаясь с вами любовью, она поступала как порядочная женщина. Жаль, ты настолько ослеплен своей страстью, что не принимаешь это во внимание, и, любя ее такую, пудришь мозги не только мне, но и себе. Пойми, это не ты совратил ее, а она - тебя. Сколько ей лет и сколько тебе! За совращение несовершеннолетних, между прочим, привлекают к суду. И пусть она во время одумалась, прекратив заниматься с тобой не только английским языком, своевременно вышла замуж, чтобы муж не догадался, что она беременна не от него, однако через три года ее снова потянуло на молоденького, и она стала изменять мужу. Никакие ссылки на так называемую любовь здесь не проходят. Как ты сам не понимаешь, что она из себя представляет?
- Во-первых, я уже говорил, она хотела все сказать мужу, но я не велел, понимая ответственность, взятую на себя, не поговорив с вами, родителями. Во-вторых, она не любит мужа, и лишь выполняла так называемый супружеский долг. В - третьих, клянусь всем святым, она никогда не соблазняла меня и всячески уклонялась от всех моих попыток сблизиться с ней, но я так любил ее, что мне удалось убедить ее в своем глубоком чувстве. То, что я до сих пор думаю только о ней одной, лишнее тому доказательство. Что там еще? Она выходила замуж вовсе не для того, чтобы прикрыть свою беременность. За ней много лет ухаживал нынешний муж, он нравился ей, но она хотела любви, и только потому не давала ему прямого ответа. И лишь почувствовав первые признаки любви ко мне, из страха, что не сможет отказаться от меня (я настойчиво добивался наших встреч), решилась на замужество. К тому же она очень хотела ребенка, а годы поджимали. Она понятия не имела, что ребенок от меня. Она была со мной всего лишь один раз, а с мужем - неоднократно. И никогда бы не подумала, что это мой ребенок, если б наш сын не был похож на меня, не имея в своем облике ничего общего с мужем. Любя меня, Надя уговорила мужа назвать сына моим именем, чтобы сохранить память обо мне. Посмотри фотографию Сережки, сделанную в Зеленогорске прошлым летом. Он удивительно похож на меня маленького. Сравни сам. Это мой сын и твой внук... Молчи. Я не все еще сказал. Я люблю эту женщину, никакая другая мне не нужна. Я хочу, чтобы она развелась с мужем и вышла за меня. Мы любим друг друга и у нас сын. Пожалуйста, папа, постарайся понять меня, не препятствуй моим планам. Женитьба никак не отразится на моей учебе в Англии и планах стать тем человеком, которого мы оба желаем видеть во мне в скором будущем. Если вы с мамой не пожелаете видеть ее и внука, они не побеспокоят вас. Ты только представь, когда мне исполнится чуть больше сорока лет, я все еще в расцвете сил, а у меня взрослый сын, уже самостоятельно зарабатывающий себе на жизнь. От вашего с мамой решения зависит вся моя жизнь. Вы можете осчастливить меня, если поймете мотивы моего поведения и окажете нам с Надей моральную поддержку. На другую помощь я рассчитывать не смею.
-Сережа, пойми и ты меня. Тебе только девятнадцать, Наде тридцать четыре. Как бы ты сейчас ни любил ее, поверь моему опыту, твоя любовь со временем превратится в привычку. В свое время, будучи чуть старше тебя, я женился по любви, но ты еще не родился, а этой любви и след простыл. Мы с твоей матерью жили мирно, до недавнего времени я оставался верен ей, поскольку для меня важнее всего мой бизнес и твое будущее. Я люблю тебя и хочу тебе только счастья. Поверь мне, твоя честность довольно скоро вступит в противоречие с реальностью, тебе наскучит твоя немолодая жена, страсть пройдет, ты не сможешь жить с Надей, не изменяя ей. Она - умная и чуткая женщина - это заметит, тем более что лгать ты не умеешь. Поломаешь не столько свою, сколько ее жизнь. Дело не в деньгах, ты сможешь материально помочь ей и сыну, но она останется одна - снова выйти замуж уже не сможет. Она не разлюбит тебя, развод станет для нее большим ударом. Так что, прежде всего, подумай о своей женщине. В конце концов, если не можете обойтись друг без друга, оставьте все, как есть. Не идите против жизни, которая, так или иначе, докажет вам, какую большую ошибку вы совершили. Удивительно, как она сама не понимает этого, если готова развестись с мужем и выйти за тебя замуж.
-Надя говорила мне очень похожие слова. Но она любит меня и готова рисковать своим будущим. А я, со своей стороны, постараюсь не разочаровать ее.
-Мне не хочется входить в детали твоей интимной жизни. Но, видимо, придется. Скажи, кроме Нади, у тебя были женщины?
-Да, хотя мало.
-И все они в постели уступали Наде?
-Нет. Если ты любил, то должен помнить, кроме постели есть и другие - даже большие ценности. Те, что приобретаются только в любви.
-Эти ценности, мой мальчик, так же утрачиваются с годами. Всякое восприятие индивидуально. Нет ничего более субъективного, чем любовь со всеми ее ценностями. Как только любовь проходит, человек находит оправдание любому своему поведению, и все его ценности летят к чертям собачьим. Ты столкнулся сейчас с огромным испытанием. Если не переломишь себя и продолжишь гнуть свою линию, направленную, в конечном счете, против ваших интересов, вся твоя жизнь - карьера, семейная жизнь - сложится не так, как все мы, мама, ты и я, задумывали. Мой тебе совет - не создавай себе лишней головной боли и проблем . Помни, снявши голову, по волосам не плачут. Извини, Сережа, я не могу тебя поддержать. Я очень ценю твое доверие и откровенность, но не могу использовать их против твоих интересов. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы не думать о твоем будущем. К сожалению, ты находишься сейчас в таком состоянии, что не способен понять, какую серьезную ответственность возьмешь на себя, если разрушишь Надин брак и женишься на ней. Больше того, учти, все тайное становится ясным. Ее муж когда-нибудь узнает, что ему ставят рога, и это может иметь самые плохие для всех вас, троих, последствия. Забудь эту женщину, если она сама не способна понять, что никакие благие порывы и мотивы ее не оправдывают.
-Забыть ее не в моих силах. Я ее люблю!
-В любом случае не стану поддакивать вам. Ты любишь ее, а я - тебя. И никогда не пойду против твоих истинных, а не эфемерных интересов. А любовь - призрачна.
-Ты забываешь об отнюдь не эфемерном Сережке. Он так же реален, как мы с тобой. И нуждается во мне, своем отце.
-У него есть отец. Отец, мой дорогой (даже неловко тебе это говорить, настолько очевидно), - не тот, кто родил ребенка ( для этого никакого ума не надо), а кто его воспитывает. Я что-то не слышал от тебя, будто Надин муж плохой отец - бьет сына, не любит его, бросает на произвол судьбы. Он - никуда не годный отец?
-Разве сам не понимаешь, Сережка - мой сын! Это часть меня, я не хочу ее терять. Ты бы мог отказаться от меня, своего сына? Почему же тогда так легко отказываешься от внука?
-Я не отказываюсь от него, напротив, хочу, чтобы жизнь этого маленького человека никем и ничем серьезным не омрачалась. Прежде всего, его родителями. В конце концов, если тебе так дорог этот мальчик, я могу завести на него валютный счет в банке. Когда потребуется, сниму его, и ты распорядишься им по своему усмотрению.
- Я не желаю жить ни на проценты, ни в кредит. Я живу настоящим, отец. Если ты серьезно подумаешь обо всем, о чем мы говорили, и откажешь мне в поддержке, я вынужден буду искать другой выход, хотя он менее приемлем для всех нас. Только, пожалуйста, не думай, что я шантажирую. Я так надеялся на тебя (ты всегда приходил мне на помощь, я это очень ценил, и потому особенно любил тебя), что не искал других путей. Но, кажется, мне ничего другого не остается, как найти их. Если только Надя согласится развестись с мужем, я, как бы то ни было, женюсь на ней. Но мне бы очень не хотелось идти вам наперекор. Это все равно для меня, как ради одной руки отсечь другую. Раньше ты всегда понимал меня, я и сейчас, когда это особенно важно для меня, рассчитываю на твое понимание. Если примешь решение в мою пользу, маме ничего не останется, как согласиться с нами обоими.
-Хорошо, Сережа, я еще раз подумаю, только, пожалуйста, не загоняй меня в угол. Обещай, что не станешь торопить события. Почему нужно спешить? Не можете жить друг без друга, будьте близки, пока муж вам это по неведению позволяет. Придет время, закончишь учебу, окончательно поймешь, что не можешь жить без нее, тогда и женишься на ней.
-В какое положение ты меня ставишь? Только что осуждал Надю за измену мужу, а теперь ее поощряешь. И все это лишь потому, что надеешься, мы не сможем жить двойной жизнью. Каково мне знать, что другой мужчина спит с моей любимой женщиной? Каково ей заниматься любовью с человеком, которого она почти ненавидит? Почему мы должны лгать и изворачиваться, прятаться и бояться, что нашу любовь раскроют и надсмеются над ней? Ты об этом подумал?
-Этот вопрос я хотел бы задать и тебе. Что ты думал, когда лгал и изворачивался, терпел соперника и допускал, что твоя женщина изменяет не только ему, но и тебе?
-Я люблю ее! Я люблю ее, черт побери! Разве этот сложно понять?! Ты же умный и добрый человек, всем хорошим в себе я обязан тебе, так помоги мне в самую трудную минуту моей жизни! Я всегда буду помнить то, что ты пошел мне навстречу.
-Ты осудишь меня, хотя сейчас не можешь многого понять. Любовь застила тебе глаза... Хорошо, мой мальчик. В этом году ты в любом случае жениться на Наде не можешь. В лучшем случае - в следующем, если Надя поверит тебе и разведется с мужем. Так?
-Она мне верит. Я согласен!
-Подожди. Ты же не хочешь, чтобы ваша женитьба носила формальный характер. Если так уверен в себе, женишься на ней, как только окончишь учебу в Англии, а пока все пусть будет, как есть. Разумеется, в случае развода мы, твои родители, поможем Наде и внуку, которого полюбим, как любим тебя, его отца и нашего сына. Но сначала я должен убедить твою мать - ты же знаешь ее характер. Она сдастся далеко не сразу, а я бы не хотел ссориться с ней по такому серьезному поводу. Мы и так в последнее время нередко срываемся друг на друга, но тебе этого лучше не знать.
-Чего именно?
-Я бы не хотел говорить.
-У тебя есть другая женщина?
-Да.
-Мама узнала?
-Увы.
-Надеюсь, вы справитесь с такой проблемой?
-Если я оставлю свою женщину, возможно.
-Ты не можешь обещать матери, что бросишь ее?
-Я люблю Тамару.
-Она моложе матери? Сколько ей лет?
-Она на пять лет старше тебя.
-Тогда все понятно.
-Что тебе понятно? Я люблю ее не потому, что она молода. Почему допускаешь любовь к Наде, а мне отказываешь в любви к Тамаре?
-Хотя тут несколько иной случай, ты прав. Прости меня, что же теперь будет с вами?
-Не знаю. Оставить твою мать, как и отказаться от Тамары, я не могу. А теперь еще и ты со своей любовью. Мало мне своей собственной.
-Что же нам делать?
-Ждать. В житейских вопросах женщины мудрее мужчин. Если они любят нас, могут простить и забыть. Больше того - не станут мешать нашему счастью.
-Ты хочешь сказать, они позволят нам изменять им?
-Могут отнестись к этому с пониманием.
-Хорошо, а что прикажешь делать твоей Тамаре?
-То же самое. Если она любит меня, должна понять, что я не могу оставить жену, с которой прожил столько лет, и обречь ее на одиночество.
-Но, с твоей стороны, это в высшей степени эгоистично!
-У тебя есть другие предложения? Может быть, ты не против того, чтобы я развелся?
-Нет, конечно.
- Отказаться от своей поздней любви? Ты же от своей ранней отказаться не желаешь.
-У меня нет тех обязательств, что есть у тебя. Я холост.
-Я так и знал, что ты встанешь на сторону матери.
-Я ни на чьей стороне, разбирайтесь сами. Я не стану осуждать тебя, какое бы решение ты ни принял. Это все, что я могу тебе сказать.
-Ценю твою толерантность... Ладно, мои женщины - это моя головная боль. Но как понимаешь, сообщить твоей матери, что ты надумал жениться, в конец расстроить ее.
-Для начала мне достаточно твоего терпимого отношения к моим планам.
-Давай все же договоримся, этим летом ты о них Наде больше ничего не говоришь. А в следующем, если ваши намерения не изменятся ( к тому времени прояснятся и мои отношения с твоей матерью), вернемся к этому разговору. Идет?
-Что, значит, вернемся к этому разговору? В следующем году я непременно женюсь на Наде!
-Хорошо, женишься. Но сейчас обещай, никаких разговоров о женитьбе вести не будешь.
-Я уже обещал Наде, что в случае ее развода мы поженимся.
-Поступил не очень разумно. Кто же перед женитьбой ставит условия будущей жене?
- Не хитри. Это не условие, а необходимость. Как же мы можем стать супругами, если она не разведется?
-Ты просто не понимаешь, какую ответственность навлекаешь на себя. Через год все может измениться, но ты заранее свяжешь себя определенными обязательствами.
-Можно задать тебе один вопрос? Как ты сам собираешься выпутываться из положения, созданного тобой? Или в твои планы не входит менять старую жену на молодую?
-Не беспокойся, я урегулирую свой вопрос без того, чтобы нанести твоей матери сколько-нибудь значительный урон.
-Материальный?
-Не только.
-Она уже не любит тебя?
-Мне неприятно говорить тебе это, но она никогда не любила меня. И мы уже давно не поддерживаем, как бы тебе это сказать, в полном объеме супружеских отношений.
-Другими словами, ты давно не спишь с ней?
-Мы вместе не спим, если тебе угодно.
-Главное, чтобы ей это было угодно.
-До недавнего времени ей было все равно, сплю я с ней или не сплю.
-А теперь, когда она узнала о том, что у тебя молодая любовница, стало не все равно?
-Только потому, что я могу уйти от нее. Другие женщины были у меня и раньше, она относилась к этому снисходительно.
-Лишь бы ты оставался с нею.
-Лишь бы я оставался в семье.
-Но сейчас ты намерен уйти.
-Ты вырос, сам собираешься жениться, хотя я это не одобряю, но вынужден буду смириться. С твоей матерью нас мало что связывает, разве что первые совместные годы.
-В любом случае она пострадает, не так ли?
-Куда в большей степени пострадают интересы Надиного мужа, не так ли? Он любит Надю и сына. О нем ты подумал?
- Он - чужой мне человек, а мать - родная.
-Но где в таком случае чувство справедливости, которым ты всегда так гордился?
-Я люблю Надю, и готов поступиться многими чувствами.
-А мне отказываешь?
-Мне с этим трудно смириться. Я люблю мать. Она дала мне жизнь, между прочим.
-Что делать, Сережа, если мы оба попали в такой переплет? Но прежде и ты, и я должны хорошо взвесить все и только потом принимать окончательное решение.
- У меня складывается впечатление, что ты его уже принял. Я ошибаюсь?
-Я, Сережа, все еще в раздумьях. Видишь, я говорю с тобой как с взрослым. Знаешь, отчего я проявляю такую нерешительность?
-Видимо, сам не уверен в том, что твоя любовница любит тебя.
-Как ни странно, любит. Не сомневаюсь. Дело в том, что, несмотря ни на что, мы прожили с женой много лет.
-Без любви.
-Была и любовь. Такая, что тебе, быть может, даже не снилась. Потому я и пытаюсь предостеречь тебя. Ты можешь попасть в куда большую беду, чем я, если бросишь или начнешь изменять любящей тебя женщине, рискнувшей всем ради тебя.
-Я ее не брошу и не изменю ей. И она не так уж многим рискует, не любя мужа.
-Не любить легче, чем любить, если тебя не любят. Ты хоть немного понимаешь это?
-Я люблю, и буду любить свою жену.
-А если все же разлюбишь? Как ты можешь ручаться за свои чувства? Они развиваются и действуют помимо нашего сознания. С ними невозможно бороться. Их подавление дорого обходится человеку, изменяющему не жене, а самому себе.
-Я не могу не встречаться с Надей, пойми ты меня. А встречаться с ней, зная, что она близка с мужем, что мучается от любви ко мне и страха разоблачения, мне все трудней и трудней. Мы и в прошлом году виделись только ночью, но тогда хотя бы меньше боялись за сына. Он стал старше, засыпает позже и может проснуться, когда его матери нет дома. Все вместе действует на психику Нади, да и на мою тоже. Мы не можем жить в постоянной лжи. Даже я чувствую, что все для нас может кончиться расставанием. Надя должна знать, разводиться ей и выходить за меня замуж или оставаться с мужем и навсегда распрощаться со мной. Ты в состоянии это понять?
-Как не понять, если сам нахожусь в похожей ситуации. И все же между нами есть большая разница. Ты причинишь Наде, уйдя или изменяя ей, больший вред, чем я своей жене, которая уже многие годы совершенно равнодушна ко мне - до такой степени, что спокойно взирала на мои прошлые измены.
-Ты меня не убедил, но я согласен - перестану говорить Наде о том, что женюсь на ней в следующем году. В конце концов, если она сильно любит меня и ненавидит мужа, как иногда говорит, пусть проявит характер и решится на развод, независимо оттого, когда я женюсь на ней.
-И женишься ли вообще! Твоему сыну я обещаю поддержку, он в любом случае не пострадает.
-Я сам о нем позабочусь. Тем более что, в конце концов, узаконю отношения с его матерью.
-Теперь я вижу, что ты мужчина. Дай своей женщине свободу действовать по собственной воле, и тогда поймешь, насколько она любит тебя.
-Возможно, в чем-то ты прав. Я не стану больше навязываться ей в мужья, пока она не разведется с мужем. И только тогда в следующем же году женюсь на ней.
-А я, со своей стороны, обещаю тебе полную поддержку. Даже в том случае, если твоя мать встанет поперек дороги, что, скорее всего, и произойдет...
Должен сказать, я не ожидал такого благоприятного, как считал, исхода разговора с отцом. Очевидно, мне помогло то, что он сам оказался в трудной ситуации. Он нуждался во мне как союзнике, резонно предполагая, что я поддержу мать. И потому, несмотря на явное нежелание понять меня и мою женщину, которая много старше меня и которая когда-то нравилась ему самому, он поступил достаточно умно, не пойдя на обострение и заняв выжидательную позицию. Тогда я не понял, что тем самым он притормозил возможный конфликт с ним в том случае, если я, не считаясь с ним, сделаю все, чтобы скорее жениться на Наде.
Так или иначе, но вразумление отца показалось мне допустимым вмешательством в мою жизнь, больше того, в душе согласился с ним. Я счел разумным не навязываться Наде и решил предоставить ей полную свободу, как решать свою жизнь. Тем более, что уже неоднократно заверял ее в обязательном намерении жениться на ней. Сколько можно твердить одно и то же?! Она должна быть заинтересована во мне, если сильно любит меня, никак не меньше, чем я в ней. Что касается неизбежного ухода отца от матери, я всего лишь жалел мать, так как давно видел, никакой любви между родителями нет. А раз так, по моему убеждению, зачем мучиться и жить в нелюбви. Лучше развестись, чем жить во лжи и полном равнодушии, так недалеко дойти до ненависти. Отец как порядочный человек не оставит мать в беде, да и я вскорости сумею помочь ей, хотя и без нас у нее есть все возможности для вполне сносного существования. В любом случае, успокаивал я свою совесть, я не могу заставить отца остаться с ней. До разговора с ним я был уверен в том, что встречу с его стороны резкий отпор, и, понимая зависимость от него и испытывая к нему сыновнюю любовь, очень боялся потерпеть полное фиаско. Пойти на разрыв с отцом я считал неприемлемым для себя, так как в интересах своей с Надей будущей семьи не хотел жертвовать карьерой.
Этот разговор с отцом состоялся до второго нашего с Надей лета, закончившегося для нас на целый месяц раньше, чем я вернулся в Англию. Я почувствовал резкую перемену в Надином настроении. О беседе с отцом я ей ничего не рассказал. И разговоров о женитьбе больше не вел. Но по-прежнему заверял в своей любви, что было истинной правдой.
Меня никогда не устраивала наша двойная жизнь. Так случилось, что Надин муж видел меня и, скорее всего, понял, почему я оказался в Зеленогорске. В его взгляде я уловил не столько удивление, сколько ярость. Впоследствии я жалел о том, что поспешил ретироваться, чтобы не входить в объяснения с ним. Но после долгих раздумий понял, что могу после них потерять и то, что имел. Со своей стороны, Алеша делал вид, что ничего не происходит, по-прежнему приезжал к жене и с еще большей яростью мучил ее. Так, что она долго не приходила в себя даже после того, как он возвращался в город. А мне было не по себе оттого, что не столько я с ним, сколько он делился ею со мной, оставляя после себя "выжженную землю". Я скрыл от Нади случайное столкновение с ее мужем, происшедшее на дороге, ведущей на пляж. Узнав о нем, она могла прекратить наши ночные свидания. Дожидаться того времени, когда она сама, наконец, выберет кого-то одного из нас, я не хотел. У меня и без того оставалось слишком мало времени для любви.
Я не понимал, как они, Надя и Алеша, могут жить вместе. Мало того, что она не любила его, он догадывался, если не знал, о ее измене. И лишь она находилась в полном неведении, что муж и любовник встретились друг с другом, обменялись короткими взглядами и затаились, боясь выдать ей свою тайну. Мы оба, муж и любовник, в равной степени не хотели терять ее.
Когда после первого нашего лета я вернулся в Англию, мы с Надей стали обмениваться письмами, выплескивая на бумагу все свои чувства. Я прибыл в Россию раньше, чем она уехала с садиком в Зеленогорск, и страдал оттого, что разучен с нею, находясь в Питере. И как только она приехала в Зеленогорск, в первую же ночь, когда Сережка спал глубоким сном, через окно проник в их комнату и, как сумасшедший, набросился на нее. Мы самозабвенно занялись любовью, забыв обо всех наших страхах. Она не прогнала меня, но запретила приходить к ней в другие ночи.
Всякий раз, стоило мне привести ее к себе, я сталкивался с тем, что она торопилась назад. Мы сбрасывали с себя одежду, наспех занимались любовью: она уверяла меня, что уже испытала удовольствие ( слово "оргазм" ее коробило), и я не должен затягивать свое. Все это шло вразрез с моим желанием видеть ее больше, чем она мне позволяла. Я говорил ей, самое страшное, что может случиться с нами, это то, что нас увидят вместе, и тогда у нее не будет другого пути, как развестись с мужем и стать моей гражданской женой, пока мы не поженимся официально . Она в ответ заявляла, что не желает таким образом ломать мою жизнь, словно считала для себя приемлемыми другие пути. Я указывал на нелогичность ее слов, утверждая при этом, что она не ломает, а устраивает мою жизнь, коль скоро я без ума от нее; она отвечала, что именно мое безумие не позволяет ей прийти к единственно верному решению относительно дальнейшей своей жизни. И заявляла, ее любовь к мальчишке, все еще мальчишке, не дает ей никакого права вторгаться в его жизнь, говоря обо мне в третьем лице, словно я для нее посторонний. Это вызывало у меня раздражение, но моя страсть, не находя полного выхода из-за краткости наших свиданий, в то же самое время позволяла прощать и входить в ее сложное положение. В конце концов, оправдывал я Надю, она не виновата в том, что ее любовник так молод и несамостоятелен, и должен прежде просить родительского благословения.
Все второе лето, встречаясь урывками, не только Надя, но и я испытывали нарастающее раздражение друг от друга. Не знаю точно, как она, я смутно чувствовал, наши отношения меняются к худшему и в любой момент могут прекратиться или постепенно сойти на "нет". Мне начало казаться, в них стала сказываться какая-то инерционность, хотя, занимаясь непосредственно любовью, это мало сказывалось на моей страсти - так сильно я все время хотел ее. Однако со стороны Нади чувствовалась такая большая усталость и страх, что она стала обманывать меня, будто ей по-прежнему со мной так же хорошо, как прежде, даже еще лучше - иначе бы она так быстро не испытывала полного наслаждения любовью. Где-то в глубине души я чувствовал ложь, но мне самому, несмотря ни на что, было настолько замечательно, что я не утруждал себя сомнениями в ее страсти ко мне.
Тем неожиданней для меня оказался ее внезапный отказ встречаться со мной. Все мои заверения в любви и желании уже в следующем году жениться на ней ни к чему хорошему для меня не привели. Я считал в высшей мере несправедливым, что она так неожиданно попрала мою любовь, словно могло быть иначе - мы должны были, я считал, заниматься любовью и дальше, невзирая на все существующие у нас проблемы. Я мотивировал ее решение бросить меня тем, что она просто вымотана и уже не может продолжать жить в постоянной лжи. И физически, и психически она не выдержала и стала обманывать не только нелюбимого мужа, но и любимого (я продолжал надеяться, что она все еще любит меня) любовника. Это я осознал позже. А тогда, когда она почти спокойно заявила мне, что приняла окончательное и бесповоротное решение (одни эти прилагательные вывели меня из терпения) расстаться со мной, я пришел в бешенство, не желая верить тому, что она может так безжалостно поступить со мной. И тут же отметил про себя, слово "безжалостно" звучит так же надрывно и глупо, как слова "окончательное и бесповоротное", но мне уже было не до формы выражения эмоций. Я никак не ждал от Нади, что она отдаст предпочтенье спокойствию, и выкинет меня из своей жизни как ненужную вещь. Мне казалось, что она, даже не вдаваясь в объяснения причин своего решения, убивает нашу любовь. Наверное, я был жалок, когда бросился к ее ногам (очередная банальность) и стал умолять, чтобы она подумала, какой грех совершает (я еще никогда не был так пошл). И тут же, подумав, что пошл, снова отметил тривиальность любых выражений, когда речь идет то ли о смерти человека, то ли о его жизненно важных интересах или принципах, от которых невозможно отказаться. Если бы Надя заявила мне, что я надоел ей, быть может, перенес это легче, не поверив ей, чем отказ от меня, выдержанный в рассудительно - спокойной манере, словно ничто серьезное никогда не связывало нас. Я с трудом сдерживал себя, чтобы не разреветься, как ребенок, от досады, непонимания, а главное - от такого грубого отторжения моей любви. Предположить, что она просто развлекалась мной, я не мог, иначе б мне было еще тяжелее перенести наш разрыв.
Когда немного успокоился, если применительно к моему состоянию в те дни можно так сказать, я пришел к заключению, что Надя приняла для себя вполне разумное решение, раз я не мычал и не телился. От частого упоминания, что халва сладкая, во рту сладко не будет. Я еще первым летом должен был проявить себя мужчиной, своевременно поговорить с отцом, и в любом случае, даже рискуя своей будущей карьерой, настоять на ее разводе - с тем, чтобы непременно жениться на ней уже этим летом. Теперь можно сколько угодно кусать локти - Надя приняла решение. Я хотел рассказать ей о своем разговоре с отцом, но подумал, это уже пустое. Что совсем недавно представлялось шагом вперед, сейчас - двумя шагами назад. Иногда человеку приходят на ум совершенно идиотские мысли, подчеркивающие соответствующее им положение. Вот я и вспомнил работу Ленина "Шаг вперед, два шага назад", на которую, роясь в книжном шкафу в поисках чего-нибудь запретного, наткнулся еще десятилетним ребенком (отец прятал от меня книги несвоевременного, как он говорил, чтения). Я отчетливо понял, мой родитель ловко провел меня вокруг пальца, когда уговорил не спешить с женитьбой на Наде. Он уловил мое настроение: подсознательно я сам хотел повременить с женитьбой, находя самооправдание в факте учебы в Англии. Что бы я ни говорил, меня устраивало нынешнее положение: я мог заниматься любовью с Надей, а трудности лишь еще больше возбуждали мою чувственность. (Если б еще не приезжал ее муж, вызывающий мой гнев и потому, что он мог вести свою игру, зная обо мне.)
На мои многочисленные письма из Англии Надя не отвечала. И я окончательно понял, все между нами кончено. Моя первая любовь потерпела полный крах, в возможность второй я не верил.
За то время, что я находился в Англии, мои родители "благополучно" развелись, отец оставил матери почти все нажитое ими вместе имущество и ушел к молодой и красивой. Мать, звоня мне, держалась стоически. Она говорила о разных пустяках и молчала о том, что осталась одна. Отец оправдывался передо мной, сыном, желая сохранить прежние наши отношения. Ему помогла любовница, во время забеременевшая от него. Так что у меня появится сводная сестра, всего лишь на четыре года младше своего дяди, моего сына. Этот весомый аргумент позволил отцу "принять единственно верное решение, каким бы тяжелым оно ни было для всех нас". Я назвал по телефону отца фарисеем, он даже не обиделся - находился в фазе несвойственной ему экзальтации - смеси восторженного и болезненно - оживленного состояния. Его состояние резко контрастировало с моим - депрессивным. Я все еще не мог прийти в себя от "предательства" любимой женщины и преодолеть тоску по ней.
Я не собирался возвращаться на каникулы домой. Мне не хотелось видеть никого, кроме Нади (а она стала для меня, издевался я над собой, далекой звездой).
Я договорился с отцом, что поеду во Францию и Италию. Он, чувствуя свою вину перед бывшей женой и мной, легко согласился оплатить все расходы. Мать на мое решение отреагировала довольно спокойно и только попросила выделить хотя бы пару недель для встречи с ней. Я чувствовал себя перед ней в долгу и уже потому не мог отказать в ее просьбе, хотя не собирался задерживаться в России, напоминающей мне о крушении моей первой и единственной любви..
Уже на второй день пребывания у матери в Рощино я не смог удержаться, чтобы, как преступник, не поехать на " место преступления" в Зеленогорск. Я ни на что не надеялся, мне важно было хотя бы издалека увидеть Надю и Сережку. Издалека - не смог. Дождавшись ночи, я, дрожа от страха и нетерпения, постучался в ее окно. Надя еще не спала, в комнате горел свет. Она подошла к окну, увидела меня и жестом пригласила войти. Я подумал, что от радости у меня может выскочить сердце, и перемахнул через открытое окно в комнату. Надя стояла передо мной и улыбалась. Это была прежняя и одновременно совсем другая женщина. Она ничего не говорила, но я понял, что должен держать себя в руках. Я и себя видел со стороны не тем легко возбудимым, страстным, каким был раньше, еще в прошлое лето. Видимо, моя тоска по Наде еще мучила меня, она, словно живая, не могла понять, что ее хозяину улыбнулась такая удача - видеть любимую и их сына, посапывающего во сне. Мне хотелось поцеловать ( всего лишь поцеловать эту такую близкую и далекую) женщину, но я не решался, так как не знал, как она это воспримет. В конце концов, поцеловал ее в щеку. Она не отстранилась и глядела на меня, словно на пришельца с чужой планеты. За год разлуки мы оба, видимо, сильно изменились.
Я подошел к кровати сына. Это был уже большой мальчик, я с радостью сознавал, что у меня такой великолепный сын. И с горечью отметил про себя, что воспитывает его Алеша. И тут же с не меньшим огорчением - что Надя принадлежит не мне, а ему. И меня снова захлестнула дикая тоска. Что я здесь делаю? Надя, пустив меня в дом, всего лишь проявила добрую волю. Я ей по фигу, она равнодушно взирает на то, что я схожу с ума от невероятной к ней любви - невероятной вдвойне, так как у меня нет никаких шансов на взаимность. Меня грызла такая тоска, что я не испытывал к Наде даже десятой части того желания, с которым год назад, стоило мне проникнуть в ее комнату через то же самое окно, набросился на нее.
-Что же ты стоишь? Садись. В ногах правды нет.
-Правды давно уже нет.
-Ну что ты, миленький?! Разве ж так можно?
-Можно, когда невозможно...
-Знаешь, мне давали комнату в другом доме. Представляешь, ты стучишься сюда, а на тебя со страхом смотрит другая баба.
-Ты не могла взять другую комнату.
-Отчего ж?
-Оттого, что я не мог не увидеть тебя и сына.
-Я сказала, что мне нравится именно эта комната. Вот мне ее и дали, хотя та, что предлагали, и больше, и лучше.
-В этой комнате, помнится, мы однажды любили друг друга.
-Было дело.
-Мне совсем не смешно.
-Мне - и подавно.
-Ты хоть чуточку еще любишь меня?
-Совсем чуточку.
-Ты получала мои письма?
-Очень хорошие письма.
-Я ведь каждый раз ждал ответа. Почему ни разу не ответила мне?
-Мне нельзя возвращаться назад.
-Он нашел мое письмо?
-Нет, что ты. Мы ведь с тобой расстались. ( Я не уловил связи одного с другим.)
-Это ты рассталась со мной. А я все время, несмотря ни на что, ждал новой встречи.
-Поэтому не приезжал так долго? Я уже не ждала тебя. Где ты был раньше?
-Во Франции и Италии. Позвонил отцу и сказал, что в России меня никто не ждет.
-Как никто? А родители?
-Они развелись... У меня скоро родится брат или сестра.
-У тебя?
-У отца и его новой жены. А мне никто, кроме тебя и Сережки не нужен.
-У ребенка не может быть двух отцов.
-Вы не можете запретить мне, видеть моего ребенка. Я скажу твоему мужу, кем ему прихожусь.
- Ты очень плохо поступил, не рассказав мне о встрече с Алешей в прошлом году.
-Он видел меня? Я надеялся, что не заметил.
-И потому скрыл от меня факт вашей встречи?
-Прости меня. Я боялся того, что ты дашь мне от ворот поворот. И тот факт, что твой муж не догнал меня, не разыскал, давал надежду, что он не видел меня.
-Ты ошибся. После встречи с тобой Алеша уговаривал меня родить ему второго - его ребенка. Он все понял.
-А что ты?
-Ничего. После этого разговора мы приняли решение жить врозь.
-Вы разводитесь?!
-Нет. Нам обоим развод ничего не даст.
-Он больше не пристает к тебе?
-Это все, что тебя волнует?
-Меня волнуете вы - ты и наш сын. Я люблю вас!
-Мы не можем быть вместе, Сережа.
-Теперь ты можешь развестись с мужем и выйти за меня.
-А что, собственно, изменилось?
-Он приезжает сюда?
-Раз в неделю. Я не могу запретить ему, видеть сына. Они любят друг друга.
-Когда Сережка узнает, кто его отец, разлюбит. И полюбит настоящего отца, меня.
-Если ты скажешь это Сережке, забудь меня. Я тебе этого не прощу.
-Но как же мне быть? Он - мой сын!
-Встань на мое место. Сережка мне дороже всего на свете. Я не допущу того, чтобы отцы выясняли у него, кто из вас ему милей.
-Я встречусь с Алешей, и мы мирно обсудим эту проблему.
-Не советую. Он не оставит от тебя, моего бывшего любовника, мокрого места.
-Я не хочу быть экс - любовником. Я предлагаю тебе развестись с мужем и выйти за меня.
- Когда?
-Как только - так сразу.
-Твои родители уже знают обо мне?
-Отец знает и ничего против не имеет. Если бы ты уже в этом году развелась, мы могли в этом стать мужем и женой. К сожалению, наш брак придется отложить на год.
-Я согласна.
-Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!
- Тише, ненормальный! Разбудишь нашего сына... Если задушишь меня, наш брак придется перенести в другой мир.
-Прости, это такое огромное счастье - твое согласие стать моей женой.
-Я давно мечтаю об этом.
-Можно остаться у тебя до утра?
-До самого отъезда в Англию. Завтра же, уже сегодня, я представлю тебя всему обслуживающему персоналу как своего мужа и отца нашего сына.
-Об этом я не мог мечтать даже в лучшие наши дни.
-Иди ко мне. Только, пожалуйста, тише, наш сын спит очень чутким сном...
Почти месяц дней и ночей до отъезда в Англию были для меня сплошной сказкой. Утром Надя познакомила меня с коллегами, ошарашив их тем, что она не только любит меня столько лет, но тем, что у нас сын. Все нашли, что отец и сын очень похожи друг на друга. Об Алеше речь не заходила, словно его не существовало. Надя позвонила ему, сказала, чтобы он не приезжал к сыну, пока я не уеду. Мать обиделась на меня, так как рассчитывала на то, что все эти дни я буду с ней. После развода ее уже трудно чем-то удивить, она приняла мою будущую женитьбу без всяких истерик, впрочем, я и так бы никогда их не ожидал. По ее мнению, я - чистый безумец, даже больший, чем мой отец (он, во всяком случае, женился на женщине, намного моложе его, что хоть как-то можно понять), но она понимает, я все равно сделаю то, что надумал, и потому не станет препятствовать мне. В конце концов, самое страшное, что может случиться, уже случилось. И - неожиданно для меня - пожелала увидеть внука. Такое желание я удовлетворил, доставив ее на машине. Больше всех удивилась Надя. Она представила сыну мою мать как "маму дяди Сережи". Мы заранее договорились, что до женитьбы не станем раскрывать тайну его рождения, тем более что решения проблемы Алеши как отца пока еще найти не смогли. Я с огорчением понимал право Алеши на отцовство и надеялся, что тот сам постепенно "уйдет в тень".
В присутствии Сережки мы с Надей вели себя чинно, никак не показывая ему, кто мы есть на самом деле. С Алешей я договорился по телефону, что встречусь с ним перед отъездом, чтобы урегулировать все наши дела.
Такая встреча состоялась. Мы сразу перешли к делу. Он уже понял, что ему, если он еще на что-то рассчитывал, ничего не светит, но требовал, чтобы мы не препятствовали ему оставаться отцом Сережки и встречаться с ним не реже раза в неделю. Такого оборота дела мы с Надей, и потому я заявил, что хорошо понимаю его, но и он должен понять меня, эту проблему обязательно в обоюдных интересах решим через год. Я не скрыл от него, что женюсь на Наде, которая сама сообщит ему о планах, касающихся его самого. Надо отдать должное Алеше, он принял достойно, по-мужски, что его ожидает, главное - отцовство - во всяком случае, еще год ему сохранялось. Не хотел бы я быть на его месте, если учесть, что и он любил Надю.
Надя развелась с мужем. Я приехал в Петербург и предложил ей, как мы договаривались, подать совместное заявление в загс. Поистине, Надя непредсказуема! Она поблагодарила меня и моих родителей за то, что они радушно принимают ее, но пожелала оформить наши отношения после окончания мной учебы в Англии и окончательного возвращения в Россию. Ее вполне устраивали наши нынешние отношения, которые не изменятся только потому, что "мы закольцуем друг друга". Сначала я отнесся к этому с недоумением, но вскоре понял, в ее предложении есть определенный резон. Именно так рассматривал когда-то наше бракосочетание мой отец. Он проявил такт - не стал напоминать мне о давнем разговоре, пригласил с новой женой всех нас - Надю, меня и Сережку в ресторан, где состоялось знакомство двух семей. Я и не представлял, что в результате всех моих любовных переживаний возможен такой редкостный happy end.
Надеюсь, через два года я вернусь в Петербург, найду себе приличную работу и по всем канонам женюсь на Наде, а сказать Сережке, что я его настоящий отец, смогу еще раньше...