Не скрою, есть соблазн в подражание авторам детективного жанра оставить самое сладкое или горькое (кому как) под конец. Но у меня нет такого хобби - становиться литератором, как у моей бывшей жены, обязанной своим писательским зудом издателю. Она скоропалительно вышла за него замуж почти сразу после нашего развода, тем самым доказав, как сильно любила меня (впрочем, тут я к ней не совсем справедлив).
Первым делом я сразу опровергну появившиеся в печати сообщения относительно своей смерти. Как говорят, я еще простужусь на похоронах тех, кто желал моей кончины (если рискну приехать на них). Похожее заявление сделал нижегородский губернатор Шанцев о слухах, ходивших по поводу увольнения своего бывшего начальника Лужкова: "Он еще на похоронах многих простудится" .Хотя не угадал, зато укрепил о себе мнение, что своих не сдает и вместе с тем сохраняет свое начальственное место.
Мое "лирическое" отступление затянулось. Думаю, уже понятно, сообщения о моей смерти сильно преувеличены и несколько преждевременны. Я не только не утонул, не выплыл, но и не умерщвлен теми, кто желал моей смерти и предпринял для этого конкретные шаги. Узнав о готовящемся на меня покушении, что уже давно предчувствовал, зная порядки в нашем отечестве, я предотвратил его, инсценировав утопление. Уже на другой день я позабавился тем, как о моей смерти писала пресса. Говорилось, что я не обязательно утонул. Скорее всего, меня утопила или прикончила враждебная мафиозная структура, оказавшаяся ближе к телу власти, нежели моя ОПГ. При этом скрупулезно раскапывали многие уголовные дела, закрытые в свое время из-за отсутствия или недоказанности состава преступления близких мне людей. То, что я погиб насильственной смертью, прямо вытекало, по СМИ, из предпринятых властями попыток найти меня живым или мертвым, используя суда и вертолеты. Такого далеко не каждый утопленник удостаивался. Мое имя целых два дня не сходило с газетных страниц. Мне посвятили большую статью в правительственной газете и дали сообщения в телеканалах, которые в отличие от оппозиционной маргинальной прессы, отмечали мои неоценимые (что верно, то верно) заслуги перед страной на государственной службе. Я этим фактам только умилялся.
Недоумение у некоторых особенно дотошных изданий вызвало известие о том, что лодка, из которой я рыбачил на Ладоге, со слов моего охранника, чудом оставшегося живым, оказалась перевернута. Перевернутая лодка по всем законам естествознания должна пойти на дно, тогда как уцелела и давала основания полагать, что сам я покоюсь на том самом дне. Однако, когда мы с приятелем пересаживались на катер, пустая лодка спокойно держалась на озерной глади. Что с нею произошло позже, нам неведомо. Мы поспешили покинуть "место преступления" и вскоре сгинули из России за границу. О том, что я рыбачил не один, никто не знал. Поэтому о моем приятеле никаких сообщений не появлялось, а его жена с их ребенком тем временем находилась в Англии, где они ждали мужа. После инсценировки утопления мы с приятелем "залегли на дно", но не на то, где меня безуспешно искали. Видимо, мой "друг" - заказчик хотел убедиться, что меня на самом деле утопили или, на худой конец, убили.
Я понял много раньше инсценировки собственной смерти, что меня, так или иначе, уберут. Либо умертвят, либо засудят и отправят туда, где Макар телят не гонял. Знал, где живу. Поэтому все, что следовало продать, предварительно продал, перевел деньги в валюте в Швейцарию в банк, клиентом которого был, и вместе с приятелем, проделавшим то же самое, улетел, скрываясь несколько дней в укромном месте, в Англию. Дожидались своего охранника, который "осуществил" убийство и должен был получить деньги от заказчика за успешное выполнение задания. Переправив эти "иудины тридцать серебряников" на мой счет в швейцарский банк, он смылся туда же, куда улетел я. Я не хотел расставаться с таким замечательным человеком, верным Русланом в самом хорошем смысле слова.
С годами работы в Министерстве и нефтяной компании я накопил достаточный опыт и развил интуицию, чтобы заподозрить хорошо знакомого мне достаточно влиятельного и крупного нефтяного барона в намерении тем или иным образом разделаться со мной. Сдать меня властям, с которыми я никогда не ссорился ( не имею привычки плевать против ветра, я не вечный сиделец Ходорковский) и располагал поддержкой кое-кого сверху, - все же рискованно, я располагаю информацией о нем и могу потянуть его за собой. Хотя это мало ему грозило - к тому времени, о котором идет речь, он лучше меня сориентировался в политической жизни. Когда власть сделала ему предложение остаться прежним директором собственной компании, но с государственным участием, он, памятуя о судьбе Ходорковского, решил передать государству без значительного для себя ущерба блокирующий пакет своих акций (друг Путина Абрамович продал государству "Сибнефть" целиком, получил огромные деньги и не прогадал). Барон понял, что в случае несогласия может вообще потерять все и оказаться там же, где Ходорковский, так как и он, и Абрамович, и Потанин и все другие крупные предприниматели использовали лакуны в законе, позволяющие им минимизировать уплату налогов и многое другое. Все так!
А ваш покорный слуга, получивший предложение по-дружески влиться в эту обновленную компанию, уперся. Используя название книги Солженицына, бодался теленок с дубом. Я многие годы удачно сопротивлялся проискам своего старого "друга", отстаивая свое право оставаться хозяином своей судьбы и главой собственной фирмы (в конце девяностых годов я ушел из Министерства, став директором своей компании). Но переоценил не столько свои силы, сколько влияние и поддержку высоких правительственных чиновников из экономического блока, так как те проиграли в подковерной борьбе силовикам. Последние не для того пришли из Питера в столицу, чтобы спокойно взирать на обогащение других чиновников, и переплюнули их. Не все жирные куски собственности успели перейти к ним, что их никак не устраивало.
Наконец я окончательно понял, что никто меня не спасет, стал искать для себя запасной аэродром. Короче говоря, принял решение уйти, пока не ушли меня. По случайному совпадению, именно в это время барон заказал меня - ему надоело ждать, пока я добровольно принесу веревку, чтобы самому повеситься на ней.
Лучше всего для него и людей, стоящих за ним, чтобы я случайно погиб в автомобильной аварии, утонул да еще в таком месте, где поиски утопленника бесполезны или не выявят заказчика и даже непосредственного исполнителя "деликатного" поручения. Мне удалось предотвратить бандитский замысел заказчика - как, расскажу после.
Все же, видимо, следует придерживаться определенной хронологической последовательности. Иначе возникает путаница в изложении событий.
Начав работать в Министерстве (еще в СССР), я меньше всего предполагал, что пойду на поводу у коррупционеров и сам стану одним из них. Так, остался до конца принципиально честным во время и после одной из первых зарубежных командировок. Она состоялась после проведения переговоров в Москве с четырьмя иностранными фирмами - возможными поставщиками нужного нам оборудования. Я вылетел вместе с будущим противником, еще не ставшим нефтяным бароном, а также с представителем Техноэкспорта, чтобы выбрать компанию для заключения с нею контракта. Как специалист я безоговорочно предпочел одну компанию, однако, решительно отвергнутую моими спутниками. Они выбрали другую, причем практически ничем не аргументируя свою позицию. Я с ними не спорил, предложил изложить наши позиции в пояснительных записках руководству. Поддержали, как ни странно, меня, хотя мой начальник предупредил, чтобы я не зарывался. Он, если помните, был братом моей профсоюзной любовницы и надеялся в свое время, что я уйду от жены к ней. Он не пожелал, чтобы я сразу отрекся от всяких принципов, решил, лучше будет, если приду к обычной чиновничьей практике постепенно. Позже до меня дошло, наконец, что я нарушил принятые в их среде правила игры, лишил приличных денег в виде отката за обещанную сделку.
Вместе с тем я не был столь наивен, чтобы не знать, что стоит за настырным поведением моих коллег, тем более что они намекали мне, сосунку, какие перспективы всем нам сулит сделка с выбранной ими фирмой. Но, кроме желания честного служения, я хотел подтвердить всем и не в последнюю очередь себе, как повезло Министерству с приобретением такого знатока своего дела, эксперта, как я. И не мог забыть, кому и чем обязан попаданием в Москву, что задевало мое самолюбие. Хотя моя любовница щадила мои чувства - она мечтала закрепить меня как любовника и постепенно склонить к разводу с женой и женитьбе на ней. Когда и любовнице, и начальнику стало ясно, что меня уже тяготит эта связь, последний перестал играть со мной "в хорошего - плохого полицейского" и прямо заявил, что я должен определиться, с кем я. Ему уже трудно защищать меня от коллег, недоумевающих, почему я до сих пор не умнею. Нельзя отрываться от коллектива, это не хорошо. И вообще нужно знать, что негоже противостоять системе, которой служишь.
Мало того, что моя личная жизнь складывалась не самым лучшим образом, так и работа в Министерстве, мягко говоря, оказалась под большим вопросом. Я понял неизбежность - хочешь достичь преуспевания, поступай согласно многовековым правилам игры. И уже через несколько месяцев стал вести себя как полагается. Следует только начать, потом все пойдет своим ходом. Редкая сделка обходилась без крупных взяток и откатов при госзакупках. С каждым годом аппетиты чиновников растут - "аппетит приходит во время еды". И сейчас, наблюдая за российской жизнью, я нисколько не удивляюсь последним событиям, связанным с заявлением президента о триллионном откате при осуществлении чиновниками и бизнесменами самых разных рангов закупок за счет казны. В равной степени не шокирует объявление благодарности правительства России компании по транспорту нефти "Транснефть", сделанное Путиным на следующий день после публикации блогером и миноритарным акционером этой компании Навальным пакета документов, свидетельствующих об экономических преступлениях при строительстве нефтепровода ВСТО (ущерб в несколько миллиардов долларов). Впрочем, не мне говорить обо всем этом. Все так!
Права пословица: " Одна беда идет, другую ведет" Продолжая работать в Министерстве, я, подобно большинству других чиновников, не пренебрегал имеющимися у меня возможностями. Когда одна из нефтяных компаний любезно предложила мне войти в ее Совет директоров, я дал на то согласие. Естественно, я лоббировал интересы своей компании везде, где только мог. Однако другая более крупная и влиятельная нефтяная компания делала все, чтобы "дружественно" поглотить нас. Это была та самая компания, руководителя которого я когда-то лишил хорошего куша, добившись принятия моего экспертного заключения после той самой злополучной зарубежной командировки. Вот когда я нажил себе врага. Мало того. Через два года я по незнанию связался с его дочерью, скорее всего, как принято говорить, подсадной уткой. Узнал я об их близкой родственной связи далеко не сразу. Только тогда, когда решил развестись с женой и жениться на ней. Папаша уже потирал руки от удовольствия, что, заполучив такого зятя, живо, не поперхнувшись, проглотит меня вместе с моей компанией. Но в самый последний момент - чуть ли не перед самой свадьбой - я навел справки, кто моя невеста. Удивительно, что не узнал этого раньше.
Моя невеста ловко скрывала свое происхождение не только от меня, но и от других - как она позже объясняла, хотела добиться всего своими силами, без помощи отца, тем более что избранная ею профессия, мало сказать, ему не импонировала. А я, в который уже раз, проявил беспечность в отношениях с женщинами. Когда говорил жене, что плохо разбираюсь в женской психологии, мог бы добавить, что, чувствуя свое превосходство, утрачиваю нюх - убежденный, ни одной женщине никогда не удастся провести меня, я не допущу, чтобы они заполучили власть надо мной. И не заполучили. Все так!
Невеста пыталась доказать, что, зная о моих натянутых отношениях с ее отцом, боялась потерять меня, иначе бы, конечно.... Но я не внял ее словам, отрекся от нее. Отказ от женитьбы окончательно поссорил меня с нефтяным бароном - тем более что невеста досталась мне девственницей (когда мы впервые занялись любовью, она это скрыла). У меня и мысли не возникло, что она, девятнадцати лет отроду, известная модель, не брезгующая почти полностью сниматься в обнаженном виде в таблоидах, не имела до меня мужчин. Надо сказать, ее, внешне очень броскую красотой, снимали в журналах не зря. Даже я, достаточно уравновешенный и стойкий мужчина, не смог пройти мимо, когда она подошла и обратилась ко мне с каким-то вопросом на одном из приемов (отец на нем отсутствовал).
После развода с женой, давшегося мне не просто (казалось бы, я делал все, чтобы порвать с нею, вел себя неподобающе, унижая ее достоинство, но, с другой стороны, знал, ни одна другая женщина не будет мне такой преданной женой), я находился не в лучшем состоянии. Может быть, по этой причине меня еще раньше потянуло в противоположную сторону - к красивой и легкомысленной девчонке, которая, став женой, могла избавить меня от всего того, что сопутствовало моей прошлой личной жизни. То, что она модель и снимается в бульварных журналах, меня не беспокоило. Напротив, ее присутствие рядом со мной могло прибавить мне веса и дальнейшего преуспевания в жизни. Все так! Я уже многого добился, стал далеко не последним человеком в стране, со мной считались, у меня установились прочные связи с правительственными кругами, с депутатами Думы, ряд которых лоббировал (естественно, за деньги) интересы моей компании. Давно прошли времена, когда девушки, позирующие фотографам таблоидов или снимающиеся обнаженными в зарубежных фильмах, пользовались плохой репутацией. Напротив, стоило в 1988 году актрисе Негоде сняться в первом советском фильме, где присутствовал откровенный половой акт, да еще в необычной для многих обывателей позиции, как она стала знаменита на всю страну. Больше того, ее популярность еще больше возросла, Негода стала первой россиянкой, попавшей на обложку журнала "Плейбой", много лет прожила в США, снимаясь в американских картинах. Женитьба на девушках такого плана ничуть не компрометировала мужчин моего круга (к примеру, Даша, жена Абрамовича - типичная представительница "золотой молодежи").
Отец моей бывшей невесты рвал и метал, грозя стереть меня в порошок. К его прошлой неприязни добавилась лютая ненависть, что я снова встал на его пути. Он надеялся с помощью моего брака с его дочерью разом решить две проблемы - образумить конкурента и непокорную дочь. Мне передавали, какими словами он публично крыл меня, надо мной могли начать смеяться. Я не на шутку разозлился и придумал, как отомстить барону. Решил слить ему фальшивую инсайдерскую информацию. Речь шла об одном из многочисленных чековых инвестиционных фондов, располагавшем в России весьма значительным количеством акционеров. Фонд обладал почти миллионом приватизационных чеков и собирался участвовать в аукционе по приобретению акций крупной нефтяной компании. Наличие огромного количества ваучеров позволяло фонду приобрести немало этих акций. Госимущество России, имея инсайдерскую информацию о наличии у фонда такого количества приватизационных чеков и его намерении участвовать в аукционе, чтобы убрать этот фонд из числа претендентов, организовало в нем финансовую проверку и акцию устрашения с участием автоматчиков в масках и камуфляже. Фактически произошел рейдерский захват фонда, что не позволило ему участвовать в аукционе не только по приобретению акций данной нефтяной компании, но и других. В результате акции нефтяной компании купили те, кому она хотела их продать. А в захваченном фонде назначили новое руководство, которое его, в конце концов, обанкротило.
Кое-кто из Госкомимущества до осуществления всей этой акции снабдил меня соответствующей служебной информацией - я не случайно занимал высокую должность в Министерстве и мог повлиять в желательном для чиновников Госимущества направлении. Хотя бы не мешать им. Я, разумеется, в накладе не остался.
Желая наказать нефтяного барона, я собрал документы, дававшие информацию относительно решения Госимущества прямо противоположного свойства, то есть - Госимущество выступит на стороне фонда, интересы которого представлял, в частности, барон. Сторонник фонда, по этим ложным документам, в случае приобретения им акций нефтяной компании, мог получить хороший доход.
В то время, о котором идет речь (середина девяностых годов), моим охранником работал молодой человек, ранее работавший в КГБ и уволенный при председателе этого силового ведомства Бакатине, о котором Руцкой заявил, что он разрушил органы безопасности. Такие люди без работы не остаются, он трудился в частных охранных структурах, но справедливо считал, что ему недоплачивают. Я нанял его своим охранником взамен ушедшего от меня другого охранника.
Слить "документы" недругу я поручил этому человеку, серьезно проверенному в свое время моей службой безопасности и заслужившему полное доверие. Якобы случайно я оставил в своем кабинете служебные документы и отлучился на короткое время из кабинета. Тогда охранник будто бы мгновенно сфотографировал их, чтобы на этом заработать. И знал, к кому обратиться, памятуя о моих отношениях с нефтяным бароном. Охранника принял один из сотрудников нефтяного барона, поблагодарил и обещал в самом скором времени выдать ему за оказанную услугу хорошую денежную компенсацию. Сказал, что с ним свяжутся. И через несколько дней - уж не знаю, какую проверку мой охранник прошел, с ним расплатились и предложили дальнейшее сотрудничество. Думаю, после того, как фонду отказали в участии в аукционе, и барон, надеявшийся на него, понес убытки, он догадался, кому ими обязан. Так мы окончательно стали злейшими врагами.
В мелочах я подыгрывал барону, чтобы мой охранник, завербованный им, не лишился его доверия. Я как знал, рано или поздно, услуги охранника барон востребует. Прошло целых пятнадцать лет, компания барона разрослась еще больше, поглощая всех, кого только могла. Связи барона в госструктурах к этому времени значительно превзошли мои, но поглотить мою фирму ему по-прежнему не удавалось. Хотя он мог добиться многого - упечь меня в тюрьму, например. На всех нас, чиновников и предпринимателей, у силовиков накопилось достаточно компромата. Именно по этой причине после посадки Ходорковского никто и пикнуть не смел против власти. Коммунистам в СССР такое не снилось. Даже при них, когда все сделки осуществлялись через госзаказы, трудно представить, чтобы, по официальным данным, шестая часть бюджета только на эти цели ушла в откаты.
Так и не добившись поглощения моей компании, несмотря на поддержку силовиков, барон решил покончить со мной раз и навсегда. Предложил моему охраннику весьма внушительное вознаграждение, если он тихо уберет меня.
Метод - на его усмотрение. Он не сразу, но дал согласие, заявив, что расправится со мной, когда будет сопровождать меня в поездке в Питер, откуда я поеду рыбачить на Ладожское озеро. Там он поможет мне "утонуть", чтобы не оставить следов. Его спросили, как он намерен осуществить свой замысел. И получили ответ. Там, на берегу озера, у хозяина есть домик, катер, моторная лодка, рыболовные снасти. Обычно, пока хозяин рыбачит, он, охранник, остается в домике. Но на этот раз он попросит разрешения прокатиться на катере, пообещав хозяину, находясь недалеко (мало ли что), не мешать ему, рыбачить с лодки. Если хозяин не согласится, он ликвидирует его ночью, а труп утопит. Лодку оставит на озере, а на катере вернется в домик. Или, если они оба отправятся на озеро на катере, сделает то же самое. Видимо, желание расправиться со мной было так велико, что мой недоброжелатель, не имеющий киллерского опыта, не стал вникать в этот план, шитый белыми нитками. Он его одобрил. И вручил моему охраннику аванс. А после нашей "ликвидации", обошедшейся "без пыли и шума", расплатился с ним сполна.
Сейчас я в полной безопасности, возвращаться в Россию пока не собираюсь. Я связался со своим замом, чтобы в случае резкого падения цен на наши акции, которое может спровоцировать наш враг, панике не поддавался. Ни в коем случае не продавать. Однако для предотвращения банкротства компании властями дал добро на участие в ней государства. Барона, заказчика расправы со мной, я предупредил, что если он продолжит оказывать давление на людей моей компании, я не остановлюсь и предам гласности его заказ убить меня. Властям скажу, что пришлось покинуть страну из-за прямой угрозы в самое кратчайшее время физически уничтожить меня. Только поэтому разыграл из себя утопленника.
Прошло еще достаточно мало времени, чтобы СМИ узнали, что я жив и нахожусь в Англии. Скрываться от них я не намерен. Попросят дать интервью, отделаюсь общими фразами. В отставку с директорской должности пока не собираюсь. Посмотрю, что будет дальше.
В личной жизни я формально остаюсь холостяком. В сорок шесть лет нелегко найти себе постоянную спутницу жизни. Видимо, справедлив афоризм: "Всякая женщина - зло, но дважды бывает хорошей - или на ложе любви, или на смертном одре". Даже моя бывшая жена, любившая меня и долго терпевшая все мои выходки, заслуживала того, чтобы я пренебрег ею. Хотя бы потому, что она никогда не разделяла мои ценности, тщательно скрывая это. Ее меньше всего интересовало преуспевание в жизни, к которому я всегда стремился. Она была глуха к нему. Так что об ее любви ко мне можно говорить с большой натяжкой. Что касается дочери, я вообще равнодушен к детям - этим цветам жизни. Зачем учиться ошибкам на примере собственной жизни, если постоянно натыкаешься на ошибки других людей. Вырастая, дети становятся совершенно чужими, безразличными к своим родителям и разве что не всегда их врагами. Они только о том и мечтают, чтобы поскорее выпасть из гнезда, прихватив с собой хотя бы часть имущества, нажитого огромным трудом родителей. И подсознательно желают им смерти, чтобы унаследовать все их добро. Если иногда приходят на кладбище, где они похоронены, то лишь потому, что все еще так полагается. Рано или поздно и этот атавизм отомрет. В этих словах не так много преувеличения. Мне не о чем жалеть. Главного в своей жизни я достиг. И это еще не вечер. Все так!