У нас, в России, такая семейная традиция: если мужчина - добытчик и опора (что бывает реже всего), то тогда, в порядке компенсации за свои труды, он - беспробудный пьяница и бабник. Либо, как правило, женщина берет на себя все основные функции в доме и вьет из своего инертного мужа веревки, а тот лишь для вида сопротивляется, но в целом роль веревки устраивает его больше, чем обязанности рабочей скотины... Конечно, бывают приятные исключения. В нашей семье, как мне казалось, мы склонялись ко второму варианту. Но я слишком перекрутила веревку. Толя не выдержал и сбежал. И правильно сделал. Это я поняла почти сразу, как только он забрал с собой Микса и покинул наш дом. Признаюсь, я этого не ожидала, надеялась, на столь решительный поступок его все же не хватит. Не ожидала я и того, что он будет мне так нужен: чисто физически, одно его присутствие. Но, снявши волосы, по голове не плачут. И первое время я старалась держаться, словно ничего особенного не произошло. У меня было достаточно дел, ребенок отнимал массу времени и сил. Свободного времени оставалось с гулькин нос, а когда оно выдавалось, я читала и смотрела телевизионные передачи - одна другой хуже. Развлекали меня двое - моя подруга Таня и бывший любовник - Геннадий.
Таня с ходу осудила мое легкомысленное поведение, выявившееся в том, что я не оставила мужу зазора для сносного выхода из тупика, в который умышленно его загнала. Она одобрила Толино поведение, и порадовалась за меня, мой муж - не половица, о которую, походя, можно вытирать ноги. И приказным тоном, не свойственным ей в прежние времена, посоветовала, как можно скорее, вернуть мужа, принеся ему извинения и заранее выразив признательность и благодарность, если он их примет и сможет по-прежнему любить своего демона в юбке. (Муж бежал вместе с котом, долго отказывавшимся понять, куда его тащат, и сопротивлялся изо всех сил; и только тогда, когда до него дошло, с кем может остаться, смирился и позволил хозяину уложить себя в корзину.) Я даже не успела изложить Тане суть дела, как она, чуть ли не с кулаками, набросилась на меня. Я ее не узнавала. Мы встречались не так часто, как нам хотелось. Обменивались телефонными разговорами. Она, если помните, вышла замуж без любви, и потому с белой завистью отзывалось о моем браке, особенно после того, как мне удалось обмануть своего горячо любимого мужа и родить дочь. Последнее обстоятельство мало смущало ее. Она считала, с этим серьезным Толиным недостатком - нежеланием иметь ребенка - я справилась, - нашла правильный способ его преодоления, но во всем остальном вела себя с мужем, как последний диктатор, повсюду и всегда шпыняла его. Уж, не влюбилась ли она сама в моего мужа? Геннадия она никогда не видела, знала о нем с моих слов. И всегда советовала забыть о его существовании, если я до сих пор люблю Толю - мужа и отца нашего ребенка. Этот довод мне самой не давал покоя, хотя были и контраргументы, главный из которых - почти полная индифферентность мужа к Маринке в последние дни его пребывания в семье. Таню это не удивило.
- А чего ты хотела? Мало того, принесла ему девчонку в подоле - пусть и от него, - так еще, законченная дура, призналась в связи с Геннадием, и тем самым могла понести от любовника. Что? Не могла, так как... Это мне известно, ты отдалась Геннадию через месяц или две недели (завралась, не можешь запомнить, кому что говорила), зная о беременности от мужа, а почему он должен тебе верить, если ты до сих пор вертишь хвостом и не желаешь порвать со своими амурами. Только не рассказывай мне байки, будто у тебя и в мыслях нет ничего подобного, и Геннадий - просто твой друг, каких поискать мало на целом свете...
Если я возьмусь передавать все ее слова, мне не хватит часа времени. Никогда не думала, что моя подруга станет такой болтушкой. Но отказать ей в житейской мудрости трудно. Все же взгляд со стороны кое-что проясняет, особенно тогда, когда сама задумываешься над своим поведением. А у меня, лежавшей на двуспальной постели и обнимавшей подушку, на которой не так давно покоилась голова моего спящего мужа, нашлось время оценить семейную обстановку. Больше всего я нуждалась в одном его присутствии, меньше - в нашей физической близости. Конечно, я перегнула палку, нельзя чрезмерно унижать человеческое достоинство; и как только я не заметила, что перешла все мыслимые границы... Таня абсолютно права, хотя высказалась несколько сбивчиво и пространно.
- Может быть, как любовник твой бизнесмен замечателен, тебе, дорогая, лучше знать, каков он в постели, но с женщиной с твоим характером, извини, далеко не каждый мужчина может ужиться, не забудь, в быту люди проявляются несколько иначе, чем тогда, когда они, полные страсти, впервые ложатся друг с другом в постель.
Разумеется, она напомнила мне о моем возрасте, близком бальзаковскому, о Маринке - чужом для Геннадия ребенке, происхождении любовника и его принадлежности к сливкам нашего общества, что не обещает мне ничего хорошего в будущем, о том, что к тому же он слишком хорош собой, чтобы гарантировать мне верность до гроба и пр. Возразить ей трудно, особенно самой себе. Но я держалась, пока Геннадий не помог мне решить эту незадачу.
Он появился у меня, чуть ли не на второй день после исчезновения Толи. Удивительный нюх на жареное у наших новых русских! Я вспомнила, как он стал моим любовником, застигнув меня врасплох. На этот раз я нечто подобного ожидала и подготовилась к его визиту. Разумеется, я не стала рассказывать ему о своих разногласиях с Толей и его решении временно пожить без меня, но Геннадия трудно обмануть.
- В доме что-то не пахнет мужским полурусским духом.
- Он выветрился после уборки в квартире.
- Главное, чтобы ненадолго.
- Появится, куда ему деваться?
- А мой дух - не в счет?
- Если сам его не замечаешь, то я и подавно.
- Я к нему так привык, что не слышу.
- Не то, что Толин?
- Бизнес научил меня держать нос по ветру, и чуять конкурента на расстоянии.
- По-моему, я неоднократно говорила тебе, мой муж вне конкуренции.
- Жаль. Я все еще не теряю надежды на перемены. Толя недостоин такой женщины, как ты.
- Только ты один меня достоин?
- В обозримом настоящем и будущем никого, кроме себя, извини за похвальбу, не вижу. - -До сих пор не могу понять, что ты во мне нашел.
- Уже давно, как знаешь, нашел и не хочу терять. Есть две вещи на свете, которые нельзя купить за деньги. Это любовь и здоровье. Я люблю тебя, и буду бороться за свою любовь до конца, пока сохраняется самая малая толика надежды, что ты разлюбишь Толю, извини за каламбур, и полюбишь меня. Если бы мы не были вместе, я б такой надежды не испытывал..
. - Я много раз говорила тебе, что оказалась в твоей постели в виду кризиса, в котором находилась из-за разрыва с мужем.
- Что не мешало нам любить друг друга так, как не доводилось в жизни.
- Маленькая подмена понятий. Нет, нет, только, пожалуйста, не думай, будто я занималась с тобой любовью чисто механически. Ты - отличный любовник, но мне этого недостаточно. Такая женщина, как я, нуждается в полной любви. Я - однолюбка по натуре, у меня был и останется единственный мужчина - со всеми своими достоинствами и недостатками.
-Маша, будешь сейчас смеяться, но и я - однолюб.
- Будучи дважды женат, ни на гран не испытывал чувства?
- На несколько гран, не больше. Оба мои брака совершались не на небесах, это точно. На земле. Хотя, если честно, я не преследовал в них деловых интересов. Я никогда не путал бизнес с личной жизнью, хочешь - верь, хочешь - не верь.
- Верю.
- Так вот, если бы я любил своих жен, никогда бы не стал разводиться с ними. Мы расставались мирно. Как бы ни относиться к заключению брачных контрактов, есть в них одно неприятное свойство - они заведомо страхуют супругов от нелюбви друг к другу, неважно, в начале брака или в его конце. И обе стороны, вступая в брак, как правило, преследуют, прежде всего, свои материальные интересы, заранее предвидя то, что он может стать браком.
- Такая вот игра слов, понимаю. Но если ты все предвидел, зачем вообще женился без любви?
- Ты, моя единственная и неповторимая любовь, извини за очередную банальность, была счастлива в своем браке, как мне донесла разведка. А когда ушла от мужа, и у меня появился шанс, не пожелала снова встретиться со мной, чтобы закрепить наши только - только начавшиеся близкие отношения. А я не сумел убедить тебя в том, что мы можем стать хорошими мужем и женой.
- Мы оба были несвободны.
- Вздор! Ты разводилась, а я - в шаге от развода с женой. И говорил тебе, что немедленно подам на развод.
- И более того, удочеришь моего ребенка. Я это оценила.
- Я и сегодня готов удочерить Марину. Для меня совершенно не важно, чья она дочь... - -Не зли меня, она - Толина дочь!
- Хорошо, хорошо. Я же сказал, мне это все равно. Я люблю твоего ребенка, как и тебя. И у нас, если пожелаешь, будут еще дети...
- Гена, ты слишком увлекся. Я не намерена выходить за тебя замуж. У меня уже есть муж.
- И все же я не теряю надежды. Иначе бы давно оставил тебя в покое, перестал преследовать тебя.
- Я никогда по своей доброй воле не оставлю мужа, чтобы ...оставить тебя. Великий русский язык!
- Я никогда не покину Россию. Прежде всего, из-за языка. Каждый раз, когда надолго уезжаю за границу по делам, через несколько дней начинаю тосковать по нашему языку и по Питеру. Моя жизнь в Штатах могла сложиться иначе, если б я мог привыкнуть к чужому для меня языку, на котором оказалось тяжело не только думать, но и говорить, хотя мой американский, почти без акцента, признан отличным. Даже в первые дни, находясь в постели со своей американской женой, знавшей толк в любви, я замечал, она раздражает меня, когда разговаривает со мной на чужом языке. Это с самого начала отдаляло нас друг от друга...
- Мне очень жаль, твоя личная жизнь не сложилась так же удачно, как бизнес.
- Я охотно отдал бы добрую его половину за счастье жить с тобой и твоим ребенком. Мы будем счастливы в нашем браке и родим не одного ребенка, много детей. Мне нужен наследник, которому бы я мог в будущем передать свое дело, любимый наследник от любимой жены...
- Гена, это невозможно.
-Ты сама не уверена...
- Ошибаешься. Я склоняюсь к мысли, что мы должны разорвать порочный треугольник, возникший когда-то, коль скоро мы не можем остаться друзьями (есть такая дурацкая формулировка).
- И все же позволь мне остаться твоим другом. Или твой муж требует от тебя порвать со мной? Он начал догадываться - нас связывает нечто большее, чем дружба?
- Нас, Геннадий, не связывает и не связывало ничто такое, чего я должна стыдиться. Но это меньше всего любовь!
- Я ничего обидного для тебя не сказал, извини. И не нужно тысячу раз напоминать мне, что ты нисколько не любишь меня. Я давно уже понял, ты любишь Толю, он любит тебя, вы - отличная семья, а я путаюсь у вас под ногами. Если это так, скажи прямо, катись, Гена, подальше, сгинь с моих глаз!
- Зачем же так?! Я не думала, что ты такой большой ребенок...
-У меня нет никаких шансов?
-Ты сам себя загоняешь в угол.
- Я понял...
Очень тяжелый разговор. Для нас обоих. Не впервые на эту тему, но впервые столь трудный. Если бы Толя не ушел от меня, не знаю, как бы я повела себя дальше. Нужно отдать Геннадию должное, он изо всех сил старался не сорваться. А я, со своей стороны, и боялась, и хотела, чтобы дистанция, которую он держал между нами, сократилась. И если с Толей я вела себя, как заправская садистка, с Геннадием чувствовала себя мазохисткой, в то же самое время уверенной в сохранении верности мужу, иначе моему браку с ним придет конец. Он это прекрасно понимал и не предпринимал решительных действий, так как сомневался в успехе своих усилий и опасался разрыва между нами. Он не желал рисковать, а я позволяла ему надеяться. Мой муж абсолютно прав, давая время на выбор между ним и Геннадием, когда отошел в сторону. Насколько он сам рисковал, я не знала, так как у меня нет полного убеждения в его любви ко мне. Я считала, не может быть никаких преград этому чувству - даже если оно унижено. В противном случае, такая любовь - фантом. Толя не раз давал мне возможность испытывать сомнения относительно его чувств. То, что он никогда не возвращался ко мне и ждал, когда я вернусь сама, не позволяло мне надеяться на изменение в нем этой склонности. Я приписывала ее инфантилизму, трудной уступчивости, но когда анализировала свои неоднозначные действия по его перевоспитанию - а как иначе можно еще назвать их, это еще мягко сказано, когда ломаешь весь годами сложившийся уклад человека, - то пусть с трудом, начинала понимать своего мужа. Как бы сама поступила, если б меня ломали через колено? Эти Толины слова, однажды с горечью и гневом сказанные мне, я не забыла. И в то же время действовала так, как считала нужным. Возможно, мое поведение обусловлено наличием Геннадия? Ведь я не давала ему окончательной отставки не из альтруистических соображений. Он притягивал меня физически, был сильным, мужественным и, мало сказать, обеспеченным человеком, любил меня. С ним моя жизнь, во всяком случае, на первых порах, сложится интересней и содержательней, чем с Толей. Я позволю себе роскошь родить еще ребенка - и не одного, - тогда как с Толей даже мечтать об этом нельзя. Он никогда не заикался о втором ребенке, и мы не обеспечим себе и нашим детям достойную жизнь. Хорошо, у меня хватило накопленных средств, чтобы заплатить немалые деньги за трехкомнатную квартиру, в которую вот-вот мы должны вселиться. Все тщательно, до мелочей, продумано. Нашу однокомнатную квартиру - в центре города - выгодно продам или сдам в аренду под офис (и было кому, не зря я работала в агентстве недвижимости), потому новая квартира мне по силам. Но не больше того. Мое будущее, с ребенком и мало зарабатывающим мужем, выглядело не слишком перспективным. И это мягко сказано. Геннадий достаточно умен, чтобы не затрагивать эту тему в таком ракурсе, он говорил лишь о той роскошной жизни, которая ждет меня и детей с ним. Если б я сама могла точно сформулировать для себя, чего хочу, то, скорее всего, сделала бы для себя окончательный выбор. Толя закусил удила, Геннадий выжидал, пока чье-нибудь терпение иссякнет - мое или Толино. Он явно рассчитывал на конечный результат в свою пользу. В этом его убеждала моя позиция - ни нашим, ни вашим. Он полагал, преимущество на его стороне. Я поступала с ними, как иногда - со своими клиентами, когда те колебались, идя на обмен квартирами, - давала время подумать, не торопила, чувствуя, они на крючке...
Возможно, я б еще долго позволяла себе подобное ожидание, чья возьмет, если бы не чувство физического отсутствия Толи, которое с каждым днем все больше и больше угнетало меня. Мне не хватало его голоса, тела, лежащего в обнимку со мной так, как мы оба привыкли, когда его нога подпирала меня сзади, вплотную протиснувшись между моих ног, и так мы спали, пока кто-нибудь из нас не просыпался и осторожно не освобождался от такого объятья. Я думала о нем, когда кормила Маринку, стирала ее пеленки, убирала квартиру, злясь на него и еще больше на себя за то, что наша совместная жизнь складывается иначе, чем я хотела. Масла в огонь подливали обе наши матери, взявшиеся, каждая по-своему, давить на меня, пытаясь выяснить причину Толиного побега и вернуть его домой. Не могла же я сказать им, что причиной тому стал мой бывший любовник, только того и ждавший того, чтобы муж дал деру и освободил ему долго ожидаемую им, если не сочинял, вакансию. Моя свекровь относилась ко мне слишком хорошо и не желала терять такую замечательную невестку. Она звонила мне ежедневно, докладывая, ее несчастный сын не ест, не пьет, все вечера торчит дома, никуда не ходит, осунулся, бледный, не смотрит телевизор, постоянно огрызается, что бы она ни спросила, и все время что-то печатает на машинке, доставшейся ему от отца, царство ему небесное. Что он там пишет, одному Богу известно, так как все свои писульки прячет под ключ. Только одной бумаге он поверяет свои чувства и мысли, которые скрывает от всех. А что это за чувства, я должна знать лучше, чем кто-нибудь другой. В такой манере свекровь доносила мне о его безответной любви, никого не порицая за то, что заставило его единственного и неповторимого мерзавца бросить жену и грудного ребенка на полный произвол их судьбы. И отсиживаться в подполье, как большевики перед Октябрьским переворотом, чтобы в один прекрасный день залпом Авроры нарушить мир и покой всей страны. Мои интеллигентные родители избрали выжидательную тактику: я сама пойму, какое сокровище могу потерять, и приползу к нему на коленях, взывая к его милосердию и прощению, только бы он вернулся к своему ребенку, о котором не желает ничего знать. Ну что вы скажете! Не от кого мне было ждать помощи. Даже лучшая подруга взяла сторону мужа. О его матери и говорить нечего, хотя она всячески демонстрировала мне и внучке свои добрые чувства. Лучше бы она внушила обожаемому ею сыночку хоть как-то проявить свои родительские чувства. Мои родители, заняв позицию сторонних наблюдателей, тем самым фактически отказали мне в своей моральной поддержке. Они ни звука не издали в знак осуждения зятя, показавшего всем нам кузькину мать, почище той, которую .... сами знаете. Одним словом, я оказалась в изоляции, без всякого видимого сочувствия. К тому же под давлением, постоянно оказываемым на меня Геннадием. К счастью, он слишком обременен делами, чтобы занимать мой досуг каждый божий день.
Так могло продолжаться вечно. Помог случай. Примерно через десять дней после Толиного побега в нашу дверь позвонили. Через глазок я узрела молодого мужчину, настойчиво просящего меня принять его на предмет беседы с ним на общую для нас тему. Я огрызнулась, у нас с ним нет ничего общего. Он ответил, есть. Геннадий. Я вспомнила слова Толи о наличии у Геннадия гомосексуальных наклонностей и задумалась, открывать незнакомцу или нет. Тот для убедительности сказал, будто в моих интересах знать некоторые детали интимной жизни моего приятеля, с которым проситель состоит в любовной связи. Тогда я велела молодому человеку спуститься вниз, встать под моими окнами, чтобы я могла его видеть, и пообещала выйти на улицу и там объясниться с ним. Хотя, по правде говоря, я не испытывала никакого желания погружаться в чужую жизнь. Молодой человек оказался писаным красавцем женоподобной внешности. Он, как выяснилось, выследил Геннадия, когда тот в последний раз приходил ко мне. Уж, как он прокрался вслед за ним, я спрашивать не стала. Верить ему или не верить, передо мной вопрос не стоял. Я просто решила выслушать парня. Он мне не угрожал, только слезно просил оставить Геннадия для него, так как безумно влюблен в него и боится, тот бросит его так же, как до него не раз бросал других ребят. В доказательство своих близких с Геннадием отношений он вытащил из кармана куртки пачку фотографий, на которых запечатлел спящего Геннадия не в самом презентабельном виде. Я рта раскрыть не успела, чтобы юноша немедленно убрал фотографии, как он нервно сунул одну из них мне под нос. Не узнать на ней Геннадия - нельзя. Парень сказал, сделал эти фотографии буквально на днях и только затем, чтобы убедить меня в правдивости своих слов. Он ни в коем случае не собирается шантажировать своего друга, спасшего его от огромного долга и грозившего ему в случае неуплаты утраты самой жизни, и, если я на том настаиваю, на моих глазах порвет фотки (его слова). И как бы дальше ни сложились отношения между ними, он хочет максимально продлить их, но мои встречи с Геннадием охлаждают любовный пыл моего приятеля. Я не захотела вдаваться в подробности, сказала парню, что с его любовником у меня чисто дружеские отношения, и ему нечего опасаться меня. Молодой человек чуть ли не со слезами на глазах суетливо спрятал фотографии в карман, поблагодарил за свидание и оставил меня на скамейке в некоторых раздумьях. Умышленно или случайно молодой человек приятной наружности оставил на память ту самую фотографию, она лежала на скамье после того, как он ушел восвояси, успокоенный и благодарный. Уж, не был ли он тот самый студент, о котором рассказывал Толя? Нет, пожалуй, херувимчик с серьгами в ушах и почти женской укладкой волос мало смахивает на победителя математического конкурса. После этой встречи я засомневалась в мощи своих чар, способных навсегда затмить и отвратить от Геннадия таких симпатичных мальчишечек, глаза бы мои на них никогда не глядели. Да, я могла вляпаться в историю. И в какую! А еще считала себя до сих пор умной и деловой женщиной. Нет, теперь уже точно, решила я, нужно без всяких обиняков заявить Геннадию, в сложившейся между нами троими - мной, Толей и им - ситуацией, у него не остается иного выхода, как оставить нас в покое и подыскать себе другую жену. Естественно, говорить о его амурах я не собиралась, и только в том случае, если он станет преследовать меня, намекнуть ему, из осведомленных источников мне известны некоторые факты, делающие сомнительным продолжение наших отношений.
Когда Геннадий навестил меня с очередным дружеским визитом, я напрямик сообщила ему, окончательно и бесповоротно приняла решение расстаться с ним ради мира и покоя в своей семье. Геннадий снова начал уговаривать меня подумать над его предложением руки и сердца, не портить себе жизнь с человеком без будущего и перспектив в реальном мире. Он заявил, моя жизнь с Толей может распасться, я сама хорошо это вижу, но цепляюсь за свой брак из чувства одного противоречия. Слово за слово, мне никак не удавалось убедить его в том, что мы можем остаться только добрыми товарищами, какими были раньше. Более того, хотя бы временно он не должен навещать меня, так как его визиты создают серьезные помехи моим отношениям с мужем. Он был непреклонен. - Я знаю, ты живешь одна с ребенком, что является лишним доказательством моей правоты. Разводись с ним и выходи за меня.
-А мне известно кое-что, делающее смешным и нелепым развод с мужем и выход замуж за тебя.
Это задело бывшего любовника за живое, и он потребовал разъяснений, которые я долго отказывалась давать под предлогом нежелания ставить нас обоих в глупое положение. Такие мои слова еще больше раззадорили Геннадия, он попросил выложить все карты на стол. И тогда я вытащила из письменного стола фотографию и предъявила ему ее как вещдок, вызвавший у него вместо смущения или хотя бы недоумения громкий смех. Он признал себя на фото и попросил сообщить, кто его мне подбросил. Я рассказала о встрече с его молодым любовником. Надо отдать должное моему воздыхателю, он, не сходя с места, сочинил историю, в которой фигурировала его любовница и ее родной брат, которые не ранее, чем два дня тому назад, гостили у него, задержались допоздна и остались ночевать, естественно, брат - в отдельной комнате. Геннадий, согласно своей легенде, как-то выручил братца любовницы из передряги, ссудив деньгами в возмещение солидного денежного долга, и тот после этого стал навязываться ему в друзья.
- У меня и раньше возникали подозрения в том, что тот - голубой, но мне это безразлично, я никак не реагировал на сексуальную ориентацию постороннего человека. В последнее время отношения между мной и любовницей заметно охладились, что, видимо, не устроило молодого человека, заинтересованного в наших близких отношениях, так как он извлекал из них немалую для себя пользу. Любовница уже давно заподозрила меня в том, что я влюблен в другую и могу в любой день бросить ее и, очевидно, поделилась своими сомнениями с братом. Очевидно, он вошел в сговор с сестрой, ночью пробрался в мою комнату и сфотографировал меня в том самом виде. Что ж, этот инцидент будет мне наукой, придется замять его хорошими деньгами.
На все это я только пожала плечами, никак не комментируя рассказ Геннадия, памятуя о том, что слышала от мужа о его сексуальных домогательствах в адрес студента-математика. Судя по моему виду, Геннадий понял, я ему не поверила, и очень расстроился. Он сказал, лжесвидетельство будет опровергнуто самим лжецом, - уж, он постарается. Я ответила Геннадию, что не испытываю никакого интереса к его личной жизни и не вижу для себя разницы между тем или той, с кем он в настоящее время делит постель, равно как и раньше не задумывалась над этим. И еще раз попросила своего бывшего любовника оставить меня в покое и не усложнять и без того непростую мою жизнь. Геннадий сделал вид, что смирился с неизбежным. Мы обещали друг другу остаться друзьями. Так закончилась тогда эпопея моих отношений с Геннадием.
Теперь мне предстояло убедить мужа в том, что я целиком и полностью признала свои ошибки, раскаялась и желаю быть им прощенной. Долго уговаривать Толю не пришлось, он принял мои извинения и вместе с Миксом вернулся домой. Его возвращение мы недурно отметили в своем узком кругу, выдворив кота из комнаты после того, как дали тому приличный кусок мяса в порядке компенсации за его удаление. Он понял нас правильно и даже не рвался к нам до тех пор, пока мы сами ни пустили его к себе...
Я ничуть не сомневаюсь, в будущем нас ждет немало всяких коллизий. Но как говорит моя мама, лишь бы не было войны. Так, словно Чечня уже столько лет не воюет с Россией. Мы давно не замечаем того, чего не хотим видеть, если оно не затрагивает нас самих. Это ужасно, но что с нами поделать, если мы такими уродились...