Я играл в первом отделении концерта и освободился сравнительно рано. Это был конкурс молодых исполнителей - любителей, своего рода отборочный для будущего поступления в Консерваторию. Я позвонил Кате. Если не слишком поздно, и она ничем особенным не занята, мы можем встретиться в любом месте. По ее растерянному голосу я понял, мой звонок явился для нее полной неожиданностью, но после некоторой паузы она назначила свидание в своем доме. Я решил, ее квартирантка ушла и достаточно надолго (она, по словам Кати, была хорошенькая, от одиночества не страдала, на недостаток кавалеров не жаловалась). Взяв попутную тачку, я довольно быстро добрался до Кати. Не было еще и десяти вечера. По мобильному телефону позвонил матери, приду поздно, а то и вовсе переночую у приятеля - "болельщика", слушавшего мое исполнение. (Она очень хотела пойти на концерт, но я воспротивился этому, так как и без того волновался, как он для меня пройдет.) Мама слегка удивилась, но не возражала, попросила только еще раз позвонить, если останусь у приятеля.
Каково же было мое удивление, когда я, едва вошел в Катину комнату, встретился в ней с ... Юрой. Он улыбнулся во весь рот.
- Старик, понимаешь, уж, коль скоро я пришел сюда без тебя, не уходить же мне только потому, что ты застал меня здесь. Ведь и ты не удосужился предупредить меня о том, что нагрянешь к Кате после своего концерта. И как ты сыграл?
При этом брат заговорщицки подмигнул мне. Со своими цветами, купленными наспех, я выглядел смешным. Его букет роз был лучше моего. Но не это расстроило меня. И даже не то, что я не оказался с Катей наедине. Она обязана была предупредить меня о том, что не одна, более того, с моим братом. Стала понятна пауза в нашем телефонном разговоре. Она советовалась с ним, как поступить. Видимо, мой не столько прямодушный, сколько прямой брат дал добро на мой визит. Чем он руководствовался при этом, трудно понять. Я бы на его месте предпочел уйти либо остаться с Катей наедине. Мы оба выглядели друг перед другом и перед Катей не лучшим образом. Должны прийти вместе, явились врозь - в расчете оказаться с Катей без свидетелей. Разница несущественна: Юра явился первым, не соблаговолив предупредить меня, что придет к Кате в день моего выступления, которое он проигнорировал, хотя его-то я не просил об этом. . Очевидно, я не сумел скрыть от брата свое отношение ко всему этому делу. Моя физиономия выдала меня с головой. Я был и смущен, и разочарован, и зол, и смешон. Брат, глядя мне в глаза, нервно расхохотался. Катя, улыбаясь, позвала меня к столу, за который они снова сели: по всему видно, их трапеза то ли подходила к концу, то ли закончилась, может быть, достаточно давно... Я мельком оглядел комнату, никакого беспорядка не заметил. Впрочем, они могли привести и себя, и комнату в прежнее состояние. Настроение мое окончательно упало. Был готов провалиться сквозь землю. Юра с хитрецой наблюдал за мной и, когда Катя вышла на кухню, почти издевательски отпустил скабрезную шутку.
- Не робей, братишка. Между нами ничего такого не было, но она созрела - я ее хорошо разогрел. Это еще больше разозлило и расстроило меня. Меньше всего я хотел входить с ним в заговор. И верить ему у меня не было причин. Какого дьявола он притащился сюда один? Не исключено, они оба решили встретиться наедине, без меня, зная, где я. Но почему тогда Катя не возразила против моего визита? Уж, не хотела ли она столкнуть нас, молокососов, лбами? Чтобы ни на что не надеялись. Я и ревновал, и невероятно злился на всех, больше всего, на себя. В очередной раз я оказался круглым дуралеем. Чего уж там, дураком! Все слова, сказанные Катей о ее любви ко мне, сплошная ложь. Она не любила ни меня, ни его. Но, в порядке благодарности и по старой памяти, видимо, решила повторить с Юрой то, что у них было год назад. Он-то не растерялся, не упустил момент... Эти мысли не давали мне покоя. Я чувствовал себя униженным. А брат лицедействовал, насмехался надо мной. Неужели из-за женщины мы станем врагами? Чем старше, тем сильнее мы расходимся, тем меньше между нами общего, словно мы не братья, чужие... Катя явно чувствовала себя не в своей тарелке. Независимо оттого, было у них или не было. Она поняла, наконец, сморозила глупость, пойдя на поводу у Юры. Сообразила, в какое идиотское положение поставила меня, человека, которому совсем недавно признавалась в любви. Ведь никто не тянул ее за язык! Для меня самого явилось тогдашнее - словно сто лет тому назад - признание полной неожиданностью. И вот, пожалуйста, все становится на свои места. Но почему, зачем она так себя повела? Я не заслуживал такого оскорбления. Я был вне себя от отчаяния и хотел немедленно и навсегда покинуть этот дом, выкинуть эту женщину из своей головы... И не мог. Неужели все дело было в бунте моего тела?! Раньше моя душа, растворяющаяся в музыке, не позволяла мне доходить до такой низости, как удовлетворение сексуального желания с кем попало. А с Катей - я и мечтать, не смел. Она была моей богиней... И вот эта богиня оказалась дешевой шлюхой! Мои мысли путались. Я вспомнил о недавнем разговоре с братом.
- Никакой любви нет. Своими руками можно достичь не меньшего удовлетворения. Ты как? Или обходишься одной музыкой, не испытывая никакой другой потребности?
Он расценил нашу глупую перепалку в ресторане, как детское состязание, кто первым покажет себя мужчиной перед нашей общей знакомой, старой знакомой - и по возрасту, и по знакомству с нею. В моем лице - неожиданно для себя - Юра встретил конкурента. А он, как и отец, не потерпит поражения, не уступит в борьбе, если даже игра не стоит свеч. Но, судя по всему, ему действительно ничего не откололось. Катя не отказала ему во встрече, помня о том, что он для нее недавно сделал. Тут я вспомнил слова брата, сказанные им, когда Катя вышла на кухню, и поверил в их достоверность. Голопопый обычно не допускал до себя непристойностей, когда его нервы в порядке. Чуть позже сам понял, подобное шутовство ему не пристало. И уже не насмехался надо мной, поутих. В любом случае мне нужно было взять себя в руки, не распускаться, не выдавать своего горького разочарования обманом, от кого бы он ни исходил. Но я не умел притворяться. И когда Катя подошла ко мне близко, чтобы налить чай, я не промолчал...
- Жаль.
- Чего жаль? Чего, родной?
И было в ее голосе столько нежности и любви, что я, чуть было, не пустил слезу, а Юра на миг оцепенел, но быстро пришел в себя. Он мог истолковать Катины слова иначе, чем я, чем мне хотелось, чем так, как я их услышал. Он хотел услышать и услышал эти слова как сказанные по-дружески, даже по-родственному. И вдруг, очевидно, засомневался.
- Чего, мой родной? Не о чем тебе, миленок, жалеть. Я же тебе сказал! Не веришь, откровенно и прямо спроси у нее, она тебе так же прямо и откровенно ответит, у нее нет причин тебя обманывать.
И по его злому голосу я и впрямь понял, на этот раз ему ничего не откололось, зря пришел, зря обманывал меня. Я не мог и не хотел скрыть свою радость...
-На нет и суда нет..
Ничего глупее я не придумал для ответа. В этот момент мне было наплевать на все. Но чужое присутствие не позволило мне, как того безумно захотелось, обнять и расцеловать Катю, пасть перед ней на колени и просить прощения за грязные мысли, которые я допустил в отношении ее. Я робко взглянул на нее. Она, молча, с неприязнью смотрела на двух братьев, не поделивших ее между собой, двух тварей, пришедших к ней после того, как помогли выпотрошить своего отца, убедить его, чтобы отдал ей паршивые деньги, которые обещал, хотя бы ту их часть, которую она отработала - и в нашем доме, и в качестве его любовницы. Эта мысль молнией пронеслась в моем мозгу. Я вышел из-за стола и, желая как-то оправдаться перед Катей, подошел к ней и поцеловал ее руку. В ответ, прощая, она поцеловала меня в лоб. Это был вполне дружеский, совершенно бесстрастный поцелуй. Но Катино лицо озарила прежняя улыбка, сопровождавшая ее признание мне в любви совсем недавно и тысячу лет тому назад.
- Не буду вам мешать. Я специально дождался тебя, чтобы положить конец всему этому обману, теперь ухожу...
Он встал и подошел ко мне. Катя взглянула на меня. Я протянул брату руку для пожатия. Кому, как не мне, было знать, чего это ему стоило! Мы снова становились, пусть ненадолго, теми братьями, что были в далеком детстве. Он будто прочел мои мысли, пожимая мою руку.
- Надеюсь, тебе повезет больше. Не держи на меня зла. Ведь и я, по-своему, ее любил. А, может быть, мы братья по несчастью?
- О чем вы, негодники, шепчетесь? Настоящие мужчины так не ведут себя в присутствии женщины.
Юра отшутился.
- Какие же мы мужчины, Катя? Мы еще малые дети.
Катя не задержалась с ответом.
- Не знаю, что и сказать вам, детям - не детям. Но только напрасно вы так спешите расстаться с детством и юностью. Я их не знала...
Юра уже оделся.
- Ты остаешься, или уходим вместе к маме с папой?
- Остаюсь. Ведь я только-только пришел.
- Не оправдывайся, родной, не оправдывайся.
Юра оделся и полез целоваться, Катя не отстранилась. Брат еще раз поцеловал ее в щечку и ушел.
- Митя, я не знала о том, что наша встреча перенесена. Твой брат сообщил мне об этом лишь тогда, когда явился сюда... Я на тебя не в обиде, но ты мог позвать меня на концерт.
- Я и без того слишком сильно волновался. И матери запретил приходить на концерт... А то, что Юра не предупредил тебя о переносе нашей общей встречи, пошло мне только на пользу. Иначе б я мог не застать тебя дома. Я очень хотел тебя видеть. Именно сегодня, сейчас...
- Нам нельзя встречаться, милый. Мне нельзя тебя любить. Ты и сам знаешь, наша любовь к добру не приведет.
- Наверное, я жуткий эгоист. Не хочу думать ни о чем. Я так тебя люблю, так страшно люблю, что не способен ни о ком и ни о чем постороннем, кроме своей любви к тебе, думать. Безобразно играл сегодня Шумана. Я так сильно переполнен своей любовью к тебе, что никакого дела до его любви к Кларе Вик мне не было, она не помогала мне - лишь мешала.
- Странно. Мне всегда казалось, музыка не может мешать любви.
- Но если ты и так через край переполнен своей любовью, чужая любовь уже ни к чему. И воспроизвести ее очень трудно.
- Ты неважно играл?
- Слишком энергично. Так романтиков не играют. Я отступил от авторского замысла. Наверняка провалился.
- Тебя плохо приняли?
- Что публика? Она всегда хорошо настроена к выступающим. А когда их жалеют, аплодируют особенно сильно.
-Ты так раним, мой мальчик. В наш век нужно стараться быть выше ...
- Выше чего? Любви, справедливости, порядочности?
- Я этого не говорила, милый.
- Прости меня. Я сам не знаю, что говорю. У меня все валится из рук. Игра, любовь...
- Ты не мог плохо играть, я уверена.
- Это все такая ерунда по сравнению с нашими отношениями.
- Это твоя жизнь. А отношения - их будет еще столько, что скоро забудешь о наших с тобой.
- Ты уже забыла!
- Просто я реалистка. Жизнь кое-чему научила меня. Я не могу тебя любить, не могу. А ты не должен... И перестань меня целовать, иначе я зареву, как белуга.
-Что ж, будем реветь вместе. Две белуги - в два белужьих ручья. Не нужно так грустно относиться к жизни, любовь моя. Да, я знаю, что недостоин тебя. И дело тут вовсе не в моем возрасте. И не в моем социальном положении. Сам по себе я ничего не стою. Но если только есть любовь, то нельзя стоять на ее пути...
- Я не хочу ломать твою жизнь.
-Ты сломаешь ее, если перестанешь меня любить. Меня, ребенка, дорвавшегося до ма... поцелуев... Чему ты смеешься?
- Тому, что ты, чуть было, не сказал.
-До чего я не дорвался, да?
- Я бы так хотела быть твоей мамой...
- Согласен. Тогда позволь мне стать твоим грудным ребенком...
- Сумасшедший! Ты порвешь платье.
- Вот так! Так лучше всего. Как же ты прекрасна!
- Мне стыдно. Погаси свет.
- Еще чего?! ... У тебя восхитительная грудь. Ты даже не представляешь, до какой степени красива.
- Просто ты не видел других женщин. Или я ошибаюсь? Я далеко не эталон женской красоты.
- Ошибаешься. В том, что не эталон. Только в этом.
- Глупенький, неужели ты думаешь, мне важно, был или не был у тебя кто-то до меня?
- Поцелуй меня. Крепче, еще крепче... Я очень сильно хочу тебя. Можно?
- Дурачок, кто же так спрашивает... Спрашивает вообще...
- Я знаю, что этого не просят...
- Знаешь, и потому решил действовать?
- Кажется, это тебе не нужно. Кто я такой, чтобы заходить столь далеко?
- Тебе трудно понять, что я сейчас думаю о себе. И не только сейчас. Все время думаю, с тех самых пор, как полюбила тебя, совсем еще ребенка... Это мне очень мешает, милый. Прошу, не надо спешить... Видимо, я не такая бесстыжая, если смею останавливать тебя.
- Но почему? Если мы действительно любим друг друга...
- Именно потому...
- У меня совсем иное представление на сей счет.
- И я раньше, до тебя, так считала...
- По-твоему, у нас не может быть будущего?
- Само собой разумеется. Но и наше настоящее под большим вопросом.
- Из-за того, что мне меньше лет, чем тебе?
- Ты не по годам взрослый. Но беззащитен.
- Так защити меня своей любовью, не мешай нашей любви, моей любви...
-Тебе это трудно понять, мой мальчик. Я не могу оступиться...
-Возможно, это брат. То, что было у вас раньше? Или вы... опять?
- Как ты можешь так скверно обо мне думать? Да, он хотел сегодня того же. Я не позволила. И тогда я была против, не хотела, но уступила скверному мальчишке, заставшему меня врасплох. Он просто воспользовался ситуацией. Тебе же не нужно знать подробности, почему я уступила ему?
- Не нужно! Что сделал он такого, что связывает его со мной и мешает нам быть вместе?
- Вы похожи. Пусть только внешне. Ведь он фактически взял меня силой, изнасиловал. Я даже не сопротивлялась, так испугалась за свое место, за все сразу.
- Что значит за все? Только не за меня. Иначе бы прогнала брата.
- Я не сразу поняла, что это он.
- И так сильно хотела меня, что отдалась ему? Какой вздор!
- Я не ожидала того, что ты можешь так обезуметь.
- Но ведь он не стал прикрываться моим именем. Или это не так?
- Да. Не стал.
- Что не помешало тебе стать его женщиной.
- Пожалуйста, не смеши меня. Он и был, и остался для меня никем. Понимаешь, никем. Наверное, я порочна, если позволила ребенку такое, но после твоего отца мне уже все было нипочем. Я думала лишь об одном. Как можно скорее покончить с тем позором, в который позволила втянуть себя. Избежать скандала, удержаться на своем месте...
- И потому на следующий день заявила матери, что уходишь от нас. Не иначе, как не знала, куда деваться от стыда.
- Перед одним человеком. Перед тобой. Ты так этого и не понял. Жаль!
- Я понял. Как и другое. Ты не хочешь меня. И мне ничуть не легче оттого, что, возможно, ты не желаешь идти со мной до конца, так как я напоминаю Юру, с которым тебе было хорошо. А я разочарую тебя. Именно этого ты боишься...
- Что за чушь ты несешь?! Меньше всего я думаю о том, что ты окажешься хуже или лучше брата, который для меня ничто. Мне было с ним никак, чтобы сравнивать вас обоих. И даже, если б у нас с тобой ничего не получилось, ты все равно останешься для меня моим единственным мужчиной...
- Настолько все это не имеет для тебя значения?! Но не для меня! И не для Юры. Кстати, он говорил мне иначе о тебе.
- Мог говорить все что угодно.
- Но тебе не было с ним противно.
- Я уже сто раз говорила, что никак.
- Просто растерялась.
- Почему, собственно, я должна оправдываться перед тобой?
- В конце концов, мне нет никакого дела до брата. Знаешь, что он сказал, когда уходил от тебя сегодня? Что мы с ним братья по несчастью. По несчастью, братья. К несчастью, братья, понимаешь?
- Если этим он сообщал тебе, сегодня я не уступила ему только из-за тебя, то он слишком высокого о себе мнения. Не будь тебя, моей любви к тебе, я все равно ничего ему не позволила бы.
- Как не будь его, не позволяешь мне?
- Нет. Но не будь тогда у меня с ним...
- Кажется, ты говорила, тебе с ним было никак!
- Хорошо, Митя. Я боюсь, и у нас может быть так же. Правда, по другой причине, куда более существенной.
- Никак? Только не у меня. И у него, кстати...
- А я? До меня тебе дела нет?
- Извини, но я столь неопытен в таких делах, никогда отдельно не воспринимал любовь и секс. Возможно, потому, что не знал секса. Более того, напоследок признаюсь, любя тебя еще раньше, считал зазорным думать о сексе. Особенно с тобой. Не хотел осквернять свое чувство.
- Но вырос и решил, пора... Ты уже одеваешься?
- Я, кажется, не раздевался.
- Действительно, это я сняла с тебя пиджак и рубашку.
- Да? Я так был занят тобой, что не заметил.
- Как не заметил и того, что я была готова ко всему.
- Виноват. Все эти разговоры излишни. У меня нет никакого опыта, прости.
- Не только у тебя, милый. С такими молодыми людьми, как ты, я еще никогда не была столь близка.
- А как же брат?
- Как бы ни были вы похожи друг на друга внешне, он - прямая тебе противоположность. Я ни при каких обстоятельствах, будь он даже старше, никогда б не влюбилась в такого парня.
- Мне остаться?
- Как хочешь. Я тебя не гоню.
- Я понял. Мы никогда не будем ближе, чем есть. Но я так не могу. Буду постоянно натыкаться на твое противодействие. У меня нет никакой гордости. Я тебя люблю - мне не до гордости. И не могу обойтись без полной близости, так нетерпимо люблю. Но полный и законченный профан в любви. Таких мужчин, как я, женщины не любят. Для них мы можем быть только друзьями. Но мне этого мало. Во всем виноват один я. Виноват тем, что не напомнил тебе брата, который был младше, но не разглагольствовал, действовал, хотя ты ничего не снимала с него. Он сам снял с себя все, и тем самым уже сделал первый шаг к вашему сближению. Не в моих интересах это говорить, но я все же скажу. По-моему, мой братец то же любит тебя. С тех самых пор. Во всяком случае, никто, кроме тебя, ему не нужен. Знай это на всякий пожарный случай.
- Ты совсем еще дурачок, Митя. Но именно такого дурачка я и люблю...
- Благодарю.
- За что?
- За одно то, что не гонишь меня. Я ведь хотел остаться у тебя настолько долго, насколько можно.
- И насколько, по-твоему, было бы можно?
- Я не такой идиот, чтобы не понять, какой смысл ты вкладываешь в эти слова. Но не скрою, я надеялся на вдруг, на если. Что вдруг твоя жиличка останется у кого-то, а я, в свою очередь, проведу эту ночь у тебя?
- Она скоро вернется.
- Вот видишь, я снова оказался пустым мечтателем. Так мне и надо. Видимо, нам не суждено быть вместе. Во всяком случае, сегодня.
- Она придет через час, не раньше. Не торопись уходить.
- Нет, уходя, уходи. Прости меня за все. И за то, что я не умею так, как мой брат...
Катя молча наблюдала за тем, как я одевался. Выглядела разочарованной. А я - полным истуканом. Что-то во мне сгорело. Я оделся, поцеловал руку полуобнаженной женщины. Женщины, которую совсем недавно безумно любил, так нелепо и глупо добивался. Женщины, которой был недостоин. При всей неуверенности в себе, такого конца своей любви я не ожидал. Сколько еще потерей ждет меня впереди...