Если я пыталась найти причину происходящего со мной, неважно - хорошего или плохого, - искала ее только в себе. Конечно, я не настолько глупа, чтобы не понимать влияние на любого человека наследственности и среды, в которой он рос. Но почти все события в моей жизни происходили не спонтанно, я владела собой и понимала, что делаю, хотя большинство людей, с которыми я сталкивалась, считало меня импульсивной и непредсказуемой. Такое мнение обо мне складывалось у них, очевидно, потому, что я с раннего возраста обладала холерическим темпераментом и непомерным любопытством. В три года отроду оставшись без родителей со старшей сестрой, насколько помню себя в то время, я должным образом не ощутила огромной трагедии в смерти матери, возможно, из-за своего малого возраста, тем более что не осталась одной. Отец, если можно назвать этим словом человека, который не только бросил мать и детей, но даже не пришел на похороны бывшей жены, умершей так рано, в сорок два года, во многом из-за него, игнорировал меня и сестру - словно нас не существовало. Если бы не крошечные алименты, которые его обязали платить, он вообще забыл бы о том, что именно ему мы обязаны своим рождением. Лене тогда было всего лишь семнадцать лет, но мне казалось, что она взрослая. То, с какой решимостью и самозабвением она взялась за мое воспитание, достойно восхищения, но я поняла это не сразу, а, поняв, не оценила, как следует. Почему? Скорее всего, в силу привычки и эгоизма, особенно свойственного детям. Наблюдая за своим сыном, вижу, как легко и непосредственно он принимает все то, что делают для него не только Лена и Витя, но и я, его "тетя". Никакой особой благодарности за подарки, хотя он не избалован ими. Компьютер, который я принесла ему на второй день знакомства с ним, произвел на него сильное впечатление, но он не бросился мне на шею, ограничившись "спасибо" и слабым поцелуем в подставленную мной щеку. Видимо, и я вела себя с сестрой аналогичным образом, не замечая, какого труда и самоотдачи стоило ей мое воспитание. Ни того, что она одновременно с окончанием учебы в школе работала уборщицей, ни того, что лучшие куски отдавала мне, оставляя себе только то, чтобы как-то существовать. Сказать, что мы жили бедно, ничего не сказать. Но я нищеты не замечала, хотя среди своего детсадовского окружения была самым бедным ребенком. Едва оказавшись в детском саду, я сразу захватила в нем верховенство даже над теми, кто почти вдвое старше меня. Мой веселый нрав, контрастировавший с тем положением, в котором я оказалась без матери, не давал скучать не только мне, но и другим детям. То, что Лена забирала меня последней из всех детей, не очень огорчало меня. Я быстро привыкла к этому, как и ко всему остальному. Принимала жизнь как она есть, не испытывая зависти к другим детям, у кого есть родители и кто питался и одевался лучше меня. Может быть, поэтому эти дети охотно делились со мной тем вкусным, что приносили с собой из дома. Из их числа особенно выделялся худенький мальчик моего возраста, Алеша, не отлипавший от меня и готовый отдать все, что имел. Я уже тогда, видимо, почувствовала силу своего обаяния и позволяла ему любить себя, если так можно сказать о чувствах таких малолеток, как мы с ним. Уже через год нас называли женихом и невестой. Я принимала эти слова спокойно, а он смущался до такой степени, что его лицо покрывалось красными пятнами. Алешина детская ко мне привязанность не осталась незамеченной его родителями, жалевшими сироту и не возражавшими против того, чтобы их сын хотя бы благодаря дружбе со мной не капризничал и не отказывался посещать детский сад. Их хорошее ко мне отношение передалось и к Лене. Они дарили Лене некоторые предметы одежды, из которой выросла их дочь - сестра Алеши. Воспитатели детского сада прекрасно относились ко мне, так как я сплачивала коллектив и тем самым облегчала их трудную работу.
Видимо, я произвела на родителей Алеши настолько хорошее впечатление, что через три года они вместе с Леной устроили нас в одну школу и позаботились, чтобы мы оба попали в один класс.
В классе имелось два отличника - Алеша и еще один мальчик. Могла отлично учиться и я, но учеба казалась мне мало интересной, я предпочитала скучным домашним занятиям гуляние, разные игры и развлечения. Опять же мне не хватало усидчивости, противоречащей складу моего характера. Все попытки сестры привить мне ее успеха не имели. Я вообще не воспринимала Ленины советы, считая их приставаниями будущей училки. Одновременная работа и учеба Лены примером для меня не являлись. Скорее, наоборот. Я уже стала понимать, чем обязана сестре и начала тяготиться этим. Несмотря на свой нрав, не позволяющий мне предаваться унынию и тоске, я еще до школы остро почувствовала отсутствие матери. Больно видеть, как за другими детьми приходят их родители, целуя и обнимая их, как радуются все они тому, что, наконец, окажутся вместе. А за мной приходила сестра, которая при всей любви ко мне, мать заменить не могла. Я не бросалась ей на шею. Хотя любила Лену, она всегда была мне укором, так как я интуитивно понимала, чего лишаю ее. Мне казалось, это из-за меня она такая некрасивая, угрюмая, слишком серьезная, одинокая и несчастная. Она делала все, чтобы я росла, не зная тягот, лежащих на ее плечах. Но, желая мне только одного добра, навязывала неприемлемый для меня образ жизни. Она отказывалась понять, я - не она. Хотя мы и родные сестры, всегда резко отличались друг от друга буквально во всем. Стоит начать походить даже в самой малом на сестру, думала я, моя внешность сразу станет блекнуть и исчезнет та жизненная сила и энергия, что питает меня, и позволяет не замечать теневых сторон жизни. Как ни старалась Лена одевать меня не намного хуже, чем родители одевали своих дочерей, это у нее получаться не могло. Мне было недостаточно того, что все, особенно Алеша, говорили о моей внешности, я хотела выглядеть еще лучше. Даже та новая одежда казалась мне обносками, когда я видела, во что одеты другие девочки. Мальчики, те меньше обращали внимание на то, как они одеты. Отчасти поэтому я больше примыкала к ним, хотя ни с кем, даже с Алешей, особых дружб не водила. К своему детсадовскому приятелю, малорослому и меланхоличному я относилась хорошо - но не более того. То, что я нравлюсь ему, уже давно стало привычным, даже немного раздражало, так как он старался не отходить от меня и мешал играть с другими мальчиками, больше соответствующими моим настроениям. Носясь по улице с другими детьми, в основном с ребятами, я никого из них не выделяла. С их стороны я встречала адекватное отношение, хотя, бравируя, некоторые из них пытались доказать друг другу, что именно они пользуются приоритетом у красивой и веселой девчонки. Отставая от нас, девочек, в физическом развитии, мальчики старались компенсировать этот недостаток развязными манерами, доказывая себе и другим, какие они взрослые, большие и крутые. Тем самым они придавали ускорение гормонам, ростки которых только-только давали свои первые всходы. Их созреванию способствовали девочки - особенно те из них, что не отличались хорошей внешностью и хотели пользоваться вниманием ребят, лапающих их, радуясь их визгу и ржанью. Я смотрела на все это свысока, считая этих девчонок и мальчишек недостойными себя.
До тринадцати лет я не замечала за собой сколько-нибудь заметного интереса к мальчикам, хотя предпочитала их общество. Впервые мне понравился парень, старше меня на три года - высокий, хорошо сложенный, опрятно одетый и, как выяснилось впоследствии, из богатой, по моим меркам, семьи. Он сам подошел ко мне, когда я возвращалась домой из школы. Завязал пустячный разговор, на который я откликнулась.
-Мы еще не представились друг другу. Тебя как зовут?
-Аней.
-А меня - Славой. Идешь домой?
-Да.
-Можно, я тебя провожу?
-Как хочешь.
-Мы учимся в одной школе. Видела меня раньше?
-Нет, извини.
-А я приметил тебя с год назад. Но все не знал, как подойти.
-Подошел...
-У тебя есть друзья?
-Один. А что?
-Это не тот мальчик, с которым я видел тебя?
-Да, Алеша - мы дружим с детского сада.
-Он нравится тебе?
-Ну и вопросы ты задаешь?!
-Извини, сорвалось...
-Мне еще мало лет, чтобы кто-то нравился.
-Женщин не принято спрашивать, сколько им лет...
-Легко догадаться, зная, в каком классе женщина учится.
-Ты становишься еще красивее, когда смеешься.
-Спасибо.
-Ты уже, наверное, привыкла - так часто слышала похвалы от других ребят.
-Угадал.
-Это потому, что до сих пор никто не понравился тебе. В смысле - потому привыкла.
-Не знаю. Никогда не задумывалась об этом.
-Не обидишься, если скажу, что ты выглядишь старше своих лет?
-А как насчет того, что мужчина не должен так говорить женщине?
-Извини, пожалуйста. Я хотел сказать, что ты выглядишь уже девушкой, а не девочкой.
-Да, мне уже приходилось это слышать. Росту не по дням, а по часам.
-И как это тебе?
-Не беру в голову. Расту и расту. Надеюсь, каланчой не стану. А ты?
-Чем стану выше, тем лучше. Сколько лет дашь мне?
-Семнадцать - не больше.
-Попала в самую точку... Не очень спешишь домой?
-Не очень.
-Посидим в сквере?
-Если угодно...
-Не проголодалась?
-Могу потерпеть - дома меня ждут с обедом.
-А я так проголодался, что...
-Тогда давай прощаться.
-Нет, ты не поняла. Я куплю нам по паре пирожков?
-Не откажусь, но я забыла взять с собой деньги.
-За кого ты меня принимаешь?
-За того парня.
-Это такая хохма?
-Нет, один из вас уже предлагал купить мне мороженое и посидеть с ним в кафе.
-Извини, я не совсем понял, что ты этим хочешь сказать.
-Ничего особенно. Что было, то и сказала.
-Но я не из тех...
-Прости, если обидела.
-Ничего... Какие пирожки предпочитаешь?
-Мне все равно.
-Я люблю - с мясом.
-Пусть будет с мясом.
-Двух хватит?
-Одного достаточно.
-Бережешь фигуру?
-Нет, просто боюсь испортить аппетит перед обедом.
-Не рассердишься, если я скажу, что ты нравишься мне?
-Рассердилась бы, скажи, что не нравлюсь.
-Понял, это такая шутка. Умеешь шутить с серьезным выражением на лице.
-Я совсем даже не шучу.
-Мне очень нравится твоя ироническая улыбка... Подожди, я мигом... Возьми пирожки. Присядем тут, хорошо?
-Вкусные пирожки, спасибо.
-Не за что. Рад, что продавцы угодили тебе.
-Один из них - ты?
-Я всего лишь покупатель.
-Спасибо, покупатель.
-Пожалуйста...
-Извини, Слава, меня ждет сестра.
-Сестра?
-Я живу с нею..
-А где твои родители?
-Мама умерла, когда мне было три года, а отец оставил нас еще раньше.
-Прости меня...
-За что?
-Я не имел права расспрашивать.
-Все нормально.
-Сестра уже дома?
-Думаю, да.
-Она такая же красивая, как ты?
-Намного лучше меня.
-Сколько ей лет?
-Двадцать шесть.
-Ничего себе!
-Она старше меня на целых двенадцать лет.
-И до сих пор одна... то есть с тобой?
-Не выходит замуж из-за меня. Хотя есть за кого.
-Познакомишь меня с ней?
-Она - учительница, и очень строгая.
-Где преподает?
-В нашей школе.
-В нашей? Как ее зовут?
-Еленой Николаевной.
-Еленой?! Я и не знал, что она твоя сестра.
-Испугался?
-Нет, конечно. Просто я учусь у нее по русскому языку и литературе. Как она отнесется к тому, если мы с тобой станем дружить?
-Не знаю. Вообще-то она не хочет, чтобы я отвлекалась от учебы.
-Но ты же хорошо учишься.
-С чего взял?
-Разведка донесла.
-Разыгрываешь меня?
-И так ясно... Знаешь, чего я хочу сейчас больше всего?
-Съесть третий пирожок.
-Не угадала.
-Чего?
-Не рассердишься?
-Как я могу сердиться на то, чего не знаю?
-Только, пожалуйста, не подумай обо мне плохо.
-Сестра предупреждала меня не говорить с незнакомыми мужчинами. И парнями.
-Вот, ты уже подумала...
-Я первая, кто так подумала?
-У тебя хорошее чувство юмора... Мне очень хочется тебя поцеловать.
-Пожалуйста. Только вытри сначала рот.
И я подставила ему щеку.
-Тебя кто-нибудь еще целовал?
-Сестра, мама когда-то...
-А ребята?
-Алеша.
-Тот самый?
-Мы целуемся с самого детского сада.
-Это не считается.
- Верится с трудом, что целовалась только с ним
-Мне еще рано целоваться с парнями.
-Их будет у тебя миллион.
-Миллион? Мне нужен один.
-Хотел бы я оказаться им.
-Что-то рано заговорил о таких серьезных вещах. Тебе не кажется?
-Рано? Мне через два года идти в армию.
-Через год.
-Ну да.
-Ты не пойдешь.
-В том случае, если поступлю в институт.
-Поступишь. В случае чего заплатят родители.
-На платное отделение?
-На любое. Я в этом плохо разбираюсь. Ладно, Слава, мне уже пора...
-Но мы еще встретимся?
-Как-нибудь в школе, если не перестанешь в нее ходить.
-Ты даже не знаешь, в каком классе я учусь.
-Узнаю у сестры. Слава - не такое частое имя.
-Я сам тебя найду... И все же... Может быть, сходим куда-нибудь?
-Например?
-В кино.
-Только не на боевики.
-Я и сам их не люблю. А что ты предпочитаешь?
-Фильмы про любовь. Только чтобы в них не было ничего такого...
-И я не люблю всякую порнуху.
-Успел насмотреться?
-По телевизору иногда показывают.
-Да, сестра, стоит ей увидеть чуть раздетых людей, сразу выключает телевизор.
-Когда встретимся?
-Если сестра отпустит - в воскресенье.
-Ты же не сидишь целый день дома.
-А если сижу?
-Знаю, что говорю.
-Шпионил за мной?
-Видел тебя не раз с другими ребятами. Мы ведь живем в одном районе.
-Ладно, я пошла. До свиданья.
-Подожди. Мы же еще не договорились, когда и где встретимся.
-Тут же завтра в шесть часов вечера, устраивает?
-Буду ждать.
-Папа с мамой отпустят?
-Издеваешься?
-Есть немного.
-Мне совсем не хочется тебя отпускать.
-А я не хочу уходить.
-Правда?
-Но я должна...
-Жаль.
-Но мы ведь завтра снова увидимся.
-А сегодня никак?...
-Какой ты, однако, нетерпеливый.
-Я поцелую тебя еще разок?
-Так ведь люди вокруг.
-Подумают, я твой брат.
-Тогда и сестра может поцеловать брата.
-С равным успехом.
И я поцеловала его в щеку.
-Ты уже бреешься?
-Отросла щетина? Извини...
-Я пошутила... Пока, до воскресенья...
Слава понравился мне сразу. Я хотела, чтобы мы стали друзьями. Мне импонировало то, что он старше меня. Но сестре знать о нем не нужно. Начнет пилить меня, и так замучила своими страхами и предупреждениями. То нельзя, сюда не ходи, не говори с мужчинами... Можно подумать, меня съедят. И какой Слава мужчина. Будь мужчиной, целовался бы не в щечку. Впрочем, не станет же он целовать меня в губы в первый день. Да еще при всем честном народе. И я ему не позволю. Хотя интересно, как это в губы... Мне еще рано, разве что через год...
Я стала встречаться с ним. Но так, чтобы нас вместе никто из знакомых не видел. У него водились деньги, мы ходили в кино, в кафе-мороженое. Как-то хотел купить цветы - зимой они очень дорогие, - но я отказалась. Не желала объясняться с сестрой. Ее хватит инфаркт, если узнает, что со мной, девчонкой, женихается взрослый (как я считала) парень.
Он вел себя безупречно, лишь через несколько месяцев осмелился поцеловать меня в губы, и мне понравилось. Когда стал целоваться, я сама прижалась к нему - так, как никогда раньше. Мы были в куртках, он крепко обнял меня, так что я почувствовала токи, исходящие от его тела. Такое ощущение испытала впервые. Хотя Слава был значительно старше, я выглядела не намного моложе его, так что мы не вызывали вопросов, когда нас видели целующимися и идущими в обнимку. Мы уже привыкли друг к другу и не боялись встретиться со знакомыми, даже с учителями, включая мою сестру. Хотя мы не объяснялись в любви, чувствовали себя влюбленными. Я уже со стыдом начала задумываться о более интимных отношениях между нами. Мне, тринадцатилетней девчонке, хотелось, чтобы мой жених вел себя смелее.
Холодную зиму сменила дождливая с сильными ветрами весна. Уединиться было негде. Он приглашал меня к себе, но я не хотела раньше времени знакомиться с его родителями - хотя бы из-за своей непритязательной одежды.
Однажды Лена пошла в театр, позвала меня, но я сослалась на легкое недомогание. И позвала к себе Славу. Мы впервые остались одни - так, что никто не мог видеть нас. И оба чувствовали себя неловко. И только тогда, когда я сократила расстояние между нами, незаметно ближе подвинувшись к нему, он обнял меня и стал целовать. Я просила его только об одном - чтобы на моей шее не осталось следов от поцелуев и укусов. Нам обоим сразу стало жарко. Я предложила ему снять пиджак, и сама осталась в платье с глубоким вырезом на груди. Я вовсе не собиралась соблазнять его, но невольно спровоцировала. Он стал ощупывать мою грудь. Я не протестовала. Хорошо еще, что догадалась до его прихода надеть лифчик (тогда и много позже я ходила без него, так как не видела в нем необходимости).
Слава вошел во вкус и спросил разрешения снять с меня платье, после чего я осталась в трусах и лифчике. Он выразил полный восторг, до какой степени я красива, прижался ко мне, одновременно целуя и лаская мое тело. Все его действия не вызвали у меня никакого противодействия. Напротив, я выказала желание, чтобы и он снял с себя лишнюю одежду. В результате он остался в одних спортивных трусах. Мы замерли в объятьях друг друга наэлектризованные новыми ощущениями. Уже не спрашивая моего соизволения, он снял с меня лифчик и потрясенный увиденным стал целовать мою грудь, отчего сразу же набухли соски. . Если меня пробирала дрожь, то его бросило в жар. Тут я вспомнила предостережение сестры и из страха, что он не остановится, осторожно оттолкнула его и стала одеваться. Он выглядел совершенно растерянным и начал извиняться за свое поведение. Я села на диван, а он стоял передо мной и не понимал, что вызвало мой нервный смех. А когда понял, закрыл лицо руками и повернулся ко мне спиной, чтобы привести себя в порядок. Мне стало не по себе, я решила, что сильно оскорбила его своим смехом. Вдруг он подумал, я смеюсь над ним. . Чтобы загладить перед Славой свою невольную вину, я не придумала ничего лучше, как остаться перед ним без одежды. Я решила, что просто обязана это сделать, поскольку сама видела его. Кроме того, мне не было за себя стыдно. Сколько раз перед большим зеркалом я придирчиво рассматривала свое тело и не находила в нем никаких изъянов. Теперь предстояло выдержать экзамен перед более взыскательным человеком - мужчиной. Этот мужчина, увидев меня обнаженной, превратился в соляной столб, на что, впрочем, ушли считанные секунды. Затем он стал восхищаться мной и благодарить за то, что я доверяю ему. Одной благодарностью он, однако, не ограничился, так как вдохновился до того, что попытался пойти дальше. Но я воспротивилась - отстранила, сказав, что нам еще рано заходить так далеко. Но, если он хочет, мы можем полежать рядом. Видимо, он и сам понял, любовь - любовью, но с девчонкой моего возраста следует держать себя в узде. Вскоре мы оба остались, в чем нас мать родила, и не только я, но и он забыл о всяком стыде. Мы ласкали тела друг друга. Блаженству, казалось, нет предела. Каждый из нас открывал себя по-новому. Одно то, что до этого я никогда не видела обнаженного и к тому же эрегированного мужчину, а он - обнаженную женщину, наполняло нас особым восторгом, тем более и я, и он могли не стыдиться своих юных тел - от кончиков пальцев ног до макушки головы. Хотя какие мы были мужчина и женщина, если я не знала, а он постеснялся во время поставить меня в известность, что, наслаждаясь поцелуями и ласками, все же следует знать меру. Когда он внезапно оторвался от меня, сжался в комок и понесся, как сумасшедший, в ванную, я ничего не поняла. А когда вернулся, стоя ко мне спиной, надел на себя трусы, я решила, что сделала ему больно. Хорошо еще, что не стала извиняться. Оделась и я. Оба испытывали неловкость друг перед другом. Вскоре после того, как мы договорились о новой встрече, он ушел.
Мы продолжали встречаться, но оставаться наедине так, как в тот день, уже не стремились.
Но я этому, скорее, радовалась, поскольку не замечала перемен в его отношении ко мне. Я уже знала, что в день знакомства он прибавил себе год. Когда он пригласил меня на празднование своего дня рождения, я спросила, кто придет еще и будут ли его родные. Он ответил, родственники отметят с ним его праздник накануне, а со мной он позвал только несколько друзей. Лене я сказала, что приглашена к одной знакомой девочке из другой школы. Сестра дала деньги, я купила на них для "девочки" маленького плюшевого медвежонка, с которым и пришла к Славе. Он, не стесняясь пришедших друзей, расцеловал меня, сказал, что мой медвежонок займет почетное место среди лучших его подарков, и познакомил с присутствующими, с которыми я быстро нашла общий язык. Чувствовала себя в их обществе раскованно и пила почти наравне с ними за здоровье Славы, затем родителей, друзей, за "Славину потрясающую девушку" и других. . Я никогда раньше столько не пила и к концу вечера, когда все стали расходиться по домам, чувствовала себя опьяневшей. Слава сказал, что, как только все уйдут, он непременно проводит меня до дома. Однако когда он подал мне пальто, я заявила ему, сама того от себя не ожидая, что мой главный подарок ему еще впереди и стала снимать с себя одежду. Он слегка обомлел, но от такого неожиданного дара отказываться не стал, помогая мне раздеться почти до конца. Вскоре мы оказались в его постели и предались взаимным ласкам. Но финишировали слишком быстро, хотя и лишили невинности друг друга. Никакого удовольствия, однако, от самого любовного акта ни я, ни он не получили и с трудом скрывали разочарование. Представляли все это иначе. К тому же я скверно почувствовала себя, в результате мне стало плохо от всего сразу. Слава, отводя глаза, начал извиняться за то, что слишком быстро сгорел, боясь ненароком сделать мне ребенка. Так и сказал - ненароком. Я стала подбадривать его, но он отделывался молчанием, а затем и вовсе вышел из квартиры, сказав, что скоро вернется. Вернулся не один, а с какой-то девушкой. Заявил, что должен прибраться до прихода родителей, поэтому попросил проводить меня Зою. Я сказала, что спокойно доберусь одна, но меня так шатало и подташнивало, что дала себя уговорить. Слава подал мне пальто и попрощался.
Мой первый любовник оказался несостоятелен даже не как мужчина, что вполне простительно, а как человек. У Лены на книжной полке стоял роман Достоевского, название которого напомнило, кем я чувствовала себя после того вечера многие дни. Униженной и оскорбленной. Лучше бы меня изнасиловали, как подумала сестра, чем предал мой первый мужчина, которого я полюбила и не могла разлюбить.
Когда Зоя, изображая из себя поддатую подругу, привела меня домой, я, не желая объясняться с сестрой, ушла к себе и рухнула в постель. Проснувшись утром, пошла в ванную и увидела на сушилке свою майку, которая осталась на мне, когда я отдавалась Славе. Я испугалась - сестра все поняла, одинаково плохо, что она могла увидеть на майке - когда он, пулей выскакивая из меня. Хорошо, если успел замыть простыню, чтобы не опозориться перед родителями, если они придадут этому значение. Такая и подобные мысли еще больше омрачили мое настроение. Так что пощечина Лены показалась мне пустяком по сравнению с тем, что меня, скорее всего, может ждать. Опозорившись сам, Слава всю вину возложит на меня. И то, что он не стал провожать - лишнее тому доказательство.
Но я все же надеялась - он разыщет меня, извинится, мы сможем забыть о нашем позоре. Он извинился - подошел ко мне в школе, отвел в сторону и сунул клочок бумаги, сказав, что в нем я прочту все, что он не может сказать, поскольку не хочет, чтобы нас видели вместе. После чего ушел, не назначив времени и места встречи. Я решила - всему найду объяснение в его записке. В ней он на правах старшего и мужчины извинялся за свое недостойное поведение, испортившее мне вечер (не жизнь!). И обещал через некоторое время дать знать, где и как мы увидимся снова, если только я смогу его простить. Глупая девчонка, я обрадовалась. Как могла подумать о нем плохо, он ни в чем не виноват, вся вина лежит на мне, решившей отдаться ему, когда от меня разило вином и едой. Я простила однодневного любовника так же быстро, как недавно проклинала. И стала ждать сигнала от него, но не дождалась. Жалкий трус испугался объясниться со мной. Лена права, от мужчин любого возраста добра не жди. Слава сам оказался по уши в дерьме, а виновата одна я. И этого гада я люблю. Чем больше убеждала себя, что он недостоин меня, что я должна радоваться его саморазоблачению, тем сильнее страдала от унижения и попрания им моей любви. Ничего, пыталась успокоиться, я вам еще отомщу. Вам - всем мужикам.
Мишенью для мщенья избрала жениха Лены. Решила вывести его на чистую воду. К тому времени Лена больше года встречалась с Витей, уже бывавшим в нашем доме. Радуясь за сестру, я не понимала, почему молодой, красивый, статный парень теряет время на синий чулок - мою сестру. Неужели не может найти себе настоящую женщину? С таким, как он, любая пойдет с ним - хоть на край света. Я бы, не задумываясь, пошла, но он меня даже не замечает. С ним я мгновенно выкинула бы из головы и сердца Славку - негодяя, совратившего меня еще тогда, когда он пришел ко мне, тринадцатилетней девчонке, домой, раздел и развлекался, уговорив меня трогать его жалкий член - ничего более омерзительного никогда не видела. Дура, хотела доставить ему удовольствие - хотя бы в порядке взаимности. Его кастрировать мало, чтобы впредь не имел дел с женщинами. Так я продолжала накачивать себя, стараясь изгнать его из своих мыслей. А он старался не попадаться мне на глаза, когда мы случайно сталкивались в школе.
Наверное, Витя, Ленин жених, ничуть не лучше Славки. Чем старше, тем они, мужики, хуже. Жаль будет сестру, когда Витя "поматросит и бросит". И это после того, как Лена полюбила его, на глазах преобразилась так, что выглядит уже даже по-своему красивой, и одежда на ней не висит мешком, а грудь - та вообще в полном порядке, в ее возрасте у Галины, нашей учительницы, грудь висит разве что не на животе. Лена по сравнению с ней писаная красавица. Конечно, Лене нечего терять. Если Витя спит с ней, она должна этому только радоваться. Иначе так и умерла бы, не зная мужчин. Этих скотов? Лучше их не знать. Но Славка - не мужчина, он только одно и умел, что лапать и пускать слюни. А Витя, должно быть, настоящий мужчина. Разве можно сравнивать его со Славкой?! Славка Вите в подметки не годится. Интересно, что у них, у сестры с Витей. Не может такой мужчина больше года встречаться с женщиной ( на вкус, на цвет товарищей нет), слушать вместо настоящей музыки, например, хард-рока, Бетховена и вечные Ленины проповеди. Наверное, я ничего не понимаю в мужчинах. Они даже женятся не на таких, как я, а на дурнушках. У той же страшилы Галины красивый муж и двое детей. Повезло бабе... Странно, как это Татьяна не подскажет сыну, что он не туда смотрит. Или специально держит его при себе, боится ранней женитьбы, и поэтому подсунула ему Лену. Всяко лучше, чем, если он подцепит дуру или "прости господи".
Между прочим, Витя на столько же лет младше Лены, на сколько я моложе его. Вот была бы потеха, если бы я увела Витю от сестры. Тем более что он все равно не женится на ней. С Витей я сразу бы забыла Славку. Но я никогда не пойду поперек сестры. Тем более что он даже не замечает меня. Вежлив - до отвращения. Подлизывается, втирается в доверие, непонятно зачем. Каково будет Лене, если Витя бросит ее? Вон я после Славки только недавно стала приходить в себя, а Славка по сравнению с Витей полное ничто. Все бы отдала, чтобы Лена вышла за Витю замуж. А я найду себе мужа еще лучше - не менее красивого, но с деньгами, чтобы не считать их, как мы с сестрой. В то же самое время, хотя "с милым рай в шалаше", не для меня, без любви в самом великолепном дворце никакого рая не жди. Я такая - мне нужно все или ничего. Славка был в моей жизни не напрасно, теперь я стала умнее, опытнее, голыми руками меня уже не возьмешь. Пушкин, тот еще бабник, прав, когда написал: " Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей и тем ее вернее губим средь обольстительных сетей". Это не в меньшей степени верно, если поставить на место мужчины женщину, ей проще расставить мужику обольстительные сети. Если бы я меньше любила Славку, он не поступил бы со мной так мерзко... А сестре надо создать условия, буду уходить вечером из дома, хватит им слоняться, как неприкаянным. Путаница в мыслях меня ничуть не смущала - я считала, они идут в одном русле...
В это же самое время незаметно для меня вырос Алеша - мой старый знакомый. Он уже не выглядел хилым мальчиком, я находила его даже интересным. Он умудрился не разочароваться во мне, и не терял надежды, за что я прониклась к нему особым теплом. К сожалению, воспринимала его разве что как друга. Но, оказавшись в несвойственной мне прострации, я вспомнила о нем, и мы встретились вне школы. Захотелось поговорить с кем-нибудь по душам. Лучше Алеши никто понять меня не мог.
Оказалось, он видел меня со Славой, но мужественно скрывал это. Теперь, когда я перестала встречаться с бывшим любовником, Алеша раскололся. Сказал, что Слава показался ему тем еще бабником, и я рисковала, встречаясь с ним.
-В тринадцать лет?
-Но и в четырнадцать вы продолжали встречаться друг с другом.
-Что-то я не пойму, когда ты видел нас вместе?
-Какая разница? Видел.
-Ладно, не стану пытать тебя . Слава был и сплыл . И сейчас мне уже пятнадцать.
-Что ты этим хочешь сказать?
-А то, что в этом возрасте делают детей.
-Даже не шути так.
-Представь себе, я предложила тебе себя. Что бы ты ответил?
-Не издевайся над моим чувством. Хорошо знаешь, как я к тебе отношусь.
-За что я особенно ценю тебя. Но я не услышала ответа.
-Аня, прошу...
-Робеешь?
-Как ты не можешь понять...
- Если хочешь, хоть завтра. Будь мужчиной.
-Это с твоей стороны...
-Спрашиваю прямо в лоб, хочешь меня? Честно!
-Да. Очень.
-Где? Когда?
-Я не желаю терять твоей дружбы. Не нужно насмехаться надо мной.
-Настолько трудно представить, что я могу хотеть тебя?
-Об этом я даже не смею мечтать.
-Но я не хочу детей.
-Что же тогда...
-Ты не понял. У нас не должно быть так рано детей.
-Их не будет.
-Купишь презерватив?
-Если надо.
-И как ты это с ним представляешь?
-Я и без него плохо представляю.
-Что же тогда берешься?
-Просто я отвечаю шуткой на шутку, хотя наши шутки плохо пахнут.
-Поцелуй меня!
-Что?!
-Оглох? В губы. Целовал кого-нибудь в губы?
-Никогда. Никого, кроме тебя, вообще...
-Можешь не продолжать. Тогда я сама....
-Тут?
-Смущают прохожие? Им на нас наплевать.
-Меня смущает твой цинизм.
-Вот оно что? Ладно, была бы честь предложена.
-Я не хочу такого предложения чести.
-Ты о чем? Решил, я предлагаю тебе свою честь? А если Слава уже обесчестил меня?
-Правда?!
-Да. Только этого никто не должен знать.
-Мерзавец!
-Я сама ему отдалась - сделала подарок в день его рождения.