Аннотация: Фрагменты из романа "Монолог (Диалоги)"
ЛИЛЯ
Вторая часть
Фрагменты из романа "Монолог (Диалоги)"
-1-
-Целых два часа потратили на обсуждение моих виршей - хватило бы получаса.
-Я еще не закончил, не прерывай меня.
-Петя, не льсти мне.
-Положим, я говорил не только приятные вещи. Могу снова повторить, я против красивости...
-За красоту, большую строгость, точность. Все усекла. Все равно наговорил мне миллион приятных слов, и по этой причине продолжу писание стихов. Если огонь твоих слов не угаснет в моей голове, из-за чего окажусь на грани развода с мужем - он устанет ждать, когда я возьмусь за ум, не пожелав больше потакать моим глупостям -всю ответственность за последствия возлагаю на тебя..
-И что тогда?
-Если это произойдет, придется тебе иметь дело с моим благоверным.
-Он у тебя могучего телосложения?
-Не такой хиленький, как ты.
-Тебе не будет жаль меня?
-Бери пример с Пети - умей отстаивать свои убеждения.
-Нашла пример для подражания - будет хорошо, если он хотя бы не изменит как можно дальше тем принципам, которые имеет.
-Сам ты в состоянии за них бороться?
-Увы, ручеек моего былого идеализма с годами иссяк, так что и Пете нечего у меня взять.
-Часто идешь на сделку с совестью?
-Иногда приходится - по мере необходимости, - я не свободен.
-Не откажешься от похвалы моей глупости?
-У меня нет возможности протолкнуть в печать молодое дарование. Я не вхож в редакции литературных журналов и издательств.
-В противном случае более критически осмыслил б написанное мной.
-Пришлось бы тебе кое-что поправить, переделать, снять.
-Пойти на компромисс?
-Согласиться с неизбежным ради первой публикации.
-Не кружи мне голову мифическими предположениями.
-А ты не будь кисейной барышней. У тебя наберется хороших, свежих, оригинальных стихов на целый сборник, нечего им залеживаться, надо постараться дать им выход наружу.
-Их никто не опубликует. Если хочешь знать, я кое-что отобрала и показала одному маститому поэту. Мэтр любезно познакомился с моими текстами и культурно выпроводил меня с пожеланиями разных благ и прочих нелепостей.
-А ты чего ждала? Что врата официальной поэзии широко распахнутся перед твоим греческим носом, едва ты проникнешь внутрь храма?
-Я не столь наивна. И ничего ни от кого не жду. Но разве сам ты не ищешь любую щель, через которую мог бы проскользнуть в дворец прозы?
-Даже не пытаюсь. Впрочем, однажды для смеха отослал один рассказик в журнал "Работница" и получил через год отписку с извинениями.
-А что ты искал в "Работнице"?
-Надеялся, видимо, на то, что уж она-то не откажет мне в своих прелестях. Но не на ту нарвался, и она не всем дает, извини за грубое слово.
-А мне советуешь искать выход своим стихам.
-Ты - другое дело. У твоих стихов есть шанс, пусть небольшой, выйти в мир. Единственный твой минус...
-Я бездарна.
-Не умеешь пробивать стены, безынициативна и слишком щепетильна и горда, чтобы бороться за свое место под солнышком поэзии.
-Ты ошибаешься! Я не сидела на месте.
-Достоинства твоих стихов есть продолжение личных достоинств. Если на первые не сразу обратят внимание, то вторые заметят мгновенно, что не позволит вершителям судеб начинающих и продолжающих авторов указать тебе на дверь.
-Ты шутишь?
-Какие шутки, когда речь идет о самых святых вещах на свете.
-Что ты думаешь, я однажды наскочила на одного такого хлюста, готового совместить полезное с приятным.
-С ходу дала ему понять, что ты порядочная девушка.
-Прочла ему "домашнюю заготовку", в которой все вещи названы своими именами.
-Как она звучит?
-Тебе не прочту ни при каких обстоятельствах.
-Как отреагировал поклонник твоего таланта?
-Что готов поместить это мое четверостишие в собственный альбом и дать зеленый свет нескольким моим стихам в журнале, если я навещу его еще раз после десяти вечера - может назначить дату.
-Как отразила его вызов?
-Назвала его сморчком и еще одним звучным словом, начинающимся со второй буквы русского алфавита, после чего выкатилась из его начальственного кабинета.
-А как ты в него проникла?
-По рекомендации приятеля моего скептика, который был внебрачным сынком этого деятеля. Скептик клялся, что не причастен ко всему этому, но я - на всякий случай, в профилактических целях, оштрафовала его воздержанием на сутки.
-Большего срока наказания он не заслужил?
-Большего не заслуживала я.
-Ценное уточнение.
-Как видишь, я не сидела попой на ровном месте, предпринимала попытки попасть в печать. Со счета сбилась, сколько раз отсылала отдельные стихи в разные журналы. Ни ответа, ни привета. Они рукописи не комментируют и назад их не возвращают. И правильно делают - иначе придется набирать отдельный штат сотрудников и нести большие почтовые расходы.
-Тебе вдвойне не повезло. Мало того, что не напечатали, так вдобавок не смогла коллекционировать ответы редакций.
-Садист! Теперь мой черед сказать то, что я о тебе думаю - о твоем Пете, знания о котором расширила благодаря сотне страниц "Диалогов", врученным мне днем.
-Кто сегодня будет спать?
-Сегодня никто. До полуночи осталось две минуты.
-Тогда, быть может, отложим разбор моих полетов до завтра?.
-Испугался?! Но я не вправе посягать на твой сон, так что до завтра свободен.
-Я забочусь не о себе, а о тебе.
-Я спать не хочу.
-Тогда я останусь ненадолго.
-Насколько я поняла тебя вчера, ты взял эти страницы на предмет правки. Так вот, править тебе - не исправить. Все диалоги написаны поспешно, им не хватает той ясности и четкости, к которой призывал меня, не в отместку тебе будет сказано.
-Сказано, однако.
-А чего ты хотел?
-Уверен, мстительность не свойственна такой очаровательной женщине.
-Не подлизывайся - не поможет. И нечего улыбаться, сейчас услышишь такое, что забудешь, как хвалил мои стихи.
-Не пугай меня. Прежде чем сообщать человеку о смерти близких, его предварительно готовят, а не сразу - обухом по голове. _
-Некоторым лучше говорить незамедлительно, если они достаточно сообразительны и понимают, насколько серьезно больны их ближние.
-Хорошо, приму любое сообщение о кончине "Диалогов".
-Сразу скажу тебе, ты мне нравишься больше, чем персонаж под твоим именем, хотя твой Петя становится лучше. Возможно, когда-нибудь станет похож на того человека, которого ты хотел в нем видеть.
-Что именно позволяет мне надеяться на это?
-Диалог между парнем - садистом и дурачком Колей-Коля.
-Но причем тут мой Петя?
-Если верить тому, что я знаю от тебя о психоанализе, этот эпизод должен отразиться на судьбе Пети.
-Но никак не лучшим образом.
-Это как посмотреть. Комплекс неполноценности, который он породил в Пете, избавит парня от зазнайства, бахвальства, наглости, заставит стать серьезнее... Уже одно то, что ему после стольких лет удалось вспомнить, свидетелем и невольным участником чего ему пришлось стать, дает ему шанс вырасти - по крайней мере, в моих глазах... Кстати, тебе не кажется, лучше, чтобы этот диалог исходил от тебя, автора, а не написан Петей, начавшим писать свои "Диалоги". Мне понятно твое желание подчинить себе Петю, приблизить его к себе, но нет ли в таком быстром переходе его из одного качества в другое фальши?
-Этот диалог написан мной, а не Петей - ты не поняла.
-Разве? Я не сомневалась в том, что это один из первых диалогов, подсказанный его памятью. Вполне достаточно той путаницы, которая возникает у читателя из-за сходства имен между реальными людьми, тобой и твоими близкими, и героями "Диалогов", которые создаешь ты. Но тебе почему-то этого мало, и ты заставляешь своего Петю идти тем же самым путем. Вы оба пишете "Диалоги", у всех у вас одинаковые имена. Что ж тогда получается? Уже не два Пети, а три?
-Для тех, кто нас, реальных людей знает, три. Но для остальных, возможных моих читателей, если таковые вообще найдутся, два: Петя, мой герой, и Петя, его персонаж. Такое "геройство" должно больше сблизить нас всех, если мне удастся такого сближения достичь.
-По-моему, это уже перебор. Ты искусственно усложняешь "читабельность" своих "Диалогов" не глубиной и не интеллектуальным содержанием, а определенной замысловатостью формы.
-Я полагаю, именно избранная мной форма и есть содержание "Диалогов". В той форме, в которой и я, и мой герой желают максимально сблизиться, и есть основная идея "Диалогов". Существует генетическая предрасположенность, благодаря которой дети похожи на родителей, а внуки на их детей, иногда удается триединство - все они похожи друг на друга. Но часто яблоки не падают возле яблони, и от "апельсинки" рождаются "осинки". У меня и в мыслях нет поправлять природу, но могу я как сочинитель позволить себе такой вымысел? Другое дело, удастся ли мне его осуществить так, чтобы заинтересовать им не только себя одного. Пока, к большому моему сожалению, близкие отвергают "Диалоги", их сердца отвергают сердца моих героев, призванных дать им вторую жизнь. Я тешу себя надеждой, что это естественная реакция реальных людей, инстинкт сохранения своей идентичности, который заставляет их противостоять моему грубому вмешательству в их жизнь. Я сам с трудом преодолеваю себя в этом, и это не мой Петя стремится уйти как можно дальше от меня, а я - от него. В конце концов, я вроде бы держу в своих руках нити управления им, но мое подсознание сопротивляется этому и вырывает вожжи и правит Петей по своему усмотрению.
-Что-то я не пойму, умный ты или глупый?
-Не сомневайся, доцент - тупой. Но я - тупой, по-своему. Этакая оригинальная тупость. Могу я себе это позволить? Никому силком не навязывая. Не нравится - не ешьте это блюдо. Меня самого порой от него тошнит. Но какая-то дьявольская сила время от времени заставляет брать ложку и хлебать эти старые и несъедобные щи.
- Ты не просто тупой, ты особо одаренный тупой, тебя ничто не проймет, я тебе завидую.
-Чему, помилуй? Тому, что я творю зло близким ради ублажения своего жалкого "я"? Что пытаюсь таким способом остаться на плаву жизни? Ведь все же у меня, тупого, хватает умишку понять, что многостраничные, путаные, скучные и - самое главное - лишенные элементарного интеллектуализма "Диалоги" никому на свете не нужны сейчас и не будут нужны потом. Мою рукопись, на которую я потрачу жизнь, выкинут на помойку мои собственные дети или внуки, заткнув носы и держа их на расстоянии от себя, как нечистоты...
-Бедный мой, как же, должно быть, ты страдаешь?
-Ошибаешься, я стоик. . В противном случае, давно бы покончил с этим наваждением - писать вообще и тем более эту полную бредятину.
-Это не бредятина, мой дорогой. Это...
-Скажем мягче, бред. Бред сумасшедшего, живущего в сумасшедшем мире среди нормальных людей, не замечающих, где они живут.
-Эта или близкая с твоим Петей в детстве история имела место и с тобой?
- Нечто подобное, помню очень смутно. Но я лишь ее наблюдатель, меня в нее никто не втягивал.
-Так или иначе, она не могла не оставить след на твоей психике. Такие вещи бесследно не проходят, ты пережил сильный шок.
-Я не помню, но следы не исчезли. К счастью, память вытащила их в сознание, что само по себе смягчило последствия для психики меня, взрослого. Я словно сам себя уложил на кушетку и подверг психоанализу. Кто знает, может быть, поэтому, когда мне случайно дали на несколько дней прочесть "Психопатологию обыденной жизни", написанную Фрейдом живо и интересно, я сразу же поверил в его теорию психоанализа. И мало удивляюсь собственным вывертам и выкрутасам других людей. Как в свое время сказал далекий от психоанализа наш физиолог Павлов, стопроцентно нормальных людей в мире нет. Трудно с ним не согласиться, особенно, когда живешь в такой стране, как наша.
-Ты до сих пор не можешь избавиться от нанесенной тебе травмы?
-Мне нечего прибавить к тому, что тебе известно.
-Прости, Петя, за мое вторжение в твою жизнь. Просто мне показалось, то, что власти сделали с тобой, вытекает из их природы и должно легче переноситься, чем эпизод из твоего детства.
- Та рана нанесла вред только мне, новые - моей семье. Это далеко не одно и то же.
-Пожалуй, ты прав... Вернемся к твоему герою. Ты не боишься того, что, выправляя его, идешь против правды жизни?
-Я с самого начала сталкивался с противоречием. С одной стороны, хотел сделать Петю добрым и чутким к людям, не слишком примитивным, но, с другой стороны, не желал упрощать его образ, не создавать из него ходячую добродетель. Такое разбавление Петиной крови оказалось легким занятием, так как, очевидно, я сам питаю большую склонность к тому, что стоит по ту сторону добра. Каждый раз, когда Петю начинала захлестывать волна порядочности, я чувствовал страх, как бы он не захлебнулся в ней, и тогда встречным ветром эгоизма и себялюбия отбрасывал эту волну прочь. Однако я сильно перегнул палку, упростил образ и теперь борюсь с ним. Он сопротивляется, не желает отказываться от удовольствий, которые дарит ему жизнь. Если ребенку в малом возрасте позволить все, что ему заблагорассудится, позже очень трудно наставить его на правильный путь, тем более что сам не очень хорошо представляешь, где лежит граница между добром и злом. Уж слишком размыты эти категории в нашем нынешнем сознании. Наверное, в прошлые века люди лучше понимали, что это за фрукты.
-В который раз мне приходится жалеть о том, что мы не можем быть вместе. Лучшего собеседника я в своей жизни не встречала и не встречу. Удивительно, как легко я понимаю тебя, когда ты объясняешь меня и себя. Я все время стремилась найти таких людей. Знаешь, где легче всего это давалось? В поезде. Мне несколько раз приходилось разговариваться по душам с совершенно чужими людьми, словно они становились твоими друзьями, которым можно выложить то, что не скажешь куда более близкому человеку, например, мужу. С тобой такое не происходило?
-Случалось, но у меня всегда на страже оказывался некто, сознающий бессмысленность откровений со случайными попутчиками, какое бы доверие они ни вызывали.
-Мужской мозг не позволяет ослабить контроль чувств, не дает им зарваться. Странно, что сейчас он бдит.
-Очевидно, бедняга утомился - дремлет.
-А чувства усталости не знают?
-Чувства иной раз тешат себя обманом - особенно тогда, когда их судья смежил очи.
- Чего я стою, если могу излить душу незнакомцу? Копейку в базарный день.
-С учетом того, что на Земле нас несколько миллиардов человек, большинство из которых набивает себе цену, общая стоимость перевалит за десяток сотен миллиардов в любой валюте. Однако ценность одного отдельного человека выразить трудно, так как ни за какие деньги нельзя купить то, что не продается, - индивидуальность. Лиля, тебе цены нет, ты бесценное сокровище.
-Кажется, я спугнула тебя ненароком, открыла смеженные очи твоего разума.
-Но разве я случайный знакомый, встретившийся на твоем пути следования?
-На котором однажды обжегся. Потому считаешь нелишним помнить об осторожности движения.
-Возвращая меня назад, ты тормозишь движение вперед. Так что твой упрек в моей осторожности несправедлив. А сближение с первым встречным неубедительно. Все равно больше не встретитесь, поэтому никому от такого сближения ни тепло, ни холодно. Впрочем, может быть, истина в том, что это способ расслабиться, снять напряжение... Когда-то в молодости я написал короткий этюд "Все едут в Сочи", послуживший канвой для написания близкой истории для Пети...
-Да, я прочла, но ничего особенного не нашла. Да, и Петя не вынес из этого знакомства того, о чем я говорила ...
-Просто я не пожелал идентифицировать его с собой. В этом этюде я попытался передать свое ощущение разговора с девушкой. Мы ехали на юг в одном купе, оба на верхних полках. Не спалось, хотя было уже поздно, за полночь. Болтали по пустякам, а потом наши руки случайно встретились и тут же разомкнулись в нечто похожем на испуг. Я знал, она - мужняя жена, пользовалась моей защитой - так вышло. Но тут нам стало необыкновенно легко, и мы заговорили почти обо всем - преграды исчезли. Запретных тем не касались не потому, что они запретны, а потому, что они не приходили в голову. Но остальное - шла лавина за лавиной, а навстречу им другие... Необыкновенно радостное и спокойное чувство близости и родства, рожденное мгновением, продленным затем на несколько часов, осталось у меня надолго.
-Сколько тогда было тебе лет?
-Восемнадцать или девятнадцать.
-И никакого романа между вами не произошло?
-Ничего сексуального между нами поначалу не возникло. Я знал, что она несвободна, более того, муж просил оберегать ее от происков врагов.
-Твоего Петю это едва ли остановило б, если бы девушка понравилась ему и ответила взаимностью. Советую включить этот эпизод в твои "Диалоги". На худой конец, в его.
-Я подумаю...
-Я не ослышалась, ты сказал, что ничего между вами не произошло поначалу?
-Не ослышалась. Позже выяснилось, что тот парень ей вовсе не муж, а брат, представившийся мужем, чтобы я не зарился на нее, и что у нее есть жених, который служит, но она его не любит и ждать не собирается, если встретит любовь.
-Ты, конечно, тут как тут...
-Ничего подобного. Я в то время был один, Вера меня оставила, Лена вышла замуж за моего друга. Обманывать девушку, что я в нее влюблен, не хотелось. Мы все-таки стали близки, но без всяких иллюзий с чьей-либо стороны. Сняли комнатки в соседних домах, я к ней похаживал по ночам. Вернувшись в Ленинград, мы недолго встречались. Ее жениха почему-то списали, он вернулся, она вышла за него замуж. На этом ее след затерялся, я долгое время оставался без женщины. На случайные связи меня как-то не тянуло, брезгливость мешала... Не в этом дело. В своем этюде я даже не пытался передать то мое ощущение, которое возникло при скрещении рук (Пастернак тут совсем ни причем), но под его влиянием написал сам этюд, основная идея которого - желание избавиться от одиночества, в котором я пребывал в то время. Так вот, возвращаясь к тому - несомненно приятному воспоминанию, воздавая ему должное, я без сожаления готов забыть его ради реальной беседы с тобой, не инопланетянкой, попавшей случайно в одно купе со мной, а с вполне земной коллегой, пишущей хорошие стихи, не мыслящей себя без них и ведущей ночную беседу с таким же психом, как ты. Черт побери, своим пространным монологом я, кажется, выжал из тебя одну крошечную слезинку и сам уже на грани..
-Никогда не понять, шутишь ты или говоришь серьезно. Может быть, и вовсе разыгрываешь меня, сентиментальную дуреху, имевшую глупость признаться в ненужной тебе любви, навязывающую в который уже раз свое общество, стихи и отношение к "Диалогам". Все это тебе, скорее всего, до лампочки. Ты и без меня знаешь, что создаешь интересную вещь. В этой первой сотне страниц, что ты дал мне, я разглядела живого мальчишку, не шибко умного, заблуждающегося, сомневающегося, эгоистичного, но совестливого, чуткого к тем, кого он любит и уважает, хотя и он, и другие не обходятся без потерь. Именно это происходит с нами, когда мы ищем друг друга, стараясь сблизиться, не утрачивая себя, растворяясь, не растворив свою индивидуальность в более сильной или удачливой личности... Далеко не все симпатично мне в твоем Пете, некоторые черты даже отталкивали, но, когда читала, ловила себя на том, что желаю ему успеха, везения, найти себя и свою любовь, достичь того, что он ищет и может не достичь...
-Благодарю за лестные слова, я не ошибся, дав "Диалоги" доброму критику. Получил стимул продолжить их дальше, хотя сознаю, насколько они лишены каких-либо достоинств. Ты - настоящая добрая фея.
-Слава богу, не баба-яга, костяная нога.
-Прежде чем я уйду, хочу пожелать тебе никогда не прекращать писать, не думать о том, кто и как оценят их или не оценят вовсе, до конца жизни тебе еще очень далеко. Подумай о том, что будет в ее середине, если лишишь себя радости творчества ради всякой житейской чепухи - удобств, удовольствий и прочего. Хотя удовлетворение, которое приносят житейские радости, реже омрачаются неприятностями, чем то, что доставляет каторжный порой труд сочинителя.
-Мой муж, увы, это никогда не поймет. Либо разведусь с ним, либо мне крышка. Даже сделать мне ребенка не в состоянии. Может быть, ты попробуешь? У нас с тобой получится хорошее дитя, не исключено, что возьмет наши гены и станет большим писателем или артистом. Как ты на это смотришь?
-Спроси у мужа.
-А ты у жены. Давай заранее заручимся их согласием.
-Хорошая мысль. Как только вернемся домой, соберемся все вместе, обсудим. А пока суть, да дело, я оставлю тебя, пожелав спокойной ночи.
-Спокойной ночи, Петя. Спасибо тебе за все...
-2-
-Честно пыталась уснуть после того, как ты ушел от меня. Считала до тысячи: один верблюд идет, два верблюда идут, три... Сочиняла новые стихи, вспоминала старые - лишь бы отогнать мысли о тебе, твоих "Диалогах". Все напрасно. В два часа ночи, словно лунатик, поднялась с постели, и в том, в чем сейчас, в одной ночной сорочке, направилась к тебе. Застыла перед дверью твоей комнаты в страхе и надежде, что ты закрылся изнутри. Дверь была открыта. Сам видишь, какая темень, но я легко нашла стул возле твоей кровати и села. Тут меня начала бить сумасшедшая дрожь - зуб на зуб не попадает. Еле удержалась, чтобы не залезть к тебе под одеяло - унять эту дрожь. Ты спал спокойно, твое присутствие выдавало лишь мерное дыхание. И я успокоилась. Но не ухожу, жду, вдруг ты проснешься и потянешь меня к себе. От таких моих мыслей или по другой причине твое одеяло соскользнуло на пол. Я уже привыкла к темноте и даже различала твой силуэт. Было довольно прохладно, я подняла с пола одеяло и накинула на тебя, но тут...
-Я схватил тебя за талию и затащил в свою постель. Я ведь тоже не спал, только не считал верблюдов, а думал о том, какой же я тюфяк, что ушел от тебя. И очень обрадовался, когда ты пришла, так как собирался сам пойти к тебе, но все еще сомневался...
-И тебе не стыдно было скидывать с себя одеяло?
-Ничуть.
-Ты же спал совершенно голый.
-Имел право. Спал в своей комнате.
-Признайся, ведь немного думал о том, что я приду к тебе?
-Сам собирался навестить тебя с дружеским визитом, но ты опередила меня.
-Бесстыдник, скинул с себя одеяло, желая соблазнить коллегу.
-Так ведь было темно, как у негра в желудке.
-Расист!
-И я не дал тебе времени понять, в чем сплю.
-Но не стал коршуном бросаться на меня.
-Учел горький опыт, хотя промедление стоило мне огромного труда.
-Теперь я понимаю, за что Вера любила тебя.
-Откуда тебе это известно?
-От твоего Пети, а теперь - и от тебя. Ты - очень нежный мужчина. Я понимала, чего тебе стоит сдерживать свою страсть, но не могла отказать себе в удовольствии наслаждаться твоими поцелуями и ласками. Нужно было и в тот раз так себя вести.
-Мы не проспим?
-Я принесу будильник. Поставлю его на девять.
-Когда приходят убирать?
-Как вчера, в десять.
-Ах, да...
-Пяти часов сна тебе хватит?
-А сколько сейчас?
-Понятия не имею.
-Где у тебя выключатель?
-У двери.
-Зажги свет, посмотрим на часы.
-Сейчас...
-Какой ты красивый - голый. Еще красивее одетого.
-Сейчас я покраснею...
-Такого я тебя еще больше люблю.
-И я тебя - любую.
-Ты мне это еще не говорил.
-Разве?
-Когда мы занимались любовью - не в счет.
-Иди сюда.
-Зачем?
-Хочу, как следует, рассмотреть женщину, которая пришла ко мне в гости.
-Нахал!
-Иди сюда, иди! За нахала ответишь.
-Ты совсем ребенок. От сына научился?
-Он еще таких слов не знает... И я мог спокойно сидеть рядом с тобой целых два вечера, какой же я дурак! Ты великолепна!
-Выключи свет, мне стыдно.
-Забыла, зачем мы включили свет?
-Время? Это проклятое время, которого так мало осталось. Пол четвертого. Хочешь спать?
-Хочу любить тебя.
-Вижу.
-Что ты видишь, глупая?
-Твои жадные глаза и загребущие лапы. Больше ничего.
-И за это ответишь.
-Это обязательно так - стоя?
-Думаешь, поэтому я попросил тебя встать с постели?
-Частично.
-Ошибаешься. А взять тебя на руки можно?
-Нужно.
-Я тебя люблю.
-Ты уже говорил.
-Я хочу говорить это все время.
-Пока желаешь меня?
-А ты уже меня не любишь?
-Я люблю и буду любить тебя всегда. Днем и ночью, на работе и дома, когда вижу и не вижу - любого, в одежде и без, желающего меня, как сейчас, и насытившегося мной, вообще не думающего о любви, прекратившего меня любить, отвергающего мою любовь... Хватит?
-Как же я мог потерять целых два вечера и ночь?
-Мы их не потеряли, любимый. Я их не потеряла, так как наслаждалась разговором с тобой и желала тебя, живя предчувствием нашей любви.
-А я мучился тем, что гоню от себя любовь к тебе. И сейчас мучаюсь, что у нас осталось так мало времени любить друг друга.
-Ты уже изнемогаешь, возьми меня...Как ты хочешь?...
-Садись на меня. Да, так... Я хочу видеть тебя и ласкать твои груди...
-Тебе хорошо?
-Чудесно...Так приходилось?
-Часто.
-Что ж тогда робела со мной?
-Сама не знаю...
-Ты не боишься понести от меня?
-Раньше надо было спрашивать. Боишься, я привлеку тебя к суду как отца нашего ребенка?
-Я ничего не боюсь. Беспокоюсь за тебя...
-Главное, чтобы ты не волновался сам... Помолчим, мне сейчас так волшебно с тобой, что не до разговоров...
-Все, я сдох... Прости, что рано... Ты даже представить себе не можешь, до какой степени я люблю тебя.
- Ты каждый раз извиняешься, когда кончаешь? Или это только со мной?
-Не задавай глупых вопросов.
-Для тебя имеет первостепенное значение, удовлетворил ли ты свою партнершу?
-Не последнее, а что? Разве твоему скептику было на это наплевать?
-Не наплевать, но стоило ему услышать, что я всем довольна, он успокаивался.
-Ты иногда обманывала его?
-Часто, чаще, чем хотелось.
-Что не мешало тебе любить его?
-Мало мешало, почти совсем не мешало. Для меня важнее не то, какой он любовник, а то, что нас роднило.
-А как со мной?
- С тобой - полный ободрямс, пока ты со мной.
-Ты уже совсем далеко от меня.
-Прости, я не могу не думать о том, что наша любовь скоро кончится. Это ее отравляет. Прости, что не лгу тебе. Я не хочу врать, так сильно тебя люблю.
-Тебе сейчас совсем не нужно было то, что мы делали?
-Если честно, мне хватило первого раза. Но я получаю удовольствие оттого, что даю наслаждение тебе.
-Какой же я кретин!
-Ты мой любимый кретин.
-Мне очень нравится, когда ты так мило шутишь.
-Я не шучу. Я тебя люблю - любого, и кретина тоже.
-Сам напросился. Давай договоримся, если тебе не хочется, ты мне это говоришь.
- Не скажу.
-Почему?
- Потому что лишусь удовольствия приносить удовольствие тебе. Это серьезно.
-Тогда я буду поступать по своему усмотрению?
-Доставь мне это наслаждение. С таким ты еще не встречался?
-У меня очень маленький опыт.
- Что не помешало тебе освоить разные технические приемы. Кому обязан?
-Была у меня одна женщина, которая получала от этого кайф.
-Ты ее любил?
-Мне нравилось заниматься с ней сексом.
-А со мной?
-С тобой мне в кайф заниматься всем чем угодно, даже работой.