91-й год. Уже оформлены все документы, распроданы и розданы вещи, давно кончились деньги - "Павловская реформа" и инфляция сожрали все многолетние сбережения, даже багаж уже не на что отправлять, в магазинах - шаром покати, даже на талоны, несколько месяцев живем без сахара, повесив талончики в красивой рамочке в коридоре...
А я все продолжаю ходить на работу: вот закончу эту методику, вот сдам последнюю экспертизу.... Давно прошли те времена, когда "уезжантов" вынуждали увольняться еще до подачи документов на выезд. Кажется, ни коллеги, ни руководство не верят, что я на самом деле уезжаю. Считают очередным "взбрыком": не пустили в командировку в Америку - уеду насовсем!
"Все" - говорю я себе -"заканчиваю эту последнюю экспертизу, и единственное, что потом напишу, будет заявление об увольнении!" Как говорится, "благими намерениями..."
Новогодний вечер в институте закончился не очень поздно, транспорт еще ходил. Студенты решили идти до метро пешком, очень хорош был ясный морозный вечер: тихо падал снежок, светила луна. Да и расставаться не хотелось, пели, дурачились, толкали друг друга в сугробы. За последние для намело снегу, тротуары давно никто не чистил, шли по обочине. Никто из них не успел увидеть этой машины. Трое насмерть, двое - в реанимации. Все - студенты первого курса. Водитель даже не остановился. Скорую и милицию вызвал ехавший следом таксист. Но и он не рассмотрел машины. Заметил только, что импортная и примерный цвет.
На лабораторном столе передо мной - пять комплектов одежды, изорванной, в крови, и куча разномастных осколков стекла, которые собрали на месте происшествия, протаяв кучу снега. В постановлении - единственный вопрос: " Какому транспортному средству принадлежат осколки стекла, обнаруженные...?" Так называемая, поисковая экспертиза.
Потом, когда автомобиль найдут, будет еще серия экспертиз на идентификацию - установление, тот ли это автомобиль. Работы всей группе минимум на месяц.
Сначала - рутина: сфотографировать, пронумеровать, описать все предметы одежды и все осколки. Собрать осколки и микрочастицы с одежды. Отмыть и продезинфицировать, по инструкции, спиртом, которого давно нет. Да и мыло-то уже дефицит.
Разделить осколки на группы: явные куски рассевателей фары (есть линзы, призмы, надписи, отпрессованные на стекле); осколки закаленного стекла, похожего на "сталинит" (поляризуют свет) - ага, гад, ветровик или боковое стекло разбил!; тонкие острые осколки, похожие на триплекс (срочно сообщить следователю, что не только фары, но и лобовое стекло разбито). Остались осколки с дороги неясного происхождения - зеленые, коричневые. Ну, эти от бутылок - в сторону, к нам отношения не имеют, запаковать и вернуть.
Теперь начинается основная работа. Сначала попытаться сложить из осколков подобие пазла - восстановить разбитые рассеиватели фары. Есть повторяюшиеся фрагменты, значит, разбиты обе фары. Вот уж поистине - пойди туда, не знаю куда. Знать бы, что за модель, но ведь в этом и вопрос.
Счастлив наш Б-г! На осколках фар сохранились участки надписей "Audi", фирма спроектировала свои фары, а не использует универсальные, что ставят на разные типы машин. И нашлись осколки с частью отпрессованных номеров - не зря пол-дня снег на дороге растаивали!
Нарушаем инструкцию - сообщаем следователю по телефону, что искать надо "Audi" определенной модели. Не тысячи же их в Москве!
Теперь - остальные осколки. Триплекс - лобовое, трехслойное. Толщина каждого слоя вдвое меньше нашего стандарта. Да еще и второй слой затемненный. Ясно, что стекло импортное. Жаль, своих образцов сравнения нет, но и так неплохой результат.
Теперь тщательно оформляем всю эту писанину, не забыть печати на фотографии поставить и проследить, чтобы все номера на осколках были видны. Осколки пока не упаковываем, оставляем себе в надежде, что машину найдут, и они нам еще пригодятся.
Не успели напечатать, звонит следователь - нашел машину. "Что? Где? Пригоняй к нам во двор, я сама ее осматривать буду, осколки искать для сравнения!"
Мнется, собирается сам приехать, дескать, не телефонный разговор.
С ума он сошел, что ли? Какие у нас с ним не телефонные разговоры могут быть? Ладно, заодно и экспертизу заберет, с канцелярией и почтой не возиться.
Приехал следователь - милицейский майор. По возрасту пора бы и полковником быть. Смотрит испытующе.
- "Вляпались мы с тобой!"
--
"Как это?"- спрашиваю.
--
"Знаешь, где я машину нашел? В гараже КГБ."
--
"А что она там делала?" - глупо спрашиваю я.
--
"Это их машина. Лобовое стекло уже заменили, а фары не успели, нет их сейчас, заказывать надо. Подозреваемый - лейтенант КГБ. Тоже возвращался с новогоднего вечера. Служебную машину взял из гаража без разрешения. Стоит на том, что он никого не сбивал, а сбил таксист, который за ним ехал. И таксисту они уже позвонили."
--
"Ага, и у такси фары от "Ауди" и немецкий триплекс!"
--
"Он еще твоей экспертизы не видел."
--
"Вот в тюряге и почитает, времени достаточно будет, а то экспертиза длинная получилась, целый роман в письмах".
--
"Так что, машину будешь смотреть?"
--
"Конечно, буду. Спорим, что найду стекла."
--
"Уж и не знаю, что лучше, найдешь или не найдешь. Ну, пошли."- вздохнул следователь
Спорить я могла безо всякого риска. Стекло - такой материал, что избавиться от его мелких частиц практически невозможно. Мы находили их на одежде после стирки и химической чистки. А уж в разбитой фаре только слепой не найдет. Но мне на этот раз повезло еще больше: при следователе и еще одном свидетеле я достала из -за фары два больших осколка и целую кучу мелких частиц. Мы их тут же сфотографировали и составили протокол. Теперь осталось сравнить их с осколками с одежды погибших ребят и с дороги.
Давно прошло время, когда выполняя экспертизу, я испытывала чувство, близкое к охотничьему азарту - найти, поймать, доказать. Прошло и желание самоутверждения - "другие не знают, а я могу".
Эксперт даже не свидетель, он не имеет права быть пристрастным. Только в редких случаях, вроде этого, когда преступником был крупный чиновник или "новый русский", уверенный, что для него закон не писан и уж ему-то все сойдет с рук, мной овладевала ледяная ненависть. Я была на стороне жертвы, я сама была этой жертвой, но жертвой вооруженной. Моим оружием были терпение и знания.
У нас было около трехсот осколков с места происшествия и только два маленьких кусочка стекла из автомашины. В нашем случае только прямое доказательство могло сыграть роль. Изо дня в день мы прикладывали осколки один к другому, чтобы найти тот единственный, с которым граничили осколки из фары ("имели общую поверхность разделения"). И мы нашли этот осколок! Вернее, даже два, хотя хватило бы и одного. Один осколок из машины совпал с кусочком стекла с одежды сбитого мальчика, а второй - с осколком с дороги.
А в эти дни с моим домашним телефоном творились странные вещи: то он вдруг отключался на полу-слове, то кто-то попадал по ошибке, то среди ночи раздавались звонки с пьяными угрозами. Раньше такого никогда не было. Это было тем более странно, что телефонов сотрудников Института не было в телефонной книге, и справочная не давала наших адресов и телефонов.
Эта экспертиза стала моей последней работой. Сдав ее, я подала заявление об уходе, и через две недели мы уехали.
Суд проходил уже без меня, но ребята прислали мне полный письменный отчет. Как всегда, не обошлось без казуса. Судья потребовал, чтобы выступил ведущий эксперт (а им была я). Другие эксперты сказали, что ведущего эксперта нет, она уехала.
- "Тогда отложим заседание до ее возвращения".
- "Она не вернется"- был ответ.
- "Что она, умерла, что ли?"
- "Хуже. Эмигрировала."
Заседание продолжалось.
Лейтенанта все-таки посадили. Об этом торжестве демократии даже была заметка в "Комсомольской правде". Ребята мне и ее прислали. Надо бы порыться в моих бумагах и отыскать ее.