Затянутая в корсет зависимостей, была ли я красива?
Любил ли ты меня, украшенную побрякушками страхов, которые ничего не стоили?
Безусловно.
Бесконечные платья, живописные, расшитые мишурой моих комплексов, зашнурованные столь туго, что даже попытка дышать оканчивалась смещением ребер; любое же движение чувств и вовсе вызывало тоску, ибо приравнивалось к самоубийству.
Браво. Твой способ лишить меня возможности хотя бы крохотного бунта был весьма оригинален.
И весьма действенен, прошу заметить.
Подозревал ли ты, что все же питаешь меня? Пробуждаешь во мне нечто гораздо более древнее и разрушительное, чем вся твоя иллюзорная благодетель?
О, нет, конечно. Сама мысль о том, что моя подавленная воля способна еще что-то воспринимать неимоверно тебя смешила.
Ибо власть твоя была безгранична.
Не потому ли ты едва не совершил ошибку, ослабив однажды натяжение жил неволи?
Уверенная, что милосердие все же взяло верх над прогнившей сущностью, я сразу же попросила крыльев.
И ты мне их дал.
Плоские, картонные, пришитые к спине черными безобразными стежками, они слегка портили мой вид викторианской королевы.
Но ничего, тебе я нравилась даже такой.
Пожалуй, особенно такой.
Боже, ты и представить не можешь, чего мне стоило тогда стерпеть твои улыбки!
Как потом, спрятавшись в полутемной каморке, оживляя ее своими рыданиями, я отдирала от себя это бумажное уродство!
Между тем котенок внутри меня возмужал.
Теперь это был зверь, что раздирал изнутри, догрызая остатки внутреннего мира.
Зверь требовал возмездия; он больше не мог довольствоваться лишь моей кровью.
Ты хотел сделать меня психопаткой, а вырастил убийцу.
Выжидая подходящий момент для нападения, лелея свою ненависть, я из последних сил сдерживала чудовище.
А ты, глупец, думал, что мое коматозное смирение - знак твоей победы.
И вот однажды монстр почуял в тебе абсолютную расслабленность, свойственную слепой уверенности Всесилия.
Ее мимолетности хватило, чтобы он вырвался на свободу, разорвав готическое платье; я явила свой гнев, который ты не смог укротить.
Сладостное недоумение в твоих глазах!
Ты бежал, бросив свою надломленную гордость!
Наверняка мой хохот все еще будит тебя по ночам.
Я не развязала погони.
И не потому, что на меня снизошло милосердие, о котором я когда-то умоляла тебя.
Видишь ли, просто твоя мгновенная смерть не даст мне вселенского покоя.
Зверь во мне все еще требует твоей крови; я буду убивать тебя медленно, изводя нервозами страхов, которыми ты когда-то украшал меня.
Ты хотел психопатку, но вышла убийца.
Возрадуйся, мой княже, ибо я могу тебя утешить: разница невелика.