Лучше семенить на Шестерню, чем шестерить на Семеру.
Солнце уже зашло за пятиэтажки Южного бульвара. После редкого для Приграничья жаркого дня, в воздухе разлилась вечерняя прохлада. Я с сожалением поставил пустую полторашку из-под пива в урну. Пиво свежее, утром только из Ключей привезли, пилось так же легко, как прозрачный вечерний воздух. Откинулся на скамейку и всем телом почувствовал приятную расслабленность и легкий хмель.
– А у меня еще литр почти, - Виталька показно заржал и вальяжно покачал пиво в ополовиненной двушке. Умеет человек смеяться, сам начинаю лыбиться непроизвольно. Вторая полиэтиленовая бутылка той же емкости валялась под скамейкой. Мне и литра бы хватило, а Витальке четыре – начало вечера, стопудово в Цаплю потащится.
– Похолодало, - парень накинул черную кожанку с шестеренкой на плечи, взял бутылку за тонкую пластмассовую ручку и поднялся со скамейки.
– Танк, в Цаплю пойдешь?
– Чего я там не видал? Не, Виталь, я набоковую, завтра работа с утра намечается.
– По поводу Промзоны что скажешь? – Виталька сразу посерьезнел и уставился на меня своими синими глазами.
– У меня, скорее всего, окно до пятницы будет, там и посмотрим. Но, в целом, я не против. Оно точно того стоит? Я в смысле - содержание серебра там нормальное?
– Дело на миллион долларов, фирма веников не вяжет, - цеховик густо и заразительно рассмеялся, хлопнул меня по плечу, отхлебнул еще пива, но, тут же закашлялся и внезапно резко побледнел. Я придержал его за плечо, Виталька начал заваливаться на меня и мелко-мелко засеменил обратно к скамейке. Я быстро огляделся - вокруг никого, руку с рукоятки ножа убрал и повел страдальца. Может магией какой давят? Ну, тут я не помощник.
– Расслабься, Танк, по связи отдаю.
Парень бухнулся на скамейку и мелко задрожал. Никогда не одобрял его идею работать на Цех. Сам с цеховиками иногда работал, но вступать в Цех и проходить всю цепочку от рядового? Так, что в любой момент можешь потерять силы, а то и сознание? А если сам в это время не в полной безопасности? Не для меня, однозначно, такое место работы.
– На фига ты с Цехом связался? Будешь полжизни так семенить, знаешь, скольких уже вычерпали?
– Лучше семенить на шестерню, чем шестерить на Семеру, - Виталька многозначительно поднял палец и снова закашлялся. Но лицо начало розоветь, похоже, жить будет.
– Все, все, Танк, отпустило, проводи до Цапли.
А мне что, все равно почти по пути. Виталька несколькими жадными глотками допил пиво. Только что был человек вальяжным и просто пыхал здоровьем, а сейчас выглядит, как будто месяц не ел и работал на рудниках. Не, на фиг такую работу. От двора, где зависали, отошли полквартала, народу здесь не много, то ли будет на Южном. Виталька, вроде, в себя стал приходить. Прошли мимо здания Коммуны, здесь народу уже не в пример больше. Только вышли на Южный бульвар, как навстречу в толпе попался цеховик с серебряной шестерней на куртке и лихорадочно блуждающим взглядом. Костяшки на руках не просто сбиты, а чуть ли не лохмотья содранной кожи висят. У Сан-Тропеза покуролесил? Цепко уставился на Витальку, заметив шестеренку на куртке, меня как будто и нет, даже не посмотрел в мою сторону. Прохожие на всякий случай стали огибали нашу компанию по дуге с обеих сторон.
– Братишка, ты меня подкормил? – говорит хрипло, видно, что человек еще на эмоциональной волне. Виталька сразу стал важным, словно и не загибался пять минут назад, но ответил просто и с явным почтением:
- Цех одна семья.
Фраза, похоже, ритуальная, девиз, типа. И вежливость его понятна – шестеренка-то серебряная, не Директорат, конечно, но и не рядовой боец.
- Благодарю, братишка, пошли по пиву за это дело.
Цеховик этот, с серебряной шестеренкой который, мне не понравился. Бывает так, вроде ничего конкретного, а не нравится человек и все тут. Распальцованный товарищ, если бы не шестеренка, подумал бы, что из «Семеры», не люблю таких.
Виталька махнул мне рукой и цеховики подрейфовали в сторону Цапли. Вот и хорошо, вон Красный проспект примыкает к Южному бульвару, мне как раз тут сворачивать. Лишь бы Виталька не вляпался с новым знакомым. Ладно, сам разберется, не маленький. Повернул налево и заглянул на рынок, хоть хлеба взять, да лука нарву, вот и ужин будет. Народ уже сворачивал торговлю, продавцы и подсобники носили коробки и ящики к телегам.
- Пастараныс! – лицо кавказской национальности прокатило тачку, верх которой был заменен на широкий ящик. Я покосился на лежавшие в ящике мелкие северореченские яблоки и подумал, что со следующей зарплаты возьму десяток. Желтоватые, с приятной кислинкой, да и стоят в два раза дешевле привозных с той стороны. Из нормального мира то есть. Хотя сам я местный, про нормальный мир мало что знаю. Местный не в смысле Форта, а в смысле Приграничья. В Форте я как раз всего второй год. Родился в Городе, уже после Провала в Приграничье. После школы служил на Базе, остался на сверхсрочную, сдал на Егеря, про что есть отметка в военнике. Только в Форте это лучше не рекламировать, мало ли. Не любят тут городских вояк, военный билет я вообще в рюкзак, в потайной карман зашил. Хотел в Патруль или в Дружину устроиться, по специальности, так сказать, да передумал. Начнут еще копать, зацепки городские поднимут, мне это надо? Рассчитался за булку хлеба, вышел за торговые ряды и пошел до дому, в Луково. Луковские мы теперь. Не городские. Попрошу не путать.
Дом у меня хоть и маленький, зато участок большой, почти пятнадцать соток. На участке, кроме дома, баня и система сараев. Старые хозяева скотину держали, после них остался пригон, курятник, дровник и большой крытый сеновал. Щепочка так и опирается на ворота снизу, трава вдоль забора нигде не примята. Зашел в ограду, огляделся, следы в пыли только мои и кошачьи. Я открыл замок, зашел в дом, сунул булку в старый крашеный кухонный шкаф. Вышел в огород. Вчера только картошку посадил, лук, прошлогодний самосад, вылез еще в конце мая, еще снег лежал, сейчас уже перья высокие. Нарвал лука и щавеля, все вперед, не на голодный желудок кантоваться. Ничего, завтра работа будет, рассчитаются – мяса возьму, хоть курятины, а то картошку уже видеть не могу. Зашел в дом, зелень бросил на стол, сунул руку за умывальник, так, ствол на месте. Сегодня надо будет потренироваться. Хочешь, чтобы ствол тебя выручал – не отвыкай от него, рука должна чувствовать привычку. Отвыкнешь – ни скорости, ни меткости не будет. Нельзя отвыкать. К ножу это тоже относится. К оружию вообще.
Открыл ящик кухонного шкафа, вытащил маленький ножик. Ножики у меня хозяйственные все три однотипные, один маленький, сантиметров двадцать и два побольше – сантиметров около двадцати пяти. Года полтора назад, как дом купил, забежал на Механоремонтный, выторговал пластину «железа для ножа, получше». Там же попросился поработать на наждаке, выточил три лезвия. Дома насадил березовые обухи с обжимными кольцами. Нормальные ножики получились. Нарезал лук, заправил сметаной. За литровую баночку и старую советскую керосиновую лампу пришлось соседям огород вскопать. Соседи – мужик лет за пятьдесят с женой и дочкой, дочка на вид года на три меня старше, пока огород вскапывал, игриво на меня поглядывала из окна. Решил не обострять и на заигрывания внимания не обращал. Пока не обращал. Мне тут жить еще, а как дела с ней обернуться – кто знает? Лук со сметаной сказочно хороши, намазал на хлеб и сточил два куска. Вышел во двор, разжег костерок между кирпичей, на кирпичи поставил закопченный эмалированный чайник. В чайнике смородиновые листья, крайние с прошлого года, больше нету. Листья уже третьей заварки, ни вкуса, ни цвета. Разбогатею – чаю куплю пачку, а пока и смородина пойдет. К тому же скоро свежие листья нарастут. Чаю выпил два стакана, листья из чайника выбросил в догорающий костер. Листья задымили. Не, сегодня к стволу душа не лежит. Пошел домой, взял два ножа, которые побольше и пошел в сеновал, пока окончательно не стемнело.
Зажег старую советскую керосиновую лампу, которую у соседей заработал. Колени полусогнуты, двигаться как можно плавнее и стремительнее. Сделал по три глубоких колющих выпада на полной скорости с правой и левой рук. Вроде нормально, вперед не проваливаюсь, ноги не запаздывают и не заплетаются. Повторил по десятку раз для обеих рук, но уже медленно. Минут пятнадцать поимитировал отскоки и отбивы ножа, потом еще минут десять колол и резал вязанки прутьев. Резать старался с протягом, быстро, но плавно, под висящими вязанками скоро образовалась кучка разной длины обрезков прутьев. Не то это, конечно. Хороший спарринг ничто не заменит, но уж что есть. Поотжимался, поприседал, покачал пресс пока не взмок и по телу не разлилась приятная усталость. Задул лампу и вышел во двор. В свете догорающих углей, полустертым литовочным бруском поправил клинки. Руки от напряжения подрагивают, не порезаться бы. Во рту пересохло, еще минут десять и можно будет попить. Нехорошо сразу после нагрузок пить, все инструктора на Базе так учили. Забрал с сеновала лампу, закрыл ограду на засов и зашел в дом. Сунул ножи в ящик шкафа, точильный брусок туда же. Одноразовой зажигалкой зажег свечку, настроился и минут десять еще простоял «в охвате». Потом поднял крышку эмалированного ведра и зачерпнул ковшиком воды. Ковшик еще от старых хозяев, алюминиевый, потемневший, вода из него с каким-то приятным, чуть металлическим привкусом. Три небольших глотка, больше не надо. Задул свечку, все, теперь набоковую.
Со шторами как-то до сих пор не сложилось, выглянувшая почти полная луна, залила полкомнаты призрачным светом. Сон пока не шел, про завтрашний день думать не хотелось, все пройдет гладко и ровно. Как обычно. Во всяком случае, очень хочется в это верить. На Базе и инструктор-психолог, и куратор всегда говорили, что перед работой голова должна быть свежая. В нашем выпуске мы с Дроном были любимцами куратора, собственно, он нас так и начал называть – Танк и Дрон. Прицепилось. Куратор исчез за полгода перед сдачей на Егерей и следующий раз я его увидел уже в Форте. Этой зимой на торговом пятаке, перед юго-восточными Воротами. Издали обратил внимание на знакомый поджарый силуэт, взгляд зацепился за саблю на портупее, подошел ближе – да, крестообразный шрам на щеке. Куратор стоял в компании гарнизонных, рядом с ним стоял немного ошалелый и замученный парень, гарнизонные копались в куче стволов и разного холодного оружия. Метра за три я просто плавно завел руку за спину, куратор такой жест и спиной заметит. Тот зыркнул на меня и, с внезапно скучающим видом, отвернулся. Да понял я. Не глядя в его сторону и не замедляя шага, прошел мимо. С неделю после этого я осторожничал, наплевав на Дружину, со стволом ходил, помнится, была мысль, что бывший куратор может придти, мог же я своим появлением ему возможную игру поломать? Могла такая идея у него возникнуть. Ему и тени сомнения достаточно, серьезный специалист. Через неделю я успокоился. Не от безнадеги, не то, чтобы не было у меня шансов встречу с ним пережить, хоть он и спец с большой буквы. Просто на меня обратили внимание. Если раньше я перебивался случайными контрактами в Форте или обозы охранял, то теперь предложили серьезную работу. Работа была, когда раз в неделю, когда раз в месяц, но платили хорошо. Не верю я в такие совпадения, стопудово, куратор слово замолвил кому нужно. Работа не пыльная, но, несомненно, мутная. Когда непосредственно, когда на незначительном удалении сопроводить перевозчика или перевозчиков какого-либо груза. В основном, на территории Форта, но раз и за Стену выезжали. Условие одно – груз должен быть доставлен. В прошлом месяце посылку переносили двое на вид типичных работяг. На носилках, маршрут почти целиком по территории Цеха. Ничего подозрительного, двое подсобников несут ящик с метизами, М10 на ящике написано. Я расслабился и поерзал по подушке. Все пройдет гладко и ровно. Как обычно.
Проснулся от первых лучей солнца, потянулся и одним движением вскочил на ноги. Хорошо, что штор нет. Похоже, день будет погожим, как и вчерашний. Старый, без стекла, будильник показывал без десяти пять. Часовой механизм в нем я отремонтировал, а вот пружина в «будильной» части лопнула и чем ее заменить, не нашлось. Показывает время, да и ладно. Так, самочувствие нормальное, голова свежая и ясная, мандража нет и это хорошо. Бегать сегодня не буду. Еще раз потянулся, оделся, теперь заточить чего-нибудь надо. Нарезал хлеба, достал из погреба остатки лука со сметаной. Есть с утра не хотелось, а вот чаю бы попил, но нету. Нагрел во дворе чайник, съел несколько кусков хлеба, намазанные луком со сметаной и запил несладким кипятком. Сполоснул банку из-под сметаны горячей водой, воду вылил. Зашел в дом и достал с полки этажерки облезший полиэтиленовый пакет, вытащил оттуда заляпанную известкой синюю робу. Сегодняшняя форма одежды. Сунул в левый карман оставшийся кусок хлеба, завернутый в газету, в правый карман ствол. В карманы штанов зажигалку и ключ от дома на брелке. Крейсерский нож сунул в кирзачи. Крейсерский в смысле повседневный, который всегда с собой ношу. Во дворе взял полутораметровую потемневшую доску, прижал к правому боку и так вышел на улицу. Робу я сам заляпал, когда в доме белил, постирать так руки и не дошли, роба старая, рваная, только работать в ней. Хорошо в подполе нашлось полведра известки от старых хозяев, дом приобрел жилой вид. Подумал, что неплохо было бы и доску в известке уделать, да поздно уже, так сойдет. Хорошо роба достаточно толстая и теплая, да я еще тельник под нее надел. Утром прохладно.
На улице тихо, только у соседей куры кудахчут да хозяйка ведром стучит. По времени уже корову должна подоить была, сейчас хозяин корову на пастбище поведет. Я поправил робу и быстрым шагом пошел к Красному проспекту, мне еще через половину Форта топать. По дороге мысли сами собой свелись к мясу и яблокам, еще бы, опять шел через рынок. Около ларька кулинарии вообще чуть не остановился, такой там запах пирогов с яблоками и корицей стоял. Я не нищий и не голодаю, и фиксации на еде у меня нет. Платят хорошо, но лично мое мнение: легкое ощущение голода полезно. Сытое брюхо к учению глухо и все такое. И вообще, я не шикую – откладываю. На что может копить несемейный молодой человек в Приграничье? Да много на что. Я лично коплю на покупку чисто по работе – на хороший амулет. Обычный можно в лавке купить, «Сферу безветрия», например, если получше – говорят через Братство можно достать. «Чешую дракона» хвалят, двести пятьдесят – триста рублей золотом – и носи. Сто пятьдесят рублей у меня уже собрано, только нет у меня знакомых в Братстве, да и хочу я не местный амулет, не из тех, которые в Форте производят. Придется, конечно, на Базу наведаться, старых знакомых повидать. Амулет я хочу алхимический, в Форте их почти нет, а того, который нужен мне - и подавно. Тщательно отогнал мысли о еде, амулетах и Базе, сгорбился, переложил доску на плечо. Надо соответствовать образу.
Поднявшись по Красному проспекту до церкви, перед магазинами свернул налево, в развалины. На ходу выпрямился, потянулся вверх, потряс головой и легко соскользнул в «охват». Поле зрения расширилось, пространство стало ощущаться более тягуче. За первой же шлакоблочной коробкой без крыши меня дожидались двое хмурых типов в застиранных робах с малярными щетками на длинных ручках. Так, двое, больше ничье присутствие вроде не ощущается. Один из «работяг» из тех, которых сопровождал прошлый раз, курит, второй, незнакомый, сидит на кирпиче шлакоблока перед большим пятнадцатилитровым ведром с известью. Даже не кивнул никто, одно слово – хмыри. Я тоже промолчал. Тот, который знакомый, подошел и молча забрал у меня доску, вручив взамен щетки. Хмыри, так же молча, просунули доску сквозь дужку ведра, водрузили на плечи и пошли к Красному. Забросил щетки на плечо и пошагал следом, насвистывая что-то веселое. Перефразируя - веселитесь, это всех бесит.
Выйдя из развалин, хмыри бодро направились прямиком к входу в «кишку», который через дорогу от церкви. Я перестал насвистывать. Вообще-то, про такие вещи предупреждать надо. Не все, кто в «кишку» спускается, поднимается на поверхность. Считай город в городе. Сеть подвалов, старых бомбоубежищ, в которой теперь располагались разнокалиберные лавки, забегаловки и магазины. Мутное место. Хорошо, хоть рано еще, народу много быть не должно. У входа уже стояло несколько телег, тощие грузчики споро сновали вниз и обратно, перенося коробки, тюки, корзины в «кишку». Металлические двери подпирал треснутый шлакоблок, чуть поодаль курили два охранника. Посторонились, чтобы известкой не запачкаться и проводили нас презрительными взглядами. А что? Не доходяги какие. Работа не пыльная, Торговый союз платит хорошо, явно контраст с тремя замызганными подсобниками способствовал ощущению, что жизнь удалась. Я отогнал все мысли, сунул щетки подмышку и правую руку в карман, выглядит абсолютно естественно, как будто щетки поддерживаю. Снял макарова с предохранителя и поотстал шагов на пять. Может подопечные занервничают. Куда там, прут как танки. Большая часть местных заведений еще не открылась, горели магические и кой-где электрические вывески круглосуточных забегаловок. Праздно шатающихся личностей почти не попадалось, что было неплохо. Контролировать доставку в толпе та еще радость. Заранее маршрут я никогда не знал, поначалу это здорово напрягало, но хозяин-барин, таковы условия заказчика.
По кишке мы и трех минут толком не прошли, как стали забирать правее. Прошли мимо чебуречной, свернули за ларек с мелочевкой и уперлись в лавку с амулетами. Обычная лавка с витриной и стендом на стене, только место не очень хлебное, считай на отшибе. Как хозяин еще не прогорел? Продавец, невысокий круглолицый мужик, увидев нас, открыл дверь и хмыри по очереди вошли внутрь лавки. Опять никакого приветствия, как будто первый раз друг друга видят. Я в амулетах не силен, знаю только наши, армейские, которые стандартно выдают на Базе, да с десяток самых ходовых местных. Хотя, припоминаю, была у нас лекция по амулетам Форта, но не помню ничего уже, мой грех. Согласно надписям на стенде, амулеты в лавке алхимические, что для Форта скорее редкость. Продавец нервно огляделся и махнул мне, чтобы заходил. Дверь была сбоку, когда я вошел, стенд с амулетами уже был открыт наподобие двери, за ним потайной ход. Правую руку из кармана я не вынимал и постоянно контролировал стволом продавца. Липовые маляры уже стояли в коридоре, начинавшемся за стендом, и выжидательно косились на меня. Стоило войти в коридор, как стенд за нами закрылся с лязгом металлического листа. Идущий первым хмырь достал электрический фонарик и стал подсвечивать дорогу, наша компания снова двинулась вперед. Несколько раз мы сворачивали, потом небольшое фойе с четырьмя колоннами. Перед фойе я поотстал и шел по другую сторону колонн. Если хмырей тут положат, это не будет особо важным. Я охраняю груз, а не грузчиков. Затем небольшой узкий спуск и снова коридор. Коридор широкий, колышущийся луч фонарика выхватил стоящий справа сломанный облезлый деревянный стул. У нас в школе точно такие же были, покрашенные в точно такой же салатный цвет. Коридор достаточно высокий, стены выкрашены темно-зеленой краской до середины, дальше побелены, как и потолок. На потолке везде пыльная паутина. Слева идут высокие окна, заложенные кирпичом снаружи. На правой стене какой-то выступ. Так это стенд! Сколоченный из дерева и фанеры, кое-где даже застекленный. Перед самым стендом выемка и в ней закрытая дверь с оторванной ручкой. Под чудом уцелевшими стеклами стенда небольшие плакаты комсомольско-спортивной направленности. Стараясь не отвлекаться от контроля обстановки, краем глаза смотрел на длинный стенд. Красные знамена, золотые звезды, бегуны с факелами, олимпийские кольца. Все нарисовано непрофессиональной, но явно старательной рукой. Трафаретные надписи, чеканенные из медной фольги потемневшие звезды. Почти как в нашем школьном коридоре, ведущем в спортзал. Второй стенд был медицинской направленности. Оказание первой помощи, повязки, шины. Это уже типографские плакаты. На бетонном полу, кстати, целая тропинка в пыли, опилках и мелком мусоре. Ходит тут кто-то иногда. Метров через двадцать коридор привел к невысокой, в пяток ступеней, лестнице и уперся в массивную металлическую дверь с кодовым замком. Над дверью тускло светилась зачем-то покрашенная в красный цвет лампочка. Хмырь, который незнакомый, позвонил в незамеченный мной звонок. Я поставил щетки к стене и достал ствол, стараясь стоять в неосвещенной области. С минуту ничего не происходило, затем лязгнул железный засов, но дверь не шелохнулась. Знакомый хмырь обернулся и сквозь зубы процедил:
- Не дергайся. Дальше мы сами.
Небрежно сунул в левую руку пачку купюр. Потом, толкнув дверь, маляры зашли внутрь, в темноту, вместо них в проеме возник плотный боец с АКСУ и в бронежилете. Автомат свободно болтается. Неправильный автоматчик. Не говоря ни слова, боец с грохотом закрыл дверь. Ребята не палятся ни разу, в открытую с автоматом в Форте. Зашибись! А мне-то что теперь? Пойти по той же дороге обратно? Не должен вроде заблудиться. Хорошо в китайском пластмассовом брелке, на котором ключ от дома, есть фонарик. На одном светодиоде. Ничего, тут недалеко. Работа выполнена, бабло на руках. Жить можно.
Фонарик у меня давненько, кто знает, насколько батарейки хватит. А она там маленькая, таблетка. Взял щетки и пошел обратно, еще по пути заметил - щетки добротные, новые. В целях экономии я включал фонарик на секунду и шагов пять шел в темноте, потом опять включал. Дошел до спортивного стенда, посветил на плакаты, попялился, ностальгия, будь она не ладна. Стенд кончился, выемка с дверью. Толкнул дверь – закрыта. Тут же пронеслась шальная мысль. Поставил щетки, аккуратно потянул за нижний край стенда, просунул руку и пошарил по нижней планке. Ха! У нас физичка, чтобы не ходить постоянно в учительскую за ключом, прятала его за стенд. Воистину люди одинаковы. Вставил извлеченный из-за стенда ключ в скважину и повернул два раза. Заходить в незнакомое помещение в непонятном мутном месте сходу абсолютно не тянуло. Тело просилось рывком открыть дверь, на полсекунды светануть внутрь, отскочить, потом кувыркнуться внутрь за ближайшее укрытие. Светанул, но отпрыгивать не стал, просто присел. Халтура конечно, обычно я себе такого не позволяю. Явного противника нет, а накатишься на стекло или гвоздь, мало не покажется, я же не в бронике. Левой рукой взял щетки и вошел в помещение, осветил. Обычный класс или аудитория. Только во всем помещении слева всего три стола и пяток стульев, все сломанные. Оконные стекла абсолютно не прозрачные, толи заложены, толи грязью заросли. Справа учительский стол, боковая стенка вообще отвалилась, доски на стене нет, но видны толстые деревянные чопики с шурупами, на которых она висела. Поборов желание выкрутить ножом шурупы, пошел в видневшийся за учительским столом проход. Так, тут еще комната, поменьше, вдоль стены высокие шкафы с раздвижными створками. Створки длинные, добротные, шкафы тоже выглядят целыми. На полках пыльные тонкие брошюры или тетради. Надо бы сюда наведаться, если получится. Как стал жить в своем доме, а не в казарме, непотопляемая хозяйственность обнаружилась. Готов тащить, все, что не прикручено. А что прикручено – откручивать и тащить. Так, боец, ты сюда не за шурупами пришел. Выбираться отсюда надо. Светодиод уже заметно притух, это уже не есть гут. Дальше еще дверь, совсем уж хлипкая, но с целой ручкой. Толкнул – закрыто, потянул за ручку – все равно закрыто. Развернулся, выключил фонарик и на ощупь пошел обратно в коридор. Подошел к двери и услышал голоса из темноты справа, потом по стенам заскользил луч мощного фонаря. Цвет луча странный, не лампочка и не светодиод, зеленым отдает. Магический светильник наверняка. Я медленно потянул оставленную открытой дверь на себя. Только бы не скрипнула. Только-только прикрыл дверь, как мимо прошли, по моей оценке, три человека. Пойти за ними? В темноте? Не самая хорошая идея. Хотя…Нет. Со стволом я их положу всех наверняка, да ствол даже доставать не буду, ножа хватит, зачем шуметь, вот только оно мне надо? Шаги не успели отдалиться, как добавился четвертый голос:
- А где этот?
- Он что, через тебя не выходил?!
Блин, во влип. Может просто выйти к ним, мол, заблудился и все такое. Но что-то не тянуло абсолютно. Я аккуратно вытащил ключ из замочной скважины и спрятал в карман, потом медленно запер дверь на замок изнутри. Когда нашарил ключ за стендом, отметил сантиметровый слой пыли, а значит, дверью этой не пользовались достаточно давно, не должны бы сюда ломиться. Как можно тише дошел до хлипкой двери во второй комнате, еще раз осветил дверное полотно. Из-за тени косяка не заметил замок, дверь открывается с этой стороны. Открыл дверь и оказался в небольшой каптерке, у стены ржавое ведро, две рассохшихся швабры, в углы свалены сломанные тумбочки и стулья. Еще дверь, заперта с моей стороны на массивный шпингалет. Голоса здесь слышаться намного глуше, кстати. Открыл и эту дверь, за ней лестничная площадка и лестница наверх. Лестница, ведущая вниз, перекрыта металлической дверью. Посветил на глазах тускнеющим фонариком – дверь заварена. Пойдем наверх. Поднялся на пару пролетов – опять массивная металлическая дверь, закрыта с моей стороны на толстенный засов. На ручке засова пыльная паутина. За дверью тихо. Медленно потянул кругляк-тридцатку из паза. Хорошо засов крашенный, как и дверь, а так бы скрежет и лязг были бы обеспечены. Краска на засове стерта всего ничего, значит, дверью почти не пользуются. Если на лестнице воздух был затхлым, то на площадке за дверью вполне свежим. И тянуло куревом. С верхнего пролета лился слабый свет. Я аккуратно прикрыл за собой дверь и медленно пошел по лестнице вверх. Через два пролета обнаружилось не застекленное окно, не полностью заложенное кирпичом. Видно, что специально оставили пару узких бойниц. Стекла, кстати, не разбиты, по лежащему на подоконнике штапику можно сказать, что стекло аккуратно вытащили. Во! А еще на подоконнике стоит консервная банка с окурками. Сигареты тонкие, с помадой на фильтре. Сигареты одной марки, помада, вроде, тоже на всех одна и та же. На полу, в пыли четкие следы женских туфлей. Курево, особенно такое, вообще-то не дешево стоит, да и продается в считанных местах. Женские сигареты, считай, экзотика. В углу валяется тряпье, похоже, им бойницы затыкают. Через сами бойницы открывается вид на захламленный двор, стены, кстати, выглядят знакомо, но, сейчас не соображу, где видел такой же серый кирпич. Только начал подниматься выше по лестнице, как услышал приглушенный голос. Женский. Слов не разобрать, но явно лекцию читает. Или доклад. Заставил себя не выхватывать ствол, а плавно вытащил из правого сапога нож. Стараясь не топать, поднялся еще на пролет. Видок у меня сейчас, наверное, зачетный – маляр-оборванец с ножом и щетками. Еще дверь, на этот раз деревянная. Замок с моей стороны, но ручки нет, открыть можно только ключом.
Между тем, голос за дверью смолк. Я присел и попытался через замочную скважину рассмотреть происходящее в смежном помещении. Обычный класс или аудитория, на стене доска, преподаватель, женщина лет пятидесяти, рисует на доске четырехконечную звезду с какими-то рунами на лучах. За партами только женщины, точнее девушки, большинство очень молодые. На ближайшем ко мне стуле висит сумочка, на сумочке значок – комар с напитым кровью брюшком. Раньше знак этот я видел почти каждый день, в учебном корпусе на стенде «Группировки Форта». Ну, теперь понятно где я, это же здание медучилища, а в классе медслужба Сестер Холода ума-разума набирается. То-то стенд внизу попался медицинской направленности. Кстати, пару раз обращал внимание, что воспринимаю Сестер Холода не как женщин. Обычно смотришь на молоденькую девушку и мысли сразу определенной направленности – оцениваешь, какие формы и изгибы. С ведьмами по-другому. Ощущение, словно смотришь на хищную кошку или на красивый острый клинок. Подсознательное, видимо.
Преподавательница закончила бормотать у доски и повернулась к классу, теперь все слышно отчетливо:
- Мы с Екатериной Ивановной проводили тесты с первыми группами посвященных, знаете, девочки, что выяснилось? В течение первых дней после ритуала в крови Сестер резко увеличивается содержание серебра. Так что, девочки, вы теперь и вправду драгоценные. Содержание серебра в вас высокое. На сегодня все, до среды, девочки.
Сестры захихикали, хозяйка сумочки, сидящая буквально в метре от меня, повернулась к соседке:
- То-то я неделю цепочку свою серебряную по ночам грызла, вкусной казалась, - девчонки заулыбались, похоже, подружки.
- А меня тошнило и на яркий свет реакция была.
Хозяйка сумки повернулась вправо и положила в сумку тетрадь и карандаш, затем внезапно уставилась синими, почти фиолетовыми глазищами прямо на меня. От неожиданности я отшатнулся от двери. Блин, что за? Похоже, адреналина хапнул, даже не пойму, достаточно ли бесшумно отшагнул. Хорошо щетками не стукнул. Нечисто что-то с Сестрами, я на полигоне уже и под танк без эмоций и на сдаче на Егеря на близкие взрывы не велся, а здесь цепануло. Надо же, содержание серебра у них высокое, драгоценные наши. Опять прильнул к замочной скважине – синеглазая, вроде, на доску смотрит, хотя сидит вполоборота. Присмотрелся к девахе, вдруг пересечемся когда – волосы чуть срыжа, фигуристая, ноги, на мой вкус, тощеваты. Одета в белую кофту и потертую джинсовую юбку до колен, на ногах туфли на высоком каблуке. Шея еще, кажется, длинная. Лекторша начала стирать с доски, Сестры зашевелились, стали складывать тетради, вставать из-за столов. Рыжая тоже встала и я зафиксировал силуэт и манеру двигаться. Должен узнать, если встретимся. Сестры потянулись к выходу из класса, а преподавательница стала собирать бумаги со стола в сумку. Видно, что тетенька серьезная.
- Светлана Семеновна, маринованная почка бархатника с антибиотиками сочетается? А с алкоголем? – это соседка синеглазой.
- С антибиотиками отрицательных реакций не выявлено, а с алкоголем, Мариночка, опыты не проводились, можешь взять это исследование с Зоей, зачту как курсовой.
- Спасибо, Светлана Семеновна! – две пары каблуков зацокали по коридору. Похоже, рыжую зовут Зоя. Не факт, но вероятно. А рано у них занятия, сейчас часов около семи только.
Светлана Семеновна тем временем достала пачку сигарет и направилась в мою сторону. Ходу! За спиной щелкнул открываемый замок, я уже в двух пролетах, как можно тише спустился по лестнице до металлической двери. Хорошо хлама на лестнице нет, не запнулся и шума не наделал. А вот следы кирзачей моих там остались, если тетенька глазастая и заинтересуется, то придется отходить дальше. Тогда зря я ушел так далеко, могу пропустить момент. Вернулся обратно до границы света и прислушался к происходящему на пролет выше. Проскрежетала банка по подоконнику, чиркнула зажигалка. Слышно как перетаптывается и шумно выдыхает дым. Через минуту банка проскрежетала обратно и раздались удаляющиеся шаги, я тихонько покрался вверх. В импровизированной пепельнице дымит свежий смятый окурок. На половине пролета стало видно, что дверь в класс распахнута. К чему бы? Еще пойдет курить? Или провоцирует? Пока раздумывал, дверь захлопнулась, раздались удаляющиеся шаги, хлопнула вторая дверь, звук закрываемого замка и опять удаляющиеся шаги. Дверь захлопнулась? Ну-ка, ну-ка! Подошел к двери, прислонил щетки к двери, просунул нож в щель и начал поступательно сдвигать защелку. Ха! Дверь открылась. Повезло, защелка не фиксирующаяся.
Зашел в класс, а помещение явно ремонтировали недавно. Кто-то медиков готовит в Форте? Сестры Холода к этому каким боком? Много вопросов. А самый интересный из них – как отсюда выбираться? Открыть класс изнутри и пойти на выход, как будто так и надо? Не, неправильно это. На Базе учили, если не знаешь, на режимном ты объекте или нет, считай, что на режимном. Может здесь на вахте лбы со стволами, а может бабушка-вахтерша божий одуванчик. А может, бабушка-вахтерша, которая на вид божий одуванчик, Сестра Холода и не последняя ведьма, поджарит в пять секунд и все дела. Подошел к окну и выглянул на улицу, там Светлана Семеновна стоит, с Мариночкой и предполагаемой Зоей, феей моей синеглазой, разговаривает. Преподавательница двинулась по растрескавшемуся тротуару, подружки пошли за ней. Зоя эта вдруг резко развернулась и точняком в мою сторону уставилась! А я готов был, хоть и подсознательно. Скорее всего, меня и в окне видно не было, да и отшагнуть я успел. Ошиблась синеглазка, не в медслужбу ей идти надо было, в «Ночные» взяли бы легко. Чуть подшагнул и выглянул – Мариночка потянула подругу за руку, троица пошла под арку на выход из двора медучилища. В окно видно козырек выхода из здания, еще подшагнул – вот оно что, две Сестры Холода с луками стоят около входа. Нет, в отрытую мы выходить не будем.
Открыл дверь изнутри и аккуратно выглянул в коридор через щель. В эту сторону никого, другую отсюда, разумеется, не видно. Вернулся, взял щетки, закрыл обе двери и пошел по коридору. Тихо. Проходя, толкал каждую дверь. Коридор в более потрепанном состоянии, краска кой-где со стен отвалилась, части паркета не было. Третья или четвертая дверь неожиданно легко открылась, я резко заскочил внутрь и уткнулся в стеллажи с книгами. Слева наполовину виден стол, заставленные книгами стеллажи метров на пятнадцать продолжаются вправо. Что там у нас на столе? Твою мать! Кружка с чаем, горячим, пар поднимается, на автомате рванул вправо, вдоль стеллажей. В помещении я никого не ощущал, но вот-вот в комнату может вернуться хозяин, хотя, скорее, хозяйка чая. Забежал за крайний стеллаж. Почти бесшумно бежать в кирзачах та еще задача. Да и не бег это, быстрый шаг с перекатыванием ступни с пятки на носок по внешней стороне. Вроде все тихо. Так, тут еще дверь. Не заперто, это уже лучше. В этом помещении полумрак, на окнах задернуты толстые темные шторы. Вся комната также заставлена стеллажами с книгами, только книги здесь пыльные. Книгохранилище, похоже. За спиной зацокали каблуки, глухо хлопнула дверь. Тут я обратил внимание, что потянуло свежим воздухом. Осторожно прошел вперед, так и есть, крайнее окно открыто, к счастью, первый этаж. Хотя, сомневаюсь, что второй бы меня смутил, но первый лучше. Окна этой стороны выходят на Севастопольскую, вон будка сапожника и проход на Тополиную аллею виднеются. Легко запрыгнул на подоконник, осмотрел улицу в обе стороны и спрыгнул на тротуар. Слева клуб «Три семерки», на пороге спиной ко мне охранник стоит, курит. Ощущение чужого присутствия заставило резко обернуться, перед лицом резко хлопнула ставня окна. Через стекло на меня подозрительно уставилась бабулька в очках и белой пуховой шали. Я только улыбнулся, повернулся к «Трем семеркам» и зашагал к перекрестку. Удачно вывернулся, кто знает, что было бы, если бы меня застукали. На ходу переложил щетки в левую руку, нащупал в кармане не толстую пачку, двадцать пятидолларовых купюр. Первый раз долларами дали. Это у нас двадцать рублей золотом. Десять я сразу отложил в заначку. Ну вот, теперь можно и на рынок. После перекрестка спустился на два квартала и дошел до Южного бульвара, оттуда привычной дорогой до рынка.
На рынке первым делом взял большую, двести пятьдесят грамм, пачку чая. Пять рублей золотом. Чай золотой получается, а что делать? В киоске кулинарии взял сразу три пирога с корицей и яблоками, еле удержался, чтобы не начать жевать прямо тут же. Не люблю когда пялятся, а пялиться будут. Еще минус три рубля. Золотом. Пироги теплые еще, мягкие и достаточно большие. Зачем три-то взял? Как с голодного края. На оставшиеся два рубля ни яблок, ни мяса не купишь, а больше денег я не брал. А, не, вру. Полтора рубля в робе еще завалялось. По пути домой попался лоток вчерашнего лица кавказской национальности, автоматически остановился, стою как дурак – по карманам пироги, в одной руке щетки, в другой пачка чая и две пятидолларовые бумажки.
- Падхады, дарагой, яблакы мьод! – Перевел взгляд на деньги, видимо, понял, что покупатель не денежный и скис. Потом оживился, - Пачем щетки атдаещ? Пят яблок дам, а?! Я с трудом запихал пятидолларовые в карман, вручил продавцу щетки, взял пакет с мелкими душистыми яблоками. Вот и щетки пристроил, и яблок затарил, а мясо? Да что мясо, потом возьму. И так счастья полные карманы. И руки тоже. Сама собой на лице улыбка. Все, домой. Вышел за ряды и направился по широкой тропинке в Луково, здесь поближе будет, чем по дороге. Чего утром тут не пошел? По узкому проулку вышел на нашу улицу, почти к самому дому. Во, смотрю, и гость на чай пришел – на недлинной лавочке с рассохшейся и выгнувшейся потемневшей от времени и непогоды доской. Ссутулился, голову уронил на левую руку, правой полупустую бутылку вина ко лбу прижимает. В пыли у лавочки и около ворот только следы его кроссовок и моих кирзачей. Похоже, один сюда пришел. Вино белое, как раз к яблокам.
- Вижу, вечер вчера удался?
Виталька неодобрительно посмотрел на меня, видимо хотел сказать что-то нелицеприятное, но передумал, и устало опустил бутылку:
- Танк, вот не надо, а!?
Я безмятежно улыбнулся и открыл ворота ограды:
- Заходи, чаю попьем.
Цеховик тяжело поднялся с лавочки и следом за мной зашел в ограду.
- Виталь, садись на чурку, - вручил ему яблоки и два пирога из левого кармана. Сам прошел в дом, сунул ствол на место за умывальник. Третий пирог завернул в полотенце и положил в шкаф, будет, что вечером пожевать. Сорвал хрустящую целлофановую упаковку с чая, открыл пачку и пакет фольгированной бумаги. Поднес к лицу и глубоко вдохнул – мм, душистый запах улучшил и без того хорошее настроение. Поднял крышку чайника, перевернул и сыпанул прямо в крышку от души. По виду две-три столовые ложки, такое количество обычно растягиваю на неделю. Ладно уж, гулять так гулять. В сам чайник налил литра полтора воды, заварку из крышки пересыпал в маленькую банку из-под майонеза.
На улице Виталька уже развел костерок. И полпирога уже сточил! Я поставил чайник на кирпичи, рядом поставил банку с заваркой, забрал второй пирог и уселся на чурку около огня. Цеховик хлебнул вина и протянул мне бутылку. Вино полусладкое, компот, но с яблоками самое оно.
- Танк, такое дело, короче, я про Промзону Кастету рассказал.
- Это который вчерашний? – уточнил я.
- Ага. Авторитетный мэн, у него знакомые в самом Директорате, - затараторил Виталька, - нам же помощь не помешает, да и куда сбыть у него зацепки есть.
Я поморщился. Ввязываться в серьезное дело с незнакомым и явно мутным человеком - совсем не мой стиль. Да и куда сбыть, у меня у самого идеи были. С Яном Карловичем дела по перекупке обычно веду, у него свой торговый дом. Комиссионные не задирает, платит сразу и всегда можно договориться взять хоть золотом, хоть серебром. Пару раз давал хорошие советы, и человек деловой, и поможет всегда, редкое сочетание.
- Виталь, это твоя тема, тебе и решать.
- И это еще не все, - цеховик снова виновато посмотрел на меня. – Кастет говорит, все-таки, Промзона, развалины, втроем реально, но без оружия не сунешься. Опять же на Дружину нарвешься – разрешение должно быть. Дело серьезное, нужно оружие, снаряжение, с Дружиной при случае, кто-то порешать должен.
- Я тебе то же самое на той неделе говорил, - я пригладил волосы на затылке и взял второе яблоко.
- У Кастета человек есть, стволы, снарягу даст, товар примет. В Дружине, связи есть, говорит.
- Много говорит. А не говорит, сколько за такие услуги возьмет? Или, может, это мы у него в услужении будем? – огрызок полетел за забор.
- Расслабься, Танк, одни мы это не потянем, а тут серьезные люди помощь предлагают. О бабках договоримся, будут давить – откажемся.
- Если нам оставят такую возможность, - я еще отхлебнул и передал бутылку Витальке, тот допил вино одним большим глотком. Что-то подобное я и прикидывал, ясно ведь дело, что снаряжение и деньги, и связи лишними не будут. Подумать есть о чем.
- А почему Кастет? Помнится, у него все руки были сбиты.
- Говорит, никогда остановиться не может, после каждой драки – кожа на костяшках в лоскуты, вот пацаны по приколу стали Кастетом погонять, - Виталька заржал, я тоже непроизвольно заулыбался.
- Про меня Кастету говорил?
- Сказал, что ты тоже в деле.
Чайник на кирпичах забулькал и из носика повалил пар, цеховик, обжигая пальцы, открыл крышку, я высыпал заварку, Виталька буквально бросил крышку обратно.
- Снимай с огня, я за стаканами.
Когда-то на чердаке нашел три подстаканника. Обычный дешевый алюминиевый ширпотреб, меднение или позолота, не знаю как правильно сказать, местами облезли. Стаканы отдельно докупал на толкучках. Нравится мне пить чай из стакана с подстаканником, есть в этом что-то.
Пока Виталька разливал чай по стаканам, я принес из шкафа третий пирог и жестянку из-под кофе, в которой хранил сахар, там как раз пара ложек осталась. Пирог я демонстративно порезал на восемь долек, Виталька хмыкнул.
Сладкий настоящий чай, пирог с яблоками, это просто праздник какой-то! Пирог под пару стаканов чая на брата мы старательно растянули почти на час. Говорили ни о чем, просто трепались, но думали оба, похоже, про Промзону. Ну, я-то точно.
- Ладно, Танк, я побежал. Завтра-послезавтра Кастет обещал поговорить по нашему делу с нужным человеком. Ну, увидимся.
- Давай, - я пожал протянутую руку и Виталька неспешным шагом скрылся за воротами.
Я еще несколько минут задумчиво постоял около потухшего костерка. Возможный поход в Промзону, которая начинается за Комсомольской, Кастет, непонятный человек со связями – все эти мысли медленно вытиснили благостно-расслабленное настроение. А ведь собирался подремать пару часиков. Не до того. Надо бы поспрашивать у знающих людей, кто такой этот самый Кастет, чем дышит, с кем дела ведет. Может, что и по его человечку с зацепками прояснится. Надо поработать головой и ногами, чтобы потом не рисковать, как говорит куратор – лучше рассчитаться потом, чем кровью.
Занес стаканы с чайником в дом, сменил робу на джинсы и черную хб майку, накинул заношенную кожаную куртку, закрыл дом и по той же тропинке направился в город. Это мы, Луковские, так остальной Форт называем. Ничего, вешний день год кормит, как потопаешь, так и так далее, и тому подобное. Информацией разживемся, может, кто совет дельный даст, все вперед.
Глава 2
В некоторой задумчивости, я дошел до следующего перекрестка и только тут понял, что иду к Западным воротам, точнее к торговому дому «Янус», а еще точнее – к Яну Карловичу. От неожиданности я остановился и с еще большим удивлением отметил, что идти туда почему-то не хочу. Взгляд уперся в ларьки Колхозного рынка, но, ни за что конкретное не зацепился. На автомате отметил в радиусе ста метров трех отдельно идущих человек и две группки у ларьков, один стоит впереди, на всякий случай оглянулся – все верно, двое сзади, идут навстречу друг другу. Крейсерский в правом сапоге, тело взведено, нормально все. Пугают меня моменты задумчивости, хорошо хоть из мира не выпадаю и все вижу. Мысли плавно вернулись к владельцу «Януса», что не так? Вспомнил крайний визит к Яну, зимой еще, большой короб сушеных грибов ему перепродал тогда. Нанимался охранником в обоз, что в Волчий Лог шел, платили больше, чем Северореченск, все про оборотня талдычили. Дошли тогда без происшествий, ни оборотней, ни волколаков, даже волков не видели, что туда, что обратно. В Волчьем Логе удачно купил берестяной короб грибов, удобно – хоть и габаритный, но легкий груз. Мне тогда странной показалась вежливость Яна, я бы даже сказал, заинтересованность. Вроде и нормально все, но излишне внимательно к моей скромной персоне торговец тогда отнесся. А может и показалось. Показалось или нет, но идти к Яну расхотелось совершенно. Почувствовал себя при этом черствой подозрительной тварью, прости Ян Карлович, ничего против тебя не имею. Так, а не зайти ли к Семенихину? До Коммунарского квартала рукой подать, знает он, конечно, поменьше Яна, но при первой встрече просто поразил осведомленностью в вопросах, в которых, казалось, не должен был так свободно ориентироваться. Сказано – сделано. Через пять минут я уже подходил к нужной пятиэтажке. Дом этот отличался от множества своих собратьев по Форту железобетонным порядком, который чувствовался сразу, стоило только пересечь границу двора. Сама пятиэтажка, хоть и обшарпана, но окна все застекленные, на крыше старый, но целый шифер, двери подъездов все целы и выкрашены одной оранжевой краской. Во дворе с советских времен сохранилась детская площадка с парой простых качелей, железной горкой и железной же шведской стенкой с турниками по бокам. Все целое и покрашенное той же оранжевой краской. На, опять же целой, скамейке, около первого подъезда, сидел дворник и задумчиво курил. Подавляющее большинство дедков в Форте ходили с бородой, у дворника только густые седые усы. Бритье в Приграничье не дешевое увлечение, лезвия на вес золота, если у кого и сохранились электробритвы – электричество само по себе роскошь. Я шел к третьему подъезду, стоило поравняться с дворником, как тот спокойно и даже доброжелательно, но твердо поинтересовался:
- А вы к кому будете?
- К Алексею Степановичу, к Семенихину.
Дворник коротко кивнул, я же дошел до третьего подъезда и поднялся на второй этаж. В подъезде ни соринки, только краска кой-где облезла на стенах и на отполированных от частого использования перилах. Стекла на площадке составлены из кусков разных размеров и замазаны то ли замазкой, то ли обычным пластилином. Подошел к нужной двери, коротко нажал на кнопку старого закрашенного электрического звонка. За дверью послышалась приглушенная трель и через пару секунд дверь открыл плотный мужчина лет пятидесяти.
- Здравствуйте, Алексей Степанович.
- Привет, Танк, заходи, не стой в дверях.
Я разулся, поставил кирзачи рядом с деревянным ящиком, в котором стоял автомобильный аккумулятор. Провода от аккумулятора уходили в распределительную коробку, от нее жгут в стену и два провода к двери.
- Аккумулятор старый, менять надо, заряд не держит почти. Хозяин широкой ладонью указал на кухню. Блин, а я с пустыми руками, не по-русски как-то. Обычно всегда в гости что-нибудь с собой беру, не выпивку, так закуску. Ну да поздно рефлексировать, зашел, сел на старый венский стул. Ножки и спинка удобно изогнуты, всегда поражался, как только эти стулья делают. Алексей Степанович излучал основательность, это бросилось в глаза еще при первой встрече. Если куратор излучал основательность силы и опасность, то основательность хозяина квартиры можно было охарактеризовать, как основательность порядка и ответственности. Я бы сравнил это с хозяйственностью завхоза, но только на порядок выше, плюс военная выправка чувствуется. Семенихин пододвинул второй стул к столу, открыл подвесной шкаф кухонного гарнитура, извлек пузатый графин, пару рюмок. Покопался на второй полке, поставил рядом с графином банку шпрот и полбулки хлеба в целлофановом пакете и сел с другой стороны стола.
- За встречу, - налил по полной, почти с горкой.
- Ваше здоровье, Алексей Степанович. Водка мягкая, по телу разлилось приятное тепло, я даже зажмурился от удовольствия.
- Танк, не сиди, - Семенихин подвинул ко мне банку и дал нож. Я быстро и ровно открыл банку, положил пару рыбешек на кусок хлеба. Хозяин удовлетворенно посмотрел на волнистый, почти без зазубрин, рез на банке.
- Часто банки ножом открывать приходилось? – и смотрит с внимательной усмешкой. Я ничего не ответил, просто, как можно более открыто улыбнулся. Психолог на Базе говорил: «Не хочешь отвечать - улыбайся».
После третьей, Алексей Степанович отодвинул графин на край стола, к подоконнику и приглашающе развел руками:
- Я так подозреваю, ты не просто проведать старика пришел?
- Да ну Вас, Алексей Степанович, Вам до старости еще как до Москвы. Но правы, как всегда.
- Излагай, Танк.
По пути я набросал в уме основные вопросы, правда, проработать их толком времени не было. Оно ведь как бывает – есть вопросы безопасные, а за некоторые могут и на голову укоротить.
- Алексей Степанович, есть в Цехе человек такой – Кастет, можете что про него сказать?
- Это который на днях серебряную шестеренку получил?
- Когда получил – не в курсе, но шестеренка серебряная.
- Обычная шестерка, насколько я знаю.
- С серебряной шестерней?
- Просто Басов своих людей продвигает.
- Басов этот серьезный человек?
- Серьезней не бывает – Директорат. Связи в Гимназии, Дружине, с Семерой дела ведет, единственно, с Торговым союзом у него терки какие-то.
Семенихин разлил по рюмкам остатки водки и внимательно посмотрел на меня.
- Не поделили чего с Кастетом?
- Нет, что Вы, - я на секунду замялся, стоит ли все рассказывать? Не такие уж мы и хорошие знакомые с Семенихиным, скорее у нас есть общие хорошие знакомые,
- Компаньонами в одном деле можем быть, вот и навожу справки.
- Это ты про Точмашевское серебро сейчас?
Алексей Степанович откинулся на спинку венского стула, наслаждаясь произведенным эффектом. А эффект был. Сам не заметил, но поймал себя на том, что брови удивленно приподнялись, а лицо вытянулось. Семенихин довольно, но беззлобно рассмеялся. Я досадливо наморщил лоб.
- Это что, местная, Фортовская байка что ли?
- Ага, десятилетней давности, хотя, какое там, уже пятнадцатилетней давности.
- И что за байка такая?
Ну, не такая уж и байка, - Семенихин, припоминая что-то, зевнул и потянулся, видно, что водка и на него подействовала благостно, - перед Провалом на Точмаш пришла большая партия технического серебра, вокруг него все и вертелось.
- Нашли?
- Неа.
- Может, и не было никакой партии?
- Была, Танк, была – Семенихин выпрямился, встал из-за стола и как-то торжествующе посмотрел на меня, – я ее лично принимал! Алексей Степанович второй раз за встречу рассмеялся. – И серебро это где-то так и хранится!
- И много? Серебра.
- Центнер, - Семенихин криво усмехнулся.
- Это же сто килограмм или пять тысяч рублей серебром!
- Все верно.
- Погодите, а какой чистоты серебро?
- Проволока прямоугольная. Из серебра марки 99,9. Толщиной два с половиной миллиметра и шириной шесть миллиметров. – Семенихин каждую фразу как молотком вбивал. - Упакованными мотками по одному килограмму.
- И что, много кто искал это богатство?
- Много, Танк, много, отметились все, начиная от Дружины и кончая рядовыми бандами. Вот только толку чуть, - Семенихин хитро прищурился.
- И Вы искали?
- Сам не искал, но консультировал много кого, я про Точмаш не меньше директора знал, знатный был институт, с хорошей производственной базой. Полноценный завод, считай.
- На кой им такая прорва серебра нужна была?
- Точмаш много чего делал – четыре вида реле, контакты для разъемов и так, по-мелочи, еще микромашины всякие, гироскопы и все, заметь, по гособоронзаказу.
- Алексей Степанович, стесняюсь спросить – откуда такая осведомленность?
- А я на Точмаше представителем заказчика был, - хозяин тепло улыбнулся и о чем-то задумался, похоже, вспоминая что-то приятное. Задумчивость хозяина, то, что он поднялся из-за стола и пустой графин однозначно намекали на окончание разговора. Я тоже встал:
- Спасибо за информацию, Алексей Степанович, правда, очень помогли.
- Не за что.
Я прошел в прихожую надел сапоги, уже на пороге хозяин как бы невзначай обронил:
- Кастет этот мутный. И ничего не делает без ведома Басова.
- Спасибо, - я крепко и искренне пожал протянутую Семенихиным руку.
Уже на улице, проходя мимо дворника, я сообразил, что представитель заказчика фигура не маленькая, Алексей Степанович, наверняка, как минимум подполковник. Басов этот еще. С Виталькой поговорить про него? Так он лицо подчиненное и заинтересованное, всю достоверность интересом да личным впечатлением затрет. А может ну его, серебро это? Искали, не нашли. С чего Виталька вообще решил, что дело верное? Информация, нужна еще информация.
Погруженный в мысли, бодрым шагом дошел до Колхозного рынка, снова, так сказать. Судя по солнцу, сейчас где-то около часа дня или что-то вроде того. Вон рядом с крайним ларьком дед сидит на складном брезентовом стуле, а-ля раскладушка. Перед дедом, на потемневшем куске орголита, разложены старые латунные краны, барашки к ним, советский посылочный ящик с большими болтами и гайками. Среди прочего старья стоит будильник, точь-в-точь как у меня, только с целым стеклом. Если время выставлено верно, то сейчас 12-45. Еле удержав себя от попытки поинтересоваться ценой будильника, внезапно осознал, что опять иду к торговому дому «Янус». Ну а что, с Семенихиным водки, с Яном Карловичем, если будет как обычно, коньяка тяпнем. Правда, Ян больше рюмки не предлагает, ну оно и понятно, продукт не дешевый. Кстати, отношения с Яном у меня значительно более официальные, чем с Семенихиным, например, взять что-нибудь на рынке к возможному коньяку мне даже в голову не пришло. Обычно в «Янусе» я появляюсь или что-нибудь купить, или продать, первый раз иду чисто по информационному поводу.
Дорога через гаражи много времени не заняла, сухо, по потрескавшемуся бетону идти легко, пересек теплотрассу по хлипкому деревянному мостку с ржавыми металлическими перилами. Минут через пять прошел мимо поворота на «Поляну» и вышел к кафе «Весна», обычная забегаловка, но витрина шикарная, немного в Форте уцелело таких больших стеклянных, двери, кстати, тоже стеклянные, чудо просто. На пороге стоял высокий плечистый парень с дубинкой, похоже, местный вышибала, рядом курила полная крашеная блондинка. Откуда в Приграничье краска для волос? Видимо, оттуда, откуда и все остальное. Трое служивых, по виду патрульных, зашли в кафе, женщина на входе продолжала курить, не продавщица значит или неответственная продавщица. Обогнул кафе, еще немного прошел и вот он, торговый дом «Янус». Янус был товарищ двуликий, про хозяина сего заведения тоже мысли неоднозначные.
Зашел внутрь и словно на склад попал - стеллажи начинаются прям от входа, единственно есть еще пара витрин и прилавок по центру. За прилавком, как всегда, суетился приказчик Яна Вениамин. На улице почти жарко, а приказчик в синем шерстяном свитере, мерзнет, что ли?
- День добрый, Вениамин, Ян Карлович у себя?
Приказчик глянул сначала флегматично, потом, будто что-то вспомнив, приветливо улыбнулся и закивал:
- У себя, у себя, проходи, Танк.
Тоже не понятно, не особые друзья, едва знакомы, можно сказать, откуда такая вежливость? Да ладно, нельзя быть такой подозрительной сволочью, я осторожно обогнул угловой стеллаж и прошел к массивной деревянной двери, ведущей в кабинет Яна. На дверь я обратил внимание еще при первом посещении сего заведения, солидная, жалко в сортах неместного дерева не особо разбираюсь, возможно, дубовая. Даже постучать не успел, из-за двери хозяин Януса уже приглашает зайти.
- Заходи, Танк, давненько тебя не было.
- День добрый, Ян Карлович, да все повода не было.
Ян снял очки и внимательно посмотрел на меня:
- Без повода бы зашел, поговорить, новостями обменяться.
- Не поверите, Ян Карлович, как раз зашел поговорить, - я ответно улыбнулся.
Хозяин торгового дома встал из-за стола, достал две пузатые рюмки и плеснул в обе по четверти коньяка. Коньяк, честно говоря, я не очень понимаю, предпочитаю водку. На Базе Гена-собаковод говорил, что это возрастное, с годами пойму.
- Спасибо, Ян Карлович.
Удержавшись, чтобы не выпить залпом, стал потягивать мелкими глотками. Вкус приятный, дорогой, наверное, коньяк. Хотя у нас, в Приграничье, любой коньяк дорогой. Ян отпил один глоток, поглядел на окно сквозь рюмку и переложил ее в ладонь. Видно, что понимает вкус, не то, что я. Опять внимательно посмотрел на меня и выражение лица мгновенно и органично перетекло в приветливое. Или это я мнительный такой?
- Рассказывай, Танк, спросить что хотел?
- Да тут такое дело, даже не знаю с чего начать, вполне может быть и пустышка.
- Начни с начала.
- Вы же слышали про Точмашевское серебро?
Тут уже на лице Яна сменилась целая гамма чувств, от непонимания и удивления до неприкрытого разочарования. Но по прежнему в течении секунды. Впрочем, он разочарование он скрывать и не собирался.
- Да, Танк, общепризнанная пустышка. Искали многие, в свое время - почти все.
Ян опять задумался, будто что-то припоминая.
- Хотя, по всем признакам, дело тогда считалось верным. Это не слух какой или байка, документы о приемке, куча людей, видевших то серебро. Людей при должностях, заметь.
- Да, Ян Карлович, мне так все и говорили.
Ян на мгновение сузил глаза и едва заметно выпрямился в кресле, приобрел привычный внимательно-приветливый вид:
- С чего вдруг интерес к древней истории, Танк? Мне нужно что-то знать?
В такие моменты пауз быть не должно, если хочешь, чтобы все выглядело натурально, либо, это должны быть обоснованные паузы. Я смущенно пожал плечами, замялся, стараясь не переигрывать:
Понимаете, Ян Карлович, старые истории, слухи…
Реакция Яна на разговоры про Точмашевское серебро мне не понравилась. Про Виталькину историю ему я точно рассказывать не буду. Сохраняя смущенное выражение лица, я поставил рюмку на стол и протянул руку хозяину.
- Пустышка значит… Извините, Ян Карлович, что отвлек.
Как можно более смущенно и просто посмотрел в глаза хозяину.
- Ничего, Танк, бывает, заходи, всегда рад тебя видеть, - Ян радушно развел руками и пожал руку. Я развернулся и шагнул к двери, уже закрывая дверь мельком глянул на хозяина Януса, на лице того маской застыло радушное выражение с абсолютно стеклянными глазами, еще взгляд зацепился за мою рюмку с недопитым коньяком.
Твою же мать! Так проколоться! Вряд ли Ян поверит, что я настолько засмущался, что даже не допил коньяк, да и убрался я излишне поспешно. Нехорошо, однозначно. После того, как поведение Яна стало непонятным и подозрительным, я планировал сохранять ровно простые отношения с хозяином торгового дома. Смена картинки крепкого, но простодушного и недалекого парня вряд ли пойдет на пользу. Психолог на лекции однажды сказал: «Вас, как и простых Егерей, гоняют так, что выглядеть туповатыми увальнями вам легче легкого, единственно, чего вам не рекомендуется, это делать умное лицо, однозначно спалитесь, контролируйте выражение лица и будете жить долго и, возможно, счастливо». Так, а чего я занервничал? Не на задании и даже не на тренировке. Профессиональная деформация, как говорил психолог. Если подумать, я постоянно опасаюсь. Опасаюсь, что выяснится моя принадлежность к Базе, а уж тем более к Егерям. А уж если станет известно про нашу отдельную спецгруппу из Егерей, то вообще никто разбираться не станет. Кто поверит, что я в Форте сам по себе? Кстати, как-то слишком просто я уволился, как только узнали, что собираюсь осесть в Форте. Нет, все же я слишком подозрительный. Не придет же однажды с Базы старый знакомый и не попросит оказать услугу. Или придет? Так, пора завязывать с такими мыслями, солдату думать вредно. На выходе махнул рукой приказчику и вышел из «Януса».
Возвращаясь домой, решил пройти мимо учебки Братства. Как бы сегодняшние утренние приключения мне не аукнулись. Между Южным Бульваром и учебкой вкопан невысокий бетонный пасынок. По выщерблинам и следам ржавчины видно, что когда-то к нему был прикручен железной проволокой деревянный столб. Столб давно уже кто-то открутил, а пасынок вырвать из земли не так просто. К столбу слева прислонена свежесломанная ветка клена, листья еще даже вянуть не начали. Я подошел и откинул ветку подальше. Работодатель хочет меня видеть.
На вечер надо чего-нибудь купить, а то пил много, ел мало. Наш Луковский рынок чуть подешевле, там и куплю чего-нибудь. С сожалением прошел мимо кулинарии. Что за мерзкая приправа эта корица – за полкилометра манит запахом. Взял маленькую булку хлеба в другом киоске. Да, сахар же кончился! Снова обернулся к полной продавщице.
- Сахар почем?
- Песок три рубля кило или вон кусковой рубль полкило.
- А почему дешевле?
Продавщица пожала пухлыми плечами:
- Песок из Северореченска, а кускового, говорят, поисковики три вагона на Старых Путях нашли. На полгода, считай, цену сбили.
Сахара я взял две пачки.
Податься в поисковики мысли были, смущает только нестабильный доход. Да и странное про них говорят, кто каждый выход с товаром, а другие год ничего найти не могут и бросают. Как будто секрет какой есть. Про Проводников опять же болтают. Темное дело, короче.
Завтра в восемь встречусь с заказчиком, потом надо будет найти Витальку, пора уже конкретнее решать, что делать будем.
Погруженный в невеселые мысли, дошел до дома. Что-то не так. Ага, трава справа от ворот примята. Во! В старом, с облупившейся краской жестяном почтовом ящике белеет бумага. Что еще за новости?
- Эй, танкист! Здаров!
Сосед вышел из ворот своей ограды, подошел к моей лавочке и приглашающее махнул рукой.
- Танк я, дядь Саш.
- Танк он железный, а ты человек. У тебя сегодня проходной двор, Виталька приходил, да ты с ним встретился, потом поштальён. Сосед вроде не шепелявит, а букву ша невпопад вставляет и произносит глухо. На лекциях про говоры что-то такое про белорусов говорили. Так! Да что за день такой сегодня!
- А вы откуда Витальку знаете, он же не Луковский?
- Мы с его дедом в Точмашевском гараже работали, я шоферил, а он там завхозом был, так Витальку родители на лето к деду отправляли. Он тут с местными дитями и бегал.
- А дед тут, что ли, жил?
- Ну да, в шестом дому, который заброшенный, - сосед махнул рукой вдоль улицы, - Помер он, уже лет пять как.
- Странно, Виталька ничего не говорил про деда.
Говорить не говорил, а дом мой нашел сразу, даже уточняющих вопросов не задавал. Мог бы тогда насторожиться. Не нужно расслабляться, боец.
Дядя Саша пожал плечами.
- Шо там за бумага-то?
Я открыл нижнюю тугую из-за слоев краски жестяную же крышку и небольшой, в половину тетрадного, лист выпал мне в руку. Так, что тут у нас? Повестка. В Дружину. В Центральный отдел. На завтра в 9-00. Еще не хватало.
Сосед не дождался меня у лавочки и подошел сам, прищурился пытаясь разобрать написанное на листке.
- Во как! Повестка тебе. Обратно в танковые войска штоль? – уставился на меня.
Не, дядь Саш, в Дружину.
- Ты сидел штоль? Не порисованный вроде.
- Упаси Бог. Мож по прописке? Завтра схожу, узнаю.
Сосед ничего не сказал, повел бровями и пошел к себе, что-то бормоча.
Многовато событий для одного дня. Надо освежить легенду, хотя, что там освежать – говорить правду, просто не уточнять, что Егерь. Военник скажу у родителей оставил, паспорт настоящий, срочную служил обычным рядовым. Сверхсрочную якобы проходил младшим сержантом. Даже в военкомате по бумагам я рядовой-мотострелок, затем присвоено звание младшего сержанта. Расхождение с военником вроде на лицо, но в военкомате мне лишних вопросов не зададут, отличие в одной добавочной литере, кто не в курсе – не поймет.
Зачем пришел в Форт? Денег заработать, охранникам здесь хорошо платят, после армии работа профильная. Собственно, так оно и было. Опять же некоторая романтика – Форт в Городе северной территорией считается. И бандитским местом. За длинным рублем и северной романтикой, короче. Почему в Дружину или Патруль не завербовался? Ну, решил осмотреться, например. Но планирую.
Вернулся к почтовому ящику, закрыл нижнюю крышку, открыл дверь и зашел в ограду. Время детское, часов шесть. Подошел к кострищу, огражденному кирпичами, подул на пепел – есть еще красные угли под низом. Поставлю чайник. И картошки, наверно, спеку в костре, хотя нет, лучше сварю, а потом поджарю с луком, в погребе, в литровой банке еще подсолнечное масло оставалось. Дома положил пачки сахара в шкаф, туда же хлеб. Переоделся. Спустился в погреб, достал остатки масла и четыре средних картофелины, на кухне взял сковородку. Подбросил щепок из дровника, раздул костер. Пойду готовить.
Съел картошку, намазал из сковородки остатки картошки с маслом на хлеб, вкусно, слов нет. Тренировку сегодня проманкирую, вернее совсем пропущу, много мыслей, не дадут нормально потренироваться. Сразу на боковую. Завтра денек может быть еще более веселым.
Глава 3
Проснулся без трех минут пять, рывком – только что спал и уже на ногах. Бодрый, свежий, словно уже пару часов не сплю. В теле легкость и сила. «Ничего, с возрастом это проходит», - вспомнились слова Сереги-электрика. Но, пока нет и тридцати, можно и расслабиться. Оделся, залпом сделал три длинных глотка из двухлитровой банки, вода откровенно не лезла, но, потом больше часа не пить, так что лучше уж сейчас. В сенях зашнуровал белые кроссовки, вытащил из сапога крейсерский нож и сунул в самодельные ножны на ремне. На крыльце потянулся, зевнул, аж чуть рот не порвал. Так-так-так, тело проснулось, а мозги еще не соображают толком. Огляделся, соломинки и щепочки, расставленные у ворот и дверей сараев и бани на месте, паутина, что вчера была, тоже на месте, даже прибавилось. С поленницы схватил «контрольное» полено, уже порядком расщепленное, ничего, удобнее будет наделать лучин для растопки. Вышел на улицу, простеньким ключом замкнул ограду и легкой рысью побежал по тропинке между двумя участками - прямиком к стене. Тропинка петляла между кучами мусора и еще низкими зарослями конопли и полыни, хорошо дождя дня четыре не было, сухо.
Ближе к стене местность понижалась, в неглубоких котловинах стоял туман. Здесь тропинка становилась почти неразличимой, похоже, кроме меня ей никто не пользовался. Начались разрозненные кусты молодого ивняка, через пару лет его снова вырубят, стоит только стать толщиной хотя бы в руку. Вот вроде куст покрепче и стволик удачно раздваивается – установил в развилку «контрольное» полено. Выбежал из-за ивняка и вот она стена метрах в ста, вдоль накатана дорога – смены патрулей, ремонтники, гимназисты, все обслуживающие и несущие службу пользуются. На автомате отметил, что стена, скорее, в ста двадцати-ста тридцати метрах. Этот участок стены считается спокойным, расстояние между стационарными будками на стене почти по полкилометра, ночью, правда, патрульные ходят. Раз в двадцать минут. Слева стена поворачивает, поэтому поста не видно, а справа, метрах в двухстах пятидесяти, торчит неподвижный силуэт в окне будки. Я пробегаю до пересечения с дорогой, ведущей к штаб-квартире Патруля, потом обратно, так три раза по восемьсот тридцать метров туда и столько же обратно, итого около пяти километров. Гарнизонные привыкли к моим почти каждодневным пробежкам и внимания не обращают. Если бежать дальше, будет Пентагон, но близко не подойдешь – Братья организовали что-то вроде небольшого полигона и обнесли колючкой. КВБМ (курс вождения боевых машин) у нас вел старый танкист дядя Володя, даже в разговорах между собой мы его так и называли, так он говорил: «У любого нормального человека вид колючки без противотанкового заграждения вызывает бурную радость и умиление». Хотя в Форте это не актуально, нет тут танков.
Поворот влево стена здесь делает не просто так, из кладки выступает часть большого ромбовидного металлического сооружения, ржавого и смятого, где-то я видел что-то похожее. Так это, похоже, элеватор был, зернохранилище. Еще в детстве, помню, ездили к родственникам в деревню, недалеко от Города, там похожий был, я еще тогда у отца спрашивал, что это такое. Вообще, сразу видно, что стену делали быстро, часто используя уже готовые здания, просто монтируя перемычки между ними. В районе Луково это не так бросается в глаза, а в городской застройке сплошь и рядом. Крайний километр пробежал с ускорением, это, конечно, не то, что с полной выкладкой, даже не с боевой, но хоть что-то. Нет, однозначно, надо на месяцок на Базу, пока лето не кончилось. А толку? Все, уволился. Хотя, даже сам для себя не решил – почему. Отдельных причин, вроде, много, а стоило оно того? Тогда казалось, что стоило, а теперь уже и не скажу точно. Ну, не сошлись с новым куратором, да, неудачно провел выход в Туманный. Начальство смотрело косо, но моей вины там было не много, если вообще была. Может, написать рапорт и не предложили бы, но я решил не проверять и ушел сам. Остался бы, наверное, уже капитаном был бы. Да ну и фиг с ним, не звания для. Только сейчас понял, что не жалею.
Дыхание восстановилось почти сразу, стоило только перейти на легкий бег. Блин, чуть куст не пропустил, быстро извлек нож и метнул в «контроль». И попал, и нож вошел почти идеально под 90 градусов, но движение получилось составным – отдельно извлек, отдельно метнул, а нужно единое движение, безразрывное. На бегу подхватил полено левой рукой, слитным движением левой рукой полено подмышку, правой, одновременно, нож в ножны. Не успел расстроиться по поводу хреновой плавности движений, как буквально налетел на сигаретный запах. Между крайними кустами и большой кучей строительного мусора едва различался легкий дымок. Кого могло принести в такое время? Странно все это. За ивняком, на наиболее открытом месте, демонстративно спиной ко мне, расслабленно курил Дрон. Он же Павел Дронин.
Нахлынувшее радостное чувство моментально вытеснило, возникшее было, легкое беспокойство. С Дроном мы были друзьями, насколько вообще можно быть с ним другом. Когда я вышел на прогалину и подошел ближе, Дрон, не оборачиваясь, достал сигарету и протянул назад. Также, не оборачиваясь, чиркнул зажигалкой и дал прикурить. Я затянулся. С полгода не курил, кого с полгода, больше года прошло. Дрон, не спеша, повернулся и посмотрел своим обычным ничего не выражающим взглядом. Светлые волосы, светлые, почти бесцветные глаза, высокий, худощавый. Мимики - ноль, эмоций – ноль, как всегда. Но глаза чуть засветились, вижу, что тоже рад. Докурили одновременно, Дрон, как всегда, все рассчитал.
- Дрон, ты в курсе, что куратор в Форте? – окурок, рассыпая искры, упал в кучу битого кирпича.
- Он меня на тебя и навел, - свой Дрон вдавил каблуком поношенных берцев глубоко в землю.
Интересная картинка получается.
- Так ты не просто по мне соскучился, попутно решил еще и передать весточку с Базы?
В глазах Дрона что-то мелькнуло и на мгновение опустился уголок рта – это он почти смеется в голос.
- Да, Танк, соскучился, - голос без интонаций, единственно говорит как на длинном выдохе. Давно не виделись, отметил, что меня уже раздражает его некогда привычная манера держаться.
- Пошли ко мне, чаю попьем, - я махнул рукой в сторону огородов.
- Не, Танк, светиться мне не надо бы.
- Так ты совсем по делу? Не нравится мне такое начало, как будто не договаривает что-то.
Дрон кивнул и виновато посмотрел на меня, чего за ним не водилось никогда.
- Ты же не думал, что просто так легко уволился и ушел не куда-нибудь, а в Форт?
- Соскочить реально? – я в упор посмотрел на Пашку. Тот, не глядя на меня, достал и протянул сложенную бумагу. Развернул. Вот жеж ничего себе. Мобилизационное предписание. Ха, звание указано – капитан.
- Прочитал? Дрон поджег предписание, бумага вспыхнула, но, обжигаясь, я продолжал ее держать и выпустил из рук только черный, рассыпающийся в пепел листок.
- Здесь же сегодня в двадцать четыре ноль-ноль, - Дрон достал из кармана добротной горки маленький целлофановый пакетик, сунул мне в руку и быстрым шагом ушел в сторону учебки Братства. Я раскрыл ладонь, в пакетике тускло поблескивали две звездочки.
Как добежал до дома, откровенно говоря, не помню. Странное ощущение. Сегодня только осознал, что не жалею об увольнении со службы, и сегодня же обрадовался возвращению на службу. Таки шизофрения? Да легко! Внезапная эйфория нехотя отступала, я положил пакетик со звездочками за умывальник, на промасленную тряпицу рядом со стволом. Переоделся в обычные джинсы и кожаную куртку, паспорт уже во внутреннем кармане, туда же сунул повестку, крейсерский опять за низкое голенище сапога. Глянул в зеркало умывальника. Нет. Не так. Неправильный настрой. Я в Дружину иду, плюс встреча с работодателем, тут настороже держаться надо, а не в облаках витать. Зачем я понадобился Дружине? Что хочет заказчик? Нехитрые, но правильные вопросы неумолимо перевели меня в привычное «боевое положение». Теперь в зеркале отражалась хоть и более хмурая морда лица, но, зато, более собранная. Другое дело. Закрыл дом, закрыл ограду и бодрым шагом направился в сторону Красного проспекта.
С Красного свернул так же, не доходя до церкви, обошел шлакоблочные развалины. Там, уже со скучающим видом, курил старый знакомый хмырь. Только одет кардинально отлично от прошлых встреч. Хороший костюм в неброскую полоску, выбрит до синевы, даже каким-то парфюмом несет от бойца. Это даже не приказчик или управляющий. На владельца пары-тройки магазинов на Южном тянет. Или ресторана там же. Часы и туфли соответствуют, прическа, галстука нет, но на шее цепь серебряная почти в палец. Франт направился навстречу, пиджак не застегнут, оружие или кобура не просматриваются. Двигается скованно, видно, что не привык к костюму.
- Наше сотрудничество закончено, здесь Ваше выходное пособие.
Хмырь достал из кармана и передал несколько монет. Я был в «охвате», автоматически взял переданное, но не полностью осознал сказанное. В этом состоянии легко бы мгновенно присел, кувыркнулся в любую сторону, но с логикой не все так гладко. Между тем, представитель бывшего работодателя просто развернулся и зашагал вглубь развалин, я синхронно с ним повернулся и вышел на Красный проспект. «Охват» своеобразная штука, видишь почти на сто восемьдесят градусов, ощущаешь на все триста шестьдесят, но не рефлексивное мышление чуть притормаживает, эмоции тоже где-то далеко. Принудительно вывел себя в обычное состояние, разжал ладонь – пять рублей серебром, очень неслабо. Новость, разумеется, скорее плохая, но вид серебра сам собой поднял настроение и я бодро зашагал через площадь Павших к Центральному отделению Дружины. Или новость не плохая, а очень даже хорошая? Хотя бы потому, что своевременная. Я снова на службе и что-то мне подсказывает, что свободного времени будет не много. Прошел мимо памятника, чуть дальше на каталке сидел калека, перед ним разложенные на клеенке ножи, на вид не плохие. Блин! Я иду в Дружину с ножом. Или у них есть камера хранения? Должна быть, по идее. Минут через пятнадцать узнаю точно. Стадион я обошел слева, всегда пялюсь на высоченные опоры осветителей, как оказываюсь в этих местах. Потом общаги Патруля, свернул на Кривую и вышел к воротам Центрального отделения Дружины.
Справа и слева от крыльца группками курили дружинники, на меня никто даже не глянул. Внутри, за бронированным стеклом, лицом в журнал скучал дежурный, я приложил повестку к стеклу, лейтенант монотонным голосом направил меня на второй этаж в двадцать шестой кабинет. Сразу за дежуркой арка металлоискателя и два бойца в бронниках с автоматами на проходе в левое крыло. Вход в левое крыло забран частой толстенной решеткой, оружейка или хранилище какое. Хотел уже спросить дежурного, но тут сам увидел с десяток деревянных ячеек по левой стене, по эту сторону арки. Положил крейсерский в ячейку, достал ключи из кармана и уставился на них. Дежурный из-за стекла повелительно махнул рукой – мол, клади туда же. Ячейку закрыл на маленький типовой ключ с биркой «4». Металлоискатель удалось пройти с первой попытки, хотя были опасения по поводу серебра.
Дверь в двадцать шестой кабинет, в отличие от других, была металлической, я тихонько постучал по окрашенной поверхности и заглянул внутрь кабинета, как раз полностью услышал слегка раздраженное «входите». Стол располагался справа от входа, хотя логичнее было расположить его слева, солнце светило мне прямо в глаза, в то время как стол хозяина кабинета был в тени полузадернутой шторы. При моем появлении молодой рыжеватый парень быстро убрал увесистую папку в правый ящик стола. Я так и представил, что в том же или нижнем ящике лежит ствол. Неплохо все подобранно – дверь в идеальном секторе, освещение от окна в глаза входящему, я бы тоже стол справа поставил. Стул для посетителя стоял, разумеется, напротив окна.
- Присаживайтесь.
Я положил повестку на стол рядом с табличкой «Старший дознаватель Кузьминок Г.А.», должность была выполнена типографским способом, фамилия и инициалы аккуратно дописаны ручкой. Присел на краешек стула, потом, с легким скрежетом, в два движения, переполз вместе со стулом ближе к правому краю стола, в тень от шторы. Кузьминок Г.А. недовольно покосился на мои маневры.
- Солнце сегодня яркое, - извиняющимся тоном почти пробасил я.
Дознаватель некоторое время покопался в верхнем левом ящике стола, хотя в итоге взял явно верхнюю жиденькую папку, причем на стол положил ее уже раскрытую, чтобы я не увидел, что написано на самой папке. «Рыжий, рыжий, конопатый» - сразу пронеслось в голове, парень выглядел зелено, но замашки у бойца матерые.
- Утесов Максим Александрович? – конопатый вопросительно уставился на меня.