Когда Джейн Форест была еще девчонкой, полной самых смелых планов и наивных надежд - она мечтала стать журналистом, чтобы отыскивать правду, обнажать ее, доносить до людей во всей ее бескомпромиссной полноте. Пускай это даже не самая приятная правда.
У нее всегда был пытливый ум и развитое чувство справедливости. И, конечно, ей хотелось найти им достойное применение. Но теперь, много лет проработав корреспондентом в Службе рекламы, информации и досуга, Джейн знала, что правда - вовсе не главное, чего от нее ждут. Это, может быть, даже то, чего от нее ждут меньше всего. Ведь правда зачастую слишком горька, чтобы скрасить чей-то досуг. А беспристрастность - пресна, неинтересна и легко вгоняет в зевоту.
Главный офис Службы, где работала Джейн, представлял из себя огромное здание в несколько ярусов в форме сильно приплюснутой ступенчатой пирамиды. Его венчал высокий шпиль, подпиравший, казалось, самое небо.
- Позвольте дать вам добрый совет, Джейн, - сказал ей Джо, когда она была совсем еще зеленой и делала свои первые шаги на профессиональном поприще.
Джо был полным лысоватым мужчиной средних лет. Он был суетлив и сильно потел: капельки пота почти все время блестели на его лбу, стекали по вискам. Джо всегда держал под рукой платок, пропитанный специальным раствором-дезодорантом. Но, кажется, он не очень ему помогал.
- Представьте, Джейн, что вы - человек, который пахал без устали целую неделю. Вы сыты по горло собственными проблемами. Уж поверьте, их хватает вам и в семье, и на работе. Хватает, где бы вы ни были и что бы не делали. И вы устали. Вы чертовски устали. Вы хотите лечь, расслабиться и отдохнуть, черт возьми. Представили?! Очень хорошо. А теперь представьте, что до вас какой-то наивный идиот пытается донести правду о войнах и нищете... кхм, в какой-нибудь там богом забытой Красной зоне, которая у черта на куличках и от вас за тысячи миль. В которой вы, слава богу, никогда в своей жизни не бывали и не побываете. Как думаете, вам оно очень надо будет? Не захочется ли вам запустить чем-то тяжелым в свою домашнюю интерактивную стену, чтобы разбить ее к чертям собачьим?
Он говорил быстро и эмоционально, комкая слова и проглатывая некоторые звуки, но помогая себе мимикой и жестами.
- Так вот я это к чему, дорогая моя Джейн... не грузите вы потребителя всей этой ненужной галиматьей, ей-богу. Позвольте ему потреблять! Дайте ему завернутую в красивый фантик конфетку на десерт. И все. Все! Большего от вас не требуется. Большего от вас никто не ждет. И чего вам неймется-то так, скажите на милость? - он посмотрел на нее снисходительно, не слишком ожидая, впрочем, вразумительного ответа.
Сколько же лет прошло с тех пор... Джо давно уже не работает у них. Но порой женщина до сих пор мысленно возражает ему. Ему и всем тем, кому ей приходилось противостоять в одиночку все эти годы. Этим измотанным людям с пустыми глазами, которые ни во что не верят. Даже сами себе не верят. Лишь безучастно стоят возле неумолимого конвейера информации, готовые поступиться последними остатками здравого смысла и совести ради сенсаций-однодневок, столь же немыслимых, сколь и необходимых.
О нет, они не создают этот информационный фастфуд сами: конечно же, всю самую грязную работу за них выполняют искусственные нейронные сети. Людям остается лишь зорко следить за тем, чтобы не вышло сбоя в системе и этот сбой не отразился на конечном информационно-развлекательном продукте.
Джейн негласно объявила войну такому подходу к делу. Да, она давно уже не питала иллюзий. Она знала, что стоящая перед ней задача - не столько докапываться до правды и давать людям пищу для размышлений, сколько развлекать их. И все-таки она создавала новостные материалы сама, практически не используя в этом процессе обученные машины. Она всегда была автором материала и она готова была нести за него персональную ответственность. Ответственность, пожалуй, была ее профессиональным кредо.
Несмотря на все издержки профессии Джейн продолжала относиться к своему делу с полной самоотдачей. А самоотдачи требовалось немало, ведь информационный конвейер не может ждать. Если женщина предпочитала делать механизированную часть работы сама - значит, она затрачивала на это дополнительные силы и время. Работы от этого заметно прибавлялось. Ведь стандартная суточная норма контента была рассчитана с учетом того, что основную часть действий выполняет за человека смарт-машина. Умная машина - компьютер - стала лучшим другом и незаменимым помощником человека еще полтора столетия назад, в XXI веке. И одновременно стала его непримиримым, злейшим врагом. Врагом не по злому умыслу. Врагом, всегда готовым оказать своему создателю медвежью услугу.
Машины гораздо лучше приспособлены к ритму современной жизни, чем люди - Джейн давно это для себя уяснила. Этот ритм словно создается машинами для машин. И в конкурентной гонке между машиной и человеком последний обречен на неминуемое поражение. У него нет никаких шансов, нет совершенно никакой надежды победить. Даже если он сам станет машиной.
И все-таки Джейн не хотела сдаваться, не готова была расписаться в своей слабости и беспомощности. Ее без преувеличения можно было назвать трудоголиком. Впрочем, трудоголизм без души, без энтузиазма, без самоотверженности стал теперь настолько обыденной нормой, что само слово это уже более века назад вышло из широкого употребления.
Женщина твердо решила для себя, что пока у нее есть силы - она не уподобится тем, кто смотрит на нее ежедневно десятками, сотнями, тысячами пар стеклянных глаз. Тем, с кем волею судьбы ее каждый день сводят стремительные, бурлящие городские потоки Нового Альбиона. Она не уподобится тем, кто устранился, ушел с поля боя. Она будет сражаться до конца, иначе какой во всем этом смысл?
Джейн устала, чертовски устала... Кого она видела каждое утро, глядя на себя в зеркало? Привлекательную и все еще достаточно молодую женщину, которой очень идет красный цвет. У нее были средней длины каштановые волосы, изюминку которым придавала рваная, асимметричная модная стрижка с выбивающимися удлиненными прядями. Правильной формы губы и нос. Выразительные серо-голубые глаза... Уставшие, очень уставшие глаза без возраста. И уже с неизбежностью наметившиеся, хотя пока и едва заметные, мешки под ними.
А дома, в тылу, ее ждал Энджел. Хотя можно ли это было назвать тылом? Скорее вторым полем боя, воевать на котором было еще труднее, чем на первом, потому что здесь не существовало четких правил игры. Энджел был непредсказуем: его настроение менялось намного чаще, чем погода.
После страшной аварии два с половиной года назад Энджел практически не выходил из дома и очень замкнулся в себе. Друзья почти совсем перестали навещать их. Все, кроме брата Энджа - Джейка. Только он еще поддерживал их семью, в меру своих сил помогая морально и материально. Впрочем, последнее, разумеется, втайне от Энджела.
Энджел не мог, да и давно уже перестал пробовать устроиться на работу. На этом пути перед ним неизбежно возникало одно и то же препятствие - комиссия Министерства контроля психологического благополучия, которая всякий раз выявляла у него депрессию, посттравматический синдром и повышенную эмоциональную неустойчивость. И на этом диалог с любым потенциальным работодателем вежливо прерывался. Никто не хотел работать с неуравновешенным сотрудником, который мог представлять опасность не только для себя, но и для окружающих, и которому нельзя было доверить никакую важную информацию.
В прошлом Энджел был талантливым, возможно даже гениальным айтишником. Он мог подключиться к любой интерактивной стене, к любому экранному модулю, независимо от того, на улице они находились или внутри помещения. Но теперь он использовал свои профессиональные навыки в основном лишь с одной единственной целью: чтобы приглядывать за женой, сопутствуя ей на каждом шагу.
Часто он отслеживал весь ее путь из дома на работу и с работы домой. Его глазами были стены домов, интерактивные экраны в транспорте, в офисе, в других общественных местах. К тому же, он умолял жену не снимать обручальное кольцо со встроенным маячком-передатчиком, чтобы он не беспокоился за нее, чтобы она никогда полностью не исчезала из его поля зрения.
- С каким это мужиком ты говорила сегодня в 11:47, возвращаясь в офис? - сказал однажды Энджел, словно подтрунивая над женой, затевая какую-то одному ему понятную игру. - Что ему было нужно? Он к тебе приставал?
- Я тебя умоляю, Энджи. Он просто спросил дорогу.
- Не лги, вы говорили почти минуту. Ты что, не могла быстрее объяснить дорогу? Ты не настолько плохо умеешь объяснять, когда сама в этом заинтересована. Может, это ты цепляла его? - он по-прежнему, кажется, говорил не вполне серьезно.
- Нет, Энджи, он просто спросил у меня дорогу. Я прошу тебя, не заводись.
Муж посмотрел на нее подозрительно. Но, немного помолчав, произнес:
- Извини меня, детка. Пожалуйста, извини, ладно? Я, конечно, неправ, как всегда. Но ты ведь еще меня любишь, да? У нас ведь все хорошо, правда?
Джейн молчала.
Эндж посмотрел на нее с такой преданностью, которой она, кажется, ни в ком и никогда больше не встречала.
- Ты ведь помнишь наш медовый месяц? Помнишь, как мы были счастливы тогда, родная?
Джейн кивнула.
- И ты помнишь, как ты мне тогда улыбалась, Джейни? - его лицо озарила по-детски искренняя и счастливая улыбка. - Тогда, и еще много-много раз потом. Я никогда не забуду эту твою особенную улыбку...
Внезапно его лицо сделалось абсолютно каменным. Он добавил:
- Просто знай, Джейн: если ты улыбнешься этой своей особенной улыбкой кому-то другому - я убью его. Я не шучу. Запомни, Джейн, я не шучу.
Энджел отвел взгляд и ненадолго задумался. Джейн не дышала.
Вскоре он, как обычно, резко переменился в лице.
- Ну иди ко мне. Давай же, иди, поцелуй меня! - он поманил ее к себе рукой, словно маленькую девочку.
У Джейн каждый раз сжималось что-то внутри, когда муж прикасался к ней. Особенно когда они ссорились незадолго до этого.
В той аварии он едва выжил. Тело очень сильно обгорело, позвоночник был переломан, а травмы внутренних органов оказались несовместимы с жизнью. Спасти удалось только мозг. Он был помещен в новую, искусственную оболочку - механическое тело антропоида.
Внешне Энджел выглядел практически так же, как и раньше. Во всяком случае, так казалось на первый взгляд. Но видя его каждый день, зная все его мельчайшие повадки, нюансы движений, мимики, трудно было не заметить, не почувствовать, как он изменился. Джейн словно на клеточном уровне ощущала, что теперь рядом с ней находится не тот Энджел. Больше того, она чувствовала: тот, кто живет рядом с ней теперь - уже не человек.
Джейн встречала антропоидов каждый день - они были очень широко представлены в сфере услуг. Однако от их Энджела отличала одна очень важная, фундаментально важная черта: у них не было человеческого самосознания. Их мозг, как и тело, был полностью искусственным. Они не могли чувствовать, не могли страдать. Они даже думать не могли в том смысле, как принято это понимать у людей. Их мышление было чисто механическим: оно полностью подчинялось набору алгоритмов, который отличался в зависимости от того, какой была сфера применения того или иного экземпляра. Поддержать даже элементарный диалог, выходящий за рамки их сферы деятельности, антропоиды не могли. В сущности они вообще не думали - они могли лишь довольно примитивно имитировать сознательную деятельность. Для сферы услуг этих навыков было вполне достаточно.
Энджел внутри оставался человеком. У него было очень молодое, правильное, симметричное лицо: ясные голубые глаза, очень светлые волосы, красиво очерченные скулы. Но чего-то едва уловимого в нем все-таки не хватало. Пожалуй, это лицо было настолько правильным, что казалось Джейн непохожим на человеческое. Брат Энджела, Джейк, практически не замечал никаких различий, но он ведь и не жил с ними бок о бок. Джейк наведывался раз в неделю, иногда - раз в месяц или в два месяца.
Энджел искренне любил брата. Именно Джейк заплатил за его новое тело и, благодаря своим связям, очень быстро обо всем договорился. Но одновременно с тем мужчина винил Джейка в страданиях, сопутствующих ему в новой жизни.
- Знаешь, я иногда представляю, как убиваю его, - однажды сказал Энджел задумчиво, будто размышлял вслух сам с собой.
Он посмотрел на Джейн очень внимательно, и его глаза блестели. Следя за ее реакцией, он продолжил:
- Да-да, ты не ослышалась, Джейн. Я представляю, как размазываю его долбаную башку о стену, словно арбуз. Черт побери, Джейн, ты ведь знаешь, что это он должен был быть в том гипермобиле вместо меня. Это он должен был быть сейчас на моем месте!
Он снова отвел взгляд.
- А знаешь, что бы я сделал после? - он опять говорил задумчиво, и его взгляд был расфокусирован. - Я бы вытащил его мозги, засунул бы их в робота и посмотрел, как он будет нежно благодарить меня за это.
Сделав паузу, он будто очнулся, вышел из дремы.
- Я, наверно, кретин, да? Я неблагодарная сволочь... Скажи, Джейни, я сволочь, правда? - он смотрел очень виновато, словно кто-то невидимый только что-то пристыдил его. - Господи, ну за что нам выпали все эти испытания? Скажи, за что? Джейк ни в чем не виноват. Я жив благодаря ему.
Чуть помедлив, он добавил:
- Но, наверное, лучше бы он не спасал меня. Так для всех было бы лучше, Джейни...
Если бы Энджел действительно захотел - он мог бы запросто осуществить свою угрозу. Если когда-то Джейк был намного крепче его, заметно превосходя в силе и росте, то теперь, как и любой человек из плоти и крови, он был совершенно беспомощен перед живой машиной. Энджел обладал такой физической силой, что мог бы, пожалуй, кулаком проломить стену. И Джейн очень пугало это. Когда он гладил ее плечи и тонкую шею своими сильными, упругими, обтянутыми слоем стабилизированной кожи пальцами, ей порой казалось, что они вот-вот сомкнутся, надавят и с хрустом сломают ей позвонки.
Но не только неимоверная сила отличала теперь Энджела от обычного человека. Он обладал необычайно острым зрением и слухом, но вместе с тем не мог принимать пищу, употреблять напитки, наслаждаться сексом. Ему не были доступны обоняние и осязание в том смысле, в каком люди привыкли понимать эти слова. Он знал о том, что к нему прикасались - искусственная нервная система моментально передавала сигнал о любом раздражителе в его мозг. Но он не чувствовал нежности и тепла прикосновений, не испытывал от них того удовлетворения, которое обычно испытывает человек.
Зачем же он прикасался к Джейн, зачем просил погладить или поцеловать его? Возможно, он делал это потому, что до сих пор не мог смириться с реальностью, которая всей своей непомерной тяжестью придавила их к земле. Да, это верно: Эндж не мог смириться с тем, что он больше не тот, кем когда-то был.
Когда он только обрел свое новое тело и жаловался на бессонницу - специалисты Центра усовершенствования человека, которые работали с ним, уверяли, что он сможет спать, как и любой нормальный человек. Просто мозгу нужно дать отсрочку, время на адаптацию. Может, месяц. Может, два или три месяца.
Но прошло уже два с лишним года, а Эндж по-прежнему почти не спал. У него было очень много времени - гораздо больше, чем у любого заурядного человека. И, конечно, он мог бы многое успеть. Но фактически он тратил большую часть этого времени на слежку за женой. В те же моменты, когда он не следил за ней - он наводил порядок в доме. У Энджела была настоящая страсть к прибиранию: он мог часами раскладывать все по полочкам, щепетильно следил за тем, чтобы нигде не появилось ни соринки.
Его практически полностью перестал интересовать окружающий мир. Весь его мир сошелся в одной точке, и этой точкой была Джейн.
Новый день на работе не задался, суля принести Джейн лишь новые разочарования.
- Если я сказала, что ты возьмешь интервью у Джаки Джойса - это значит, что ты пойдешь и сделаешь это! Я не понимаю, чего ты выпендриваешься? - Гертруда Грин, как обычно, не церемонилась с подчиненными.
- Что интересного в этом Джаки Джойсе? - протестовала Джейн. - Он ведь однодневка! Пустышка.
- Может быть. Но пока у него есть фанаты, и они изъявили желание знать, как у него сейчас обстоят дела с половой жизнью, - Грин двусмысленно подняла левую бровь.
- Да-да. Не удивляйся так. Они хотят знать все, абсолютно все-все подробности. А еще, - женщина зевнула и потерла нос, - многих интересует, не антропоид ли Джойс? После его недавнего интервью "Горяченьким новостям" поползли и такие слухи.
В общем, деточка, тебе предстоит все это выяснить непосредственно у него. Впрочем, не пытайся узнать правду. Ты можешь как угодно потом коверкать его слова. Главное - сделай так, чтобы воскресным вечером наши интерактивные подписчики обделались от удивления. Это непросто, ведь потребитель привык уже практически ко всему. Но ты постарайся.
Она кашлянула.
- Да, и еще. Не вздумай называть его "мистер Джойс". Он тогда сразу закроется... Всем известно, что он предпочитает, когда фанаты зовут его Джаки-Рикки. Вот так к нему и обращайся. Можешь состроить ему глазки. Делай все, что считаешь нужным - хоть разденься перед ним. Но материал должен быть готов через час. Давай, Джейн, быстрее, ты отнимаешь у меня время!
В главном офисе Службы рекламы, информации и досуга Гертруду Грин за глаза называли старой жабой, и Джейн готова была согласиться с тем, что это прозвище она получила небезосновательно.
- Но почему вы не даете мне провести расследование и сделать репортаж об исчезновении людей, выступавших на митинге на прошлой неделе? О пожаре с сотнями жертв? О том, что в секс-индустрии все еще эксплуатируют живых людей вместо узкоспециализированных антропоидов, хотя это прямо запрещено законом? Вы ведь знаете, что свободной, доступной информации обо всем этом очень мало. А вип-доступ могут позволить себя далеко не все.
- Ты очень правильно вспомнила про вип-доступ, деточка. Никто не ограничивает людей в праве получения любой - я подчеркиваю - любой информации. Так что закон в этом смысле соблюдается. Но если ты хочешь знать больше, чем другие - плати. Это уже - закон бизнеса, извини. И я очень не советовала бы тебе совать в это свой милый носик. Как бы не откусили! - она пришлепнула губами.
Джейн сглотнула. Очень часто ей было неприятно разговаривать с этой женщиной, но возможности избежать общения с ней все равно не было.
- Ты готовишь свободный контент, - продолжала та, - т. е. контент, предназначенный для бесплатного распространения. Доступ к нему имеет каждый. Окей. Такой контент, безусловно, нужен. Но не надо отбирать у людей на других уровнях организации их хлеб. Информационно-развлекательный бизнес, как и любой другой, имеет свою ступенчатую структуру, ты прекрасно знаешь, как работает эта система. Чем больше ты платишь - тем больше получаешь. Так было, так есть и так будет, нравится тебе это или нет.
Джейн, разумеется, хорошо представляла себе эту пирамидальную систему. И она глубоко ей претила. Женщине казалось, что важная, актуальная, серьезная информация должна быть доступна абсолютно каждому. Пусть уж лучше платят те, кто хочет знать о подробностях интимной жизни Джаки-Рикки.
Но она была лишь винтиком в этом отлаженном механизме. Что она могла изменить в одиночку?
- Впрочем, - неожиданно предложила Грин, - если тебе так не хочется встречаться с Джойсом, у меня есть для тебя другое предложение. Думаю, оно больше тебя заинтересует, - Грин сощурилась и подмигнула.
- Что вы имеете в виду?
- Я знаю, ты всегда любила расследовать, раскапывать всякие тайны, - она закурила, отъехав и слегка крутанувшись в своем вращающемся кресле. - Так вот, в Зеленой зоне есть одно ужасно любопытное местечко. Его называют "Башня из слоновой кости". Известно о нем очень мало. Там совсем нет интерактивных стен и экранов. Уж если верно говорят, что Зеленая зона - прибежище всяких чудиков, то это - еще одна "Зеленая зона" в самой Зеленой зоне. Одно время даже ползли слухи, что это логово каких-то религиозных фанатиков с татуированными лицами, но я не очень таким сплетням верю.
Женщина перешла на более серьезный тон.
- А еще в последние годы бесследно исчезло несколько сотрудников Трансперсоналити Корпорэйшн, включая создателя компании - Джулиана Фогса. Не знаю, известно ли тебе, но Фогс - не только крупный ученый и меценат. Ему, помимо прочего, принадлежала очень солидная коллекция предметов искусства. Так вот, эта коллекция пропала вместе с ним. А там были очень ценные картины, деточка. Ты даже не представляешь себе, насколько ценные. Речь, в частности, о поздних работах Ивана Банчина, если это имя, конечно, о чем-то тебе говорит.
Стряхнув сигаретный пепел в пепельницу, Гертруда Грин продолжила:
- Короче говоря, все концы, похоже, ведут к этой Башне. Хотя точно никто ничего не знает. Неизвестно, что вообще там происходит: это просто черная дыра какая-то, с потрохами проглатывающая людей. Но ты ведь смелая, да? Тебя ведь это не остановит? - женщина посмотрела на Джейн лукаво.
Джейн кивнула.
- Значит, ты хочешь съездить туда и сделать репортаж, правильно? Это точно будет редкий, эксклюзивный материал, в этом можешь не сомневаться. Кроме того, посмотришь своими глазками на Зеленую зону, развеешься. Ты ведь никогда там раньше не была, верно? Жить там нормальному человеку скучновато, но съездить в командировку - самое то. Но у меня будет одно условие, - сказала Грин, и заговорщически посмотрела на женщину.
- Какое? - спросила Джейн в недоумении.
- Пойдем сегодня в одно местечко после работы? - понизив голос, сказала Гертруда Грин и снова двусмысленно подмигнула.
За неделю до этого Джейн вернулась домой позже обычного. Рауль и Лаура, которых она случайно встретила после работы, пригласили ее посидеть с ними в кафе "Морская ракушка". У женщины сломался коммуникатор и она не смогла предупредить мужа, что вернется домой не вовремя. Впрочем, она не планировала долго засиживаться и решила, что он не успеет заволноваться. Тем более, благодаря кольцу с маячком у него всегда есть данные о точном ее местонахождении. Увидев по карте, что она в некогда любимом их кафе, он наверняка сам все поймет.
Слово цеплялось за слово, время в компании старых друзей текло легко и непринужденно. Они пропустили по бокалу джина с тоником. Потом еще раз. И еще. Джейн давно уже не помнила, когда так спокойно и беззаботно могла болтать с кем-то.
В "Морской ракушке" звучала живая музыка. Джейн плохо разбиралась в музыкальных жанрах, но, кажется, это был классический блюз из далекого ХХ века. Место казалось женщине каким-то островком уюта в мире урбанистических ритмов и нечеловеческих скоростей. Почему они не собирались здесь столько лет? Почему ей вечно ни на что не хватает времени?
Впрочем, только ли во времени тут дело? Ритм жизни в Желтой зоне любого человека загонял настолько, что он либо впадал в отчаяние, либо сходил с ума, либо приспосабливался, уподобляясь машине. Подавляющее большинство людей успешно шли по третьему пути, с каждым днем, с каждым годом жизни расплескивая остатки того, что еще отличало их от их же творений. А у машины не может быть потребности посидеть в кафе со старыми друзьями, слушая живую музыку и болтая обо всем подряд. Для машины это - бессмысленная трата времени. Даже если у робота появится вдруг свободная минутка, которой он сможет распорядиться по своему усмотрению - он потратит ее с большей целесообразностью.
Джейн отчаянно цеплялась за остатки своей человечности и ни на что не готова была их променять: ни на какие блага и сокровища этого мира.
Друзья прекрасно провели вечер втроем. Домой Джейн вернулась близко к полуночи. Она была навеселе, но на редкость расслабленной и счастливой.
Энджел не встречал ее. Их жилой модуль на двадцать втором этаже, кажется, был пуст. Неужели муж куда-то ушел так поздно?
Джейн зашла в одну комнату, потом в другую, и, наконец, увидела Энджела на веранде с полупустой бутылкой бренди в руках. Он стоял, сильно пошатываясь.
Женщина медленно вышла на веранду, застыв в некотором отдалении и стараясь не делать резких движений.
- О, да вы посмотрите, какие люди! - сказал Энджел с деланным удивлением. - А я уже и не ждал тебя сегодня. Хочешь? - он протянул женщине бутылку бренди, но она стояла слишком далеко, чтобы взять ее. - Пока тебя не было, я сходил и купил отличный бренди в честь годовщины нашей свадьбы. Ты ведь помнишь, что сегодня наша девятая годовщина, детка? Ты помнишь, да. Ты не могла о таком забыть...
Джейн, оторопев, молчала. У нее совершенно вылетело из головы число, месяц, год. Время бежало слишком безоглядно.
- Ну как хочешь, - наконец произнес Энджел нарочито обиженно, посмотрев на бутылку с бренди. А я пропущу, пожалуй, еще пару глоточков.
Он поднес бутылку к губам и явно намеревался сделать глоток.
- Стой! - крикнула Джейн.
Несмотря на выпитый алкоголь ее сознание быстро прояснилось.
- Не делай глупостей, Эндж. Ты ведь знаешь, что тебе нельзя...
- Вот, значит, как? Интересно... - Энджел поморщил лоб и скривил губы. - Тебе, значит, можно, а мне - нет? Не хочешь ли объяснить, почему?
Ему не нужно было ничего объяснять: Энджел и сам прекрасно все понимал. Тело антропоида не было приспособлено ни к еде, ни к употреблению напитков. Во-первых, он все равно не мог почувствовать их вкуса, а алкоголь никак не мог всосаться в кровь и привести к желанному опьянению, ведь и крови в его жилах не было.
Во-вторых - и в главных - его тело было напичкано большим количеством сложной электроники и нельзя было предугадать, как она поведет себя, если внутрь попадет критическая масса жидкости, если эта жидкость просочится, куда не следует, и повредит микросхемы. По хорошему ему вообще нельзя было делать ни глотка.
- Ты сам знаешь, почему, Энджи. Я прошу, отдай мне бутылку. Давай просто сядем и поговорим?
- И все-таки сначала я хочу получить ответ. Почему ты считаешь, что я не могу пить? - он посмотрел на нее внимательно и серьезно.
- Ты бежишь от реальности, Эндж. Ты боишься принять данность такой, какая она есть. Тебе очень тяжело, я понимаю. Но тебе рано или поздно придется это сделать. Все очень круто изменилось после той аварии. Пожалуйста, позволь помочь тебе, - она попыталась подойти ближе, но муж резко отшатнулся от нее.
- Так ты считаешь меня не вполне человеком, да? Я перестал быть для тебя живым человеком, ведь так? Тебе интереснее проводить время с друзьями, чем со мной. Конечно: с ними весело, я понимаю. С ними весело, а со мной плохо. Черт возьми, Джейн, неужели они стали для тебя ближе и важнее, чем я? Неужели ты не помнишь, как нам было хорошо? Почему ты этого не помнишь? Неужели я мало дал тебе? Я ведь все для тебя делал. Все! А теперь, когда мне плохо, ты развлекаешься с людьми, которым на тебя плевать, по большому счету. Скажи, почему? За что? Зачем ты променяла меня на них? Ты ведь променяла меня, Джейн! Неужели ты этого не чувствуешь? Ты считаешь меня роботом, но сама ты - гораздо больший робот, чем я. Ты вечно торчишь на этой своей проклятой работе, ты отдаешь ей все свои силы и время. А на меня ты наплевала. Забила! Разве я еще нужен тебе? Зачем я тебе нужен, Джейн? Может быть, я дал тебе все, что ты могла и хотела взять, а теперь стал обузой и тебе лучше будет без меня? Может, нам надо разойтись, пока мы вконец не возненавидели друг друга?
Джейн казалось, что он плакал. Но, конечно, слез не могло быть: у антропоидов нет слезных желез, и тело Энджела не может продуцировать никаких выделений. Впрочем, и пьянеть он тоже не может, как бы ни пытался убедить себя в обратном.
- Ты так замучил меня своей ревностью, Энджи... - тихо произнесла женщина, и в голосе ее слышалась обреченность. - Ты постоянно следишь за мной, не даешь мне общаться с людьми, грозишься убить любого, кто приблизится ко мне. Знаешь, как я устала? - она опустила голову, словно придавленная к земле каким-то невыносимым грузом.
- Это не ревность, Джейни. Это совсем другое. Ревность - слишком пошлое слово. И это вообще не то. Ты оскорбляешь меня, когда говоришь про ревность. Оскорбляешь своим непониманием. Разве можно жить с человеком, который не понимает тебя? Скажи, как это возможно? - в глазах Энджела, казалось, пряталась боль, которую он не мог до-конца облечь в слова. Он продолжил:
- Я очень хочу, чтобы ты меня поняла. Это не ревность. Я просто очень сильно тебя люблю и боюсь потерять. Боюсь все испортить, ты ведь знаешь - я вечно все разрушаю. А любовь другой и не может быть. Когда ты любишь человека - он становится для тебя всем миром. И ты готов на все, чтобы не потерять его. Готов даже убить, если того потребуют обстоятельства. Больше не говори про ревность, Джейн. И даже не думай так. Не смей так думать. Ты - моя жена, самый близкий мне человек. И я доверяю тебе. Ты должна меня понять, должна понять, как мне тяжело.
Мужчина снова поднес бутылку к губам, собираясь сделать еще глоток.
- Не надо, Энджи, пожалуйста, прекрати! - взмолилась Джейн. - Я люблю тебя, Энджи! Я все еще люблю тебя! Только оставь бутылку!
Он внимательно посмотрел на нее, задумался на мгновение, а потом подошел к перилам, перевесившись через них, и разжал пальцы. Бутылка бесшумно полетела вниз с двадцать второго этажа.
- Значит, мне она больше не нужна. Эх, такой дорогой бренди. Я еще никогда не выкидывал такой хороший алкоголь. Я так тебя люблю...
Джейн смотрела на него ошарашено. Что-то внутри нее оборвалось.
- Что ты делаешь? Ты с ума сошел?! Там же могли быть люди! - крикнула она, подбежав к перилам и в ужасе посмотрев вниз.
- Мне плевать на них, детка. Иди сюда. В этом мире есть только мы с тобой. Только мы. И я никому тебя не отдам.