Аннотация: Допущенный к Тайнам, остерегайся соблазна нырнуть в них, точно в омут. Не стоит касаться дверей, непредназначенных для простых смертных.
ОТКРОЙСЯ, ДВЕРЬ,ОТКРОЙСЯ
Есть места потаённые, скрытые от людских глаз. В них не проникает солнце, и по их дорогам не бежит луч слепой луны. Один удел там - твёрдый купол из зелёных ветвей. В часы утра, укрывшись золотой росой, там пляшут феи под пенье серебряных птиц. А с наступлением тьмы воют над своими сокровищами алчные джинны, да точат об кору дети Иблиса стальные когти.
Аль Халим ушёл в лес, когда в бороде его появились нити серебра. Он был красивым крепким мужчиной. Его любили, его уважали, возносили и почитали, как идола. Ни одно важное дело не проходило без его ведома и участия. К нему приходили люди с просьбой, или за советом. Даже старики, хотя он был младше их. Со временем дом Аль Халима украсили дорогие ковры, а в волосах забелела седина. И тогда, в день осени, настигла его тоска. Она схомутала крепкие руки, беспрепятственно проникла в сердце, заставив погрустнеть очи, и даже хмельная арза не могла зажечь в них огонь. С тех пор Аль Халим стал другим. Лица друзей и старейшин, людей близких, любимых стали противны ему. Он сторонился их, прятался за стенами своего дома, мечтая забить навсегда дверь и окна. За что бы он ни брался - то рушилось, падало, разбивалось. И лежал он целыми днями, не смыкая глаз, безвольно разглядывая узоры дорогих ковров.
Но вот настал день, и он пропал. Только сторожевые псы, не спящие в ночи, углядели, как по новой луне уходил в лес Халим-мастер.
Страшные чертоги расступились перед ним, и Аль Халим распознал, как ужасен, мрачен лес снаружи и как прекрасен внутри. Совсем как чёрная шкатулка, в которой играют, переливаются под солнцем драгоценные камни: изумруды и жемчуга. Каждый куст приветствовал Аль Халима. Нежный дурманящий ветерок ласкал ему щёки. И толстые, покрытые мхом гиганты сгибались в поклоне, на что Аль Халим отвечал тем же, касаясь тюрбаном земли.
Аль Халим зажил охотой. Он не охотился так никогда! Зверь сам шёл ему в силки, ложился под стрелы. Он оставлял лучшие куски огню, лесу и духам его. А те берегли Халима-мастера, как собственного сына - дарили лучшие свои сокровища. Таких орехов, таких плодов не ел до того Аль Халим. А уж эти ягоды - крупные и сладкие, как сахарная голова!..
Аль Халим изгнал из души тоску, на место которой пришёл восторг и детское восхищение. Жизнь его изменилась...
Ночью, когда он готовился ко сну, слушая, как вдали ухает сова, душа его трепетала, совсем как в тот миг, когда перед ним прошёлся тигр гордой, ленивой походкой. Полосатый янтарный мех играл на солнце, а полный небрежной мощи хребет прогибался под тяжестью упругих мышц. Не удосужив Аль Халима даже взглядом, царь леса прошёл перед ним, скрывшись в чаще.
Через время (трудно сказать, сколько его хватило: недели, месяцы, годы?) Аль Халим поменялся навсегда. Прохладный лесной воздух навечно выдул воспоминания о прежней жизни. Все городские привычки, все прежние мысли улетучились из головы. Встреть своих старых друзей, Аль Халим не узнал бы их, как и они не узнали бы его. Тонкая одежда изорвалась о ветки, превратившись в лохмотья, и Аль Халим заменил её звериными шкурами; волосы и борода разрослись. Дожди омывали его от пыли и грязи. Кроны деревьев укрывали по ночам. Ложем служила ему перина мха. Он жил своей жизнью - простой и прекрасной.
И вот Аль Халим вышел на берег озера большого и круглого, как блюдце. Высокие скалы обрамляли его с трёх сторон, нависая над водной гладью. Тень от них ложилась на поверхность озера, делая его тёмным, бездонным. А если и было у него дно, то им оно касалось, наверное, земных недр.
Солнце стояло над головой. Лучи падали отвесно вниз, заставляя воду блестеть. Скалы держали озеро, как золотая оправа держит изумруд.
На песчаном берегу чернели огарки костра, а рядом лежала ветхая плоскодонная лодка, оставленная, должно быть, каким-то забредшим сюда рыбаком.
Аль Халим столкнул эту лодку на воду, и она поплыла сама собой, увлекая его к центру озера. Аль Халим лёг на деревянное дно, гребя руками воду за бортом, недвижимую как ртуть. Лодка была старая, но добротно промасленная: ни одна капля не просочилась через доски. И уже совсем скоро она была далеко от берегов.
Глубина воды манила Аль Халима. Выпрямившись, бросился он в воду, и та сомкнулась над его головой. Сразу же охватил его древний холод, заставивший часто стучать сердце. Но Аль Халим быстро с ним свыкся и даже получил от этого удовольствие.
Солнечные лучи пронизали толщу вод, играя в их мраке. На далёком дне чернели какие-то предметы. Охваченный любопытством, Аль Халим поплыл к ним. Но вдруг остановился. Крик пузырями вышел изо рта.
Там, на дне, как свечи стояли шеренги людей. Руки их были прижаты к телу. В бородах запуталась тина. Глаза - распахнуты.
Со скоростью молнии Аль Халим добрался до берега, и долго ещё метался по лесу крик безумца.
Давно это было, но лодка и по сей день на том месте - не сдвинулась к берегу и на палец. Даже ветер остерегается тревожить воды Озера Джиннов.