Днем была сутолока и шум дорог, вперемежку с глупыми разговорами людей и воем бесполезных собак. Они попадались повсюду. Возле дома, возле лавочек, возле магазинов, везде. При виде человека, они начинают подавать свой испуганный и неуверенный голос. А та дворняга, что посмелее, или, наоборот самая трусливая, сразу бежит к ногам и норовит облаять. Мешает идти, привлекая к себе незаслуженное внимание. А некоторые люди еще хуже собак. Все куда-то бегут, спешат. Заходят в магазины на бегу, держат в руках булочки, сигареты, а кто и бутылку, не дождавшись вечера. Зачем бежать, куда бежать, смысл бежать? Будто все разом разучились спокойно ходить. Было детство, вот и бегали... Идешь дальше. Две дамочки сидят на скамейке, щебечут о чем-то своем. Хихикают в полусогнутые кулачки, стесненно краснеют, потом вдруг откидывают голову назад, и заходятся заливистым смехом. Посреди белого дня взрослые женщины сидят на лавочке и сплетничают друг с другом. Небось, дети дома ничем не занимаются или ждут нерадивую мать домой. А где она, мать? Сидит, болтает без устали. О чем можно разговаривать на улице, просто так, вместо работы? Кто воспитывает детей? Кто готовит мужу сытный ужин? Кто занимается хозяйством? На это сегодня никто не может ответить. И кто растёт у этих матерей? Сначала изнеженные дети, потом избалованные юноши и девушки, а потом дерзкие горделивые люди, которые, чуть заходит солнце, выбираются из душных квартир и стекаются к самому людному месту в городе - к набережной.
Вечера старик любил меньше всего. Эту нелюбовь, как ему казалось, внушили люди. День догорал, и начиналось иное время - время встреч и прогулок. Уставшие мужчины встречали своих подруг и вели гулять по набережной. А те, довольные и разодетые, достаточно бодрые для этого времени, подняв подбородок, хватали своих кавалеров под руку и ровно вышагивали по освещенной аллее. Компании студентов, пьяно смеясь, спускались ближе к воде, вызывая тот самый, громкий, чересчур фривольный женский смех. Молодые семьи выводили своих буйных чад на вечернюю прогулку. Дети бегали по асфальту, путались под ногами и громко плакали, когда по неосторожности спотыкаясь о неровный камень, расшибали коленку или нос. И наконец- то эти молодые матери начинали трепетать над своими отпрысками. И сразу слезы на глазах, и дрожащие руки пытаются с помощью платка неровно перевязать царапину. Растят маменькиных сынков, да избалованных дочерей. А те привыкают к тому, что за ними ходят и за них все делают. И каждая такая обыденная картина чрезвычайно портила настроение. А не обращать внимания невозможно, ибо каждое мгновение заставляет человеческую мысль трепетать.
А надо сказать, вечером набережная была особенно красива. Фонари освещали блестящий асфальт, вода искрилась при их свете. Вдали были видны огни на мосту. Казалось бы, идиллия, да и только. Старик хоть и привык гулять по вечерам по этой аллее, но от удовольствия, казалось, не осталось и следа. Толпы молодых парней и девушек мешали ему сосредоточенно идти по набережной единственной в городе реки. Он шел среди людей как отшельник. Сгорбившись, и с ненавистью глядя по сторонам, старик шаг за шагом преодолевал привычные метры. Вот лужа от вчерашнего дождя, надо обойти. Вот мусор от очередного ребенка. Вот оброненный кем-то желтый платок или кремовая детская шапочка, надо наступить грязной туфлей, сами виноваты.
Так думал старик.
Его не замечали, он был никому не нужен. Люди были заняты друг другом, старик же был занят собой и своими невеселыми мыслями. Но ему казалось, что каждый смотрит ему вслед, смеётся над ним, читает его мысли, видит его насквозь. Словно под стеклянным колпаком, старик шёл дальше. Никто с ним не сталкивался, кое-кто из молодых вежливо уступал ему дорогу, но старик не поднимал глаз, еле слышно ворчал, что ему мешают находиться здесь. Асфальт блестел, солнце заходило, голоса молодых оставались позади.
* * *
Звезды, прохлада, ночь. Старик стоял на балконе. Прошел очередной день, прошел очередной вечер, наступила очередная ночь. Вчера холодней, сегодня теплей, завтра, может, она будет насыщена дождем, а через полгода - снегом. Старик безучастно смотрел на улицу перед домом, равнодушно вдыхал аромат распустившейся сирени. В его руках замерла кружка с недопитым чаем, черным и совсем несладким. Из соседнего окна доносились звуки музыки. Приятная мелодия, которая напоминала стон влюбленного композитора. Старик невольно ждал, когда наконец-то поверх нот кто-то запоёт, нежный женский голосок или тихий мужской баритон. Так прошло несколько минут, внезапно мелодия оборвалась. Старик отвернулся в другую сторону. Вспомнив про чай, сделал пару глотков и сосредоточил внимание на парочке, которая маячила вдали. Издалека было не видно, идут ли они в его сторону или наоборот, к набережной. Через пару минут стало понятно, что они идут сюда. Парень с девушкой, лет восемнадцати, они шли как-то странно, неровно, совершая какие-то движения. Старик смотрел на них, не отрываясь. Парочка подошла ближе. Он не мог понять, почему они так непонятно двигаются.
Старик внезапно вздрогнул, из чужого окна снова полилась мелодия, хотя свет там уже не горел. Теперь это была иная музыка. Из мягкой волны мелодии медленно возрастал девятый вал и обрушивался со всей силой чувственности и силы. Море нот, казалось, было безгранично и наполнено всей душой, которую человек оторвал от себя и вложил в эту музыку. Парочка под балконом замерла. Казалось, замер сам ветер и прислушалась улица. Жизнь ощущалась в каждом новом приливе. Сила и слабость были рядом, любовь и ненависть были союзниками. Отдельных звуков не существовало, была лишь красота, легкость проходящей ноты и тяжесть следующей. Мелодия сливалась с воздухом и оставалась в нем...
Старик равнодушно пожал плечами, допил остывший несладкий чай и ушёл с балкона. Он поставил кружку на стол, прошел дальше. Посмотрел на постель, перевел глаза на шкаф, подумал про постельное бельё в нижнем ящике, вернулся глазами к постели. Подошёл к изголовью кровати, поправил подушку и лег. Он не снял халат, не оставил на стуле вязаные носки, не достал постельного белья. Сегодня ему захотелось спать так, без лишних ритуалов.
"Танцевали - старик провел рукой по морщинистому лицу - та парочка на улице. Это были не странные движения, они не вели себя необычно. Они лишь танцевали. Может, они напевали себе сами. Может, они танцевали, когда в чужом окне играла музыка, а может, мелодия звучала у них в голове. Но факт - они просто танцевали. А эта музыка, эти звуки... Зачем? Они доводят до отчаяния даже холодного человека. А эта танцующая юная девушка замерла, стараясь не дышать, и прислушивалась к каждому вздоху композитора. Она не знает жизни, не знает её жестоких нот".
* * *
Наступило его любимое время суток. О, прекрасная пора суток - утро. Святое время для природы. Сколько великих поэтов воспело в своих бессмертных рифмах пробуждение природы. Каждая минута с началом рассвета - новое пробуждение. Ещё одна нота, ещё один всплеск всего живого, снова шаг в бесконечность. Поистине, каждое живое существо пронизано нитью радости, оттого что этот мир продолжает существовать. Исключением, пожалуй, является человек.
Восход солнца предвещает начало нового трудового дня. Кто-то просыпается с мыслями о трудностях и проблемах, ожидаемых на службе. Кто-то лежит утром в постели и вспоминает ошибку, совершенную вчера и думает, какие у неё могут быть последствия. Одинокая женщина со свежими слезами, вспоминает приезд сына, который посетил её только второй раз за год. Девушка с грустью думает о возлюбленном, который ушёл, пока она спала, предполагая, что она знает: он не вернётся. Шумные накануне и сонные сейчас дети сквозь туман сна размышляют, чем обернется несделанное домашнее задание. Муж с женой, проснувшись одновременно, лежат каждый на своей стороне постели. Они в который раз терзают себя мыслью: "а с тем ли человеком я хочу просыпаться по утрам?". Мысли у всех разные, но похожи в одном - все связаны с буднями. С непреходящими делами.
Старик проснулся в шесть утра. Рано. Он привык. Как и все, он думал о своём. Он лежал, сложив руки на груди. Утро было прохладным, балкон оказался не закрыт, и ноги старика озябли. Старик поплотнее закутался в халат, но ногам по-прежнему было холодно. Он поискал глазами плед, тот оказался на постели у стены. Старик приподнялся, натянул плед на ноги и лёг в то же положение. Лёжа, он думал о том, как не сразу понял, что молодая пара вчера ночью танцевала. Странные движения, женские обнаженные руки и, наверное, счастье на их лицах, молодость. Старик пытался вспомнить, почему в молодости танцуют, когда он сам танцевал, и было ли это когда-нибудь. В памяти промелькнула какая-то девушка, затем появился юноша. В голове старика они взялись за руки, начали танцевать Медленно, практически не двигаясь, чувствуя друг друга. Он танцевал со своей женой. Когда это было? Полвека назад? больше, может меньше? И если бы она не умерла, может они танцевали б до сих пор, взявшись за морщинистые руки, глядя в старческие глаза и почти не двигаясь. Старик провел рукой по лицу, отгоняя ненужные воспоминания. Незачем думать о том, что никогда не вернуть и, к сожалению, не забыть.
Старик откинул плед, согревший его ноги, и встал с постели. Подошел к балкону, взглянул на улицу и, закрыв балкон, медленной поступью пошёл на кухню. Он любил утро за его тишину, красота же природы его не трогала. Через полчаса он сидел за столом на единственной табуретке. В руках он держал горячий чай без сахара. С тех пор как жена умерла, он забыл, для чего нужна сахарница. Уже двадцать лет в ней лежали леденцы, которые он покупал раз в два месяца. Старик грел руки о кружку и невидящим взглядом смотрел перед собой. Его расчесанные седые волосы, аккуратно лежали и слегка серебрились под лучами утреннего солнца. Он ни о чем не думал.
Время было ровно семь утра, когда старик вышел из своей квартиры. Выйдя на улицу, он постоял, чтобы перевести дух. Потом, не спеша, пошёл в сторону магазина. Ему нужно было купить хлеб и кефир, который он привык пить перед сном. Людей было мало, заранее уставшие, они шли на работу, изредка попадались дети, которых мамы вели в детский сад, утренних пап почти никогда не было. Старик шёл мимо того места, где была ночная, танцующая парочка. Он внезапно остановился, парочка была там. Они никуда не уходили. На лавочке перед окнами дома они сидели, встречая утро. Девушка облокотилась на парня, который обнимал её, стараясь укрыть от ранней прохлады. Их лица были умиротворенными. Девушка закрыла глаза, может, она дремала; юноша прижался щекой к её голове, спокойно смотрел перед собой. Старик же смотрел на них, не отрываясь. Вот оно как бывает... Ведь у каждого есть свой дом, и, судя по тому, как они одеты, в их планах явно не было гулять всю ночь. На девочке легкая кофточка, правда, юноша, крепкий парень, наверняка согрел девушку своим теплом. Но факт остается фактом. Почему они здесь остались? Замерзли, устали, но домой не ушли, предпочли просидеть всю ночь здесь, под его, старика, окнами.
Старик стоял и смотрел на них. Постепенно недоумение сменилось безразличием. Молодые, пусть делают, что хотят. Мысленно скинув бремя удивления, он взглянул последний раз на девушку, устало улыбающуюся в объятиях юноши, и пошел дальше.
В магазине было прохладно. День ещё сюда не добрался, чтобы своей духотой измучить продавщиц, стоящих за прилавком. Людей было мало. В очереди стоял один взрослый мужчина, который безучастно разглядывал плакат с рекламой над витриной. Старик встал за ним. Мужчина нервно постукивал пальцами по прилавку, продолжая смотреть на плакат. Продавщица громко смеялась в глубине магазина над чьими-то словами. Наконец мужчина не выдержал.
- Сколько можно? Ещё долго ждать? Люди на работу из-за вас опаздывают.
Старик в мыслях был солидарен. Проводить время, стоя в очереди, он не собирался, а без кефира уходить не хотел. Продавщица выглянула из-за пластиковой занавеси, махнула рукой собеседнику и поторопилась к прилавку, постаравшись принять суровое выражение лица. Опаздывающий мужчина купил пачку сигарет, забрал сдачу и быстро вышел из магазина. Старик же убирал пакет кефира в пакет. Он искоса глядел на худенькую продавщицу, которая тем временем считала деньги. Суровое выражение её лица исчезло и сменилось легкой грустью. Они встречались каждое утро. Про запас старик ничего не покупал, а предпочитал начинать день с прогулки до магазина. Он подумал, что за последние несколько лет, эта девушка стала словно призраком, который уже никуда не денется, но который ничего и не значит. Единственный человек, который неизменно был на своем месте, за исключением, когда она, наверное, уходила в отпуск, или брала выходные, чтобы покататься с друзьями. Она стала неотрывной частью его существования. Наверное, у нее был молодой человек, хотя, скорее всего она была не одна. По вечерам она навещала больную бабушку, или у нее давно нет семьи. Девушка была бледной, с почти прозрачной кожей. Как будто от рождения, а может, она чем-то больна. Неважно, зачем это знать. Факт тот, что она есть. Продавщица тоже его узнавала, но никогда не показывала этого. Ей было все равно, так же, как и старику, который уже выходил из магазина.
Полдень. Старик поднялся с лавочки, на которой просидел несколько часов. Пару из них он слегка дремал. Недалеко стоял газетный киоск. Три местные газеты, две газеты неместные - итого пять штук. Старик, зажав газеты в руке, побрел обратно к своей скамейке, на которую уже успел присесть мужчина в строгом костюме и тоже с газетой в руке. Старик сел на другой конец лавочки, положил рядом газеты, слегка размял пальцы. Он уже успел сходить домой, убрать кефир в холодильник. Дома, не снимая шляпы, он посмотрел на комнату, снова надел туфли и вышел обратно на улицу. Сейчас он думал, с какой газеты начать. Мысленно определившись, он теперь выбирал раздел. Криминал, политика, экономика, светская жизнь или же последние страницы с гороскопами, кроссвордами, анекдотами и никому не нужной рекламой. Старик взял в руки газету, выбранную заранее, нашел раздел последних новостей, и со вздохом углубился в чтение. Через какое-то время старик достал из кармана брюк маленький блокнот с крошечным карандашом. В блокноте записал страницу газеты, название статейки и в самой газете подчеркнул фразу из этой статьи. На все газеты ему понадобилось полтора часа. Три страницы блокнотика были исписаны названиями статей и номерами страниц. Мужчина в строгом костюме давно ушел. Старик даже не заметил его ухода. Наверное, у мужчины был обед на работе, который он провел здесь, на лавочке. Старик свернул аккуратно все газеты, убрал блокнот обратно в карман, предварительно вложив в него карандаш, тяжело поднялся и медленно пошел в сторону дома. Солнце уже палило вовсю.
В квартире было прохладно. У старика начала болеть голова. Он выпил таблетку и лег. Он слышал шум улицы, но закрывать окно ему не хотелось. Тогда он встал и включил телевизор. Шел какой-то фильм, зарубежный, вроде мелодрама. По крайней мере, не бегают и не стреляют. Опять влюбленная пара. Старик лежа смотрел в потолок. Телевизор шел фоном, и судьбы влюбленных героев его ничуть не волновали. Постепенно наступал вечер. Старик приподнялся, затем встал, подошел к столу. На столе лежала толстая тетрадь, исписанная примерно на три четверти. По телевизору шел другой фильм, но сюжет как будто не поменялся. Всё то же самое, опять мужчина с неизменной женщиной снова не могут разрешить вечный вопрос любви, брака и ненависти. Старик сел за стол, достал из кармана брюк помятый блокнот и открыл толстую тетрадь. Тут же, возле стола на тумбочке лежали газеты, которые он изучал днем, он развернул первую, что лежала сверху. Затем открыл блокнот, прочитал первую фразу, переписал её в толстую тетрадь и принялся искать статью с этой фразой в газете. Нашел, перечитал статью, задумался. В тетради, напротив только что написанной фразы, старик аккуратно и большими буквами вывел "не согласен". Перевел взгляд обратно на статью, подумал и начал выписывать следующую фразу из блокнота в тетрадь. "Не согласен". Третья, седьмая и еще пара фраз, удостоились вердикта "согласен" аккуратными большими буквами. Но перед этим старик снова прочитывал статью, чтобы резюме было точным. Этим он занимался каждый вечер. Ритуал, который доставлял ему удовольствие. Выразить мнение, записать его, уточнить его, вынести свое решение по какому-то поводу. Он знал все новости, всё, что думал и высказывал президент и президенты разных компаний. Все что планировали построить и что собирались снести. Все новые поправки к законам, и всех, кто эти законы нарушал и попадал на первые страницы. Все скандалы, в которых участвовали политики, экономисты, знаменитости и все, кого успели уличить и о ком написали журналисты. И на то, что его заинтересовывало, у него была своя оценка и свой приговор.
Газеты, черные буквы на сером фоне. Крупные заголовки, несмешные анекдоты. Чьи-то жизни, чувства, которые приводят к глупым поступкам, которые потом красочно описывают журналисты. Один человек просто пошел вечером на прогулку, его ограбили, затем убили и сегодня этот человек - знаменитость на одно утро. Про него читают, про него знают. Он стал известен как неудачник. Парень, которому сегодня не повезло, да и никогда уже не повезет. Кто-то пишет одноразовые заметки, к которым сразу после прочтения пропадает интерес, а кто-то затем выносит вердикт "согласен", "не согласен".
Так медленно наступала ночь.
* * *
Что-то сегодня его угнетало.
Старик поднялся с кресла, газета упала на пол. Сердце давило, он прижал руку к груди, пытаясь понять, что происходит. Как же больно... Те, кто разбирался в эмоциях и те, кто продолжал жить, назвали бы это отчаянием. Сегодня всё словно не так. Обычный вечер, обычная ночь. Но как будто другой воздух наполнил комнату, как будто другой ветер шевелил шторы. Чего-то не хватало, как если бы у старика отобрали газеты, и он бы это внезапно осознал. Лоб старика покрылся потом, он принялся медленно ходить по комнате. Время за полночь. Он остановился. Пошел в темноте на кухню. Нащупал выключатель у настольной лампы, стоящей на кухонном столе, кухня озарилась тусклым светом. Старик поставил кипятить воду, чтобы хватило ровно на кружку. Он сидел на табуретке и смотрел, как вода закипает. Необратимый процесс, сначала она нагревается, потом молекулам становится тесно, и вода начинает злиться, закипать. Одно движение, и вода снова успокоилась, а старик налил полную кружку воды, где уже лежал пакетик чая. Вздохнув, старик выключил свет, взял кружку с горячим чаем и пошел обратно в комнату. С открытого балкона подул ветерок, и старик почувствовал, что ему необходим воздух.
Он стоял на балконе, с кружкой недопитого холодного и совсем несладкого чая. Ощущение тревоги не уходило. Он ждал. Чего и сам не знал, но с балкона уходить не собирался. Вдали послышался гром, в воздухе разлился аромат летнего дождя. Старик с легкой тревогой посмотрел на небо, потом на темную комнату и остался стоять на месте. Первые капли упали в безвкусный чай. Старик ждал. Дождь был несильным, его нельзя было назвать проливным, но и незаметным он тоже не был. Раскаты грома были слабыми, молнии были бледными. И вдруг это произошло. Сквозь шум дождя, сквозь шорох листьев. Сквозь звуки капель, бьющихся об асфальт, послышалась мелодия. Волна музыки, льющаяся из соседнего окна. "Вот оно... - прошептал старик.
* * *
Мать вошла к сыну в комнату, и тихо спросила:
- Ты спишь, родной? - в комнате было темно.
- Нет, мам. Я слушаю музыку - молодой парень в темноте лежал на постели и смотрел в открытое окно на дождь - если смотреть на дождь, можно ощутить его аромат и поверить, что он идёт всю жизнь
- Я знаю, родной. Но уже поздно, соседи спят, я тоже собираюсь. Пожалуйста, сделай потише или выключи музыку.
Парень усмехнулся.
- Ложись спать, мам. Симфония скоро кончится, и я тоже лягу. Завтра выходной, успею выспаться.
- Я понимаю - мать смотрела на любимого сына с обожанием и в то же время с опаской.
Сын отвернулся к окну. Мать ещё несколько секунд смотрела на него, потом грустно улыбнулась и, уходя, плотно закрыла за собой дверь.
Парень сложил руки за головой...
- сделать потише - подумал он, улыбнувшись - но музыку Бетховена нужно расслышать, чтобы насладиться.