В июне 2008 года штаб-квартира моей крупной международной аудиторской компании решила провести конференцию стран Европы, Африки и Среднего Востока (EMEA Region) в Израиле. Это было достаточно смелое и нестандартное решение для участников, большинство из которых знало об Израиле только из зловещих сводок теленовостей. Когда только было объявлено о следующем месте проведения конференции, тут же стали раздаваться голоса - "Да что они, с ума сошли?" Но деваться было некуда, и все поехали.

Сама конференция проходила в Тель-Авиве, где ничто не напоминает о драматических событиях, которые могут разворачиваться где-то неподалеку. Это красивейший город, утопающий в пальмах и деревьях с яркими разноцветными цветами, где есть дома, построенные в причудливом стиле "баухауз" с закругленными линиями, а есть высоченные стеклянные небоскребы.

Конференция была чрезвычайно интересной: мы узнали, как взять верх в полемике с палестинскими террористами, как производить расчеты при запуске космического корабля, а также познакомились с новой аудиторской программой. Не у всех, правда, вызвал энтузиазм инновационный подход, т.к. он оставляет очень мало простора для безалаберности.

Но довольно о серьезных делах. Мы уже об этом рассказывали на совещаниях. Давайте о приключениях. Невозможно же очутиться так близко от тех мест, о которых столько слышал, и не побывать там! Короче, мы поехали на экскурсию в Иерусалим. Все было очень вяло и как-то даже "не заводило", поскольку гид попался скучный и даже не дал нам постоять в очереди, чтобы пройти к Гробу Господнему - "Видите ли, у нас нет времени, иначе мы опоздаем на ланч". Променять место, куда стремятся люди со всего света, на еду - это выше моего понимания! Стало ясно, что придется брать инициативу в свои руки, иначе не прочувствовать величия места и момента.

Вместо того, чтобы ехать со всеми обратно в Тель-Авив на автобусе, я пошла искать того, кто доставит меня обратно к Христианскому кварталу. Первый же таксист любезно согласился, но предложил мне для начала быстренько смотаться в Вифлеем, чтобы посмотреть на Церковь Рождества Христова. Но я-то отлично помнила, что в путеводителе было сказано: "Поездки в Вифлеем не в составе экскурсионной группы категорически не рекомендуются", и я ему об этом сказала. На что таксист ответил, что это старый путеводитель и добавил, что "Вифлеем-то уже наш давно". Ну, раз наш - то поехали. Эх, мне бы спросить его, что означало "наш" в его понимании!

Мы ехали по пыльной дороге, и вдруг сбоку потянулась высокая бетонная стена с колючей проволокой наверху. Я светским тоном спросила, зачем эта стеночка здесь. Он как-то нехорошо изменился в лице и сказал сквозь зубы: "А это уроды-израильтяне выстроили, чтобы наших не пускать". Ничего себе! С кем я еду-то? Впереди показалось нечто похожее на контрольно-пропускной пункт. Предвосхищая мой вопрос, таксист сказал, что в данном месте был КПП, но теперь его сняли. Я успела прочитать плакат, который еще не убрали: "Законодательство Израиля запрещает продвигаться дальше данного пункта". Впоследствии я узнала, что он вез меня такими задворками через "окно" на охраняемой границе, которые известны очень немногим.

Приехали в Палестинскую автономию - люди все ходят в синей форме, а не в зеленой, как в Иерусалиме, но тоже с автоматами наготове, а машины все с зелеными номерами, а не с желтыми. А у нас-то желтый! В путеводителе было опять же написано, что в Палестину категорически не рекомендуется ездить с желтыми номерами, иначе могут обстрелять. Но, как выяснилось, они определяют не совсем по номерам, а визуально смотрят на тех, кто в машине. Таксист вызвал мне палестинского гида, и он потащил меня на экскурсию: "Посмотрите направо - это дом, где живет Джафар, в свободное от терактов время он тренирует палестинцев-смертников". Потом гид посетовал, что раньше в Храм Рождества Христова приходило по пять тысяч человек в день, а теперь редко-редко кто приходит. Это я потом уже прочитала в путеводителе (раз там было написано, что нельзя ездить в Вифлеем, то я о нем заранее и не читала!), что в этом Храме в 2002 году палестинские террористы захватили туристов-заложников и 39 дней удерживали их. Да, с туристами там теперь носятся, как с писаной торбой: ради меня гид (по-видимому, его там все боялись) остановил свадьбу и заставил жениха и невесту сфотографироваться со мной, а потом разогнал очередь к Вифлеемской Звезде, чтобы я могла к ней прикоснуться. Опять же, уже потом я узнала, что весь туристический рынок в Палестине держат отъявленные бандиты. А с виду - такие милые люди и так заботились обо мне!

Вернулись в Иерусалим через действующий КПП на границе - вооруженные пограничники внимательно смотрят на лица, им даже документы не нужны. Но, по-видимому, мой таксист был своим человеком и там, и там. Впоследствии мне объяснили, что это таксист был жителем так называемого Восточного Иерусалима, поэтому он так легко везде катался. А кого другого и пристрелить в Палестине могли бы.

Таксист провел мне экскурсию по Иерусалиму гораздо лучше того гида, который был у нашей группы - он сводил меня к Гефсиманскому саду, мы поднимались на Масличную гору, он показал мне Золотые ворота (по легенде, когда они падут, падет ислам) и место, где родилась Дева Мария. До закрытия Храма Гроба Господнего оставалось двадцать минут - он схватил меня за руку и мы помчались, расталкивая евреев-ортодоксов в черных лапсердаках и шляпах. Но, как говорится, "мы успели - в гости к Богу не бывает опозданий". Позвольте мне не рассказывать о том, что произошло у Гроба, когда я все-таки отстояла к нему очередь - это очень личное. Скажу только, что в этом Храме совершенно запредельная энергетика, напитанная почти материальными мыслями всех, кто туда приходит.

Абсолютно как выжатый лимон я села в маршрутку, которая меньше, чем за час доставила меня обратно в Тель-Авив. На автовокзале я познакомилась со Стасом, другим таксистом, который привез меня в гостиницу. Мы с ним по пути договорились, что после окончания конференции он меня свозит на Мертвое море (о том, что он в лихих 90-х мочил людей в Иркутске и был вынужден смыться в Израиль, чтобы не оказаться на кладбище, как большинство его друзей, я узнала уже позже).

Приключения на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа.

Наученная приключениями в Вифлееме, я сразу сказала Стасу, что хочу ехать на Мертвое море в объезд палестинских территорий, что мне он клятвенно пообещал.

Сначала все было очень мирно - мы заехали в великолепный, совершенно очаровательный монастырь Латрун, где обосновались французские монахи, хранящие молчание - они считают, что говорить вовсе не обязательно. Здание монастыря по праву считается самым красивым зданием в Израиле. Мы прошлись по чудесному саду с буйной растительностью и экзотическими цветами, накупили меда и вина, изготовленного монахами, и поехали дальше.

Мы обогнули Иерусалим, и вдруг опять выросла эта ужасная стена с колючей проволокой. Я с тоской сказала: "Так, ну, и как это называется - ты же обещал без палестинских авантюр", на что мне была преподнесена политинформация о том, что существует территория А, которая находится под властью Палестины, и куда израильтян не пускают, а оттуда палестинцам, соответственно, в Израиль вход воспрещен (это куда мы ездили в Вифлеем, например), существует так называемая "зеленая зона" - только под властью Израиля, куда палестинцев не пускают (это Тель-Авив и подобные территории), и есть еще территория В, находящаяся под совместным контролем, куда можно всем, но умные люди все-таки туда стараются не ездить. По обочинам дороги тянулись каменистые пустыни, изредка попадались бедуины на верблюдах и ослах. На дальних холмах стояли небольшие группки людей, которые внимательно наблюдали за нашей машиной. "А это у нас что?" - спросила я Стаса. "А это как раз и есть он - Западный берег реки Иордан, о котором все время говорят в новостях". "Территория В, по всей вероятности?" - догадалась я. "Точно", - сказал мой сталкер.

Дорога резко пошла под уклон, и заложило уши хуже, чем на самолете - мы спускались в самую низкую точку на суше на нашей планете. По левую сторону уже показалось Мертвое море, а по правую сторону дороги простиралась Иудейская пустыня и огромные нагромождения скал с пещерами - в таких пещерах недалеко от этого места нашли знаменитые рукописи Мертвого моря. Мне захотелось сфотографироваться на фоне совершенно по-неземному фантастического пейзажа, и я вышла из машины. Ох, каким горячим и плотным показался воздух! К счастью, у меня были с собой темные очки - без них совсем нельзя, сразу же глаза начинают слезиться, и можно ослепнуть.

Заехали на фабрику, где прямо на берегу Мертвого моря делают разные кремы и другие косметические средства с минералами, добываемыми в ста метрах. Накупила огромное количество тюбиков и флакончиков, и еще кое-что мне дали в подарок - все, кто потом пользовались, отмечали волшебные свойства минералов Мертвого моря - и, действительно, люди на глазах за короткое время становились свежее!

Стас привез меня к знаменитой крепости Масада, последнему оплоту евреев в Иудейской войне против римлян. Масада для израильтян - символ стойкости духа и верности своим убеждениям. Туда привозят израильских солдат (как известно, в Израиле обязаны служить все без исключения - и ребята, и девушки) как на экскурсии, так и для принятия присяги - мы их там видели. Представьте себе посреди охряного цвета каменной пустыни огромную скалу высотой около 500 м, совершенно неприступную и величественную, с широкой площадкой наверху. Более двух тысяч лет назад на этой площадке была выстроена крепость (кое-какие укрепления сохранились), а в 79 г. нашей эры в этой крепости укрылись 967 защитников, включая женщин и детей, которые сдерживали натиск 10 тысяч римлян в течение 7 месяцев. Только когда римляне проделали огромную работу и насыпали целый склон земли, по которому можно было подняться наверх, к крепости, защитники поняли, что все кончено. Тогда они выбрали десять человек, которые закололи всех остальных, а из десяти выбрали по жребию одного, который должен был убить сначала девятерых, а затем себя. Об этом примере мужества и героизма рассказал Иосиф Флавий, который перешел на сторону римлян - мы-то его знаем как выдающегося историка, а вот какой он, оказывается, был! На гору мы поднимались на фуникулере, а обратно фуникулер уже не работал, и мы спускались по так называемой Змеиной тропе - справа скала, а слева пропасть, и в некоторых местах нет поручней, за которые можно было бы держаться - все по-настоящему, как раньше.

И вот, мы приехали, наконец, к конечной точке нашего путешествия - к курорту Эйн-Бокек на Мертвом море. Это совершенно потрясающее место! Не верьте ничему, что рассказывают о Мертвом море - что оно ужасно пахнет (ну, разве что, чуть-чуть, но нормально), что там идешь, как в подсолнечном масле (совершенно чистейшая прозрачная вода, и что там нельзя плавать не на спине (можно, если осторожно). Это самое лучшее море на свете! Вода теплая и ласковая, на спине можно лежать легко, она держит сама - это, пожалуй, единственное, о чем путеводители не врут, а то я по их прочтении уже готовилась окунуться в зловонную жижу мазутного вида. Там мы со Стасом съели самый вкусный арбуз из тех, которые мне когда-либо доводилось пробовать.

И вот, когда уже стемнело, мы поехали обратно. Но оказалось, все еще только начинается! Фонарей на дороге не было, и ее освещал только свет наших фар. Мы ехали в темноте достаточно долго, и вдруг впереди послышался какой-то шум. Стас сбросил скорость, зачем-то открыл окно, и оказалось, что это звуки выстрелов. "Мама мия, ну, а это еще что такое?" - спросила я его, уже не надеясь, что ответ мне понравится. Дальше у нас был следующий диалог. "А это и есть сектор Газа". "Господи, зачем же мы сюда приперлись?" - как я опять же знала из путеводителя, в переводе "Газа" означает "сокровище" - "Стас, ты уверен, что нам нужно было сюда, в это сокровище?" "Слушай, судя по тому, что ты о себе рассказывала, тебе должно понравиться. Ты экстремал или нет?" "Да, но не до такой же степени". "Да ладно, не бойся, я всегда хотел здесь побывать". "Здорово, но кто тебе сказал, что я здесь хотела побывать, за свои деньги?" "Считай это бонусом". Долго препираться нам не пришлось, потому что раздался оглушительный взрыв, машину тряхнуло, и мир стал ощущаться, как сквозь вату, настолько заложило в ушах. Спереди мелькнула стена с колючей проволокой, а за ней была еще одна, и затем еще одна - сектор Газа обнесен тремя рядами колючей проволоки, и во всех, кто пытается оттуда пробраться сюда, с израильской стороны стреляют на поражение. К нам бросился офицер, издали что-то крича. Мне не надо было владеть ивритом, чтобы понять, что он орал, чтобы мы убирались оттуда. Представляю, насколько куртуазно выглядел наш белый мерседес с желтой башенкой такси на крыше посреди театра военных действий! Изнутри, из сектора Газа, пытаются постоянно обстреливать израильские территории, бьет артиллерия и все, как полагается - на войне, как на войне. Стас дал по газам, чтобы отъехать подальше от сектора Газа (ничего себе, каламбурчик!) и мы не разбирая дороги, помчались. Он пытался что-то прокричать, но я его не слышала, и он оставил эти попытки. Где-то через четверть часа езды к нашей машине бросилось наперерез человек шесть солдат с автоматами, отчаянно махая руками. "Ну, все, приехали! Теперь точно - конец", - промелькнуло в голове. Но Стас проехал мимо, даже не сбросив скорость. Я думала, что они будут стрелять нам вслед, но все было тихо. Тогда я спросила: "Что это было?" Он ответил: "А это наши солдаты хотели, чтобы я их подбросил до Иерусалима. Если бы я был один, то взял бы их". Он закрыл окна и включил кондиционер. Мне стало холодно, и я натянула на голову какой-то платок, лежавший рядом. Когда Стас увидел это, он побелел, лицо у него перекосилось, и он заорал (хорошо, что у меня еще в ушах шумело, и он был для меня не таким громким): "Сними немедленно, так только арабки ходят, сейчас точно стрелять будут!" Я решила, что лучше послушаться.

Когда мы прощались у отеля, Стас сказал: "Ну, будете еще в наших Палестинах - звоните". Никогда не думала, что эта расхожая фраза обретет для меня совершенно иной смысл.

Приключения на планете Япония.

И вот, наконец, октябрь 2008 года, опять труба зовет, и муза дальних странствий призывно машет рукой! Впереди - очередная международная конференция, и на этот раз не где-нибудь, а в стране будущего. Это мы так называем Японию, а аборигены именуют ее Ниппон. Сия страна так далеко, на другом конце Земного шара, и такая необычная, что ехать туда всего на пять дней конференции - это означало бы - не увидеть ничего. Поэтому пришлось взять еще пять дней отпуска впридачу.

Поездку буквально по часам пришлось планировать еще до обращения за визой - без подробного плана пребывания японцы даже не рассматривают обращения. Пришлось поговорить с приятелем, который по работе бывал в Японии восемь раз. Я уже к тому времени начиталась путеводителей, поэтому могла задавать подкованные вопросы. Однако выяснилось, что приятель в капсульных гостиницах никогда не был, в рёканах с онсенами не ночевал, а о достопримечательностях имеет весьма смутное представление. Он безапелляционно заявил: "В Токио смотреть вообще нечего, нужно ехать в Киото, еще там есть Нара и местечко к северу от Токио, я забыл название, но туда все ездят". Примерно такую стратегию я и наметила, попутно увешав план разными местами, которые вызвали наибольшее любопытство, судя по путеводителям.

Из общих впечатлений сразу скажу, что Япония - это просто другая планета. И лететь туда очень далеко, и люди там выглядят по-иному, и еда, и храмы, и культура другие. Народу, конечно, до фига. Центральные станции и вокзалы похожи на огромные муравейники. Если у нас, да и в других странах тоже, между городами есть поля, перелески, незаселенные территории, то здесь, если ехать на поезде, кажется, что город просто никогда не кончается - Токио переходит в Иокогаму, потом в Камакуру и т.д. Дома не очень высокие, этажей 7-8, и в общей массе они мне напоминали общежития - на хлипких балкончиках сушится белье, все валяется, висит, лежит кучами, занавесок нет. Кстати, любопытная деталь - разговорившись еще в самолете с девушкой, которую угораздило побыть замужем за японцем, я узнала, что японцы жуткие неряхи. Но ничуть этого не стесняются. Даже известные личности, звезды по-нашему, к которым иногда телевидение приходит в дом, предстают во всей красе: захламленные квартирки, валяющиеся на полу вещи, повсюду мусор.

Меня как-то занесло на выставку Вермеера, которую привезли в Токио - так там к каждой картине стояла стена из 4-5 рядов японцев, пробраться к картине невозможно, и японцы стройными рядами идут вдоль стен от картины к картине. Мне пришлось встать в центр зала и медленно обернуться вокруг своей оси, глядя по сторонам на картины поверх голов - благо, это было нетрудно, т.к. средний рост японцев невелик.

Совершенно инфернальное зрелище представляют собой главные перекрестки Токио - в Гинзе и Сибуе. Как только загорается зеленый свет для пешеходов, огромное количество людей устремляется навстречу друг другу, перемешивается и достигает противоположной стороны широкой улицы. Люди самые разные - и монах в конусообразной шляпе, и благочинные пенсионерки в веселеньких кимоно, и молодежь с белыми вытравленными перекисью волосами, одетая в разноцветное тряпье, и старик-бомж с жуткими космами.

А многоярусные развязки на токийских дорогах были бы ничего, если бы не один нюанс: представьте себе, что вы живете в квартире, а вместо балкона у вас - три московских третьих кольца, одно под другим. Дома поставлены настолько впритык к дороге, что кажется, можно шагнуть из окна за бортик на проезжую часть. На этом фоне жалобы некоторых наших соотечественников на то, что недалеко от дома проходит оживленная трасса, просто кажутся необоснованным нытьем.

Да, все это, конечно, из-за того, что приходится ютиться на островах общей площадью размером с Камчатку количеству населения, равному почти всему населению России. Кстати, чтобы войти в большой магазин, приходилось стоять на улице в очереди.

Красные ворота, Золотые Будды и сад камней.

Система религиозных верований японцев весьма необычна - это причудливая смесь из синтоизма (по сути, он сродни язычеству - обожествление сил природы, божества принимают облик животных) и буддизма. В синтоистских храмах молиться может любой желающий - для этого надо сначала два раза поклониться, потом два раза хлопнуть в ладоши, потом загадать желание и опять дважды поклониться. В буддийских храмах можно было ранним утром наблюдать такую картину - приходит бизнесмен в костюмчике, при галстуке и с портфелем, снимает ботинки перед входом (это обязательно!), становится на колени перед статуей Будды, что-то шепчет и уходит.

А вот, например, как японцы проводят свой выходной день. В Камакуре, в храме бога войны Хатимангу, в большом помещении сидит на коленях много людей, а шаман (другого слова не подобрать) бьет в издающий глухие гулкие звуки барабан, звенит золотым бубном, а все японцы, эти типа продвинутые люди из страны, блин, будущего, валятся оземь с криками: "О! О!" Впечатление производит сильное.

Синтоистские храмы отличить очень легко по ярко-красным воротам, которые называются тории. Цвет ворот, скорее, даже, ало-оранжевый, поднимающий настроение и вселяющий надежду и уверенность. На самом деле, цвет этот был выбран неслучайно, поскольку считается, что он отгоняет злых духов, а большинство синтоистских обрядов совершается в полночь. Храмы эти открыты круглосуточно, и можно ходить туда в любое время. Как-то раз под вечер я заехала в святилище Фусими Инари (десять минут на электричке от Киото), посвященное богине риса и плодородия, появляющейся на Земле в образе лисички. Святилище расположено на горе, и, пройдя через богато украшенные ворота, я стала подниматься вверх по туннелям, образованным из тоненьких красных ворот, поставленных друг к другу так близко, что стенки туннелей казались сплошными. В туннелях царил красноватый полумрак, и дорога то поднималась, то опускалась, туннели раздваивались, потом снова сходились. Время от времени туннели заканчивались, а через несколько метров начинались снова, уводя ступеньками все выше и выше вверх. На одной из таких открытых площадок между туннелями я посмотрела вниз - внизу, в долине, опоясанной темными горами, лежал под затухающим розовым небом искрившийся электричеством город. Я взбиралась вверх уже полчаса, когда я обогнала пожилую японку, тащившую по ступенькам наверх огромную тяжелую сумку на колесиках. По логике я решила, что если она решилась полезть наверх с такой поклажей, то до вершины уже должно быть недалеко. Еще через минут десять, перед очередным туннелем я спросила у тех, кто спускался вниз, далеко ли еще до конца. На что они мне ответили, что они не знают, так как дойти не смогли, видимо, еще очень далеко. Это меня не обнадежило. Я начала спрашивать всех, кто шел навстречу, удалось ли им дойти до вершины, и всякий раз получала отрицательный ответ (от тех, кто мог говорить по-английски). Наконец, двое сказали мне, что они дошли до конца, но это еще далеко. В общем, когда я добралась до святилища, мне казалось, что я влезла на пятидесятый этаж без лифта. Вокруг святилища в лесу под открытым небом были разбросаны многочисленные каменные изваяния лис, а также маленькие каменные ворота, принесенные прихожанами. Я поняла, что та японка тащила в своей сумке что-то подобное. Когда я спускалась, она снова попалась мне навстречу, и путь ей еще предстоял неблизкий.

В буддийских храмах главная отличительная черта - статуя Будды на алтаре, украшенном роскошными живописными букетами. Самая большая в мире бронзовая статуя высотой 16 метров находится в Наре - это древняя столица Японии, недалеко от Киото. Она находится в самом большом в мире деревянном строении. А в Камакуре есть статуя Будды поменьше, но производящая впечатление удивительного умиротворения. Эта статуя раньше стояла в храме, который был смыт огромной волной, и теперь позеленевшая от времени фигура сидит под открытым небом.

Есть и буддийско-индуистские храмы. Например, это храм Санъюсангэндо в Киото - он еще называется храмом Тысячерукой богини Каннон. На самом деле, рук двадцать пять, но считается, что каждая из них управляет сорока мирами. В огромном зале на поднимавшихся с одной стороны ступеньках диагональными рядами стояли золотые статуи божеств выше человеческого роста. Посередине была гигантская золотая статуя, по каждую сторону от которой я насчитала аналитическими процедурами по пятьсот статуй. Грандиозность увиденного поражает, причем каждая статуя отличалась от других.

В одном из самых знаменитых киотоских храмов - Киёмидзудэра (да, названия мне дались нелегко, но пришлось их выучить, чтобы добираться до нужных мест), где все ловят кружками на длинных ручках стекающие вниз струи целебной воды, меня привлекло здание, куда стояла небольшая очередь. Храмовые комплексы, вообще, представляют собой скопление нескольких домов и пагод. Так вот, когда удалось войти внутрь и снять ботинки (никогда и нигде я больше за день столько не снимала и надевала обувь, как в Японии), оказалось, что нужно спускаться по крутой каменной лестнице вниз. Когда я спустилась и прошла за плотную занавеску, стало темно, что называется, хоть глаз выколи. Было непонятно, большое помещение или маленькое, есть что-нибудь и кто-нибудь впереди или нет. Держась рукой за стену и нащупывая босыми ногами пол, я потихоньку стала продвигаться вперед. Ощущения были не из приятных. За мной сначала кто-то хихикал, а потом и он перестал, по-видимому, от страха. Исчезло время и пространство, наступила мертвящая тишина, остался только пол под ногами, который мог оборваться в любую секунду, и стена с одной стороны. Но, наконец, вдруг впереди показался столб света, падавшего сверху, и в нем виднелись чьи-то движущиеся руки. Меня охватил ужас, но пути назад не было. Подойдя поближе, я с облегчением увидела, что это руки людей, которых не было видно в кромешной тьме, но было понятно, что они стоят вокруг этого столба света. Свет падал на огромный гранитный камень, вращавшийся вокруг своей оси, а наверху на камне был выдолблен иероглиф, который все как раз и норовили потрогать. Потрогав его и пройдя вперед, человек натыкался на плотную занавеску, раздвинув которую, можно было выйти из темноты. Что это бы за камень, и в чем был глубинный смысл этого действа, так и осталось для меня загадкой.

Продолжая разговор о камнях, вспоминается, что одно из самых сильных впечатлений в Японии было мной получено от сада камней Рёандзи. Вообще же, силу воздействия на меня того или иного места я определяю по следующему признаку: наворачиваются ли на глаза слезы от избытка чувств, или просто - посмотрел, мило, понравилось, пошли дальше. Нью-Йорк, например, заставил меня плакать пять раз за два дня, Париж - только однажды. Таким местом и стал для меня Рёандзи.

Что собой представляет настоящий японский сад камней? Это разровненная граблями поверхность крупного песка (или мелких камушков), на которых в живописном порядке расположены камни, могут быть также и деревца или кустики. Песок олицетворяет собой море, а камни - горы. Таких садов я видела в Японии несколько, но по красоте и совершенству ни один не может сравниться с Рёандзи. По сравнению с ним во всех остальных местах слишком много лишнего.

В аннотации к саду было написано, что редко кому открывается философия сада камней, а уж иностранцам - почти никогда. Мне страшно захотелось это проверить и по возможности опровергнуть.

Пятьсот лет назад один монах расположил в этом месте пятнадцать камней. С тех пор они немножко поросли снизу мхом, но их расположение не менялось. Камни расположены на большой прямоугольной площадке группками по три, два, пять камней. Смотреть на них нужно с деревянных ступеней, расположенных с одной стороны (туда тоже, как всегда, только без ботинок пускают). Я сидела и смотрела на эти камни под утренним солнцем, пока еще было немного народу, и никто не мешал. Чем больше я всматривалась в камни, тем больше мне начинало казаться, что я понимаю, что хотел сказать людям монах. Это же уменьшенная стилизованная модель Вселенной! Ну, конечно, песок - это межзвездная пыль, а камни - это маленькие затерянные во Вселенной миры. И правильно, что они собраны группами - ведь никогда не бывает четкого симметричного расположения случайных вещей. Так, если поздно вечером посмотреть в дом напротив, где осталось светиться несколько окон, то можно заметить, что они расположены не на строго равном расстоянии одно от другого, а маленькими кластерами.

Деревянные ступени начинали понемногу заполняться людьми. Они громко переговаривались и шумели. Одна английская туристка считала камни и все никак не могла одного досчитаться. Когда я посчитала, действительно, их было четырнадцать, но я точно знала, что вот за тем дальним большим камнем обязательно должен быть пятнадцатый. И точно, когда я прошла заглянуть с другой стороны, он там был! Ничего удивительного - без него гармония была бы нарушена. Туристка листала свой путеводитель и раздраженным тоном говорила: I need to know, why it is so terribly important. (Я должна понять, почему этот сад считается таким ужасно важным). Но, по-видимому, ей так ничего и не открылось. А у меня само собой вдруг родилось хайку:

Пятнадцать камней на серой глади.

Невозможная красота.

Туристы придурки.

Я вспомнила, что пару лет назад ребята-сослуживцы тоже подарили мне сад камней - небольшой ящик, в который я насыпала белый песок из пакетика, и положила туда все, что еще было в наборе - два вида маленьких грабелек, колодец и камушки. Потом я еще туда добавила двух маленьких птичек из букета и керамическую штучку. Теперь я точно знала, что раньше ничего не понимала в садах камней, и, вернувшись, выкинула из моего портативного садика все лишнее, разровняв песок должным образом и расположив камни так, как они должны быть.

Квест за Потаённой Статуей.

Да, в Киото исключительно много есть, на что посмотреть. Трудно было разобраться во всех этих Дайтокудзи, Дайкакудзи и Дайгодзи. Хорошо хоть научиться отличать Гинкакудзи (Серебряный павильон) от Кинкакудзи (Золотой павильон). Тем не менее, в каждом из этих мест есть своя изюминка. Причем самое интересное туристам не показывают, это, видимо, только для своих. Одним из таких мест и является монастырь Хорюдзи. Он знаменит в первую очередь тем, что там находятся самые древние на нашей планете деревянные строения - храм и пагода, возведенные в 607 году. Полюбоваться этим храмовым комплексом 1400 лет назад приезжали гости из Китая и Кореи. Но даже не это здесь самое поразительное, а кое-что другое.

Два раза в год весной и осенью здесь всего лишь на несколько дней в году выставляют доступной для людских глаз Потаенную Статую - изображение принца Сётоку, который и построил сей комплекс, и знаменит тем, что ему удалось кое-как примирить враждовавшие не на жизнь, а насмерть синтоизм и буддизм. И вот, посещение Хорюдзи было мной намечено как раз на тот день, когда должны были начать "осеннее выставление" статуи. Эта золоченая прекрасно сохранившаяся статуя по некоторым источникам названа одной из самых красивых статуй в мире, поэтому я поставила целью увидеть ее.

Как в Японии предлагается добираться до различных мест - это отдельная песня. Обычно инструкции звучат так: садитесь на поезд, едете 43 минуты, пересаживаетесь на такой-то станции, едете 21 минуту, потом от станции идете по лесу в юго-западном направлении пятнадцать минут. Пришлось купить даже расписание поездов и выучить несколько иероглифов, чтобы распознавать названия станций. До Хорюдзи инструкции звучали еще более запутанно, от Киото надо ехать до Нары, а потом на автобусах и поездах, потом пешком, поэтому я пошла легким путем - от Нары взяла такси, на котором еле-еле успела до окончания продажи входных билетов (вход обычно прекращается за час до закрытия).

Подивившись на самые старые деревянные постройки, я стала искать Зал грез, в котором и хранилась искомая Потаенная Статуя. Найти Зал грез было непросто - никто не говорил по-английски, надписей и указателей не было и в помине. Наконец, удалось найти женщину, которая привезла школьников на экскурсию, с грехом пополам попытавшуюся мне помочь. Я с этими школьниками долго бродила по разным зданиям и музеям, но это все было не то. В конце концов, выяснилось, что школьников к Статуе не поведут, но для меня учительница выяснила у служителей направление, в котором мне надо идти. Зал грез располагался в другой части монастырского комплекса, и туда пришлось бежать, чтобы успеть. Наконец, я увидела восьмиугольное здание, совпавшее с картинкой в путеводителе. Статуя должна была быть уже где-то рядом, совсем близко.

Но, оказалось, добраться до Зала грез еще ничего не значит. Я три раза обошла вокруг изящного строения, внимательно всматриваясь в открытые окна (внутрь не пускали), но внутри было темно, и никакой статуи не было видно. Мое внимание привлекла пара японок, которые стояли около распахнутых в одном месте ставень и пытались приглядываться. Они оживленно переговаривались, и я поняла, что они тоже приехали за Статуей и силятся ее рассмотреть. Там действительно что-то было в глубине зала, но выяснилось, что у Статуи хоть и раздвинули шторки в ее убежище, но она находится полностью в тени, и снаружи ее не видно. Так далеко забраться, с большим трудом успеть вовремя, найти Зал грез, подойти к нужному месту и уйти несолоно хлебавши - это казалось очень обидным! Японки, повздыхав, ушли, а я решила бороться до конца. Тут, на счастье, подошел пожилой японец, уже, по-видимому, хорошо знакомый с креативными приколами показа Статуи, достал внушительных размеров мощный фонарь и направил луч внутрь. Луч света озарил лицо Статуи, и я ахнула: таким необычным и красивым было лицо принца. Наверное, правы те, кто бережет Статую от излишних людских глаз, потому что только это и помогло сохранить ее в первозданном виде - кажется, что Статуя сделана буквально только вчера, а не 1400 лет назад. Лицо Статуи не было похоже ни на японское, ни на какое-либо другое, а казалось совершенно инопланетным. Японец поскользил фонарем по всей фигуре Статуи - золото блестело очень ярко. Оказывается, чтобы сберечь, надо просто никому не показывать.

Выбраться из Хорюдзи было еще труднее, чем найти Потаенную Статую. Такси не было нигде и в помине, школьники уже разъехались на своих автобусах, до станции, как я узнала, плутать по разным улочкам не меньше получаса. Шел сильный дождь, а у меня даже не было карты этого местечка, расположенного, как говорят англичане, in the middle of nowhere, т.е. "в самой середине непонятно где". Сгущались сумерки. Еле-еле я добралась до каких-то домов, но все было наглухо закрыто. Едва завидев человека, я мчалась к нему и произносила выученное японское слово, обозначавшее железнодорожную платформу поездов: "Хому! Хому!" Люди пугались и убегали. Вдруг впереди на одном из домов показалась табличка Information, и я рванула туда. Внутри здания никого не было, я ходила по комнатам, звала, но никто не отзывался. Уже все было, как во сне. В каком-то подвале нашлась женщина, в которую я вцепилась, потому что для меня это была теперь единственная надежда выбраться оттуда. Мне сильно повезло - на мои умоляющие вопли вызвать такси она ответила благосклонно и позвонила по телефону. Потом она выставила меня на улицу и закрыла дверь. Минут через двадцать, когда я уже не надеялась на благополучный исход, такси все-таки приехало и отвезло меня на станцию. Поезд уже стоял и как раз дал гудок, собираясь отходить. Следующий должен был быть в лучшем случае через час. Отчаянно крича и маша руками, я бежала к нему, задыхаясь. И тут случилось, наверное, самое невозможное в Японии - человек в форме, уже давший отмашку поезду, задержал его для меня. А ведь в Японии все поезда уходят точно секунда в секунду. Меня захлестнуло чувство горячей благодарности к незнакомым добрым людям на забытом полустанке.

Галактика Кин-дза-дза и дрянинговские капсулы.

В Японии были две вещи, которые мне очень хотелось испробовать на себе. Первое - это традиционные японские гостиницы-рёканы, куда иностранцев стараются не пускать, и второе - это знаменитые капсульные гостиницы.

В Стране Восходящего Солнца вообще много такого, что делится на "японский стиль" и "западный стиль", включая туалеты, гостиницы и приборы для еды. Рёкан представляет собой традиционное японское жилище, в котором сделали гостиницу. По-видимому, японцы понимают, что западному человеку, не привыкшему к таким экзотическим изыскам, тяжело будет сразу перестроиться на чужой лад. Кроме того, наверное, местные жители осознают, что над ними европейцы могут смеяться, проявляя неуважение к традиционной культуре, поэтому предпочитают оградить себя от излишних неприятных эмоций. Поэтому забронировать номер в рёкане оказалось очень сложно, тем более, что все сайты были только на японском. Удалось найти специальную организацию, которая на английском языке для туристов по всему миру бронирует отели в Японии. Но когда я им писала, что хочу забронировать тот или иной рёкан, отовсюду приходил отказ - "все забронировано", "иностранцам вход воспрещен", "одиночек не пускаем". Положение осложнялось еще и тем, что я хотела забронировать не просто рёкан, а рёкан с онсеном, т.е. с горячим источником, которыми славится Япония. Короче, около Никко (это то самое место к северу от Токио, "куда все ездят", ведь там совершенно потрясающая разноцветная и позолоченная резьба на храмах и воротах) мне рёкана с онсеном не нашлось, и пришлось срочно менять маршрут и искать рёкан около Фудзиямы. Старания, наконец, увенчались успехом, и мне было обещано, что меня ждет номер в рёкане Шункосо.

После поднятия на фуникулере около Фудзи, окутанной туманом, и любования Долиной гейзеров Овакудани, похожей на толкиеновский Мордор, я под проливным дождем на разных перекладных поездах добралась до нужной станции, а оттуда - до Шункосо. У меня уже была теоретическая подготовка, так как мне заранее прислали свод правил поведения в рёкане, который представлялся колонией строго режима по сравнению, скажем, с правилами поведения в наших домах отдыха. Поэтому первым делом, только оказавшись на пороге, я сразу начала снимать ботинки, и портье пришлось меня останавливать. Оказалось, что в ту часть гостиницы, где были номера, от ресепшен надо было идти через дворик. А вот потом началось самое интересное. Мне был выдан начертанный иероглифами план гостиницы, чтобы я не заблудилась (вот издевательство-то!), и показан путь к моему номеру, называвшемуся "Сакура". Креатив заключался еще и в том, что цифровых номеров нигде не было, а только иероглифические названия. Рёкан располагался в бывшем старом доме самурая, и я сразу запуталась во всех бесконечных лестничных переходах, спусках и подъемах на разные уровни. Причем ужин был в одной комнате, а завтрак - уже в другой, о чем меня, правда, предупредили заранее, но легче от этого не стало. Как выяснилось, мужская и женская купальни утром и вечером тоже менялись местами. Вспоминались различные фантастические романы Стругацких. Что самое невообразимое - когда я после бесплодных поисков уже была готова зарыдать от бессилия, нужная комната вдруг возникала сама собой в том месте, где, клянусь, только что ее не было.

Перед комнатой, наконец, надо было снять обувь и надеть выданные специальные тапочки. Для туалета были предоставлены другие тапочки, в которых ни в коем случае нельзя ходить по комнате - это жуткий моветон. (Хуже только сморкаться в общественном месте, что в японской культуре стоит на одной доске с эксгибиционизмом. Но, так как насморком болеет все человечество, то они постоянно шмурыгают носом, считая, видимо, что это гораздо более эстетично). Матрац мне постелили на полу, покрытом татами, а перед низеньким столиком можно было сидеть только на коленях. Особенно меня порадовала приделанная к окну толстая веревка, на которой висела бумажка, обозначавшая пожарный выход. Учитывая, что комната находилась на третьем этаже, я от души пожелала, чтобы ночь прошла без эксцессов.

Когда я добралась до венца моего путешествия - купальни на горячем источнике, меня ждали новые сюрпризы. Перед погружением в маленький бассейн источника необходимо было помыться, причем обязательно сидя на пластмассовом стульчике, и не в коем случае не стоя (там везде развешаны картинки, как надо мыться, а как нельзя - это жирно зачеркнуто). Не переборов природную брезгливость, даже помыв стульчик три раза с мылом, я все же опустилась на одно колено и в таком виде кое-как вымылась. После этого можно было зайти (обязательно в обнаженном виде) в источник, один из которых был в помещении, а другой располагался во внутреннем дворике. В закрытом источнике, где вода вытекала из причудливой башенки, было так горячо, что сидеть там было невозможно. А вот зато открытый бассейн, сложенный из огромных камней, оказался выше всяких похвал. С одной стороны был небольшой каменный водопад, шумела листва деревьев, пели цикады. Здесь в голову приходили замечательные мысли о вечном.

Про еду стоит упомянуть отдельно. Ужин состоял из пятнадцати разных блюд, ни одного из которых я никогда не видела ни в одном из московских японских ресторанов. Вместо привычных суши и сашими была подана рыбка, разделанная следующим образом: на тарелочке отдельно лежал скелетик рыбки с головой, причем он еще дергался, хоть и был проткнут палочкой, а рыбка открывала рот. А рядом лежали кусочки рыбы, по-видимому, снятые только что с этого скелетика. Куда только Гринпис смотрит! А на завтрак был шведский стол, только предлагалась на нем какая-то совершенно нечеловеческая еда, точь-в-точь такая же, какую показывают в детских мультиках про инопланетян - белые червяки с серыми глазами, буро-сероватые вареные овощи, похожие по виду на огромную разварившуюся морковку, жутковатого вида водоросли (надеюсь, что это были водоросли, а не лишайники). По вкусу все это напоминало вымоченный в какой-то гадости картон и тряпки. А вокруг на коленях за столами сидели японцы, причмокивали от удовольствия (здесь так принято, чтобы обрадовать хозяев) и отправляли в рот горстями все эти изыски. Ну, чисто галактика Кин-дза-дза! Пребывание в рёкане оставило едва ли не самые сильные впечатления за всю поездку, но одной ночи было вполне достаточно.

Еще один экзотический вид японских гостиниц - это так называемые капсульные отели. Многие, наверное, слышали о том, что в Японии придумали такую вещь для тех, кто поздно уходит с работы и не хочет ехать домой, поскольку уже сразу надо будет ехать обратно на работу. В этом случае человек может прийти и провести ночь в капсуле. В капсульных гостиницах, как выяснилось, было следующее немаловажное ограничение: туда пускали только мужчин. В Японии женщины практически не делают карьеру, поэтому, по-видимому, считается, что им такие изыски и ни к чему. Опять же, с большим трудом, удалось разыскать капсульную гостиницу, у которой был один этаж для женщин. Ну, не переодеваться же, в самом деле, в японского мужчину!

Стоит такая гостиница всего тридцать долларов за ночь. На ресепшен сразу выдают ключ от ящика, куда надо поставить и запереть свою уличную обувь, а взамен взять из этого же ящика зеленые веселенькие тапочки. Выдают еще и ключ от ящика на этаже, куда надо положить свои вещи - в капсулу их затащить практически невозможно. Единственное, чего не выдают - это ключ от капсулы. Они закрываются всего лишь свисающей полупрозрачной циновкой, и все. Внутри капсулы - только застеленный матрац, и разогнуться в ней нельзя, так как в высоту она всего сантиметров семьдесят. А в длину - не больше двух метров. По-видимому, для японцев вполне достаточно. Эти капсулы расположены в коридорчике в два ряда, как нары - один ряд под другим. В коридорчике по обеим его сторонам всего я насчитала двадцать четыре полки, то есть капсулы: двенадцать сверху и двенадцать снизу. Над каждой были маленькие жестянки с номерами. Больше всего это зрелище напоминало мне картинку из незабвенной книжки Н.Носова "Незнайка на Луне", изображавшей общедоступную гостиницу "Тупичок" господина Дрянинга. Там было так же жарко, душно, не было воздуха, слышны были все звуки - кто-то вертелся, кто-то шуршал, кто-то ел, источая запахи, кто-то смотрел телевизор (над матрацем висела панель телевизора, об которую я пару раз пребольно стукнулась головой). Ладно, в дрянинговской ночлежке не было телевизора, но все остальное в точности совпадало. Я выползла из своей капсулы в коридор глотнуть свежего воздуха и осмотреть территорию. Выяснилось, что никакого душа нет, есть только раковина, в которой предлагалось мыть голову, так как над ней был привинчен фен. Из окна туалета открывался шикарный вид на реку, небоскребы и огромный гламурный золотой перец, водруженный на постамент одним французским архитектором (никто из японцев не понял, зачем эта штука нужна и что она означает, но заплачены были большие деньги, поскольку они решили, что, по всей вероятности, в Европе так принято, и не хотели отставать от моды). Больше развлечений не обнаружилось, и мне пришлось опять залезть в свою капсулу. Полежав на матраце еще несколько минут, я поняла, что заснуть здесь не удастся, и приняла решение уехать, благо возможность такая была - меня ждал номер в отеле Окура - по рейтингу, лучшем отеле Азии. Впрочем, после капсульной гостиницы, которую правильнее было бы назвать "Смерть клаустрофобам", любой трактир показался бы Хилтоном.

Много всего забавного и необычного произошло со мной в Японии. Видела я там и маленький, но действующий паровозик-кукушку, расписанный яркими красками и еле-еле передвигающийся по узкоколейке, и длиннющие скоростные поезда, сначала неслышно подкрадывающиеся (они движутся практически со сверхзвуковой скоростью), потом с диким грохотом проносящиеся мимо и молниеносно исчезающие вдали. Видела я и громадный черный лимузин, у которого вместо кузова была приделана деревянная резная карета в виде буддийского храма - нашим олигархам, думаю, понравилось бы. Побывала я и в пещере, где с потолка капала вода, а в нишах стояли древние каменные изваяния, слабо освещенные мерцающими свечками. Забралась в сюрреалистический храм фонарей, где с низкого потолка свисали зажженные фонари самых разных форм и размеров, а вокруг храма были бесчисленные ряды больших каменных фонарей, поросших мягким зеленым мхом. Встретилась мне и гейша, наштукатуренная так, что веки у нее практически не открывались, и она походила на сломанную куклу. В квартале развлечений меня накормили какими-то галлюциногенными грибами, от которых снились необычайно яркие и совершенно реальные сны про пятилетнюю японскую девочку-мошенницу. Посмотрела, как жили местные правители - сидели на голом полу без всякой роскоши, а самой шикарной частью интерьера были дворцовые ворота с причудливой резьбой. Видела растерянных несчастных брокеров, выходивших вечером из здания Токийской фондовой биржи в день, когда индекс упал так низко, как не падал за последние двадцать шесть лет.

Ниппон, конечно, страна в высшей степени загадочная, со своими причудами и странностями. Но есть одно, чему нам, несомненно, стоит у них поучиться - это гордость за свою страну и за принадлежность к нации. Те японцы и японки, которых пригласили выступить на нашей конференции, неизменно говорили одно и то же, причем серьезно и с большим достоинством: что страна великая, что другие державы должны брать с них пример, и что все в этой стране - самое замечательное. А я на обратном пути поймала себя

на мысли - Японию-то мы пролетели за десять минут, а до Москвы лететь десять часов.

Приключения на планете Альбион.

У меня было два путешествия на планету Альбион. Они так же разительно отличались одно от другого, как бифштекс и капуста брокколи.

Так вот, в первый раз я попала в Великобританию (кстати, местные жители никогда не скажут Great Britain, а скажут ЮКей - от United Kingdom, или UK) на стажировку по программе Британского Совета. Это было мое первое длительное самостоятельное пребывание в чужой стране, за которое я объехала множество британских городов и познакомилась с местными достопримечательностями и обычаями.

Вода и поезда.

У меня дома в Москве тогда еще был водопровод, который меня страшно раздражал: если мыться в ванной, а в это время кто-то открывал кран в кухне, то вода тут же резко меняла свою температуру, в зависимости от того, какую воду открывали. Все, правда, старались по мере сил следить, чтобы никому не мешать, но иногда это не получалось. И тогда я, уже готовясь к предстоящей поездке, кричала, обжигаясь: "Наконец-то я скоро поеду в страну, где нормальные краны!" Если бы я знала, как я жестоко ошибалась! Вскоре мне было суждено в этом убедиться. По-видимому, провидение решило надо мной подшутить.

Когда мы прилетели и нас разместили в семьях в Кентербери, я первым делом решила помыться и гордо прошествовала в ванную. Каково же было мое удивление, когда я увидела на раковине не один, как у нас, а целых два крана рядом - один синенький, другой красненький. Из одного текла только холодная вода, а из другого горячая, причем не просто горячая, а очень горячая. Я поискала, как же они смешиваются, но мои поиски не увенчались успехом. Пришлось открывать оба крана и, делая под ними руками быстрые круговые движения, кое-как вымыть руки - смыть мыло было очень трудно.

На ванной тоже было два крана. Ну, это еще можно было пережить - ванну можно наполнить и довести до нужной температуры и из двух кранов. Душ тоже казался на первый взгляд нормальным - вроде, обычная лейка. Но когда я открыла воду и сунула голову под струи, меня ждало жестокое разочарование - из половины лейки вода текла ледяная, а из половины - кипяток! И тут уже никак не смешаешь... Приходилось вертеть головой, как пропеллером. В общем, смывание шампуня превратилось в изуверскую китайскую пытку.

На следующее утро мы с ребятами из группы делились впечатлениями, и оказалось, что у всех было примерно одно и то же. Мы пытались сообща разгадать тайну раздельных кранов - во-первых, зачем это было сделано, а во-вторых, как с этим живет местное население. На первый вопрос мы ответа так и не нашли (не нашла я его и за четыре последующих года жизни в Англии). А разгадка второго вопроса была обнаружена в Макдоналдсе. Зайдя в туалет, чтобы вымыть руки, я обнаружила длиннющую очередь к одной раковине. Раковин было две, и ко второй никто не рвался. Я спросила, что с этой раковиной. Мне сказали, что она сломана. Осмотрев раковину, я не нашла в ней никаких изъянов и, так как привыкла всегда докапываться до истины, поинтересовалась, что же с ней не так. Ответом мне было, что у нее нет затычки. Не спрашивая, почему ее отсутствие является столь фатальным для работы раковины, я посмотрела на другую раковину и все поняла: каждый счастливчик, которому удавалось выстоять огромную очередь (на полчаса, не меньше), затыкал пробкой общую раковину, напускал в нее воды из двух кранов, мылил руки и смывал их в нацеженной лужице воды. После чего, не пытаясь сполоснуть под проточной водой, просто подставлял их под сушку. Это было выше моего понимания, поэтому я уже натренированными круговыми движениями вымыла руки под обеими струями. Наверное, мои действия казались аборигенам столь же дикими, как мне - их действия.

С брезгливостью у потомков королевы Виктории и Шекспира вообще слабовато. Когда нас поселили в лондонском молодежном общежитии, мы с ребятами с ног сбились, пытаясь найти в каком-нибудь магазине резиновые шлепанцы, чтобы мыться в общей ванне. Да, в декабре был для них явно не сезон, но после двух дней поисков мне удалось случайным образом набрести на магазинчик, где они были. Я тут же привела всю группу из тридцати человек, и потрясенный хозяин продал нам зимой тридцать пар резиновых тапочек. Не иначе как он решил, что это был своеобразный флэш-моб.

А в те два дня, когда мы еще не стали счастливыми обладателями шлепанцев, мы мылись, надевая на ноги полиэтиленовые пакеты. Ванна была общая для девочек и мальчиков. Когда я подошла занять очередь, мне парень из нашей группы шепотом сообщил: "Я тут уже давно стою. Ты представляешь, что там сейчас делается! Туда зашла англичанка, напустила в ванну воды, даже не помыв ее (мне же все слышно из-за двери!), плюхнулась в нее и плещется в ней, напевая от радости". Я прислушалась - из-за двери действительно доносилось фальшивое пение. Вдруг послышался громкий всплеск, как будто из ванны кто-то встал, потом послышалось долгое шлепанье, и через несколько минут девица вышла. Мы заглянули в ванну - там лежали клочья пены. Мы поняли, что здесь не принято споласкиваться под душем, а принято просто вылезать и вытираться полотенцем. Да, нам с нашими пакетами было до местных жителей далеко! После этого уже вовсе не казалось диким, что посуду здесь тоже моют в общем мыльном тазике, а потом просто вытирают тряпкой.

Еще более забавны местные обычаи езды на поездах. Когда я в первый раз пролезла в вагон, чтобы ехать из Лондона в Дёрем (это примерно три часа на поезде на север) мне представилась следующая картина - много-много пустых мягких замечательных кресел, но люди на них не садились, а теснились в проходе и в тамбуре, совсем, как в наших электричках. С той только разницей, что у нас и сидячие места заняты, а здесь нет. "Неужели на сиденьях сидят люди-невидимки?" - попыталась я найти хоть какое-то разумное объяснение сему факту. Так и не найдя объяснения, я просто села на одно из кресел, надеясь, что скоро все само собой выяснится. Поезд тронулся, я спокойно ехала, кое-кто тоже сидел (но мало), люди продолжали тесниться стоя. Где-то через два часа пришел кондуктор проверять билеты. Я все-таки спросила его, почему же никто не садится. Он очень любезно объяснил мне, что эти места заказаны и показал мне на бумажки, на которые я сначала не обратила внимания, но которые торчали их каждого свободного кресла. На бумажках было написано, что место зарезервировано, а за "несанкционированное изъятие" бумажки налагался штраф в пятьсот фунтов стерлингов. "Но почему же на эти места от самого Лондона никто не пришел?" - недоумевала я. "Так всегда обычно бывает. Люди заказывают места, а потом не приходят", - вздохнул кондуктор и прошел дальше. Пассажиры продолжали стоять и напирать друг на друга, но до Дёрема кресла так и доехали пустыми.

С поездами у меня была связана еще одна забавная история. Мне нужно было приехать на работу на юг в небольшой городок, назовем его Сторрингтон. Из Лондона я села на поезд, предварительно выяснив, что он идет до нужного мне города. Поезд тронулся, и через некоторое время на электронном табло засветились названия станций, где он должен был останавливаться. Сторрингтона среди них не было. Я стала спрашивать у пассажиров, куда же все-таки идет поезд. Мне сказали, что в Брайтон, и в Сторрингтоне он останавливаться не собирается. В ужасе я вскочила с места и побежала в другой вагон, чтобы найти кондуктора - ведь номер поезда на моем билете до Сторрингтона совпадал с этим поездом! Пробежав пару вагонов, я нашла контролера и предъявила ему билет, сказав, что очень хочу попасть в Сторрингтон, и надеялась, что поезд туда идет. Контролер посмотрел на билет и заверил меня, что это правильный поезд. Люди рядом тоже приняли горячее участие в обсуждении и тоже подтвердили, что поезд идет вовсе не в Брайтон, а в Литтлхэмптон. Я, как честный человек, сообщила им, что в одном из вагонов сидят люди, которые все уверены, что на этом поезде они едут в Брайтон, и попросила кондуктора разобраться. Он прошел со мной в мой прежний вагон, где люди ему подтвердили, что едут именно в Брайтон. Кондуктор стоял явно обескураженный и не знал, что предпринять. В это время с другой стороны вагона вошел другой контролер, к которому мы кинулись. Он выслушал нас и сказал: "Ничего не знаю, мои вагоны с пятого по восьмой, и мы все едем в Брайтон. А куда вы едете, я не знаю". На что я взмолилась: "Уважаемые сэры, поезд-то один! И он куда-то едет. Надо бы понять все-таки, куда". На что мой первый контролер заметил: "Пойдемте со мной, мои вагоны с первого по четвертый, и я точно знаю, что мы едем в Литтлхэмптон с остановкой в Сторрингтоне". Я чувствовала себя, как в пьесе абсурда, но все же поплелась за ним.

Разгадка выяснилась через час. На станции Кроули по радио было объявлено, что первые четыре вагона нашего поезда едут в Литтлхэмптон, а вагоны с пятого по восьмой едут в Брайтон, и сейчас их отцепят и прицепят им другой локомотив. Пассажиров в вагонах просят оставаться на местах, а пассажиров на станции просят быть внимательными и не сесть в чужой поезд. На расчлененном поезде я благополучно добралась до Сторрингтона.

Коммунизм и реальная жизнь.

Во время моего первого путешествия, где после обучения в университете Кента в Кентербери я работала внутренним аудитором в английском отделении крупной шведской компании, я напоминала себе белого слона. В древние времена в Индии раджа, если хотел над кем-нибудь изощренно поиздеваться, то дарил ему белого слона. Это священное животное требовало ежедневного ухода и огромного количества еды. От него нельзя было отказаться (подарок самого раджи!) и нельзя было не кормить. Если за слоном плохо ухаживали, то раджа сильно гневался, и несчастного обладателя подарка ждало наказание. А того, кто пытался соблюсти все правила ухода за слоном, ждало неминуемое разорение.

Дело в том, что компании, привлекавшие на стажировку людей из СНГ, получали налоговые льготы. Но отдуваться за это приходилось совсем другим людям - меня должны были мои несчастные английские сослуживцы отвозить утром из гостиницы на работу и обратно в гостиницу вечером. Кормили меня бесплатно, так как счета за ресторан в гостинице, как и за сам номер, направлялись компании, а еще сослуживцы обязаны были меня развлекать. Я всячески старалась избавиться от них, чтобы провести хотя бы выходные в тишине, но они так стремились исполнить свой долг, что я не могла им перечить. Короче, я прожила этот год при коммунизме и должна сказать, что это было хорошо.

Но не всем так повезло. После того, как ребята из нашей группы разъехались по своим компаниям, мы часто ездили друг к другу в гости. Благо самое дальнее путешествие из Лондона в Эдинбург занимало на поезде всего пять часов, мы на выходных успевали осмотреть разные города, а также съездить на море или в Стоунхендж. Чаще всего я ездила в Лондон, с его неисчерпаемыми музеями, парламентом, похожим на невыразимо красиво оплывшую восковую свечку, огромным Собором святого Павла и Чайна-тауном. В Британском музее меня больше всего поразило, что на древнейших египетских статуях прямо на груди были намалеваны красной краской инвентарные номера. В Лондонском подземелье (Музей пыток и преступников) на нас напал Джек-Потрошитель (специально переодетый работник музея). Национальная картинная галерея, конечно, может похвастаться замечательным собранием живописи, но еще более поразительное впечатление производит гораздо реже посещаемая Национальная портретная галерея - сразу видно, что люди, изображенные на портретах, много думали. В Парламенте Председатель действительно сидит на мешке с шерстью, но зато остальные члены Парламента сидят в первом ряду, развалившись и закинув ноги на стол. На самую высокую смотровую площадку Собора святого Павла ведет очень крутая и длинная железная винтовая лестница, но зато того, кто ее одолел, ожидает непередаваемо красивый вид на город, с его небоскребами Сити.

Все это обычно видят туристы. Но мне еще довелось посмотреть, как жили мои товарищи, которые были вынуждены снимать жилье. Тем, кто жил и работал в маленьких городках, повезло больше. Маленькие чистенькие городки с улицами, претенциозно названными Рубиновая авеню, Изумрудный проезд или Алмазный тупик похожи на игрушки. А вот тот, кому довелось искать квартиру в Лондоне, столкнулся совсем с другой стороной английской жизни.

У них распространено следующее типичное кидалово: в газете пишут, что сдается уютная квартирка за сто фунтов в неделю, а при прибытии на место вам объявляют, что в газете опечатка, и квартира стоит сто шестьдесят в неделю. А берет квартиру первым тот, кто первым приехал - больше в этот день посмотреть ничего не удастся, так как все разбирается с утра. Поэтому чаще всего приходится соглашаться на первый вариант. Все остальные будут еще хуже.

Но даже не цена самое ужасное в лондонских съемных квартирах, а расположение. Чем дешевле и дальше от центра - тем ужаснее. Мне как-то довелось быть в гостях в квартире, расположенной в получасе ходьбы от дальней станции в Ист-Энде (это дальше от центра, чем Южное Бутово). Дорога к дому от станции подземки (она уже в этих местах проходит над землей, мимо расписанных угрожающими граффити бетонных заборов в промзоне) идет по колоритным этническим кварталам: сначала индийский квартал с живописным рынком, где пахнет пряностями и все ходят в сари и чалмах, потом пакистанский квартал со множеством маленьких магазинчиков, предлагающий газеты, шоколадки и ксерокопии (меня всегда поражало обилие ксероксов в подобных местах), следом турецкий анклав с его неизменными шаурмой и шиш-кебабом, и только потом начиналась негритянская территория, где, собственно, и была квартира, на которую хватило денег. За едой приходилось ходить в супермаркет для бедных, который располагался у станции метро, а потом тащить от него сумки через все географические зоны.

Интересно, кто это сказал, что коммуналки - это уродливое порождение советского строя? Наверное, тот, кто никогда не видел реальной жизни за границей. Мне довелось гостить в двухэтажном домике, где на первом этаже была общая кухня, а на втором в крошечных девятиметровых комнатках (это обычный размер для английского жилища) ютились огромный страшный негр, к которому постоянно ходили дружки за выпивкой, негритянка с дочкой, включавшие постоянно одуряющую заунывную музыку со звуками тамтама, студент со своей герл-френдкой и моя подружка. Удивительно, как дом, спереди, с улицы, кажущийся маленьким и аккуратненьким, сзади, со двора, разрастается в разные стороны. Если посмотреть на типичный английский дом сзади, то это просто нагромождение бетонных некрашеных блоков.

В первое же утро, когда мы спустились к завтраку, мы обнаружили, что ключ от комнаты остался внутри, а дверь захлопнулась. Ничего не оставалось, кроме как идти за запасным ключом к хозяину квартиры через несколько кварталов. Мы шли по Лондону в халатах и тапочках, и мне вспоминался генерал Чарнота из пьесы Булгакова "Бег", который ходил по Парижу в одних подштанниках. Но что самое интересное - никто из прохожих не обращал на нас внимания и не пялился нам вслед - по-видимому, одежда здесь была личным делом каждого, а эти кварталы видали и не такое.

Белой акации плоды (уже даже не цветы) эмиграции.

После первого путешествия я благополучно вернулась домой, а потом летом решила снова навестить Англию по приглашению знакомого англичанина. Мы поженились, и я стала вживаться в роль добропорядочной миссис. Жить пришлось в маленьком городке на берегу моря. Там была одна главная улица, на которой были расположены банки и агентства недвижимости, пешеходная улица с маленькими магазинчиками и несколько второстепенных улиц. Еще там была одна поликлиника, парк, школа и набережная с развлечениями вроде казино и игральных автоматов. Жизнь текла размеренно и плавно, все было устоявшееся и казалось незыблемым. Я все время думала, может ли что-нибудь расшевелить этот сонный мирок.

И вот, наконец, случилось! По телевизору объявили о начале забастовки водителей, перевозивших бензин в южных графствах. Сначала на первый взгляд ничего не изменилось. Но уже на второй день полки супермаркетов были пусты, и на дверях появилось объявление о том, что завтра хлеб будет только к открытию. Ради интереса я пришла к восьми утра и застала такую знакомую по прошлой жизни эпохи позднего СССР картину: толпа англичан, ссорясь и отпихивая друг друга, стремилась протиснуться поближе ко входу. Ровно в восемь двери открылись, и толпа устремилась внутрь. Я побежала вслед за ними и увидела, что на хлебных стеллажах остался всего один батон, который мне удалось схватить. К полке была привешена до боли знакомая табличка: "Больше одного батона в руки не давать". Такие же таблички висели и на полках с другими товарами. Люди впопыхах расхватывали все, что ни попадя. Криво улыбнувшись над жертвами неожиданного дефицита, я прошла к кассе. Там уже выстроилась длиннющая очередь. В Англии, вообще, очереди к кассам огромные везде, но это было нечто особенное. Я стояла со своей тележкой, в которую удалось урвать несколько ценных продуктов, и отвлеклась на ссору леди и джентльмена, обзывавших друг друга непотребными словами за то, что один из них пытался пролезть без очереди. Меня охватила чувство дежа-вю. В это время за спиной послышался какой-то подозрительный шорох. Я резко обернулась и увидела, как седовласая бабулька перекладывала хлеб и дефицитные яйца из моей тележки в свою. Застигнутая на месте преступления, она не стала отпираться. Пожилая леди с виноватым видом протянула мне мои продукты, но меня охватило великодушие. Я сказала, что она может оставить это себе, и она несказанно обрадовалась. А я поняла, что только что на моих глазах сентенция о том, что бытие определяет сознание, была доказана на практике.

Отдельная сага - это мои поиски работы. Когда мне, наконец, дали разрешение на работу, я с радостью кинулась ее искать, так как мне очень хотелось доказать прежде всего самой себе, что я смогу найти работу по специальности, то есть аудитором, в чужой стране, не имея местного образования. Положение несколько осложнялось еще и тем, что у меня был грудной ребенок. Не имея дома компьютера и факса, я распечатывала кучу резюме у знакомых, а потом ходила по выходным (в будни не с кем было оставить ребенка) по адресам местных аудиторских фирм и агентств по трудоустройству, и просовывала им эти резюме под дверь. Но отовсюду приходили отказы, а из одного места мне написали, что пока у них набралось двадцать резюме на одну вакансию, и пока набор временно приостановлен. Не теряя оптимизма, я ходила по собеседованиям везде, куда меня приглашали, но как-то пока без особого успеха. Потом мне удалось сдать несколько международных аудиторских экзаменов, и интерес ко мне возрос. Однажды меня пригласили на собеседование в крупную компанию, и как бы невзначай поинтересовались, будет ли для меня непреодолимым препятствием то, что он проводят опыты над животными (компания делала Виагру), поскольку они из-за этого не могут найти персонал. Я сначала подумала, что еще пара месяцев, и я уже соглашусь работать в компании, проводящей эксперименты над людьми, не то, что над животными, но все же пока почла за лучшее отказаться. Они сказали, что скоро им, вероятно, придется прекратить опыты, так как они никого к себе, даже меня, зазвать не могут.

Но в это время вдруг, что называется, поперло. Я получила приглашение на собеседование от аудиторской фирмы, расположенной в другом городе. Добираться туда надо было больше полутора часов на электричке и пешком, но это уже было все равно. Очень многие из нашего городка ездили каждый день по два часа в один конец в Лондон. Придя на собеседование, я сразу поняла, что фирма исключительно колоритная. Владелец фирмы и главный партнер встретил меня с хризантемой в петлице сюртука и первым делом сообщил, что у них нельзя женщинам ходить в брюках (на мне был новый специально купленный довольно элегантный брючный костюм), а писать у них можно только перьевыми ручками. Но и это уже казалось мелочами. Главное, что взяли! Я тут же побежала покупать старомодную перьевую ручку (еле нашла!) и учиться ею писать.

Но на той же самой неделе мне неожиданно позвонили из компании, где когда-то было двадцать человек на место, и сказали, что они уволили того, кого раньше взяли и хотят теперь пригласить меня. Так как эта аудиторская фирма находилась в десяти минутах ходьбы от моего дома и была гораздо менее экзотичным вариантом, чем хризантема в петлице, то я с радостью согласилась.

Про моих сослуживцев могу сказать только хорошее - это были милые забавные люди, помогавшие мне и поддерживавшие. Моим самым большим преступлением на работе было то, что я купила неправильный кофе - просто хотела их порадовать и купила банку за свои деньги, а потом выяснилось, что они этот кофе не любят. Кстати, с повадками англичан в отношении употребления чая и кофе на работе я уже была знакома по прежнему путешествию, поэтому мне это не было в новинку. В Англии принято делать по очереди чай или кофе на весь отдел, причем каждый извращается, как может. Одному надо две ложки кофе и одну ложку сахара, другому одну ложку кофе, немного молока и совсем без сахара, а кому-то надо сначала налить полпальца молока, потом полчашки кипятка, а потом в нем очень сильно подавить чайный пакетик и добавить полторы ложечки сахара. И если ошибешься, будешь личным врагом навсегда. Кстати, один парень из нашей группы когда-то отказался принять эту игру и сказал, что он будет делать чай себе сам, а на всех упомнить их предпочтения не может, так он сразу стал изгоем и его сослуживцы добились того, чтобы его выперли и с ужасными характеристиками (самым невинным было то, что он проявлял грубость по отношению к боссу) отправили домой с позором.

Кстати, моей знакомой, которая столкнулась с необходимостью искать работу в Швейцарии, повезло гораздо меньше. Она искала работу по специальности несколько лет, училась и снова искала. В конце концов, она была счастлива найти работу сисадмина, и чтобы прийти на нее к восьми утра, ей приходилось вставать в пять, а кроме того все сослуживцы постоянно нарочно игнорировали ее и не принимали в свои разговоры.

Найдя работу, я тут же столкнулась с необходимостью устроить ребенка в детский сад или найти няню. Поход в лучший детский сад города (всего их в городе было два, поэтому выбор был невелик) показал, что детей берут туда только с двух с половиной лет, причем детей там не кормят (утром надо накормить завтраком, потом дать с собой, как они выразились, сэндвич и пакетик чипсов, а к пяти вечера уже забрать). Тогда я нашла няню, к которой несколько родителей приводили своих детей. В первый же день я узнала, что полуторагодовалому ребенку там давали консервированную фасоль в томатном соусе и консервированные же сосиски. Пришлось сменить няню и найти более традиционный, хоть и дальше расположенный, вариант.

Еще более показательна была местная медицина. К любой жалобе врачи относятся очень по-философски - авось, скоро само пройдет. Когда у меня заболел глаз, и я попросила направление к специалисту, меня записали на время через семь месяцев. К этому сроку, понятно, было уже не актуально. После того, как я сильно ударила кисть правой руки, я, помучавшись пару дней с хрустом в ладони, пришла к врачу и сказала, что боюсь, что у меня сломана рука. Доктор поднял меня на смех и сказал, что если бы она была у меня сломана, то мне было бы очень больно. А так - я еще ходить и говорить могу. Я позволила себе с ним не согласиться и сказала, что мне, вообще-то, больновато, и хорошо бы сделать рентген, а то что-то подозрительно хрустит. Местного Ватсона пришлось долго уговаривать, прежде чем он расщедрился на направление на рентген. Рентген в местной больнице показал, что, действительно, кость была сломана, и врачи страшно засуетились. Они сказали, что мне срочно надо ехать за гипсом в другой город, так как у них этого отделения нет. Когда я сказала, что сначала вернусь на работу (дело было в обеденный перерыв), а потом вечером съезжу, они посмотрели на меня, как на сумасшедшую. Но я резонно сказала, что, раз уж у врача еле-еле удалось выпросить рентген, то уж несколько часов роли не сыграют.

Наконец, все, вроде бы, наладилось. Но, через некоторое время обычного размеренного существования в круге дом-семья-работа без особых вариантов на движение вперед, мне стало попросту скучно. Я выучилась стрелять по летающим тарелочкам на полигоне, довела до конечной стадии оформление ипотеки на чудную квартирку и поучаствовала в агитации перед выборами в английский Парламент. Но все время в голове свербила одна и та же мысль: неужели это все, для чего человек рождается на свет? В этой стране символ счастья - БМВ, а нужно ли мне достижение этого символа? Поэтому я предпочла за лучшее вернуться с ребенком в Москву и радостно броситься начинать все с нуля. Я была страшно рада, что моя неудавшаяся эмиграция закончилась, но зато теперь я приобрела бесценный опыт, и никогда уже теперь не буду задаваться вопросом "а что было бы, если я бы решилась пожить в другой стране".

День Победы - оказывается, 11 ноября!

(Еще одна "картинка с выставки")

Когда я первый раз жила в Англии, и подошел ноябрь, я стала замечать, что многие люди носят на лацканах пиджаков красные бумажные маки. Сначала я их принимала за местные знаки отличия работников гостиниц, но потом стала видеть их на дикторах телевидения, банковских работниках и других людях. Я спросила у одного из обладателей красных цветов, что сие значит. Он мне с гордостью объяснил, что этим он выражает то, что он помнит про вторую мировую войну (то есть это типа нашей сегодняшней Георгиевской ленточки). Я с недоумением спросила: "Сейчас же, вроде, ноябрь? А что там было, какая знаменательная дата? Ведь, насколько мне известно, это должен быть либо май, либо сентябрь". Тут у него на лице отразилось неподдельное недоумение и любопытство, и мне пришлось провести маленький ликбез насчет 9 мая (по их стилю - 8 мая) и 2 сентября 1945 года. Видно было, что про эти даты он слышит в первый раз в жизни.

Англичанин объяснил мне, что у них День Памяти празднуется 11 ноября. "Это для того, - заученным голосом вещал он, - чтобы лучше запомнить. Мы празднуем 11 ноября - 11 числа 11 месяца в 11 часов дня". Тут уже пришел мой черед недоумевать. "А что, неужели так трудно запомнить? Неужели так тяжело откладываются в памяти даты подписания капитуляции Германии и Японии, что нужно прибегать к мнемонике? Так тяжело запомнить о миллионах погибших?" Тут в мою душу закрались еще более черные подозрения, и я спросила напрямик: "А кто хоть победил, вы помните?" Он сказал голосом отличника: "Мы и американцы победили Германию". На что я угрожающим тоном произнесла: "А русские?" На что эта жертва капиталистической пропаганды ответила: "Да, вроде, и они нам немножко помогали". Я сначала решила, что передо мной просто бывший двоечник, в жизни не достигший большего, чем гостиничный клерк. Но, задавшись целью проверить на людях более высокого круга, я везде получала сходные ответы. Я им всем пыталась втолковать, как все было на самом деле, и у них расширялись глаза от ужаса. Выяснилось также, что они отмечают в этот день и окончание первой, и второй мировых войн вместе, причем "Великой" войной они называют именно первую, а не вторую, поскольку в первую у них погибло гораздо больше людей.

Одно дело слышать об этом по нашему телевизору или узнавать из публицистики, и совсем другое - столкнуться с этим на своем личном опыте! Заглянув в английские учебники истории, я поняла, что никогда не захочу, чтобы мой ребенок по ним учился.