Annotation

     Иллюстратор Максим Василёк

     No Аслан Черубаев, 2019

     No Максим Василёк, иллюстрации, 2019

     ISBN 978-5-0050-3968-2

     Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

     Еще в марте Динара Кудайбергеновна объявила, что она набирает группу для поездки летом, 15 июня, в лагерь отдыха под названием «Алмалыбак», что переводится с казахского как «Яблоневый сад». Мы с Вовкой, конечно, тут же записались. До этого мы никогда еще в лагерь не ездили и решили посмотреть, что это такое.

     Моя мама говорит, что раньше, еще в советское время, все дети каждое лето ездили в лагерь на один сезон, то есть на месяц. Судя по ее рассказам, там было круто. Всякие игры там, костер, река, походы. Короче, интересно.

     За день до отъезда я начал собираться.. Я положил в чемодан мою любимую кепку «Nike», шорты, майку и книжку Роберта Шекли (люблю фантастику). В общем, все необходимое для поездки в лагерь. Потом пришла мама, посмотрела и сказала, что этого недостаточно, и начала набивать чемоданы всякой дрянью. Мочалка, мыло, полотенце, зубная паста и щетка, пижама (ее я потом незаметно вытащил в подъезде и засунул в наш почтовый ящик), кофта, сто трусов, двести носков, носовой платок (зачем?), расческа и тому подобная ерунда забилась в мои баулы. Потом я ограбил холодильник и сервант на предмет продовольствия. Просто я люблю покушать.

     Покончив с приготовлением, я пошел к Вовке, чтобы помочь ему собраться. Я застал его стоящим посреди его комнаты, на которую, наверное, совершили налет вражеские бомбардировщики. Повсюду валялись разные железки, стоячие носки и прочий хлам.

     — У тебя что, приступ бешенства случился? — спросил я у него.

     — Где моя маска? Где моя маска? Куда я ее засунул? — повторял он, как больной.

     — Какая маска?

     — Для воды… Чтобы плавать… А, вот она. — Вовка вытащил водолазную маску из-под груды перевернутых ящиков. — Теперь насос…

     — Какой насос?

     — …Теперь ножик. Так. Теперь наждачку. Так. А где свечи? Вот…

     — Вовка! Ау! — мне надо было вывести его из транса. — Ты что делаешь, глухой кабан? Ты меня слышишь?

     — Не мешай, Олжик, — ответил он, ходя по комнате как заболевшая гриппом корова, — я собираю вещи…

     — Зачем тебе вся эта фигня? Ты что, в лагере будешь свиноферму строить?

     — Ой, идиот… Не шаришь в науке ни черта. Лучше заткнись и помоги собраться.

     Через час на полу стояли три толстых чемодана, полных Вовкиным снаряжением. Там было: ласты, мешок гвоздей, складывающаяся удочка, ножницы, моток проволоки, шахматы, три технических справочника, засушенный тарантул в коробочке, спички, свечи, фонарик, куски резины, фломастеры, какие-то бутылки с вонючей жидкостью, плоскогубцы, два километра веревки, детская дудочка и еще много прочей дряни. В общем все, чтобы взорвать лагерь ко всем чертям. Такой уж он пацан, не может без приключений.

     — Кстати, ты забыл одну вещь, — сказал я ему, когда мы, упаковавшись, стали играть в тир. Вовка расставил на столе и на полках солдатиков и игрушки из kinder — сюрпризов, и мы их сбивали пластмассовыми пульками из пистолетов.

     — Какую вещь? — спросил Вовка, целясь в зайчика с тупой мордой.

     — Моторную лодку.

     — Можно было бы, — ответил он с серьезной рожей, — но она не поместится в чемодан.

     На следующее утро в 9 часов я уже стоял у школы, куда должен был подъехать наш автобус. Потихоньку начали подтягиваться пацаны и девчонки из нашей школы. Пришел Канат из 6-го «В», наш чемпион по бегу, Витя из 8-го «А», гитарист из школьной группы «А—бэнд», Айгеримка из нашего класса, наша отличница и президент школы. Через полчаса собрались все, человек пятьдесят. Вовки не было. Уже все уселись, автобус завелся, когда из-за угла показались Вовка с его мамой, которые с трудом волокли его три чемодана.

     — Скорей, скорей!!! — заорал я, высунувшись из окна. Я боялся, что мы уедем без Вовки. Конечно, я боялся зря, но все равно переживал. Просто он мой лучший друг и отличный пацан, а без него я это… Ну, в общем… Скучно было бы… Не знаю, как сказать.

     — Я вот место тебе занял, — сказал я ему, когда он забрался в автобус.

     — Пока все нашел, чуть не опоздал, — сказал Вовка, отдышавшись.

     Автобус тронулся, и мы поехали. Вовка увидел мои сумки и стал прикалываться:

     — Ни фига себе у тебя чемоданы! Там что, одни пирожки, наверное? Ха-ха-ха! Га-га-га! Или колбаса? Га-га-га! — трясся он как шизофреник.

     — Иди отсюда! — я дал ему в плечо. Он начал смеяться еще больше.

     — Ладно, не обижайся! Слышь, брюхо с ножками! Я тут кое-что приготовил. Сейчас будем бомбочки делать. Из воды. Пока будем ехать, побомбим.

     — Иди ты, маньяк-террорист. — На него невозможно долго обижаться. Особенно когда у него появляются идеи. Дикие, но интересные. — Что за бомбы-то?

     Вовка зарылся в свой баул и вытащил штук пятнадцать воздушных шариков и бутылку с водой.

     — А теперь…

     — Пирожков! — сказала наша классная руководительница Динара Кудайбергеновна. Она поехала с нами в качестве вожатого. Ничего себе тетка. Нормальная. Жить с ней можно.

     — Пирожков! Смотри там у меня! Чтобы никаких ЧП! Вы, наверное, специально там с Утеповым сели на задние сиденья, чтобы что-нибудь сотворить в вашем духе? Я на вас всю дорогу смотреть буду. И чтобы в лагере нормально себя вели! Слышишь, Утепов?

     — Да, да, Динара Кудайбергеновна…

     — Чтобы я там за вас не краснела и лекарства не пила сердечные. Я хочу домой живой вернуться.

     — Мы ничего такого не делаем, Динара Кудайбергеновна. Мы спокойно сидим, — попытался оправдаться Вовка.

     — Знаю я вас. «Спокойно сидим».

     Мы дождались, пока она отвернется опять для разговора с водителем, и стали наполнять первый шарик с водой. Потом, держа за горлышко, закрутили его и принялись выбирать жертву.

     — Вон бабка идет, давай в нее, — предложил Адиль, который сидел слева от нас.

     — Мы пожилых людей не трогаем, — сказал Вовка, — стариков надо уважать.

     — Вон щегол с сумками, — шепнул я, взял шарик и бросил через открытое окно, у которого я сидел, прямо в пацана лет двенадцати. Шарик упал и разорвался рядом с ним.

     — Мазила, косой, — прокомментировал Вовка, — дай-ка я попробую, вон девчонки идут.

     Вовка взял следующий шарик, уже наполненный, и выкинул в окно, когда мы проезжали мимо тех девчонок. Но Вовка сам, дурак, промазал и бомба угодила прямо в лысую голову одному мужику, который шел, ничего не подозревая, по обочине. Шарик эффектно разорвался на его лысине и облил мужика с головы до ног. Вся задняя часть автобуса померла со смеху. Лысый мокрый мужик что-то кричал нам вслед и грозил кулаком.

     — Что там опять случилось? — крикнула наша учительница. — Пирожков, Утепов!

     — Нет, ничего, Динара Кудайбергеновна, — сказал я и спрятал шарики с бутылкой под сиденье.

     Мы выждали минут пять и опять налили воды в шарик. Затем стали смотреть в окно, куда бы кинуть.

     — Смотри, к базару подъезжаем, — прошептал Адиль, косясь на Динару Кудайбергеновну, — давай бросим на кого бог пошлет.

     — Точно, — сказал я, — давай в самую толпу.

     Вовка мигом сделал следующую бомбу и, дождавшись пока мы подъедем поближе, метнул ее. Бог послал наш шарик на какую-то собачку, которая испуганно шарахнулась в сторону.

     — Освежись, собачка, — пожалел я ее, — сегодня жарко.

     — Давайте еще в кого-нибудь, — задергался от нетерпения Адиль, — классно получается.

     — Успокойся, воды нет больше.

     Вода действительно кончилась, и бомбить стало нечем. Я достал свои припасы и раздал всем по пирожку. Вовка наклонился ко мне и зашептал с набитым ртом на ухо:

     — Ко-како-отое-навет-бу-бу-бо-бо…

     — Чего? Прожуй сначала.

     — Кто какое животное назовет, тот этим животным и будет, понял?

     — Не-а.

     — Сейчас поймешь, — он повернулся к другим. — Пацаны, девчонки! Давайте в игру сыграем.

     — В какую?

     — Короче, надо назвать животное на последнюю букву последнего животного…

     — Как это? — спросила Айгеримка, наша отличница.

     — Ну, например, Олжик называет любое животное. Скажем, «заяц». А Адиль называет на последнюю букву «цаплю»…

     — А-а, понятно.

     — А кто быстро не назовет, вылетает.

     — Давайте! Это как игра в «города».

     — Я первый, — крикнул Вовка и ткнул меня локтем в бок. Типа, «смотри и учись». — Лев! Давай, Олжик.

     — Волк, — сказал я.

     — Козел! — брякнул Адиль, и мы с Вовкой загоготали.

     — Га-га-га! Давай, Айгеримка, говори, — еле смог выговорить я сквозь смех. Айгерим улыбалась, ничего пока не понимая, и потом сказала:

     — Лиса.

     — О-о, — одобрил Вовка. — Теперь Искандер.

     — Аист.

     — Витька!

     — Тираннозавр.

     — Теперь Сауле.

     — Рысь.

     — Опять Вовка.

     — Судак. Олжик, называй.

     — Колибри.

     — Давай, Адиль!

     — А че ты ржешь?

     — Да ничего, говори.

     — Нет, что вы смеетесь?

     — Ну ты будешь называть?

     — Ну ишак.

     — А-а-а! Ха-ха-ха! Га-га-га! Ой, не могу! — мы с Вовкой согнулись пополам. Адиль сделал тупую рожу.

     — Я не буду играть.

     — Давай, Айгерим, — сказал Вовка, — пусть не играет.

     — А-а, понял, — промычал Адиль, — понял. Я играю.

     — Кот, — сказала Айгерим.

     — Тигр.

     — Рак.

     — Кобра.

     — Анаконда.

     — Опять на «а»? Альбатрос!

     — Адиль, твоя очередь.

     — Вы смеяться будете?

     — Нет.

     — Нет, не будем.

     — Говори!

     — Сайгак…

     Вовка начал биться головой об меня и вскрикивать:

     — О-о! А-а! Сайгак! Го-го-го! По степи прыг-скок, ой, не могу больше! Ой, прикол!

     У меня на шортах оторвалась пуговица, — я так смеялся. Теперь дошло до всех, даже до Адиля, и все хохотали вместе с нами. Было очень весело. Мы поиграли еще немного. Адиль всегда называл что-нибудь прикольное типа: удод, макака, червяк, кабан. Он говорил не задумываясь, что первым в голову придет, и от этого было еще смешнее.

     Когда мы стали подъезжать к лагерю, Вовка вытащил из своих мешков скотч и какие-то ленты. Они были длинные и разного цвета: красные, синие, желтые, зеленые.

     — Зачем тебе эти ленты? Кого-то обматывать будем? — спросил я.

     — Нет. На, держи одну. Пацаны, возьмите по одной. Девчонки, нате. Прикрепляйте один конец на окно внутри, а другой выбрасывайте наружу. Крутой будет автобус!

     Все загалдели: «Вовка, дай мне! А мне дай тоже! Мне желтую! Мне подлиннее!» Мы стали прикреплять наши ленты скотчем к стеклу и бросать другой конец в открытое окно, как говорил Вовка. Скоро все ленточки уже развевались по ветру позади нашего автобуса, хлопая по окнам и заплетаясь друг в друга. Смотрелось все это классно. Типа гигантского разноцветного хвоста. Даже Динара Кудайбергеновна сказала:

     — Ну вот, это дело. Иногда у Пирожкова такие хорошие идеи появляются. Молодец! Кстати, — обратилась она к водителю, — мы не нарушаем правил дорожного движения с этими лентами?

     — В городе, наверное, нарушили бы, — ответил он, — а здесь ничего. Дорога сельская, движения мало. Пусть ребятишки поразвлекаются.

     Бывает, иногда взрослые говорят умные вещи. Но не часто.

     Так мы и въехали в лагерь на полном ходу с развевающимися лентами.

     Ну вот, наконец, мы приехали. Все вылезли из автобуса и расположились со своими чемоданами на асфальтовой площадке у ворот. Там уже стояли приехавшие до нас пацаны и девчонки из других школ. В таких случаях у меня (не знаю как у других) появляется странное ощущение: все незнакомые пацаны кажутся выше и сильнее тебя, и кажется, что тут же, с ходу, дадут тебе в ухо. А незнакомые девчонки кажутся или особенно уродливыми, или очень красивыми. Не знаю, почему это случается. Хотя потом ты знакомишься с ними, общаешься, и вы становитесь настолько близкими друзьями, что расставаться бывает больно. Но это потом. А пока мы исподтишка рассматривали, приглядывались и оценивали друг друга.

     — Ну и морды сюда приехали, — словно прочитал мои мысли Вовка.

     — На свою посмотри, — по привычке сказал я.

     Минут через пятнадцать какая-то женщина в соломенной шляпе, — наверное, начальник лагеря, — встала на пень рядом с площадкой, где мы стояли и сказала:

     — Здравствуйте, дети! Добро пожаловать в наш лагерь «Алмалыбак». Я очень рада вас всех видеть. Как вас много приехало на второй сезон! В первом сезоне было гораздо меньше. Надеюсь, мы с вами подружимся и прекрасно вместе отдохнем. А теперь я вам расскажу, что вас ждет сегодня. Сейчас вы все пройдете в столовую…

     — О-о! Йес!

     — Нет, нет, не обедать, дети! Обед будет чуть позже.

     — У-у-у…

     — Вы пройдете в столовую, чтобы заполнить таможенную декларацию. Что это такое, вам объяснят наши вожатые. Затем… тише, мальчики! Затем вас проведут по лагерю, и вы посмотрите, что у нас где находится и так далее. Потом вы направитесь в ваши корпуса и займетесь обустройством. После этого будет обед, а вечером организуем «Праздник Знакомства». Вы должны будете придумать и показать сценку, представляющую ваш отряд. Все понятно?

     — Да-а!

     — Ну тогда вперед!

     К каждой группе из отдельной школы подошли вожатые и повели всех по очереди к столовой.

     — Смотри, какой большой стадион, — сказал Вовка, показывая направо, — а вон бассейн. Круто! Покупаемся.

     — А вон корпуса, — сказал я, — мы, наверное, вон в тот пойдем.

     — А что за «декорация»? — спросил Адиль. — Что там заполнять надо?

     — «Декларация», отсталый ты мой, — поправила его Айгеримка, — подожди, сейчас туда придем, я тебе пальчиком покажу и все переведу на простые слова…

     — Да понял я, понял, — обиделся он.

     Мы зашли в огромную столовую, и нам раздали листочки, где было написано: «Таможенная декларация. Детский лагерь Алмалыбак». Первый вопрос был такой:

     «С какой целью вы приехали в наш лагерь?»

     — Что напишем? — спросил я у Вовки. — С какой целью мы приехали?

     — Пиши: «Поприкалываться».

     Я написал: «Чтобы подлечить третье заднее колено». Следующий пункт спрашивал: «Имеете ли вы с собой вещи и товары, недопустимые к перевозке?» Я ответил: «Две тонны протухших пирожков». Вовка написал: «Автомат Калашникова, пулемет времен Гражданской войны, танк Т-34 б/у, кошачий наркотик (валерьянка).»

     «Чем занимаетесь в свободное время?»

     Я: «Кормлю бездомных динозавров.»

     Вовка: «Катаюсь на лыжах по школьной крыше.»

     «Чем можете помочь лагерю?»

     Я: «Умею рисовать. Могу оформлять плакаты.»

     Вовка: «Разрушаю ненужные постройки быстро, качественно, недорого.»

     «В какой раз вы посещаете наш лагерь?»

     Я: «В первый раз.»

     Вовка: «Всегда здесь жил в собачьей будке у ворот.»

     Адиль написал: «Мне тоже нравица.»

     «Каким должен быть настоящий вожатый?»

     Я: «Лысым и толстым.»

     Вовка: «Трезвым»

     «Умеете ли плавать в пустом бассейне?»

     Я: «Не только плавать, но и нырять.»

     Вовка: «Нет. Только по траве.»

     «В какие игры хотели бы играть?»

     Я: «Футбол, теннис.»

     Вовка: «Подводные шахматы, беспарашютные прыжки.»

     Адиль написал: «Интирисуюс кикбоксенгом.»

     Там еще было много интересных и прикольных вопросов, типа: «В каком положении любите спать?» и «Как вы думаете, сколько обезьян водится в нашем лагере?» После этого нас повели на экскурсию по территории. Вовка замечал все места, которые нужно будет облазать потом. Нам показали корпуса, футбольное поле, бассейн, яблоневый сад, туалет, медпункт, летнюю эстраду и многое другое.

     — Надо будет сделать план лагеря, — сказа Вовка, когда мы пошли к воротам за своими вещами.

     — Зачем?

     — Пригодится для военных действий.

     Динара Кудайбергеновна провела нас к нашему корпусу и велела располагаться.

     — Потом пойдем за постелью, — сказала она.

     Наш корпус №6 оказался одноэтажным строением с крыльцом на торце и четырьмя палатами внутри. Две палаты заняли девчонки, и две — пацаны. Еще две маленькие комнаты предназначались для вожатых. Еще был туалет, куда мы с Вовкой немедленно заглянули.

     — Ну и сортир, — заметил я, — как после бомбежки.

     — Ничего, сойдет чтобы прятаться.

     — От кого? Зачем?

     — Увидишь. Есть идеи.

     О, черт. Приключения продолжаются.

     Кроватей всем не хватило, и нам пришлось таскать недостающие из соседнего необитаемого барака. Еще мы принесли оттуда же себе тумбочек для вещей. Потом оказалось, что для того, чтобы спать, нам нужны матрацы. Из того же барака. Большинство из них были разорваны и дырявы, а в остальных вата посбивалась в комки в разных частях матраца. Мы выбрали себе более—менее нормальные и потащили к себе в палату. Вовка опять зачем-то туда поскакал. Смотрю, — волочит еще один матрац.

     — На фига тебе еще один? Чтобы помягче было что ли?

     — На, возьми, — выдохнул он и упал на скамейку возле корпуса. Дохляк же.

     — И че?

     — Тш-ш! Тихо! Отнеси к девчонкам.

     — К девчонкам?

     — Да не ори, идиот! Отнесешь и скажешь: от Вовки для Ленки. Понял?

     — Какой Ленки?

     — Из седьмого «В» класса. Знаешь ее?

     — Не-а.

     — Ну, такая, с волосами… В автобусе на первом сидении сидела. Иди!

     — О-о! — сказал я понимающе. — Лубовь…

     — Пошел, пошел, — крикнул он, пнул меня ногой и скрылся в неизвестном направлении.

     Я пошел и сделал все, что сказал Вовка. Только никто в суматохе не обратил внимания на это. А повторять как попугай я не хотел и ушел с чувством выполненного долга. Пока я искал по всей территории моего влюбленного и застенчивого Ромео, все принесенные простыни, наволочки, пододеяльники, подушки и полотенца были разобраны. Ну почти все. Нам с Вовкой достались какие-то рваные трусы тети Маши и две насмерть убитые подушки.

     — Ну что, отнес? — спросил Вовка, которого я нашел у пустого бассейна.

     — Отнес, отнес.

     — Сказал?

     — Сказал.

     — И че?

     — Ниче.

     — В смысле?

     — Все хором сказали: «Спасибо!»

     — А она? — спросил он, выпучив глаза как мадагаскарская полуобезьяна «ай-ай», ведущая ночной образ жизни.

     — Тоже сказала «спасибо».

     — Ну ладно.

     По дороге я рассказал ему свой самый большой секрет всей жизни.

     — Слышь, Вовка. Мне это самое… Тоже…

     — Чего тоже?

     — Нравится.

     — Кто? Ленка?

     — Нет, не твоя макака.

     — Щас в зубы дам!

     — Ладно, я пошутил. Ее зовут Дина.

     — Случайно не Динара Кудайбергеновна? Ха-ха-ха! Го-го-го!

     — Да иди ты. Не буду рассказывать. Я ему как другу, а он…

     — Ладно, ладно, не буду. Говори.

     — Ее зовут Дина. Она из шестого «Б»…

     — Такая сморщенная и на руках ползает?

     В следующую секунду он лежал на траве, а я сидел на нем и бил по сушнякам. «А-а! О-о! Все, все, не буду больше! Олжик! А-а! Ха-ха-ха! Больно же!» — вопил дистрофик под точными и мощными ударами.

     Когда позвали обедать, сбежался весь лагерь, и в дверях столовой образовалась толкучка. Мы с Вовкой с разбегу пробились внутрь и сели за стол. Давали суп с картошкой, на второе — котлету со свеклой и чай. Я, естественно, не наелся и пошел за добавкой. Добавки мне не дали, так как, видите ли, не ожидали такого количества детей, приготовили мало и т. д. и т. п. В общем, отмазки всякие корявые пошли. На ужин пообещали дать больше плюс добавка.

     Затем Динара Кудайбергеновна собрала всех в корпусе, и мы начали думать, что бы такое показать на «Празднике знакомства». Сначала надо было придумать название нашего отряда. Все стали предлагать, кто во что горазд.

     — Давайте назовём «Пираты», — предложил Витька-гитарист.

     — Нет, лучше «Отморозки», — крикнул Вовка.

     — Сам ты отморозок, — сказала Айгерим, — давайте «Stars».

     — Лучше по-русски, — сказала Динара Кудайбергеновна.

     — «Арбузы из двухсотой школы», — сказал я.

     — Тебе лишь бы брюхо набить, — вставил Вовка.

     — Я предлагаю назвать «Галактическая База №200», — встрял сухорукий очкарик Болат. Он был большим любителем научной фантастики. Азимов, Бредбери, Гаррисон и все такое. Прямо как я.

     — Уйди в туман, кузнечик, — сказал Адиль, — у меня тоже есть идея.

     — О-о! — промычал Вовка. — Говорит член-корреспондент Казахской Академии наук, лауреат Шнобелевской премии мира, доктор биологии…

     — Пирожков, — прервала его наша учительница, — помолчи. Говори, Адиль.

     — Я хочу назвать наш отряд «Медвежонки»…

     Все лопнули со смеху и, дырявые, полегли на пол.

     — Адиль, во-первых не «Медвежонки», а «Медвежата», — сказала Динара Кудайбергеновна, — а во-вторых, мы же не младший отряд. Я тут придумала кое-что. Давайте назовем «Гром и Молния».

     — Точно! — подхватили мы.

     — Ничего название.

     — Нормально.

     — Классно!

     — А девиз будет такой: «Мы грохочем и блестим, никому спать не дадим!»

     — Да, да, верно. Супер!

     В этот момент к нам зашел какой-то мужик со свистком на шее и сказал:

     — Здравствуйте, ребята. Меня зовут Александр Иванович, я физрук лагеря. Так, мне нужны пацаны, кто посильнее.

     — А зачем? — с опаской спросил Вовка. — Таскать что-нибудь?

     — Да. Нужно принести ветки для сегодняшнего костра.

     — О, я пойду!

     — Я тоже!

     — Пошли, пацаны! — заорали мы и сорвались с места.

     Александр Иванович повел нас в яблоневый сад на краю территории лагеря, где мы увидели большую кучу сухих веток. Они были очень длинные и толстые. Мы стали вытаскивать по одной, по две и носить на стадион, на бетонную костровую площадку. Мы хватали ветки за толстый конец и просто волокли по земле. Некоторые пацаны помощнее брали сразу по три-четыре. Я, конечно, взял шесть. Три в одной руке и три в другой. Вовка тащился за мной, пыхтя и охая. Он с трудом тянул за собой какой-то прутик и кричал мне:

     — Олжик, подожди! У меня ветка тяжелая.

     — Если у тебя ветка тяжелая, то я президент Гондураса. Качаться надо, ты, останки Рамзеса Третьего.

     — Если бы я жрал как ты, — вагон комбикорма в день, бык колхозный…

     Я остановился и подождал пока он дотащится, намереваясь дать ему пинка. Вовка угадал мой маневр и поскакал от меня как дикий козел, бросив свой дубак посреди дороги.

     — Эй, добрый молодец! — окликнул его Александр Иванович. — Бревно свое обронил!

     Пацаны загоготали во все горло. За две ходки мы собрали достаточно дров и поставили ветки шалашиком для костра. Шалаш получился огромный — метра четыре в высоту.

     Мы сходили на полдник и на ужин. Все свободное время мы носились по лагерю и искали что-нибудь интересное. Таким образом, мы с Вовкой обнаружили: качели и всякие снаряды в глубине сада, по которым немного полазили; душевые кабины с огромными железными баками, в которые мы покидали камни, — получался хороший звук; посмотрели актовый зал, где готовилась дискотека; поймали рыжую кошку, которая, наверно, жила в лагере. Потом прибежал Адиль и рассказал, что на территории лагеря есть заброшенный и заколоченный барак, где когда-то, давным-давно, повесился прапорщик, и теперь туда все боятся ходить. Будто мертвый прапорщик до сих пор бродит там, неуспокоенный.

     — Да все это чушь собачья, — заявил Вовка, — привидений не существует.

     — А вот спорим, что существуют! — забрызгал слюной Адиль. — Я сам один раз видел у бабушки в подвале. Весь такой лохматый, трясется и мычит как корова: му-му…

     — Это, наверное, был твой пьяный дедушка, — предположил я.

     — Нет, не дедушка, не дедушка. Мой дедушка был тогда на улице. А это было привидение, клян даю!

     — Ладно, ладно, — махнул Вовка рукой, — пойдем посмотрим.

     Но тут по лагерю разнеслись странные звуки:

     — Хр-р… Фр-р…Ш-ш-ш…Р-раз, два… Раз, два, три… Пиу-пи-и-и… Внимание! Хр-р-р. Внимание, лагерь! Чш-ш-ш… Всем собраться на стадионе на открытие сезона. Повторяю. Фр-р-р, пр-р, всем отрядам пройти на стадион!

     Раздался душераздирающий «пиу-у-у-и», потом страшный грохот, как будто кого-то уронили, и колонки умолкли.

     Через некоторое время на футбольном поле собрался весь лагерь. Вовка взял с собой фотоаппарат, и мы сделали снимков десять: я в футбольных воротах; Вовка на четвереньках; я верхом на Адиле; Вовка бьет меня ногой, — я ставлю блок рукой; мы с Вовкой раскачиваем Адиля за руки и за ноги; мы с Вовкой просто стоим, обнявшись (у Вовки рога).

     Потом наши вожатые забрались на костровую площадку и полили ветки бензином. Наконец, после долгой речи начальника лагеря поднесли огонь, и костер загорелся. Но тут оказалось, что горит не только костер, но и один из вожатых. Вернее, не он сам, а краешек его штанины. Он зачем-то побежал по полю и на ходу тряс и топал ногой, думая, наверное, что огонь так потухнет. Зрелище было крутое. Представьте: ночь, бежит человек, а штаны горят. Прямо как в каком-нибудь боевике. Затем его догнали другие вожатые, повалили с ног и начали сбивать огонь руками. А то бы сгорел к чертовой матери. Потом выяснилось, что он, поливая ветки бензином, пролил чуть-чуть на себя. Так его все и прозвали с тех пор: Горелый.

     Следующий день начался с подъема, — а вставать рано я не люблю. Люблю поспать. Динара Кудайбергеновна ходила по палатам и пыталась поднять нас. Дольше всех сопротивлялись мы с Вовкой. В конце концов, пришлось встать и идти умываться. Потом всех погнали на зарядку. Зарядку я тоже не люблю. Особенно по утрам. Мы доплелись до стадиона и сели на скамейку. Некоторые опять уснули.

     — Встать!! — раздался вдруг громовой голос. — Построиться в шеренгу на вытянутые руки! Быстрее, быстрее! Шевелите мослами!

     Это оказался один из вожатых, который был назначен проводить утреннюю зарядку с мальчиками. (С девчонками занимался Александр Иванович.) Наш вожатый выглядел впечатляюще: темные узкие очки, камуфляжные солдатские штаны на подтяжках, тельняшка, здоровенные «трактора» на ногах и гладко выбритый череп. На плече красовалась тату в виде кобры. Он встал на скамейку на трибуне, широко расставив ноги и заведя руки за спину.

     — Эй, гриб моченый! — обратился он к одному пацану. — Встань ровно!

     Пацаны заржали.

     — Отставить смех! На вытянутые руки разомкнулись! Эй ты, в кепке!

     Я вздрогнул.

     — С ручника снимись, тормоз!

     Вовка подавился со смеху.

     — А у тебя что, понос? — обратился наш коммандос к Вовке. — Что головой трясешь?

     Наконец, зарядка началась. Круги головой, махи руками, приседания, отжимания, прыжки, растяжка. Кругом стоял стон, кряхтенье и треск суставов.

     — Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре. Раз, два, в другую сторону, — дирижировал командир, — еще раз… А ты что? Больной что ли? Согнуться нормально не можешь? Раз, два, три, четыре…

     — Олжик, — позвал Вовка шепотом.

     — Чего?

     — Есть идея.

     — Какая?

     — Сегодня ночью пойдем мазать.

     — Что мазать?

     — Не что, а кого. Девчонок.

     — Чем?

     — Ты что, отсталый? Пастой конечно. Был такой прикол в лагерях раньше…

     — Кстати, меня зовут Султан Алмазович, — говорил тем временем наш садист, — я буду вожатым шестого отряда.

     Мы с Вовкой переглянулись.

     — Попали, — сказал я Вовке.

     — Так, — продолжал вожатый, — эй, ты, в красных трусах!

     Теперь досталось Адилю.

     — Это не трусы, это шорты, — сказал он.

     — Иди сюда, умник. Упор лежа принять!

     — Надо выяснить, — опять зашептал Вовка, — закрываются ли девчонки на ночь.

     Все на свете кончается, и зарядка тоже. Полоса черная — зарядка — сменилась полосой белой — завтраком.

     — Ты привез с собой пасту? — спросил Вовка, когда мы уже сидели за столом и ели манную кашу.

     — Ага, взял. Колгейт.

     — У меня «Белый клык» — казахстанская. Мы дождемся, пока все уснут, потом незаметно выйдем и всех перемажем. Если что, спрячемся в туалете.

     — После завтрака куда идем?

     — На трудовой десант, — поморщился Вовка и запил компотом.

     Вечером была дискотека. Как говорит Динара Кудайбергеновна — «скачки». Ставили реп, хаус, драм-энд-бейс и всякую попсню. Старшаки крутились на полу, исполняя нижний брейк. Довольно круто, надо сказать. Я даже так не умею. Они вертелись на голове, на спине, на руках, в общем, на всем. Вовка (реппер недобитый) тоже пытался что-то там изобразить, но все время падал. Кривой же.

     — Смотри, мою Ленку не измажь сегодня ночью, — кричал он мне в ухо. Иначе нельзя было разговаривать из-за грохота музыки.

     — Так уж она и твоя.

     — Будет когда-нибудь.

     — Чего? Не слышу!

     — Будет, говорю, моей.

     — А ты мою не трогай.

     — Дину, что ли?

     — Да.

     — Как я ее узнаю в темноте?

     — Она самая красивая.

     — А?

     — Я говорю — самая симпатичная в палате!

     — Я что, в лицо буду каждой заглядывать?

     — Кстати, вон наши девчонки стоят.

     — Олжик, — Вовка ткнул меня в бок, — иди, пригласи свою на медленный танец.

     — Когда медляк поставят, приглашу.

     — Без базару?

     — Без базару. А ты свою пригласи.

     — О'кей.

     Только мы, конечно, не решились. Мы толкали друг друга, спорили и все такое, лишь бы не подходить к ним.

     В одиннадцать объявили отбой. Но никто, естественно, спать не захотел. А Динара Кудайбергеновна хотела. Поэтому она стояла битый час у наших дверей, дожидаясь, пока мы уснем. Мы, конечно, не уснули. Потому что Вовка успел всем рассказать о своих коварных и кровавых планах на ту ночь. Как только наша вожатая ушла, у нас начался совет.

     — Пацаны, пацаны, грейте пасту, — раздавал команды Вовка, соскочив с кровати и бегая по палате в своих семейных танковых чехлах по колено.

     — А зачем? — как всегда не понял Адиль.

     — Эх ты! Если паста будет холодной, то они проснутся, когда ты их будешь мазать, понял?

     — А, понятно…

     — А как греть-то? — спросил Сашка-рыжий.

     — Об одеяло трите тюбик вот так, — предложил я, наглядно демонстрируя процесс трения.

     — Нет, лучше руками, — сказал Адиль и начал вертеть тюбик с пастой между ладонями как пещерный человек, добывающий огонь. Вовка замахал руками:

     — Нет, нет! Лучше засовывайте пасту под мышку! Там быстро согреется.

     — Если девчонки узнают где ты пасту грел, они тебя повесят, — сказал Витька-гитарист. Он был самый старший в палате и считал, что ему не прет участвовать в наших «детских играх».

     — Не узнают! — ответил Вовка.

     — Да тише вы, заткнитесь, — зашептал я, — всех, блин, вокруг перебудите!

     — Если уже не перебудили.

     — Ну-ка, Адиль, сходи на разведку, посмотри — спят девчонки?

     — Ага, сейчас.

     — Только не топай копытами.

     Адиль выскользнул в коридор, и мы не услышали ни звука. Он ходил как индеец — бесшумно и осторожно. Но Адиль есть Адиль и, подходя уже обратно к нашей палате, он споткнулся и загремел. Пришлось ждать еще минут десять. Потом мы — всего восемь человек — на цыпочках прокрались к соседней палате пацанов. Они не запирались на ночь, и мы перемазали всех, кроме Армана, который спал, укрывшись с головой. Зато мы намазали ему пятки.

     Следующей была палата девчонок. Здесь нам не повезло: они заперли дверь, связав веревкой петли, в которые обычно вдевают навесной замок. Петли, естественно, были изнутри. Мы осторожно подергали дверь. Нам удалось приоткрыть ее настолько, что между дверью и косяком появилась щель, достаточная, чтобы просунуть ножик. Что мы и сделали. Резали мы веревку (точнее пилили ее) довольно долго. Было очень неудобно, так как было мало места, и мы старались не шуметь. Да и сама веревка оказалась толстой. Вдобавок, девчонки пропустили ее сквозь петли раз десять, чтобы никто не смог к ним пробраться. Но они, конечно, не учли, что мы окажемся умнее их.

     — Следите за атасом, — сказал Дильшат, — вдруг Динара Кудайбергеновна выйдет или, еще хуже, Султан Алмазович.

     — Тогда нам кранты.

     — Это точно.

     — Как только услышите, что дверь у вожатых открывается, бегите в туалет — он ближе, чем палата, — учил Вовка.

     Наконец, веревка была перерезана, и мы стали понемногу открывать дверь. Тут она так громко заскрипела, что мы все зараз вспотели со страху. Мы замерли на минутку. Вроде все было тихо. Можно было входить. Я медленно подошел к первой попавшейся кровати и только занес руку с пастой, как в палате раздался чей-то испуганный голос:

     — Кто тут?!! А?

     Мы, налетая друг на друга, выбежали в коридор, сзади в нас полетели башмаки и туфли.

     — Козлы! — идентифицировали нас девчонки.

     Мы все заскочили в туалет. Минут пять мы напряженно слушали: не проснулся ли кто-нибудь из вожатых. Андрей осторожно выглянул в коридор и махнул нам рукой:

     — Пошли!

     Мы гуськом прокрались ко второй палате девчонок. О, супер! Дверь была не заперта! Вовка потянулся рукой, чтобы приоткрыть ее, но в этот момент вдруг заскрипела кровать у Султана Алмазовича в комнате, и половина нашей банды чухнула опять в туалет, а половина застыла на месте. Скрип продолжался еще немного, потом прекратился. Пацаны, убежавшие в туалет, вернулись.

     — Всё, заходим, — сказал было Вовка, как тут открылась дверь у пацанов, которых мы перемазали до этого, и появился Рафик. Все его лицо было измазано пастой типа индейского бога Кетцалькоатля. Двигался он как лунатик и, кажется, проснулся только наполовину. Рафик остановился, посмотрел на нас в упор, но ощущение было такое, что он нас не видит. Он спал на ходу. Постояв немного, он повернулся и пошел в туалет. Причем, в женский.

     Наконец, все стихло, и Вовка решительно толкнул дверь палаты девчонок. Дальше произошло что-то ужасное. Раздался страшный грохот, и на Вовку упал желтый пластмассовый тазик, полный холодной воды. Он, оказывается, был сверху, на двери. Кроме того, сразу же у входа девчонки поставили пустое жестяное ведро, об которое Вовка, вдобавок, споткнулся. Все это произошло за секунду. В следующий миг мы уже мчались назад, в палату. Позади несся Вовка, весь мокрый с ног до головы, и ругался страшными словами. Мы пулей залетели в палату и залегли в кровати.

     — В чем дело?!! — разнесся по корпусу громовой голос Султана Алмазовича. — Кому жить надоело?!

     Мы жить хотели и поэтому лежали не дыша. Послышались тяжелые шаги его армейских «тракторов». Наша дверь распахнулась, чуть не сорвавшись с петель.

     — Завтра вся палата получит наряд: будете весь день убирать территорию и драить корпус! Ясно?!!

     Бамс! Дверь захлопнулась и «трактора» ушли.

     Уснули мы часа в три ночи. А на следующее утро, прос

     обнаружили, что перемазаны, как черти, все до единого.

     С самого утра установилась ясная и жаркая погода как по заказу, потому что на этот день был назначен праздник — День Нептуна. После линейки мы с Вовкой раздобыли несколько пластиковых бутылок из-под напитков и наполнили их водой. Затем мы спрятали их под кровать и пошли на улицу выбирать своих потенциальных жертв.

     — Сначала обольем девчонок, — размечтался Вовка, — а потом пацанов. Адиля первым, Андрея вторым…

     — А из девчонок кого? — спросил я.

     — Ну, Айгеримку в первую очередь за тот тазик на мою голову, когда мы ходили мазать, потом Дину твою…

     — Чего?

     — Ладно, ладно, я пошутил.

     — Давай обольем Светку, — предложил я, — она самая вредная.

     — Точно. Потом Жанку за то, что вылила компот мне в кашу.

     — Так ты же первый ей пластмассовую муху в суп бросил.

     — Но муха-то пластмассовая была, а компот в каше настоящий. Потом Шмарову за то, что свои наушники мне не давала.

     — Рафика надо облить, он холодной воды боится, — сказал я.

     — Ага, и его тоже. Искандера за то, что заплевал меня всего, когда я его свечкой пугал…

     Тут Вовка не закончил, потому что из-за угла корпуса выскочили прятавшиеся там девчонки и начали поливать нас водой из своих бутылок. От неожиданности мы замешкались и пока удирали, нас изрядно намочили. Вовка ругался, на чем свет стоит:

     — Ну, все! Ну, все! Кранты им пришел. Всех утоплю. Не успели из палаты выйти. Олжик, пошли за бутылками!

     — Пошли.

     Мы перебежками, под грохот взрывов и свист пуль уже начавшейся водяной войны, добрались до своего военного склада, достали свое оружие, раскрасили фломастерами и маркерами лица, чтобы испугать противника и вышли на тропу войны. Кругом носились с бутылками враги, выпуская по нам трассирующие очереди и кидаясь полиэтиленовыми пакетами с водой. Однако, мы в долгу не оставались и беспощадно уничтожали бегущие цели, кого раня, а кого заливая насмерть. Девчонки визжали, пацаны орали, а Султан Алмазович ходил мокрый, облитый Динарой Кудайбергеновной.

     Мы с Вовкой непрестанно пополняли боеприпасы, бегая к крану с водой и гонялись за очередной жертвой. Айгеримку мы загнали в угол и, несмотря на ее уговоры и дикий визг, вылили на нее четыре литра. Жанку мы настигли у беседки и начали мучить короткими очередями, когда к нам в тыл пробрались Светка с Макаровой Кристиной и предательски расстреляли в спину. Убегая от них, Вовка споткнулся и покатился по траве, но и раненый, продолжал отбиваться от девчонок, разбрызгивая вокруг последнюю воду. Затем мы спрятались в туалете и, дождавшись когда кто-нибудь проходил мимо, резко открывали дверь пинком и поливали несчастного, выжимая все из своих орудий.

     После того как Динара Кудайбергеновна нас оттуда выгнала, мы наделали множество бомб, наполняя полиэтиленовые мешки водой. Наполнив мешок, мы его закручивали, прижимали верхушку пальцами и, выбрав цель для бомбардировки, кидали. Мешок в полете не проливался и, пролетев расстояние до цели, взрывался брызгами прямо на голове противника. Но враги тоже не спали и подстерегали нас на каждом углу и в самых неожиданных местах. Каждую минуту ледяная вода лилась на нас справа и слева, спереди и сзади, снизу и сверху. У кого кончалась вода, кидался пустыми бутылками. Когда мы обнаружили, что все куда-то разбежались, мы с Вовкой принялись поливать друг друга.

     Спустя час вокруг нельзя было найти человека в сухой одежде. Все ходили мокрые как курицы. Одежда промокла насквозь, до трусов. Повсюду валялись пустые пластиковые бутылки. Везде была вода. На полу в корпусе были огромные лужи. Крыльцо было мокрое как после дождя. Даже постель на кроватях была — хоть выжимай. В общем, хорошо повеселились.

     В час нас позвали обедать. Давали свекольный суп и котлеты с рисом. Вовка, с еще мокрой головой, ел как бездомный Шарик после двух лет голодовки, размахивал руками, разговаривал со мной и, естественно, в конце концов поперхнулся компотом.

     — Ты ешь помедленнее, — сказал я ему, стуча кулаком по спине, — а то твоя Ленка вдовой останется.

     — Нет, сегодня мне никак помирать нельзя, — сказал он откашлявшись.

     — А что?

     — Хочу ее сегодня пригласить потанцевать.

     — Ты уже неделю приглашаешь, все подойти боишься, будто она лягается.

     — Ну не могу же я просто так подвалить к ней и ни с того ни с сего брякнуть: «Разрешите с вами подрыгаться!»

     — А почему бы и нет? — спросил я.

     — Нет, надо сначала поближе познакомиться, посидеть, покашлять о том, о сем…

     — А ты подойди и спроси у нее что-нибудь.

     — Что?

     — Ну, не знаю. Ты же умный, придумай.

     — Типа: «Как вы думаете, влияют ли магнитные и гравитационные силы отдаленных звезд на испускаемый ими свет и, тем самым, на эффект Допплера?»

     — Ага. А она скажет: «Пойди, умойся». Лучше спроси, нравится ли ей, например, Леди Гага.

     — Или Филипп Киркоров

     — Нет, народные напевы Камбоджи.

     — Нет, лучше Лев Металлещенко и группа «Сатан Бойз».

     — Нет, Иосиф Rapzone и группа «Дударбас».

     — Нет, Алена Апчхина.

     — Будь здоров.

     — Спасибо…

     Праздник Нептуна проводился у бассейна. Все отряды окружили его с трех сторон, а четвертую оставили свободной, чтобы показывать свои сценки, приготовленные специально на этот день. Умные люди пришли в одних плавках и купальниках, так как знали, что будет в конце праздника. Половина пацанов и девчонок была в одежде и обуви.

     Первым разыгрывал сценку четвертый отряд.

     После того, как все закончили выступать, появился бог морей и океанов — Нептун. Все, конечно, узнали в нем нашего физрука Александра Ивановича. Выглядел он очень грозно: борода из мочалки, бумажная корона, выкрашенная в желтый цвет, трезубец, оказавшийся простыми вилами, украшенными ленточками.

     — Здравствуйте, мыши сухопутные! — заревел он басом. — Отгадайте, кто я?

     — Кощей Бессмертный! — выкрикнул кто-то.

     — Чебурашка!

     — DJ Моченый!

     — Нет, — заревел Нептун еще громче, — я повелитель всех морей и океанов, владыка царства морского, кораблей губитель, штормов и бурь родитель, всемогущий бог Нептун!

     — Здрасьте!

     — Здравствуйте, здравствуйте, дети, — продолжал грозный бог, стуча вилами об землю. — Сегодня мой день — День Нептуна. А так как я морской бог, то все сегодня должно быть мокрым: и люди, и звери, и земля, и небо. Надеюсь, вы с утра уже облились?

     — Да!

     — Очень хорошо. Просто прекрасно. Люблю, когда везде вода. Вы знаете, ребята, я, конечно, очень богат. Есть у меня и золото, и алмазы, и жемчуг в раковинах. И есть также призы для тех, кто победит в сегодняшних морских соревнованиях, которые я хочу устроить. Хотите поучаствовать?

     — Да!

     — Ну просто замечательно. Чудненько. — Нептун поправил съехавшую набок бороду из мочалки и продолжал. — Первое состязание — заплыв. Нужно будет проплыть до конца бассейна, дотронуться рукой до борта и вернуться. Кто первый, тот победил.

     — Я поплыву за наш отряд, — тут же встрял Вовка, — я ходил на плавание, когда был молодой.

     — Ты вообще плавать умеешь? — засомневался я.

     — Конечно. Я могу километр даже проплыть.

     — Ну, давай, покажи класс.

     Мы подождали, пока закончат соревноваться младшие отряды, затем на старт вышел Вовка и встал рядом со своими соперниками из других старших отрядов. Он был самый тощий из всех и самый самоуверенный. Александр Иванович дунул в свисток, и заплыв начался. Все разом бросились в воду, подняв кучу брызг. Вовка упал в бассейн как хорошая атомная бомба и бешено замахал руками и ногами. Это, однако, не принесло ощутимой пользы, и другие пловцы быстро ушли вперед, намного обогнав его. Вовка старался изо всех сил, колотил воду как сумасшедший — его самого не было видно сквозь пену и брызги, которые он поднял. Но, к сожалению, скорости это не прибавило, и когда он добрался только до половины бассейна, остальные уже финишировали.

     — Вовка, вылезай! — крикнул я. — Все уже!

     Он перестал барахтаться и, увидев, что остался один в бассейне, ужасно смутился, быстро вылез и куда-то незаметно скрылся. Видимо, ему было очень стыдно, что он так хвалился вначале, а пришел последним. Я хотел было пойти за ним, но тут Динара Кудайбергеновна поймала меня за руку и сказала:

     — Олжас, ты умеешь нырять?

     — Э… ну да. Вообще умею…

     — Тогда пошли, будешь участвовать в следующем соревновании.

     — Динара Кудайбергеновна, я… это самое, не очень…

     Но она уже волокла меня сквозь толпу. Тем временем Александр Иванович — Нептун объявлял второй конкурс:

     — …И надо продержаться под водой как можно дольше. Кто вынырнет последним, тот и выиграл. Участники, становись!

     Я встал в ряд с другими водолазами-ныряльщиками.

     — Вдохнули, марш!

     Мы все попрыгали в бассейн и замерли под водой. Я держался стойко секунд пятнадцать, но тут пацанчик из другого отряда, на которого я случайно взглянул, раскинул руки и ноги, скривил рот и задергал головой. Я от смеха выпустил весь воздух, чуть не захлебнулся, и мне пришлось вынырнуть.

     — Вот один не выдержал, — сказал Нептун, — вылезай.

     — Меня там насмешили, — попытался я оправдаться.

     — Нет, нет, все. Проиграл, так проиграл.

     Я вылез, ругая того пацана про себя. Пусть только выйдет из бассейна, рожа косая.

     Борода из мочалки продолжала свои конкурсы: кто дальше проплывет под водой, нырнув с бортика; кто дальше прыгнет, разбежавшись, с бортика в воду; догонялки, перетягивание каната (тоже в воде) и т. д. и т. п. наконец, игрища закончились, мокрые участники соревнований получили призы: первое место — ласты, второе место — очки для подводного плавания, третье место — ручки с надписью «Лагерь Алмалыбак», остальным — конфеты.

     — А теперь, дорогие мои сухопутные кролики, — объявил Нептун, грохнув вилами, — начинается самое интересное. Некоторые из вас уже прошли церемонию Посвящения в Морские Волки — я имею в виду участников соревнований. А некоторые так и остались несчастными козявками, страдающими тяжелой формой аквафобии. Не бывать этому! Посвятим всех и каждого! Сталкивайте всех в воду!

     Тут началось такое, что потом вспоминали дня два. Всех, кто был в одежде, — даже вожатых, — стали сталкивать, пихать, бросать, взяв за руки и за ноги, в бассейн. Кругом разносились визг и крики: «А-а-а! Не трогайте! Не надо, ну, пожалуйста! И-и-и!», и плеск и шум воды от падающих в нее несчастных. Некоторые жертвы пытались убежать, но их догоняли, хватали за руки и волокли к бассейну, несмотря на то, что те орали как резаные и упирались ногами. Потом — раз, два, ба-бах! И человек плывет по водной глади, наслаждаясь ощущением мокрой одежды, прилипшей к телу.

     Я тоже окунал всех подряд, и уже пятеро полетели в бассейн при моем скромном участии, когда я вдруг увидел, что какая-то безобразная мымра из пятого отряда толкнула в спину мою Дину. Дина, взмахнув руками, упала в воду прямо в одежде, причем туда, где было очень глубоко. Я тут же, без секундного промедления, бросился в воду на глазах у всех, подплыл к Дине, обхватил ее за талию и начал тащить на мелкое место. Я очень испугался, что она захлебнется и утонет. Я не знал, умеет она плавать или нет, так что старался изо всех сил. Но тут, чудом вырванная из липких рук смерти Дина, вместо того, чтобы со слезами на глазах обнять своего спасителя и горячо шептать слова благодарности, начала активно брыкаться, толкаться и больно бить по голове.

     — Ты что, придурок, что ли?! — крикнула она, выплевывая воду. — Что ты меня хватаешь, идиот!

     — Я ду-думал, что ты это… ну, тонешь, типа…

     — И утонула бы, дурак, если б не вырвалась! — Дина повернулась и пошла по дну, разгребая воду руками. Когда она дошла до того места, куда ее столкнули, я увидел, что вода доходила ей всего лишь до подмышек. Значит зря испугался. Вот идиот! Размечтался косолапый, что она от радости на шею тебе бросится и с ходу в любви признается. Вот дурак. Осел безмозглый. Хорошо хоть в общей суматохе никто особо и внимания не обратил на мой позор. Прыгнул как слон в кастрюлю, а там воды по пояс. Как я это не запомнил, когда в соревнованиях участвовал? И теперь, вместо того чтобы понравиться ей, я ее разозлил и выставил себя дураком. Ну, вот и все. Потеряна девчонка для меня — навсегда. Я впал в жестокую депрессию, мне никого не хотелось видеть. Даже Вовку. Только что светило солнце, пели птицы, прикалывались люди, улыбались собаки. Теперь же солнце взорвалось и превратилось в красного карлика, птицы охрипли и застрелились, люди доприкалывались и вымерли, а собаки завыли на кровавую луну. Лагерь лежал в развалинах и дымился. Вот что делают с людьми девчонки.

     Я дотащился до ближайшей скамейки и, как был в одних плавках, так и сел. Я снова и снова прокручивал в голове видеозапись своего облома в замедленном режиме. Все ниже и ниже опускалась моя голова. Что мне было делать? Пойти извиниться? Типа, я из лучших побуждений? Или плюнуть на все и забыть? Отказаться или…

     — Слышь, Олжас…

     Я поднял голову. Передо мной стояла Дина. У-ух. Сердце у меня провалилось куда-то в желудок и захлебнулось адреналином. Она уже успела переодеться и стояла, глядя почему-то в землю и ломая пальцы. Я от волнения покраснел, побледнел и позеленел как хамелеон из мозамбикских лесов.

     — Слышь, Олжик. Ты это самое… как его… Не обижайся, ладно? Я не хотела тебя бить. В смысле я не сразу сообразила, что это ты.

     — Да все нормально…

     — Ты сам представь: тебя внезапно, в одежде, скидывают в воду — само по себе неприятно. — Дина улыбнулась, и я чуть не потерял сознание. — А потом тебя тут же кто-то хватает, куда-то тащит — я, в самом деле, чуть не утонула, когда ты меня схватил!

     — Извини.

     — Я думаю: «Сейчас вылезу и как дам оторваться тому козлу, который меня держит!» я была злая как не знаю кто. Думала, прибью или калекой сделаю. А потом я вылезла и думаю: «Чего это я на него так наорала?» Да и девчонки, которые видели, — тут Дина присела рядом со мной, — говорят, что ты так смело всех растолкал и бросился меня спасать. Говорят: «Он благородный поступок совершил, а ты его по башке лупишь».

     — Да мне не больно было, — улыбнулся я.

     — Правда?

     — Ага.

     — Ну, тогда все о'кей.

     Мы помолчали с минуту. Я набрался смелости, поглубже вдохнул и сказал:

     — Кстати, ты идешь сегодня на дискотеку?

     — Иду.

     — Хочешь, вместе потанцуем?

     — Хочу.

     Мы еще посидели молча, потом Дина сказала «до вечера» и ушла. Я сидел и не мог поверить, что все обошлось. Не только обошлось, но еще я ее пригласил на дискач, и она согласилась! Классно! Как хорошо! Мир вокруг восстал из пепла и руин, птички снова запели, люди ожили, и все стало хорошо. Я вскочил со скамейки и побежал переодеваться в корпус. В нашей палате я нашел Вовку, который сидел на кровати, уставившись в пол.

     — Эй, морда твоя сушеная, — я хлопнул его по плечу, — чего грустишь, человек-амфибия?

     — Отвянь, старуха, я в печали, — отозвался Вовка загробным голосом.

     — Да ладно, забудь. Ты круто плыл, красавчик. Лучше меня послушай.

     — Изыйди, исчадие ада, — завывал он.

     — Прикинь, я Динку потанцевать пригласил.

     — Нет повести печальнее на свете…

     — И она согласилась, прикинь!

     — Да ну, — ожил Вовка и посмотрел на меня. — Она, небось, башкой ударилась?

     — Ты заткнись и послушай.

     Тут я рассказал ему подробно о том, что произошло. Как ее столкнули в воду, как я ринулся ее спасать, как она обиделась и как потом пришла извиняться, и как я ее пригласил потанцевать. Вовка смеялся до слез, до боли в животе, потом вдруг стал серьезным и сказал:

     — Врешь ты все.

     — Да правда, клян даю, Вовка, что не гоню.

     — Ладно, ладно, верю. — Вовка посидел минут пять ничего, не говоря, потом тяжело вздохнул и сказал:

     — Везет тебе, придурку. Мне бы это… Ленку тоже… Пригласить. Или поговорить хотя бы. Не могу без нее жить, Олжик. Я, кажется, влюбился по самые гланды.

     — Ну, пойди и пригласи, это не трудно. Я же смог.

     — «Подойди, подойди!» Запарил! Мы уже говорили об этом. Ну не могу я, не могу. Ну что я ей скажу? «Hey, babe, chill out, babe! Не грузись, не зависай, я не чайник, я Hi-Fi! Кликай на меня на сайте tvoyblinchik.kz.»

     — Ну не знаю. Надо что-нибудь придумать.

     Мы сели и стали думать. Вовка начал пинать ногой кровать — это у него мыслительный процесс идет. Вдруг он вскочил:

     — Есть! Есть! Придумал!

     — Что придумал?

     — Сегодня же День Нептуна, так?

     — Так.

     — Мы этим и воспользуемся.

     — Мы?

     — Да, это надо делать вдвоем.

     — О, блин. Я чувствую, что опять попал.

     — Ничего трудного, — сказал Вовка, — слушай сюды. Сегодня День Нептуна — все обливаются.

     — С меня хватит обливаний.

     — Не перебивай. Слушай дальше. Ты берешь ведро, наполняешь водой. Потом находишь Ленку и выливаешь ведро на нее.

     — Меня убьют, это точно.

     — Дальше, — продолжал Вовка, — ты убегаешь. Я в это время прячусь где-нибудь за углом корпуса. Когда ты пробегаешь мимо, я выскакиваю из засады, валю тебя и начинаю…

     — Бить по морде.

     — Правильно. Ты, получив немало по всем частям тела, вырываешься и смываешься.

     — Твоя Лена все это видит, задыхается от любви и кидается тебя целовать.

     — Шаришь, дебил. Ну, как тебе идея?

     — Только ты мог придумать такой садистский способ привлечь девчонку, — сказал я.

     — Не бойся, от холодной воды еще никто не умирал.

     — Я не про нее говорю, про себя.

     — Ты тоже не умрешь.

     — Надеюсь.

     Договорившись обо всем в деталях, мы приступили к нашей операции. Я нашел пустое ведро, которое использовалось для мытья полов, наполнил холодной водой чуть больше половины, сел на скамейку у крыльца и стал ждать, пока выйдет Ленка. Вовка спрятался за углом корпуса, готовый напасть и уничтожить цель (то есть меня).

     Я сидел и ждал, а Ленка все не выходила. В конце концов, я запарился ждать и хотел уже идти к Вовке, когда в коридоре показалась моя жертва. Я выждал, пока она выйдет на крыльцо и, быстро схватив ведро, сильно размахнулся. Но тут случилось то, чего я совсем не ожидал. Ленка, показав молниеносную реакцию, увернулась, и я со всего размаху вылил все ведро на Динару Кудайбергеновну, которая, оказывается, шла за ней. Наша вожатая от неожиданности охнула и застыла на месте. Я от ужаса выронил ведро — оно загремело и покатилось — а сам вчистил со всех ног, куда глаза глядят. В это время Вовка, дурак, думая, что я облил кого надо, выскочил как опасный психбольной из-за угла и напал на меня. Я начал яростно отбиваться, так как, естественно, хотел смыться подальше и побыстрее. Но Вовка, вцепившись в меня как клещ, начал бить меня куда попало и орать:

     — Ах ты, козел! На тебе, на тебе, за нее, за нее! На кого лапу поднял!

     Я пытался сказать ему, что я облил не Ленку, но он меня не слушал и все орал всякую чушь. Наконец, я вырвался и убежал. Через минут двадцать он нашел меня и прямо-таки подлетел, порхая крылышками и сияя от счастья:

     — Ну, как, круто я тебя замочил?

     — Базару нет, красавчик, круче не бывает, — огрызнулся я.

     — Ты чего, Олжик? Вроде бы все нормально вышло.

     — Да, только я не Ленку облил.

     — Как не Ленку? — не понял Вовка. — А кого?

     — Динару Кудайбергеновну.

     — Вот это да! — Вовка чуть не упал. — У тебя что, мозги сварились? Зачем ты вожатую облил, овца чиканутая? Я же тебе сказал…

     — Да она увернулась, дура лохматая, увернулась! А сзади Динара Кудайбергеновна шла. И я ее с ног до головы…

     — Во, блин, попали. Ну встряли, так встряли. Нас завтра на линейке расстреляют.

     — Не расстреляют, — сказал я, — мы деньги заплатили за проживание.

     — Расстреляют и деньги сэкономят. А ты, идиот, куда смотрел, когда воду лил? Брюхо с ножками.

     — Ладно, успокойся. Главное — Ленка видела, что ты за нее ломанулся. Оценит.

     — Посмотрим, — сказал Вовка. — Но тебе лучше не показываться на глаза им обеим.

     — Это точно.

     Я весь день до вечера как мог скрывался от Динары Кудайбергеновны. Ленка-то ладно. Ничего не сделает. А вожатой я боялся.

     В конце концов, она меня все равно нашла. Когда она подходила ко мне, я весь съежился, но она не дала мне даже подзатыльника. Зато я получил наряд: весь следующий день я должен был мыть полы в корпусе и накрывать на стол в столовой. Лучше бы она меня побила.

     Через некоторое время прибежал Вовка, весь какой-то взбудораженный, и потащил меня в сторону.

     — Чего ты? — спросил я.

     — Меня тоже пригласила! — захлебывался он.

     — Кто?

     — Ленка!

     — Куда пригласила?

     — Танцевать, прикинь!

     — Да ну? Как это она? — удивился я.

     — Стою я возле столовой, думаю — что бы еще такое придумать, чтобы к ней подойти и поговорить, смотрю — она сама ко мне идет. Я думаю — галлюцинация у меня уже на этой почве. Короче, подходит она ко мне и говорит, типа я все видела, и девчонки все видели как ты за Динару Кудайбергеновну, прикинь, вступился и Утепову по мозгам надавал. Я, типа, восхищена твоим поступком и тому подобная лабуда. Я молчу. Она дальше базарит. Ты, говорит, не против потанцевать со мной вместе? Я как глухонемой начал мычать чего-то, ни слова не мог сказать. Она и говорит: «Ну, жду тебя на дискотеке.» И смылась.

     — Дай пять!

     — На!

     Мы ударили по рукам. Я был очень рад за Вовку, а он еще больше был рад за себя. Мы оба чуть не прыгали от счастья.

     Ровно в десять мы уже сидели в зале, где готовилась дискотека. Ди-джей открыл свой ноутбук, и колонки загрохотали. Начали подтягиваться любители подрыгаться, и уже весь зал был полон, а наших девчонок все не было.

     — Ни той, ни другой, — прокричал мне в ухо Вовка.

     — Смотри в оба, — сказал я в ответ.

     Через минуту он заорал опять:

     — Вот они!

     — Где?

     — Да вон, в том кругу танцуют, видишь?

     — Вижу, ага.

     — Пойдем, приклеимся рядом.

     Мы присоединились к их кругу и стали танцевать, ожидая, когда поставят какой-нибудь медляк. Триста ватт долбили стены; сердце, почки, желудок и другие органы бились в такт ритму какого-то сумасшедшего хип-хопа, а я иногда бросал взгляд в сторону Дины. Она иногда тоже смотрела на меня своими умопомрачительно красивыми глазами, и когда наши взгляды встречались, у меня кружилась голова, сердце останавливалось, и организм переходил на аварийное питание.

     Тут музыка замолкла — ди-джей, видимо, выбирал композицию. Мы с Вовкой пошли и сели пока на скамейку. Через минуту заиграла музыка. Наконец, поставили медленную песню. Вовка не растерялся и рванул к своей Ленке. Я почему-то замешкался, и пока я думал, какой-то хмырь подошел к Дине, намереваясь пригласить ее потанцевать. Я сидел как прикованный вместо того чтобы пойти и отогнать типуса. Я просто сидел и смотрел: что будет? Тот что-то говорил Дине, а она мотала головой, отталкивала его руками и все смотрела по сторонам, ища кого-то. Меня вдруг как током шибануло: она меня ждет! Я вскочил и почти побежал к ним. Дина, увидев меня, протянула руки и обняла меня за шею. Хмырь уставился в пол и не отходил.

     — Отсыхай, морда, свободен, — сказал я ему, и он отвалил.

     — Спасибо, солнышко, — шепнула мне Дина, а я принялся щипать себя за руку — может, я сплю?

     У Вовки тоже было все в порядке: они с Ленкой танцевали рядом. Вовка переваливался с ноги на ногу, причем ноги у него не гнулись. Для меня все пролетело за одну секунду — так было хорошо.

     После дискотеки мы вчетвером укрылись в яблоневом саду и бродили там до двух часов ночи. Тогда я в первый раз в жизни поцеловал девушку.

     Как мы рассказывали страшные истории

     Дискотека уже закончилась, все расходились по корпусам, кроме некоторых влюбленных парочек, скрывающихся от вожатых после отбоя в самых темных кушарах лагеря «Алмалыбак». Наши вожатые тоже умчались на поиски неизвестно куда пропавшей Айнур, обшаривая всю территорию. Впрочем, куда она пропадала, было известно: она гуляла со своим парнем из пятого отряда.

     Мы с пацанами, пока не было вожатых, сели на скамейку возле корпуса и начали обсуждать всякие фильмы, начиная с «Трансформеров» и кончая «Звездными Войнами».

     — Самый клевый фильм — это «Снеговик — убийца», — сказал Искандер. — Там снеговик стоит-стоит в огороде, а потом, когда кто-нибудь к нему подходит, душит или в живот ножом…

     — Ты бы еще рассказал про пьяного Деда Мороза, который убивает из-за угла ударом мешка по башке…

     — Что сидим?! — вдруг раздалось из-за кустов. — Быстро в палату! И чтобы до утра было тихо, как на кладбище.

     Это наш Султан Алмазович вернулся из разведки, ведя под конвоем дезертира — Айнуру.

     Нас, естественно, как ветром сдуло. При секундном промедлении любого ждало любимое наказание Султана Алмазовича: «Упор лежа принять!»

     Мы мигом разделись и улеглись. Никто из покойников не скрипел костями и не стучал по крышке.

     Как только Султан Алмазович ушел, все ожили, заговорили и загремели носками.

     — Прикинь, сейчас тебя бы Джокер за горло — а — а — а! — сказал Андрей и начал в шутку душить Искандера.

     — У нас в Казахстане Джокер не водится, — заявил Адиль.

     — А кто водится?

     — Его родственник — Жокырбай.

     Мы все засмеялись удачной шутке Адиля, а Азиз сказал:

     — Вот кто точно может к нам прийти, так это Дикий Вожатый.

     — Что за Дикий Вожатый?

     — Султан Алмазович, что ли?

     — Нет, — сказал Азиз, — про Дикого Вожатого есть целая история. Хотите, расскажу?

     — О, давай, давай, — загалдели все, — рассказывай.

     Установилась полная тишина, и Азиз начал свой жуткий рассказ:

     — Ну, это случилось давно, лет пятнадцать—двадцать назад. Короче, в одном лагере (тогда они назывались пионерскими) отдыхали дети, и был у них вожатый — мужик лет тридцати где—то. Ну, он нормальный был, как все, ходил вместе со всеми, водил свой отряд в походы, играл с ними и так далее. Он всем нравился, на детей не орал, как некоторые, а понимал их. В общем, хороший был мужик.

     Однажды ему надо было сходить куда—то, то ли в соседний лагерь, то ли в деревню, не знаю. Короче, у него там дело было какое—то. А дорога шла через горы, так как лагерь находился у подножия гор. А горы были все заросшие лесом. Ну и вот. Пошел этот вожатый, уже под вечер, через этот лес в горах. С собой он ничего не взял, так как думал, что быстро дойдет до места. Ни еды не взял, ни компаса, ни оружия — ничего.

     Была уже ночь, когда он понял, что заблудился. Вокруг вообще ничего не было видно: ни огней, ни лагеря, ни деревни. Один лес только. Ну, он не испугался, решил, что переночует там, а утром найдет дорогу.

     Но на следующее утро он тоже не смог выбраться из леса и весь день опять лазил по горам. Несколько дней он так бродил, искал дорогу, кричал: «Люди! Люди!» Но все было бесполезно. Через месяц у него уже выросли здоровые когти, он стал охотиться на всяких там белок и ел их сырыми. Через год он весь оброс шерстью, ходил скорчившись и к этому времени сошел с ума окончательно. В общем, стал диким. Вид у него был очень страшный: красные выпученные глаза, кривые когти, черная густая шерсть, острые клыки, рычание вместо голоса, а на шее — красный пионерский галстук…

     — Азиз, — позвал дрожащим голосом Искандер, — а какого он был роста?

     — Два метра. Не перебивай. В общем, ходил Дикий Вожатый по лесу и по горам года два, жрал все, что ни попадется, пока в один прекрасный день, — то есть ночь, — не вышел на тот самый лагерь, откуда он когда-то ушел…

     — А в лагере кто-нибудь был? — опять спросил Искандер. Голос у него срывался от волнения.

     — Да заткнись ты, — крикнул со своей койки Адиль. — Слушай дальше, узнаешь.

     — В лагере в это время было полно народу, — продолжал Азиз, — так как было лето, и был лагерный сезон. Дикий Вожатый осторожно подошел к освещенным окнам корпусов и стал заглядывать внутрь. И тут в его больную голову пришла мысль сожрать кого-нибудь из детей. К тому же он неделю ничего не ел, и желтые слюни капали на землю…

     — Пацаны, а вдруг он из нашего лагеря?… — начал было Искандер, но в него кинули ботинок, и он замолк, укрывшись одеялом с головой.

     — Ну и вот. Заходить внутрь Дикий Вожатый побоялся и решил дождаться, пока все уснут и выключат свет. Когда все уснули, этот волосатый урод начал потихоньку стучаться в окно. Один пацанчик проснулся от стука и подошел к окну посмотреть — кто стучится. Тут людоед камнем разбил стекло, запрыгнул внутрь, схватил пацанчика и смылся… С тех пор он ходит по горам от лагеря к лагерю и ворует детей, врываясь со страшным криком в палату…

     Пока Азиз заканчивал свой рассказ, Вовка, который лежал справа от кровати Искандера, осторожно встал, стараясь не шуметь, и на цыпочках подкрался к Искандеру, одев на голову длинноволосый женский парик, который мы использовали в разных сценках и мероприятиях. Подойдя к укрывшемуся с головой Искандеру, Вовка постучал по спинке кровати. Тот откинул одеяло, а Вовка, раскинув руки, бешено зарычал. Искандер издал такой ужасный и дикий вопль, что мы подумали — у него разрыв сердца случился. Затем он вскочил на ноги и побежал от Вовки, прыгая по кроватям, наступая кому на живот, кому на голову, кому на лицо, а кому еще куда. Никогда не видел, чтобы человеческое существо так быстро двигалось. Искандер махал руками, орал и опрокидывал тумбочки. Мы погибали со смеху и под ногами скачущего Искандера. Витька-гитарист от смеха ударился головой об железную стойку кровати, а Адиль вообще упал на пол и лежал там, дрыгаясь и хватаясь руками за живот.

     — Го-го-го, — надрывался и Вовка, перегнувшись пополам, — Дикий Вожатый, а-а-а, не могу!

     — Вы успокоитесь там или нет?!! — раздался вдруг по корпусу голос Динары Кудайбергеновны. — Ну-ка спать! А не то сама приду и лично каждого спать уложу!

     Мы затихли и перешли на шепот.

     — А я знаю историю про три свечи, — объявил Егор.

     — Что за три свечи?

     — А она такая же страшная? — опять заволновался Искандер.

     — Еще страшнее, — сказал Егор.

     — Тогда не рассказывай…

     — Слышь, Искандер, — сказал Гоша, — если хочешь прогнать нечистую силу: вампиров, привидений или мертвецов всяких, надо на них плюнуть три раза и крикнуть: «Уйди, сгинь, адова отрыжка!»

     — Давай Егор, начинай рассказывать.

     — Короче, жил на свете один пацанчик лет восьми, а в его дворе жили три сестры, которых он часто доставал: дергал за косички, отбирал игрушки, песком кидался. И говорили, что у тех девчонок мать была ведьмой. Но в это, конечно, мало кто верил. А пацанчик продолжал обижать сестер, и они каждый раз приходили домой зареванные.

     Однажды пацанчик лег спать. Дело было летом, и он открыл окно, чтобы было не жарко. Он долго ворочался, не мог уснуть, а когда, наконец, уснул, ему приснилось, будто ведьма, узнав, что он обижает ее дочерей, хочет поджечь его, но спички отчего-то не зажигаются. И ведьма смотрит на него злыми глазами, молча улыбается и все чиркает спичками. Пацанчик от страха проснулся. Вокруг все было тихо. Он опять уснул, и опять ведьма пыталась разжечь костер. Он снова проснулся в холодном поту, но все было спокойно. Пацан в третий раз уснул, но на этот раз во сне ничего не видел. Но через некоторое время что-то его заставило проснуться. И когда он открыл глаза, то увидел перед собой, над спинкой кровати, три горящие свечи. Они висели в воздухе и двигались вправо и влево. Та, что по середине, была выше остальных, две другие поменьше. Пацанчик от страха не мог пошевелиться и лежал как прикованный. Тут свечи медленно— медленно двинулись к нему и стали капать воском прямо на лицо. Капли падали и прожигали череп пацанчика насквозь…

     — О-о-о, — завыл Искандер от страха.

     В это время Вовка уже подползал к его кровати и, бесшумно чиркнув спичкой, зажег свечу, которую он привез из дома. Затем он потихоньку стал высовывать ее из-под кровати.

     — Искандер, смотри, смотри, что рядом с тобой висит! — как бы испуганным голосом крикнул Гоша. Искандер откинул одеяло и, увидев свечу, опять жутко перепугался и стал плеваться и кричать:

     — Уйди, сгинь, отрыжка, уйди, уйди!

     Мы опять умирали со смеху, а Искандер, увидев, что это опять Вовкины приколы, принялся гоняться за ним, чтобы дать пинка. Наконец, он догнал Вовку, пнул и успокоился.

     — А про сумасшедшего гномика слышали историю? — спросил Гоша.

     — Не надо больше, — заныл Искандер, — не рассказывай.

     — Мы больше не будем пугать, — пообещал Вовка.

     — Давай, Гошка, валяй.

     — В одном доме жила семья. Дом был очень старый — ему, наверное, было лет двести, а может быть и больше. Все в нем разваливалось, крыша протекала. И семья эта решила купить новый дом, а этот сдать под снос, так как на этом месте хотели построить большой супермаркет. И стали жильцы, естественно, собираться, упаковывать вещи, чтобы переехать, когда однажды утром они обнаружили что-то необычное. На деревянной стене дома было написано углем: «Не уезжайте! А не то вам будет плохо!» Ну, люди, конечно, не обратили внимания на это. Подумали, что кто-нибудь из местных щеглов хулиганит. И уехали. Скоро приехала бригада и за пять минут весь дом снесла к чертовой матери.

     А оказывается, в этом доме жил домовой. И было над домовым проклятие: «Ты будешь жив до тех пор, пока этот дом стоит!» Домовой, конечно, умирать не хотел, поэтому он и пытался напугать хозяев и оставить их жить в том доме. А когда они все-таки уехали, он разозлился страшно. Вдобавок ко всему, когда рушили дом, домовому по чайнику треснула здоровая балка, и у него децл сдвиг по фазе случился. Он сам себе дал кликуху «Долбанутый Домовой» и пошел по свету искать ту семью, чтобы отомстить, хотя проклятье и не сработало. Видимо, срок годности истек.

     Сам он был маленький, сантиметров шестьдесят, борода до пола, на ногах китайские трико, на голове стоячий носок. И решил домовой заходить в каждый дом и душить всех, кто там живет. Идиот же. Обычно он делал так: сначала ходит—бродит вокруг дома, пыхтит, что-то бормочет, иногда веткой в окно постучит, чтобы напугать. Потом, когда все в доме уже описались от страха, он резко открывает входную дверь, трясет головой как током прибитый и сумасшедшим голосом кричит: «А-а-а! Не спите?!!» Потом бросается на шею и душит своим вонючим носком…

     Вдруг мы очень четко услышали, что вокруг нашего корпуса кто-то ходит. Зашевелились кусты. Потом показалось, что кто-то приглушенно сопит и фыркает.

     — Это он, домовой, — прошептал не на шутку перепугавшийся Адиль.

     — Да гонишь, это собака, наверное, — сказал Вовка не очень уверенно.

     — Собака так не топает, — сказал Андрей. — Похоже, как будто карлик ходит…

     — Точно, домовой, пацаны, точно!

     Послышались негромкая ругань и бормотание.

     — Так, пацаны, — сказал Вовка, весь белый как простыня, — быстро возьмите что-нибудь тяжелое. Если он попытается что-нибудь сделать, кидаем прямо по стеклам. И ему по его вонючей башке.

     Все медленно поднялись. Каждый взял, что первое попалось под руку: кроссовок, сумку, пустую бутылку, футбольный мяч. За окном все еще продолжалось движение, колыхались ветки. Мы напряглись и стояли, еле живые от страха. Вдруг из-под окна появилась какая-то громадная тень, показала скрюченный палец и постучала по стеклу два раза. Мы тут же побросали свое оружие и отступили на прежние позиции — в кровать под одеяло. Искандер снова принялся плеваться и бормотать: «Уйди, сгинь, уйди, сгинь…» Через минуту в коридоре послышались шаги.

     — Олжик, держи дверь, это гномик идет, — зашептал Вовка.

     — Иди сам держи, — ответил я.

     — У меня бутылка есть, если что, кину.

     Когда дверь резко открылась, и страшный голос взревел: «Не спите?!!», Адиль завизжал как поросенок, Вовка с перепугу кинул бутылку в Андрея, Гоша упал с кровати, Витька-гитарист намочил простыню, а у меня судорогой свело ногу.

     — Уже два часа ночи, а вы все успокоиться не можете! Чтоб через минуту было как на кладбище — тихо и спокойно! Ясно?!

     С таким же оглушительным стуком Султан Алмазович закрыл дверь и пошел спать, стуча «тракторами».