Ей было жарко. Непонятно почему в этой давно нетопленой комнате с отсыревшими одеялами и промозглым дождем за окном было так же тепло, как в солнечный, одуряюще-светлый летний день. Девушка скинула с себя одеяло, застиранная сорочка сбилась, а разметавшиеся по подушке золотые волосы делали свою хозяйку саму похожей на случайно затерявшийся, невероятным чудом спасшийся от дождя, лучик солнца. Ее брат сидел рядом, на рассохшемся стуле, уронив голову на сложенные руки, и явно не мог похвастаться такой же сияющей улыбкой. Светлые волосы, не отличающиеся по цвету от локонов сестры, но вовсе не напоминающие о свете, были стянуты тусклой лентой в растрепанный хвост. Парню было как-то вовсе не до прически - хотелось кричать, плакать, выть раненным зверем и проклинать все на свете. Он и не представлял, что может быть так больно. Он вцепился в край кровати так, что побелели костяшки пальцев и глухо зарычал. Он не понимал, за что. - Вот закончится эта слякотная осень, выпадет снег. Все будет такое белое и сверкающее. Я хочу прокатиться на санках, как в детстве. Ведь можно? - в ее словах нет логики, а язык чуть заплетается. Если приглядеться, кажется будто рот девушки немного в мелу. Ее собеседник боится смотреть. Он вздыхает, отворачивается, но потом с решительностью снова придвигается к постели и находит взглядом глаза, удивительно наивные и голубые. - Можно. Хочешь, я даже сам буду тебя катать? Мы пробежим весь город, а потом поедем с горки, - он улыбается, немного безнадежности ютится где-то в зрачках, но сестра смеется, беззаботно и счастливо. На самом деле зима ничуть не холоднее лета. Такая же солнечная, только с хрустальными колокольчиками смеха.
А за окном, не обращая внимания на разговоры, льет мерзкий дождь. И ходит Черная Смерть. Она не подходит к горящему окну, за которым слышится девичий смех, так чуждый испуганному городу - она уже была там. - Знаешь, мне кажется, что уже наступили холода, - жар сменяется ознобом. Больная девушка прижимается к брату, - Меня как будто покрывают снежинки. Они колючие и холодные. Страшно... - Я тебя им не отдам, - юноша не отстраняется и врет, бесстыдно врет. Он не боится заразится, он даже желает этого. Хочет заменить сестру или хотя бы отправиться за ней. В своем безрассудстве глупый верный брат даже выходил на улицу, дергал Костлявую за подол, бесстрашно смотрел ей в провалы глазниц и просил, умолял, кричал. А в ответ тишина. Черная Смерть любит бесстрашных. Но отчаяние она любит больше. По грязным улицам, распугивая крыс, громом разносится цокот костяшек. Этот шум не проникает только в один дом, ведь это бессмысленно: там его не боятся, не ненавидят. Там сидят в обнимку брат с сестрой. Девушка прижимается все сильнее и не видит ничего, кроме родного лица, а юноша просто блаженно вдыхает аромат ее волос, чуть испорченный запахами пота, гноя и тлена. Откровенно говоря, он даже не чувствует их. На тонкой шее с бьющейся в лихорадке жилкой медленно проступает розовое пятно. Внутри у парня что-то обрывается, когда он замечает эту метку. Еще день и сестра, его хрупкая, самая дорогая и можно продолжать до бесконечности, сестра забьется в мучительной, долгой агонии. Будет метаться по постели, до хруста заламывая руки и пытаясь отделаться от липнущего к губам крика.
Именно поэтому в руке чуть дрожит нож, отражает светлые волосы, зимне-летним солнцем сверкающие в металлической поверхности, и с голодным чавканьем входит в тело. Больная, ничего не понимающая девочка обмякает, с ужасом смотрит на человека, обнимающего ее. На человека, убивающего ее. А брат только сбивчиво просит ее успокоиться и не отпускает нож. Она молчит, и он шепчет ей какие-то глупости, что-то обещает - она смеется, давясь сгустками крови, кашляет и слишком громко обещает всегда быть рядом. А потом затихает. На улице тихо. На дороге лужи, а по обочине валяются трупы. Люди жестоки, когда думают о своей шкуре. О запахе лучше вообще не думать, а еще лучше запереться и не выходить на эту самую улицу. Мерное тихое перехрустывание костей Смерти вдруг перебивается почти чеканным упрямым шагом. Аккуратно переступая разлагающиеся тела, какой-то безумец бережно несет солнце. А нет, всего лишь девушку в желтом платье. Парень опускает свою ношу только на пустыре, собирает ветки и складывает шалаш над безмолвной красавицей. Высекает огнивом искры, но после дождя костра не будет, только удушающий дым. Снова искры, шипение веток и ругань, но оставить сестру рядом с этими воняющими мешками с костями, когда-то бывшими людьми он не может. Руки уже болят с остервенением чиркать камнем, когда на плечо юноши ложится чья-то рука. Резкий поворот, золотые волосы смазанным росчерком бьют по рукаву. Фигура в черном плаще лишь поднимает руку, и такое же золотое пламя охватывает труп.
- Я опередил тебя, - юноша с благодарностью целует кости кисти, выглядывающей из черного балахона, и отворачивается от света. Ему не хочется греется у костра, на котором горит его сестра. Он хватает и непрошенную свидетельницу за рукав, но внезапно чувствует под тканью не кости, а хоть и худую, но теплую руку. Черная Смерть смеется и стягивает капюшон. По плечам солнечным светом рассыпаются волосы. Из этого города ушла чума. Она получила свою плату: невинную и хрупко-красивую сестру и отчаянного и бесстрашного брата.