СТАНСЫ
                             В надежде славы и добра...

Походкой лиговской шпаны
Восходит к царственному трону -
Надежда кинутых мильонов,
Дитя ни мира, ни войны.

Вокруг него - чиновный сброд,
Кривая тень с отвисшим пузом,
Князей и ханов строй кургузый,
И вновь - в безмолвии народ.

Красна кремлёвская стена!
Вперёд смотрю с живой боязнью -
Страна, умывшаяся грязью
И кровью, серым отдана.

Заплатит горестную мзду
Иль копит праведную силу?
Какую матушке России
Готовит новую узду?

Она опять переживёт,
Перезимует, перебродит
И, как весной посевы всходят,
Она безудержно взойдёт.


7 мая 2000 г.


***
ПЕЙЗАЖ ПОСЛЕ БИТВЫ

                         "Россия пока не готова к бес-
                         кровному воцарению свободы и законов"
                             В.Костиков, пресс-секретарь
   

Зима.Замерзают помойки.
Уволились снайперы с крыш.
Как после вселенской попойки 
По городу - гадость да тишь.

Над городом - Божья порука...
Иль дьявола древний оскал?!
Вон с медным, всем памятным звуком
Какой-то чудак проскакал.

За ним - хвост свирепой охраны,
Жандармы да кагэбэ.
От пролитых подвигов пьяны
И духом окрепши в борьбе.

Победа торчит в ресторанах
И трахает юных блядей.
Разгром уползает в канавы,
Неся горсть отбитых мудей.

Раскроем расстрельные книги,
Почистим наш тёмный народ.
Свободы, законов вериги,
Покедова он не снесёт.

Покедова он не обучен,
Покедова он не готов.
Чернеют парламентов кучи,
Набит миротворцами ров.

И в долгие, вьюжные годы
Клокочет кромешная боль:
Холодное солнце свободы,
Кровавых "предбанников" вонь.
                          22 сентября - 14 декабря 1993 г.



***

На картине художника Ге,
В безнадежном саду Гефсиманском,
Предаётся предвечной судьбе
Тот, Кто создал сей мир безобманный.

Льётся страшный серебрянный свет.
Воздух мёртв. Даже прах неподвижен. 
Тот, Кто радостно выдумал всех,
Завтра будет наказан, унижен.

В нашу шкуру, и в мясо, и в кровь
Сам облёк себя вольною волей.
Воплощённая в муках Любовь
Завтра примет блаженную долю.

Завтра избранный Богом народ
Заплюёт, по ланитам исхлещет.
Льётся тихого ужаса пот,
Сердце голубем робким трепещет.

Лишь ничтожная горстка существ,
Вдруг поверив в убитого Бога,
Одолеет пределы веществ,
Открывая столетьям дорогу.

Тайных ересей солнечный блуд,
Откровенья Вселенских соборов,
Царств, воителей, иноков труд,
Храмов, фресок, преданий просторы.

Обретя весь полуденный мир,
Вечной жизнью беспечно чреваты,
Справят идолам радостный пир,
Только душу живую утратят.

Только сердце забудут Его,
Вечный холод молчанья былого,
И в предвечном сияньи чело,
И вечернее горькое слово.

И устроятся ловко платить
Богу - кесарем, кесарю - Богом.
И со смаком прощенья молить,
Пробираясь в чистилище боком.

Но сегодня, сейчас, в тишине,
Лучь серебрянный нежно струится.
И под небом, в грязи, в черноте,
Так отрадно о смерти молиться. 

Посреди обалделой Москвы,
В тихом, светлом, ухоженном зале
Грозный холст неприкаянной тьмы
Обещает спасенье в страданьи.



***

Смертен - дух.
А тело-то - бессмертно.
И, в круговороте бытия,
Вновь совпасть могли бы "элементы",
Но - не повторится жизнь моя.

Мысли, чувства исчезают прежде,
Чем прейдёт бесхитростная плоть.
С недоверьем, с горечью, с надеждой
Ждёт нас обезлюдевший Господь.

И пред этой силою постылой,
Поминутно гибелью дыша,
Бесконечный, многоцветный, милый
Мир вкушает краткая душа.



***

Ночь - это женщина.
Нежно раскинув
Неизъяснмые тайны свои,
Манит, колеблется, властно прихлынув
Тёплой волной к окоёму груди.

Боль - это женщина. Гневно разодран
Мозг мой пропойцы-вакханки когтём.
Белому облаку яростно отдан,
Безблагодатным охвачен огнём.

Смерть - это женщина. Общедоступна
И непреклонная в заботе своей.
Нам не понять, как больно и трудно
Оберегать от ошибок людей.



***

До того, как умрёт этот день,
До того, как восцарствует тьма,
Возлюблю эту тонкую тень, 
Распустившуюся едва.

Глухо стонет предвечный покой,
Стынет боль позабытых полей.
И широкой, шуршащей рекой
Льётся прах, лихорадки желтей.

Выхожу босиком на крыльцо,
На шершавые доски встаю.
Нежный воздух ласкает лицо,
Тихо шепчет молитву свою.

До дороги дойти нету сил.
Чувства старые так новы.                      
Обжигает слепые ступни
Вздох холодной, колючей травы.

И от этих нескошенных игл
Восхитителен переход
На живую и тёплую пыль -
Трансценденции всякой оплот.

Древний трактор урчит за рекой,
Что раскинулась в дебрях, змеясь.
И когда-то любимой тоской
Пахнет время - "просвет бытия".

Пахнет ужасом выбывший век,
В блеске ночи впадая в ничто.
Первородный возлюбленный грех
Накрывает столетье мечтой.

Накрывает Вердена поля,
Дым кровавых Мазурских болот,
И бессмысленный свет Октября,
И безумный "Эллоу" полёт.

И прохлада нескошенных трав,
И тепло утомлённых дорог
Обращаются в памяти прах,
Уплывают за Божий порог.

И любимая тонкая тень,
В вечных бледных щестнадцать годков,
Разбросала джинсовую лень
На примолкшие толпы цветов.

И всевышняя грозная сень
Нависает, мне душу томя, -
До того, как умрёт этот день,
До того, как восцарствует тьма.