Растёт себе человек, и открываются перед ним горизонты. С возрастом начинаешь, например, понимать, что никто не собирался нагло обманывать тебя, заявляя во всеуслышание: "Последние новости". А ты, по простоте и доверчивости душевной, ведёшься: мол, всё! Не будет их больше. И в перерыве между таймами какого-нибудь спортивного матча, не будут тебе трындеть про Бейрут и Ольстер, а покажут мультик. А тебе опять "Последние новости"! Или, вдруг, ясно становится тебе, что "обеспеченные граждане", вовсе не ёжатся зябко в осиротевших избах с дырами в потолках от исчезнувших печных труб. А ты, сваливая под шесток охапку берёзовых дров, не должен злорадно потешаться над "обеспеченными" дураками, вынужденными отныне согреваться на курортах Крыма и Кавказа.
Однако энтропию никто не отменял: въехав на кривой козе в шестой десяток своих лет, неожиданно узнаёшь, что поступательный поток поразительных открытий имеет противоток не менее поразительных "закрытий".
Женихался, давным-давно уже это было, Юрка Былинин с моей одноклассницей - Маришкой. Дивной красоты была дивчина, не утратившая своего обаяния и поныне. Юрий этот учился тогда в военном училище, а Маринкин родитель уже был офицером в отставке. Она с младых ногтей моталась со своим отцом по всевозможным гарнизонам страны и вполне уже была готова выскочить за Юру замуж. Но ухаживал-то Юрка за ней только во время своих отпусков из училища, которое, пёс его знает, в каком городе находилось. А тут пришёл из армии другой мой однокашник Валерка, который каждый день мог за ней приударить. Что он и сделал. Словом, очень скоро подали Валера с Мариной заявление в ЗАГС. А тут и Юрий из училища в отпуск приехал. Класс наш был очень дружным. Мы долго ещё и после окончания школы собирались. Вот на такие "посиделки" и пришёл курсант-отпускник, надеясь застать там не только своих друзей, но и невесту. Тут кто-то и ляпнул Юрию, что Маринка за Валерку через неделю замуж выходит. А парочки этой как раз тогда на этой тусовке не было. Я по лицу Юрки видел, что плохо стало парню. Ошеломлён он этим событием до кончика хвоста. И Юрий в сердцах, не иначе, брякнул, что будь сейчас здесь с нами Валерка, он рассказал бы ему про Маринку такое, что у того бы сразу всё желание женится на ней улетучилось. Мы все навострили уши, но Юра, видимо, или взял себя в руки, или посчитал, что только Валерке эти сведения и можно сообщить.
А было нам в ту пору по двадцать лет, и все мысли у парней приходили в голову снизу, из штанов. И так меня, помню, заинтриговал тогда Юрка, что я, во что бы то ни стало, вознамерился узнать, что же такое он про Маришку знает? "В крайнем случае, - думал я тогда, - я из него это выбью, если добровольно не скажет". А Юрка посидел с нами ещё минут пять, и по-английски исчез. Я на следующее утро примчался домой к его матери. "Он вчера вечером в училище обратно уехал, - объяснила она. - Сказал, что вызывают срочно". И больше Юрка в отпуска в наш город не приезжал. А я-то извёлся весь! Страсть, как хотелось всё вызнать про распутство и извращённость Маришки. Ни на что другое фантазии моей не хватало, и я несколько лет посвятил тому, что строил планы, как бы самому на ней жениться, только, что делать с Валеркой? От реализации этого плана меня удерживало отсутствие чётких инструкций, на случай сближения, и не было карты эрогенных зон, которые я надеялся, если потребуется, выбить из Юрки. И проходя мимо развешенных на каждом этаже моей работы "Планов эвакуации", на случай стихийных бедствий, мерещились мне в них "Планы эякуляции". А он так больше ни разу и не приехал. Вот с такой интригующей тайной я и прожил более тридцати лет. А Маринка с Валеркой уже давно внуков нянчат.
Недавно иду я по городу и вижу Юрку Былинина. Обнялись и так богатырски похлопали друг друга по спинам, что в том месте, где мы это проделали, дворнику уже не надо тротуарный гололёд песком посыпать. Потом отправились в ближайшее заведение выпить и поболтать. И я три часа безнадёжно бился, пытаясь вытянуть из него жуткую правду о Маринке, разглашение которой могло бы отвернуть Валерку от женитьбы на ней. Поначалу я ещё надеялся, что он из рыцарских чувств или целомудрия ничего не говорит мне. Потом выяснилось, что этот гад даже не помнит, что приходил к нам тогда, и это кто-то из наших сказал ему о скорой свадьбе влюблённой парочки. Он утверждал, что Маришка прислала ему письмо в училище, в котором написала, что замуж выходит за Валерия. Словом, покинул он моё общество сильно заинтригованный, как я тогда. Долго смотрел я ему в спину, а он задумчиво удалялся по вечерней улице, останавливаясь и разводя руками по временам, и напрасно пыжился вспомнить, что же такое, жутко интересное теперь уже и ему, он тогда знал о Маринке?
Надо было его побить. И нечего ко мне приставать, чтобы я "хотя бы намекнул". Я, разумеется, намекнул, в меру своей испорченности. Вот и мучайся теперь сам. Треклятый склеротик.