Чилима Алена : другие произведения.

Последний шанс

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ написан для конкурса Укол Ужаса - 7 по сложной подборке картинок. В отчаянной ситуации, когда срочно нужны деньги на лечение, парень хватается за любую соломинку, лишь бы быстро заработать нужную сумму. Но он не может себе представить, чем обернется его беспечность...
[]
  
  
  На лечение матери не хватает еще трехсот тысяч. Я уже продал все, что мог, даже ее старенький Volkswagen Bug. Сдал обе спальни в нашем доме студентам, ночую на диване в гостиной. Катастрофически нужны деньги. Срочно. Много. Я не успеваю столько заработать, а красть - последнее дело...
  
  Простенький проспектик, подобранный со столика в больнице, обещает баснословную сумму за участие в неких исследованиях. Я толком не понял, что будут делать с подопытными. То ли запрут в пустой комнате на неделю, то ли оставят висеть на шнурах в полной тишине и темноте. Ни то, ни то не кажется страшным. Смешно, кто-то готов платить столько за сущую чепуху.
  
  За неделю тишины и отдыха я заработаю на курс усиленной химиотерапии и даже останется на маленькие радости вроде подержанной машины, выкупа из ломбарда звуковой аппаратуры и поездки на озеро на пару недель. Бесплатный сыр только в мышеловке, и у вкусного предложения явно есть подводные камни внутри. Иначе бы не давали столько денег и не проводили строгий отбор.
  
  Анкета заполнена, и я несу конверт на почту. Я покривил душой, когда отвечал на некоторые вопросы. Вряд ли это важно - ну кому какая разница, пробовал я грибы и кислоту или нет, сколько раз и в каком возрасте и были ли у меня травмы головы. Если они будут меня обследовать и узнают об этом, значит, не судьба. Если же повезет, то все проблемы решатся разом, и я больше о них не вспомню.
  
  *
  
  Нас проверяют тщательнее, чем будущих космонавтов. По несколько раз в день тесты на выносливость, анализы, обследования, собеседования с психологами. Я уже неделю в этом закрытом исследовательском центре. Похоже на военную базу, но все в халатах, приветливые, без погонов и табличек с именами на груди. Персонала мало и все друг друга знают. Нас всего сто, и скоро останется десять лучших. Судя по оборудованию и ловкости, с которым "врачи" с ним управляются, здесь действительно пахнет деньгами.
  
  У каждого отдельная комнатка со спартанской обстановкой. Мы живем в общежитии на территории центра, и в перерывах между тестами гуляем по небольшому парку, ходим в тренажерный зал с бассейном, едим в столовой, где нет никого, кроме нас. Все сами по себе. Мы же конкуренты, какой смысл заводить друзей?
  
  В тот день на собеседовании психолог предложил рассказать о том, что я вижу на листах с кляксами. Затем я пошел подкрепиться в столовую. Поел и уже собирался уходить, и тут за мой столик подсел этот неприятный блондин. Я давно его заметил, он выделялся на фоне остальных неизменной улыбкой и клетчатой рубахой. Самоуверенный мажор. Я не имел ничего против желтого спортивного костюма, выданного мне в первый день. В этих костюмах мы были одинаковыми инкубаторскими цыплятами. И только клетчатая рубашка одиноко маячила в желтой толпе в чистых коридорах центра.
  
  Он не представился, да и я не назвал себя. К чему имена, если в любой момент попросят на выход?
  
  Спорим, это будет новое психотропное оружие. Все это бла-бла-бла про изоляцию и сенсорную депривацию* - тьфу, не выговоришь - сказка для легковерных. Счастливчики выйдут отсюда богатыми инвалидами... - Блеклые глаза уставились на меня. - Мой тебе совет, парень. Вали отсюда, если тебе есть что терять. Поцелуй свою крошку, найди нормальную работу, отправляйся в поход. Вали подальше, пока не поздно.
  
  С чего я должен тебя слушать? Чем больше из нас спасует и уйдет, тем больше у тебя шанс заработать. Я не дурак.
  
  Ну как знаешь, дело твое. Очкарик, еще вспомнишь меня не раз, когда с воем полезешь на стенку от страха и боли. Я предупредил... - Он взял свой поднос и поднялся.
  
  Стой. - Надо спросить, пока он не ушел и раз уж я открыл рот. - Почему ты предупреждаешь меня? Мог бы выбрать другого...
  
  Думаешь, ты особенный? - Гадкая у него улыбка. Как звериный оскал. - Я бывший солдат. По привычке спасаю других. И тебя хотел, но ты упертый. Пятеро ушли и сказали спасибо. А ты сиди до конца, глотай червей и возвращайся домой полным психом, раз тебе так нужны деньги. Бывай, очкарик...
  
  На этот раз я не стал его останавливать. При чем тут черви...
  
  Нас осталось десять. Клетчатый провокатор не прошел отбор. Наверно, его поймали за руку, когда спасал кого-то еще, а потом этот кто-то донес на него. Он исчез через несколько дней после нашей беседы.
  
  Мы подписали множество бумаг, там были и документы о неразглашении. Я уверен, вся эта затея связана с военными. Они заставляют подписывать и потом следят за тобой всю жизнь. Утешает только то, что и платят они исправно. Мне показали чек на пятьсот тысяч на мое имя и сказали, что я получу его, когда все закончится.
  
  На следующий день нас перевезли в другой корпус в закрытом фургоне без окон. Ехали долго, все молчали и хмуро смотрели в пол. Если бы тогда объявили, что должен остаться только один, мы бы убили друг друга голыми руками.
  
  Эта лаборатория напомнила космическую станцию из фильма. Пустые длинные коридоры, бесшумно разъезжающиеся двери. Все белое-белое, мягкий пол, поглощающий звук шагов. Молчаливые люди в белых перчатках, халатах и стерильных масках. Даже воздух странный, обезличенный и чуждый. Нас построили в шеренгу, провели по запутанным коридорам к комнате с деревянной дверью и стали раз в час вызывать по одному. Надеюсь, я справлюсь...
  
  Когда прозвучала моя фамилия, я вошел и застыл на пороге. За эти дни я привык к медицинским кабинетам, но не ожидал, что и здесь будет то же самое. Кафельный пол и стены, решетки кондиционеров на потолке. Стеклянные шкафы с тонированными стеклами. Окон нет. Кресло посреди кабинета похоже на зубоврачебное - с подлокотниками и кожаной подушкой для головы. Медсестра жестом предложила мне садиться. Белый халат туго обтягивал ее большую грудь и круглую попку, и я всегда любил сероглазых брюнеток. Захотелось встретиться с ней и после испытания, уже в менее формальной обстановке.
  
  Расслабьтесь, я сделаю вам укол. Вы заснете и увидите сон... - Приятный голос, я был бы рад услышать такой в телефонной трубке. Холодная игла вошла под кожу. - Начинайте считать до ста и не сопротивляйтесь сонливости, все скоро кончится. Закройте глаза...
  
   Я подмигнул ей напоследок, и наступила темнота.
  
  *
  
  Сколько дней, недель, месяцев я здесь? Времени больше не существует, потому что часов у меня нет. В космосе живут по космическому времени. Сколько осталось до момента, когда кто-то нажмет на кнопку, и я взорвусь к чертям и к радости всех праведных землян? Они так ликовали, когда слушали приговор. День запуска корабля стал для них всепланетным праздником. Подлые твари.
  
  Вокруг меня только белые стены. Пол и потолок точно такие же и сливаются с ними. Все мягкое и чуть ребристое. Ни окон, ни дверей, ни кнопок, ни аппаратуры. С чего я взял, что это космический корабль? Иногда вокруг меня что-то начинает тихо жужжать, звук обволакивает и щекочет. Именно так работают двигатели корабля при ускорении. Если мои мучители хотели сделать меня психом, они своего добились. Очень не хватает солнечного света, запаха ветра, ночного холода. Да хотя бы иллюминатора, чтобы я мог смотреть на свое отражение среди звезд.
  
  В чем-то они должны просчитаться. Однажды от тряски откроется дверца в одной из стен и я увижу рубку управления. Я достаточно умен, чтобы разобраться в приборах - рассчитаю обратный курс, и тогда не поздоровится всем, кто отправил меня сюда. В первую очередь - судьям, обвинителям и этим ученым, которые наблюдают за моим одиночеством через сотни спрятанных камер.
  
  Смотрите, смотрите, я зверь в клетке, я тот тигр, который свалится вам на головы и выпустит вашу дурную кровь на кафельные полы ваших лабораторий, дорогой паркет зала суда и бетонный пол неуютных камер. Я тот, кого вы назвали зверем, зверь я и есть - алчущий крови. Вашей крови.
  
  Но вы слишком незначительны и скучны, чтобы я удостоил вас чести отведать эту порченую предрассудками жидкость на вкус. Я выбираю хорошие напитки и усваиваю только лучшее, что могут мне отдать люди через кровь, плещущуюся в их телах всю жизнь. Вы осудили и лишили меня свободы. Моя религия, моя вера построена на том, что люди могут стать лучше, усваивая кровь тех, кто их в чем-то превосходит. Постепенно выпивая их до дна и становясь ими. Дурные качества и слабости не приживаются у таких сильных людей, как я и подобных мне. Мы это доказали за несколько лет экспериментов в тайной лаборатории под домом общины.
  
  Как я кричал, как я пытался сохранить самые ценные образцы крови, когда ваши цепные псы-полицейские громили холодильники, ломали устройства по выкачке и консервации крови! Вам пришлось связать меня, чтобы я не мешал вам уничтожать свое детище.
  
  Знаете ли вы, что в вашем слишком безбедном мире люди тупеют, когда им нечего бояться, не в чем раскаиваться. Мы давали вам остроту ощущений. Обескровленные трупы в городских парках, в темных переходах, в трущобах... Вам же было страшно, вы почувствовали себя уязвимыми. И вместо благодарности за вновь обретенные эмоции вы выбросили меня как использованную тряпку.
  
  Странно, что за все эти дни взаперти я ни разу не задумался о еде. Сказывается мой гнев - он сытнее изысканной пищи. Или мне только кажется, что я здесь так долго и на самом деле прошло несколько часов с момента пробуждения. Неизвестность - это пытка. Я вернусь к вам, и от неизвестности будут страдать уже ваши родственники, пусть они ждут вас и надеются увидеть живыми, а я посмеюсь над ними, приплясывая над вашими трупами.
  
  Не в первый раз замечаю, что в мягкой обшивке стен что-то шипит. Очищают воздух? Распыляют снотворное, чтобы меня утихомирить? А вдруг мне повезет и я смогу добраться до заветной рубки...
  
  Как подло подкрадываться сзади. За моей спиной что-то шевелится, я подожду еще немного и отскочу сначала в сторону, а потом наброшусь на него. Почему он не пришел раньше? Жесткое и скользкое прикоснулось к плечу, к бедру. Все тело быстро обвивают тяжелые щупальца, не дают встать. Я обездвижен и жалок. Меня кантуют как ящик, и я еще больше ненавижу тех, кто стоит за этим издевательством.
  
  Щупальца тянутся ко мне от куполообразного робота, у него в животе прозрачная дверца, за которой шевелится живой комок. Робот прижимает меня к полу и концами своих отростков разжимает мне челюсти. Дверца в его чреве открывается, и оттуда выезжает на подносе клубок мерзких червей. Они все ближе и ближе к моему лицу. Пытаюсь вырваться, отвернуться, хотя бы пошевелиться - тщетно. Проклятая консервная банка надежно сжала меня и заталкивает воняющим горелой пластмассой щупальцем червей прямо в рот. Я давлюсь и задыхаюсь. Пытаюсь вызвать рвоту, вытошнить мерзкую массу на пол. Мне насильно сводят челюсти и встряхивают целиком, и приходится это проглотить.
  
  Омерзительно и больно... Они шевелятся в глотке, щекочут и рвут пищевод. Я их чувствую в желудке - мерзкий ком распадается на части, паразиты впиваются в стенки, ползут дальше к кишкам, проникают в мою нежную печень... Сволочи драные, какая адская боль...
  
  *
  
  Я просыпаюсь в полной темноте. Ничего не вижу, ничего не чувствую. Нет ни рук, ни ног, ни ушей, ни языка. Я одновременно все и ничто. Посреди пустоты только одна реальность - мое сознание, и я доказываю себе, что существую, раз мыслю. Сон, просто сон, как и все предыдущие. До этого мне снился луна-парк, в который я любил ходить в детстве. Качели и карусели, веселый вагончик-гусеница бегает по кругу, и кассир с улыбкой машет из домика в форме гриба. Так и слышу мамин голос - "Если хочешь скорее заснуть, представь себя на любимом аттракционе. Вот ты сидишь в вагончике, считаешь, сколько раз мимо тебя промелькнет грибок... Сам не заметишь, как уснешь!"
  
  Мама, ты ошибаешься. Этот фокус меня не спасет. Луна-парк снесли пять лет назад, на его месте построили новые дома для бедных. А до этого он лет десять был заброшен, вечерами там было жутко ходить - фонари разбиты, на ржавых аттракционах курят и смеются местные наркоманы. Сказка стала притоном, посмеялась сама над собой.
  
  Проверенные приемы не действуют... Может быть, проблема в том, что я не сплю? Если я перестал существовать и осталось только мое сознание в полной пустоте, значит ли это, что я уже мертв?
  
  *
  
  Пока я видел чужие сны в отключке, черви продырявили живот и спину и свесились наружу. Я похож на сосиску, пронзенную черными сытыми макаронами. Они шевелятся и причиняют невыносимую боль. От запаха крови, сочащейся из многочисленных ранок, меня мутит. Гниды, изуверы, как это низко - набить человека живой дрянью и оставить умирать в муках. Я надеялся на более славную смерть. Ждал, что достойный последователь выпьет мою кровь, даст идеям новую жизнь и свою силу. Вдвойне отвратительно, что это черви, а не человек.
  
  Я кричу из последних сил последнее желание. Пусть страдание живет и после меня!
  
  -Эй ты, судья Петренко! Да-да, ты, сисястая корова! Я вижу по твоим глазам, что ты боишься крови и мое дело было тебе отвратительно. Ну так послушай меня в последний раз. Послушайте вы все, уроды и потомки уродов. Я сейчас представляю как топлю тебя, Петренко, в теплой, свежей крови. Не твоей. Крови всех тех, кого мы убивали постепенно, тех, из-за кого я здесь. Как я хочу, чтобы ты не умела плавать. Чтобы чужие грехи и страхи утянули тебя на дно, и твои темные волосы пропитались кровью. Я хочу видеть отчаяние в этих серых глазах. Протянуть тебе руку и убрать ее в последний момент. Тебе это будет сниться в кошмарах, я обещаю. Ты не забудешь меня... вы все обречены меня помнить.
  
  *
  
  Люди в белых халатах столпились у панели управления в длинной светлой комнате. Большинство смотрит на огромный экран. На нем одновременно работают несколько программ: одна показывает в реальном времени небольшую комнату без окон. В перламутровом тумане на тросах подвешен голый человек. У него завязаны глаза, в ноздрях тампоны, заклеен рот. Он дрожит и хаотично дергается, как взбесившаяся марионетка. Окно другой программы сообщает всю информацию о его жизненных показателях, и заметно, что адреналин зашкаливает. Сердце бьется как сумасшедшее. Мозг не справляется с нагрузкой, хотя подопытный просто висит в воздухе. Он смертельно ранен собственными мыслями.
  
  Самое интересное происходит в окне третьей программы. Почему врачи смотрят во время работы сюрреалистическое кино с яркими цветами, скачущими кадрами и полным отсутствием сюжета? Особо запоминается страшное лицо, искаженное отчаянным криком. Это лицо подвешенного за стеклом.
  
  Врачи, если только они действительно врачи, изучают разноцветные диаграммы, изображения мозга с хаотично вспыхивающими активными зонами на мониторах поменьше.
  
  Идеальный зацикленный бэдтрип*. Этот состав самый удачный, угробил уже троих и добивает четвертого. Очень повезло в этом году с добровольцами.- Худой человек с большой родинкой на подбородке задумчиво рассматривает подопытного. - Как вы думаете, Анечка, почему люди врут о том, что употребляют наркотики? - обращается он к фигуристой темноволосой медсестре.
  
  Возможно, они недооценивают наши возможности или очень хотят пройти отбор. Если бы они знали, что мы отбираем тех, кто пробовал галлюциногены, по результатам обследования, а анкета сама по себе ничего не значит, может, и вовсе не пришли бы...
  
  Людям свойственно лгать. Пусть считают себя самыми хитрыми. В погоне за вознаграждением они сделают что угодно. Это пушечное мясо... Я бы с удовольствием ничего не платил им. Кстати, о деньгах... Игорь, свяжитесь с родственниками подопытного номер шесть и узнайте у них номер счета, на который мы переведем компенсацию. Формулировка стандартная - во время испытаний не выдержало сердце. Анечка, через полчаса мы его отключим. С такими повреждениями мозга долго не живут.
  
  Профессор Шерков раздал распоряжения своим помощникам и остался наедине с большим экраном. Обмякший на тросах человек не услышал бы его монолог, а жаль...
  
  Если хотя бы шестеро, а то и семеро умрут, то дезориентирующая сыворотка будет одобрена и пойдет в массовое производство. Попробую ее на остальных уже без сенсорной депривации, ближе к реальным условиям. Если результат оправдает все расходы, то мы получим патент на уникальное психотропное вещество избирательного действия. А его применение - на совести заказчиков. Если распылят ее повсюду и устроят галлюциногенный апокалипсис, останутся только чистые телом и сильные духом. Все отбросы, как этот, за стеклом, захлебнутся в своих кошмарах. Тогда мир станет чуточку лучше...
  
  
  Примечания
  *
  Депривация - состояние лишения чего-либо. Депривация сна - лишение сна, сенсорная депривация - лишение обоняния, осязания, слуха, зрения, вкуса, ориентации в пространстве.
  
  *
  Бэдтрип - на наркоманском слэнге так обозначаются особо неприятные затяжные галлюцинации, возникающие под воздействием галлюциногенов химического и растительного происхождения. Они могут длиться по несколько часов и казаться бесконечными. Ощущение времени в таких состояниях отсутствует или сильно искажается.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"