Как жить, если казавшиеся незыблемой каменной крепостью мечты и замыслы в один миг рассыпалась осколками стекол вдребезги разбитых внезапным ураганом?
И ничего нельзя изменить или исправить. Даже забыть и то не получится.
Но страшнее всего другое.
Отказаться от прежнего пути тоже невозможно, ведь он выбран не тобой. И потому спастись от грядущего ужаса не удастся нигде.
Ни в собственном доме, ни в родном городе, ни во всем герцогстве.
Ведь ни один его житель не рискнет пойти против жестокого правителя.
Глава первая
-Войдите. - Леаттия привычно отерла платочком слезы и отвернулась от окна.
-Добрый день, ваша милость, - в дверях стояла немолодая, очень худая женщина в сером плаще и черных, поношенных шелковых перчатках, - простите за беспокойство, но у меня небольшой вексель.
-Давайте, - Леа прошла к столу, опустилась на свое место и взмахом руки предложила незнакомке сесть, - когда мать брала у вас деньги?
-Не брала ваша матушка денег, а купила свечи и полотно, - так и не села посетительница, - Для себя... как я поняла.
Женщина положила перед Леаттией расписку на шестьдесят серебряных, быстро оглянулась и ловко сунула девушке в руку свернутую крохотным квадратиком бумажку.
-Что? - госпожа Брафорт ошеломленно подняла взор и увидала сначала умоляющие глаза гостьи а потом и ее палец, прижатый к губам в немой просьбе о молчании.
-Тут все написано, - склонившись к листку и водя пальцем по строчкам ,начала пояснять незнакомка, убедившись, что девушка все поняла верно и слуг звать не будет. Потом еле слышно добавила: - раньше я прийти не могла... не хотела вас расстраивать.
-Шестьдесят монет меня не расстроят, - проверив подпись и оттиск печатки, хозяйка достала кошель, и услышала над ухом быстрый шепоток:
-Прочтите в умывальне и сожгите... умоляю. Иначе мне не жить.
Не считая забрала монеты, раскланялась и исчезла так же внезапно, как появилась.
Леаттия разжала кулак, неверяще оглядела нежданное послание и почти сразу увидела свое имя выведенное до боли знакомым, бисерным почерком. Вот этого, совершенно невозможного подарка она никак не ждала от коварной судьбы и сложный букет эмоций, от безумной надежды на спасение до вновь обострившейся боли потери вмиг расцвел в ее душе, заставив едва слышно застонать. Но девушка тут же спохватилась, привычно отерла слезы и, поспешно приподняв подол, сунула конвертик в чулок. А потом решительно направилась в умывальню, и в этот раз запирала дверь с особым вниманием.
Постепенно успокаиваясь и начиная обдумывать случившееся, графиня с горечью и раскаянием осознала, насколько сильно рисковала незнакомка. Ей вообще сказочно повезло, если бы Леа до сих пор оставалась в неведении, как всего луну назад, она непременно подняла бы шум и погубила и себя и гостью. Но теперь, когда юная графиня успела прозреть и побывать на самом дне пропасти, именуемой безнадежностью, она постарается в точности исполнить все предложения тайного спасителя. Ведь кроме этого непрочитанного послания никакой надежды на избавление от страшной участи у нее уже нет. А если даже здесь Леаттию ждет ловушка, все равно хуже уже не будет.
Просто не может быть ничего страшнее случайно подсмотренной сценки, вдребезги разбившей жизнь девушки и до сих пор стоящей у нее перед глазами.
Мать тогда еще держалась, но к вечеру ей стало хуже, и растерявшаяся, перепуганная Леа не нашла ничего лучше, чем попросить помощи у жениха. Разумеется, его светлость герцог Манрех Кайор Брафортский вовсе не сам должен был сидеть возле постели будущей тещи, а прислать лекаря и опытную сиделку, у его невесты к этому времени из всех слуг осталась лишь семейная пара, горничная и повар. Да и эти устроились всего год назад, и проявили необычайное упорство уговаривая матушку их принять. Но лишь после смерти графини Расельены Геборд Брафорт девушка поняла, откуда они взялись так кстати. И где получают основное жалованье, причем вовсе не за обязанности простых слуг.
А в тот день, не найдя от отчаяния лучшего выхода, Леа накинула темный плащ с капюшоном и побежала во дворец, благо находится он всего в пяти минутах ходьбы.
Сухощавый и длинноносый дворецкий, смерив невесту господина пронзительным взглядом, лично провел ее в парадную гостиную второго этажа, и настойчиво попросил подождать, у его светлости важный гость.
И Леа честно ждала, даже в мыслях не допуская возможности выйти из комнаты и лично отправиться искать его светлость. Но вот усидеть на месте не смогла, от волненья за матушку ходила по комнате, и в какой-то момент оказалась возле распахнутой двери, ведущей на галерею, проходящую вдоль всего здания. Безо всякого сомнения шагнула прочь из комнаты, беспокойно прошлась по широкому балкону взад-вперед и, чтобы отвлечься от тяжких мыслей, принялась рассматривать сад и постройки, прикидывая, где будет гулять после свадьбы.
Полный муки женский крик, раздавшийся откуда-то слева, невольно привлек внимание Леаттии и она опасливо сделала несколько шагов в ту сторону.
А едва завернув за угол, оцепенела, потрясенная увиденным. За распахнутыми настежь окнами виднелась очень странно обставленная комната, но это припомнилось Леа значительно позже. В первый момент она не могла отвести взора от окровавленной исхлестанной нагой женщины и такого же нагого мужчины, с упоением полосующего ее плетью.
Леа смотрела на них всего пару мгновений, затем сбежала стремительно, как заяц, за которым гонится стая волков. И только в гостиной, переведя дух, с ужасом поняла, кого ей минуту назад "повезло" лицезреть.
Собственного жениха, герцога Манреха Кайора Брафортского, приходящегося ей настолько дальним родственником, что этого не могло показать даже родовое древо.
Вот в этот миг и рухнуло как песочная крепость придуманное ею прекрасное будущее, в котором она сидит на троне рядом с мужем в окружении сыновей и подданных. И хотя сразу Леаттия еще не до конца осознала, чем грозит ей замужество за человеком, развлекающимся таким постыдным образом, но уже ненавидела его так же страстно, как совсем недавно обожала.
Потому и сделала то, чего ей более всего хотелось, пониже опустила капюшон и ушла из дворца.
Ринувшемуся наперерез дворецкому, Леа, всхлипывая от пережитого ужаса и омерзения, сообщила, что больше ждать не может, так как опасается не застать матушку в живых. И домчалась до родного дома, не видя ни дороги, ни людей, всего за пару минут.
Мать была еще жива, но очень плоха, и Леаттия просидела рядом с нею два часа, оплакивая и ее надежды на то, что судьба дочери хорошо устроена, и собственные разбившиеся мечты.
А потом появился встревоженный герцог, окинул настороженным взглядом комнату, опухшее от слез лицо невесты, и заметно успокоился, начал уверенно раздавать приказы и гонять посыльных. Леаттию отправили умываться и обедать, возле постели умирающей уселась опытная сиделка в крахмальном чепце и фартуке, слуги принялись готовить гостиную и спальни для тех, кто приедет проститься с графиней Брафорт, кровной праправнучкой великого герцога Юлиара Брафортского.
Никто в герцогстве не знал точно, отчего в древности, после трагической гибели очередного герцога Брафорта, титул и власть наследовали не его дочери, а сыновья троюродной сестры, но спорить с задиристыми вояками Кайорами, имевшими в тот момент под рукой почти трехтысячное войско, не решился ни один человек.
С тех пор уже почти триста лет потомки Юлиара числились просто графами и постепенно беднели и вымирали. Пока Манрех не пожелал снова соединить разошедшиеся когда-то пути двух старинных родов. Он действовал очень решительно, едва Леаттии исполнилось пятнадцать, приехал с предложением помолвки, уверенно пообещав, что не будет настаивать на свадьбе до третьего совершеннолетия невесты.
И граф Брафорт вынужден был дать согласие, еще не зная, что дожить до этой свадьбы не суждено ни ему, ни его жене.
Леаттия горько вздохнула и усилием воли задвинула подальше эти воспоминания. Помочь родителям она уже ничем не сможет, ей теперь как-нибудь спасти бы свою судьбу.
И ведь и раньше доходили до нее намеки и сплетни, хотя и редко, герцога в Югрете боялись просто до дрожи. Но тогда юная графиня не придавала им никакого значения, народ всегда сплетничает о своих правителях, и зачастую плетет несусветные небылицы. А вот после той, несостоявшейся аудиенции Леа припомнила все. И скоропостижную кончину первой жены Манреха, якобы упавшей из окна в заросли гигантских кактусов, и слишком быстро исчезающих из города герцогских фавориток. Нет, ни одна не умерла, все они уехали по вполне безобидным причинам. Наследство, замужество, уход в монастырь. И ни одна больше не появилась в Югрете.
Стыдно вспомнить, как глупа и доверчива она была. Впрочем... она и сейчас такая, раз собирается прочесть принесенное незнакомкой с полей вечности письмо и заранее ему верит.
Но, как вскоре оказалось, не верить не было никаких оснований. В написанной рукой матери записке были намеки на события, которых не могли знать посторонние, а оттиск печатки полностью совпадал с кольцом, которое уже почти луну украшало палец Леаттии.
Второй листок был исписан незнакомым, нарочито безликим почерком, и состоял всего из пяти четких указаний, каждое из которых графиня сразу же признала непреложным и потому намеревалась выполнить как можно точнее.
***
-Чай будете пить, ваша милость? - заглянула в комнату крепкотелая женщина средних лет со взглядом ищейки.
- Спасибо Берта, - кротко поблагодарила хозяйка, как обычно сидящая в кресле у окна, - пока не хочу. Схожу в склеп, помолюсь за матушку, тогда и пообедаю.
-Может, хватит уже истязать себя? Ваша милость скоро на тень станет похожа, - С деланной жалостью вздохнула шпионка, но в ее взоре не промелькнуло и искры сочувствия.
-Еще несколько дней, ты же знаешь закон, - уныло выговорила Леа, изо всех сил стараясь ни в чем не отступать от сложившегося за эти дни порядка. - Но ты можешь посидеть в зале прощания и выпить горячего чаю, если возьмешь с собой корзинку. Там и в самом деле прохладно.
-Прихвачу, и на вашу долю, - так же привычно отозвалась Берта, и Леа тихо усмехнулась ей вслед.
Служанка непременно все возьмет и не забудет бутылочку с малиновкой, которую считает лучшим средством от простуды, даже не догадываясь, что Леа уже высыпала туда несколько порошков снотворного.
И все остальное успела приготовить, хотя и бегала по спальне как белка. Надела на себя самую простую и удобную одежду, две пары отцовских штанов взамен нижних юбок, а вместо обшитого оборочками и кружевом корсета - три темные блузки и замшевый отцовский охотничий жилет, в карманы которого рассовала все самое ценное. Сверху с трудом натянула юбку для верховых прогулок и самое простенькое и темное из материнских платьев. За последний месяц Леа сильно исхудала, все ее собственные наряды висели, как с чужого плеча, но даже они не налезли на все надетое ранее.
Потом, начиная задыхаться от духоты и понимая, что иначе нельзя, ведь ей придется изображать довольно плотную Берту, набросила на плечи теплую шаль, в фамильной усыпальнице всегда холодно. И последним, выходя из комнаты, накинула черный траурный плащ, вытащив заранее из его карманов все мелочи и оставив только ключи и свечи.
Берта ждала хозяйку у выхода, и вид у нее был почти довольный, следовательно бутыль с наливкой уже лежит на дне корзинки.
Повар, замещавший при случае и кучера, и дворецкого, проводил их внимательным взглядом и вернулся к приготовлению фаршированного гуся. Прист слегка сожалел, что непыльная работенка скоро закончится, давно уже ему не выпадало пожить так сытно и вольготно. Подопечная только тихо плакала и пыталась изображать из себя справедливую хозяйку, но даже не думала ни бежать, ни подкупать их с напарницей, наивно позволяя почти в открытую диктовать свои правила. И хотя втайне опытный шпик чуточку сочувствовал худой зареванной дурехе, но был почти уверен, что ничего особо плохого с нею не случится, пока не родит мужу пары сыновей. Ну а каким ликом жизнь повернётся к герцогине к тому времени, не дано предвидеть никому из смертных. О том, что своенравная судьба уже спутала ровные нити прежнего узора, он пока не мог и представить.
Берта шагала все медленнее, и не дойдя до двери в усыпальницу всего пары шагов, неожиданно споткнулась. Потом еще, и едва дотянувшись до стены, вдруг начала оседать. Встревоженная Леаттия бросилась к ней, заглянула в лицо и увидела закрывающиеся глаза шпионки и обвисшую нижнюю губу. Пахнуло малиной и до графини начал доходить весь ужас ее ошибки. Берта явно не стала ждать, пока доберется до места, пропустила рюмочку заранее.
И сейчас свалится прямо здесь, одним махом разрушив все тщательно подготовленные планы незнакомой спасительницы. А Леаттии придется признаваться герцогу в попытке побега и можно не сомневаться, как он накажет за это строптивую невесту.
Леа всхлипнула, подхватила Берту под руку и больно ущипнула, пытаясь разбудить хоть на минуту. Шпионка и в самом деле дернулась, приоткрыла мутные глаза и попыталась мотнуть головой, но та снова обессилено повисла. Этих секунд графине едва хватило, чтобы толкнуть тяжелую дверь и пнуть внутрь выпавшую из рук Берты корзину. Затем ей пришлось поднырнуть служанке под руку и на себе втащить в усыпальницу тяжеленное тело. Спина, казалось, вот-вот треснет от навалившейся на нее туши, ноги Берты, волочившиеся по гранитным плитам пола, стали почему-то нескончаемо длинными.
Всего пять шагов, но они показались Леаттии невыносимо долгим каторжным трудом. Хрипя и задыхаясь, графиня волокла спящее тело и с ужасом ожидала оклика Приста, неустанно следившего за нею с почти нескрываемым пренебрежительным превосходством.
И Леа его понимала, уж этот прожжённый шпион никогда не стал бы сидеть целыми днями у окна, оплакивая свою судьбу а давно уже был далеко отсюда. Но он где-то этому учился, тренировался... а Леа даже гостиницу снять не сумеет, не говоря о том, чтобы нанять повозку и купить место в обозе.
Да и бесполезно это, едва Манреху доложат о ее бегстве, он немедленно закроет все ворота Югрета и пошлет своих гвардейцев за всеми покинувшими город обозами и путниками.
Как собирается решить эту проблему незнакомка, Леа не думала, бросив Берту прямо на полу, девушка плотно прикрыла дверь и тяжело, со всхлипами дыша, обессиленно опустилась на каменную скамью. Но сидела недолго, понимание, как быстро тают надежды на успешный побег заставило вскочить и схватить корзинку. Покопавшись там, Леаттия нашла чайничек с горячей водой, плеснула немного в бокал и сунула в рот одну из пилюль, прихваченных из шкатулки с целебными снадобьями. Лекарство было еще матушкиным и она всегда говорила, что пилюли снимают боль и придают бодрость.
Ждать, пока снадобье подействует, Леа не стала, неуклюже присев, развязала чепец Берты и тихо ругнулась, рассмотрев, как коротко стрижена ее служанка.
В глубине ее головного убора лежал скрученный клубком шелковый шарф, и в нем было что-то завернуто. Леа лишь мгновение колебалась, решая, брать его или нет, потом решительно сунула клубок в карман, сразу становясь крутобокой, как селянка. В другой карман она для равновесия положила собственную шляпку, и решительно натянула чужой чепец.
Затем, так же решительно стащив с Берты простой серый плащ, Леаттия накинула его на себя, послала последнее прости в сторону ведущего в склеп прохода, и моля богов о помощи, открыла дверь наружу. Секунду постояла, с замирающим сердцем оглядывая запущенный сад и начиная понимать, как зря тряслась, таща Берту в усыпальницу. Окон кухни, где остался хозяйничать Прист, отсюда рассмотреть было невозможно, их загораживали ветви начинавших зеленеть деревьев.
Переведя дух, Леа свернула на дорожку, ведущую вглубь сада, и некоторое время шагала не спеша, с трудом сдерживаясь, чтобы не побежать. Если за их домом следит кто-то еще, кроме подставных слуг, он не должен заподозрить подмены. А Берта всегда ходит неторопливо... хотя теперь Леа понимает, что это всего лишь притворство.
Простая мысль, что неизвестный наблюдатель давно уже задался бы вопросом, зачем это соглядатайка идет в самую глухую часть сада, и сейчас мчался за ней следом, пришла Леаттии на ум только минуты через две, когда понемногу начала действовать пилюля и действительно откуда-то появились и силы и решительность. А последнее соображение заставило девушку запаниковать, замедлить шаг и несколько раз оглянуться. Выдавать своих спасителей ей хотелось меньше всего, если ее герцог запрет в своих покоях, то их прикажет засечь на площади, и ей уже больше месяца не кажется справедливым такое суровое наказание. Однако погони все не было и Леа двинулась дальше, незаметно даже для самой себя прибавляя ходу.
К ограде, где с незапамятных пор вывалилось несколько камней, открыв перелаз на заросший кустами и орешником довольно крутой склон оврага, графиня почти бежала. А добежав, остановилась, сраженная насмерть неожиданно сделанным открытием: оказывается герцог про этот тайный ход знал. И даже позаботился о том, чтобы вернуть стене былую целостность и неприступность, об этом свидетельствовал не успевший потемнеть раствор идеально ровной кладки.
Несколько секунд, Леа, захлебываясь подступившими слезами, смотрела на это свидетельство незыблемости намерений жениха, потом развернулась и побежала вправо, туда, где росла возле стены раскидистая шелковица. Единственное дерево, на которое юная графиня умела влезать без посторонней помощи. И единственное, с которого можно было перебраться на стену.
-Стой! - догнал ее негромкий, но злой окрик, - куда помчалась?
- Стою ... - уронив руки, медленно повернулась она к сидящему на стене шпиону, - никуда не бегу.
-Не стой, иди сюда! Я лестницу спущу.
-Зачем? - безнадежно буркнула графиня, разом потеряв и силы и желание бежать.
-Чтобы тебя оттуда вытащить. Да поторопись.
-Я не влезу по лестнице... - еще неуверенно пробормотала Леа, рассматривая бородатого мужчину в низко надвинутом на глаза пастушьем колпаке, - я лучше по дереву.
Развернулась и помчалась к шелковице, не обращая внимания на тихую, возмущенную ругань незнакомца. Пусть поворчит, она и сама себя корит. Ну с чего ей казалось, будто принесшая вексель женщина сама намерена встречать беглянку у стены? Чем она смогла бы помочь? Ведь раз они продумали план побега, то непременно должны были проверить, на месте ли перелаз, и не сторожат ли его гвардейцы герцога. И придумать , как Леаттии преодолеть стену.
Дерево, к которому стремилась графиня, оказалось на месте, и ни одна ветка не исчезла. Видимо никто не мог и предположить, что тихая и скромная графиня додумается лазить по деревьям. Леаттия поспешно сбросила плащ и шаль, свернула тючком и привязала за спину приготовленным шнуром, это действие она продумала заранее, готовясь к побегу. Потом решительно приподняла юбки до колен, заткнула подол за пояс и привычно поставила ногу на нижнюю ветвь. Через минуту она была наверху и уверенно шагала по толстой ветви к стене. Незнакомец уже был здесь, внимательно следил за ее действиями и протянул руку, как только Леа подобралась поближе.
Спеша оказаться на стене, графиня шагнула чуть шире и едва не оступилась, но крепкая рука вцепилась в ее ладонь, сильно дернула на себя и в следующий миг Леа уже была крепко притиснута к груди незнакомца.
-Лазать по деревьям ты умеешь, - усмехнулся он, - а вот с выдержкой плоховато. И слишком доверчива. Разве тебе не написали пароль?
-Написали, - от огорчения прикусила губу беглянка, - но я...
-Говори.
-Вечером будет гроза, - и не подумала упрямиться Леаттия.
Признавать свою неправоту очень непросто, но она этим уменьем обладала.
-Зато утром будет солнечно, - вздохнул он с откровенным облегчением и графиня снова почувствовала себя наивной неумехой.
Ведь она не одна рисковала, доверяясь чужим людям, они могли заплатить в случае провала гораздо большим. Герцог никогда не прощал тех, кто осмелился пойти поперек его указов или желаний.
-Уходим, - пособник уже зацепил за ветку какую-то металлическую штучку, застегнул на талии Леаттии широкий ремень, к которому был привязан второй конец веревки, и подвинул девушку к краю, - Просто держись подальше от стены и поглядывай вниз, чтобы нога не попала между камней. Я сам тебя спущу.
Перекинул веревку через плечо и столкнул не успевшую и слова сказать графиню со стены. Леа испуганно ахнула, но почти в тот же миг пояс ощутимо дернул ее и графиня заболтала ногами в воздухе.
-Кричать не нужно, - сердито сообщили сверху и стена, напротив которой висела Леа, быстро поползла вверх.
Вскоре девушка почти успокоилась и вспомнила, что ей велено смотреть вниз. Попыталась изогнуться и расстроенно стиснула губы, поднятые юбки и набитые карманы - вот все, что ей удалось разглядеть. Ну еще краешек штанин заправленных в крепкие дорожные ботинки.
Каменистый склон ударил по пяткам неожиданно, но стоявший на стене незнакомец мгновенно придержал веревку, не давая графине упасть.
Она поспешно пошарила ногами, вставая поудобнее и расслышала тихий приказ:
-Прижмись к стене.
Леа немедленно выполнила его, шагнула к ограде, споткнулась и едва не упала, но успела опереться о камень, хотя и ободрала ладонь. Но даже не ойкнула, хорошо осознав за время спуска, как осмотрительно нужно вести себя за пределами своих владений.
Бывших владений, пора посмотреть правде в глаза. Вернуть все, что принадлежало ей всего несколько минут назад, Леаттии не суждено никогда. Больше она не увидит место, где спят вечным сном ее предки, и не войдет в родной дом, в комнатах и залах которого провела, как внезапно выяснилось, лучшую часть жизни.
Только в одном случае, если графине Брафорт не удастся уйти далеко, ее привезут сюда, но уже под охраной, как преступницу, и этого нужно постараться избежать любым способом. Даже самым ужасным.
Глава вторая
Прист почувствовал неладное, когда вынул из духовки гуся и поставил на разделочный стол, немного остыть. Берта обычно к этому времени уже являлась, и молча подвигала ему свою тарелку, требуя сложить туда ее любимые части гусиной тушки. Затем он выбирал куски для себя и лишь после этого резал ломтиками оставшееся мясо и красиво раскладывал по блюду, перемежая маринованными овощами и посыпая зеленью. Но и из этого большую часть доедали они с Бертой на ужин, молоденькая хозяйка ела очень мало.
Подождав несколько минут, Прист снял фартук и накинул куртку, скрупулезно проверив все ли на месте в карманах. Пока неясно, придется ли сюда вернуться, но всегда лучше быть готовым к самому плохому, не придется после жалеть о собственной недальновидности.
Шагнув за порог шпион оглянулся на румяную тушку, приготовленные овощи и накрытый полотенцем свежий хлеб, усмехнулся и крепко прикрыл дверь. Пусть все остается так, если ничего не произошло, этот гусь никуда от него не денется. Зато в случае беды, никто не сможет даже заподозрить, будто шпион готовился к побегу.
Дверь в усыпальницу была плотно прикрыта, и едва приотворив ее, Прист убедился в правильности своих действий. Сразу за порогом лежало тело, накрытое черным траурным плащом хозяйки. Неужели Берта ее убила и сбежала? - Мелькнула первая, безумная мысль, но тут же растаяла, едва шпион рассмотрел видневшиеся из-под плаща башмаки напарницы, слишком хорошо ему знакомые, чтобы ошибиться. Он сам время от времени пришивал к их подошвам куски плотного фетра, для бесшумности.
Значит это графиня убила напарницу.
И это не было бы особой бедой, если герцогская невеста тоже лежала рядом, в обмороке. Но ее нет, значит девчонка оказалась хитрее, чем он думал. И скорый на расправу Кайор не будет выяснять, чем занимался в тот момент Прист. Мгновенно отправит к палачу и сам придет туда же, опробовать какую-нибудь новую игрушку, после которой узник будет молить богов о смерти. Значит нужно бежать и немедленно, и снова он был прав, присмотрев заранее незаметную лазейку на волю.
Прист развернулся, закрыл дверь и опасливо озираясь по сторонам помчался к пустой конюшне, где была наружу дверца для навоза. Жалеть о прибыльной работе шпион и не думал, давно зная, что однажды придется бежать, бросив все. Потому и не держал своих ценностей ни в банке, ни в бумагах, а золото прятал очень далеко и надежно.
***
Леаттия не думала о судьбе шпионов, ей хватало волнений о своей собственной. Едва спаситель спустился со стены, жизнь графини сразу стала похожа на охоту, причем зверем была она сама. И одновременно на байку о проделках разбойников, и жертвой тоже была Леа.
Незнакомец решительно отобрал у спасенной, или жертвы, решить что точнее, графиня пока не могла, и плащ и шаль и оттягивающие ее пояс кошели с золотом и драгоценностями и отцовское оружие. Забрал и шарф Берты и шляпку Леаттии и сложил все в мешок вместе с веревкой.
А потом задумчиво уставился на графиню и хмуро спросил:
-У тебя под платьем есть кофта?
-Да, - бледнея, выдавила графиня.
-Тогда его лучше снять, с длинными юбками здесь замучаешься. А носить тебя я не буду.
Леа с тоской оглядела непроходимые заросли прошлогодних репьев и крапивы, тайком потерла уже обожжённую руку и обреченно вздохнула. Она теперь больше не графиня и не наследница знатного рода, а безымянная сирота, и выбирать не приходится.
-Отвернись.
-Нет, - подступил ближе незнакомец, - сама ты будешь копаться полчаса, а время сейчас дороже бриллиантов. Я помогу и не смотри так возмущенно. Ты ведь сама приняла решение, и назад хода все равно нет.
Решительно ухватил подол платья и потянул его вверх.
Графиня в отчаянии стиснула зубы, понимая как он прав, но не в силах принять сердцем эту правоту. И не имея смелости сопротивляться или спорить.
А спаситель ловко снял с нее одно платье, одобрительно хмыкнул и почти мгновенно стащил и юбку.
Едва сдерживая слезы, Леаттия с вызовом уставилась на бородача, и растерялась, рассмотрев с каким изумлением он изучает надетый на нее мужской жилет.
-Это тоже придется снять, - буркнул спаситель, заметив ее взгляд, и словно ненароком пощупал рукав блузы, - ты натянула всю одежду, какая была в доме?
-В записке было...
-Я знаю, сам писал, - умело и стремительно расстегивая жилет, сообщил он, - надеюсь ты ее сожгла?
-И вексель тоже, - отрешенно кивнула беглянка, - а еще все документы, которые не могла взять с собой и которые не вошли в тайник.
Говорить о том, что тайник запирала еще матушка, и она же три дня, роняя горькие слезы, жгла свои дневники, письма отца и записки всех предков, которые имели пристрастие к сочинительству мемуаров, Леаттия не собиралась.
-Понятно, - нахмурился спаситель, заглянул во внутренние карманы жилета, но доставать ничего не стал, туго свернул одежду и отправил в свой раздувшийся серый мешок.
Взамен достал выцветший синий платок в мелкий горошек и сам накрыл им голову девушки, низко надвинув на лоб и завязав узлом под подбородком. Потом закинул мешок за спину, велел не отставать и направился к тому месту, где раньше в стене был пролом.
Леа шла следом, раздвигая ветви и сорняки, с каждым шагом все яснее понимая, как сильно была неправа несколько минут назад, огорчаясь из-за потери привычных юбок. Сейчас ей пришлось бы тащить в руках длинный подол, по моде обязанный подметать позади пол, вместо того, чтобы следить, как бы не оцарапаться о сухие стебли сорняков и вымахавшую выше пояса молодую, злую как стая ос крапиву.
Да и не самая это большая потеря, длинная юбка, обязательная только для самых знатных дам. Богатым горожанкам разрешались наряды покороче, едва прикрывавшие щиколотки, и Леа иногда тайком завидовала им, со всевозможными уловками выбираясь после прогулки из-под испачканного подола. Прислуге во дворцах и замках предписывалось шить платья на палец выше края ботиночек, а селянки и бедные служанки и вовсе носили короче на ладонь и это было правильно, ведь им приходилось частенько нагибаться. И только женщинам, вынужденным путешествовать с обозами, позволено носить мужские костюмы, но надевать к ним короткую, чуть ниже колена юбку.
А вот ей, последней наследнице славного рода основателей и властителей Брафорта, и такой не досталось, и сжимается от боли сердце и перехватывает непрошенными рыданьями горло от осознания, как сурово расправилась с ней судьба. Но вовсе не сейчас, когда Леа сама выбрала безвестность и бедность, предпочтя их участи жертвы собственного мужа и понимающим взглядам всё знающих слуг и приближенных Манреха. А много раньше, год назад, когда так страшно и непонятно погиб отец, оставив их с матерью без последней защиты и поддержки.
-Скоро придем, - мельком оглянувшись, буркнул провожатый, резко свернул вниз, в сторону медленной, по довольно широкой Терсны, и пошел еще быстрее.
Леа привычно прикрыла платочком мокрое лицо и тут же рассердилась на себя за эти несвоевременные слезы. Плакать нужно было раньше, когда она еще не знала, что хранящие род Брафортов духи услышат ее мольбы и пошлют ей способ избежать проклятого союза. Леа с детства не выносила боли и до дрожи боялась и ненавидела тех, кто способен ее причинить. Особенно палачей. И хотя, повзрослев, неохотно приняла неизбежность телесных наказаний, но лишь заслуженных, в ответ на боль и горе, причиненные разными негодяями своим жертвам.
И тем не менее никогда не ходила на площадь, когда там кого-нибудь пороли и запрещала слугам обсуждать жуткие зрелища, справедливо считая это смакование признаком дурного вкуса и воспитания.
Графиня задела рукой пышную ветку крапивы, зашипела, получив ее обжигающий дар, и потерла влажным платочком пострадавшее место, запрещая себе раскисать и плакать в самом начале ведущего в неизвестность пути. Не приходилось сомневаться что на новой жизненной тропе поводов для слез у нее будет предостаточно.
-Сюда, - приподняв низко склонившуюся ветку ивы, скомандовал спаситель, и Леа послушно шагнула на узкую полоску сырого прибрежного песка. - Стой там и не шевелись.
Девушка пожала плечами и замерла, глядя на Терсну, спокойно несущую мимо нее свои воды. Глупо спорить с единственным из жителей герцогства, отважившимся прийти ей на помощь, а тем более, начинать проверять правильность его действий. Ведь до сих пор все, что делал незнакомец, было вполне разумно, и указания ей он прислал четкие и здравые. Непонятно пока, почему не велел брать с собой никаких запасных вещей и еды, Леа уже не против что-нибудь съесть. Как выясняется, такие прогулки весьма полезны для аппетита.
Девушка осторожно покосилась через плечо назад, туда, где по ее мнению должен был находиться ее спаситель, и обмерла от ужаса. Поблизости никого не было. Леа даже головой мотнула, отгоняя страшную догадку, единственную из всех возможных идеально подходящую случаю. Ее обманули пронырливые воры, добывшие где-то для образца письмо матери, что особого труда не представляло, матушка до последнего переписывалась с просителями и знатными горожанами.
А она поверила, и своими руками отдала все, и украшения и деньги, до последней монетки, оставив лишь фамильную печатку на пальце, а на шее - родовой амулет. И теперь ей не на что купить даже кусок хлеба и какую-нибудь одежду. А в таком виде выйти на улицы города невозможно, особенно днем. Да и не найдет она дорогу назад, а если и найдет, то лишь до той же стены, от которой недавно ушла.
От отчаяния и горя девушке хотелось взвыть во весь голос, но горло перехватил спазм, позволивший лишь тихо захрипеть.
-Тише, - шикнуло откуда-то сверху, и Леа мгновенно перевела взгляд в ту сторону.
По склонившемуся к воде стволу в сторону реки осторожно полз ее спаситель, толкая перед собой мешок с вещами. С этого момента девушка не сводила с него взора, пытаясь понять, ради чего он туда залез и почему не мог выйти на берег вместе с нею. А бородач постепенно добрался почти до конца ветви, и вдруг, перегнувшись, опустил мешок вниз. Леа замерла, ожидая всплеска, но его почему-то не было.
Наверное, мешок не сразу ушел в воду а поплыл, подумала графиня, но утверждать этого не стала бы. Из-за уже выпустивших листочки густых ветвей и прибрежных камышей рассмотреть ничего не удавалось и девушка обреченно вздохнула, начиная догадываться, что следовало распрощаться со своими ценностями заранее, тогда обида жгла бы душу не так остро.
А мужчина вдруг соскользнул с ветви, повисел на вытянутых руках несколько секунд и исчез столь же бесшумно, как и ее вещи. Сердце Леаттии снова сжалось от страшного предчувствия, но она даже не пошевелилась. Крепко стиснув в пальцах измятый и сырой платочек, упрямо смотрела в ту сторону, куда упал ее загадочный спутник, и терпеливо ждала, сама не зная чего. Секунды текли медленно, как загустевший мед с ложечки, и казалось, вместе с ними замерло все вокруг, медлительная река, утомленный полуденный ветерок и притихшие птицы.
Камыши раздвинулись неожиданно, выпуская что-то темное, облезлое и неприятное, и графиня невольно отшатнулась назад, почувствовав неодолимое желание бежать отсюда как можно дальше. Но не побежала, помешало какое-то чувство, то-ли врожденная гордость, то-ли надежда, а скорее всего, фамильная невозмутимость, с какой все отпрыски ее рода обязаны встречать неожиданности и неприятности и какой Леа до сих пор в себе не находила.
Темное, старое дерево выплывало из камышей так же неспешно и неотвратимо, и графиня наконец догадалась, что это такое. Лодка, но и близко не такая, какие она видела со этого дня. С другой стороны холма, на котором стоит их старый дом, громко именуемый замком, построена каменная пристань. Берег Терсны там расчищен, и с набережной к пристани ведет широкая гранитная лестница. Леа с детства обожала там гулять и кататься на лодке, но после смерти отца не ходила на набережную ни разу. И все равно хорошо помнит, как выглядели снующие по реке крутобокие ялы, низкие плоскодонки и белокрылые яхты. Все они сияли свежей краской, стеклами иллюминаторов, полированным деревом кают и начищенной медью всевозможных ручек и болтов.
А эта словно пролежала на берегу лет двадцать, и странно, что еще не развалилась от дряхлости.
-Быстро сюда, - сердитым шепотом приказал стоящий на корме бородач и изогнулся, упираясь шестом и подгоняя лодку ближе, - ну!
Низкий борт плоскодонки оказался в паре локтей от графини, и она вполне могла бы их преодолеть, если бы кто-то подал руку. Но никого, кроме строгого незнакомца в лодке не было, и Леа не могла представить, как ей туда попасть без посторонней помощи. Стояла и смотрела, как двигалась мимо ее надежда на спасение, не в силах решиться на отчаянный шаг, и чувствуя, как от безнадежности начинают дрожать губы.
-Ну! - грозно рыкнул спаситель, чуть повел шестом, и лодка послушно вильнула к берегу.
Леа нерешительно наступила ботинком на зыбкую границу суши и почувствовала как подался под ногой мокрый песок. Отпрянула было назад, но не успела. Бородач стремительно нагнулся, схватил ее за предплечье и одним рывком втащил в лодку, бросив к своим ногам, как котенка.
И тут же отпихнул подальше, перехватывая поудобнее шест. Леа приподнялась, потирая ушибленное колено и, едва сдерживая слезы, с горечью поздравила себя с удачным выбором. Раньше ее бил бы только собственный муж, а теперь, похоже, будут все, кому не лень. Да еще и в ботинке хлюпает, непонятно, как, но она умудрилась зачерпнуть воды.
-Давай сюда башмаки, - еле слышно приказал бородач, удерживая шестом лодку, - да побыстрее.
Леа села на черную доску, заменяющую здесь привычные ей скамейки с резными спинками, покорно стянула ботинки и сунула в протянутую ладонь незнакомца. И едва не охнула, увидав как ловко он отправляет ее единственную обувь на берег, туда где она стояла несколько секунд назад.
-У меня запасных нет, - обреченно проговорила девушка, стеснительно поджимая босые ступни.
-Знаю, - прошипел спаситель, в несколько взмахов отогнал лодку от берега, закрепил в петлях шест и перебрался на середину развалины, лишь по недоразумению держащейся на воде, - Иди туда, придется немного посидеть в ящике.
-В каком еще ящике? - охнула Леа, оглянулась и не поверила своим глазам.
Одна из досок, накрывавшая кормовую часть лодки, была приподнята и под ней темнело отверстие ведущее в крошечный, размером с собачью будку трюм.
-Тебя будут искать, - покопавшись в снастях, незнакомец достал фляжку, открутил крышку и сделал несколько глотков, - пить хочешь?
-Нет, - качнула головой Леаттия, понимая, как мало сейчас ее жизнь зависит от ее желаний, - я там не помещусь.
-Поместишься, - уверенно заявил он, - калачиком. Там лежит плед, ноги прикрой, чтоб не простыть. Но сначала сними печатку и амулет, на тебе где-то маячок.
И уставился ожидающе, не оставляя девушке никакого выбора.
Леа горько усмехнулась, смешное объяснение, но спорить снова не стала, сняла последние родовые драгоценности и сунула ему в руку.
Через пять минут она уже лежала в темном тесном ящике, с тоской поглядывая на маленькую дырку от сучка, единственный источник света и свежего воздуха. Лишь одно давало крохотную и неверную надежду на правильность ее выбора, мешок с платьями и драгоценностями, лежащий рядом с ней.
Купить книгу в Лабиринте