Аннотация: Колизей? Вполне современное название....
Колизей
28 января 2007 г.
19:18
КОЛИЗЕЙ
Яркое, по-летнему безжалостное солнце било в глаза - так, что наворачивались слезы. Человек взглянул вниз, пытаясь уберечь зрение, но блестящий речной песок отражал лучи не хуже зеркала.
Тонко и мерзко взвизгнула, поднимаясь, массивная железная решетка.
Своды тоннеля, темные, низкие и грязные, вдруг показались ему уютными и дарящими защиту, но было уже поздно. Впереди зияла ведущая на арену арка - каменная пасть с торчащими сверху острыми зубьями... Грубый голос позади каркнул что-то на незнакомом языке. Человек чувствовал, что идти на арену нельзя, ни в коем случае нельзя - но его грубо толкнули в спину. Пробежав поневоле несколько шагов, он услышал, как лязгнуло позади железо решетки. Все. Выхода не было.
Он приставил ладонь к глазам и всмотрелся. Арена была большой, даже огромной - песчаный круг, огражденный гладкими каменными стенами. Он прикинул, можно ли спастись из этого страшного места, взобравшись на них - но нет, слишком высоко и не за что ухватиться... К тому же сверху несся дикий, яростный крик и вой.
Человек успел сделать несколько шагов вперед - когда знакомый железный лязг раздался на противоположной стороне арены. Там, впереди, виднелась такая же арка, и закрывающая ее решетка как раз поднималась. Он застыл в нерешительности - может, удастся спастись там? - но из черного зева тоннеля вдруг послышался звук... Странный то ли визг, то ли лай - он вызывал в нем скорее презрение, чем страх, но все же... На арену выбежала стая странных животных. Странных настолько, что один их вид вызывал отвращение: торчащая клочьями шерсть, тонкие лапы, трусливое выражение на острых хищных мордах.
Он усмехнулся - презрительно и насмешливо. Намерения уродцев были явно угрожающими, но разве можно бояться их всерьез? Звери тем временем подходили ближе, расходясь полукругом - и человек понял, что поторопился. Их слишком много. А сверху несся рев и вой, странно знакомый.
ГДЕ Я?
Возглас позади - и что-то пролетело сквозь прутья решетки, тяжело упав на песок. Длинная палка, гладкая, с железным наконечником. Человек торопливо подхватил непонятный предмет; - пожалуй, он поможет защититься, если странные звери все же решатся напасть.
ГИЕНЫ ОХОТЯТСЯ СТАЯМИ.
Он ухватился за эту мысль, словно утопающий за брошенную веревку: кто такие "гиены"? Наверное, это и есть те странные существа, что подбираются к нему? Но нет, это не главное, есть еще что-то, что совершенно необходимо выяснить...
КТО Я?
Человек присмотрелся к странному предмету внимательнее. Края железного наконечника были остро заточены, словно бы на палку насадили небольшой нож.
НОЖ? ЧТО ЭТО?
Ему не дали слишком долго размышлять. Гиена, подобравшаяся ближе других, визгливо гавкнула и бросилась вперед, стремясь вцепиться в ногу мужчины. Он встретил наглую тварь концом палки - заученно, не думая; удар пришелся поперек морды, и существо отскочило, обиженно завизжав. Тем не менее, такой отпор не остудил пыл остальных.
ЕСЛИ Я УПАДУ, ОНИ ВЦЕПЯТСЯ В ГОРЛО.
Гиены, похоже, вовсе не испугались вовсе: окружив человека, лая и поскуливая, стая постепенно сжимала кольцо.
ОНИ ХОТЯТ МЕНЯ УБИТЬ.
Мысль проявилась в отравленном мозгу медленно и спокойно, как бы невзначай, и человек не сразу осознал ее смысл.
ОНИ ХОТЯТ МЕНЯ УБИТЬ!
Страх полыхнул, будто взрыв - и затопил разум мутной, ослепляющей волной. Человек закричал, судорожно сжав оружие и зажмурившись.
По трибунам пронеслись раскаты хохота. Марк Юлий предвкушающе улыбнулся: кажется, начинается самое интересное. Частенько "болваны" не успевали толком прийти в сознание, и игра заканчивалась, толком не начавшись - жертвы даже не кричали, когда стая разрывала беззащитное тело. Но, кажется, этот не разочарует зрителей...
Он украдкой огляделся. Честное слово, родные сограждане представляют для мудреца не меньший интерес, чем "болваны"! Вот его соседка - раскрасневшаяся, судорожно сжавшая кулачки, с блестящими глазами... Марк мог поклясться, что зрачки девушки расширены. Что ж, небольшая доза превосходно обостряет ощущения. Он почувствовал легкую зависть - жаль, но ему еще долго придется сохранять трезвость.
Чем не пожертвуешь во имя науки!
Сосед справа сидит спокойно и расслабленно, глядя на происходящее с ленивым равнодушием. Завсегдатай. Его можно только пожалеть - переборщил, растерял остроту чувств... Даже вид крови перестанет возбуждать, если им увлекаться без меры.
Умеренность, во всем нужна умеренность!
А вот девочка рядом с мужчиной - явно впервые здесь. Дочка? Наверное... впрочем, возможны варианты. Лет десять, не больше - самый подходящий возраст для знакомства с экстремальными развлечениями. Глазенки широко раскрыты - и в них страх, смешанный с любопытством. Тонкие пальчики нервно перебирают косичку... Марк улыбнулся. Молодец папа, не отлынивает от воспитания - такие зрелища очень важны для гармоничного развития ребенка... или все же это не папа?
Он поерзал на жестком каменном сидении. Чертовски неудобно! Но ничего не поделаешь, традиции есть традиции. Однако "болван" на арене что-то слишком медлит. Неужели все еще не проснулся? Будет обидно, если и эта игра закончится так же бездарно, как предыдущие.
Человек на арене наконец открыл глаза - и вовремя. Одна из гиен - та, что подбиралась сзади - наконец решилась напасть. Прыжок! Человек быстро обернулся и подсек животное под лапы. Короткий визг перешел в придушенный хрип - тупой конец палки ударил в открывшееся на миг брюхо. Снова поворот... нет времени как следует размахнуться... В последний миг он ткнул зверя прямо в оскаленную пасть - и над ареной разнесся истошный визг, почти сразу же захлебнувшийся. Стая отпрянула - а человек удивленно смотрел на железный наконечник, ставший вдруг ярко-красным и блестящим.
КРОВЬ.
Мысли двигались медленно, неуклюже...
ЭТО - КРОВЬ?
Стая отступила, ощутив исходящую от человека опасность.
КТО Я?
Глядя, как тявкают получившие отпор звери, человек искал ответ на вопрос, ставший вдруг самым главным, жизненно важным - лихорадочно, мучительно. Он чувствовал, что во всем происходящем есть что-то неправильное; это мучило сильнее, чем животный страх смерти. Что было с ним раньше, где он? Человек помнил, как проснулся в грязной комнате, три стены которой были каменные - а четвертую заменяли толстые железные прутья.
ЖЕЛЕЗНЫЕ?
Что означает это слово? Железные прутья, железный наконечник... КОПЬЯ? Еще одно новое слово. Что-то было до этого, до каменной клетки, до...
Его руки и тело сработали сами по себе, на этот раз почти не прерывая течение мыслей - еще одна гиена задергалась, истошно визжа, насаженная на острие. Клыки другой скользнули по бедру, порвав грубую ткань штанов; ощутив, что оружие пока бесполезно, он попросту пнул тварь ногой. Босые пальцы обожгло болью.
Человек оглянулся. Две гиены неподвижно лежали на песке; одна пыталась уползти, оставляя за собой ярко-красный след. Он вдруг ощутил, как отступает страх, сменяясь каким-то новым, доселе не испытанным чувством.
Оставшиеся звери пугливо попятились, когда человек вдруг оскалил зубы - точь-в-точь, как рассерженный хищник - и медленно двинулся вперед. Копье в его руках начало вращаться, все быстрее и быстрее.
- Неплохо работает, - процедил сквозь зубы мужчина справа, и на его лице появился некоторый интерес. Он повернулся к Марку: - Он из легиона, зуб даю!
Последняя гиена оказалась трусоватой - а может быть, просто умной. Когда ее подруга заскребла лапами по песку, рухнув с перебитым позвоночником, зверюга поджала хвост и с визгом бросилась наутек. Человек глубоко вздохнул, стараясь успокоить колотящееся сердце. Он вдруг понял, что несущиеся сверху вопли смутно знакомы ему - и поднял голову, всматриваясь. Солнце слепило глаза, но человек все же смог рассмотреть то, что хотел.
ЛЮДИ.
Но ведь и я - человек? Тогда почему они не помогают мне, почему они там, а я - здесь? Что они делают?
Что-то свистнуло, и в бок гиены ударила короткая и тяжелая арбалетная стрела. Животное повалилось, извиваясь от боли.
ПОМОЩЬ?
И снова лязг железной решетки - он только сейчас понял, что выходов здесь несколько, - на арену вышла колонна воинов. Солнечные лучи играли в полированной поверхности шлемов, наручей и поножей, ярко вспыхивали на кончиках отточенных клинков...
Люди разошлись полукругом, словно незадолго до этого гиены, и наставили на него оружие.
ОНИ ХОТЯТ УБИТЬ МЕНЯ.
Но ведь он тоже - человек?
ЗА ЧТО?
Марк Юлий непроизвольно потер руки. Ну, сейчас начнется! "Болван", похоже, кое-что умел в своей прошлой, человеческой жизни... но это уже ничего не меняет. Сейчас его загонят - как дикого зверя. Не сразу, понятное дело, зрители должны насладиться опасной игрой. Возможно, кто-то из гладиаторов даже получит для вида пару царапин - не страшно, такие травмы хорошо оплачиваются.
В такие минуты Марк чувствовал, как азарт и жажда крови усыпляют в нем ученого, оставляя лишь простого человека. Это хорошо, это так приятно - быть простым человеком...
НАДО СКАЗАТЬ ИМ... СКАЗАТЬ?
Человек сделал важное открытие: звуки, те, что доносятся сверху - не просто вой и крик. Это слова! С помощью слов можно говорить, объясняться с другими людьми. Вот только он по-прежнему ничего не понимал, слыша только рев и странные, бессмысленные сочетания звуков.
МОЖЕТ БЫТЬ, Я НЕ УМЕЮ ГОВОРИТЬ?
Но ведь он уже знает множество слов - "копье", "железо", "решетка"... Что кричат эти люди, там, наверху?
Прозвучала команда - непонятная, снова по-прежнему непонятная! - и строй медленно двинулся на него. Человек попятился.
- Слюнтяй! - вопили сверху.
- Болван, трус! Убей их, убей! Ну давай же!
Похоже, расправа над гиенами впечатлила публику - и зрители требовали достойного продолжения. Марк улыбнулся. Большинство даже не догадывается, что предмет их восторгов сейчас не способен даже вспомнить собственное имя, не то что поступать осмысленно. Инстинкты, всего лишь инстинкты... Впрочем, от зверья он отбился, и довольно красиво. Интересный экземпляр. Нет, все-таки такое подобное растрачивание человеческого материала - нерационально, хоть и эффектно.
Как сияют на солнце наконечники! Сталь, наверное, полировали долго и тщательно полировали. А вот его оружие совершенно не такое: просто грязная палка, на которую насадили ржавую железяку... Человек чувствовал, как мозг просыпается, вспоминая все новые слова и понятия. Он уже помнил, что оружие обязательно должно быть начищенным и остро отточенным, что железные колпаки на головах солдат зовутся шлемами... странно, почему такая форма? Шлемы огромные, словно шляпы, откровенно нелепые, и наверняка очень тяжелы - как драться в таких? Да еще эти глупые рога и выступы, за которые так легко взяться рукой! Будь это его подчиненные...
ПОДЧИНЕННЫЕ?
И снова ему не дали разобраться с этим воспоминанием, столь важным. Солдаты бросились вперед, одновременно, явно собираясь насадить добычу на копья, такие красивые и сияющие. На мгновение внутри стало холодно - что делать? Но лишь на мгновение. Тело снова среагировало само - продолжая держать оружие за середину, он шагнул вперед и крутанул древко, одновременно отбивая выпад двух копий. Шаг вперед, за спины ошеломленных противников, разворот - сейчас, двумя мгновенными уколами в поясницу пронзить почки...
НЕЛЬЗЯ.
От неожиданного открытия он на секунду замер - и едва не пропустил удар тупым концом древка в горло. Руки опять сработали автоматически, отбивая удар; шаг назад, копейщики слаженно разворачиваются... Удивительно, но страх совершенно исчез, остался лишь холодный расчет - и спокойное понимание: похоже, дело плохо.
Один против пятерых. Тренированных, одетых в железо... Стоит окружить его - и все закончится. Почему так радостно кричат там, наверху - неужели им нравится видеть, как люди режут друг друга?
Однако какие странные доспехи у нападающих! Неуклюжий железный шлем, скорее мешающий драться, чем защищающий голову, узкие железные полосы на руках и ногах - и совершенно открытое туловище. Тело нападающих прикрыто лишь красиво перекрещенными ремнями, они вряд ли задержат удар стального острия...
Я МОГ БЫ ЛЕГКО ПРОТКНУТЬ ЭТИХ КЛОУНОВ.
Человек ощутил эту мысль с некоторым удивлением: только что он ощущал себя обреченным... Время словно замедлило бег; пока пятерка врагов медленно приближалась, в памяти мелькали странные картины. Узкая улица - и катящаяся навстречу безумная, дикая, орущая толпа. Звенят разлетающиеся стекла, визжит где-то женщина... Распахнутые в крике слюнявые рты, в руках палки и кухонные ножи - короткие, с плохими и тонкими лезвиями, совершенно не пригодные к серьезному бою. Он не боится этих несчастных безумцев. На нем сверкающие полированные доспехи, прочные и одновременно легкие, а за спиной слаженная, готовая к бою шеренга солдат. Им даже не понадобится боевое оружие, только плети и дубинки. Впрочем, при необходимости и плетью можно убить с одного удара...
Он снова отбил нацеленное в грудь острие, легко и привычно. Древко копья гулко ударило противника поперек живота, сгибая пополам; другой конец, тупой, задел лицо его соседа, и оба бойца рухнули на песок. Без движения.
МИНУС ДВА.
Оставшиеся завопили что-то неразборчивое; он по-прежнему не понимал слов, но догадался, что это ругательства. Грязные ругательства. Любое слово, произнесенное с такой интонацией, становится грязным.
ИДИОТЫ. ОНИ ДАЖЕ НЕ ЗАМЕТИЛИ, ЧТО Я ПОЩАДИЛ ИХ ТОВАРИЩЕЙ.
Или - не собирались замечать? Похоже, этим все равно... Прыгнувший вперед воин уронил оружие и рухнул, истошно крича: раздробленное колено - это очень больно. Но все же лучше, чем стальное острие между промеж ребер... Почему он так возится с ними?
- Придурок! Будь мужчиной! - Марк сорвался на крик, разом плюнув и на сдержанность, и на достоинство мудреца. Почему этот осел нянчится с гладиаторами? Он ведь способен порвать их на части, это понял бы даже слепой!
НЕЛЬЗЯ УБИВАТЬ.
Нападавшие, похоже, решили взять его "в треугольник": пока двое атакуют спереди, один зайдет со спины - и быстро закончит дело. Ну-ну... Его тело приобрело необыкновенную легкость и скорость: человек вертелся, словно смерч, отбивая сыпавшиеся со всех сторон удары. Со стороны могло показаться, что это даже доставляет ему удовольствие. Противники тяжело дышали, на их лицах постепенно проявлялось выражение ужаса: схватка шла совершенно не так, как следовало. Можно было бы догадаться заранее, еще когда этот сумасшедший так легко расправился со стаей людоедов! Догадаться - и выпустить на арену не пятерку, а скажем, десяток воинов. Или даже полтора десятка... Однако жалеть было поздно. Строгие правила не позволяют выпускать подмогу на протяжении одной игры; зритель желает насладиться честным поединком, а не бойней. И вряд ли у распорядителя боев возникнет желание рискнуть - и оказаться на той же арене, тем более ради каких-то наемных подонков-гладиаторов.
Участники боя прекрасно понимали это, и незаметно постепенно румянец азарта сменился на их лицах тоскливой бледностью. Проигравший виноват сам.
Один из тройки ухитрился-таки оказаться позади проклятого "болвана". Вот он, долгожданный миг! Отточенный наконечник устремился вперед, целя человеку под левую лопатку - усилием всего тела, с выдохом, насмерть... "Болван" даже не пытался отбить коварный выпад: просто неуловимым движением скользнул в сторону и назад, одновременно ударив тупым концом древка за спину. Треск кости, сдавленный хрип...
МИНУС ТРИ. ЭТОТ - КАЛЕКА НАДОЛГО...
Оставшиеся двое в ужасе попятились. Один вдруг завопил, тонко, словно женщина - и отчаянно бросился вперед. Человек даже не стал использовать копье - просто уклонился и ударил кулаком в незащищенный подбородок. Идиотские шлемы... Последний из гладиаторов кажется, совершенно потерял мужество -, а может, просто сообразил, что его товарищи лежат на песке покалеченные, но все же не мертвые? Он выпустил из рук оружие и рухнул на колени. Человек бросил на труса странный взгляд, в котором даже не было презрения - только усталость.
НАКОНЕЦ-ТО.
Наконец ему не мешают эти неучи с их дурацкими железяками. Можно подумать над самым главным вопросом.
КТО Я? ПОЧЕМУ Я ЗДЕСЬ?
Как взяться за это? Человек по-прежнему не помнил, что было с ним до пробуждения в вонючей тесной камере и короткой дороги на арену. Несущиеся сверху вопли - частью гневные, частью восхищенные, - по-прежнему оставались лишь непонятной мешаниной звуков, хоть он и понимал уже, что это неправильно. Что-то подсказывало ему, что люди на трибунах не оставят его в покое и после этой победы; значит, времени совсем мало. Его убьют, это ясно. Он вспомнил арбалетную стрелу, пронзившую гиену. Несчастное животное - она, в отличие от людей, не понимала, что творит... Что же делать?
ГОСПОДИ, ПОМОГИ!
Странная фраза мелькнула совершенно случайно, и он еще успел удивиться - что это значит, кто такой "господь", - а затем в мозгу взорвалась ослепительная белая звезда, и воин на мгновение ослеп и оглох.
К нему пришли ранним утром. Психологи Управления рассчитали, что именно в утренние часы человек меньше всего готов защищаться, и послушно даст себя увести. Впрочем, хороша и ночь - но ночные аресты политически некорректны. Ночной арест - из тех мрачных и жутких времен, с которыми просвещенная власть не желает иметь ничего общего. Во времена мира и безопасности непозволительны даже и намеки на позорное прошлое!
Слава Богу, им хватило ума не поручать это задание Гаю. Нет, он конечно выполнил бы - соблюдение законности выше всякой дружбы, - но бедняге было бы плохо и неуютно, а это неправильно. Командир не должен показывать неуверенность перед подчиненными... да и просто жалко дурачка. Он в сущности, совсем неплохой человек, просто слепой. Как и все они.
Дом окружило не меньше трех десятков. Александр усмехнулся - вот когда начинаешь понимать свой истинный вес в глазах сослуживцев! На обычное задержание выделяют тройку или пятерку, да из линейной роты, а здесь, похоже, пригнали спецчасть. Сплошные доспехи, закрывающие все тело, темные, чтобы не блестели в сумерках; особая броня выдержит не только арбалетную стрелу, но даже и пулю, выпущенную в упор - несмотря на то, что огнестрельные игрушки давным-давно канули в Лету... Боже, кем они нас считают!
Жену не тронули. Он подумал, что это рассчитанный ход - чтобы не сорвался, не схватился за оружие, и мысленно поблагодарил своих недавних коллег. Хотя Юлия все же не состояла на государственной службе... Нет, конечно, ее не оставят в покое: позже пойдут предложения "начать нормальный, здоровый образ жизни", "на деле доказать свою открытость"... и способов для этого не счесть.
Александр усмехнулся, представив, что скажет в ответ Юлия.
Его жена была настоящим психологом, старой закалки, не чета молоденьким козам из Управления Социопсихологии, и к тому же обладала редким даром убеждения. Кого-то из инспектрисс ждет неприятный разговор - когда самоуверенная девочка явится "открыть глаза ограниченной фанатичке", а вместо этого впервые заглянет внутрь себя. Ужаснется увиденному. И, вполне возможно, перестанет спать по ночам, если не проспала еще остатки совести.
Конечно, потом Юлия отправится следом за ним. Параграф пятьдесят девятый, часть вторая, "сознательный отказ от политической корректности", это вам не шутки... До визита психолога ее поступки еще квалифицируются как "неосознанный отказ", а вот после - уже не отвертишься.
Как хочется разбросать этих ослов в черном! Но тогда ее уведут сразу, а так все же остается призрачный шанс на бегство... Хотя - куда теперь убежишь?
Его даже не стали доставлять в штаб легиона, сразу отправив в Управление. Разговор с "социальщиками" был короткий и известный заранее: дежурные фразы, скучные призывы одуматься, пройти курс лечения; инспектор, похоже, и сам не верил в успех, и говорил это лишь для вида. Потом - ночь в камере с белоснежными больничными стенами и решеткой на окне, до следующего заседания ВСВК. Александр подумал, что ради него могли бы собрать и экстренное заседание, все-таки не каждый день ставят диагноз офицеру Специального Легиона, и испугался недостойной мысли. Теперь к каждому движению души, даже самому мелкому, следовало относиться максимально внимательно.
Совещание социально-врачебной комиссии началось утром - и заняло не более десяти минут. Впрочем, все было предельно ясно и так.
Краткий доклад по существу дела, перечисление званий и наград пациента. Еще одно предложение "проявить гражданскую ответственность"... Потом его привели в маленький кабинет, в центре которого располагалось удобное кожаное кресло - вот только на подлокотниках блестели стальные браслеты. Как они все-таки боялись! Зря. Конечно, даже скованный легионер может быть смертельно опасен - но социалы могли бы уже запомнить. Такие, как он, не страшатся всяких мелочей.
Вроде смерти, например.
А потом человек в белом халате и с невыразительными бегающими глазками, наполнив шприц, перетянул ему плечо резиновым жгутом.
Александр разом вспомнил все - даже причину, по которой не мог расправиться с бросавшимися на него подонками, - и радостно улыбнулся.
Он выдержал последнее испытание, и теперь уже скоро. Дорога подходит к концу.
Боец внизу осторожно зашевелился, полез пальцами за голенище сапога - думая, что его маневры проходят незамеченными. Пусть. Почему замолчали трибуны? Впрочем, это не имеет никакого значения... Теперь он понимал смысл слов, которые только что выкрикивали эти люди - и жалел их. Бедняги, они действительно думают, что на смерть обречен он.
В руке гладиатора тускло, словно бы нерешительно, блеснуло тонкое трехгранное лезвие. Заточка из напильника - ну кто бы мог подумать, какая пошлость... Шпана. Александр поднял глаза вверх, к желтому солнцу, которое уже не слепило глаза - показалось, или светило и вправду постепенно тускнеет? - и вгляделся, стараясь проникнуть взглядом дальше, в выси, видимые только ему.
Укол в сердце оказался быстрым и почти неощутимым. А потом - синее небо рванулось навстречу, словно бы у человека выросли крылья.
Марк Юлий выдохнул сквозь зубы грязное ругательство и ударил кулаком по скамье. Грязный фанатик!
Они даже в смерти оказываются хитрее, даже тут не хотят исполнять гражданский долг. Надо же так испортить прекрасную схватку! Молодой гладиатор внизу вытащил стилет из раны и неуверенно поднял руки, как бы празднуя победу. Но - на трибунах стояла тишина.
Дурак не понимает, что сойдясь так близко с этим одержимым, непоправимо осквернил свою судьбу. Ему не прожить долго... Убитый лежал на спине, широко раскинув руки - будто намеренно изобразив этот проклятый знак, ненавистный каждому нормальному человеку. Мразь!
Марк плюнул в сердцах и поднялся. Настроение было непоправимо испорчено.
Спускаясь по широкой каменной лестнице, он услышал тонкий пищащий звук. Из складок тоги появился маленький предмет со светящимся окошком, почти таким же ярким, как солнце. Палец надавил клавишу: как обычно, первым делом экран высветил год, месяц и число. "MMLV. Junius. XXI". Марк поджал губы: обязательные элементы традиции сейчас жутко раздражали. Еще одно нажатие кнопки - и появилась привычная надпись: "2055. 21 июля". Ага, вот и телефон...
- Профессор! - послышался взволнованный голос Анечки, его секретарши, - вы не забыли? Через полчаса вас ждут на школьном собрании.
Бессмертные боги, еще и это. И вправду, совершенно запамятовал.
- Аня, напомните мне тему, пожалуйста, - виновато спросил Марк.
- Ох, Марк Юльевич... Директор просила провести краткую лекцию по сектоведению. Ну знаете, как обычно: история, краткий обзор заблуждений, способы борьбы... На школьном уровне, понятно.
- Спасибо, Анечка.
На душе стало легче. Профессор даже почувствовал некоторый азарт: лекции перед молодежью вызывали приятное чувство исполнения гражданского долга, и кроме того...
Он улыбнулся. Это будет словно бы ответом - его ответом на вызов только что погибшего фанатика. Эти сектанты отказываются даже умирать по-человечески, превращая смерть в поганый спектакль... тем лучше. Он расскажет детям правду. Откроет им глаза.
И - нужно, наконец, разобраться, отчего так часто слабеет действие препаратов. Эти остолопы из фармакологического отдела клянутся, что такое исключено - дескать, новый препарат "Конан - ультра" превращает человека в дикаря гарантированно и необратимо. Дилетанты. Еще один провал - и начальник лаборатории испытает его лично. На собственной шкуре.
Профессор взглянул на небо и снял солнцезащитные очки. Все-таки хороший сегодня день, и погода прекрасная - полдень, а солнце совсем не яркое. Хорошо...
Он миновал ворота и оглянулся. Над входом в спортивный комплекс переливалась яркими цветами вывеска: "КОЛИЗЕЙ".
Трепетало на ветру яркое полотнище. Флаг с девизом нынешнего президентского правления, обязательное украшение каждого порядочного общественного места.