Аннотация: К чему может привести ночная прогулка двух мальчишек за пределы поселка? Особенно если учесть, что мир за этими пределами оказывается совершенно не таким, как учили взрослые...
ПРЕКРАСНЫЕ ОЗЕРНЫЕ ДЕВЫ
Мы отправились ночью.
Я лежал тихо, с самого начала настроившись на то, чтобы держать глаза открытыми. День выдался хлопотный, а ужин - обильный и вкусный. Стоит ненароком расслабиться - и готово. Усну.
Впрочем, это оказалось несложно. Как можно спать, когда предстоит ТАКОЕ!
За стеной долго шуршали и скрипели рассохшиеся доски. Дощатый пол, словно прирожденный предатель, радостно оповещал: в соседней комнате не спят! Моя мама совсем легкая, маленькая и худенькая, но и у нее не получается передвигаться бесшумно по доскам-доносчицам. Скрип-скрип - вот она прошла к окну; скрип - повернулась, скри-и-п - встала на колени перед образом Святой. Я словно видел все это сам. Правда, молится мама неслышно; но вот скрипнуло уже по-другому - тягуче, металлически.
Это сетка кровати. Мама легла.
За окном качались деревья, и ветки с шуршанием гладили покатую железную крышу. Если сейчас посветить из окна - самих древесных стволов не будет видно, огонек лампы выхватит из темноты лишь эти покрытые листвой ветви, шевелящиеся, словно лапы невидимого во тьме многорукого существа.
Я не стал зажигать лампу - к чему? Увидит Дядя, станет ругаться, пилить за потраченный драгоценный керосин. "Чтобы читать твои глупые книги, - скажет он, - есть здоровый солнечный свет, и незачем вводить хозяйство в лишние расходы". Наверное, он прав, ведь Дядя взрослый, хоть и всего лишь мужчина, как мы. И он заботится о нас... Взрослые все знают.
И всегда правы.
Скрип за стеной давно утих, рассказав напоследок о том, что мама уснула - когда за окном раздалось неуклюжее "фьють-фьють". Эмиль. Он уверен, что так подражает крику ночных птиц, но боюсь, что птицы не взяли бы Эмиля в компанию. Хотя... собака осталась спокойна, и то хорошо. Наверное, Рексу он кажется птицей. Такой длинной, тощей, всклокоченной птицей.
Возможно, следует геройски спуститься из окна, как делал тот мальчик в книге? Нет. Даже пробовать не буду. Только представьте себе: скрипение оконной рамы, звон задетого стекла, царапанье ботинок по стене... Хлопанье незакрытого окна, оповещающее весь дом: прислушайтесь, что-то не в порядке!
А если угодишь ботинком в стекло гостиной на первом этаже? Даже подумать об этом страшно... Наверное, книги про мальчиков тоже писали взрослые - те самые, что все обо всем знают.
Я тихонько приоткрыл дверь и ступил в коридор, стараясь держаться поближе к стенам. Если ставить ногу на самый край, доски почти не скрипят - это я тоже вычитал в книге. Хоть в чем-то взрослый не соврал... Самым страшным было пройти мимо маминой комнаты. Вот сейчас раздастся громкий скрип, мама проснется, встанет с постели... я услышу, как она идет к двери, но юркнуть назад , к себе, уже не успею...
Она не станет кричать, как Дядя - тот сразу перебудил бы весь дом. Мама только удивленно спросит - куда это я собрался среди ночи? И придется врать, выдумывая что-то несусветное и неостановимо заливаясь краской...
Но - пол не скрипел. Слава Святой Маргарите.
Теперь - вниз по лестнице. Бесшумной. Каменной. Холодной, как и положено камню.
Говорят, раньше дома стоились целиком из такого вот камня, и тогда его называли странным словом "бетон". Представляю, как неуютно было жить в таком доме... Я осторожно прошел через комнату, стараясь не наткнуться на что-нибудь в кромешной темноте: шторы закрыты, и приходится идти осторожно, как по болоту. Вот что-то смутно блеснуло, заиграло искрами - и вновь погасло. Это "волшебное окно" подумало, не проснуться ли ему, и погрузилось в спячку вновь. Вот и хорошо... Они редко просыпаются по ночам, предпочитая разговаривать днем или вечером.
Взвизгнула, открываясь, входная дверь. Я замер на месте, подавляя желание шарахнуться в угол - и правильно сделал. Все равно не вышло бы ничего, кроме шума. Луч света скользнул по блестящим доскам пола... какая яркая сегодня луна. Почему-то никто не появляется в дверном проеме...уф-фф!
Соскучился на дворе, бедняга. Рекс ужасно общительный и приставучий, как и большинство домашних собак. Извини, приятель - сегодня тебе не удастся забраться ко мне под одеяло... Я протянул руку и погладил широкую усатую морду; в ответ пес коротко мурлыкнул и исчез в темноте, по-прежнему бесшумно.
Выскальзываю за дверь... все, теперь можно идти спокойно. Если Рекс в доме - значит, во дворе никого. Наши собаки в душе так и остаются дикими; и если ночью во дворе кто-то ходит - неважно, свой или гость, - пес не уйдет в дом. Будет бродить вокруг, нервно завывая: прекратите издевательство! Спать!
Только к нам, детям, это почему-то не относится.
Кованая решетка ворот, конечно была закрыта - но разве это препятствие? По железным кольцам и лепесткам удивительно легко карабкаться. Несколько секунд - и вот я уже на улице. Оглядываюсь.
Где же Эмиль? А, вот и он...
От забора отделилась высокая и тощая тень. Эмиля и в темноте трудно с кем-нибудь перепутать. Он уже почти как взрослый - ростом, конечно. Дядя, увидев моего друга, часто повторяет мудреное словечко "акселерация" - он вообще обожает незнакомые и непонятные слова.
- Ты что так долго? - недовольно шипит Эмиль, - я уж думал, ты струсил.
Вот еще... Скорее ты, приятель, струсишь.
- Ну и что - долго? Ты бы еще громче свистел... Чтобы все в доме наверняка проснулись!
Он недовольно замолкает. И рад бы поспорить, да не место и не время.
- Ладно, пошли, - примирительно говорю я. На всякий случай оглядываюсь назад - вроде все тихо, ни одно окошко не светится.
Все в порядке.
Хотя... Я на секунду замер, присматриваясь, чувствуя, как внутри все сжимается от страха. В верхнем этаже, на окне маминой комнаты - вроде бы качнулась занавеска... Но почему не зажегся свет? Она не стала бы подсматривать исподтишка, а отдернула штору, зажгла лампу, наконец...
Показалось.
- Что ты там смотришь? Нашла что-то интересное?
Девушка подняла глаза от пачки старых, исписанных от руки и уже пожелтевших листков.
- Не знаю, кажется... какие-то воспоминания, а может, отчет. Странно, что он вообще здесь делает?
- Странно, что мы вообще здесь делаем, - хмыкнула подруга; - Что за блажь - разбирать кучу древних бумажек, да еще и посылать для этого нас. Можно подумать, нам больше заняться нечем?
- Не кипятись. В конце концов, мы же должны изучать историю.
- Предпочитаю делать это в библиотеке, а не в какой-то древней кладовке.. Между прочим, существуют материалы, не представляющие никакой ценности - на свалку их, вот и все...
Ее собеседница звонко рассмеялась.
- Алина, ты что, ничего не знаешь? Нас для того и послали: разобраться в старых материалах и решить, что стоит сохранить в базе данных, а что - просто на свалку. Меньше надо было прогуливать!
Девушка, названная Алиной насупилась, но не стала возражать - в конце концов, посещаемость в этом семестре у нее и вправду хромала.
...Мы добрались до протоки очень быстро - благодаря яркому лунному свету. А может, оттого, что наша душа окончательно ушла в пятки, и те приобрели необыкновенную быстроту... Впрочем, Эмиль, конечно же, не согласился бы со мной: ему трудно признать себя трусом. Казалось бы, что такого? Мы ведь мужчины, и нам свойственно бояться.
Эмилю вечно хочется что-то доказать. Впрочем, мне тоже.
Она была спрятана в самом центре колючих зарослей - издали не увидишь, и случайно не наткнешься. С нее, красавицы, собственно, все и началось... Я пошарил в траве у основания кустарника и удовлетворенно кивнул: есть! Веревка нашлась на удивление быстро. Мы с Эмилем взялись за мокрую от росы петлю, потянули - и наша красавица показалась на свет.
Лодка.
Ярко-оранжевая, похожая на огромный осенний лист, упавший с гигантского дерева. Она была сделана из какого-то странного материала - не дерева, не железа, впрочем - когда это лодки делали из железа? Легкая - в одиночку поднимешь, но прекрасно выдерживающая нас двоих.
Мы нашли ее с месяц назад, в конце весны, когда ускользнув от бдительного внимания "старших сестер", отправились купаться,. Нам, мальчикам, конечно же не полагается плавать в реке без присмотра - известно, что "мужчины лишены способности здраво рассуждать", как любит говорить Матушка - Учительница. Но так приятно побыть одним, не чувствуя на себе презрительного взгляда Сестры, восседающей... не сидящей, а именно восседающей на скамейке возле купальни! И хорошо, если это будет взрослая Сестра, а не какая - нибудь девчонка-заместительница.
Река недалеко от деревни была нашим тайным местом, еще с самого детства - укромным уголком, защищенным от визитов и сверстниц, и Старших. Еще бы, ведь она вытекала из самого Запретного озера... Впрочем, река - это громко сказано. Речка. Речушка. Глубиной, большей частью, по пояс, иногда - по грудь.
И только если очень постараться, можно было найти парочку мест, пригодных для ныряния. Представляю, что сказала бы Матушка-Учительница, узнай она о подобных развлечениях...
Как-то, нырнув. я открыл глаза под водой - и в первый миг чуть не захлебнулся от удивления. Огромная, ярко-красная тварь лежала на дне! Мне никогда еще не приходилось видеть существ подобных размеров. Мгновенно вспомнились предупреждения Сестер - Святая Марго, какой же я был самонадеянный! Я поплавком вылетел на поверхность воды и рванул к берегу как ошпаренный, крича Эмилю, чтобы он скорее вылезал - в реке плавает чудовище! Понятное дело, он поспешил следом. На всякий случай мы отбежали от реки шагов на десять и некоторое время стояли, напряженно ожидая, готовые в любой момент пуститься наутек. Потом - отдышались, присев на траву... а потом я припомнил, что у загадочной рыбы не было видно ни щупалец, ни громадных зубов.
В конце концов, устав ждать, мы опасливо полезли в воду...
Ну, в общем, это и оказалась наша лодка. Невесть кем и когда утопленная и забытая.
Эмиль пытался уверить меня, что эта вещь осталась от Прежних Дней, но я, конечно, поднял этого сказочника на смех. Даже последний балбес знает - в Прежние Времена люди плавали на грубых плотах, связанных из необработанных бревен. Куда уж им до такого чуда... Да и глупо было бы ждать иного от людей, веками угнетавших женщин.
Короче говоря, лодка никак не могла принадлежать древним.
Эмиль, конечно, со мной не согласился. Его отец - не просто Дядя, он еще и помощник учителя, и от этого невесть что воображает о себе. Чуть ли не считает себя равным женщине... ходят слухи, у него даже хранятся запретные книги. Куда только смотрит мама Эмиля?
Хотя, про запретные книги - ну, про то, что они есть у Эмилиного... в смысле, Эмилевого... короче, у отца Эмиля, - наверняка врут.
Эмиль хороший парень, и Дядька у него ничего, хоть и задается.
Лодка легко скользнула в воду - и заколыхалась, словно яркий оранжевый лист неизвестного дерева. Такая необычная и притягательная... Оставалось лишь сесть в нее - и можно отправляться.
У меня возникло вдруг странное чувство - будто ступишь в эту посудину, и сразу жизнь чудесным образом изменится, станет какой-то новой, волнующей и интересной. Станет совершенно непохожей на прежнюю, и причем бесповоротно.
Наверное, что-то похожее ощутил и Эмиль: лицо его сделалось вдруг нарочито-скучным, и одновременно нерешительным. Так бывает, когда человек чего-то очень боится, но изо всех сил старается не подать виду. Я представил, что видит сейчас мой друг: перед его глазами наверняка проплывают картины школьных занятий, лицо матушки-учительницы - и ее страшные рассказы. Угрозы тем неразумным, наглым и непочтительным, что осмелятся нарушить Заветы Матерей-Основательниц, и отправятся-таки в проклятое место...
Туда, где, конечно же, до сих пор гнездятся души древних демонов, порождений черных умов Древних...
Еще минута - и Эмиль выдаст массу причин, по которым мы не должны пускаться в такое опасное и необдуманное путешествие. Вдруг окажется, что вообще-то папа всегда был согласен с тем, что в Запретное Озеро соваться не стоит, и лодка это уж больно подозрительная, и вообще - у него еще с утра разыгрался насморк... И придется мне плыть одному, потому что не плыть - совершенно невозможно. После того, что узнал - невозможно.
Все началось, конечно, с моей неумеренной любви к чтению. Нет, вообще-то, уметь читать обязан всякий, даже мужчина. Хотя бы по слогам - неважно, что ему суждено всю жизнь ловить рыбу в Озере. Даже мужчина должен уметь, если понадобится, прочесть священный текст из жития Святой Маргариты, или молитву Великой Матери.
Матушка-Учительнца часто говорила, что наследие Святой Маргариты - самое ценное, что есть в мире, и мы обязаны хранить его и изучать. Изучать всю жизнь, так как мудрость Святой была поистине безгранична... и лишь старательно работая над собой, можно постичь ее учение... А защищать - если понадобится, то и ценой жизни. Ведь в мире - там, внизу, - все еще царит дикость и хаос...
Я, правда, не совсем понимал, почему же тогда такие важные вещи, как керосин для ламп, иголки, нитки да еще многое - мы получаем именно оттуда, из этого дикого, страшного и хаотичного мира? Неужели дикари умеют больше нас? О чем сразу и честно сказал матушке.
Конечно, матушка мне все объяснила. Дикари - те, что живут внизу, - вообще ничего не умеют. Ничего, кроме как выполнять грубую, грязную и не очень сложную работу - естественно, под мудрым руководством Сестер. За это они приобщаются к мудрости Святой Маргариты и Сестер-Основательниц. Некоторые вещи, о которых я спрашиваю, изготовлены в других поселениях Сестер, о которых мужчинам знать не обязательно.
И только мужчина может не знать, что керосин просто-напросто выкачивается из толщи земной...
А еще Матушка сказала, что мое сомнение - "очень опасный симптом". Хороший мальчик верит своей Учительнице сразу, нимало не сомневаясь: только так он может стать настоящим мужчиной, помнящим о своем Мужском Долге.
И я, конечно же, согласился.
Наш дом очень большой - я вроде бы уже говорил об этом.
В нем целых два этажа: на первом - гостиная, она же столовая. Она очень большая, ведь в ней должна помещаться целая Семья - нормальная, а не такая, как наша. Рядом находится кухня, теплые кладовые, библиотека... И Лаборатория, конечно. Лаборатория есть в каждом доме. (Интересно, а что это, в самом деле, такое? Даже Матушка, похоже, этого не знает, отделываясь туманными фразами о необходимости "хранить наследие матерей". Для меня Лаборатория - всего лишь небольшая комната, где на полках стоит множество странной посуды и непонятных железных коробок. У некоторых из них стеклянные стенки... впрочем, я отвлекся.)
На втором этаже - спальни. Самая большая, как и полагается, мужская - ведь она рассчитана на настоящую, нормальную семью. А у нас вот семья маленькая. У нас лишь один Дядя. Мама не любит говорить, отчего так - может быть, стесняется? Не очень-то приятно рассказывать о таком... Впрочем, наш Дядя прекрасно справляется сразу за нескольких - не зря он так любит кричать (когда Мамы нет дома), что кормит всех нас, и как ему надоело целыми днями стоять у плиты, и попробовали бы мы сами... и при этом всегда поглядывает на меня - вот, мол, скоро узнаешь, каково это.
А еще у нас есть чердак, занимающий весь третий этаж. Огромный и заброшенный.
Вообще-то он, как и положено, закрыт на замок... Ну, честное слово, я не виноват в том, что этот замок так легко открывается без помощи ключа!
Просто взяться - и дернуть посильнее... В первый раз это вышло у меня совершенно случайно: я попросту поскользнулся на только что вымытом полу - и чтобы не улететь кувырком вниз по лестнице, схватился за первое, что попало под руку.
Я страшно перепугался, увидев, что дужка замка вышла из гнезда, и теперь его можно совершенно спокойно вынуть из петель. Перепугался настолько, что даже не подумал воспользоваться случаем... огляделся, с колотящимся сердцем - вроде никто не видел, - и задвинул дужку обратно. Если не проверять - вроде бы ничего не заметно. И ушел.
Целую неделю я терзался ужасом скорого и неизбежного разоблачения . А потом - осторожно завел разговор с Дядей. Оказалось, что на чердак уже давным-давно никто не заглядывает - чуть ли не с самых Прежних Времен. Значит, нечего и бояться. Можно было бы забыть про таинственную дверь... если бы не случайные Дядины слова.
С самых Прежних Времен!
Не знаю, как это объяснить... я почувствовал, что эти Времена вдруг словно приблизились ко мне. В самом деле, ведь наш дом, такой привычный и уютный, действительно был построен еще тогда - в таинственную и жуткую эпоху. Больше тридцати лет назад, подумать страшно! В эпоху, когда миром правили дикари-мужланы, жестокие и невежественные, еще не усмиренные строгостью и милостью женщин-Сестер. В эпоху, когда невозможны были истинные знания...
Стоп!
И тут в первый раз пришла эта мысль - простая и очевидная.
Наш дом построен еще в Прежние Времена. В Прежние Времена мужчины были дики и необразованны, а женщины забиты. Но тогда - кто же построил этот дом? Кто построил в нашем поселке все старинные дома? Кто установил в нашей гостиной "волшебное окно", до сих пор остающееся непонятным даже женщинам?
Выходит, все это сделали те самые Древние?
Тем, кто будет читать эту историю, наверное, трудно будет понять, что это такое - усомниться в словах Старших Сестер. В вашем мире сомнение стало нормальной частью жизни, механизмом познания окружающего мира. В вашем, не обижайтесь...
К великому счастью, мне хватило ума ничего не спрашивать. Ничего и ни у кого. Я до сих пор не уверен, что произошло бы, спроси я об этом у Мамы. Возможно, я бы получил мудрые и спокойные объяснения, и все мои проблемы рассыпались бы в пыль... Дядя, конечно, сдал бы меня сразу, и наверняка не Маме. Ну а о матушке-учительнице и говорить не стоит, все и так ясно.
Совершить вылазку к запретной двери я решился только недели через две.
Несколько раз, днем, я украдкой взбирался туда, словно бы примериваясь к задуманному.
Открыть замок хотелось нестерпимо, прямо сейчас; может быть, никто не заметит? Нет, страшно... Когда домашние, наконец, улеглись и все затихло, страх вдруг рванулся наружу с невероятной силой. Ну что, в самом деле, мне делать на этом несчастном чердаке? Постель уютная и теплая, и хочется спать, а вставать завтра рано. А там, скорее всего, просто пустой чердак, ничего больше...
Я вытащил себя из постели силой, словно нашкодившего и спрятавшегося под кроватью щенка. Вытащил - и потянул за шкирку вперед, по темному коридору, к заветной лестнице. Открыть замок снова оказалось совсем нетрудно, просто дернуть посильнее, и дужка выскакивает из гнезда. Теперь осторожно потянуть на себя железную дверь... ой!
Мерзкий, терзающий уши скрип прокатился, казалось, по всему дому, от чердака и до двери в прихожей. Я замер, лихорадочно соображая, что лучше - прятаться здесь или стремглав мчаться в свою комнату: от такого звука все домашние неминуемо должны были вскочить и броситься наверх! От ужаса ноги налились тяжестью, мигом сделавшись непослушно-деревянными. Прошла минута, другая... ничего. Я изумленно прислушался, не в силах поверить в удачу.
Может, закрыть проклятую дверь и потихоньку идти спать?
Ну уж нет. Зря, что ли, я натерпелся такого страха?
За дверью было ощутимо холодно и совершенно темно. Я запоздало вспомнил, что не взял с собой лампу: в самом деле, здесь же нет окон! Может, вернуться? Осторожный шаг вперед, держась рукой за стену... нет, это бесполезно, в такой темноте ничего не увидишь. Пальцы нащупали на холодной поверхности какой-то выступ; я непроизвольно надавил, пытаясь на ощупь сообразить, что это - и вдруг...
Вспыхнуло - так, будто из полной тьмы я вдруг угодил в яркий полдень.
С трудом удержавшись от крика, я стоял зажмурившись, и перед глазами плавали разноцветные пятна; когда мельтешение наконец успокоилось, осторожно поднял веки... Вверху, под потолком, сиял яркий шар, похожий на маленькое солнце. Я ошарашено огляделся - и метнувшись к двери, осторожно прикрыл створку. Если кто-нибудь выглянет сейчас из комнаты... Дверь глухо стукнула: при свете с обратной стороны обнаружился массивный засов, который я поспешил задвинуть. Глупо, конечно, но так казалось надежнее. Ну, теперь можно спокойно оглядеться.
Стены и потолок странного помещения казались голыми - простой бетон, грязно-белый, совершенно без отделки. Впрочем, лестницы внизу тоже были из бетона - но там он был гладкий, аккуратно покрашенный в яркие тона. Здесь же... Я подошел к стене и дотронулся до холодной поверхности: на ладони остался грязный коричневый след.
Как странно здесь - и как неуютно!
Все вокруг оказалось покрыто пылью, даже воздух был пыльный, с каким-то странным запахом... запахом места, куда не заходили десятилетиями. Поверхность стен была совершенно не такой, как внизу - не гладкой, а странно ребристой. По углам валялись кучи деревянного хлама - обломки стульев и другой мебели, какие-то доски, еще более грязные, чем бетон стен. В глубине комнаты возвышались три странных сооружения - вроде узких шкафов странной округлой формы, только не деревянных, а железных. А в центре помещения стояло нечто, накрытое странной блестящей тканью.
Я подошел поближе и прикоснулся к ней - ткань оказалась жесткой, гладкой и странно прозрачной. Сквозь нее угадывались очертания каких-то прямоугольных предметов... неужели?
Резко сдернув ткань, я на мгновение остолбенел. На полу оказались сложены книги - настоящая гора книг!
Среди них были маленькие, были просто огромные, с толстыми обложками, однотонные - черные и серые, и красиво разрисованные. Я просто не верил своим глазам: в школе матушка-учительница часто говорила, что книг - примитивных, рукописных - в Древние Времена было очень мало. Настоящее искусство книгопечатания появилось лишь после окончательной победы Сестер, когда освободившись от гнета дикарей-мужчин, женщины смогли, наконец раскрыть свои природные таланты. А здесь - столько разных книг, и таких красивых!
Я взял в руки ту, что лежала сверху: на обложке была изображена странная большая лодка, из ее борта торчали ряды весел. Надпись над картинкой гласила: "История Древнего Рима". Не помню, чтобы в школе нам говорили про какой-то там Древний Рим. Наверное, это какая-то варварская деревня? Но зачем тогда писать о ней книгу, ведь у дикарей не было и быть не могло никакой истории...
Я оторвался от рассматривания обложки. Здесь нельзя долго задерживаться - в любой момент мимо может пройти страдающий бессонницей Дядя. Надо взять с собой несколько этих странных книг, и рассмотреть не спеша. Только вот что выбрать? Их столько здесь...
Склонившись, я понял, что выбрать будет все-таки проще, чем кажется. Большинство книг оказались наполнены странными значками, лишь отдаленно напоминающими нормальные человеческие буквы, да и те складывались в совершенно непроизносимые сочетания. Я подумал, что наверное, это и есть язык дикарей - только они могли написать такую абракадабру. Неужели вся эта гора книг - на дикарском... но вот мелькнуло на обложке знакомое лицо... не может быть, это же Святая Маргарита! Я посмотрел внимательнее - и не поверил своим глазам. Заглавие гласило: Маргарита Зангеровская, "Священная борьба", и ниже цифры. 2045.
Неужели мне посчастливилось найти прежде неизвестный труд святой? Если это так - представляю, как обрадуется мама! Наверное, она скажет...
"Она скажет - непослушный мальчишка, кто разрешил тебе лезть на чердак", - отчетливо произнес мой внутренний голос. Действительно, вот задачка... и все-таки это не меняло главного.
Я подобрал с пола "Историю Рима", взял книгу Святой - и, не удержавшись, толстый том со странным названием "Три мушкетера". Прочитаю - приду еще. Если, конечно, никто не узнает о моем сегодняшнем визите. Святая Маргарита, помоги мне!
В ту, первую ночь, я так и не решился приняться за чтение. Только спрятал бесценную добычу под матрас, и улегся сверху с колотящимся сердцем. В голове вертелись одни и те же мысли - где бы спрятать книги. Спрятать надежнее, так, чтобы не нашел Дядя, если ему вдруг придет в голову поменять белье в моей комнате. За Маму я был спокоен: не женское это дело - заниматься домашним хозяйством. Мама заходила ко мне редко, чаще всего в часы, предназначенные для учебы... и все-таки, что же делать с книгой Святой?
В конце концов победила логика. В конце концов, "Священная борьба" может и не принадлежать Святой Маргарите - мало ли было женщин с таким именем в Древние Времена? Это теперь немыслимо, чтобы кто-то назвал девочку Маргаритой, а в те времена такое имя наверняка еще не считалось священным... Успокоив себя таким образом, и представив, как завтра перепрячу книги в наше "тайное место", я заснул.
И как ни странно, никакие кошмары меня не преследовали.
Эмиль уже открыл было рот - и я решительно шагнул вперед, в воду, совершенно не задумываясь о том, что штаны теперь придется сушить, а где это делать, совершенно неясно...
Лодка казалась неустойчивой, будто яичная скорлупа, и тем не менее мне удалось забраться в нее с первой попытки, не перевернув вверх дном. У Эмиля получилось почти так же ловко, несмотря на зажатые в руке весла... он вообще хороший парень, просто иногда его требуется немножко подтолкнуть.
Наша посудина качалась; я взял поудобнее шершавую деревянную рукоять и подумал, что грести будет непросто - почему-то в этой лодке совершенно не было уключин. Может быть, древние просто не знали, что такое "уключины"? Хотя - нет... Я напомнил себе, что даже отдаленно не представляю, из какого материала изготовлена наша странная лодка, а ведь ее сделали наверняка те самые дикари, и кроме того... Кроме того, я уже не мог верить, и это было самое страшное. Не мог верить так же безоглядно, как прежде - Маме, Дяде... ну ему-то я никогда особенно не доверял, поросенку жирному. Матушке- учительнице... Я с ужасом понял, что не просто не знаю, во что теперь могу верить, а во что - нет. И все это случилось - из-за каких-то несчастных книг!
Действительно, книг оказалось всего лишь три. На следующую ночь я решил хорошенько порыться в доставшемся мне сокровище - шутка ли, целая куча. Порылся... Мне даже стало обидно: не спать, судорожно вслушиваться в шаги за дверью, выгадывать момент, когда все заснут - и все это ради того, чтобы обнаружить такую подлянку! Все остальные книги оказались написаны на дикарском языке. Ну, почти все.
Кроме одной. Кстати, хранить их оказалось на удивление просто - лишь обернуть белой бумагой и поставить на полку к другим. Я сообразил, что Мама никогда не заглядывала в них, а Дядя... да умеет ли вообще он читать?
Одна из книг, тонкая, напечатанная на блестящей бумаге - оказалась заполнена странными, яркими рисунками. Я не мог прочесть подписи (проклятый дикарский язык!), но - эти рисунки... на них были изображены женщины. Молодые, и - ужас, какие красивые!
Наверное, Матушка-учительница сошла бы с ума от злости, попадись такое ей на глаза. Женщина "должна держать себя с гордостью" - девчонки частенько жаловались, что Матушка все уши им прожужжала, рассказывая об этом главном правиле. Так часто, что это было известно даже нам...
Если честно, я не знаю, что такое "гордость"; может, это просто означает "задаваться"?
На первой странице книги была изображена женщина, стоящая на кухне: помещение было заполнено какими-то странными предметами, белыми или блестящими, но все равно можно было сразу догадаться, что это именно кухня. На ней оказался надет самый обычный передник - такой, как надевают мужчины, когда работают по хозяйству; на женщине он выглядел необычно и странно, но все-таки красиво. А рядом...
Это было самое удивительное. Рядом с молодой женщиной стоял мужчина, и как стоял - в свободной, расслабленной позе, упираясь в пол широко расставленными ногами в здоровенных ботинках, тяжелых даже на первый взгляд. Одной рукой он нагло обнимал женщину за плечи... попробовал бы Дядя так сделать! Ладонь другой небрежно лежала на широченном брючном ремне. Вся поза этого человека выражала силу, властность и уверенность в себе - так, что у меня на миг сжалось что-то внутри, и я ощутил себя маленьким, слабым, - и абсолютно никчемным. Женщина совершенно не сердилась на это неподобающее и непозволительное поведение. Она просто прижималась к мужчине-дикарю, и на ее лице сияла ослепительная и счастливая улыбка!
Все было неправильно. Я видел просторные дома, сады с ухоженными деревьями и цветниками, и - счастливых, улыбающихся людей. Мужчин и женщин. Красиво одетых - совсем не в лохмотьях и рубищах, как должны были бы выглядеть Древние. Женщины совершенно не казались забитыми и испуганными; наоборот - в их лицах ощущалось странное достоинство. То достоинство, которого ну никак не могло быть у бедняжек прошлых столетий!
Если бы это казалось только одной книги, я бы, наверное, нашел способ справиться с удивлением. Ну, например, убедил бы себя, что это рассказ о жизни какой-то другой общины; в конце концов, даже нам, мужчинам, известно, что наше поселение не единственное. Но, на мою беду, книг было три. В "Истории Древнего Рима" шел рассказ о великой и могущественной стране, существовавшей когда-то, в далеком прошлом. Я сразу понял, что это учебник - такой же, как и те, по которым мы учимся в школе, и это означало... даже если книги и была выдумкой от начала и до конца, это означало, что в прошлом существовали школы. И не просто школы, но и какие-то "высшие учебные заведения" - на обложке было написано, что книга предназначена именно для них.
Я некоторое время думал, является ли наша школа высшим учебным заведением, и все-таки решил, что нет...
Наша лодка двигалась медленно. Вот она качнулась, раздался негромкий скрип - это дно зацепило скрытую в воде корягу. Я решительно выкинул из головы все постороннее - вот перевернемся, сразу станет не до переживаний...
Летом протоки было бы трудно увидеть сверху - даже если бы нашелся человек, способный подняться в воздух, как птица. Такой летун далеко не сразу нашел бы сверкающие серебром водяные ленты под тесным переплетением зеленых ветвей.
Луна сегодня светила очень ярко, словно фонарь - вот только, пробиваясь сквозь кроны деревьев, свет разлетался на сотни маленьких блесток. Они красиво играли на поверхности воды и совсем не рассеивали темноту... Я крепко сжимал весло: уронив - найдем только утром, когда наша безумная затея уже окончательно провалится. Если честно, мне уже было очень и очень страшно; ведь не зря же дальнюю часть озера называли Запретной.
Рыбаки не решались выходить в него дальше Пояса Островов. То, что можно увидеть с берега - это еще не само озеро; просто широкая полоса воды - и на горизонте желто-зеленая полоса. Пояс - это... Представьте, что широкое кольцо суши вдруг растрескалось на мелкие части, образовав десятки островков, прорезанных сотней с лишним узких проток. В них хорошо ловилась рыба, и самые смелые из мужчин даже иногда отваживались высаживаться на сами острова, несмотря на строгий запрет. Понятно, что нам не рассказывали об этом - но по обрывкам разговоров можно было догадаться. Мужчинам, тем более маленьким, не стоит касаться предметов тайных, отданных Богиней в ведение женщин...
Но все же из разговоров, случайно услышанных, можно было понять, что охватывающая Внешний Мир паутина зла начинает действовать уже сразу за пределами берега.
Говорили - тайно, шепотом, - что границы нашего благословенного мира все сужаются и сужаются, и одна Богиня знает, чем это кончится... Говорили, что над озером видели иногда огромное летающее существо, и это очень плохой признак... Правда это, или нет - не знаю, но то, что рыбачьи лодки иногда не возвращались из лабиринта проток, было уже несомненной правдой. И тогда Старшая Мать меняла белые одежды на черные, чтобы запереться с другими Сестрами в святилище, на тайную молитву; а в школе Матушка-учительница вновь напоминала нам, в каком страшном и пронизанном злодеянием мире мы живем. И как нам повезло, что волею Богини мы родились не там, внизу, а здесь, в Обители.
Наш поселок называется очень красиво: Горная обитель.
Мама рассказывала, что в мире существуют и другие поселки, но они очень далеки от нашего. И всегда находятся в таких местах, до которых трудно добраться посланцам зла. На островках посередине реки, например - ведь магическая сила воды защищает от злых энергий. Или высоко в горах, тогда жители находятся под покровительством духов камня. Наша Обитель расположена очень выгодно: с трех сторон нас прикрывают высокие горы, а с четвертой озеро. Когда-то Святая Маргарита, спасаясь от преследования "мужланов", случайно набрела на это место (конечно, это только так говорится, что случайно: все происходит или по велению Богини-Матери, или по злой воле Чернобога), и основала здесь поселение. Вот только вода защищает от темных энергий хуже, чем камень, это знают даже мужчины.
Когда я был маленьким, то часто спрашивал Маму: а что там - за пределами гор? За озером? Конечно, это было очень непочтительно - лезть к женщине с неподобающими вопросами; мужчина, даже маленький, должен знать свое место. Мужская сущность не оправдывается возрастом - так учила Святая. Но моя мама добрая, и я узнал...
Нас, мужчин, не пускают в Мир исключительно для нашей же пользы, и очень глупо и безответственно грустить из-за этого. В Мире могут выжить только Сестры-Разведчицы, прошедшие особое обучение и твердые духом. Кроме того, мужчина лишен колдовского дара, присущего каждой женщине от рождения - и не сможет противостоять страшным темным силам, разлитым внизу так, как разливается вода в нашем озере. Мужчина станет пищей, словно дождевой червь, упавший в стаю рыб.
И это еще не самое страшное...
Детям не сообщают всей правды, ибо она слишком тяжела.
Но вот я стал старше и пошел в школу - и вот тогда-то мне открылась страшная истина. Трудно передать, как это было страшно и стыдно... Помню, что Матушка-учительница даже оделась для этого по-особому, сменив обычную белую одежду Сестры на траурный черный наряд.
В тот день мы узнали, что Великая Богиня, Мать Мира, сотворила женщин и только женщин. В самом деле, разве могла Она сотворить что-либо менее совершенное?
Прекрасный, гармоничный мир, населенный одними лишь женщинами, был счастлив и беззаботен: Первоженщины, счастливые в своем одиночестве, не нуждались более ни в ком, как не нуждается и сама Мать. И Богиня радовалась, глядя на творение рук своих. Но - пришел страшный день, когда издалека, из-за дальней границы Вселенной, появился Темный. Мрачное порождение сил зла.
И позавидовал Темный славе Богини- Матери.
И создал свое "творение" - уродливое и страшное.
Мужчину.
Мужика.
Мужлана.
"Создание" Темного было пропитано злом изначально, во всем отличаясь от прекрасных Первоженщин - и увидев мужчину, Богиня пришла в ужас. Да и как можно было спокойно смотреть на это существо - отвратительное, с уродливыми гигантскими мускулами, свиной щетиной на лице и мерзким козлиным запахом?
Первым желанием милосердной Матери было - уничтожить уродца, недостойного жизни. Но поразмыслив, она решила дать этому существу шанс измениться. Мужчина получил право существовать в преддверии Рая, при условии верной и бескорыстной службы ее дочерям. Возможно, когда-нибудь мужчины искупили бы грех своего рождения, и сделались бы более похожи на женщин...
Это, может быть, и удалось бы - но Темный наделил своих тварей неукротимым желанием подчинять женщину, обладать ею, господствовать над ней. А еще - змеиной хитростью. И случилось так, что поддавшись на чары, одна из дочерей Богини безобразно согрешила, вступив с мужчиной в противоестественную связь.
Так произошло Великое Грехопадение. Падшая грешница подверглась самому страшному позору из возможных - она родила. "Лучше бы ей было умереть" - сказала Матушка-Учительница, брезгливо морщась, - "лучше былоумереть, чем навлечь на себя и подруг такой позор".
Что-то сокрушилось в женских душах с того дня... но все-таки и в падшем мире Великая Мать установила тот порядок, который был наиболее справедлив. В прекрасных государствах древности правили женщины; именно женщина, наделенная тайными знаниями, господствовала в семье, а мужчина послушно следовал ее советам. А во главе этих стран стояли Сестры - те, кто нашел в себе силы не поддаться искушению мужскими чарами. Они объявляли волю Богини, судили и наказывали... И казалось, что проникшее в Мир зло постепенно отступает.
Вот тогда-то и произошло самое страшное. В мире появились пророки черной религии. Религии мужчин.
Она распространялась, словно пожар - сметая на своем пути великие и счастливые страны, где дикари-мужчины жили под мудрым и строгим надзором. Черные творения возомнили о себе, что они равны женщинам - подумать только! Несчастные сестры пытались остановить это безумие, но куда там... Не зря Темный наделил своих выродков особенной физической силой.
Впрочем, просто сила была бы бесполезна против благословенного дара магии - если бы не страшный подарок Темного. Одно Космическое Зло ведает, как он смог добиться такого - но только мужчины, посвящавшие себя своему "создателю", а не Богине, становились неуязвимыми для магии Сестер. Более того, некоторые женщины по безумию своему, также принимали это "посвящение" и лишались Дара начисто.
Так мир окончательно погрузился в пучину зла.
Служители Темного прикрывали свои преступления искусно сплетенной ложью - да так умело, что большинство женщин мира поддались на их сказки и добровольно отвергли свою Мать. Казалось, уже ничего нельзя сделать...
И вот тогда появилась Святая Маргарита.
Помню, в каком состоянии я тогда шел домой.
Стыд. Страх. Даже - леденящий ужас перед Богиней, что из Любящей навеки стала Карающей.
И, как ни странно, гнев. Это было еще страшнее...
Я ведь понимал, что гневаюсь вовсе не на космическое чудище -Темного и не моего предка-Первомужчину - нет. На саму Богиню. Я чувствовал себя так, словно лишился самого дорого, самого ценного, без чего невозможно жить дальше... Кто я такой, чтобы гневаться на слова Матушки-Учительницы?
Мы, конечно, учились отдельно от девочек: мужчинам нужны знания лишь о предметах приземленных, ведь они не способны к познанию Высокого. Им достаточно уметь читать, считать, помнить наизусть главные изречения Святой; да еще работать руками, чему нас учили уже не женщины. Но теперь, идя по улицам, я часто ловил на себе женские взгляды: насмешливые, презрительные, снисходительно-сочувствующие.
Мир оказался перевернут - в первый раз. Наверное, с тех пор я был готов к тому, что это случится вторично.
Нельзя долго жить вверх тормашками.
- У-уу-у! - раздалось впереди, - у-уу-у!
Я заметил, как вздрогнул Эмиль, всем телом, словно в кошмарном сне. Голос Озера... Даже если ты лежишь дома, свернувшись под теплым одеялом, он рождает в душе страх - но тогда вокруг мощные каменные стены, и каждая женщина в поселке знает с детства, как отогнать злого духа. И совсем другое дело - услышать его посреди леса, когда ты один, без защиты. Я невольно коснулся висящего на шее амулета, но не стал произносить положенные слова Ритуала, знакомые с детства. Теперь нам нельзя рассчитывать на покровительство Богини. Мы задумали злое, противное ее воле дело. А взятый с собой охотничий арбалет хоть и бьет на сотню с лишним шагов, но вряд ли защитит от злой силы.
Протока слегка вильнула влево, потом выровнялась, стала прямой, как стрела, а мы почувствовали ни с чем не сравнимый аромат. Тихая и спокойная протока кончалась; впереди нас ждало само Запретное Озеро. Место, куда в течение десятков лет не заплывал ни один мужчина - по доброй воле, конечно.
В позапрошлом году туда уплыл дядя Марк... Стал Изгнанным.
Если мужчина или женщина совершали позорный поступок - настолько позорный, что не могли более находиться в Обители - тогда Совет Сестер приговаривал преступника к изгнанию. На моей памяти это случилось только раз. Дядя Марк был нашим учителем - учителем-мужчиной. Дядя Марк показывал, как нужно заточить кухонный нож (умение, полезное для каждого мужчины-хозяина), как выправить полоску железа так, чтобы можно было бриться, а не ходить похожим на Первомужчину... потом он отправился в Озеро. Так же, как мы теперь. Но мы - все же собираемся вернуться?
Лодка скользила совершенно неслышно - ну почти совершенно, если бы не тихий плеск весел.
Протока тихо двигалась навстречу, только успевай поворачивать. Наши протоки вблизи Озера напоминают настоящий лабиринт: запросто можно заблудиться, но мы с Эмилем постарались выбрать самую знакомую, привычную даже в темноте.
- Слушай, а что там, за островами, как думаешь, - спросил мой друг.
Я молча пожал плечами. Наверное, большая, открытая вода, не зря же это место зовется Озером. Ничего, скоро мы сами все узнаем. Впереди на берегу замерцала яркая желтая точка, напоминая, что мы приближаемся к запретной территории: такие фонари стоят по всему побережью, хотя и без них вряд ли бы кто-то перепутал, я думаю... Мы вышли из-под прикрытия берега.
Луна, не сдерживаемая больше паутиной ветвей, повисла в пустом небе; желтоватый холодный свет залил окрестности - и озерная гладь впереди заиграла, переливаясь волшебными красками. В такие вот лунные ночи, говорят, Богиня спускается с Тонкого Неба и наблюдает за нами. Осталось пересечь полосу воды, отделяющую нас от Пояса - и вот тут внутри что-то екнуло, скрутилось по-змеиному, и я ощутил дикий, ни с чем не сравнимый страх.
Вот как, оказывается, начинаются настоящие приключения...
Мы одновременно шевельнули веслами, и лодка тихо пошла вперед. Черные глыбы островов медленно приближались; еще немного, и нас уже никто не заметит. Я уже чувствовал запах травы - резкий, необычный, совсем не такой, как в деревне. Днем Пояс Островов играет яркими желтыми и зелеными красками, но сейчас я видел лишь темное переплетение веток и травы. Еще немного, еще... и вот борта лодки зашуршали, касаясь густой травы.
Мы осторожно двинулись вдоль края зарослей.
Нам по-прежнему везло: канал, ведущий вглубь Пояса, оказался совсем рядом. Именно так - канал, а не просто протока. Совершенно не понимаю, в чем разница - но рыбаки говорили именно так. Может, им просто нравилось придумывать для обычных слов свои, особые названия? Секунду я размышлял, выбрать этот путь, или поискать другой - и решил, что все дороги для нас одинаковы, к тому же другой проход может найтись нескоро, в такой-то темноте.
- Плывем туда? - голос Эмиля оказался хриплым от волнения.
- Плывем.
Мы налегли на весла, раздвигая заросли. Лодка осторожно вошла в протоку - и вот тут начались первые неожиданности. Словно бы кто-то потушил лампу, честное слово!
- Ничего не вижу... - прошептал Эмиль.
И правда. Если прежде густая листва все же пропускала солнечный свет, то здесь стояла почти кромешная тьма. Протока оказалась узкой, очень узкой, словно трещина в скале, в которую просочилась вода - и вся заросла густым, колючим кустарником; чтобы продвинуться в нем хоть немного вперед, приходилось раздвигать ветви руками. Вот интересно, как рыбаки ухитряются что-то поймать в таком месте? Очень странно. Зря я все-таки не решился пробраться в кладовую и стащить топор - ой, как бы он сейчас пригодился!
- Может, выберемся на берег, посмотрим? - предложил Эмиль. Я покачал головой.
Предложение было вообще-то заманчивым - кто еще может похвастаться, что высаживался на Острова? Красивое слово "высадиться" было в одной из тех книг, что я нашел на чердаке - по-моему, это звучало гораздо интереснее, чем просто "выйти" или "вылезти".
- Еще застрянем здесь, как мухи в паутине. Поплыли вперед.
Меня не оставляло странное ощущение - стоит выйти из лодки, и в меня сразу же вцепится нечто, поджидающее нас здесь. Громадное, жуткое, смертельно опасное... Я понимал, что это глупости... ну не совсем, конечно, глупости, рыбаки рассказывали всякое, но все же здесь еще не Озеро... И все же воображение упрямо рисовало совершенно невозможные страшилки - вроде шевелящихся в траве бесформенных щупалец, терпеливо поджидающих добычу. Не дай Богиня, еще весло зацепится за что-нибудь, да дернется - заору от страха. Может, стоило остаться дома? Спал бы сейчас в теплой, мягкой постели... Я мысленно обозвал себя трусом. Стоит только поддаться - и уже не справишься с собой. Интересно, мой приятель сейчас чувствует то же?
Если сейчас вернемся - не прощу себе до самой смерти...
Впереди замерцал свет - протока, кажется, заканчивалась. И в этот момент сзади послышался странный звук.
-Ты слышал? - вздрогнул Эмиль.
Еще бы не слышать... Словно закричал обиженный домашний пес - тоненько и зло, аж мурашки побежали по спине. Мы, не сговариваясь, прибавили ходу.
Небольшое пространство на стыке трех островов можно было бы назвать озером - только очень маленьким озером. Громада острова впереди, протока влево, протока вправо. И что-то странное торчит из воды посередине. Я пошевелил веслом, направляя лодку к этому предмету.
- Осторожнее! - прошептал Эмиль.
По правде говоря, и у меня зашевелились глупые страхи. Вот подплывем, а оно ка-ак прыгнет! Но если поддаться - все, больше не сделаешь ни шагу. Чудовища будут мерещиться за каждым углом, каждым деревом. Мы осторожно подплыли - Богиня, да это же просто фонарь!
Обычный фонарь, какие стоят по улицам нашего поселка. Только вот неведомо как оказавшийся посреди канала, по самую макушку в воде. Мы переглянулись; мне вдруг ужасно захотелось сказать что-нибудь умное, но слов не нашлось.
Я всегда думал, что озеро - это просто большая водная гладь. Много-много воды и берега вокруг...
А еще меня очень занимало, почему все-таки рыбаки ничего не знают о нем. Понятно, что никто не стремится туда - но ведь должен был бы кто-то подплыть к границам Озера хотя бы случайно? Заплыть не в ту протоку, случайно бросить взгляд вперед... поддаться любопытству, в конце концов. Почему никто ничего об этом не говорит?
Разгадка оказалась очень простой. Мы прошли еще по трем каналам, стараясь не потерять направление - впрочем, это оказалось не трудно. Каналы, в отличие от проток, ни разу не изгибались, и даже, кажется, были одинаковой длины... Словно кто-то вырыл их намеренно. Я поделился этой догадкой с Эмилем и был поднят на смех: каждый знает, что Сестры здесь ничего не строили, а до прихода Святой в здешних местах не жили люди. Очень хотелось рассказать о своей находке на чердаке, но я чувствовал, что эту тайну лучше оставить при себе... Мы как раз приближались к концу пятого по счету канала, когда Эмиль вдруг удивленно вскрикнул и ткнул пальцем вперед: я присмотрелся и увидел... ничего не увидел. Ничего, кроме белесого мрака. Прямо за островом клубился густой туман, не давая рассмотреть дорогу.
Не думайте, что в нашей Долине никогда не было туманов; конечно, были... Но я ни разу не видел, чтобы он начинался вот так, сразу - ниспадая, словно белый занавес. Мы остановились, не решаясь двинуться дальше.
- Если все Озеро - сплошь в тумане, то идти вперед бессмысленно.
- Ценная мысль, - съехидничал я. В самом деле, что еще сказать...
- Может, тогда вернемся домой? А потом - попробуем еще раз... Нет, в самом деле - давай?
Мысль была просто замечательной. В конце концов, мы и так уже проплыли до самого Пояса Островов, а может быть, даже пересекли его - никто из мальчишек такого прежде не делал! Мы можем считать себя героями, а Озеро... ну что ж, кто мешает нам попробовать еще раз, немного позже?
Когда будет не так страшно...
Внезапно я понял, что здесь что-то не так. И я даже догадываюсь, что.
- Отплывем-ка назад!
Мы вернулись к началу канала, где как и в прошлые разы, находилось небольшое озеро.
- Эмиль, гляди! - я показал вверх.
- Что?
Мой приятель поднял голову - и словно только что увидел сияющие над черной тенью острова звезды.
- Так быстро рассеялся? - удивился он.
Мы торопливо проплыли к концу канала... Если бы не густая листва, закрывающая небо, наверное, мы бы смогли заметить, когда звездное небо исчезает, сменяясь сплошной белой завесой. А так - словно переворачиваешь страницу: есть туман - раз, и нет тумана. Раз - снова есть. Сплошная стена, в которой не видать дороги. И из-за которой... так и есть, оттуда явственно доносились какие-то звуки. То ли стук, то ли рычание.
Конечно, мы повернули бы назад. Обязательно. Потому что плыть в тумане, в темноте, да еще туда, откуда вообще-то не возвращаются... это уже не приключение, это глупость. Я уже видел решение в глазах Эмиля и даже не думал возражать - когда позади нас внезапно раздался тот самый собачий вой. Очень сердитый вой - словно псу прищемили в дверях длинный полосатый хвост.
- Мяя-я-я! - заорал позади невидимый зверь...
А затем в воздухе свистнуло - и в плечо Эмиля с противным чавкающим звуком вошла арбалетная стрела. Толстая и короткая. Ярко-красная.
Мой приятель дернулся от удара и его глаза расширились, словно в сильнейшем удивлении; судорожно вздохнув, Эмиль выпустил весло и опрокинулся на спину.
Я отреагировал сразу - словно всю жизнь только и делал, что спасался от убийц. Собственно говоря, я до сих пор и в жизни не видел ни одного убийцы, в нашем поселке такого никогда не бывало... мне просто полагалось оцепенеть от страха и покорно встретить следующую стрелу.
Как бы не так!
В моей голове вдруг произошло что-то непонятное - даже не знаю, как рассказать. Ну, словно бы мое обычное мальчишеское "я" вдруг исчезло неведомо куда - а вместо него оказался такой странный умный механизм... Наподобие того, что тикает у нас дома в настенных часах... только вот вместо винтиков и шестеренок в нем крутились и стучали мысли. Страх куда-то пропал, исчез бесследно, также как и удивление; в голове деловито щелкало, рассчитывая...
Я оттолкнулся веслом от берега, одновременно высматривая невидимого в темноте стрелка; лодка двинулась в спасительное белое марево - медленно, слишком медленно! Где-то вверху, в переплетении зарослей, противно заскрипела тетива - и колесико в голове еще раз щелкнуло: у меня несколько мгновений. Разве можно посчитать мгновения? Второе весло потеряно, грести будет трудно... я отталкиваюсь от противоположного берега, выравнивая лодку... скрип прекратился... Я падаю на дно лодки, быстро и вместе с тем расчетливо, так, чтобы не прижать неподвижное тело друга, и не опрокинуть хрупкое суденышко; почудилось, что ли? - в мою спину, словно острие иглы, упирается чужой взгляд. Холодный и отточенный...
Хлоп... щелк! Звук спускаемой тетивы и звонкий удар в борт сливаются в один хлопок, но сейчас я успеваю различить и то, и другое. Быстро встать, лодка уже миновала остров - скорее, один гребок слева, один справа... меня же никто не учил плавать так! В борту торчит еще одна стрела... странно, борт не пробит... Гребок слева, гребок справа... быстрее!
Острый нос нашей лодки стремительно рассек белоснежную стену тумана - и ЭТО кончилось. Руки налились противной, опустошающей слабостью, так что я был вынужден крепче сжать весло; колени мелко и противно задрожали, и я наконец ощутил, что такое настоящий страх. Хотелось сжаться, превратиться в букашку, спрятаться самому в себя - вдруг не заметят? Сзади плеснуло - стрела, пущенная наугад, ушла в воду за кормой. Я лихорадочно сделал еще несколько гребков; еще один выстрел прошел левее и дальше - а затем враг понял, что упустил цель.
И позади, рассекая тишину, пронесся дикий и злой вопль... уже не звериный.