Это было не лучшее время империи. Время большой внешней войны. Но не в войне главная проблема. Война только усугубила всё то, что скапливалось десятилетиями. И рано или поздно должно было вырваться наружу.
Из-за чего началась эта война? Да если говорить грубо, то из-за того, что два тигра не могли поделить кусок мяса. А этим куском, как всегда, оказались земли, ресурсы, да пересмотр каких-то старых договоров. Да и пресловутая борьба за мировое господство. Всё как обычно. Колоссальные жертвы - колоссальные военные заказы. И колоссальные доходы. И масса социальных проблем в лагерях обеих противников. Пропаганда обеих сторон называла войну и ''Великой'', и ''Народной'', и ''Священной''. Употребляется и масса иных, столь же громких эпитетов.
Смертельная схватка двух великих народов. Грэды и миррены. Последние сто лет мировая история пропитана их противостоянием. Переполняет их энергия. И слишком тесен мир для двух подобных сил. Могущественные императоры, крупные финансово-промышленные группы, наживающиеся на военных заказах, политики, военные... Старые распри, новые противоречия. Пожар всё сильнее.
А сами народы... Народы пока безмолвствуют. Хотя на их долю, как обычно, не выпадает ничего, кроме гранитных глыб или иных знаков на могилы. Конечно, это касается тех, у кого были могилы.
Но со стороны сражающаяся империя по-прежнему смотрится величественно. Впрочем, так же как и её противник. Враги стоят друг друга. Чудовищных размеров армии перемалывают друг друга. Пылают фронты на всех континентах. И не видно победы ни для одной стороны. И накапливается усталость от войны. Где-то уже проходят митинги под лозунгами ''Долой войну !'', где-то по лесам уже появились банды дезертиров и уклонистов, поднимали голову различные национальные движения, но громче всего звучали требования реформ. И звучали они по обе стороны фронта. Вопрос социального взрыва был только вопросом времени. И были ещё вопросы о его масштабах. У кого первым? Или у обоих сразу? Или будет что-то ещё?
Одного только, видимо, ни ждёт никто - победы.
Война идёт уже не первый год, и конца ей не видно. Хотя оба колосса уже начинают шататься. А внутренний кризис в Грэдской Империи всё усиливается...
Верхи... Император и четыре соправителя (фактически главы наиболее важных в промышленном отношении регионов) фактически самоустранились от внутренних проблем и сосредоточились на военных вопросах и проблемах снабжения армии. С этим-то они скорее хорошо, нежели плохо справляются. Но в остальном... Парламент уже фактически решает многие вопросы, ряд министров прямые его ставленники, и всё громче раздаются требования об ответственной перед народными избранниками ставке. Ибо в военное время, с точки зрения парламентских умников, ставка совершенно бесконтрольно и бездумно распоряжается колоссальными суммами. Очень переживали, всенародно избранные, что мимо их карманов текут эти огромные суммы. А далеко не у всех парламентариев ещё виллы построены, да детки на тёплые места устроены.
Генералы тоже далеко не ангелы, но один из прошлых военных министров пустил такую вот фразочку: ''Один парламентарий за год награбит столько же, сколько все осуждённые в нашей стране за кражи и грабежи за пятнадцать лет''. Обвинений в клевете на генерала никто не подал.
Кроме того, постоянно требовали включения в состав Генштаба военного комитета парламента, как говорилось, ''для улучшения вопросов стратегического планирования''. Начальника Генштаба, они этим как говорится, довели до ручки. И парламентариям под строгим секретом сообщили о негласном приказе - при появлении делегаций всенародноизбранных в районе любой из ставок охране открывать огонь на поражение. Осознали.
И подали прошение на высочайшее имя с требованием снятия. Ответ их величества не замедлил себя ждать: начальник генштаба получил специально учрежденную степень Большого Орла (все остальные имеет и так) с мечами и бриллиантами, хотя никаких особых побед в последнее время не было.
При неудачах на фронтах поднимались вопросы о недоверии тому или иному соправителю императора. Пока эти вопросы удавалось топить в процедурных дрязгах или отсрочивать. Но это только пока...
К этому следовало добавить слишком большие амбиции ряда членов парламента. Кое-кто из них не остановился бы ни перед чем, лишь бы стать президентом неважно, какого куска бывшей империи.
Впрочем, амбиции ряда имперских губернаторов не менее опасны. Особенно это касается тех, кто управляет развитыми в промышленном отношении, или просто богатыми провинциями. Слишком уж им мешает закон о недрах, согласно которому, государство имеет монополию на добычу полезных ископаемых. Кому-то не нравятся и законы о монополии на торговлю продуктами земледелия. Да и почти все хотят иметь более широкие полномочия и фактически не подчинятся центру. Смычка парламента с губернаторами становилась всё опаснее. Да и ряд высших военных чинов тоже лили воду на ту же мельницу. Опасны и директора крупных заводов и шахт. Столько добра - и не моё. Правда, таких директоров меньшинство.
Далее следовала так называемая аристократия (в секретных докладах спецслужб обеих противников именуемая одинаково - ''наиболее разложившаяся в моральном и политическом отношении часть населения империи''). Из неё в первую очередь состоят такие социальные слои как так называемые представители творческой интеллигенции (и к которой относятся, по мнению злоязыкой старшей дочери императора, ''все столичные проститутки с титулами и без''), юристы, видные экономисты. Все эти субъекты, кроме всего прочего, считают себя коренным имперским дворянством, честью и совестью нации, и орут об этом во всех СМИ, находящимися под их полным контролем, в том смысле что среди их сотрудников нет тех, кто бы не принадлежал к данной социальной группе.
А в секретных докладах приводились иллюстрирующие это цифры: из почти 10 миллионов человек, (чуть менее одного процента населения) относящихся к аристократии, несмотря на разгар войны, находятся на военной службе менее 50 тысяч человек, а из мужчин призывного возраста имеют белый билет или уклонилось по иным причинам- 850 тысяч.
Естественно, что эти цифры засекречены, но слишком уж велика грэдская армия, и слишком незаметны в ней эти 50 тысяч. Тем более, что многие из них и так не афишировали свою принадлежность к дворянству. Зато ''работающих на оборону'' дармоедов в военной форме и с громкими фамилиями в тылу скопилось уж очень много. Конечно, там были не только аристократы всех мастей, но они-то заметнее всех.
Так что, весьма распространённым воинским преступлением были драки между фронтовиками и тыловиками. Нередки и убийства. Эта неприязнь пока ещё не носит политической окраски, но это только вопрос времени. А если ещё и учесть колоссальный характер армии... В общем, во всех городах где имеются крупные госпитали не очень спокойно.
А среди тех 50 тысяч представителей элиты, кто действительно работают на оборону в той или иной сфере, но не афишируют свою социальную принадлежность, есть и женщины. И иные из них могут в чём угодно поспорить с любым из мужчин. Наиболее известна из них та, которую все называют не по имени, фамилии или титулу, а по краткому и ёмкому прозвищу - Бестия, а её официальное звание и должность - генерал-лейтенант, начальник внутренней безопасности. Генерал-лейтенантов в империи несколько десятков человек. А вот Бестия одна.
Впрочем, она-то знаменита в первую очередь вовсе не храбростью. Вернее, не только ей.
Есть и ещё один забавный факт: министерств и приравненных к ним ведомств хватает. Хватает и титулованной аристократии. Однако, днём с огнём можно искать титулованного министра и не найти. Титулы есть у всех министров. Пожалованные за заслуги. К родовой аристократии они не принадлежат. Точнее, один приравненный к министрам из родовитых аристократов имеется. И титул весьма и весьма пышный. Император превыше всех. Второй по значимости, согласно не изжитым феодальным предрассудкам - у главы Великого Дома Еггтов. А Второй Великий Дом - Ягры. И у Главы родовые замки ещё не все проданы. К древнему и прославленному роду принадлежит министр. Голубая кровь до ... уже никто не помнит, какого именно колена.
И именно голубой кровью и отличается министр от прочих сановников. И сановники его откровенно боятся. Боится и весь высший свет. А она всего-навсего Бестия.
Вся грэдская интеллигенция ненавидит её, шепотом рассказывая ужасы о десятиэтажных подвалах, где сутками пытают и расстреливают инакомыслящих. Говорили о звериной жестокости Самой и её подручных.
Всё бы ничего, но в подвалах под зданием безопасности никогда не было ничего кроме бомбоубежища, неплохого, для генералов строили, но не более того. А если учесть, что столицу за всё время войны бомбили раз десять, и то больше из пропагандистских соображений. Так что бомбоубежище прибывало в стабильно закрытом состоянии. Инакомыслящие, даже без визитов к Бестии занимались тем, что строчили друг на дружку та-а-а-кие доносы, что рассматривай она хотя бы десятую часть, то с расстрелами всевозможных заговорщиков не справилось бы несколько пулемётных рот. А с теми, что поступали, как втихаря говорили сотрудники, поступала довольно интересно: личный сортир в одном из особняков приказала оклеить, по крайней мере, с самыми выдающимися с литературной точки зрения так на самом деле и поступила. Была ли жестока, мало кто знал, а увольнения из органов за превышение полномочий при ней имели место быть, чего не случалось при предшественниках.
Да и смертных приговоров в отношении фрондирующих интеллигентов за последние десять лет вынесли не так уж и много. К тому же, примерно половина осуждённых за политику императором помилована. А вот уголовников расстреливают безжалостно. Насколько оправдана подобная политика - по данному вопросу имелись разные мнения.
Особенно среди столичной интеллигенции.
А сама Бестия считает, что в столице в частности и империи вообще есть много чего, но одного только нет - честных и порядочных людей. Проблемой было то, что слишком многие считали себя именно честными и порядочными. А таковыми-то они вовсе и не являлись.
И будь на то её воля, в первую голову расстреляла бы тех, кто сам себя нарёк совестью нации.
'' Они не совесть - говаривала она иногда - они то, против чего больной организм вырабатывает антитела. Раковые клетки. Проблема только в том, что слишком больной организм не может вырабатывать этих антител в достаточном количестве. И сдохнет он рано или поздно. Однако меня организм всё-таки выработал. Антитело. А нужен уже скальпель хирурга''.
Социальный строй обоих противников, хотя и имеет ряд общих черт, довольно сильно различается. Формально оба противника империи, но на деле всё выглядит несколько сложнее.
Грэдская империя фактически федеративное государство с весьма широкими полномочиями регионов. И это притом, что из населения страны грэды составляют почти 85% . У мирренов ничего подобного на федерацию нет, государство унитарное. Хотя миррены составляют лишь чуть больше половины населения. И в обоих случаях речь идёт о сотнях миллионов человек. В обеих странах имеется парламент. У грэдов он имеет довольно широкие полномочия, вплоть до выражения недоверия правительству или одному из соправителей, и в подобном случае император должен был либо распустить парламент, либо отправить в отставку соправителя или правительство. Большая часть бюджета также утверждается парламентом. Правительство должно перед ним отчитываться. Правда военный бюджет (что в столь милитаризированной стране одна из важнейших расходных статей) утверждается сразу на десять лет. Что в военное время даёт право главнокомандующему, то есть императору, фактически бесконтрольно распоряжаться колоссальными суммами.
Империя грэдов, по сути, является страной государственного монополистического капитализма. До войны, правда осуществлялись очень широкие социальный программы.
Так как идёт война, то внутренняя жизнь обеих противников давно уже на всех парах катит по военным рельсам. Но у грэдов и в мирное время многое в государстве на военный лад. И армия и всё с нею связанное в большом почёте. Многие военные чины играют большую роль в государственных делах и активно вмешиваются в политику.
Император мирренов абсолютный монарх. Не ограничен даже законом о престолонаследии, ибо имеет право назначить наследником любого члена императорского дома. Мнение парламента по тому или иному вопросу он выслушивает - но не более того.
У грэдов фактически вся промышленность и большая часть сельскохозяйственной земли принадлежат государству. Заводы, фабрики и шахты управлялись назначенными чиновниками. Земли сдавались в аренду на длительные сроки, но только для использования их в качестве сельхозугодий.
В империи мирренов огромную роль играет частный капитал. В том числе и императорский, императору Тиму принадлежали крупные нефтяные месторождения, несколько крупных химических предприятий и судоходные компании. Владеет он и банками. В стране было ещё несколько столь же крупных олигархов, своими богатствами иногда превосходящими императора. Собственно, все эти денежные мешки и правили страной. Спускали в парламент для принятия те или иные законы, назначали и смещали министров
( смещать приходилось редко, так как сами они зачастую и были министрами), решали вопросы внешней политики.
В общем, это был государственный строй, весьма подобный тому, который в другом мире почему-то именовался буржуазной республикой. Только там денежные мешки предпочитали оставаться в тени, и действовать через полу - подставные правительства и парламенты. Реальная власть всё равно была не у этих продажных политиков.
Здесь же правительство состояло из олигархов или магнатов, или акул капитализма, или же, как их не называй, а сути не измениться - куча денежных мешков, контролирующих тот или иной сектор экономики. А парламент - декоративный орган, ибо каждый из членов оплачен тем или иным тузом. И каждое решение выгодно какой-то группе этих финансовых воротил, и невыгодно другой группе. И называлось всё это монархией, а не республикой. Хотя какая разница? Как ни называй, а диктатура крупной буржуазии всё равно диктатурой и останется.
На землю так же была частная собственность, но большая часть земли находилась в руках мелких собственников. Это государственная политика, и зачастую даже убыточные хозяйства получали от государства кредиты на весьма льготных условиях.
Очень большая и великолепно вооружённая армия никакой роли в управлении страной не играла. Среди высших офицеров было довольно много родственников олигархов, и притом многие из них прошли службу начиная с низов.
Грэды - атеисты, и это государственная политика проводящаяся уже не первую сотню лет. У мирренов несколько официально разрешённых культов, хотя особой религиозностью они не страдают, и большинство вспоминает о священниках только при заключении брака да похоронах. Император Тим не исключение, хотя и появляется по большим церковным праздникам в крупнейших храмах. Это политика. Материалист и атеист он каких поискать. Богослужения богослужениями, а именно в начале его правления теория эволюции, до этого преподававшаяся только в университетах да частных школах для элиты, включена в обязательную программу для средней школы. В настоящее время в клерикальных газетах с ужасом писали, что нынешние дети знать не знают, во сколько дней господь сотворил мир!
Император прочёл с чувством глубокого удовлетворения.
Впрочем, веротерпимость мирренов довольно относительна, и у человека не принадлежащего к одному из официально разрешённых культов непременно будут проблемы. С образованием, с работой, с карьерой. Особо принципиальные до войны иммигрировали к грэдам. Ирония судьбы! Веротерпимые атеисты! Ибо до откровенной дискриминации верующих они так и не додумались, и никаких ограничений в законодательстве по этому поводу нет. А человек, стремящийся сделать карьеру просто не может быть религиозным.
Но не сразу рождаются империи. Редко когда их созданию не предшествует жестокая борьба. И обе великих империи этого не были исключением из этого правила.
Мир... Четыре материка, да затянутый льдом полярный архипелаг на севере. Один материк начинался за полярным кругом и простирался за экватор одним из своих полуостровов. А по широте тянулся больше чем на 180 градусов. Он просто огромен. Остальные три материка не составляют и трёх четвертей от площади этого.
Много народов жило на этой земле. Возвышались и сходили в небытиё. Так было всегда. Из века в век. Создавались и исчезали государства. Сменялись народы.
Но в этом мире ещё недавно было пять материков. И пятый в то время и был самым густонаселённым. Стояли там огромные города и крохотные селения. Из конца в конец пересекали материк великолепные дороги. Далеко, очень далеко от родных берегов хаживали длинные корабли с глазами на носу. Все народы на побережьях всех материков знали их керамику. Носили их украшения. Охотно покупали их картины и статуи. И оружие. Ибо очень хорошим было оно. Во всех портах моряки всех народов говорили между собой на их языке.
Но потом корабли стали приходить гораздо реже. А те, что приходили мало привозили товаров. Больше людей, бежавших от объявшую страну великой войны. Потом пришли вести, что боги прогневались на слишком гордых людей, и вскоре должна была земля исчезнуть в пучине вод. Что же, в той земле хватало огнедышащих гор.
И к берегу великого материка двинулись корабли. Много их шло тогда, этих глазастых. Никогда раньше их не было столько. Было это около девятисот лет назад. И за одним веслом на них случалось сидели смертные враги. Они если и не забыли о прежней вражде, то по крайней мере договорились забыть о ней пока под ними палуба.
Ибо действительно погибла их земля. В огне проснувшихся вулканов и от мощнейшего землетрясения. За считанные дни не стало её. Немало погибло при этом людей. И те, кто не покинули свой дом. И те, кто просто жили в городах на побережье, городах, которые слизнула чудовищная волна, поднявшаяся, когда затонул материк.
Немало погибло от этой волны и тех, кто пришёл на глазастых кораблях. Но ещё больше их осталось на берегу. И стояли квадраты их лагерей. И ровно белели ряды палаток. И словно по линии были проведены улицы в их лагерях. И много, очень много было этих лагерей. И масса народу ютилась у частоколов этих лагерей. Ибо те, кто за стенами, были последней надеждой женщин, детей, стариков, да и просто тех, кто не мог держать в руках оружия.
Но не было уже дома у этих людей. Они пытались договориться. Они хотели пройти через земли прибрежных государств в огромные просторы степей. И взять их себе, ибо они считали, что земля кому-то принадлежит, если на ней стоят города и простираются пашни. А если их нет - то и земля ничья.
Но слишком много богатств со своей погибшей Родины привёз народ. И позарились на них правители почти всех прибрежных государств. Они считали себя очень сильными. И заломили за проход через свои земли слишком высокую цену... У вас столько нет? Как жаль. Тогда не пройдёте. Но мы добрые. Разницу можете покрыть рабами. Вон там у вас сколько женщин и детей... Правителей было много. Пришедших же из-за моря было очень много. И у них на всех был один правитель.
Молодой император в золотых доспехах мило улыбался на переговорах. И говорил прекрасно поставленным голосом. Он был почти женственно красив. Казался изнеженным и слабым. Многие местные правители смеялись втихаря над его завитыми волосами и ухоженными ногтями. А какие дорогие перстни на изящных пальцах. . .Конченый народ, где такие правители. Не о чем с ними говорить. Взять с них можно не только золото, а вообще всё, что пожелаешь. Да и их самих, в качестве рабов, и особенно, рабынь.
Они просто не слишком внимательно смотрели на императора. И обратили внимания в его дорогом мече только на украшенную драгоценными камнями рукоять. И не глянули на клинок. А посмотреть -то стоило повнимательней. И подумать, насколько неженкой может быть человек легко орудующий ТАКИМ мечом. Да и золочёные доспехи ведь были очень тяжёлыми. Они забыли, что скача от одного властителя к другому, ''изнеженный'' император по трое суток не вылезал из седла. Они забыли, что он спокойно мог спать на голой земле, чего не умели уже многие из них.
Он привёл сюда лишившийся дома и расколотый страшной войной народ. Половина, если не больше командиров в армии ещё совсем недавно были его смертельными врагами. Они только на время согласились забыть о старых распрях. Ибо народу нужна новая земля, где можно жить.
Жадность прибрежных властителей застилала им разум. Уступки императора они принимали за слабость. Нежелание проливать кровь - за трусость. Но некоторые оказались жаднее прочих... И во время одной из ночных скачек императора догнал гонец. Один из властителей начал войну, сказал он, такой то лагерь осаждён, они режут всех, кто не успели укрыться за частоколом. Всех. Так сказал гонец.
Загоняя коней, неслась на выручку императорская гвардия. Только они и смогли привезти сюда своих лошадей. Всё-таки не хотелось пришедшим на кораблях оставаться совсем уж без кавалерии.
Император успел. Лагерь ещё держался. Пехота из соседнего лагеря просто не успела бы подойти на выручку, ибо здесь не было прекрасных дорог тех мест, где они раньше жили. Осаждавшие лагерь полегли все до единого. Гвардейцы не брали пленных. Ибо они хорошо видели, что сотворили с теми, кто не успел укрыться за стенами. А это в основном были женщины и дети.
Приплывшие на глазастых были терпеливым народом. Они довольно долго платили местным втридорога за хлеб, ибо мало у них было своего. Местные были жадные. И чем ближе была зима, тем больше они вздували цены. А властители, видимо считали, что за зиму порядком грэдов перемрёт, и весной оставшихся взять будет полегче. Себя-то, властители местные, считали непобедимыми воинами.
''Хотели войны- получайте'' - только и сказал император. Вернее не так, ибо так сказал ИМПЕРАТОР. Народ помнил его имя. Но писали теперь только так: ИМПЕРАТОР. И все буквы большие. А если есть возможность, то и красными чернилами писали теперь ИМПЕРАТОР.
Отчаянно дерётся зверь, загнанный в угол. Нечего ему терять. И нечего было теперь терять этому народу.
И содрогнулась земля. И в одну ночь исчезли лагеря. И развернулись боевые знамёна со змеями и драконами. И двинулись вперёд закованные в сталь колонны. Они шли не через земли. Они шли брать эти земли. Им нечего было терять. Им. Тем, кто сам себя называл коротким и чётким именем, похожем на боевой клич - Грэды!
Теперь жадным властителям оставалось только слать проклятья к небесам, неизвестно за какие грехи ниспославшую на них кару по имени Грэды. Иные даже пытались объявить их главу воплощением какого-то злого божества.
Словно машина шли по земле квадратики их пехоты. Чёрные перья, красные гребни, и серебристые рога торчали из-за башенных щитов. И часто бывший враг закрывал от стрелы своего врага. Что бы там грэды не поделили между собой, это осталось в прошлом. А теперь перед ними был просто враждебный мир. А грэды просто хотели жить.
И одно за другим исчезли прибрежные государства. А те, кто жили в них раньше - либо сливались с захватчиками. Либо... Это мир ведь очень жесток. Исчезали они.
Грэды шли, словно стальные. Ничто и никто не могло их остановить. Пусть погиб в бою ИМПЕРАТОР, и не осталось у него детей. Нет императора - выберем другого.
Со временем император стал символом. Пусть и не верили Грэды в богов. Но должно быть что-то, объединяющее всех. Символ. И только потом уже человек.
За полсотни лет грэды захватили огромную территорию, чуть ли не превосходящую по площади их прежнюю Родину (Кроме всего прочего, грэды умеют прекрасно считать). Ещё через несколько десятков лет человек с другого материка, впервые ступивший на эту землю, подумал бы, что грэды были здесь всегда. Всегда были эти дороги. Тянутся через овраги акведуки. Стоят огромные города. Прекрасные статуи на площадях этих городов. Огромные библиотеки. Каждый грэд умеет писать и читать.
Родилась новая империя.
Одного только нет в городах этой страны - храмов. Ибо больше не верят грэды в богов. И слишком привыкли в последнее время полагаться только на свои короткие мечи.
Грэдов много. Но империя довольно рыхлая. И наместники великого, особенно в приграничных провинциях правили фактически сами по себе. Так не могло продолжаться долго. Либо из каждого крупного наместничества рано или поздно образовалось бы своё государство, жители которого не обязательно и помнили бы о родстве с соседним.
Либо на троне Великого рано или поздно появился бы человек, снова решивший сколотить в одно целое начавшуюся расползаться империю. У которой уже и так начали объедать окраинные районы.
И народ породил такого человека.
Никто не знал родителей человека, но все знали ту, которая заменила ей мать - Рыжая Ведьма Кэрдин. Так её звали. Одна из дочерей тогдашнего великого, сама не возражавшая против занятия трона. В то время все соседи весьма воинственных грэдов жили спокойно, ибо всю свою энергию воинственные грэды тратили на борьбу друг с другом. А желающих лезть за собственной смертью через их пограничные укрепления, находилось немного.
А прошлый великий наделал слишком много внутриполитических ошибок. И немало было у него детей. Так что смута после смерти правителя стала неизбежной. И брат с сестрой - Эрендорн и Кэрдин ополчились против малолетнего наследника, у которого тоже хватало сильных сторонников.
Эрендорн слыл не слишком хорошим полководцем, сестра же вовсе не бездарным. Наследника они вдвоём после кровопролитной войны благополучно спихнули. И прирезали втихаря. Только трон, как известно, слишком тесное место, чтобы сидеть там вдвоём. Особенно двоим настолько несхожим людям. Хитер и изворотлив Эрендорн. Горяча и прямолинейна Кэрдин. И вскоре разразилась новая война. Слишком уж велики были амбиции у Рыжей Ведьмы. У Эрендорна не меньше, только у Кэрдин на виду, а у Эрендорна - при нем...
Перед последним из величайших сражений той войны Кэрдин нашла брошенного новорожденного ребёнка. У Рыжей Ведьмы не могло быть своих детей. И этого ребёнка она объявила наследницей. Дав имя по половине своего, и в память о погибшей в начале войны любимой единокровной сестре - Дина. Короткое имя, похожее на боевой клич.
Рыжая Ведьма проиграла войну. Эрендорн стал править единолично. Он был вполне способным властителем и правил вполне достойно, хотя вовсе не контролировал почти половину из населённых грэдами земель.
В одной из этих областей и скрывалась потерпевшая поражение Кэрдин. И подрастала маленькая Дина.
Потом долго спорили, кто же подстроил тот бунт, в результате которого и погибла Рыжая Ведьма. Многие подозревали, естественно Эрендорна, хотя Дина так и не думала. За свою жизнь Кэрдин много кому насолила, и Эрендорн в списке врагов был далеко не последним. Он с ней только трон не поделил, лично против неё он ничего не имел. Рыжая Ведьма хотела спасти свою дочь. И спасла. Ценой своей жизни.
А дочь Рыжей Ведьмы оказалась вполне достойна материнской славы. Звали её Дина. Маленькая, темноволосая, зеленоглазая, плотненькая она нисколько не походила на худую как жердь Рыжую Ведьму. Не походила внешне. Но один в один была по духу. Только столь же отважна, но гораздо хитрее, умнее да и удачливее во всём.
И слава Дины скоро затмила материнскую.
Затмила настолько, что многие народы, не знавшие прежде грэдов, теперь узнали их. А те, кто знали раньше, позабыли прежнее их прежнее имя. Имя звучало по-разному. И немного по-разному переводилось. Одни звали их теперь - Дети Дины. Другие - Отродья Ведьмы. Но имя упоминалось всегда.
Динерды. Эл д'Динаар. Дереттер Дин. Дина Куртауу. И другое.
Но сами себя они звали Грэды.
И ещё Дина I ковала оружие. Великолепно ковала. Не будь она той, которой была, слыла бы одним из лучших оружейников своего времени. А так... Не слишком много клинков она сделала. Символом власти стал меч Дины. Не затерялись в веках и четыре клинка Еггтов- огромный двуручный меч Фьюкроста, лишь немногим уступающий ему клеймор Линка, изящная и тонкая рапира Кэретты и клинок младшей дочери, будущей Дины II, по имени "Золотая Змея". Эти пять мечей зовутся "первыми". "Вторыми" зовут мечи, сделанные Диной для тех немногих, кого считала друзьями и в подарок другим властителям. Каждый клинок имеет имя. И словно живет своей жизнью. Говорили, что Дина I заключила сделку с драконом. И согласилась она, что непревзойдёнными будут её клинки. Но проклятье ляжет на тех, кто будет владеть ими после тех, для кого они созданы. И не будет в их жизни счастья, и не будет покоя. И будут они умирать молодыми. Не все, но многие. И будут у них драконьи сердца, неспособные к любви.
Так говорили.
Но никто и никогда в этом мире не видел ни одного живого дракона.
Гораздо чаще говорили, что у самой Дины была душа Дракона. И создавая прокляла эти мечи. Не со зла. Просто не может иначе дракон, ибо яд в самом его дыхании. Он многое может дать. Но немало и попросит взамен. Только ты не будешь знать, что именно. И когда.
А её собственный меч звался Глазом Змеи. И Лицом Змеи называют клинок. И достался он младшей дочери. Той, которая потом стала Диной II . И самое тяжелое проклятие лежит именно на этом мече. По крайней мере так говорят, зная судьбы владельцев. Но и самый прославленный этот меч. Клинок Младшего Еггта.
Он переходил из поколения в поколение. Он просто не мог затеряться. Ибо про него говорили, что он сам иногда находит владельца.
Вторым владельцем меча стала младшая дочь Дины I - Дина II. Как и мать, неплохой полководец. Именно она нанесла смертельный удар великой степной империи куршан. Удара, от которого те никогда не смогли оправиться. А грэды беспрепятственно дошли до Великого океана.
Ещё она была гениальным врачом. Казалось, нет болезни, от которой не может излечить зеленоглазая ведьма. Говорили, что она пришивает отрезанные руки и ноги. И даже поднимает мёртвых. Так это или не так, не знал никто, но ослеплённая в детстве старшая сестра Кэретта обрела зрение.
Одно плохо - Дина спасала людей, ненавидя и презирая их. И ни с кем не делилась своими знаниями. ''Я прошла этот путь. Кто хочет пройти дальше - пусть пройдёт столько же'' - так говорила эта дьявольски гордая маленькая женщина. И записи вела материнской тайнописью, которую даже родной брат не мог читать. Остались легенды о пересаженных сердцах. Только у неё сердца не было вовсе. И вместе с ней ушли великие знания. И даже написанных тайнописью книг не нашли.
Немало пришлось бороться за власть Дине III. Ибо многие считали незаконной её. И основания весомые: никогда не была замужем Дина II. Но привлекало многих и то, что она одна. И нет у неё братьев и сестёр. И вряд ли после неё разгорится новая война за трон. А та, что идёт, должна стать последней.
После смерти Дины III война и вправду не разгорелась. И спокойно воцарилась её старшая дочь - Дина IV, далеко не столь воинственная как предшествующие Дины. Но вполне способная втолковать кому угодно, где начинаются земли грэдов. И стоит ли приходить на них с мечом. Прославилась она и своими постройками. И мудрыми законами. Почему-то на её правление выпал невероятный взлет человеческого духа. И народы, раньше знавшие только мечи грэдов узнали теперь их картины и статуи, поэмы и романы. Подобного не создавал никто. Сила, мощь, ярость и красота, сплавленные воедино гением народа-воина. Да и мечей Грэды ковать не разучились.
Часто впоследствии правление Дины IV называли Золотым Веком.
Эпоха Великих Еггтов закончилась со смертью Дины IV. Но осталась преображённая их трудами империя. Род Еггтов продолжал существовать, иные его представители даже бывали у власти.
А ведь наступил уже век пороха.
Грэды шли вглубь материка. Шли словно прорубая огромный коридор к другому великому океану. Ширина этого ''коридора'' чётко определялась границами земель, подходящей для выращивания традиционных культур грэдов. Они забирали земли, где жило не слишком много людей. Теперь эти народы оставались, где и раньше. И продолжали жить по своим прежним законам. И довольно сильно смешивались с грэдами. Иные за сотни лет жизни рядом перемешивались вовсе. Оставались от них уже ставшие своими для грэдов имена. И мало кому понятные рукописи.
Весь север материка великолепно знал грэдов. На юге же про них только слышали да торговали. Но сильно влияние их культуры. В искусстве, строительстве, в мореходстве. Ибо много где бывают грэды. И далеко не везде идёт про них добрая слава.
Почти из центра материка далеко выдаётся на юг большой полуостров. Благодатная земля, богатые недра, мягкий климат. Всё, что хочешь для жизни. Приходи и владей. Если пройдёшь через пустыню, закрывавшую дорогу на полуостров с запада. И переберешься через стену, стоящую на границе пустыни. А с востока преграждают путь нежеланным гостям высоченные горы. И главное: если сможешь выгнать нынешних хозяев этих земель.
А зовут их Миррены. И весь полуостров принадлежит им. И даже отчаянные грэдские пираты, без зазрения совести грабившие прибрежные города на всех материках, не особенно любили совать нос к мирренам. Добычи-то у них можно взять немало. Но неплохи мирренские корабли. И крепки стены городов. И отважны защитники. Только по океанам они плавать не любят. Больше всё вдоль побережья плавали. И основывали новые города. Торговали с местным населением. И очень активно.
А торговые фактории мирренов стали превращаться в города. И довольно крупные, не терявшие, однако, своей связи с родиной. Миррены вскоре выжили с побережья прежних хозяев. Двинулись они вглубь материка. Но чёткую границу проводили миррены между собой и теми, которых покоряли. Не миррен - человек второго сорта. А были миррены сильны. И весьма отважны. И довольно лихо подминали под себя государство за государством. Впрочем, со временем миррены стали помягче. Они стали даже даровать права своего гражданства тем, кого ещё недавно считали почти своей рабочей скотиной. Даже довольно широко стали его даровать. Но на новых граждан всё равно смотрели с оттенком пренебрежения.
Такими уж они были, уверенные в своей исключительности миррены. Исключительность исключительностью, а говорила между собой их аристократия почти исключительно по-грэдски. И куда больше интересовалась грэдской культурой, чем своей собственной.
В положенное время зашлёпал колёсами и первые пароход. Это было лет через пятьдесят после того, как закрепились грэды на берегу великого океана. Забухали паровые молоты. Задымили доменные печи. А вскоре и корабли оделись в броню.
И два потока с разных концов материка, наконец, столкнулись. Грэды и Миррены. Велик этот мир. Но недостаточно велик даже для двух столь сильных народов. Сначала в великих степях встречались различные экспедиции и охранявшие их военные отряды. И довольно быстро от одного великого океана до другого пролегла длиннющая граница.
И от одного великого океана до другого граница покрывалась сетью крепостей. А где крепости - там и гарнизоны. И в результате сложилось так, что в относительно недавно занятых и теми, и другими землях соответственно грэдов или мирренов среди населения оказывалось намного больше, чем в иных территориях, вроде бы давно занятыми теми или другими.
Потом настал черёд укрепрайонов.
И как это часто бывало, встал сильный с сильным лицом к лицу.
Разразилась Великая война.
Тысячами ложились пехотинцы у фортов крепостей. Ровняла крепости с землёй тяжёлая артиллерия. От одного великого океана до другого взрыли землю траншеи. Не смолкал над ними гул артиллерии. Ползли по траншеям медлительные и неповоротливые первые танки. Трещали в воздухе пулемёты бипланов. Поднимались над траншеями ядовитые облака.
Миллионов смертей стоила война. И кончилась фактически ничем. Чудовищно усталые противники заключили мир. Фактически на условиях status quo. Властители оказались достаточно мудры, и услышали ропот народов. И не дали ему перерасти во что-то большее.
Противники разошлись залечивать раны.
Однако мир всё равно мал для двух столь сильных народов. И никакое пространство не разделяет их. Уже подросли сыновья павших в первой войне. И снова всё сильнее пахнет порохом.
И было на этом материке несколько очень странных мест. В никуда пропадают там люди, и неизвестно откуда появляются. И тех, и других бывало довольно много. На памяти одного поколения пришлых набиралось до нескольких сотен человек. Пропавшие никогда не находились. Да и был их от силы десяток за поколение. А пришедшие были очень странными. Чаще всего одеты они были так, как никто в округе не одевался. Очень часто они имели очень странное оружие. Не то, что бы оно было лучше или хуже грэдского. Нет. Просто грэды такого не делали. Их иногда убивали, ибо чужаки всегда не знали языка местных. Но многие оставались жить. И выучивали язык, и учили местных своему. И они рассказывали о своих родных землях, где шла очень похожая на местную жизнь. Им казалось, что где-то рядом их земля. Буквально, в сторону шагни, и вот она. С местными эти люди почти не ссорились, более того спокойно роднились с ними, и частенько, но не всегда даже забывали свой язык. Но иногда буквально чернели лицом, увидев нового пришлого. И шли его убивать. Но так бывало не всегда. Частенько хорошо ладили пришлые друг с другом.
Грэды спокойно относились к тем, кто жил рядом с ними. Потомков пришлых становилось больше. И можно было уже понять, что относятся они примерно к десятку разных народов. И там, откуда они пришли, у этих народов довольно сильно не ладились отношения. Многие из пришлых верили в бога, или богов, атеисты грэды в чужую веру не лезли. Пока подати платишь, и другим жить не мешаешь, молись, как хочешь. Но пришлые частенько грызлись из-за того, что верили вроде в одного бога, но как-то по-разному, и всеми силами пытались переубедить заблуждающихся. Попытки переубеждения время от времени заканчивались убийствами. Грэдским наместникам это естественно, не слишком нравилось. В общем, земли пока хватало, и разобравшись с языками пришлых, их просто стали селить подальше друг от друга.
В конце концов, среди пришлых много воинов, да и просто крепких мужчин, а для таких людей дело всегда найдётся. Чуть больше среди пришлых было тех, кто называл себя русскими.
В первом изданном в империи статистическом справочнике численность русских в империи определялась в тридцать тысяч человек. Основная масса занималась крестьянским трудом, тем же самым занимались и жившие по соседству грэды. Конечно, строили какие-то храмы, но они никому не мешали.
Приходили и оставались. Но встречались и иные. Со сталью и грустью во взгляде. Ищущие. Приходят. Поживут. Посмотрят. И уйдут. Иной скажет - ''красиво здесь, но беловодье не тут''. Другой - ''и тут правды мало''. А третий не скажет ничего. И уйдёт. А мир велик. Может, и сгинет где такой путник, а может и найдёт свое беловодье. Только не узнает о находке никто, ибо никогда не возвращались ушедшие.
Качали на таких головами. Как свои, так и грэды. Но ведь и у них рождались искатели праведной земли. Рождались, жили неизвестно зачем, и уходили, что бы не вернуться никогда. Правда, почему-то появлялись грэдские деревни на берегах Великого океана...
Остававшихся русских в принципе всё устраивало: ''земли вдоволь, бар нет, татары мирные, царь далеко'', не устраивало их другое - качество местного вина. И на какой-то свой праздник, по всей видимости, они угостили грэдов своим... Скорее всего, это было в конце правления Великих Еггтов или же сразу после них. Процесс взаимопроникновения культур сразу пошёл полным ходом. Грэдский язык вскоре пополнился словами ''первач'', ''самогон'' , ''горилка'' и ''водка''. Ни одно из них не переводилось, ибо смысловая (и не только) нагрузка этих слов быстро стала ясна абсолютно всем. Последнее слово вскоре обрело смысл ''национальный грэдский напиток'', ибо очень уж он пришёлся по душе всем слоям населения огромной империи.
Время шло. Через степи к приграничным крепостям пролегли железные дороги. Вскоре протянулись и телеграфные столбы. В городах зажёгся электрический свет.
Интерес к русским последние несколько десятилетий значительно увеличился. Причиной этому была национальность нынешнего императора. Он русский по рождению. Только не потомок местных, а как раз из вновь прибывший.
Время тогда было немирное. В очередной раз обострились противоречия с мирренами. Уже объявили всеобщую мобилизацию. Тогда, впрочем, войны удалось избежать. Места появления людей из ниоткуда, к тому времени уже выявлены и обнесены колючей проволокой с несколькими КПП.
Но люди из ниоткуда ещё никогда не появлялись таким образом.
Вынырнувший из облаков небольшой тупоносый самолёт. Казалось, что он вот-вот разобьется, ибо под крыльями нет шасси. Но уже почти над самой полосой они словно нехотя появились из крыльев машины. Пока он катился по аэродрому, все хорошо сумели рассмотреть. Сразу стало понятно - это истребитель. Хотя и не похожий совершенно на привычные бипланы и трипланы. Чувствовалось какое-то родство. Волкодав всегда заметит, что какая-нибудь карманная собачонка тоже пёс. Так и здесь. Только никто не видел монопланов со столь толстым крылом. Большинство не видело и самолетов из металла, хотя наиболее опытные пилоты уже знали - такие тоже есть. Голубой низ со звездами на крыльях, чёрный нос, зелёный фюзеляж с красной звездой позади козырька пилотской кабины. Руль поворота тоже красный, и на нём какой-то знак.
Когда машина остановилась, заметили десяток маленьких красных звёздочек нарисованных возле кабины.
Из самолёта выпрыгнул очень высокий лётчик, казалось непонятным, как он там вообще помещался. Лётный шлем совсем не такой, к каким привыкли, очки непривычного вида, кожаная форма и странные сапоги мехом наружу. В руке он сжимал пистолет.
Скулы белые. Несколько минут назад он был уверен, что это чужой аэродром, и сейчас будет последний бой. Он видел чужих, но вовсе не тех, которых он ожидал. Но не понимал, как взлетев весной на Кольском полуострове на перехват ''Юнкерса'' - разведчика, шедшего над морем, можно вдруг оказаться над огромной сушей, внешне напоминающую только среднюю полосу России ранней осенью. Он помнил этот ''Юнкерс'' и ломанный камуфляж крыльев. Он поджёг правый мотор, но машина ещё тянула. Оба верхних пулемёта выплёвывали огонь. Вспышка! Он ослеп на мгновение. А потом... Где ''Юнкерс'' ? Где море? Под ним земля. Местность совершенно незнакомая. Видна железная дорога и дым поезда, леса, деревни... Только чуть позже он заметил, что самолёт тоже повреждён и до аэродрома не дотянет. Только где этот аэродром, что произошло? Прыгать? В такой населённой местности? Самоубийство! Машина тянула какое-то время, потом он заметил заставленный самолётами аэродром. Он хорошо различал силуэты самолётов, и стоявшие на земле бомбардировщики не походили ни на какие известные ему. Желтели длинные и тонкие крылья. И никакой маскировки. Однако, было вовсе не похоже, что они собираются взлетать. Узнай он стоявшие на аэродроме самолёты - и он бы не рассуждал. Их тут штук двадцать. Может больше. Стоят в три ряда. Он хорошо знал свою машину, и её возможности. Пусть она повреждённая, но ещё есть боеприпасы и можно разок пройтись над ними, обстреляв их. Хватит сил у машины и на второй заход... И врезавшийся в стоящие такой почти что толпой самолёты, истребитель будет хор-р-рошей бомбой. Вряд ли хоть один из них не сгорит. Но... Это не они. Он шёл низко, и различал даже знаки на крыльях. И это не чёрные кресты или синие свастики. Это звёзды. Красные звёзды. Вот только не узнавал он самолётов. Они напоминали машины времён Первой Мировой Войны, какого-нибудь ''Илью Муромца'', модель которого он видел в училище. Странно...
Он решил садиться. Хотя почему-то и был уверен, что это не свой аэродром. К нему почти сразу подбежали несколько человек. Он хорошо их разглядел и не узнал формы. У окружавших его солдат винтовки, но почти у всех за спинами. И все разглядывали его только с любопытством, переговариваясь друг с другом. Лётчик отлично знал немецкий и на слух воспринимал финский и английский. Но их язык был другим. Ему казалось странным, что на них погоны, и форма непривычного покроя, но на пилотках почему-то красные звёзды с чёрным кружком в центре.
А кто-то из офицеров уже догадался, и вызывал переводчиков...
Прошли годы...
Летчик оказался не только неплохим пилотом, но и талантливым организатором. Немало нового он внес и в тактику воздушного боя. У него появились могущественные покровители из Управления ВВС и среди директоров крупных заводов. Появились и могущественные враги. Карьера летчика развивалась стремительно. Гремели бесконечные колониальные войны. Неслись через океан многомоторные летающие лодки. И пилотом первой, пересекший океан был совсем молодой генерал авиации с непроизносимым именем. Неторопливо ползли дирижабли. Люди осваивали небо. Оно немного пугало, но так манило! А на земле все шло своим чередом. Управление ВВС превратилось в министерство авиации, генерал стал министром. И весьма популярным среди всех слоев населения. А годы старого императора катились к закату. Были, не было у него сыновей - не играло никакой роли. Наследником император назначал популярного военачальника или политика. И специально для молодого министра учредили должность Главного Маршала Авиации. А вскоре он получил и титул наследника. Годы спустя даже враждебно настроенные к императору деятели признавали - единственное решение, за которое императора не упрекнешь - назначение наследника. Будь не он - была бы революция. Кровавая, беспощадная. И практически неизбежная.
Но одно время почти каждый Грэд с чистым сердцем писал не Саргон, а САРГОН, подобный ИМПЕРАТОРУ. Не только в небесных делах блестяще разбирался он. И сказал однажды странную фразу. ''Никогда не думал, что большевик наденет корону''.
Прославленный узенький платиновый венец. Тоненький крученый обруч с тремя устремленными ввысь вершинами, средняя в два раза выше. И голубым камнем под ней. Ещё с прежней родины грэдов происходит венец. Три зубца символизировали три горы, а камень озеро у подножия. Символы прежней родины грэдов. Но даже вершины этих гор не вздымаются ныне над водами океана.
Своим обычным именем теперь император не пользовался, а согласно древним традициям даже в обычной жизни использовал тронное имя - Саргон. И это имя стало фамилией его детей. Разумеется, только законных. Ибо будущий император славился и любовными похождениями.
Места появления людей из ниоткуда к тому времени уже все выявлены, и взяты под строгое наблюдение. К изучению этого феномена стали привлекать ведущих физиков, и через определённые сроки удалось создать теорию параллельных миров, а вскоре и создать устройства, позволявшие наблюдать за происходящем в ином мире. Таинственным для грэдов он уже давно не был, и его картина им в общем известна. Прогресс не стоял на месте, и вскоре удалось создать теорию, благодаря которой стало возможно перемещать из одного мира в другой любые материальные объекты. В том числе, и живых существ. Правда, всё это требовало чудовищных затрат электроэнергии. Впрочем, ''несанкционированным'' переходам с той стороны воспрепятствовать было невозможно. Если у грэдов места, где появлялись люди, были жёстко привязаны географически, то исчезнувшие не имели никакой географической привязки, за исключением разве того, что попадали почему-то жители исключительно северного полушария.
Но зато, почти изо всех стран. За почти сто лет регулярного наблюдения ''прибыло'' во все места около десяти тысяч человек, среди них были граждане почти всех расположенных в данном регионе государств. Почему-то в процентном отношении среди них преобладали лица, входящие в состав воевавших армий, так что их пропажи вряд ли кто придавал большое внимание. На войне, как известно, пропасть без вести проще простого. Вернуться живым и здоровым куда сложнее. Только вот что интересно, попадали в этот мир люди вовсе не из того времени, куда умели смотреть грэды, а в основном те, кто жил лет на пятьдесят- шестьдесят пораньше. А места переходов тем временем объявили запретной зоной, со всеми вытекающими последствиями как-то вооружённая охрана с собаками, колючая проволока в несколько рядов и тому подобное. Довольно забавны надписи, вывешенные на проволоке. И если на внешней стороне висело довольно традиционное ''Стой! Запретная зона! Охрана стреляет без предупреждения!'', то изнутри на нескольких языках текст был следующего содержания ''Добро пожаловать! Вы находитесь вовсе не там, где думаете. Во избежание недоразумений просим подойти к ближайшему посту'' - и указывалось направление. Территории, впрочем, регулярно прочёсывались. Не все вновь прибывшие адекватно реагировали на приглашение. К тому же затеряться в каком - никаком, но лесе было всё-таки довольно легко. После не слишком долгого разбирательства, вновь прибывший получал грэдское гражданство и мог заниматься чем угодно. Чаще всего тем же, чем и в своём мире. Особо ценные специалисты сами по себе почему-то не попадали. Ну, да это и подкорректировать можно было. Естественно, о том, что в теории возможно возвращение обратно, их никто не информировал. По эту сторону проволоки находились огромные корпуса исследовательских институтов и мощнейшие электростанции, способные обеспечивать энергией город с населением в несколько миллионов человек. Работы этих институтов естественно строго секретны ( сами работы, а не существование странных мест, о них-то знали все). Кстати, поблизости от этих мест всегда базировалось несколько крупных воинских соединений, оснащённых самой современной техникой. Уже ведь успели установить, что параллельный мир довольно сильно превосходит этот мир по уровню развития вооружений, так что устанавливать организованный контакт с каким-либо из местных правительств грэды вовсе не желали. Тем более, что методы решения межгосударственных противоречий в обоих мирах практически не различались. А грэдам вовсе не хотелось встречаться с ''Томагавками'' ... по крайней мере до тех пор, пока не появится возможность адекватного ответа. Заодно поинтересовались и местными достижениями в различных отраслях физики. К счастью, обнаружили, что в данной области даже у самых передовых стран нет никаких наработок. А чтобы их и в дальнейшем не появилось, нескольких физиков, работавших в близких направлениях, попросту похитили, заодно и уничтожив все материалы их работ.
Естественно, всевозможная военно-техническая информация тоже кралась во всевозрастающих количествах. Безнаказанный военно-технический шпионаж. Требует только затрат электроэнергии. Впрочем, применить многое из наворованного не было никакой возможности. Слишком велика разница в техническом уровне. Но кое-что полезное всё-таки находилось.
В тот мир засылалась и агентура.
Но странным была ситуация со временем, и пока этому не было объяснения: в один конкретный момент времени можно было следить сразу за событиями происходящими в течении примерно нескольких месяцев. В любую точку можно было отправить агента или какую-то вещь. При скором изъятии и вторичной попытки отправления в ту же точку времени, объект пропадал. Время в каждом из миров вроде бы текло с одинаковой скоростью. Но почему-то по отчётам вернувшегося агента всегда получалось, что в том мире он пробыл на несколько месяцев, а то и лет больше, чем прошло в этом.
Другие физики тоже не сидели сложа руки, и в секретных лабораториях уже вели кое-какие разработки, как-то связанные с одним очень редким элементом. Периодическая система здесь уже давно известна, и номер элемента в ней 92, немалый интерес представляет и синтезированный недавно 94...
До завершения работ остается недолго. И сомнений относительного боевого применения нового оружия не испытывает. Вот только доделаем. И ударим.
Ведутся и другие работы, и на расположенных в отдалённых местностях полигонах уже поднимаются на крыло первые реактивные самолёты. Работы ведутся форсированно, ведь идёт большая война, всё ближе приближающаяся к опасной стадии позиционного тупика.
Но пока в небесах безраздельно господствует поршневая авиация. А реактивную сначала как следует обкатают, потом поднакопят на тыловых базах самолётов... И в один прекрасный день как вдарят воздушной армадой. И фраза одного маршала авиации станет явью - ''все, что летает - мое!''
Проблема только в том, что подобные планы усиленно претворяются в жизнь по обе стороны фронта, а противники идут практически ноздря в ноздрю.
Ситуацию на фронтах можно охарактеризовать как почти патовую. От одного великого океана до другого огромный континент вспорот извилистой линией пылающих огнём фронтов. Война уже везде стала позиционной. А, следовательно, любая попытка прорвать фронт оборачивается колоссальными жертвами. А результаты наступлений почти всегда оказывались минимальными. И промышленность за месяц- другой полностью восстанавливала количество техники. Людей пока хватает. И снова всё по новой. Непрекращающиеся бомбёжки прифронтовых городов. Пиратствующие в морях подлодки. Тонущие линкоры и авианосцы. Погибшие десанты. Примерно то же самое творится и на двух других континентах и в водах вокруг них. На четвёртом, самом маленьком, войны пока нет, хотя на правительства находившихся на нём нейтральных государств и оказывалось сильнейшее давление с целью привлечь их на свою сторону. Да и в водах этого острова уже отгремело несколько сражений между крейсерами- рейдерами. Вряд ли эти маленькие страны смогут отвертеться от большой войны. Но пока они ещё остаются нейтральными. Но скорее, просто невоюющими. Хоть под торпедами подлодок их корабли тонут точно также, как и любые другие, и нейтральный флаг тут плохо помогает. Ибо оба противника частенько поднимают на своих транспортах нейтральные флаги. Да и рейдеры не отказываются пиратствовать по ними. И даже умудрялись под ними заходить в порты некоторых нейтральных стран. Которые, впрочем, только делали вид, что не узнали национальности корабля, ибо грэдский и мирренский крейсер не перепутаешь даже ночью и с перепою.
И уже очень многие понимали, что война идёт на износ. Победителя, скорее всего не будет. Чья экономика первой не выдержит чудовищного напряжения военных лет- тот и окажется проигравшим. Другое дело, что и ''победитель'' будет выглядеть ненамного лучше. Пока в ''соревновании'' экономик чуть лучше выглядели грэды. Но именно чуть, а никак не на порядок.
Грэды славились боевыми качествами солдат, танковыми частями (они если на то пошло, танки и изобрели) и флотом, миррены ни без оснований гордились авиацией (не считая палубной, тут первенство за грэдами), артиллерией и общим уровнем механизации армии.
А у императора грэдской империи Саргона кроме массы государственных проблем имелись и личные. Несколько месяцев назад таинственно исчезла его младшая дочь Марина. Не приходилось сомневаться, что она похищена. Но кем? И главное зачем? Кому понадобилась пятнадцатилетняя девчонка? Даже у прожженных хищников, опытнейших контрразведчиков, из аппарата начальника генштаба Гарбора и фактического министра безопасности, известного больше под прозвищем Бестия нет ничего кроме версий. И это настораживает, ибо если армейская разведка и безопасность вместе ничего не могут найти- то человека, скорее всего уже нет.
Но кому ненаследная принцесса понадобилась?
Официальные запросы, сделанные через посольства третьих стран в адрес императора мирренов Тима не дали результата. Ответили, что императору ничего не известно. Бестия считала, что он не лжёт, однако исчезновение Марины как-то связано с его спецслужбами, которые он контролирует далеко не в полной мере. Но у неё нет фактов, есть только интуиция и великолепное знание ситуации в лагере своего противника.
Бестия слишком хорошо знает ситуацию по ту сторону фронта, и поэтому, почти сразу после императорского запроса она по своим каналам предприняла ещё один, адресованный Кроттету - человеку, контролировавшему все спецслужбы Тима, хотя его реальная роль в государстве была гораздо выше, чем полагалось по и без того не маленькой должности. Но и от Кроттета пришёл ответ, что о судьбе Марины Саргон сведений не имеется. Бестия чувствовала, что Кроттет не обманывает, но вместе с тем, сохраняла уверенность, что искать Марину следует именно по ту сторону фронта, а не в степи или в лагерях боевиков некоторых политических партий.
Но пока все поиски были безуспешны. А у Бестии, Императора, да и всех остальных, хватает и других дел. Что до Марины - одной жертвой войны больше, одной меньше. Эту жертву в случае худшего варианта, можно хотя бы использовать для пропагандистской шумихи. Другие не годятся даже для этого. В огне большой войны бесследно сгорали и гораздо более известные люди, чем пятнадцатилетняя девчонка голубых кровей. Но только она не желала сгорать. Ибо она ещё была жива.
Глава 1.
Кроттет заканчивает ещё один тяжелый день. Впрочем, он уже позабыл про лёгкие дни. На часах 6 часов утра. И, кажется, годы начинают давать знать о себе. Министра за глаза уже давно называют ''Великим Кроттетом''. Не из лести. Воистину всемогущей и всевидящей стало при нем ''Министерство общественного порядка'', одинаково успешно вылавливающее как жуликов в подворотнях, так и чужеземных шпионов. Глава одной из церквей даже хотел пожаловать ему порядком позабытый почетный титул ''Защитник веры''. Министр вежливо отказал, так как не принадлежал к данной конфессии. Патриарх позабыл, то же, что забывали и многие до него- второе лицо в империи- вовсе не миррен. Его народ покорен мирренами около трехсот лет назад. Националисты и сейчас любят кричать об угнетении, министр же происходит из тех, кто считает - завоевание принесло только благо. Железной рукой миррены прекратили все войны между кланами и магнатами, так и не сумевшими объединится перед лицом новой угрозы. Что же, вековечная мечта о единстве народа пришла с неожиданной стороны - на багинетах мирренских пехотинцев и палашах кавалерии императора Тима I.
Наступил мир. Плохой ли, хороший ли, но мир. И личные армии магнатов больше не разбойничали на больших дорогах, да не грабили соседей, вся вина которых заключалась в том, что на каком-то пиру один магнат другого пивом облил. Чванливые и спесивые магнаты никуда не делись, но их гипертрофированному честолюбию весьма льстило что их принимают как равных при дворе, в моде их танцы, да и за знаменитые мирренские шелка теперь не надо платить втридорога.
Прошли годы - и первое из сокрушенных мирренами государств оказалось чуть ли не в центре земель огромной империи. Миррены не лезли в вопросы веры и не насаждали своего языка. Но тот кто хотел сделать карьеру знал - первым делом надо учить мирренский.
Бывший враг стал теперь моден, и один из полков императорской гвардии носит теперь клетчатые береты, а на парадах надевают подсумки из шкуры медведя
За будущим министром никогда не водилось любви к национальным костюмам, хотя язык он знает, и появляется в храмах по большим праздникам. Не по велению сердца - в душе он атеист, но считает что нравственный стержень в виде религии необходим для обывателя, и обыватель должен брать пример с высших.
Не мыслит себя министр вне империи. Лучший мировой порядок, вершину человеческого общества олицетворяет она. И безжалостно уничтожает он все, что мешает. Хотя и понимает, что карательными мерами очень со многим бороться уже невозможно. В обществе назревают перемены. Но от указа императора, от воли лучшего, должны произойти изменения, а не по воле вырвавшейся на улицы толпы, наслушавшейся сказок сладкоголосых болтунов из Белого дворца. Будь его воля, он бы этот Белый дворец со всем содержимым... Долг министра - посоветовать императору. Но если Его Величество принял решение - то надо притворять его в жизнь. А император сказал ''я не знаю, и не хочу знать, что нужно народу, но я знаю, что для него полезно''. Император считает, что сила государства вовсе не в пышности праздников и размерах построек. Сила в дымящих трубах заводов, в копрах шахт, в броне линкоров, в блеске пропеллеров. Так считает император, и полностью согласен с ним министр. А тем, кто считает иначе - лучше помалкивать.
Министру далеко за шестьдесят, но выглядит моложе. Среднего роста, ничем не примечательная внешность. На улице встретишь и не заметишь такого. А он вот всё заметит и запомнит. Всё. И про всех. Министр сидит за столом времен правления Тима I. К вещам он равнодушен, но положение обязывает. Кабинет больше двадцати лет принадлежит ему. Просторный кабинет в старом здании министерства. Новое - по сути дела центр связи расположен за городом. И выглядит вовсе не пышно. У министра довольно специфический распорядок, и он предпочитает работать по ночам. И спать до второй половины дня. Но за сегодня у него скопилось относительно мало бумаг, и поэтому он решил заняться теми делами, до которых в обычное время не доходили руки. Он очень быстро читает, притом настолько, что постороннему человеку может показаться, что он просто пролистывает дела. Но это не так. Методика быстрого чтения разработана им самим несколько лет назад. Она весьма проста и функциональна и требует для изучения очень мало времени. Решив, что от этого будет польза в государственных делах, материалы о ней он отправил всем министрам и императору, а заодно сделал её обязательным предметом в разведшколах. Как он потом смог убедиться, только император и взял его методику на вооружение. Императору, как и Кроттету тоже было до всего дело. Вскоре Кроттет неизвестно за что получил небольшой орден.
Сегодня он решил просмотреть дела посвящённые материалам слежки за членами императорской семьи, и, прежде всего, за старшим сыном императора. Просмотрев подобные доклады месяцев десять назад, Кроттет настоятельно рекомендовал императору отнять у наследника некоторые полномочия, ибо занимаемым должностям тот не вполне соответствует. Император его выслушал, ничего не сказал, но ничего и не предпринял, очевидно, решив, что Кроттет по своему обыкновению, интригует. Но вот прошло несколько месяцев, посмотрим что набежало.
Первые листы докладов Кроттет просматривает почти с саркастической усмешкой - ну всё как всегда - пьянки, гулянки, охоты да оргии. Кого другого может, и шокировало бы, но не министра. Принц популярен, обожает блистать при дворе и на обложках журналов, красавец мужчина, любимец домохозяек и прочих не обремененных интеллектом личностей. С ума принц сходит не только в своих владениях. Слишком уж любит посещать более чем сомнительной репутации заведения, и несколько раз с трудом удавалось избегать крупных скандалов. Прикрыть их - на бумаге дело десяти минут. А на деле - не только принц туда захаживает. Ладно, эти мерзкие слабости ещё можно было бы стерпеть, если их не слишком афишировать. Но принц полностью лишен способностей. Каких бы то ни было. Если принц станет императором-то за полгода он сделает для дискредитации монархии больше, чем все революционеры за десятки лет. От принца он уже давно ничего путного не ждёт, и больше интересуется тем, чтобы тот не натворил чего-либо уже слишком беспутного, ибо дурак на высоком посту всегда представляет большую угрозу для окружающих. А в такое время - особенно. Давно, очень давно решил министр- пусть он монархист, и давал присягу служить верно. Но долг его, как монархиста, как гражданина, просто как человека, интересующегося судьбой своей родины- любой ценой не допустить того, чтобы принц стал императором. Пусть нет у Тима других сыновей, и невозможна передача престола по женской линии. Пусть лучше начнется новая династия от одной из боковых ветвей. Но не будет ещё одного императора этой династии. Пусть династия закончится Великим Тимом V, и вволю пусть вздыхают историки последующих времен. Императору Тиму VI не быть. Ибо он погубит страну.
Кроттет берёт очередной доклад, с усмешкой начинает читать. И по мере прочтения усмешка сползает с лица, а взгляд бесцветных глаз становится очень пристальным. Он резко отшвыривает доклад в сторону, быстро просматривает последующие, затем вытаскивает последний, читает.
И почти на минуту погружается в раздумья. Материал серьёзен. Очень серьёзен. И Кроттет решает, стоит ли ставить в известность императора, или разобраться самому - и концы в воду. Затем Кроттет убирает доклады обратно в папку, завязывает её.
И берётся за трубку телефона, на диске которого герб.
-Я немедленно прошу аудиенции у Его Величества. Дело чрезвычайной важности.
Все в императорской канцелярии прекрасно знают распорядок дня Кроттета. И то, что он никогда не является в неурочное время по пустякам.
Поэтому ему отвечают ''Вас примут''. Кроттет кладёт трубку, берёт папку, дела из которой только что читал и вызывает машину.
Как всегда, при подобных неурочных докладах, император один. Он ровесник Кроттета, но выглядит почти стариком. Пусть ещё очень и очень крепким, но всё равно стариком. Принято считать время по годам правления. И праздновать день коронации. Только каждый год добавляет морщины и седину императору. Нет вещи тяжелее короны.
В кабинете ни секретарей, ни обслуги. Они никогда при подобных встречах не приветствовали друг друга. И всегда говорили только по делу. Как и сейчас. Кроттет развязывает папку, достает из неё несколько листов, и перед тем, как передать их императору говорит.
-После того, как прочтёте, настоятельно прошу сообщить мне, является ли это ... некой спецоперацией, проводимой другим ведомством, или это частная инициатива данного лица.
Император читает стремительно. Но даже не дочитал первый лист, как лицо изменилось. На щеках заиграли красные пятна. Он резко переворачивает лист, второй, затем швыряет их на стол.
Интересно, чем он так взбешён? Тем, что на жаренном поймали? Или чем-то иным...
-С-с-с-котина - сквозь зубы шипит император. Он заговорил отрывисто - верный признак, что не просто взбешён, а, что называется, доведён до ручки- Вы-вы-вы-родок. Ублюдок. Да что он о себе возомнил? Подонок. Я в прошлом месяце подписал официальный ответ на запрос о её судьбе. Я знать не знал, где девчонка, а она у тебя под носом была.
Почему раньше не доложил ?- уже несколько менее нервно бросил он Кроттету. Императора сложно вывести из себя, и даже в таких случаях, он быстро берёт себя в руки.
-Моя недоработка, я буквально только что прочёл этот доклад.
Император хлопнул по одной из кнопок на столе. И заговорил в поднявшийся микрофон.
-Мой автомобиль и усиленную охрану. Немедленно вызвать всех лейб-медиков и главного врача медицинской академии, и привезти туда, куда поеду Я.- и когда отключилась связь он уже почти нормальным голосом сказал Кроттету.- Так значит, они со вчерашнего дня там, а она там уже почти четыре месяца.
-Так точно.
-Надеюсь, что она ещё жива. А у кого-то будут проблемы. И большие.
''Зато в стране одной достаточно крупной потенциальной проблемой станет меньше''- торжествующе подумал всесильный министр. Наследник своими руками вырыл себе могилу. На лице же не отразилось ничего.
Дверь резко распахнулась. Он входит внутрь первым. На четверых, расположившихся за столом, его появление произвело эффект разорвавшегося фугаса. По стенам расшвыряло, только в кровавую кашу, перемешенную с бетонной крошкой не размазало. Один из этих четверых его сын. Но императора это совершенно не интересовало. Ибо в камере ещё и пятый человек. И это главное.
Она висит на стене. Распятая. Железные обручи охватывают руки и ноги. Девочка-подросток лет пятнадцати. На ней только рваная грязная рубашка, не доходившая и до колен. Ноги все в кровоподтёках. На оголённом плече виден свежий шрам. Волосы свалявшиеся и грязные. Голова безжизненно свешивается на грудь. Намётанным глазом Тим сразу отметил, что у нее, скорее всего, ещё и сломана левая рука.
За Тимом в камеру вошёл второй после него человек в империи - министр безопасности Кроттет. Внешне так себе: мужчина как мужчина. Лет 50, неброская внешность. Это на первый взгляд. А на второй, страшнее, чем он в империи человека просто нет. Да и в мире таких не больно много. Он встал за спиной Тима, сложив руки на груди. Он просто стоит и ждёт решения императора, хотя по данному вопросу вполне мог бы принять и собственное. Но сейчас он считал поступать нужным именно так.
Вошедшие за ним охранники, словно невзначай загородили императора от наследника и его офицеров.
Тим шагнул вперёд. Голова распятой, на одном уровне с лицом императора. Холёные пальцы коснулись подбородка и резко задрали голову девушки. Тим хотел взглянуть в лицо дочери Саргона. Относительно дальнейшей судьбы дочери главы враждебного государства мирренский император ещё ничего не решил.
Цвет кожи нездоровый, чёрные волосы прилипли ко лбу, под глазами огромные синяки, и в кровь разбитые опухшие губы. Сначала Тим подумал, что она без сознания. Но заплывшие веки дёрнулись. И глаза приоткрылись. Мгновением позже Тим понял, что узнан. Он почувствовал, что она хочет вскинуть голову.
И в лицо императору, словно струёй пламени ударяет взгляд невиданных зелёных глаз. И Тима словно обжигает сквозящей из них безумной ненавистью. И яростью. И силой. И не сломленной гордостью. И болью.
Буквально дьявольскую силу воли видит Тим в этих зелёных глазах. И нечеловеческая ненависть обжигает его. Он не трус. Его злейший враг так не назовёт. Но он знавал в жизни и страх.
Но такого звериного ужаса, который испытал, взглянув в эти зелёные глаза, никогда ранее не испытывал. Так не может смотреть полумёртвая жертва высокородного подонка. Нет!
Так может смотреть боец. И не просто боец, а тот, который, прорубаясь через кровавый беспорядок сражения, идет прямо на тебя. И несёт смерть. Твою смерть. Он видит тебя. И знает, что ты скоро умрёшь. И ты сам это знаешь. И почему-то ничего не можешь сделать.
Но так может смотреть и смертельно ядовитая змея перед броском. И перед тем, кто смотрит так невольно ощущаешь себя подобно суслику перед той змеёй. И ты не сможешь отвратить бросок. И умрёшь без славы. Как суслик.
Но змея вовсе не ненавидит суслика, она убивает только на еду. И нет ненависти в холодном взгляде.
А этот взгляд не холодный. Он словно прожигает насквозь. И от него не может спасти никакая броня. Ибо от этого пламени и вовсе нет защиты. Ибо нельзя спастись, бросившись в жерло пробудившегося вулкана. Оно сожжёт тебя без остатка. Оно...
Тима злейший враг никогда не назовёт трусом. Но сейчас императору по настоящему страшно. И такого страха не приходилось испытывать никогда ранее. Он многое видел в жизни , этот статный седовласый мужчина в дорогом костюме. Он очень многое видел. Но не видел такой ненависти и такой силы одновременно в человеке, который почти ребёнок. А она сильна. Очень сильна. Хотя беспомощна и искалечена.
Но это не ей, полумёртвой девочке-подростку, страшно. Страшно ему, здоровому и крепкому мужчине, вокруг которого стоят несколько телохранителей, а за спиной - один из самых безжалостных людей на земле. Ему, правителю огромной империи, сейчас страшно. А ей - нет. Она смотрит в лицо смерти, но не боится её. И презирает его, и его бобиков, и тем более, его ублюдка сына. Да и саму смерть, раз уж на то пошло.
А Тиму страшно. Ибо нечеловеческая мощь сквозит во взгляде этого полу ребенка. И он видит перед собой что-то, что многократно сильнее его. А уж чего-чего, а противников он повидал перед собой ни одного и не двух. И ему есть с чем сравнивать. Но не таких противников. Ибо это даже не противник, с противником можно сражаться, а ЭТО в бою попросту убьет тебя. И даже не как суслика. А как муху. И не заметит. И пойдёт дальше. Куда? А не суслика это дело, куда дракон направился.
И Тим понял, что это тоже бой, молчаливый бой. И этот беззвучный бой им проигран. Сколько он шёл? Минуту или вечность? Какая теперь разница, ибо проигран раз и навсегда. Он мог приказать убить её. И никто бы даже ничего не заметил. Но сам-то никогда не забудешь о том бое, который проиграл, точнее, не проиграл, а просто не мог бы выиграть никогда. И он понял, что просто не сможет убить её сам, хотя запросто мог бы свернуть шею. И не сможет приказать сделать этого своим людям. Но что он с ней сделает? Этого он ещё не знал.
Но тут он заметил, что хочет сделать она. Единственное, что она могла сделать в таком состоянии - плюнуть ему в глаза. Но он не хочет этого. И действовать надо было быстро. Будь он с ней наедине, он бы это, скорее всего, стерпел. Но он не один. И он не хочет, что бы кто-то видел его позор. Он сразу понял, что она сейчас видит только его. И почему-то считает, что он пришёл только поиздеваться над ней. И надо показать, что он пришёл за чем-то другим.
Он медленно отпустил её подбородок. Спрятать руку в карман? Нет. Только не это. Когда задумаешься, то бывает что рукой охватываешь нижнюю челюсть. Откуда этот жест? Ведь он ничего не значит. Но человек кажется задумавшимся. Он понял, что проиграл это молчаливый бой. И она поняла, по крайней мере то, что он её испугался. Хорошо хоть, что она ещё не осознала до конца тех страшных сил, что таились в ней. Но этот жест задумчивости...
По крайней мере, для Тима этот жест хотя бы знак того, что бой проигран с честью. Она победила и так. И ничего больше не надо. Это он смог дать понять своим жестом. Она чуть прикрыла веки и слегка склоняет голову на грудь. Ей просто очень тяжело так держать, как она держала до этого. У неё чудовищная сила воли. Но почти уже нет физических сил. И только на силе воли она выиграла бой. С более чем достойным и грозным противником.
А противник так и стоит словно задумавшись. Она смотрит на него. Она не может торжествовать. Болит всё тело, болят раны. Огнём горит вырезанная на плече звезда. Кровавый туман застилает глаза. Она чувствует, что вот-вот снова потеряет сознания. Но она знает, что не может, не должна этого допустить, пока враг ещё смотрит на неё. А она буравит его своим почти тускнеющим взглядом. Она не потеряет сознания, пока враг смотрит на неё. Назло и вопреки всему. Она будет держаться. Этой радости ему не видать. И точка. А кровавый туман всё сильнее. И сквозь него уже почти ничего не видно. В ушах словно шумит море. Всё сильнее и сильнее. И её словно жгут. Фигура в тумане уже почти не видна. Уже почти превратилась в чёрный силуэт в багровой воде. Уже утративший человеческие черты, и выпустивший длинные скользкие щупальца вместо рук. Но поворот пока ещё человеческой головы она всё-таки заметила. И накатилась чернота.
Тим повернулся к Кроттету. Пустым кажется взгляд министра. Но уж кто-кто, а Тим-то прекрасно знает, что такого взгляда у Кроттета не может быть по определению. И министр сейчас видел почти то же, что и он. И понял почти тоже самое. Вот только что он об этом подумал - кроме него самого об этом никто не узнает. Но эти мысли следовало отложить на потом.
Сейчас следовало принять какое-либо решение. И император решил:
-Эти трое из твоего ведомства?
-Да.
-В штрафбат. Немедленно. И чтобы завтра были на фронте.
-Есть. - сказал безо всякого выражения. У него и не такие без следа пропадали.
Тим младший дёрнулся, словно хотел что-то сказать, но осекся, едва взглянув на Кроттета и на отца, взгляд и того, и другого не предвещал ничего хорошего.
-К нему лучших психиатров. Всех чинов и званий с этого момента он лишён. Готовьте официальные бумаги. Уведите.
Это немедленно выполнено. Вместо тех четверых и охранников вошли новые люди. Несколько женщин и мужчин. Лучшие столичные медики, медсёстры и переводчик.
-Прикажите снять её ?- спросил Кроттет.
А император нутром чует - министр просто жаждет об обратном приказе - добить. Да и сам с трудом борется с подобным желанием.
-Да. Пусть её осмотрят и приведут в порядок. Я хочу говорить с ней и как можно скорее.
Был десятый месяц четвёртого года войны...
Марина очнулась от резкого запаха, ударившего в ноздри. Открыла глаза, и сразу закрыла, ибо в лицо бьёт яркий свет. Чувствует, что лежит на чём-то похожем на клеёнку. И на ней ничего нет, но нет ощущения грязи на теле, преследовавшей её несколько месяцев кряду. Вокруг стоят несколько человек. Но не только мужчины. И ничего страшного с ней вроде не происходит. Ибо это врачи.
-Она очнулась .- сказал кто-то по-грэдски, но с резким акцентом.
-Позвать переводчика? - это на миреннском языке
-Рано. Сделайте ещё два укола вот этого.
-Не опасно?
-Нет. Она чрезвычайно вынослива, но очень слаба.
-Поразительно, что она выжила.
Марина всё понимает, но лежит абсолютно неподвижно, хотя уколы довольно болезненны. Но по сравнению с тем, что пришлось испытать раньше...