Аннотация: О странном безымянном герое, девушке Жене и бумажной галке.
Я долго ехал по желтым песчаным дорожкам, которые пересекались и петляли, запутывая.
Заблудиться не боялся - на всякий случай захватил GPS приемник, вместо компаса, ведь этих дорожек, протоптанных машинами среди молодых сосен, нет на карте.
Просвет между деревьями замаячил, когда я уже собрался воспользоваться приемником. Вскоре дорога пошла круто вниз, и захотелось, как в детстве, убрать ноги с педалей и броситься сломя голову в свободный полет, но вместо этого я сжал рукоятки тормозов и спрыгнул с велосипеда. Нет, не струсил - просто не мог позволить, чтобы случайность нарушила мой четкий, разбитый на пункты план.
Я спустился и сразу оказался на берегу озера, до воды - рукой подать. Красивым это место назвать было нельзя, мешало множество пластиковых бутылок и стаканчиков, оставшихся с прошлогоднего купального сезона. 'Мусор не помеха', - улыбнулся я саркастически, протопал еще метров десять и оставил велосипед у песчаной горки.
Еще раз внимательно осмотрел озеро. Рыбаков увидеть я не ожидал, потому что здесь, в "Силикатном", рыба отродясь не водилась. Веселая компашка какая-нибудь, конечно, могла сюда забрести, но в понедельник, четвертого апреля - маловероятно.
Решил, что пора действовать, и начал снимать ветровку. Скинул кроссовки, брюки, майку, остался в носках и плавках.
"Черт. Жалко бросать", - подумал о носках, на другие детали гардероба мне было наплевать. "Социальный статус" обязывал прилично выглядеть, и я выглядел "прилично", но не более. Костюм купить - как через пыточную пройти, только носки всегда выбирал с удовольствием. Бывало, пара носочков стоила дороже брюк. Бзик? Безусловно.
Все-таки я стянул их, повертел в руках и аккуратно повесил на ближайший кустик, а когда повернулся, обомлел от удивления, потому что над озером парила галка. Не птица, иначе чему тут удивляться, а бумажная галка. Не успел я сосчитать до пяти, как она упала к ногам, надо было через нее перешагнуть и подойти к воде, холодной, темной и глубокой, но захотелось посмотреть, как птичка сложена. В детстве я любил запускать галок, но, как ни старался, дальше десяти метров они не пролетали.
И снова изумился, потому что ничего особенного в ее конструкции не оказалось. Самая примитивная галка, немного несимметричная... Обнаружилась только одна странность: листок был исписан с обеих сторон. Кто-то пожалел чистый листок? В наше-то время? А почерк был красив - мелкие ровные буквы с острыми уголками, как у моей референтши. Бывшей референтши, я же в прошлом году ее уволил. Вспомнил ее смешные записочки, робкий голос и рыжие вьющиеся волосы, которые она прятала в тугой пучок - и развернул птичку.
"Привет!
Зовут меня Женя Леськович. Моей маме некогда было косы заплетать, поэтому с раннего детства стригли меня под мальчика. Мальчишеское имя, короткие волосы... В общем, стоило надеть брюки, как меня начинали называть мальчиком. В трамвае - так вообще постоянно звучало: "Мальчик, уступи место".
Когда мне исполнилось тринадцать лет, проблема раздулась до исполинских размеров. На этот раз злую шутку сыграли имя и фамилия вместе взятые.
Сцена начиналась с появления практикантки. Неловко поздоровавшись, она открывала журнал, делала перекличку, но у моей фамилии замолкала. Наконец, после долгой паузы, среди гробовой почти тишины, звучала фраза: "Женя Леськович - это мальчик или девочка?", и раздавался, разлетался по школе дружный гогот, - действо-то не впервые происходило. А все почему? У классной руководительницы был хитрый такой почерк, не поймешь сразу, что написано: "Евгения" или "Евгений", особенно с перепугу.
Практиканты бывали у нас часто, они сами к нам рвались, как посмотрят из окон пединститута, который одним крылом упирается в школьный забор, так сразу ручками всплеснут: "Ой, детишки!" - и бегом внедрять знания в жизнь. И вопрос тот дурацкий задавать... Я терпела, не показывала, как он меня задевает, понимала - нельзя, чтобы одноклассники это поняли, пока однажды не начала икать, да так громко, что даже на последнем ряду услышали. Следующий урок снова проводила практикантка, и все повторилось, икота - тоже. Секрет раскрылся, за этим последовали два самых тяжелых школьных года. Стали меня дразнить Женей Икович, и, конечно, много безобразного еще было.
В институте проблема испарилась, казалось, забылась навсегда. Училось на нашем курсе всего два парня - не котировалась у ребят профессия экономиста.
На работу устроилась легко и почти по специальности, вторым бухгалтером. Зарплату получала небольшую, но я не расстраивалась: по сравнению с некоторыми каталась, как сыр в масле, распределение-то уже отменили.
Слышала, что жизнь полосами идет. Белая-черная, белая-черная. Так вот, это все белая полоса была. На черную я ступила в тот день, когда у нас появился новый директор. Прежде чем зайти в кабинет, он заглянул в бухгалтерию. Светловолосый, улыбчивый, в костюмчике, глазами пробежал по лицам... На меня засмотрелся, подмигнул и дверь закрыл.
- Женька, дешево не отдавайся, - зашептали сразу все, не сговариваясь. - Не женатый ведь...
Первое, что он спросил, когда пришел с нами знакомиться, было:
- Женя Леськович - мальчик или девочка?
В моду входило неформальное общение, и в списке он прочитал: "Женя Леськович, второй бухгалтер".
До сих пор удивляюсь, как умудрилась выжить. В голове пронеслось детство, с самого начала. Чудится уже, будто Елена Алексеевна, дородная женщина в очках, наш главбух, гогочет, бросает в меня скомканную бумажку, и, тыча пальцем, кричит: "Икович! Икович! Надо же, как мы раньше не догадались!"
Я опустила голову, и уставилась на руки, сжатые под столом... И впервые увидела одного из них. Он сидел на запястье и шевелил длинными усами, толстыми, как рожки у улитки. Сам похож формой на черного таракана, но раза в четыре больше, и цвета отвратительного. Бежево-серого, мертвенного, как у покойника.
- Женя, простите, я неудачно пошутил, - слышу вдруг, и понимаю, что новый директор стоит рядом, значит, должен видеть ужасную тварь.
Поднимаю глаза... Представляю свой затравленный взгляд.
- Ничего страшного, я привыкла, - отвечаю, осознавая одновременно, что это худшее из всего, что можно ответить, и что директор не заметил ничего странного.
А дрянь шевелила усами и исчезать не собиралась.
Не исчезла она и в переполненном автобусе. Более того, после слов кондукторши "Подвинься, весь проход задом перегородила", у нее появилась подружка.
Скоро на руки мои невозможно было смотреть без содрогания, бежевые тараканы покрывали их сплошняком. Твари появлялись после любого обидного слова, но я ничего с собой поделать не могла. Жить они почти не мешали, ведь я их не ощущала, только видела. Смирилась, почти привыкла. Понимала, что нельзя никому говорить, иначе заберут в психушку, а кому я после этого нужна буду?
Держалась, пока не уволили с работы.
- Скажи спасибо, что не требуем возместить ущерб, - с такими словами за дверь вытолкнули.
"Ущерб" не я причинила, а главбух, которая запуталась в своих же махинациях, а свалила все на меня. Могла вывести ее на чистую воду, но духу не хватило, какой дух, если на мне гадость расселась и слезать не собирается! Кстати, стряхивать их я пыталась, естественно, безуспешно - разве можно стряхнуть то, что ничего не весит?
Помню, брела я по раскисшей тропинке, косой дождь бил в лицо... По привычке смотрела далеко вперед, чтобы не видеть их. Поскользнувшись, случайно обернулась, и чуть не бухнулась в обморок: за мной ползла толпа уродливых тварей. И тогда я поняла - пора это прекращать. Освободиться. Поставить точку.
Этой же ночью пробралась на крышу своей девятиэтажки. Луна отражалась в лужах и битом стекле, было холодно и влажно, казалось, вот-вот я стану той легкой дымкой, что сейчас выдыхаю, и ни один таракан не сможет на мне удержаться.
Я поднялась на широкий парапет, но прыгнуть не успела, помешали слова:
- Постой. Дай сначала твоих жугелей соберу.
Ко мне подошел босой мальчик лет четырнадцати, в одной руке он держал деревянную палку с заостренным концом, а в другой болталось эмалированное ведро. Одет он был чудно, в широкие серые штаны, закатанные до колен, и светлую рубаху навыпуск.
- Порежешься, здесь стекла полно.
- Не боись, не порежусь, - бросил парнишка и начал тварей, что рядом со мной толпились, натыкать на палку и складывать в ведро, а после осторожно собрал всех, что на мне сидели.
- Зачем они тебе?
Мальчик заулыбался.
- Если не спешишь, можешь посмотреть, - он свистнул, да так громко, что уши заложило.
Далеко-далеко зашуршало, будто отозвался кто-то.
- Смотри, летят!
На светлом лунном небе появились серые пятнышки, они быстро увеличивались в размерах, и скоро над пареньком кружили странные существа. Крылышки как у мотыльков, только полупрозрачные, переливчатые, наподобие стрекозиных. Головы несуразные, большие, мордочки забавные, почти мышиные, только глаза человеческие, с радужкой.
И мальчик принялся жугелей из ведра доставать и бросать, а существа - ловить их.
Когда все было съедено, они меня окружили и переглядывались, будто удивлялись, мол, смотри, сколько еды с собой притащила!
- Хочешь тоже их кормить? - спросил парнишка. - Я тебе палочку и ведерко подарю, у меня запасные есть.
- А у меня получится?
- Получится, - он внимательно посмотрел на меня. - Еще как получится!
И оказался он прав. Получилось! Только жугелей стало все меньше и меньше, а потом и совсем перестали они на меня заползать. Не беда, ведь на других-то заползают, так что бабочки эти небесные без еды не останутся...
Вот и вся моя история."
Я повертел листок в руке. Бред больного человека? Наверняка.
Скомкал бумагу, бросил на песок.
Пока читал, успел замерзнуть, но моему делу это даже способствовало - легче прыгать в воду, ведь она чуть холоднее воздуха. Плыть, пока не сведет тело, потом выдохнуть - и в глубину...
Сделал шаг. Второй. Выругался. Не помогло. Понял вдруг, что следующего раза не будет, или сейчас - или никогда.
Костеря все подряд, начал одеваться, накинул ветровку и заметил, что носки остались на кусте. Забыл я про носки-то... Короче говоря, там я их оставил, причем без сожаления, а вот листок зачем-то подобрал и сунул в карман.
Дома первым делом порвал свое "последнее слово", потом плюхнулся в горячую ванну...
А утром, когда я проснулся, понял - должен немедленно кое-что сделать. Схватил ручку, бумагу и начал переписывать, слово в слово, ощущая себя законченным, безнадежным идиотом. С первого раза на одном листе не поместилось. Да что говорить - и со второго тоже. Обозвал себя дураком и включил компьютер.
Потом тренировался, вспоминал, как складывать галку. Получилось гораздо лучше, по-моему. Наконец, вышел на лоджию, распахнул окно и бросил.
Галка сразу завалилась на бок и пошла вниз. И тут услышал странное шуршание, похожее на шелест листьев на ветру. Но листьев-то не было, - какие листья, когда снег недавно сошел.
Птичка вышла из пике резко, будто ее подхватили, и поплыла, набирая высоту. Поднялась над соседней девятиэтажкой и затерялась на фоне облаков.