Было время когда по Земле бродили мамонты. Вместе с мамонтами бродили люди. В то далекое время влюбленные, встретившись, не могли сказать друг другу, задыхаясь от восторга:
- Я люблю тебя, - поскольку люди тогда еще не умели разговаривать или, по крайней мере, не умели изъясняться на подобном уровне.
И много еще чего не могли тогда люди сказать друг другу. Например, маленькая девочка не могла сказать своей матери:
- Мама, если ты не купишь мне шапочку, то я не буду тебя любить.
Люди в то время ничего не могли сказать о любви, но это ничуть не мешало им любить. Пойманный взгляд, улыбка - и застучало, заволновалось сердце, засияли глаза, появились восторг и сумашедшая радость. При этом никаких слов - взгляда, мимики вполне достаточно для того, чтобы возникла симпатия, возникло притяжение одной души к другой душе.
Вызывать симпатию, быть притягательным может также голос, его тональность, интонации. Когда мы слышим симпатичную интонацию, у нас появляется желание заглянуть в глаза тому или той, чьи интонации нам понравились.
А какими же удивительными, волнующими, завораживающими могут быть и взгляд, и мимика, и голосовая тональность. С ума можно сойти от того какими они могут быть и бывают.
Спрашивается - а что оно там такое стоит за этим взглядом, за мимикой, за голосом, что так волнует и будоражит человеческие души с давних-давних времен?
На это обычно отвечают:
- Да понятно что: мужчина, женщина - чем они ближе друг к другу, тем учащённей и жарче дыхание; гормоны, физиология - гормоны поступают в кровь, отсюда и взволнованный стук сердца, и блеск глаз, и восторг, и притяженье душ, и жар дыхания, и прочее сумашествие. Что тут непонятного? Всё тут понятно.
Действительно, всё вроде бы понятно. Но теперь другой пример. Идет женщина - в одной руке у нее сумка, в другой руке сумка. Лицо посеревшее от усталости, ноги неохотно ступают. Видно что устала, наморочилась. Навстречу женщине выбегает девочка лет восьми и с радостным визгом кидается ей на шею. Еще с-два пуда повисает на женщине в дополнение к сумкам. Казалось бы ноги у ней должны подогнуться, а лицо стать еще серее, но происходит совсем не то, что ожидается - лицо у женщины светлеет, на нем появляется радостная и довольная улыбка.
А здесь что стоит за этой радостной и счастливой улыбкой? Понятно, ведь, что гормоны здесь ни при чём, во всяком случае те гормоны, о которых речь шла выше. Гормоны, судя по всему, здесь ни при чём, а физиология остается. Нам приятно и радостно осознавать, что мы кому-то нужны, что нас ждут, что нам рады. Вздор, вроде бы, пустяки - подумаешь нужны, подумаешь ждут, подумаешь рады - а приятно, а радостно, а хорошо. И не такой это вовсе и вздор, не такие это и пустяки когда хочется кинуться кому-то на шею, уткнуться в него носом и радостно сопеть. Раз хочется, значит нам с ним хорошо, светло, уютно, радостно.
А там, где нам хорошо, светло, уютно, радостно, там и любовь.
Вопрос - а где нам хорошо, светло, уютно радостно?
Такие места и условия есть. Возьмем к примеру батарею центрального отопления. Хорошо ведь отогреваться возле нее после того, как мы замёрзли на собачьем холоде? Хорошо. Радостно? Да радостно - мы радуемся тому, что эта батарея есть, радуемся теплу.
Ласковое, приветливое солнце тоже хорошо. Когда солнце ласковое, приветливое, тогда мы радуемся каждому его лучику, каждому его явлению, радуемся тому, что оно - солнышко - может быть таким уютным, замечательным, лучезарным.
Когда же солнце раскалено и душит жарой, зноем, тогда мы радуемся тени, радуемся прохладе.
Мы также радуемся удаче и успеху.
Но тепло обогревателя, лучезарность солнца, прохлада тени, удача - это всё привлекательность неодушевленного. А есть еще привлекательность живого одушевлённого. Неодушевленное может быть ласковым, приветливым, привлекательным, прекрасным, но оно всегда бесстрастно. Бесстрастная ласковость ветерка, бесстрастная приветливость теннистой аллеи, бесстрастная красота заката. Привлекательное неодушевленного бесстрастно появляется и бесстрастно уходит, никак не реагируя на наши восторги, восхищение, зачарованность.
Живое не бесстрастно, живое может отзываться и откликаться, и этим оно чрезвычайно привлекательно. На ласку живое отзывается лаской, на улыбку - улыбкой, на приветливое - приветливостью, на страдание - состраданием, на горе - слезами. На все привлекательное живое отзывается привлекательным, а на не привлекательное - отчуждением и неприятием.
Улыбка, смех, восторг, веселье, безмятежное состояние духа. Хорошо когда получается то, что затевается, когда ничто не гнетет, не давит. Тогда состояние духа безмятежно, тогда душа расположена к тому, чтобы веселиться. Но веселиться одному разве это веселье? Мы знаем, что радость на двоих - двойная радость и что веселиться в компании гораздо увлекательнее чем в одиночестве. Поэтому, когда душа расположена к веселью, для нее важно что бы нашлась другая душа, готовая отозваться на это веселье, готовая веселиться и радоваться тому же. И, если такая душа или такие души находятся, то тогда веселья и радости становится больше, а то и много больше, за счёт резонансного отклика в двух или же более душах.
Хорошо когда всё получается. Ну, а если не получается? Хочется чтобы получилось, нужно чтобы получилось, а не получается. Или же получается, но не то и не так как нужно и как хочется.
Когда не получается, тогда досадно, неприятно, тогда настроение ниже среднего, состояние духа унылое и веселиться не хочется. Но рядом есть души, которые могут проявить участие, помочь, посодействовать, ободрить, утешить, разогнать уныние. Могут, если конечно душа эта, пребывающая в унынии, им чем-то интересна, привлекательна, дорога и, соответственно, её настроение и состояние духа им не безразлично. Если же душа не интересна, не привлекательна, не дорога, то тогда ей рассчитывать не на что, кроме как на равнодушие и безразличие.
А кому оно нужно равнодушие и безразличие? Человек существо общительное, социальное. Без общения, без отклика вниманием, участием, содействием человеческим душам скучно, тускло, пусто, неинтересно. Поэтому они ищут общения, они заглядывают в глаза другим душам, они приветливо улыбаются им, надеясь в общении найти что-то интересное, увлекательное, радостное.
Вот только интересное, увлекательное, радостное хорошо искать, когда душа благополучна. А там, где душа угнетается, одолевается каким-либо неблагополучием, где она растеряна перед лицом непонятной, неприятной неудачи или же напугана, подавлена надвигающейся бедой, напастью, неблагополучием, там ей не до интересного, увлекательного и радостного. Тогда ей или уныло, досадно, неприятно или же плохо, тяжело, страшно.
Но, опять-таки, рядом с этим уныло, плохо, страшно может оказаться участие, внимание, а вместе с этим помощь, содействие, поддержка, заступничество других душ. А как же растроганы бывают души, пребывающие в бедственном, неблагополучном положении, этим вниманием, участием, содействие, поддержкой, заступничеством. Как благодарны и признательны бывают они в тот момент за все за это и не только за это, а ещё и... и слов не находят за что еще - в общем за все то светлое и радостное, что вот оно есть и существует.
Всё есть у человеческих душ: есть унылое, печальное, тоскливое, горькое, страшное; есть весёлое, светлое, радостное; и есть удивительно светлое и удивительно радостное. А еще у человеческих душ есть память, благодаря которой они все помнят: и неприятное, мрачное и светлое, радостное. Только неприятное человеческие души вспоминать не любят, не хотят - не нужно им это. А вот светлое, радостное вспоминают охотно, вспоминают с благодарностью и признательностью судьбе за то, что оно было, за то что оно есть, а так же за то, что оно еще будет.
Вот эта благодарная и признательная память, состояние благодарности и признательности за светлое и радостное и есть любовь.
Вообще-то под любовью мы подразумеваем какие-то небычайно яркие, светлые, радостные, сладкие отношения между душами мужского и женского рода.
Такие отношения подразумеваются, такие отношения ожидаются, к таким отношениям тянутся, стремятся, потому что очень хочется яркого, светлого, радостного, сладкого.
Только, ведь, хотеть не означает иметь и тянуться к светлому и радостному можно сколько угодно, а вот дотянуться...
К сожалению это или нет, но человеческие души так устроены, что интересным, ярким, привлекательным, сладким они отзываются только в ответ на интересное, яркое, привлекательное, сладкое. И если какой-либо душе хочется дотянуться до яркого, привлекательного, то она сама должна быть яркой и привлекательной. А иначе не дотянуться, не получится - ярким на тусклое, привлекательным на непривлекательное не отзываются.
Как это ни странно, но проще всего человеческим душам дотянуться до особо сладких, особо сладостных ощущений, обуславливаемых особыми отношениями мужского и женского начал. И для этого нужно не так уж и много - кипения гормонов в крови достаточно для того, чтобы души мужского и женского рода восторженно устремлялись навстречу друг другу.
Но только вот незадача - оказывается, что особых отношений с особо сладостными ощущениями человеческим душам мало для любви. Если бы эти отношения, эти ощущения могли бы длиться 24 часа в сутки, то тогда, наверное, хватило бы, а так нет, не хватает - мало. Особые отношения необычайно ярко вспыхивают, особо сладостные ощущения необычайно ярко озаряют отношения душ - но на непродолжительное время. Через достаточно короткое время все это необычайно яркое, необычайно радостное, сладкое также стремительно гаснет, сходит на нет, как и вспыхнуло.
И что дальше? Ведь человеческим душам нужно, чтобы яркое, интересное, сладкое, радостное у них было всегда, все 24 часа в сутки. А дальше бывает так, что в рамках особых отношений они были привлекательны друг для друга, а за рамками этих отношений им становится скучно, тускло, не интересно быть вместе, быть рядом. И в результате появляется разочарование, поскольку скучное, неинтересное, тусклое это совсем не то, на что души расчитывали, устремлясь навстречу друг другу, а также потому, что душам хочется длить и длить те сладкие мгновения, до которых они дотянулись, а со скучным, неинтересным, тусклым этого не получается. И что душам с их скукой и разочарованием остается как не разбредаться каждой в свою сторону в поисках яркого, интересного, увлекательного и сладкого в том числе.
Но бывает и так, что душам интересно, увлекательно, радостно, ярко друг с другом и за рамками особых отношений. В этом случае им дано продлить восторг от сладких ощущений восторгами по поводу того, что вместе им интересней, уютней, комфортней, радостней, чем порознь и в этом случае они предпочитают вместе искать себе интересное, увлекательное, радостное, вместе устраивать своё благополучное и радостное существование.
К сожалению бывает и так, что в безмятежности и беззаботности существования душам хорошо, светло, уютно, радостно, сладко друг с другом, а когда появляются проблемы, заботы, обязанности, ответственность, эти же самые души уже не могут найти общего языка, не могут поделить обязанности и ответственость. В результате появляются разногласия, появляются упреки в не таком, неправильном поведении, упреки в непонимании, в нежелании понять другую сторону. Появляются: досада, радражение, обиды, недовольство, претензии в адрес друг друга - появляется разлад. И уже нет сияющих глаз, нет восторга и притяженья душ.
Зато, если души ухитряются ладить друг с другом и в радостном благополучии, с его весельем, безмятежностью, согласием, удовлетворённостью и в досадном, неприятном неблагополучии, с его неурядицами, неудачами, бедами, несчастьями, тягостными заботами и хлопотами, то тогда появляется тихая, благодарная, признательная память о том, что как же хорошо вместе с этой душой, рядом с этой душой и в моменты веселья, радости, безмятежности, сладости, и в моменты уныния, скуки, печали, беспокойства, тревоги, горя, боли, страха - появляется тихая, благодарная, признательная память о милом, дорогом, родном, притягательном, желанном.
Человеческие души притягательны друг для друга прежде всего своей социумной привлекательностью, такими качествами социумной привлекательности как доброжелательность, приветливость, искренность, открытость, а также такими качествами, как знания, умения, понятия, представления. Чем больше человеческая душа знает, умеет, понимает и может, тем больше в ней толковости и тем лучше она может противостоять всевозможным неурядицам и бедам. И если человеческие души обладают этими социумными качествами, то тогда другим единицам социума рядом с ними бывает хорошо, светло, уютно, радостно, комфортно, интересно.
А еще человеческие души притягательны своей мужской или женской сущностями, когда вдруг появляется волнение при виде другой души и эта другая душа по каким-то неосязаемым признакам становится необычайно мила, привлекательна, притягательна. И у нас появляется желание приветливо улыбаться ей и ласково заглядывать в глаза. И какой же восторг, какая сумашедшая радость объявляются, когда мы видим ответную ласковую заинтересованность.
Когда души притягиваются друг к друг сразу двумя этими притяжениями - и социумной привлекательностью, и привлекательностью мужской и женской сущностей - то тогда от общения друг с другом они имеют что-то умопомрачительное, запредельное по ощущениям сияющего восторга, сияющей радости и сияющей сладости, в которых им дано задыхаться и захлебываться, захлебываться и задыхаться.
При всей умопомрачительности того, что может быть в отношениях душ мужского и женского рода, эта умопомрачительность не вся любовь, что дана человеческим душам. Это только одно из её состояний. Есть и другие состояния любви, не такие запредельные по своим ощущениям, но такие же удивительно светлые и удивительно радостные.
Мы знаем какими могут быть отношения матери и ребёнка. Мать для ребёнка всё - весь мир. К кому ребёнку хочется бежать, когда его что-то пугает, вызывает у него опаску? Естественно к тому, кто всегда был рядом, к тому, кто заботился, согревал, утешал, ободрял, защищал. К нему, к единственному и неповторимому существу на свете бегут с испуганным криком:
- Ма-ма-а-а-а-а-а-а!
А к кому хочется бежать, когда душа переполнена эмоциями и нужно рассказать об интересном, радостном или же похвалиться своими достижениями, или пожаловаться на обиду, или высказать своё негодование по поводу свершившейся несправедливости? А к тому, кто способен понимать чужую радость, чужие восторги, обиды, негодование, к тому, кто щедр на участливость и внимание, к тому, кто ласков и приветлив в общении.
К сожалению не все из единственных и неповторимых, имеющих звание матери, бывают богаты на внимательное отношение, на участливое понимание, на ласку, на приветливость. Но уж если бывают, то тогда как же хорошо, светло, уютно, радостно, комфортно, интересно бывает рядом с таким милым, дорогим, родным существом и как же скучно, тускло, пусто, неприютно бывает без него. Настолько тускло и неприютно, что угнетаемый этим ребенок отчаянно шепчет или отчаянно кричит:
- Хочу к маме.
Стремление ребенка к матери понятно. С ней ему теплей, светлей, уютней, радостней, комфортней, интересней, чем без неё. А стремление матери к ребёнку?
Изначально мать связана с ребенком ответственностью за его жизнь и безопасное существование. Тревогой, беспокойством, страхом за благополучие и жизнь ребёнка изначально привязана мать к ребёнку. Но это изначально, в самом начале, а затем появляются и другие привязанности.
Дети много чего могут, им много чего дано, даже самым маленьким и несмышлёным из них. Например, детям дано заражать радостью тех, кто им мил и дорог. Когда мать появляется после какого-либо отсутствия, лицо ребёнка начинает светиться радостными эмоциями. Радостные ощущения от того, что с появлением матери становится интересней, светлее, радостнее переливаются и мерцают на физиономии ребёнка тонами и полутонами, оттенками и полуоттенками, четвертными, десятыми, тысячными, милионными долями, бликами тонов и оттенков. Глядя на радостную, сияющую физиономию ребенка, мать вспоминает о радостном, о том, что оно, радостное, есть и уже на её физиономии начинают мерцать и переливаться те же тона и оттенки, и в её душе появляются радостные ощущения, отодвигая на второй, на третий план неприятные ощущения от воздействия обидного, досадного, неприятного. Пусть на время, пусть даже на короткое время, но отодвигают. Или же отодвигают безвозвратно, поскольку неприятное, обидное, досадное становится уже неактуальным.
Происходит своеобразная телепортация ощущений и настроения - есть ощущения и настроение у одной души и это отражается на её физиономии, а затем короткий неуловимый миг и эти ощущения, настроение уже оказываются в душе у другой души и отражаются на её физиономии.
Ещё детям дано утешать, ободрять, согревать, защищать. Когда ребёнку не нравится настроение, состояние духа тех, кто ему мил и дорог, он готов утешать, ободрять, согревать. Он знает как это делать потому что он помнит как его утешали и ободряли. Утешение, ободрение у ребёнка получается неуклюжим, неумелым, забавным, поскольку то, что годилось для его утешения и ободрения, не годится для утешения и ободрения матери или другого взрослого. Но при всём при том это утешение и ободрение оказывается милым и трогательным. Отражающиеся в глазах ребёнка участие, тревога, беспокойство, страх, боль за тех, кто ему мил и дорог, его стремление утешить, ободрить, согреть, защитить и утешают, и ободряют, и согревают, и защищают, отвлекая и, в какой-то мере, заслоняя от неприятного, досадного, обидного, горького и страшного.
Детям дано быть ласковыми, приветливыми, участливыми, заботливыми. Всё это они перенимают у взрослых, копируют у них, также как взрослые многое перенимают и копируют друг у друга, а иногда что-то перенимают и у детей. Детям дано перенимать. Мы разеваем рот от удивления, когда видим с какой поразительной точностью, чёткостью и внятностью юное несмышлёное существо может скопировать, воспроизвести то, что видит, слышит, наблюдает.
Дети много чего могут, им много чего дано, было бы только у кого перенять и что перенять. Когда есть у кого перенять и что перенять, то тогда им есть чем отозваться и на весёлое, радостное, ласковое, безмятежное - благополучное и на унылое, печальное, тоскливое, горькое, страшное - неблагополучное.
Мать может быть интересным, ярким, привлекательным, притягательным миром. И ребёнок может быть интересным, ярким, привлекательным, притягательным миром. Причём у детей своя особая привлекательность, отличная от привлекательности взрослых. Дети всё перенимают у взрослых, но так отзываться, как могут отозваться дети, взрослым не дано. Нет уже у взрослых ни детской доверчивости, ни детской искренности, наивности, ни детского восприятия, с которыми они могли бы отозваться на что-либо. А у детей есть.
Отношения матери и ребёнка бескорыстны. Они основанны на тревоге, беспокойстве, боли, страхе матери за судьбу ребёнка, а не на выгоде и интересе. И, поскольку, дети всё перенимают у взрослых, то ребёнок отвечает матери тем же бескорыстием, той же тревогой, беспокойством, болью, страхом за судьбу матери. В остальных человеческих отношениях людям всегда что-то нужно друг от друга. Возлюбленным, например, нужно что бы их партнер был сладок как своей социумной привлекательностью, так и своей мужской или женской сущностью, а иначе он будет не интересен и не нужен. Матери и ребёнку ничего друг от друга не нужно, они могут совместно существовать без какого-либо корыстного интереса друг к другу. Хотя корысть в их отношениях может появиться и появляется - люди существа далёкие от совершенства, поэтому чего они только не могут принести в свои отношения - но изначально, но по своей природной сущности отношения матери и ребёнка бескорыстны.
Когда мать и ребёнок два ярких, интересных, привлекательных, притягательных мира, то тогда сколько удивительно светлого, удивительно яркого, радостного, интересного может быть в их отношениях. Бескорыстное внимание, участие; бескорыстная помощь, поддержка, забота; бескорыстно светлое и бескорыстно радостное - какой яркий след, какую благодарную и признательную память оставляет всё это в душе и ребёнка, и матери.
Благодарная, признательная память о бескорыстно светлом и радостном, что было в отношениях матери и ребенка - это ещё одно состояние человеческой любви.
Живое отзывчиво, ему дано отзываться вниманием, участием, состраданием, содействием, помощью, поддержкой, заботой и эта отзывчивость ложится на душу живого ощущениями веселья, радости, уюта, комфорта, ласки и приветливости. Неодушевленная природа неотзывчива, бесстрастна, но, при всём при том, какой ласковой, приветливой, уютной, комфортной, светлой, радостной может быть она в своих проявлениях, в своём воздействии на живое одушевленное.
Прошёл дождь. На просёлочной дороге образовались огромные лужи. В этих лужах отражаются белесые, последождевые облака, закрывающие небо. Дует холодный неприятный ветер - сыро, холодно, неуютно, некомфортно. И вместе с тем, удивительная ясность, прозрачность, свежесть, чистота воздуха, воды в лужах, лучей солнца, пробивающихся сквозь посветлевшие тучи, удивительно яркая зелень травы, удивительно яркая синева василька на обочине, мотыляющегося под порывами ветра.
Вся эта ясность, прозрачность, чистота, свежесть удивляет, завораживает, зачаровывает, приводит в восхищённое состояние. Тело ёжится под порывами холодного ветра, телу не очень-то уютно и комфортно, а душа при этом изволит восхищаться, завораживаться и зачаровываться. Почему так? Может быть потому, что эта ясность, прозрачность, чистота напоминает нам о благоприятном, благодатном, о том, что оно есть и сейчас заявит о себе тем, что небо прояснится, всё засияет под лучами солнца и станет тепло, светло, уютно, комфортно, радостно. А может быть потому так, что эта завораживающая ясность, прозрачность, чистота, свежесть природы и есть её ласка и приветливость?
Природа бывает неприветливой, суровой, сумрачной, а местами враждебной, страшной и очень страшной, но она же бывает великолепной, благодатной, завораживающей и зачаровывающей.
Великолепие, очарование закатов и восходов, ясной погоды и дождей, туманов, тепла и прохлады, лучей утреннего солнца, дневного солнца, вечернего солнца; великолепие, очарование красок и звуков, света и тени, дня и ночи, утра и вечера, лета и зимы, весны и осени. Всё это великолепие, вся эта благодатность присутствуют во дворе, в поле, в лесу, на лугу, речке, в горах, пустыне, тундре, на озере, море и океане.
Приобщение к великолепию, благодатности природы приносит в душу живого ощущения тепла, уюта, комфорта, света, радости, веселья, восторгов; приносит радость хорошего, благополучного настроения, радость согласия с существующим-сущим, радость удовлетворённости существующим-сущим.
И всё это великолепие, очарование запечатлевается, сохраняется в нашей душе и памяти.
Запечатлённая и сохраняемая память о завораживающем великолепии природы - это ещё одно состояние любви, данной человеческим душам.
2. О красоте.
Существует мнение, что некрасивых женщин не бывает. Правильней, наверное, было бы сказать - некрасивых людей не бывает. Но, поскольку, мужчин волнует только женская красота, а своя собственная им как бы и ни к чему и даже как бы и ни к лицу - все эти ямочки, ресницы, завлекательность форм и линий. Женщинам же, напротив, своя собственная красота и важна, и нужна, и дорога, и желанна. Для женщин собственная красота имеет значение. А раз это так, поскольку это так, то и пусть красота будет монополией женщин.
И так - некрасивых женщин не бывает. Правда, если мы внимательно посмотрим вокруг, то сможем увидеть много некрасивых женщин, некрасивых мужчин, некрасивых детей и некрасивых стариков. И всё-таки некрасивых женщин не бывает - при условии, конечно, что психика их не заморочена благоглупостями, обусловленными человеческой бестолковостью, человеческим идиотизмом и человеческой убогостью.
Как мы определяем что красиво, а что нет? А просто - то, что нас впечатляет, восхищает, завораживает и зачаровывает, то для нас и красиво. И чем большее впечатление оно на нас производит, чем больше оно завораживает и зачаровывает, тем более привлекательным и красивым оно нам представляется.
Мы различаем красоту неодушевлённой природы - флоры и неорганики и красоту одушевлённой природы - фауны. Неодушевлённое поражает, впечатляет, завораживает, зачаровывает своими линиями, формами, пропорциями, красками - своей яркой, великолепной внешней сущностью. Одушевлённое также поражает,
восхищает, завораживает, зачаровывает великолепием своего внешнего вида, внешнего содержания, но одушевлённое, в отличии от неодушевлённого, обладает ещё и психофизической сущностью, психофизическим содержанием.
Неодушевлённая природа бывает великолепна своей внешней сущностью, она также может быть ласковой, приветливой, уютной, комфортной, благодатной в своих проявлениях, но, при всём своём великолепии, при всей своей благодатности, она не может мяучить, требуя чтобы её накормили; не может хрюкать, выражая свое удовлетворение, или мурлыкать; не может восторженно визжать, имея подходящее для того настроение; не может приласкать и приласкаться. А живое может, живое эмоционально, чувствительно, восприимчиво, живому даны ощущения, дано настроение, дано приласкать и приласкаться.
Неодушевлённая природа благодатна лаской солнечного тепла и света, лаской ярких красок, лаской своего благополучия. Живое, одушевлённое к этой благодатности добавляет ласку взаимодействия, общения живого с живым - ласку внимания, участия, содействия, сострадания, утешения, ободрения; ласку заботы, поддержки, помощи, заступничества и ласку веселья.
Благодатное, ласка благодатного приносят нам ощущения восторга, восхищения, радости и завораживают, зачаровывают. Благодатное и его ласка - это красиво, а местами изумительно как красиво.
Задымился вечер, дремлет кот на брусе.
Кто-то помолился: "Господи Исусе".
(С. Есенин)
Тихий, тёплый вечер, несущий в душу ощущения уюта, комфорта, покоя, умиротворённости; несущий в душу очарование безмятежного, благоприятного, благодатного - разве это не красиво? Ещё как красиво. Если же вечер холодный, неуютный, то тогда его не спасают даже великолепные краски заката. Закат своими красками, переливами красок завораживает и зачаровывает - закат красив, а вот сам вечер, с его холодом и неуютностью, некрасив для нас.
Кошка, когда она демонстрирует свою кошачью пластику и грацию, когда она доверчиво ластится и мурлычет, когда она пушистая и благополучная удивительно красива. Та же самая кошка, когда она истошно мяучит, когда она испуганно шарахается и топорщит шерсть, уже не так красива.
А человеческие души? Когда они приветливы, доброжелательны, искренны и открыты, тогда им дано приласкать и приласкаться всем этим. Когда они многое знают, умеют и могут, тогда им дано быть яркими, интересными, умелыми, толковыми, заботливыми, способными помочь, поддержать, защитить и заступиться и, соответственно, им дано приласкать и приласкаться ярким, интересным, а также помощью, поддержкой, заботой и заступничеством. Когда они многое поняли, прочувствовали, ощутили, осознали, тогда им дано быть внимательными, участливыми, сострадательными и дано приласкать и приласкаться вниманием, участием, состраданием, утешением, ободрением.
А когда человеческим душам есть чем приласкать и приласкаться, то тогда им дано быть красивыми.
Человеческим душам дано быть симпатичными, привлекательными, притягательными своими линиями, формами, пропорциями, статью, своим внешним видом - дано быть красивыми физически. Но им также дано быть симпатичными, привлекательными, притягательными, красивыми своими умениями, знаниями, навыками, понятиями, представлениями, ощущениями, своим восприятием окружающего мира, своим состоянием духа - дано быть красивыми психофизически.
Казалось бы как можно быть красивым знаниями, восприятием или же состоянием духа? А вот можно. Благодаря знаниям человеческие души многое могут и умеют, а благодаря тому, что они могут и умеют им дано приласкать и приласкаться тем, что они могут и умеют, им дано быть благодатными тем, что они могут и умеют, им дано большее благополучие, чем тем, кто не знает, не умеет, не может. Благодатное же и благополучное, в свою очередь, радостно, приносит в души живого радостные ощущения, создаёт им радостное настроение. Благодаря знаниям, умениям, навыкам; благодаря понятому, осознанному и осмысленному человеческим душам дано быть благополучными, дано быть благодатными, дано создавать радостное настроение себе и другим. А способность создавать радостное настроение себе и другим разве это не симпатично, не привлекательно, разве это завораживает и не зачаровывает?
Хорошее настроение, весёлое настроение, радостное настроение, благополучное настроение - это то, что нам нужно всегда; это то, к чему мы стремимся всегда; это то, что мы всегда хотели бы иметь. А для хорошего, весёлого, радостного, благополучного настроения нам необходимо приобщение к благодатному - к благодатному физического и к благодатному психофизического.
К благодатному физического мы можем приобщиться во дворе, в поле, в лесу, на лугу, на речке, в горах и т.д. Ясное небо, солнце в вышине, зелень деревьев и травы, голоса птиц, жужжанье насекомых, шум ветра, шелест листьев, плеск волны, разнообразие цвета и красок, простор, ширь, высота, глубина. Когда погода благоприятна, здесь всё чирикает, жужжит, стрекочет, летает, прыгает, ползает, плавает, радуется жизни и от всего этого веет такой мощью благополучия, благоденствия, процветания, что мы забываем о своих досадах, обидах, расстройствах чувств и восторженно внимаем этому великолепию благодатного.
Благодатное психофизического мы находим в общении, взаимодействии живого с живым. Взаимодействие благодатно само по себе - когда субъекты живого одушевлённого взаимодействуют, тогда они большее могут, тогда они сильнее, успешнее, благополучнее, толковее. А кроме того взаимодействие это интересно, это весело, это радостно, поскольку одушевлённое может быть ярким, интересным, приятным, симпатичным, милым; поскольку одушевлённое на всё может отозваться лаской участия: на горе отозваться лаской сострадания; на обиду, боль, тоску, отчаяние - лаской сочуствия, утешения, ободрения и заботы; на неудачу, беду, несчастье - лаской содействия, помощи и поддержки; на тревогу, беспокойство, страх - лаской защиты и заступничества; на уныние - лаской оптимизма и задора; на скуку - лаской яркого и интересного; на хмурость - лаской приветливости; на враждебность - лаской доброжелательности; на равнодушие - лаской внимания; на веселье и радость - лаской ответного веселья и радости.
Другое дело, что не так-то это просто быть ярким, интересным, приятным, симпатичным, милым, ласковым; не так-то это просто отзываться ласковым. Для того, чтобы общение, взаимодействие было привлекательным, симпатичным, милым, ласковым, живое одушевлённое должно быть благополучным. Привлекательное, симпатичное, милое, ласковое - это всё категории благополучия, это свойства благополучия. Привлекательного, симпатичного, милого, ласкового вне благополучия не бывает. А для того, чтобы живому одушевлённому быть благополучным, ему нужно много чего знать, уметь, понимать, мочь; нужно много чего усвоить, освоить, осознать, осмылить, воспринять.
Все свои знания, умения, навыки, понятия, представления, манеры, привычки, образ жизни и действий, а также культуру радостного, благодатного общения мы перенимаем у окружающих, у тех, кто уже знает, умеет, понимает и может. Мы всё перенимаем у окружающих и прежде всего у тех, кто нам наиболее близок. Поэтому хорошо, когда они есть те, кто нам наиболее близок, и хорошо когда у них есть то яркое, радостное, симпатичное, привлекательное, благодатное, что можно перенять Хорошо, потому что тогда наша психика формируется среди уютного, комфортного, светлого, радостного; формируется под защитой участия, внимания, сочуствия, сострадания, содействия, помощи, поддержки, заступничества и заботы - формируется среди благополучного, благоприятного, благодатного.
Живое одушевлённое эмоционально, чувствительно, восприимчиво. Состояние тревоги, беспокойства, боли, страха, состояние веселья, радости, восторга, зачарованности - всё это отражается, проявляется в глазах, мимике, голосовой тональности живого и воспринимается, "читается" теми, кто находится рядом. Когда мы, например, слышим тревожный визг поросёнка, тогда тревога и беспокойство приходят в нашу душу. Мы знаем что это не наш поросёнок, что это чужой поросёнок, но всё равно тревога и беспокойство приходят в нашу душу. Слыша испуганный тревожный визг, мы с тревогой и беспокойством думаем: "Чего он визжит? Что там случилось?" - мы приобщаемся к неприятным ощущениям. Когда же мы слышим удовлетворённое хрюканье поросёнка, мы понимаем, что у него хорошее настроение и таким образом приобщаемся к его хорошему настроению. А когда всё тот же поросёнок игриво тычется нам в ноги, приглашая нас поиграть с ним, мы улыбаемся в ответ и говорим ему что-нибудь вроде:
- Отстань засранец.
Ничего весёлого и забавного в его поведении нет, а мы улыбаемся, потому что приобщаемся к его игривому настроению.
Живое одушевлённое восприимчиво настолько, что ему дано воспринимать чужие ощущения, дано ощущать чужие ощущения. Когда мы ощущаем тепло, холод, жару, сухость, сырость, жесткое, мягкое и т.д., то здесь всё понятно - мы прикасаемся к чему-то и ощущаем. А вот когда кто-то стукается обо что-то, а мы, видя это, морщимся как будто это нам больно, то это уже удивительно. Хотя с другой стороны ничего удивительного в этом нет, поскольку у нас есть память, благодаря которой мы помним все свои ощущения, помним какими они бывают. Помним, и поэтому человеческим душам дано морщиться от чужой боли, печалиться чужой печали и радоваться чужой радости и поэтому им дано воспринимать, ощущать, "читать" настроение и состояние духа живого одушевлённого по его глазам, мимике и голосу. Дано приобщаться к чужому настроению, к чужим эмоциям через отображаемое в глазах, мимике и голосе.
А чего только не отображается в глазах, мимике и голосе живого одушевлённого?
Там эмоции, чувства, ощущения, настроение, характер, осознание, затеи, устремления, надежды и ожидания души живого-одушевлённого. Там отображается переживаемое настоящее и пережитое прошлое. У нас есть память, а память обладает свойством запечатлевать и сохранять прошлое. Благодаря памяти, наше прошлое присутствует в нашем настоящем. Благодаря памяти, наше прошлое перемешивается с нашим настоящим.
А что такое наше настоящее? Это текущее мгновение, в котором что-то происходит и мы это что-то ощущаем, воспринимаем, осознаем, и это что-то происходящее имеет своё прошлое, известное нам и не известное нам; мгновение, в котором могут присутствовать или не присутствовать другие души живого одушевлённого со своим, известным и не известным нам, прошлым и естественно в этом мгновении присутствуем мы сами со своим воспринятым и запечатлёным прошлым.
А что такое наше прошлое? Это бесчисленное количество мгновений проишедшего, воспринятого, осознанного, осмысленного, пережитого. Многие и многие из этих мгновений мы не помним, забыли и основательно забыли. Но то, что мы их забыли не означает, что они стёрлись, исчезли из нашей памяти, из нашего сознания. Нет, всё забытое остаётся при нас, просто оно становится не осознаваемым для нас. То, что мы помним - это наше осознаваемое прошлое, то что мы забыли - это наше не осознаваемое прошлое.
Многое из забытого мы уже никогда не вспомним, но многое можем и вспомнить, поскольку наша память обладает ещё и свойством воспроизводить прошлое по ассоциации с настоящим. Многое и многое в настоящем говорит нам о прошлом, вызывает у нас воспоминания о прошлом. Мы что-то увидели, услышали - и вспомнили, вспомнилось. Казалось бы всё это давно и намертво забыто, но нет, вспомнилось, всплыло откуда-то из глубины сознания. Вспомнилось, ощутилось заново и тут же отразилось в глазах, мимике и голосе, отразилось на настроении и состоянии духа.
Ощущения от воздействия тусклого, унылого, скучного, досадного, обидного, грустного, тоскливого, горького, страшного и ощущения от воздействия яркого, интересного, уютного, комфортного, светлого, радостного, весёлого, безмятежного - ощущения переживаемого настоящего накладываются на ощущения из прошлого пережитого, перемешиваются с ощущениями из прошлого пережитого и создают живому, одушевлённому тысячи и тысячи вариаций, нюансов, оттенков настроения и состояния души, духа.
И все эти вариации, нюансы, оттенки настроения, состояния души отражаются, отображаются в глазах, мимике и голосе живого одушевлённого.
Особенно в глазах - в глазах как нигде. Толстой глаза определил как "зеркало души", а Гоголь, говоря о способости женщин волновать, впечатлять, завораживать и зачаровывать своим взглядом, улыбкой, голосом, своими манерами и поведением, своей женской сущностью, о глазах женщин заметил: "Одни глаза их такое бесконечное государство, в которое заехал человек - и поминай как звали!" В глазах, как нигде, отображается всё, что запечатлелось в душе в её настоящем и в её прошлом: недавнем прошлом, давнем прошлом, давно забытом прошлом; как нигде, отображаются устремления, надежды и ожидания души и, как нигде, отображается внимание и интерес данной души к чему-либо.
Хотя глаза - зеркало души, но отображается в них всё довольно неопределённо, размыто, поскольку в них отображаются устремления, надежды и ожидания души, известные и понятные только ей самой; отображается прошлое души, известное и понятное только ей самой. А вот в мимике отображается в основном текущее-настоящее. Прошлое в мимике тоже присутствует, но оно где-то там, сзади на втором, на третьем планах, плохо видимое. А на переднем плане отображение ощущений, эмоций текущего-настоящего и поэтому отображаемое мимикой понятно, ясно, определённо, конкретно, не смотря на то, что мимикой много и много чего отображается. Одной только улыбки мы имеем десятки и десятки разновидностей, подразделений, градаций - это и добродушная улыбка, и приветливая, и ласковая, и вежливая, и милая, и саркастическая, и унылая, и весёлая, и злая, и злобная, и брезгливая, и гаденькая, и улыбка омерзения, и омерзительная улыбка, и улыбка ведьмы и т.д., и т.д, и т.д. А ещё есть гримасы: гримасы боли, страха, досады, недовольства, обиды, ярости и пр. И всё это, в большей своей части, отображается мимикой внятно, конкретно, чётко, без какой-либо смутности и неопределённости.
У голоса свои краски, свои возможности для отображения того, что мы чувствуем, ощущаем, воспринимаем; для отображения настроения и состояния духа. Краски голосовой тональности и краски интонационости - ух, как же может звучать и звенеть в голосе, в его тональности и интонациях переживаемое настоящее или же пережитое прошлое, когда его доводится вспомнить.
В глазах, мимике и голосе отображается благополучное или же неблагополучное состояние, содержание души, духа, психики живого одушевлённого и через глаза, мимику и голос мы имеем возможность приобщиться как к благополучному - весёлому, светлому, радостному, благодатному, так и к неблагополучному - унылому, досадному, обидному, печальному, тоскливому, горькому, страшному.
Приобщение к неблагополучному нас не радует, более того нам хотелось бы с неблагополучным никогда не встречаться. Да вот только никто нас не спрашивает хотелось бы нам с ним встречаться или же не хотелось и спрашивать не собирается. Неблагополучное есть и никуда нам от него не деться, в силу ряда наших человеческих недостатков, обусловленных нашим человеческим несовершенством, а также в силу того, что природа бывает не только ласковой, приветливой, благоприятной, благодатной - она ещё бывает суровой, жёсткой, жестокой, враждебной.
Но к радости для нас помимо неблагополучного есть и благополучное, и, соответсвенно, есть приобщение к благополучному.
Приобщение к благополучному означает приобщение к светлому, радостному, весёлому, приятному, симпатичному, милому, ласковому и означает приобщение к красивому, поскольку благополучное, так же как и благодатное - это красиво. Мы можем видеть какими привлекательными бывают взгляд, выражение глаз, улыбка, голосовая тональность, интонация, когда в них отображаются радостные ощущения, радостные эмоции, радостное, восторженное восприятие сущего - отображается благополучное, благоприятное, благодатное состояние, содержание души, духа, психики.
В глазах, мимике и голосе отображается восприятие происходящего-сущего и отображается отклик на происходящее-сущее. Отклик содержанием души, отклик тем, что накопилось, отложилось, запечатлелось в душе у живого. Понятно, что чем больше в душе у души запечатлевается, оседает, накапливается яркого, интересного, уютного, комфортного, светлого, радостного, благополучного, благодатного тем большей лаской эта душа может, способна отозваться на всё: и на весёлое, радостное - благополучное; и на невесёлое, унылое, печальное, тоскливое, горькое, страшное - неблагополучное.
Отклик лаской, ласковым дорогого стоит - отклик ласковым ложится на душу живого ощущениями веселья, радости, уюта, комфорта, восторга; ощущениями блаженства, завороженности и зачарованности. А когда то, что мы видим в глазах; то, что мы видим в отображаемом мимикой; то, что мы слышим в голосе, ложится на душу ощущениями ласки веселья, радости, уюта, комфорта, восторга, блаженства, завороженности, зачарованности, то тогда мы говорим об очаровании глаз, об очаровании мимики и об очаровании голоса. Тогда мы говорим об очаровании и красоте психофизического.
"Не то мило, что красиво, - гласит поговорка, - а то красиво, что мило." По отношению к неодушевлённому утверждение этой поговорки не справедливо, поскольку неодушевлённое мило нам именно своей внешней привлекательностью, мило теми ощущениями восторга, зачарованности, которые мы испытываем при виде великолепия линий, форм, пропорций, красок. А вот по отношению к живому одушевлённому это утверждение весьма и весьма справедливо, поскольку живое одушевлённое помимо физической привлекательности обладает ещё и психифизической привлекательностью, а привлекательность психофизического имеет для нас гораздо большее, намного больше значение, чем привлекательность физического, т.к. привлекательное психофизического приносит в нашу душу гораздо больше восторга, радости, завороженности,зачарованности, чем привлекательное физического.
Внешний вид живого одушевлённого имеет для нас значение, на внешний вид мы обращаем внимание в первую очередь, более того привлекательный внешний вид располагает нас к носителю этой привлекательности, но, при всём при том, от живого одушевлённого мы ждём прежде всего психофизической привлекательности. И мы можем видеть, что как только наши ожидания психофизической привлекательности не оправдываются, так сразу резко тускнеет, блекнет, куда-то начинает исчезать очарование, обусловленное привлекательностью внешнего вида и мы разачарованно говорим:
- Ну да, конечно же, этот человек красив, но красота у него какая-то кукольная, красота холодного, неодушевлённого.
А если ещё он и неприятен, если он вызывает чувство досады, раздражения, недовольства; вызывает чувства отчуждения, отторжения, то тогда вся его привлекательность, всё его великолепие внешнего вида уже не имеют никакого значения. Оно - это великолепие линий, форм, пропорций, стати - остаётся при нём, при ней, оно никуда не девается - но потянуло холодом неприятия, отчуждения и быть рядом с этим человеком, быть вместе с этим человеком нам не хочется и всё тут. И никакое великолепие внешних данных здесь уже ничем помочь, ничем выручить не может.
В то же самое время, если человек мил... если женщина мила очарованием своих глаз, очарованием своей мимики, очарованием своего голоса, да к тому же мила очарованием своей грации, пластики, элегантности, то тогда то,что у неё линии не такие, то что у неё пропорции не пропорциональные, то что у неё внешние данные не задались ничуть не мешает ей быть и красивой, и ослепительно красивой.