Карасики - это такое маленькое озерцо, с маленькими гранитными трассами, террасиками, выступающими из воды. От одного берега до другого можно докинуть: поперек - крупной елововой шишкой, вдоль - любым камнем, по руке.
Однажды, в последний день мая, пошел я прогуляться на озеро, пивка попить. Вот там-то на горячей каменной площадке и явилась мне одинокая женская фигура, нежившаяся в предпоследних лучах заходящего солнца. С того берега, где шишки, показалась мне она такой длинной. И вблизи, лежа - тоже длинной. А когда поднялась на ноги, оказалась совсем не высокой. Хотя мокрый след от ее тела на гранитном ложе казался длинным и широким в ступнях. Может, от того, что переступала с ноги на ногу, охорашиваясь.
-Пива не хотите?
-Нет, не хочу!
... .
Во все стороны света разбегаются рельсы от большого города. Но знает Ситуля, что только где-то по Каменной ветке есть место, где ее любят и ждут. Там, среди голубых озер и розовых скал, в белом каменной доме со светлыми окнами живет ее мамка.
Она хорошая. Она правда хорошая.
И едет девочка-подросток, подорвав из Белоярского приюта, вовсе не неведомо куда.
Сохранила детская память: и жаркий огонь в печи, жадно кусающий колени через дырочки в заслонке, и сомлевшую бабочку между рам, и верного товарища детских игр и забав - огромного рыжего кота.
"Отвяжись, сучара, вот поеду в Каменск, тады и куплю тебе пупса".
-Любят-ждут-тук-тук, - стучат большие колеса.
-Любят-ждут-тук-тук, - стучит маленькое сердечко.
Подойдет суровая железнодорожная контролерша, увидит в левом голубом глазку девчушки золотистое пятнышко, удивится, залюбуется и забудет, зачем подошла. Едет Ситуля и даже в окошко не глядит. Сердечко само подскажет - где нужно сойти.
Вот и Каменск. Промолчало сердечко. Но Ситуля не горюет: "Сяду на какой-нибудь троллейбус, выйду где-нибудь; а дальше я знаю".
А кушать хочется! С утра во рту ни росинки. Купила на припасенную мелочь хлеба белого и бумажный пакет молока. Вдоль аллеи деревья небо подпирают, скамейки крашеные стоят, люди неспешно гуляют. Как? Вот так сесть на скамейку и кушать у всех на виду. Стыдно! Забралась Ситуля на дерево высоко. Умастилась на голой ветке. Батон наяривает, молоком из пакета запивает. А внизу малышня толчется, старших за полы теребит: что за птица чудная? Без клюва, без перьев; хлеб зубами крошит; молоко в рот из пакета льет; голову запрокидывает и не падает.
Насытилась Ситуля. Слезла с дерева.
Нет. Не любят. Не ждут.
Тук... И замерло бедное сердечко.
Шел заключительный акт пьесы "Руслан и Людмила", поставленной силами "театрального кружка здешнего леса", под руководством некоего пожилого господина, громко именующего себя: Лесной царь.
Солнце ломило Из и За, попирая и вопреки. Тени почернели и подобрались к корням деревьев.
Кот Василий неуклюже пятился задом по шершавому стволу старой сосны.
(По причине необъяснимой пропажи части реквизита, транспортную схему мастера разговорного жанра пришлось изменить).
Часто оглядывался, соизмеряя. Но остро и толсто в организме ведущего артиста давно утратило гармонию и, когда пришла пора: напружиниться, извернуться, резко бросить тело вниз и мягко приземлиться на упругие лапы; кот Василий просто и без затей рухнул в весеннюю прель.
-Ллять-ть! - прозвучало за спинами, уже проехавших было мимо двух велосипедистов. И от парного "тть" у старшего из них замозжил убитый накануне тяжелым молотком большой палец на левой руке; а в голове неожиданно всплыла тупая тревожная мысль о давно забытой на балконе рыбе, большой, наверное, уже пропавшей.
-Зрр-р-ритель наш-ш-ш, - Крошилась заскорузлая девственная крепость сосновых шишек прошлогоднего урожая, под шинами колес.
Оба велосипедиста остановились. Свежий ветерок со стороны озера бережно трепал сусальное золото сон-травы. У подножия могучей сосны в трагической позе красиво умирал благородный кот. Над ним хлопотали две сороки, полные впечатлений. Молодой похотливый шмель Руслан настойчиво домогался набухшей пороком, глупостей лазоревой медуницы Людмилы, ознаменуя торжество жизни над смертью.
-Фф-игня! - выдавил сквозь малиновый сфинтер пухлых маленьких губ младший. Старший усилил. Выпалив главным калибром. От самых гланд. Из самых недр среднего уха. Половозрело и в рифму: !!!
В тот же миг в верхних ярусах оглушительно треснуло. И Мир теней чуть было не потерял одного из ярчайших своих персонажей.
-Хер Гете унд хер Жукоффски есит меня уважать. Кляйн киндер унд гросфатер есть меня бояться. Вас ист дас ффигня? Вас ист дас пифф-пафф? (Воспроизвести первоисточник не получилось). Дас ист не зер гут!
-Да не убивайтесь вы так, майн херц, - успокаивал Лесного Царя кот Василий, - Ну не понял нас зритель; не созрел. Отсюда и бескультурие. Чуть что не въезжают - сразу пиф-паф. Так вы изволили выразиться? При всем богатстве выбора. А призренный металл; поправим. Да дайте же корону! Геноссе!!
... Я скоро...
В тот же день до самого вечера и с вечера до утра следующего дня гуляла вся Каменская ветка. Ну пусть не вся. Но слышно было далеко.
-Васька! Сучара, за твое здоровье, паршивец. Купим тебе пупса. Да не журысь. Не будет, как прошлый раз. Купим. Вот поеду в Каменск. Тады... И-и-их!
Очень любит боянист
Бросить пальцы сверху вниз
По бояну с радостью
Да по стакану с гадостью.
ТУК-ТУК-ТУК-ТУК-ТУК-ТУК-ТУК
ТУК-ТУК-ТУК-ТУК-ТУК-ТУК-ТУК, - впечатываются стоптанные каблуки в гнилые заплеванные доски пола.
В отсутствии кота Лесного Царя разобрало не по-Вертеровски.
-Блиц криг! Драг нах остен! Ахтунг, партизанен!
Не поспей тот вовремя - Третьей мировой было бы не миновать.
-Э-э, хер оберст, - урезонивал вояку кот Василий, водружая на его буйную голову вполне цивильный головной убор, желтого металла, очень смахивающий на свежераспоротую консервную банку из-под селедки.
-Какой блин крик? Какие партизаны? Конечно, Вы великий стратег!
-И тактик.
-И тактик. Но я-то в строй не годен. Да и сороки наши - тоже мне Люфтваффе. И это: ни вешалок, ни буфета. Ну?
Лесной Царь: может, "Русалочку" попробовать? Четверг. Рыбный день.
Кот Василий: Не. (Купание красного кота. Щас).
Лесной Царь: может, "Рождение Афродиты"?
Кот Василий: Ага. Бумага, пластик пользованный, дерево обугленное и прочие излишества сладкой жизни отдыхающих. Не Афродита выйдет из такой пены, а сплошная "майская ночь, или Утопленница".
Лесной Царь: "Гамлета"? У меня там тень отца хорошо получается. Сам же говорил.
(Гамлета кот играть категорически не мог. Весь арсенал давно ушел в скупку цветного металла).
Лесной Царь: А может?
("Младенец" измельчал; чуть что - за помповое ружье хватается. Авторский вечер не покатит).
...
Лесной Царь: Русалочку-у-у!
... Радужные блики бережно стекают с груди на живот; важно раскланиваясь шествуют по берам, мелкой рябью охорашиваются на...
-Звезда!
-!!!
(Лесипедисты задолбали).
"Жужелица живопищащая, раздавленная кованным сапогом кавалергарда на дворцовой площади".
-Именно так прозвучало это незнакомое слово на слух Лесного Царя.
И что-то аристократическое в этом было. Но отчего гомонили растревоженные сороки? И бестолковый шмель долго кружил над неспокойной водой, пока не унялось.
Что стало с нашей Русалочкой?
Она утонула.
Кому-то с Выше, чем Из и За надоела эта канитель. Даже не просто надоела. Осто... (очень надоела).
Не стал бы он пустяку переворачивать, пусть и не лучшую, страницу Книги Жизни назад.
... Кот Василий неуклюже пятился задом по шершавому стволу старой сосны. Часто оглядывался, соизмеряя. Но остро и толсто в организме кота давно утратило гармонию. И, когда пришла пора: напружиниться, извернуться, резко бросить тело вниз и мягко приземлиться на упругие лапы: Кот Василий просто и без затей рухнул...
На вершок разминулась его бедовая рыжая башка с мягкой, теплой многолетней хвои, угодив плешивым виском в едренное корневище лесного гиганта.
-Ллядь-дь! - прозвенело словно дюбель о бетон. В большом пальце на левой руке у старшего из проехавших было мимо двух велосипедистов даже не токнуло.
-Сынок, посмотри: какая красота, какие удивительные цветы, какие гордые птицы, какой трудолюбивый шмель, какой задумчивый кот.
(А тому уже плела погребальные венки в своих тенетах черная вдова).
На ковре цветущей мать-мачехи стояла маленькая девочка. Левый голубой глазок малышки сиял золотой искоркой.
(Лесной Царь медленно превращался в ...)
-Пописала, дочка. Вот и славно. Папа посадил ребенка на велосипедную раму перед собой...
Когда папа на работе, а старший брат в школе, девочка не скучает. Занимается воспитанием большого рыжего плюшевого кота.
"Отвяжись, сучара, вот поеду в Каменск, тады и куплю тебе пупса".
Откуда такого понабралась, непонятно, кукол и игрушек полон дом.
Иногда заходит в гости добрый сумасшедший дедушка странноприемного вида с ржавой консервной банкой на голове.
-Дас ист грос ред швайн, фройляйн Зитуля, - указует он перстом в сторону кота; и вопрошает сурово, и пеняет укоризненно мягкой игрушке, - Во ист майн голд цеп? Во сит майн голд корон? Дас ист не зер гут!
Девочка звонко хохочет. Старик доволен. Ситуля большая мастерица утешить израненную душу ветерана сцены.
Раз в год я прихожу на Карасики, террасики. Крупные бляхи чешуи сверкают на горячем камне, в последний день мая, словно золотые. Убогая волна до них не достает и дождь смыть не в силах; тяжелы.
Стою, обычно, на том берегу, где шишки. Близко не подхожу. Вдруг это, просто, последний луч заходящего солнца играет на металлических пробках от пивных бутылок.