Янка сидела в комнате и рисовала Марс. Марс был желтый, как спелый лимон, с алыми разводами ручейков и рек, с кругляшами озер. Берега она обводила оранжевым. Разумеется, Янка знала, что на Марсе нет воды, а если она и есть, то конечно, не такого яркого красного цвета. И все-таки ей нравилось рисовать именно так.
Космос Янка любила больше всего на свете. По стенам ее комнаты расклеены рисунки с "портретами" всех планет Солнечной системы, звездные карты - самодельные и безжалостно выдернутые из книг и журналов, фотографии земли и других планет из Космоса. В свои восемь лет она без запинки могла рассказать, у какой планеты сколько спутников и как они называются.
Вошла мама и сказала:
- Янусь, я ужин приготовила, а хлеб не купила... Надо сходить. Со мной поскачешь или останешься свой Меркурий дорисовывать?
- Это Марс, - буркнула Янка, - я дорисую, мам.
- Все девчонки в восемь лет в куклы играют, - начала было мама, но Янка обернулась и посмотрела очень строго - разговор заводился не в первый раз и успел надоесть, - молчу, молчу. Не злись, чадо.
- Что такое чадо?
- Это ты, - улыбнулась мама и сунула дочке в карман домашней курточки большую конфету с нарисованными мишками.
- Ну мам!
- Чадо - это ребенок. Раньше люди так говорили. Ладно, Янусь, я пойду. Не бойся.
- Что я, маленькая, бояться? Но ты все-таки не долго, ладно?
- Ладно, ладно...
Мама вышла, и через несколько секунд мягко щелкнул замок. Янка некоторое время еще выводила марсианские горы, потом пошла на кухню и налила себе чаю. Янка ела конфеты только с чаем. Она сунула руку в карман, но ничего не нащупала.
- Под стол, что ли, мимо кармана улетела? - громко удивилась Янка и полезла под стол. Там был только старый поролоновый гномик и тапочки. Конфеты не было. Яна подхватила гномика, выползла из-под стола и снова сунула руку в карман, поглубже.
- Эй-эй-эй! Куда лезешь! Ну куда ты лезешь? Убери руку! - прокричало что-то из кармана очень возмущенным тоном.
Янка очень удивилась и немного испугалась. Но голос был довольно тоненький и не очень страшный, поэтому Янина рука сунулась в угол кармана - и нащупала аккуратную дырку в ткани.
- Ну куда ты суешь руки! - пискнуло что-то и захихикало, - щекотно же! Хи-хи-хи! Хи-хи!
- Ты кто? - строго спросила Янка, глядя на карман.
- Дырка я, - произнес кокетливый голосок, - Черная дырочка. Ма-а-а-ленька пока. Но я вырасту.
- И чего ты в моем кармане делаешь?
- Завелась вот... Где-то же надо начинать.
- Что начинать? - не поняла Янка, - и вообще ты откуда? Ты там зачем сидишь?
- Ой, какая любопытная девочка! - сказал голос хитро, - давай за каждый ответ мне конфету. Три вопроса - три конфеты.
- Так это ты мою конфету слямзила? - возмутилась Янка.
- Нечего было класть в мой карман.
- Это мой карман!
- Это ненадолго, - успокоила Черная дырочка, - ну так как насчет конфет?
- Конфеты мама брать не разрешала, - объяснила мама, - дала одну, а ты ее съела.
- Ну не конфету дай, - разрешила Дыра, - любой небольшой предмет.
- Карандаш подойдет? - спросила Яна, схватив со стола небольшой огрызок желтого карандаша, которым только что разрисовывала марсианские поля.
- Ну давай.
Янка сунула карандашик в карман, и почувствовала, как он куда-то провалился.
- Ну что, отвечай давай, - напомнила девочка Дыре, - ты откуда?
- Откуда-откуда, - чавкающим голосом сказала Дыра, - из Космоса, откуда еще. Давай еще что-нибудь, а то на остальные вопросы не отвечу.
Янка подумала и сбегала в кладовку, взяла большую банку разнокалиберных гнутых гвоздей, которые папа редко использовал, и вернулась в комнату. Дыра зачавкала первой порцией гвоздей и Весело начала рассказывать:
- Я в Космосе родилась, такой маленькой-маленькой. Была сначала песчинкой, болталась в межзвездном пространстве. И вдруг наткнулась на Антимир, и взорвалась. Вот так: БА-БАХ!
- Больно было? - поинтересовалась Янка.
- Не очень. Я же песчинка. А потом очнулась - а я уже и не песчинка вовсе, а дыра. Ну летала я, летала опять. Космическим мусором питалась. А потом сюда залетела. Тоже болталась в воздухе долго. Облака ела. Только я от них больше не стала, они как воздух совсем.
- Облака не воздух! Это водяной пар!
- Какая разница? Главное, я поняла, что мне надо расти. Пока я мелкая - ничего великого совершить не могу. Ну я и начала себе хозяина искать. Сначала поселилась у одного мальчика на футбольном мяче, только он меня прогнал - рассердился, что я ему мячик любимый продырявила. Попала я к другому мальчику, а он в меня взял - и не поверил. К школьному психологу пошел, жаловаться, что голоса слышит, а они у него еды требуют. Хорошо, что я тебя встретила. Ты и Космос любишь, и все-таки не мальчишка - мячики тебе без надобности. Вот я у тебя и завелась. Гвоздей подсыпь, в них железа много, я от него расту хорошо. Тебя зовут-то как?
- Яна, - сказала Яна, ссыпая в карман горсть гвоздей. - И что ты теперь делать будешь? Так и продолжишь жить в моем кармане?
- Ну, твой карман не предел Вселенной, - заносчиво фыркнула Черная Дыра. - Я хочу, чтобы все меня запомнили! Великой хочу стать! Самой большой Черной Дырищей!
- Ты в кармане тогда не поместишься, - заметила Янка.
- Ну и что? Зато он во мне поместится! И вся эта курточка.
- Эй, это моя любимая! Я ее не отдам!
Да кто же тебя спросит-то? Я вот еще железа чуть-чуть поем - и распространюсь на нее. Дай гвоздей.
Яна машинально сунулась было за гвоздями, но вспомнила, что эту курточку шила мама, и конечно, она расстроится, если курточка вдруг пропадет. И не объяснять же ей, что одежду поглотила черная дыра, которая у нее в кармане завелась.
- Не дам, - сказала она, - мне курточку жалко. Ты лучше там сиди. Будешь моя собственная Карманная Черная Дыра. Все одноклассники обзавидуются, и учителя шпаргалку не найдут, если ты ее съешь.
- С бумаги больно не разрастешься, - проворчала Дыра окрепшим голосом, - не могу я вечно в твоем кармане! Я мир хочу посмотреть! И себя показать!
- Посмотреть или съесть? - спросила Янка подозрительным тоном.
- Одно другому не мешает. Погляжу - и съем, погляжу - и съем.
- Это у тебя планы на будущее такие? Ну ты прямо как Наполеон...
- Это еще кто?
- Великий император и полководец. Тоже мир хотел покорить. Не получилось.
- Ну, он мыслил наверное, недостаточно масштабно. Мир - это тьфу, на два дня поесть. А вот Вселенная...
- Постой-постой, - насторожилась Янка, - ты что, всю Вселенную сожрать решила? А как же люди? Будут болтаться в тебе, что ли?
- Ну и что? Ну и поболтаются. Ничего страшного. Почувствуют себя частью Великой Дыры.
Янка совсем возмутилась. Ничего себе запросы у этой Дыры!
- Я распространюсь по этой планете очень быстро, - тем временим тараторила Черная Дыра, - ты и оглянуться не успеешь - а все уже кончилось! Я тебя напоследок оставлю, так что ты все увидишь! Вот будет здорово!
Янка молча прошла в большую комнату, выдвинула ящик маминого рукодельного стола и начала рыться среди лоскутков и кусочков меха.
- Ты чего? - подозрительно поинтересовалась Черная Дыра, - Что это шуршит?
- Ищу тебе угощение, - Янка наконец нашла то, что искала - большую иголку и катушку суровых ниток
- Это правильно, - послышалася из кармана одобрительный голос, - главное, чтобы объемом побольше. И повкуснее. Железо там, дерево. У карандашика твоего вкус приятный был, с кислинкой.
- Будет тебе железо, - пообещала Янка и сняла курточку. Села на кровать и продела нитку в иголку, завязала узелок на конце. Потом сунула в карман руку и вывернула его на изнанку, ухватив за край Дыры.
- Ты чего? - заверещала Дыра, - Руки прочь! Спасите! Помогите! А-а-а-а!
Янка пожала плечами и начала сшивать края дыры мелкими стежками, как когда-то показывала мама. Дыра дергалась под пальцами и возмущалась, что ей не дают возможности карьерного роста. Потом она затихла.
- Януся, я пришла, - мама заглянула в комнату, где Янка уже почти зашила дыру, - ты что это шить взялась? Может, тебе куклу купить новую? Или платье?
- Не стоит, - твердо сказала Яна, - просто у меня в кармане дырка завелась и съела мою конфету. А я ей отомстила.
- Это правильно, - одобрила мама, - так ей и надо. Кушать идешь? Или папу подождем, он скоро придет...
- Давай подождем, - согласилась Яна, выворачивая карман обратно и проверяя, крепко ли держится шов. Жесткий рубчик попался под пальцы и что-то пробубнил. Но его никто не услышал.